Лидия Борисовна Яворская

С театральной актрисой Лидией Борисовной Яворской (1871—1921) Антон Павлович Чехов познакомился осенью 1893 года в Москве, где прожил две недели. После возвращения в Мелихово в письме Суворину от 11 ноября Чехов писал, о том, что его жизнь в Москве проходила «в каком-то чаду»: «Оттого, что жизнь моя в Москве состояла из сплошного ряда пиршеств и новых знакомств, меня продразнили Авеланом. Никогда раньше я не чувствовал себя таким свободным... и... девицы, девицы, девицы...» Среди упомянутых девиц была и двадцатидвухлетняя начинающая актриса Лидия Яворская. В этом году она успешно дебютировала на театральной сцене в водевиле Чехова «Медведь» в Ревеле и была приглашена в московский театр Корша, где быстро заняла заметное положение. Видимо, в этом театре она и познакомилась с Татьяной Львовной Щепкиной (1874—1952), а через нее и с Чеховым. Той осенью вместе с сестрой Чехова Марией, ее подругой Ликой Мизиновой Щепкина-Куперник и Яворская были неизменными участницами «эскадры Авелана». В эту компанию входили также певица Варвара Эберле, редактор журнала «Русская мысль» Гольцев и писатель Потапенко. Чаще всего компания собиралась в гостинице «Лувр» у Яворской или у Щепкиной-Куперник. К этому времени относятся первые записки Яворской, адресованные Чехову.

Сохранилась фотография того времени. Антон Павлович с серьезным лицом сидит на стуле. Слева две устремленные к нему женские фигуры. Это Куперник и Яворская. Фотографию эту Чехов назвал «искушением святого Антония». Главную роль в этом «искушении святого Антония» играла Яворская. «Поклонники, — пишет Щепкина-Куперник, — воспевают ее в стихах и в прозе, говорят что у нее глаза русалки, сравнивают ее со всевозможными картинами Боттичелли, статуями Кановы и пр. У нее золотистые волосы, великолепные серо-голубые глаза, большой, но очень красивый рот, умеющий быть и нежным, и жестким. Она оживленна, всегда вся горит, любит и умеет кокетничать...»

Татьяна Щепкина-Куперник вспоминала, что отношения Чехова и Яворской были непростыми: «Шел в некотором роде флирт. Я помню, как она тогда играла индусскую драму "Васантасена", где героиня с голубыми цветами лотоса за ушами становится на колени перед своим избранником и говорит ему: "Единственный, непостижимый, дивный..." И когда А.П. приезжал и входил в синюю гостиную, Л. Б. принимала позу индусской героини, кидалась на ковре на колени и, протягивая к нему тонкие руки, восклицала: "Единственный, великий, дивный..." и т. п.». При этом отношение самого Чехова к ней было, по определению Щепкиной-Куперник, двойственным: «Она ему то нравилась, то не нравилась и безусловно интересовала его как женщина».

Яворская была очень тщеславна, она мечтала о громкой славе и не боялась пересудов. Она много говорила о своих отношениях с Чеховым. Поэтому неудивительно, что вскоре слухи о их романе, настоящем или мнимом, прошли не только по Москве, но и по Петербургу. Яворская просила его написать для нее пьесу. В феврале 1894 года она написала Чехову письмо с напоминанием о якобы данном им обещании написать для нее «хотя бы одноактную пьесу». Как ответил Чехов, неизвестно, но пьесу для Яворской он так и не написал. Известно, что тогда же он отказался принимать участие в готовящемся подношении актрисе в честь ее бенефиса: «Лидия Борисовна отличный человек и чудесная артистка, и я готов сжечь себя на костре, чтобы ей было светло возвращаться из театра после бенефиса, но прошу Вас на коленях, позвольте мне не участвовать в подношении».

Осенью 1894 года, после возвращения Чехова из-за границы его встречи с Яворской и Щепкиной-Куперник возобновились. Они зовут Чехова в Москву, сочинив «грамоту» об увольнении его «вплоть до 3 февраля <...> с обязательством явиться в указанный срок для несения удвоенных обязанностей службы». В начале января 1895 года Антон Павлович приехал в Москву и остановился в 5 номере Большой Московской гостиницы. Вероятно, именно тогда между Чеховым и Яворской завязался краткий роман. Об этом можно судить по четырем интимным запискам Яворской, адресованным Чехову и помеченным его рукой январем 1895 года. В них актриса объясняется в любви и откровенно намекает на «неземное блаженство» в пятом номере. В те дни Чехов писал Суворину: «Живу теперь в Москве по причинам, которые тоже объяснять не стану <...>. Мне нужно двадцать тысяч годового дохода, так как я уже не могу спать с женщиной, если она не в шелковой сорочке». Тогда же Яворская уговорила Антона Павловича представить ее Суворину, собиравшемуся открыть собственный театр в Петербурге. 30 марта 1895 Чехов в письме Суворину упоминает о Яворской: «На Святой в Петербурге будет оперировать труппа Корша. <...> Побывайте на "Madame Sans Gene" и посмотрите Яворскую. Если хотите, познакомьтесь. Она интеллигентна и порядочно одевается, иногда бывает умна. Это дочь киевского полицмейстера Гюбеннета, так что в артериях ее течет кровь актерская, а в венах полицейская <...>. Московские газетчики всю зиму травили ее, как зайца. Но она не заслуживает этого. Если бы не крикливость и не некоторая манерность (кривлянье тож), то это была бы настоящая актриса. Тип во всяком случае любопытный. Обратите внимание».

После шумных петербургских гастролей театра Корша, проходивших в апреле 1895 года, Суворин пригласил Яворскую играть в своем Литературно-артистическом театре. В Петербурге Яворская продолжала поддерживать слухи о ее романе с Чеховым. Дошло до того, что Суворин поинтересовался у Антона Павловича, не собирается ли он жениться. На что получил такой ответ: «Извольте, я женюсь <...> но дайте мне такую жену, которая, как луна, являлась бы на моем небе не каждый день». Слухи дошли и до Лики Мизиновой, приехавшей в Москву из-за границы. В очередном письме Антону Павловичу она интересовалась его предполагаемыми планами: «Скоро ли Ваша свадьба с Лидией Борисовной? Позовите меня тогда, чтобы я могла ее расстроить, устроивши скандал в церкви».

По мнению многих исследователей творчества Чехова, именно тщеславная и самолюбивая Лидия Яворская стала прототипом актрисы Аркадиной из «Чайки». Кроме этого, существовало мнение, что она послужила прообразом для героини рассказа «Ариадна». Восклицания Ариадны «Мой чистый, мой святой, мой милый!» явно перекликаются с обращениями Яворской к Чехову: «Святой, непостижимый, дивный!», крупный, нервный, «с помарками и кляксами» почерк Ариадны напоминает почерк Яворской. Не случайно она сразу же «узнала» себя в Ариадне, но не только не открестилась от сходства, а даже способствовала распространению этого мнения.

Первое чтение пьесы «Чайка» состоялось в декабре 1895 года в Москве в апартаментах Яворской, приехавшей из Петербурга. Возможно, автор предполагал, что роль Аркадиной могла бы сыграть Лидия Яворская. Но на Лидию Борисовна пьеса особого впечатления не произвела. По воспоминаниям Щепкиной-Куперник, «Чайка» «всех удивила своей новизной. Но, понятно, тем, кто, как Корш и его артисты, признавали главным образом эффектные, трескучие пьесы Сарду и Дюма, пьеса понравиться не могла». «Пьеса моя («Чайка») провалилась без представления», — писал Чехов Суворину сразу после этого. Через шесть лет, в 1901 году Яворская через своего мужа князя Барятинского просила Чехова о разрешении постановки «Чайки», но получила решительный отказ. Однако через несколько лет Яворская все-таки сыграла Нину Заречную в «Чайке» и Машу в «Трех сестрах» в своем театре в Петербурге. После смерти Чехова Яворская написала воспоминания о нем.

Биография

Лидия Борисовна Яворская (урожденная Гюббенет, по мужу княгиня Барятинская) — русская актриса, одна из самых ярких звезд русского театра рубежа XIX и XX веков. Лидия родилась 22 июля (3 августа) 1871 года в Киеве. Отец — киевский полицмейстер, французского происхождения, мать — из почтенного немецкого семейства. Брат Лидии Виктор Гюббенет был военным врачом. Лидия Гюббенет училась в киевской гимназии, с девяти лет она принимала участие в любительских спектаклях. Еще гимназисткой она сблизилась с семьей известного киевского профессора-шестидесятника Алексеева, «обрезала косы и мечтала служить человечеству». В ранней юности она вышла замуж за учителя словесности, однако вскоре развелась и в 1889 году уехала в Петербург, где поступила на драматические курсы Петербургского театрального училища (класс В.Н. Давыдова). После их окончания Яворская пыталась поступить в Александринский театр, но получила отказ. Она уехала в Париж, где брала уроки у актера «Комеди Франсэз» Франсуа-Эдмона Го.

Дебют Лидии Яворской на театральной сцене состоялся в 1893 году в Ревеле (Товарищество Н.С. Васильевой). Она сыграла роль помещицы Поповой в водевиле Чехова «Медведь». В этом театре за один сезон она сыграла ведущие роли в более чем десяти спектаклях. Летом того же года она уехала в Москву, где была приглашена в московский Театр Корша. В этом театре она играла в 1893—1895 годах. Сыграв в одноактных комедиях «Tet-a-tet» и «Flirt» Балуцкого, для большого дебюта Лидия попросила роль Маргариты Готье в «Даме с камелиями» Дюма-сына. Ее успех в Москве критики связывали не столько с игрой, сколько с экстравагантной манерой поведения. Она эпатировала публику откровенными нарядами, некоторой развязностью, отсутствием «мелодии жестов», хрипловатым голосом. Особенную известность ей принесла роль Катрин Юбже в «Мадам Сан-Жен». Благодаря игре Яворской пьеса «Мадам Сан-Жен» пользовалась в Москве таким успехом, что имя ее героини вскоре стало нарицательным и дало название ткани, папиросам и т. д.

Яворская бралась за самые разные роли: от трагических героинь до комедийных девочек, что лишний раз доказывало ее артистическую гибкость и приспособленность к сцене. О ней говорили «много и даже азартно <...> в смысле ли восхваления, или в смысле порицания, она сразу стала законодательницей в театре», — вспоминала ее подруга Т.Л. Щепкина-Куперник. В 1895 году по приглашению А.С. Суворина Яворская перешла в его петербургский театр Литературно-художественного кружка. После удачного бенефиса, на котором была сыграна пьеса Софьи Ковалевской «Борьба за счастье», Яворская вместе с Щепкиной-Куперник поехала во Францию. В Париже они познакомились с драматургами Дюма-сыном и Э. Ростаном. После возвращения она играла в постановках «Принцесса Греза», «Романтики», «Сирано де Бержерак», а чуть позже «Орленок». Эти пьесы в переводе Щепкиной-Куперник по праву считались лучшими в исполнении Яворской: «глаз отдыхал на мягкой грации этой кокетливой шалуньи». Особенный успех она имела в ролях принцессы Грезы и Зазы: «публика буквально носила ее на руках».

26 июля 1896 года Яворская вышла замуж за князя Владимира Владимировича Барятинского. В 1900 году, разойдясь во взглядах с дирекцией на репертуар, она вышла из состава труппы. Князь Барятинский написал для своей жены несколько пьес («Во дни Петра», «Перекаты», «Последний Иванов», «Пляска жизни», «Светлый царь» и др.). В 1901 году супруги создали Новый театр, в репертуар которого включили пьесы А.П. Чехова, Л.Н. Толстого, М. Горького, Х. Ибсена и других. В Петербурге сценическая деятельность Яворской, как и повсюду, сопровождалась беспрерывными скандалами, шумом, протестами актеров. В 1907—1918 годах она много ездила с гастролями по губернским городам и за границей, выступала в Париже и Лондоне. В 1915 году неудачно пыталась возобновить работу своего театра в Петербурге. Публиковала в «Киевлянине», «Сыне отечества», «Северном курьере», «Новостях», «Всемирном вестнике» собственные статьи о театре, живописи и на другие темы.

В 1916 году ее брак с Барятинским был расторгнут Святейшим Синодом. В 1918 году она уехала за границу, жила в Лондоне. В 1920 году Яворская вышла замуж за Фредерика Джона Поллока, 4-го баронета Хаттона. Умерла она 3 сентября 1921 года на английском курорте Шорхам-бай-Си. Похоронена рядом с церковью св. Николая там же.

Письма Лидии Яворской Чехову

(Даты в письмах проставлены Чеховым)

93.XII (рукой Чехова).

Вот что. Мне очень нехорошо. Если можете, если найдете столько доброты в сердце, напишите мне рецепт, который Вы, жестокий, разорвали вчера. Не смею рассчитывать на Ваше великодушное посещение немощной Яворской, но уповаю...

* * *

93.18.XII.

Многоуважаемый Антон Павлович, прошу Вас сегодня, перед Вашим отъездом, заехать ко мне хоть на несколько минут, чем премного обяжете.

Лидия Яворская.

* * *

93.XII (рукой Чехова).

Записка, написанная рукой Т.Л. Щепкиной-Куперник.

Дорогой Антон Павлович, нарочно заезжала к Вам, но, к сожалению, не застала. Немедленно, прошу Вас, заезжайте на квартиру Марии Павловны или, как бы то ни было, предупредите тех, кто там находится (находится ли там кто-нибудь?), что Лидия Борисовна (воспользовавшись любезным приглашением Марии Павловны) проведет там сегодняшнюю ночь. Мы сегодня в театре у Парадиза, а оттуда заедем к Вам и узнаем, как и что.

Татьяна и Лидия.

* * *

94.02.II.

Москва, Тверская, «Лувр».

Глубокоуважаемый и дорогой Антон Павлович! Жалею душою, что Вы меня совсем забыли; даже когда приезжаете в Москву, у меня не бываете. Ну, Бог с Вами! Упреки всегда смешны и нелепы. Но, Антон Павлович, обращаюсь к Вам больше чем с просьбой — с воззванием к Вашему великодушию и доброте. 18 февраля мой первый бенефис в Москве. Вы поймете, конечно, как это важно для молодой, начинающей актрисы. От его успеха зависит в большой степени будущее.

Надеюсь, Вы помните данное мне обещание написать для меня хотя одноактную пьесу. Сюжет вы мне рассказывали, он до того увлекателен, что я до сих пор под обаянием его и решила почему-то, что пьеса будет называться «Грезы». Это отвечает заключительным словам графини: «Сон!»

Дорогой Антон Павлович, не откажите украсить бенефис мой Вашей пьесой. Не касаясь блесток поэзии, которые Вы дадите даже в одноактной вещице, одно Ваше имя возбудит тот интерес, которого недостает мне как новичку пред московской публикой. Поддержите меня, как робкую дебютантку. Это будет мне бесконечно дорого, и я скажу Вам великое спасибо за это.

Если есть у Вас хоть немножко симпатии не только ко мне лично, но как к актрисе, Вы исполните мою просьбу, тем более, что в сравнении с той пользой, которую Вы принесете мне, с наслаждением — публике, Вам это будет стоить немного труда — два вечера — и готово. Процензуруют очень быстро. Вам, конечно, <нрзб> в три дня. «Погоня за призраками» в 2 дня. Лишь бы к 8-му была пьеса, т. к. 9-го должна быть афиша. Не хворайте. Крепко жму Вашу руку.

Лидия Яворская.

1-я пьеса моего бенефиса будет, вероятно, «Борьба за счастье» Софьи Ковалевской. Я последовала вашему совету и ставлю русскую пьесу, хотя и перевод.

Страшно тороплюсь. У меня сейчас Лидия Стахиевна. Будьте здоровы, дорогой Антон Павлович!

* * *

95.I.1.

Грамота

Высочайшим приказом, состоявшимся в г. Москве 1-го января 1895 г. генерал от литературы и кавалер орденов Св. Великомученицы Татьяны и Лидии Первозванной, а нашего собственного конвоя рядовой Антон Павлович, сын Чехов, увольняется в отпуск вплоть до 3-го февраля сего года во все города Империи и за границу с обязательством представить двух заместителей и явиться в указанный срок для несения удвоенных обязанностей службы.

В подлинном собственной рукой Ея Величества начертано,

Лидия Первозванная.

Место печати

1 января 1895 г.
В Москве
№ 16 — собственный Ея Величества кабинет.

* * *

95.I (дата проставлена рукой Чехова).

Милая Дуся, мне скучно без Вас. Приезжайте. Гости съезжаются. Мне надо уехать, вошел Асаф — картина. Я в ожидании. Приезжайте, дуся. И салату нет. Закажите.

Я целую вас крепко,

Лидия.

* * *

95.I (дата проставлена рукой Чехова).

Дуся моя, мне страшно тяжело с Вами расставаться, точно от моего сердца отрывается самая лучшая его часть. Сегодня ужасно холодно, позвольте же мне поберечь Вас: закутайтесь в этот плед, он будет согревать тебя, как мои горячие поцелуи. Только что думала согреться, бросилась на постель, как раскрывается дверь, — и голос — Ах — Ахшарумова! Не забывай ту, которая любит тебя одного.

Твоя Васантасена.

P.S. Марье Павловне поклон. Ради Бога, оставь плед, если не хочешь меня огорчить.

* * *

95.I (дата рукой Чехова).

О, Карудатта, зависти достойный!

Дуся, небесное блаженство на земле, будьте завтра вечером в театре. Очень прошу Вас об этом.

Васантасена.

* * *

Дата не установлена. Записка Чехову рукой неизвестного лица.

По телефону сообщили из редакции журнала «Артист», что г-жа Яворская больна, просит приехать Вас к ним сегодня.

№ 16.

* * *

95.I (дата рукой Чехова).

Дорогая Дуся, я решила ставить Терезу, но, может быть, Корш не одобрит, и меня ожидает масса затруднений от милых товарищей: вопрос, захочет ли Трубецкой играть Лорана? Во всяком случае я хочу отправить Ренана в цензуру, если запретят, это не мешает переделать. Пришлите, дуся, Ренана, все рукописи, которые есть по этому вопросу.

Ждите меня в 3 часа.

Целую дусю,

твоя Лидия.

* * *

Дата не установлена. Записка рукой неизвестного лица.

Г-н Чехов уехали к актрисе Яворской кушать чай и просили приехать к ним, т. е. г-на Саблина.

* * *

Конец февраля 1895, Нижний Новгород.

Большая Нижегородская гостиница, № 9, увы не 5 (рукой Яворской).

О, Карудатта, зависти достойный!
Сидишь в своем жилище достославном
Под кровлей коего витает светлый Кама,
Вкушаешь рыжики соленые
И следишь за гласом Мелиховского народа!

(Не могу больше, хотя стихи овладели мной; но я ими положительно не владею, мой бедный Пегас никак не в силах подняться выше <нрзб> башни.)

И не знаешь, как твоя Васантасена,
Цветок твой южный, «маленькое солнце»,
Страдает здесь в вертепе фонарей,
Взимающих с нее 4 р. в сутки
За номер, столь не похожий,
Увы, на номер тот в Московской,
В коем она с тобою
Вкушала блаженство неземное!

Дуся моя! пора! так, так, так! Нет, не то: пора ко мне! С пера больше не капают стихи, а писать Вам в прозе по чувствам моим совершенно не в состоянии, поэтому пришлите мне Таню. Пусть лучше погибну, но Вам буду писать в стихах! Серьезно, пожалуйста, уговорите ее приехать. В последней телеграмме она писала, что едет к Вам, а теперь уже дня 3 от нее ни слуху ни духу. Думаю, что тому виною деревенская жара и Ваше соблазнительное общество, для которого, я согласна, я бы все забыла, не только друзей, но и весь мир. . . . . . . .

и все слухи. . . . . . . . . . . . друг мой. . . . . . . .

... для. . . . . . . . . . . . Вас. . . . . . . . . . . . о, как. . . . . . я. . . . . . и надеюсь. .

что Вы. . . . . . тем же самым. Вспомните Гейне.

Прибегаю к глупостям, лежу в жару, инфлуэнца адская, Добровольский дурак, сам покаялся, прощения подождет, разговор про Таню анахронизм, в <нрзб> 30 000 убытку от французской оперы и моя безумная любовь к вам, святой, непостижимый, дивный!

Васантасена.

Не Мусиньку поцелуй, а Мусиньке поцелуй!

* * *

95.III (рукой Чехова).

Дорогой Антон Павлович, что значит, что Вы забыли Вашу Васантасену. Она спешит напомнить вам о себе. Приехала из Нижнего, пребыванием в котором осталась очень довольна в смысле театральных успехов; привезла вам сердечный привет от Короленко, который оказался премилым человеком и вовсе не таким ненавистником женщин, каким мне его описывали. Он даже бывал у меня в уборной. Жена его также очень симпатичная, и я провела с ними несколько приятных часов.

Итак, первая моя tournee окончилась благополучно, несмотря на то, что мне пришлось бороться совершенно одной. Теперь близится другая, более серьезная, конечно, т. к. Петербург не Нижний, и я от него положительно не могу ожидать таких же оваций и подношений, какие были там. Надеюсь, что Вы исполните Ваше милое обещание помочь мне немножко относительно Петербурга.

Я, впрочем, прошу Вас об одном: приехать в Петербург, вы все равно собирались. Помните, дорогой Антон Павлович, что я Вас искренно люблю и очень соскучилась по Вас. Я хотела бы очень приехать к Вам, но говорят, распутица страшная. Остановилась я, конечно, в Московской (!). № 6.

Так как я хочу Вас считать своим другом, то Вы поймете, что одно Ваше присутствие будет мне большой нравственной поддержкой. Когда же мы увидимся?

Ваша Лидия.

* * *

Конец марта — начало апреля 1895. Петербург.

О Карудатта, нежно любимый,
Снизойди к бедной и позабытой,
Замолвь словечко в защиту несчастной
Твоей прекрасной Васантасены,
А то Суворин и рецензенты
В бешенстве яром сгубят твой Лотос,
Порвут на части Васантасену
И бросят тело дивное ее голодным
Московским рецензентам на съеденье...
О, спаси, Карудатта!!...

Дуся моя, поздравляю Вас с праздниками и желаю всех благ и телу, и душе Вашей... Познакомилась с Бурениным — под личиной добродушия ядовитый мужчина. Говорили о Вас. Он спрашивал, не влюблена ли я в Антона Павловича (для всех это ясно, видишь, дуся?!! Так, так, так. . . . . . . . . . . .!)?

Завтра Буренин будет у меня. Он был так мил, даже занимал меня разговорами и «казенным» чаем угощал. Говорил, что с Сувориным мне следует познакомиться и просить его приехать в театр, что от этого много зависит. Но мне не хотелось бы знакомиться с Сувориным иначе как через Вас. Напишите ему словечко обо мне. Ваше слово на него производит такое же впечатление, как слово любимой женщины (!). Как Вы думаете, слово любимой женщины производит впечатление? Вот я увижу, как Вы думаете об этом. Какое производит оно впечатление на Вас и на Суворина.

Безумно волнуюсь перед спектаклями, в среду начало: игра в любовь, четверг «Madame Sans Gene», пятницу — «Sans Gene»! Приезжайте! Господи, хоть бы скорее началось!

Надеюсь, Вы исполните мою маленькую просьбу, за что заранее от души благодарю Вас. Поцелуйте от меня Марью Павловну, пожелайте всего, всего хорошего. Пишите: гостиница Дагмара, куда я переберусь, как только кончатся спектакли. Для меня опять начинается страдная пора. Не забывайте.

Целую и люблю.

Ваша Лидия.

* * *

96.I. (рукой Чехова).

Милый Антон Павлович, я сделала страшную штуку: отдала Вам контракт, когда должна его возвратить в 1 ч. дня. Пришлите мне его немедленно с посыльным, а с <нрзб> можно переговорить на словах.

Лидия Яворская.

Завтра, т. е. сегодня буду около 4-х у Суворина.