Виктор Сергеевич Миролюбов (1860—1939) — оперный певец (бас), журналист, редактор и издатель. С 1892 по 1897 год был артистом Московского Большого театра, где выступал под фамилией Миров. В сентябре 1898 года стал редактором-издателем ежемесячного литературного и научно-популярного «Журнала для всех» (1898—1906), первоначально небольшого издания, которое он затем выкупил, чтобы превратить в один из ведущих литературных журналов России того времени. В журнале сотрудничали Чехов, Горький, Андреев, Куприн, Мамин-Сибиряк, В.О. Ключевский и другие. «Журнал для всех» пользовался большой популярностью благодаря общедоступной цене (1 рубль в год) и демократическому направлению. В 1901 году Миролюбов стал соучредителем (наряду с Дмитрием Мережковским и Зинаидой Гиппиус, среди прочих) Религиозно-философских собраний (1901—1903).
С Чеховым Миролюбов познакомился в 1894 году в Ялте, в которой часто бывал: и на гастролях, и по состоянию здоровья. «Это добрый, благодушный человек, простяк», — отзывался о нем Антон Павлович. В последующие годы Чехов и Миролюбов часто встречались и до самой смерти писателя переписывались. Произведения Чехова публиковались в «Журнале для всех», редактором и издателем которого в 1898 году стал Миролюбов. В первый год существования журнала в нем появились три рассказа Чехова: «Жилец», «Необыкновенный» и «Муж», которые были переделаны из ранних, напечатанных в 1886 году за подписью Антоши Чехонте. В 1901 году Миролюбов, и ранее увлекавшийся религиозно-нравственными вопросами, стал членом Религиозно-философских собраний, это оттолкнуло от него и его издания многих авторов. Решительно отошел от журнала Горький, несколько позже журнал покинули Л. Андреев, А. Серафимович, В. Вересаев. Чехов неодобрительно отозвался о новой деятельности Миролюбова, однако продолжил сотрудничество в «Журнале для всех» и остался в дружеских отношениях с его редактором. В апрельском выпуске за 1902 году был напечатан рассказ «Архиерей», а в декабре 1903-го последнее чеховское произведение — рассказ «Невеста».
Биография
Виктор Сергеевич Миролюбов родился 22 января (3 февраля) 1860 года в Москве. Отец — профессор литературы Московской духовной академии, затем священник. Он умер, когда Викторы было всего пять лет. В 1874 Виктор Миролюбов окончил в Москве классическую гимназию и в том же году поступил в Московский университет. Будучи студентом, был близко знаком с писателями Н.Г. Михайловским, Н.Н. Златовратским, Г.И. Успенским, А.Н. Плещеевым и другими. За участие в студенческих беспорядках был исключен из университетата и сослан в Самару, где устроился в одну из земледельческих колоний «толстовцев» вблизи города. Вошел в среду самарской интеллигенции, а его замечательный голос открыл ему двери салонов местной аристократии. При участии меценатов из ее среды был направлен в Италию для обучения пению и постановке голоса.
В Италии Миролюбов провел пять лет, после чего в 1893 году вернулся в Москву и был принят в Большой театр. На сцене он выступал под сценическим псевдонимом В. Миров, исполнял оперные партии второго плана (Гремин в «Евгении Онегине», слуга в «Демоне», царь в «Аиде» и другие). Неуверенность в себе, мнительность, боязнь за свой голос (он страдал болезнью легких) заставили его покинуть в 1897 сцену.
Переехав в Петербург, Миролюбов в 1898 гооду купил находящийся в упадке «Журнал для всех» и вел его как издатель и редактор, назначив баснословно дешевую цену — всего рубль в год. Поднял журнал на высокий уровень, превратил его в один из самых популярных в стране, привлек к участию в журнале талантливых молодых писателей разных направлений и групп (Л. Андреева, А. Арцыбашева, А. Ахматову, И. Бунина, Е. Чирикова, М. Горького, А. Куприна, Д. Мамина-Сибиряка, Д. Мережковского, А. Чехова и др.). Миролюбовскому начинанию улыбнулся необыкновенный успех: годовая подписка сразу же выразилась в неслыханной цифре в сто тысяч экземпляров. «Журнал для всех» выписывали действительно «все»: трудовая интеллигенция, сельские учителя и учительницы, земские люди, мелкие чиновники, школьные библиотечки, рабочие и крестьяне.
Миролюбов стал близким другом всех лучших писателей, как это было с ним и прежде, в годы молодости: часто бывал по делам журнала у Льва Толстого в Ясной Поляне, у Горького в Нижнем, у Андреева в Москве и на собраниях «Среды». В начале 1900-х годов под влиянием Мережковского Миролюбов увлекся религиозно-философскими вопросами, что послужило причиной длительного охлаждения дружбы с Горьким. Был одним из членов-учредителей Религиозно-философского собрания в Петербурге (1901—1903), имевшего целью устранение отчужденности между церковью и интеллигенцией, представителями «нового религиозного сознания», регулярно участвовал в заседаниях Собрания, его выступления публиковались в журнале «Новый путь» (1903).
После закрытия в 1906 году «Журнала для всех» Миролюбов пытался издавать журналы «Трудовой путь», «Наш журнал», но в связи с возбуждением против него уголовного преследования эмигрировал в Европу. Здесь был привлечен М. Горьким к редактированию литературного сборника издательства «Знание», заведовал литературным отделом журнала «Заветы», вместе с А.В. Амфитеатровым редактировал журнал «Современник». Возвратившись после амнистии в связи с 300-летием Дома Романовых в Петербург, в 1914—1915 годах редактировал «Ежемесячный журнал литературы, науки и общественной жизни», некоторое время был редактором издававшегося В.А. Поссе журнала «Жизнь для всех» (1913). До революции был товарищем председателя Общества редакторов петроградских журналов.
В 1917 сотрудничал в газете правых эсеров «Воля народа». В первые послереволюционные годы был занят на редакционной работе в различных организациях («Артельтрудсоюз», Центральное кооперативное издательство, Издательство писателей в Ленинграде и других). С 1921 по 1925 был редактором журнала кооператоров «Артельное дело». Тогда же он состоял членом правления Петроградского Дома литераторов, членом правления и председателем ревизионной комиссии Петроградского отделения Всероссийского Союза писателей. В последующем — член Союза советских писателей.
В 1925 году «отказался от редакторства» в журнале «Артельное дело» и обратился с прошением о предоставлении работы в Публичной библиотеке. 10 августа 1926 года был зачислен внештатным научным сотрудником «для работ по разборке рукописных собраний библиотеки» за счет средств, ассигнованных на научные цели. Работал под руководством Д.И. Абрамовича. В марте 1927 года квалификационной комиссией было принято решение принять его «по группе начинающих ученых». В феврале 1928-го Правление Публичной библиотеки приняло решение ходатайствовать о назначении ему персональной пенсии. Но он отказался от пенсии, чувствуя себя человеком вполне трудоспособным. В августе 1928 года Публичная Библиотека из-за «невозможности сохранить имевшееся число сверхштатных сотрудников вынуждена была отказаться от дальнейшей работы столь ценного сотрудника, как Миролюбов».
Оказавшись без заработка, Миролюбов испытывал большую материальную нужду. Он часто болел (туберкулез) и пользовался благотворительной помощью почитавших его людей. Скончался Миролюбов 26 октября 1939 года в Москве.
Из записных книжек В.С. Миролюбова
В публикуемых ниже записях Миролюбов приводит ряд интересных высказываний Чехова о Горьким, Л.Н. Толстом, Мопассане и других писателях, об отношении к Чехову критики в начале его творческого пути, а также высказывание Толстого о Чехове. Заключительные записи Миролюбова вызваны известием о смерти Чехова, после которой, как он пишет, «русский читатель стал еще более одинок».
Печатается по автографу ИРЛИ (ф. 185, оп. 1, ед. хр. 3, 5, 22).
<1891—1892>
<Без даты.> Никто не знает настоящей правды1, говорит Чехов. Не знает ее и он. Правда горячего чувства, правда глубокого убеждения, правда философского стройного мировоззрения не захватывает его настолько, чтобы дать веру на место сомнения и неверия и заполнить пустоту, порождаемую вопросами, вечно стоящими перед его наблюдательными очами.
1900
<Март, после 16-го.> «У Горького, — говорил Толстой, — есть что-то свое, а у Чехова часто нет идеи, нет цельности, не знаешь зачем писано. Рассказ «Мужики» — это грех перед народом. Он не знает народа...2 Не знал его и Успенский, я не могу его читать».
Чехов говорит, что Горький не хочет кончать «Мужика». «Я прочитал начало, — все говорят одним языком, надо ему бросить такого рода писание. Критика наша не понимает и хвалит, хвалит»3.
<30—31 марта.> Если моя жена нечестная, непорядочная женщина, — то какое-то наслаждение изменить ей, — говорил А.П. Чехов.
Уезжая, В.А.4 говорил, что ему с Толстым и Чеховым легче, чем с Горьким: они проще.
6 апреля. Дорн в «Чайке» говорит: «Что-то есть». Что-то есть? Он мыслит образами, рассказы его красочны, ярки, и я их сильно чувствую. Жаль только, что он не имеет определенных задач. Производит впечатление, и больше ничего, а ведь на одном впечатлении далеко не уедешь.
<Май.> А.П. Чехов говорит, что Анна Васильевна — фальшивейший, нехороший человек, и только с таким человеком, как Александр В.5, она может жить.
1903
5 апреля. Вот успех: не помешал ему ни неоконченный «Мужик», ни литературные недостатки, — говорил Чехов6. Пройдет двадцать лет, и Горький будет рассказывать, какой он имел успех. «Ему бы нужно развивать его живописный талант, чтобы все не говорили у него одинаковым языком».
«Читаю слова Толстого о боге7, и кажется мне, что все это он говорит из старческой ненависти: не могу читать его проповедей».
«Федоров все пытается мне рассказать о своем горе, а я уклоняюсь. Отчего? Но ведь не поможешь, а будешь чувствовать как будто тебе дали 1000 рублей, а ты отплатить не можешь и будешь обязан. Нет, нет, не нужно этого». При этом нужно добавить, что у меня он спрашивал два раза о причинах слез Ф. и один раз настойчиво. Стало быть интересно, а пожалеть нечем.
«Вот как мы живем с женой: она мне пишет, что взять в дорогу, летом едем в Швейцарию»8. — «Что же, такая брачная жизнь лучше, чем холостая?» — спросил я. — «Что же, мы друг другу не причинили никакого вреда. Она служит на сцене, как и раньше служила. Все зависело от меня, я потребовал, чтобы она не бросала сцены. Что бы она тут делала в Ялте?»
«Вересаева рассказы мне не нравятся»9.
«Горький в своих рассказах великан перед Андреевым: у последнего видна натуга, напряжение, нет легкости той, когда кажется, что рассказ написан в четверть часа. А у Горького, например, «Мой спутник» — прелесть: я не говорю про «Гордеева» и «Троих»: больших вещей его нельзя читать»10.
«Федоров — плохой беллетрист, посредственный драматург и хороший, а иногда и превосходный поэт»11.
«Теперь уже Гаршина нельзя читать, а про Потапенку и говорить не стоит. Мопассан сделал огромный переворот в беллетристике. После него все это так старо, что кажется чем-то отжившим их манера писания».
<Апрель.> Чехов говорил: «И чего Нил ругается, за что он их ругает, не понимаю»12.
Пьесы. 6 т. Ничего, кроме дачи. Приложение произведений Чехова. Что дало ему выпущенное издание?13
1/14 июля. «Никуда нельзя было выйти, — говорил Чехов14, — всюду пренебрежительное отношение. Помню в одном доме разговорились о только что вышедших рассказах Короленко15. «Да, — говорит NN, — это вещь («Сон Макара»). Умеет писать не так, как иные прочие», и весьма красноречивый взгляд на меня. Только надежда на медицину меня поддерживала. Думал, брошу литературу и отдамся медицине. «Сахалин» я хотел выпустить как докторскую диссертацию16. Помню — Скабичевский, который сравнивал меня с клоуном в литературе, выделывающим разные курбеты на потеху публике: «Мы жалеем г-на Чехова, пройдя свой быстрый клоунский путь, он покончит где-нибудь под забором»17. Тяжело было жить от всего этого. Нет, уж справлять юбилея не буду. Этого свинства, которое со мной было сделано, забыть нельзя».
— Ну что же, вы бросали писать хоть на время? — спросил я.
— Нет, надо было зарабатывать на семью, проживали много, и я писал и писал. Бывали и отрадные случаи. Помню, получаю письмо Григоровича. Я тогда писал в «Петербургской газете». Письмо было с самыми лучшими пожеланиями, самое сердечное...18 Становилось на время легче...
— Бывали же случаи доброго отношения?..
— Бывали, но мало. А потом опять... Да что тут говорить. Вы сами отлично знаете.
1904
Июль. Чехов умер, и русский читатель стал еще более одинок. Он знал, что где-то около Ялты живет чуткая, нежная душа, болеющая неисцелимой болью по горю людскому, по неустройству, по оброшенности нашей родины. Да знали ли мы это? Или нам стало это ясным только тогда, когда его не стало? Необходимо погаснуть любимым очам, чтобы наши глаза сделались более зрячими? Да, смерть. Если б мы видели это, мы бы его любили, горячо любили, и только чувство наше можно*
...тайна открывает тайны и слепых делает зрячими. «Долгие, долгие годы мы вместе и никогда не видим друг друга», говорит слепой Метерлинка19. Лучше ли видим мы, зрячие?
Мы ничего не знали.
Да, он не жаловался, он не любил жаловаться, и чем меньше говорил он о болезни, тем яснее мы должны были видеть, что ему хуже. Такие люди, когда им невыносимо тяжело, молчат, они знают цену человеческому, слишком человеческому страданию. Он ни на что не жаловался.
Да, он никогда не жаловался. Только раз это было. Мы сидели на его террасе близ. Ялты. Я просидел у него целый день20. Разговор делался все искреннее. Заговорили о готовящихся юбилеях.
— В будущем году и ваш юбилей, — сказал я. — Справим.
— Что справим?
— Да ведь в декабре 1904 года двадцать пять лет!
— Так что же? Праздновать? Справлять? Нет, этого не будет. Слитком много было тяжелого. — И необычное волнение охватило его. — Да знаете ли вы, как я начинал? Да и до сих пор...**
Примечания
*. Фраза не окончена
**. На этом запись обрывается.
***. манера речи (франц.).
1. Слова Лаевского в повести Чехова «Дуэль». Напечатана в «Новом времени», 1891, в одиннадцати номерах с 22 октября по 27 ноября. В 1892 г. вышла отдельным изданием.
2. Мнение Толстого о «Мужиках» Чехова приводит А.С. Бутурлин в письме к П.А. Строеву из Ясной Поляны от 15 сентября 1902 г.: «Говоря о Чехове, я забыл упомянуть об очень любопытном отзыве Льва Николаевича о «Мужиках» Чехова. Лев Николаевич ими недоволен. «Из ста двадцати миллионов русских мужиков, — сказал Лев Николаевич, — Чехов взял одни только темные черты. Если бы русские мужики были действительно таковы, то все мы давно перестали бы существовать» («Лит. наследство», т. 22—24, 1935, стр. 779).
3. Две первые главы повести Горького «Мужик» напечатаны в журнале «Жизнь», 1900, № 3 и 4. Окончание «Мужика» в печати не появилось. Горький прервал работу над повестью под влиянием оценки этого произведения его литературными друзьями. Сохранившаяся в рукописи третья глава повести, названная Горьким «Добыча», опубликована в кн.: «М. Горький. Материалы и исследования», т. II. Л., 1936.
4. Вероятно, Владимир Александрович Поссе.
5. Кто это — установить не удалось.
6. 5 апреля 1903 г. записаны высказывания Чехова во время беседы с Миролюбовым в Ялте 1—2 апреля того же года.
7. Чехов читал, вероятно, «В чем моя вера?» и «Так что же нам делать?» Толстого, которые вышли в конце 1902 г. в Англии, в издании «Свободное слово».
8. Предполагавшаяся поездка Чехова с женой в Швейцарию не состоялась.
9. Отрицательный отзыв Чехова о рассказах Вересаева имеется и в письме его к Л.А. Авиловой от 26 февраля 1899 г. (XVIII, 94), но позднее, 1 июля 1903 г., в письме А.С. Суворину Чехов высказал другое мнение: «...почитайте, кстати, рассказы Вересаева. Начните со второго тома, с небольшого рассказа «Лизар». Мне кажется, что вы останетесь очень довольны. Вересаев врач, я познакомился с ним недавно; производит он очень хорошее впечатление» (XX, 117).
10. По поводу повестей Горького «Фома Гордеев» и «Трое» имеются высказывания в ряде писем Чехова. Так, например, 29 февраля 1900 г. он писал В.А. Поссе: ««Фома Гордеев» написан однотонно, как диссертация. Все действующие лица говорят одинаково; и способ мыслить у них одинаковый. Все говорят не просто, а нарочно; у всех какая-то задняя мысль; что-то не договаривают, как будто что-то знают; на самом же деле они ничего не знают, а это у них такой façon de parler*** — говорить и не договаривать. Места в «Фоме» есть чудесные. Из Горького выйдет большущий писателище, если только он не утомится, не охладеет, не обленится» (XVIII, 343). 28 декабря Чехов писал О.Л. Книппер: ««Трое»— хорошая вещь, но написана по-старому и потому читается нелегко людьми, привыкшими к литературе. И я тоже еле дочитал до конца» (XVIII, 436). См. также его письма к В.А. Поссе от 3 марта 1901 г. (XIX, 50) и к О.Л. Книппер от 7 декабря 1901 г. (XIX, 186).
11. Чехову понравилось стихотворение А.М. Федорова «Шарманка за окном на улице поет...», о чем он писал О.Л. Книппер 17 декабря 1902 г. (XIX, 394).
12. В письме к Горькому от 22 октября 1901 г. Чехов рекомендовал не противопоставлять Нила Петру и Татьяне: «...пусть он сам по себе, а они сами по себе, все чудесные, превосходные люди, независимо друг от друга. Когда Нил старается казаться выше Петра и Татьяны и говорит про себя, что он молодец, то пропадает элемент, столь присущий нашему рабочему порядочному человеку, элемент скромности» (XIX, 225).
13. А.Ф. Маркс, издавший в 1899—1901 гг. собрание сочинений Чехова, выпустил его вторым изданием в виде приложения к журналу «Нива» на 1903 г. За это повторное издание Чехов не получил гонорара.
14. Записана беседа с Чеховым, состоявшаяся в апреле 1903 г. в Ялте.
15. Книга В.Г. Короленко «Очерки и рассказы», изд. «Русской мысли». М., 1887.
16. О желании Чехова, чтобы его книга «Остров Сахалин» была принята как диссертация, см. в воспоминаниях Г.И. Россолимо («Чехов в воспоминаниях современников», стр. 589), а также в настоящем томе, прим. 30 к воспоминаниям И.Н. Альтшуллера.
17. Имеется в виду рецензия А.М. Скабичевского на сборник Чехова «Пестрые рассказы» («Северный вестник», 1886, № 6).
18. Письмо Д.В. Григоровича от 25 марта 1886 г., в котором он дал высокую оценку таланту Чехова («Слово», стр. 199—201).
19. В пьесе Метерлинка «Слепые».
20. Эта встреча Чехова с Миролюбовым произошла в Ялте в апреле 1903 г.
Виктор Сергеевич Миролюбов