<...>
«Я в заключенье фельетона, —
Простить читателя прошу, —
Речь поведу другого тона;
Из мира прессы расскажу.
(Что от себя здесь я замечу,
То только в скобочках отмечу).
Недавно Чехов приезжал
И в «Новом Времени» писал
(Взглянув нечаянно в газету,
На днях прочел статью я эту),
Что пьем вино мы, не пьянея
(Ну значит, водка слаба здесь,
Или из разных зелий смесь)
Во всякий час, во всякий день
И тем на нас набросил тень
Он темных красок не жалея,
Сибирской женщине изрек
Пренеприятнейший упрек:
Она совсем не «колоритна».
(Коль это в смысле красоты,
То есть и дивные черты),
Что необщительна и скрытна
(Отчасти в этом Чехов прав:
Таков в глуши Сибири нрав);
«Тверда на ощуп, не хохочет»
(Тверда на ощуп? Это что же?
На мрамор хладный ли похожа?
На выраженье: «не смеется»
Скажу: сиреной так зальется!)
Что не танцует никогда
(Сильфидой пляшет иногда);
Увлечь не может к идеалу
К стремленьям чистым и живым
(Увы, то правда! Мы к финалу
Пришли. Отвечу лишь немым)».(декабрь 1890)
Примечания
Этот стихотворный фельетон был напечатан в декабре 1890 года в газете «Владивосток» под названием «Рефлексы зимы» и за подписью ЦЭЦЭ. Как выяснил владивостокский исследователь Б.Д. Лищинский при помощи библиографа Т.З. Матвеевой, под псевдонимом ЦЭЦЭ печатался И.Д. Кануков, офицер-артиллерист, сотрудничавший с газетами «Владивосток» и «Дальний Восток». Завершение этого фельетона было ответом на появление в печати очерков Чехова «Из Сибири», которые публиковались (с перерывами) в девяти номерах санкт-петербургской газеты «Новое время» с 24 июня по 23 августа 1890 года, во время проезда А.П. Чехова через Сибирь. В этих очерках писатель не очень лестно отозвался о сибирских жителях: «Местная интеллигенция, мыслящая и не мыслящая, от утра до ночи пьет водку, пьет неизящно, грубо и глупо, не зная меры и не пьянея; после первых же двух фраз местный интеллигент непременно уже задает вам вопрос: «А не выпить ли нам водки?». О «сибирских женщинах» А.П. Чехов писал так: «Женщина здесь так же скучна, как сибирская природа; она не колоритна, холодна, не умеет одеваться, не поет, не смеется, не миловидна и, как выразился один старожил в разговоре со мной: «жестка на ощупь». Когда в Сибири со временем народятся свои собственные романисты и поэты, то в их романах и поэмах женщина не будет героинею; она не будет вдохновлять, возбуждать к высокой деятельности, спасать, идти «на край света». В то время «Сибирью» называлось все пространство к востоку от Урала, то есть и нынешний Дальний Восток. Так что чеховское впечатление от «сибирских женщин» вполне могло быть распространено и на Владивосток.