Первые годы в Москве (1879—1884)

С приездом Антона в Москву положение семьи сразу же улучшилось. В сентябре он получил от Таганрогской городской управы 100 рублей стипендии («за треть с 1 августа по 1 декабря»), учрежденной «для воспитания молодых людей в высших учебных заведениях». Из Таганрога Антон привез на попечение Евгении Яковлевны двух пансионеров, своих товарищей по гимназии Василия Ивановича Зембулатова и Дмитрия Тимофеевича Савельева. Скоро появился и третий пансионер — Николай Иванович Коробов. Все они поступали в Московский университет. В материальном отношении жить стало легче. «Конечно, — вспоминал Михаил Павлович, — прибылей с нахлебников не было никаких: мать брала с них крайне дешево и старалась кормить их досыта. Зато, несомненно, поправился и стал обильнее наш стол». Чеховы сняли квартиру из пяти комнат в доме Савицкого и разместились на втором этаже. В одной комнате Зембулатов и Коробов, в другой Савельев, в третьей Антон, Николай и Михаил, в четвертой Евгения Яковлевна и Маша. Была и еще одна — общая комната. Александр и Николай жили отдельно, но часто приходили к родителям.

Как-то незаметно девятнадцатилетний Антоша стал главным кормильцем. Евгения Яковлевна всю жизнь вспоминала, как Антоша стал главой семьи. Т.Л. Щепкина-Куперник пишет о своем пребывании в Мелихове, подмосковном имении Антона Павловича: «И у нее в ее комнатке я любила сидеть и слушать ее воспоминания. Большей частью они сводились к Антоше. С умилением она рассказывала мне о той, для нее незабвенной минуте, когда Антоша — тогда еще совсем молоденький студентик — пришел и сказал ей:

— Ну, мамаша, с этого дня я сам буду платить за Машу в школу!

— С этого времени у нас и пошло... — говорила старушка. — А он — первым делом, — чтобы все самому платить и добывать на всех...»

В Московском университете Чехов проучился пять лет. Медицинский факультет всегда был самым сложным. За годы учебы Чехов, как и его однокурсники, сдал больше шестидесяти экзаменов, больше сорока зачетов, занимался в анатомическом театре, проходил практику в клиниках. Летом 1883 года он работал в Чикинской земской больнице в Звенигороде, а летом 1884 года подменял заведующего больницей в Звенигороде. Следует отметить, что учебу в университете он совмещал с активной литературной деятельностью. Известно, что к тому времени Антон уже несколько лет увлекался сочинительством. В Таганроге он выпускал рукописный журнал «Заика», который читали его знакомые, а потом отсылал в Москву братьям. В сентябре 1875 года Александр замечал, что «газета уже не так интересна, как прежде. Соли мало». Известно, что Антон уже в 1877 году пытается при помощи брата публиковать свои произведения в московских газетах. «Анекдоты твои, — пишет 23 ноября 1877 года Александр в Таганрог, — пойдут. Сегодня я отправлю в Будильник по почте две твоих остроты: «какой пол преимущественно красится» и «бог дал» (детей). Остальные слабы. Присылай поболее коротеньких и острых. Длинные бесцветны».

В марте 1880 года в десятом номере петербургского юмористического журнала «Стрекоза» были опубликованы «Письмо донского помещика Степана Владимировича N к ученому соседу доктору Фридриху» и «Что чаще всего встречается в романах, повестях и т. п.?». Это первая известная публикация Антона Чехова. После этого в «Стрекозе» стали изредка печатать Чехова. Затем его небольшие статейки начали публиковать и в московских юмористических журналах — «Зрителе», «Будильнике», а потом и в «Москве», «Мирском толке», «Свете и тенях», «Новостях дня», «Спутнике», «Русском сатирическом листке», «Развлечении», «Сверчке». За первые три года московской жизни (1880—1882) студент-медик написал свыше шестидесяти сценок, рассказов, юморесок, статей. В следующие два года (1883—1884) он написал в четыре раза больше, включая «Осколки московской жизни», повесть «Драма на охоте». Писал под множеством псевдонимов: Гайка № 6, М. Ковров, Анче, Гайка № 9, Брат моего брата и другие. Кроме этого, Антон и в Москве занимался репетиторством. Одного из своих учеников, сына крупного чиновника, камергера, Чехов вспоминал годы спустя: «Этого Яковлева <...> я когда-то приготовлял в гимназию, и он, глядя на меня наивными глазами, спрашивал: "Ваш папаша камергер?"» Сам ученик запомнил «бедно одетого», худощавого учителя, учившего его и брата русскому языку.

Уже в 1882 году на Антона Чехова обратили внимание как на человека безусловно талантливого. По рекомендации поэта Илиодора Пальмина, с которым братья Чеховы познакомились в редакции «Будильника», им заинтересовался издатель петербургского юмористического журнала «Осколки» Николай Александрович Лейкин. Чехов получил предложение сотрудничать в журнале на условиях, в то время для него самых выгодных, — 8 копеек за строку. Все «многописание» Чехова приносило сначала 30, потом 50, наконец 100 рублей в месяц, а надо было не менее 150—180 рублей. Деньги мгновенно уходили на оплату квартиры, питание, одежду, возврат долгов. В 1882 году Чехов писал уехавшему из Москвы Александру: «Денег — ни-ни... Мать клянет нас за безденежье...» «Писанье, — признается Чехов ему же в 1883 году, — кроме дерганья, ничего не дает мне. 100 рублей, которые я получаю в месяц, уходят в утробу и нет сил переменить свой серенький неприличный сюртук на что-либо менее ветхое». В октябре 1885 года, отвечая на приглашение Лейкина приехать в Петербург, Чехов писал: «Благодаря тому, что я живу большой семьей, у меня никогда не бывает на руках свободной десятирублевки, а на поездку, самую некомфортабельную и нищенскую, потребно minimum 50 рублей. Где же мне взять эти деньги? Выжимать из семьи я не умею, да и не нахожу это возможным...»

От усталости, от плохого питания у Чехова бывали головокружения, которые он скрывал от родных. Главной заботой в первые годы жизни в Москве для него было обеспечить семью, потому что, по любимому присловью Павла Егоровича, «папаше и мамаше кушать нада». Надо было платить за квартиру и оплачивать учебу младших. Сестра, закончив Московское епархиальное Филаретовское женское училище, в 1882 году поступила на Московские высшие женские курсы В.И. Герье. Младший брат Михаил учился в гимназии. Быт и бюджет семьи наладить было трудно. Первые годы в Москве, преодоление даже не бедности, а нищеты, в которой он застал семью в 1879 году, самому Чехову обошлось очень дорого. Уже в декабре 1884 года у него впервые пошла горлом кровь. «Вот уже три дня прошло, — пишет он 10 декабря, — как у меня ни к селу, ни к городу идет кровь горлом... Причина сидит, вероятно, в лопнувшем сосудике».

Впоследствии Чехов признавался, что в университетские годы его часто «пошатывало», мучила дурнота. Первые московские годы Чехова были очень тяжелыми. Учеба в университете. Репетиторство. Сотрудничество в московских и петербургских изданиях — основной источник дохода. На гонорары он содержал себя и семью — странную и беспорядочную. В выходные и праздники в доме появлялись Павел Егорович и Иван, в 1880 году сдавший экзамен на звание учителя и до осени 1883 года преподававший в Воскресенском училище, а с 1884 года в Москве, в Мещанском мужском училище. Набегами и наездами бывали Александр и Николай. Младшие в семье Мария и Михаил еще учились.

С тех пор, как Иван Павлович получил назначение учителем в Воскресенск, у семьи Чеховых появилась возможность на лето уезжать из Москвы. Воскресенск в те годы — небольшой заштатный городишко, в котором было одно приходское училище. Однако попечителем этого училища был богатейший фабрикант Цуриков. Иван Павлович получил просторную, хорошо обставленную казенную квартиру. Чеховы выезжали сюда сразу же, как у Маши и Михаила кончались занятия. Однако Антон Павлович в начале восьмидесятых годов оставался в Москве. Держала писательская и репортерская работа. Первое время он бывал здесь только наездами. В 1883 году он впервые приехал в Воскресенск на целое лето. Жизнь семьи Чеховых понемногу налаживалась. Полностью денежные проблемы не удастся решить еще долго. И все же, меняя квартиры, они переезжали в помещения все лучшие. Антон Павлович был в постоянно озабочен, как свести концы с концами, но бедность была позади. Жили скромно, но нужды не было.

Несмотря на постоянные заботы, студент Чехов находил время и для развлечений. Литературной и газетной братии тех лет Чехов запомнился компанейским человеком. Он не чурался походов в их любимый Татарский ресторан на Петровских линиях, где иногда кутили и играли в бильярд. А.В. Амфитеатров, обращаясь к этому периоду, припомнил шутку Чехова: «Когда мне будут платить пятнадцать копеек за строчку, я закажу себе фрак и стану думать, что я великий писатель». По воспоминаниям, он был интереснее, задушевнее в узком кругу, нежели в большой компании. Он любил веселье, в чем и признавался еще в 1877 году. «А я, — писал он из Таганрога М.М. Чехову, — люблю всевозможные гульбища, русские гульбища, сопряженные с плясками, с танцами, с винопийством». Он успевал ходить в театр, на концерты и выставки. Сохранились сведения о его юношеских романах в эти годы — например с танцовщицей из Большого театра.

Товарищи Чехова по университету ничего не знали о его литературной деятельности, а соратники по периодической прессе и редакторы — о его студенческих делах. Беллетрист Лазарев-Грузинский, близко знавший однокурсников Чехова, в своих воспоминаниях пишет, что они вспоминали, что ходил Антон Павлович «на лекции аккуратно и садился где-то «близ окошка». Он посещал занятия, бывал на студенческих сходках и праздниках вроде Татьянина дня — дня основания Московского университета. Но все же оставался в стороне от студенческой жизни, был не участником ее, а наблюдателем. В годы учебы он близко сошелся с молодыми художниками, приятелями брата Николая по училищу, особенно сблизился с Исааком Левитаном и Францем Шехтелем. С ними ходил на гулянья в Сокольники. Заходил в мастерские, где они писали декорации. Часто заходил к ним в гости.

Несомненно, большое влияние на Чехова оказали его преподаватели. В те годы на медицинском факультете Московского университета преподавали выдающиеся ученые. В «Скучной истории» Чехов упоминает об основателе московской школы гистологов А.И. Бабухине, как об одном из крупнейших ученых. К числу незаурядных ученых принадлежал руководитель терапевтической госпитальной клиники А.А. Остроумов. В 1897 году и самому Чехову довелось лежать в клинике своего учителя. Попал он к нему с тяжелым приступом легочного кровотечения.

В одном из своих писем Чехов сказал: «Из писателей предпочитаю Толстого, а из врачей — Захарьина». Г.А. Захарьин — звезда первой величины среди университетских наставников писателя. Он по праву считался крупнейшим русским терапевтом и клиницистом конца XIX века. О нем ходило множество анекдотов. Славился он и своей грубостью, и чудачеством, и неслыханно высокими гонорарами, которые брал со своих пациентов. Однако все это затмевала его слава непререкаемого авторитета по части диагностики и врачевания. «Он возьмет с Вас сто рублей, — писал Чехов Суворину, — но принесет Вам пользы minimum на тысячу. Советы его драгоценны». В числе учителей Чехова были и другие выдающиеся ученые — Ф.Ф. Эрисман, Н.В. Склифосовский, А.Я. Кожевников, Н.Ф. Филатов, С.С. Корсаков. Особо надо упомянуть о К.А. Тимирязеве — блестящем ученом и публицисте, неутомимом борце за материалистическое естествознание. Уже в начале девятисотых годов Чехов писал о нем: «...Тимирязев, человек, которого... я очень уважаю и люблю».

К числу ученых, перед авторитетом которых Чехов преклонялся, относятся не только его учителя по университету. Он с глубочайшим уважением отзывается о Пирогове, Боткине, Мечникове, Кохе. Чехов буквально влюблен в Дарвина, увлечен его методом, на протяжении многих лет вновь и вновь обращается к его сочинениям. В 1886 году он пишет: «Читаю Дарвина. Какая роскошь! Я его ужасно люблю».

Студентом четвертого курса, будучи в то же время сотрудником многих журналов, автором множества рассказов, Чехов задумывает большую научную работу. В апреле 1883 года Антон Чехов в письме к брату Александру упоминает о ней: «Я разрабатываю теперь и в будущем разрабатывать буду один маленький вопрос: женский. Но, прежде всего, не смейся. Я ставлю его на естественную почву и сооружаю "Историю полового авторитета"». Далее излагаются основные идеи будущей работы и делается предложение брату — принять участие в разработке темы. Он перечислил то, что следовало просмотреть: труды по зоологии, антропологии, «истории вообще и истории знаний», истории женских университетов, истории воспитания, осмыслить статистику заболеваний мужчин и женщин, статистику преступлений, изучить работы по социологии и т. д. Этот масштабный замысел так и остался неосуществленным.

В 1884—1885 годах он начинает разработку другой серьезной научной работы — «Врачебное дело в России». Книга так и не была завершена. Писательская деятельность оттеснила и этот замысел. Однако и на сей раз проделанная Чеховым работа весьма оригинальна и, кроме того, свидетельствует о его серьезных научных навыках. Обращает на себя внимание тщательное изучение фольклорных материалов, выписки из летописей, «Истории государства Российского» Карамзина, обширная и очень умело составленная библиография.

Мысль о научных занятиях Чехов не оставлял и в дальнейшем. Свою книгу «Остров Сахалин» писатель рассматривал как труд научный. Завершив работу над ней, Чехов писал 2 января 1894 года: «Медицина не может теперь упрекать меня в измене: я отдал должную дань учености и тому, что старые писатели называли педантством. И я рад, что в моем беллетристическом гардеробе будет висеть и сей жесткий арестантский халат».