Павел Егорович Чехов

Отец Антона Павловича Павел Егорович Чехов (1825—1898) родился крепостным крестьянином в селе Ольховатка Воронежской губернии. Обучался грамоте в сельской школе, в церкви научился петь и играть на скрипке. Также освоил сахароварение на заводе Черткова в 1840 году. В 1841 году Егор Михайлович Чехов, дед Антона Павловича, крепостной графа Черткова, выкупил себя и свою семью на волю. Он приписался к мещанам города Ростова-на-Дону, а для жительства избрал Таганрог, где купил домовладение, расположенное на углу Донского переулка и Конторской улицы (ныне ул. Р. Люксембург, 75) записав его за своей женой Ефросиньей Емельяновной. В 1844 году Егор Михайлович определил сына Павла к таганрогскому купцу и городскому голове И.Е. Кобылину. Купец-миллионер Кобылин нажил богатство на торговле скотом, мясом и водкой. На окраине Таганрога у него была огромная бойня, кроме этого ему принадлежали большие винно-гастрономический и бакалейный магазины на Петровской улице и Старом базаре. В торговой конторе Кобылина хорошо оплачивалась служба его помощников, которые, однако, и работали по 14—16 часов в сутки. Павел Егорович поступил на службу в контору Кобылина и через год стал «заниматься торговлею по конторской части».

В 1854 году Павел Егорович женился на Евгении Яковлевне Морозовой (1835—1919). У них родилось пятеро сыновей и две дочери, младшая из них умерла в раннем детстве. Первый год семейной жизни Чеховы жили в доме бывшего градоначальника Папкова на Мало-Биржевой улице, в котором до свадьбы жила Евгения Яковлевна с матерью и сестрой. В 1855 году вместе с женой, ее сестрой и тещей Павел Егорович переехал в дом своей матери на Конторскую улицу. В этом доме в 1855 году во время Крымской войны семья Чеховых пережила бомбардировку Таганрога англо-французским флотом в начале Крымской войны. Евгения Яковлевна вынуждена была дважды на время выезжать из Таганрога: первый раз в Бессергеновку, затем в слободу Большая Крепкая, где она родила своего первенца — сына Александра. В семье Павла Егоровича и Евгении Яковлевны было семеро детей — пять мальчиков (Александр, Николай, Антон, Иван, Михаил) и две девочки Мария и Евгения (умерла в возрасте двух лет).

Павел Егорович, скопив около трех тысяч рублей, в 1857 году ушел от Кобылина и открыл собственную лавочку на Петровской площади напротив собора. 21 июля 1858 года Екатеринославская казенная палата своим указом утверждает его в купеческом звании по третьей гильдии. В 1859 году он записался купцом второй гильдии. В этом же году после переселения в дом матери брата Митрофана Павел Егорович снял квартиру в домовладении купца Гнутова на Полицейской улице, поближе к своей бакалейной лавке.

Павел Егорович занимался общественной деятельностью по городскому управлению, его утвердили членом депутации торговли, в 1871 году он был награжден медалью. Александр Павлович Чехов писал о своем отце: «Павел Егорович был таганрогским купцом второй гильдии, торговал бакалейным товаром, пользовался общим уважением и нес на себе общественные — почетные, а потому и бесплатные — должности ратмана полиции, а впоследствии — члена торговой депутации. Слыл он среди сограждан за человека состоятельного, но на самом деле едва сводил концы с концами. Таганрог, некогда цветущий в торговом отношении город, понемногу падал. Падала вместе с этим и торговля Павла Егоровича».

Предприятие Павла Егоровича в Таганроге, хотя и носило солидное название торговли колониальными товарами, было небольшой бакалейной лавкой. На ее вывеске указывалось, что в ней продаются чай, кофе, мыло и другие колониальные товары. Вспоминая об отцовской лавке, Александр Павлович Чехов писал: «Даже столичную овощную лавочку, в которой торговля ведется по мелочам, нельзя сравнить с бакалейною лавкою Павла Егоровича... Здесь можно было приобрести четверку и даже два золотника чаю, банку помады, дрянной перочинный ножик, пузырек касторового масла, пряжку для жилетки, фитиль для лампы и какую-нибудь лекарственную траву или целебный корень вроде ревеня. Тут же можно было выпить рюмку водки и напиться сантуринским вином до полного опьянения...»

Павел Егорович был разносторонне одаренным человеком. Он умел играть на скрипке, увлекался живописью. Он писал красками, занимался иконописью. Антон Павлович говорил о себе и о своих братьях и сестре: «Талант в нас со стороны отца, а душа со стороны матери». По вечерам он часто разыгрывал дуэты на скрипке со своим вторым сыном, Николаем. Ему нравилось церковное пение. Главным его увлечением был созданный им церковный хор, отнимавший у него много времени в ущерб коммерческим делам. Он добивался, чтобы этот хор стал лучшим в городе. Для хора были набраны певчие из кузнецов, а партии дискантов и альтов исполняли его сыновья. Именно этот церковный хор, а не торговля, составлял подлинный интерес его жизни.

В 1876 году в Ростов-на-Дону провели железную дорогу. Из-за общего упадка торговли в Таганроге, вызванного этим событием, купец третьей гильдии Павел Егорович Чехов разорился. Его разорению поспособствовало и то, что он построил для своей семьи небольшой каменный дом, который обошелся ему слишком дорого. Для строительства Павел Егорович брал ссуды в Обществе взаимного кредита, которые не смог выплатить. В апреле 1876 года, спасаясь от кредиторов, он тайно уехал в Москву, где к тому времени уже жили его старшие сыновья Александр и Николай. Вскоре за ним последовала супруга Евгения Яковлевна с младшими детьми Марией и Михаилом, затем приехал сын Иван. В Таганроге остался только Антон, перебравшийся в Москву только в 1879 году. В ноябре 1877 года, благодаря рекомендации своего 26-летнего племянника Михаила, который приобрел к тому времени у хозяина значительный авторитет, Павел Егорович получил место писца в торговом заведении купца первой гильдии Ивана Егоровича Гаврилова (1838—1903). Вскоре Павел Егорович был зачислен счетоводом-конторщиком за 40 рублей в месяц. Тринадцать с половиной лет, до 28 апреля 1891 года, Павел Егорович проработал на этом месте.

До 1892 года Павел Егорович с семьей жили на съемных квартирах в Москве, несколько раз переезжая. После того, как в в 1892 году его сын Антон купил имение в Мелихово, он оставил работу и перебрался туда вместе с женой и дочерью Марией. Мелихово стало его постоянным домом, где он ухаживал за садом, присматривал за хозяйством, вел подробный дневник обо всем происходящем в имении. 12 октября 1898 года, после неудачной хирургической операции, Павел Егорович Чехов скончался в одной из московских клиник. «Наш отец приподнял в Мелихове с полу тяжелый ящик с книгами, и у него произошло невправимое ущемление грыжи. Пока по отвратительной грязной дороге его довезли до станции (13 верст), пока три часа везли в поезде в Москву и пока поместили в клинику, кишка у него омертвела, и явилась необходимость вскрывать брюшную полость. Отец не выдержал операции и умер... Опустело наше Мелихово! Точно один отец занимал весь наш дом, — так почувствовалось в Мелихове его отсутствие», — так писал о смерти отца Михаил Павлович Чехов в книге воспоминаний «Вокруг Чехова». Похоронен Павел Егорович Чехов на Новодевичьем кладбище за Успенской церковью. Там же впоследствии был похоронен и Антон Павлович. В 1933 году кладбище на территории Новодевичьего монастыря упразднили. По просьбе Ольги Леонардовны Антона Павловича Чехова перезахоронили за южной стеной монастыря. Туда же перенесли и надгробный памятник. Здесь же был установлен памятник Павлу Егоровичу. Это кенотаф, поскольку место его захоронения осталось прежним.

Краткая летопись, составленная отцом Чехова и озаглавленная им «Жизнь Павла Чехова»

1825. Родился в с. Ольховатке Воронежской губ. Острогож. уезда от Георгия и Ефросинии Чеховых. <...>
1831. Помню сильную холеру, давали деготь пить.
1832. Учился грамоте в с[ельской] школе <...>.
1833. Помню неурожай хлеба, голод, ели лободу и дубовую кору.
1834. Учился пению у дьячка Остапа.
1835. Ходил в церковь и пел на клиросе. <...>
1837. Приехал регент дьякон, жил у нас и учил меня на скрипке. <...>
1841. Отец откупил все семейство на волю за 3500 руб. а[ссигнациями] по 700 р. за душу. <...>
1844. Из Ольховатки переехал в Таганрог 20 июля к купцу Кобылину. <...>
1854. Вступил в брак с девицею Е. Я. Морозовой 29 октября.
1855. Родился у нас сын Александр 10 августа. <...>
1858. Родился у нас сын Николай 9 мая. <...>
1860. <...> Родился у нас сын Антоний 17 генваря.
1861. <...> Родился у нас сын Иоанн 18 апреля. <...>
1863. Родилась у нас дочь Мария 31 июля. <...>
1865. Родился у нас сын Михаил 6 октября. <...>
1869. Родилась дочь Евгения 12 октября, а скончалась в сентябре 1871 г.
1871. Государь Император в 17-м декабря соизволил пожаловать серебряную медаль для ношения на Станиславской ленте на шее за усердную службу.

Дети Павла Егоровича

Александр Павлович (1855—1913) — прозаик, публицист, мемуарист
Николай Павлович (1858—1889) — художник
Антон Павлович (1860—1904) — писатель, прозаик, драматург
Иван Павлович (1861—1922) — педагог
Мария Павловна (1863—1957) — художница, педагог
Михаил Павлович (1865—1936) — писатель, биограф А.П. Чехова
Евгения Павловна (1869—1971) — умерла в раннем детстве

Воспоминания о Павле Егоровиче Чехове

Александр Павлович Чехов:

«Павел Егорович был таганрогским купцом второй гильдии, торговал бакалейным товаром, пользовался общим уважением и нес на себе общественные — почетные, а потому и бесплатные — должности ратмана полиции, а впоследствии — члена торговой депутации. Слыл он среди сограждан за человека состоятельного, но на самом деле едва сводил концы с концами. Таганрог, некогда цветущий в торговом отношении город, понемногу падал. Падала вместе с этим и торговля Павла Егоровича. <...>

Павел Егорович <...> с ранних лет своей жизни был большим любителем церковного благолепия, церковных служб и в особенности церковного пения. В молодости он жил в деревне, посещал усердно сельскую церковь и выучился у местного сельского священника играть на скрипке по нотам и петь тоже по ногам. Во время церковных служб он пел и читал в деревне на клиросе. Впоследствии он был привезен своим отцом — дедом писателя — из деревни в Таганрог и отдан к местному бога тому купцу Кобылину в мальчики-лавочники. Пройдя здесь суровую школу сначала мальчика, затем «молодца», а потом и приказчика, Павел Егорович к тридцати годам своей жизни открыл в Таганроге собственную бакалейную торговлю и женился. Выйдя из-под ферулы строгого хозяина — Кобылина, Павел Егорович почувствовал себя самостоятельным и свободным. Эта свобода дала ему возможность ходить в церковь, когда ему вздумается, и отдаваться пению сколько душе угодно. Перезнакомившись с духовенством местных церквей, Павел Егорович стал петь и читать на клиросах вместе с дьячками, а потом какими-то судьбами добился и того, что стал регентом соборного хора, которым и управлял несколько лет подряд. Будучи человеком религиозным, он не пропускал ни одной всенощной, ни одной утрени и ни одной обедни. В большие праздники он неукоснительно выстаивал две обедни — раннюю и позднюю — и после обеда уходил еще к вечерне».

Михаил Павлович Чехов:

«Он любил церковные службы, простаивал их от начала до конца, но церковь служила для него, так сказать, клубом, где он мог встретиться со знакомыми и увидеть на определенном месте икону именно такого-то святого, а не другого. Он устраивал домашние богомоления, причем мы, его дети, составляли хор, а он разыгрывал роль священника. Но во всем остальном он был таким же маловером, как и мы, грешные, и с головой уходил в мирские дела. Он пел, играл на скрипке, ходил в цилиндре, весь день Пасхи и Рождества делал визиты, страстно любил газеты, выписывал их с первых же дней своей самостоятельности, начиная с «Северной пчелы» и кончая «Сыном отечества». Он бережно хранил каждый номер и в конце года связывал целый комплект веревкой и ставил под прилавок. Газеты он читал всегда вслух и от доски до доски, любил поговорить о политике и о действиях местного градоначальника. Я никогда не видал его не в накрахмаленном белье. Даже во время тяжкой бедности, которая постигла его потом, он всегда был в накрахмаленной сорочке, которую приготовляла для него моя сестра, чистенький и аккуратный, не допускавший ни малейшего пятнышка на своей одежде.

Петь и играть на скрипке, и непременно по нотам, с соблюдением всех адажио и модерато, было его призванием. Дня удовлетворения этой страсти он составлял хоры из нас, своих детей, и из посторонних, выступал и дома и публично. Часто, в угоду музыке, забывал о кормившем его деле и, кажется, благодаря этому потом и разорился. Он был одарен также и художественным талантом; между прочим, одна из его картин, «Иоанн Богослов», находится ныне в Чеховском музее в Ялте. Отец долгое время служил по городским выборам, не пропускал ни одного чествования, ни одного публичного обеда, на котором собирались все местные деятели, и любил пофилософствовать. В то время как дядя Митрофан читал одни только книги высокого содержания, отец вслух перечитывал французские бульварные романы, иногда, впрочем, занятый своими мыслями, так невнимательно, что останавливался среди чтения и обращался к слушавшей его нашей матери:

— Так ты, Евочка, расскажи мне; о чем я сейчас прочитал.

Александр Павлович Чехов:

«По природе он был вовсе не злым и даже скорее добрым человеком, но его жизнь сложилась так, что его с самых пеленок драли и в конце концов заставили уверовать в то, что без лозы воспитать человека невозможно. Разубедился он в этом уже в глубокой старости, когда жил на покое у Антона Павловича — тогда уже известного писателя — в Мелихове, под Москвою. В Мелихово часто съезжались из Петербурга и из Москвы все дети Павла Егоровича — уже женатые и семейные люди. Самые интересные беседы в тесном семейном кругу, под председательством Антона Павловича, велись большей частью за столом и особенно за ужином, после дневных трудов и работ. Однажды стали в присутствии Павла Егоровича вспоминать прошлое и, между прочим, вспомнили и лозу. Лицо парика опечалилось.

— Пора бы уж об этом и позабыть, — проговорил он виноватым тоном. — Мало ли что было в прежнее время?! Прежде думали иначе...»

Татьяна Львовна Щепкина-Куперник:

«Отец, Павел Егорович, высокий, крупный, благообразный старик, в свое время был крутенек и воспитывал детей по старинке, почти по Домострою — строго и взыскательно. Но ведь в его время широко было распространено понятие «любя наказуй», и строг он был с сыновьями не из-за жестокости характера, а, как он глубоко верил, ради их же пользы. Но в дни, когда я узнала его, он вполне признал главенство А.П. Он чувствовал всей своей крепкой стариковской справедливостью, что, вот, он вел свои дела неудачно, не сумел обеспечить благосостояние своей семьи, а «Антоша» взял все в свои руки, и вот теперь, на старости лет, поддерживает их и угол им доставил — и оба они, и старик и старушка, считали главой дома «Антошу». Павел Егорович всегда подчеркивал, что он в доме не хозяин и не глава, несмотря на трогательно почтительную и шутливую нежность, с которой молодые Чеховы с ним обращались: но в этой самой шутливости, конечно, уже было доказательство полнейшего освобождения от родительской власти, бывшей когда-то довольно суровой. Однако ни малейшего по этому поводу озлобления или раздражения у старика не чувствовалось.

Он жил в своей светелке, похожей на монашескую келью, днем много работал в саду, а потом читал свои любимые «божественные книги» — огромные фолианты жития святых, «Правила веры» и пр. Он был очень богомолен: любил ездить в церковь, курил в доме под праздник ладаном, соблюдал все обряды, а у себя в келье отправлял один вечерню и всенощную, вполголоса читая и напевая псалмы. Помню, часто — когда я проходила зимним вечером мимо его комнаты в отведенную мне, я слышала тихое пение церковных напевов из-за дверей, и какой-то особенный покой это придавало наступлению ночи...»