На современном этапе развития языка лингвисты выделяют три наиболее крупных стиля языка: нейтральный, более «высокий» (книжный) и более «низкий» (разговорный, или фамильярно-разговорный, или разговорно-просторечный). Прообразы этих стилей языка существовали уже в латинском языке Древнего Рима:
1. Urbanitas — речь самого города Рима (Urbs), считавшаяся образцом;
2. Rusticitas (от rusticus — «деревенский, сельский») — речь сельских местностей, не вполне правильная, «неотесанная»;
3. Peregrinitas (от peregrinus — «чужеземный»), воспринимаемая римлянами как неправильная латинская речь отдаленных римских провинций.
Был и другой источник трех стилей — три основных жанра тогдашней словесности — «низкий», «средний» и «высокий». В Риме они ассоциировались с тремя жанровыми циклами произведений Вергилия — «Буколики» (пастушеские стихотворения), «Георгики» (земледельческие стихотворения), «Энеида» — героическая эпическая поэма. Еще более древний аналог этих стилей находим в Древней Греции — различие языков эпоса и трагедии («высокий»), лирики («средний»), комедии («низкий»). В эпоху литературного классицизма XVII—XVIII вв. в Европе «теория трех стилей» была особенно актуальной. В России ее разрабатывал главным образом М.В. Ломоносов [ЛЭС 1990: 494]. Истоки процесса формирования системы трех стилей русского литературного языка восходят ко второй половине XVI века, а в XVII веке и в первых двух третях XVIII века она постепенно развивается [Виноградов 1955: 81].
Уже в «Пиитике» 1637 года — курсе по риторике и пиитике, читавшемся в Киево-Могилянской академии, — подробно излагается учение о трех стилях литературно обработанной речи. С начала XVIII века резко возрастает частота употребления слова «стиль» в разных жанрах литературы и письменности. В речевом обиходе существует 4 структурных варианта слова «стиль». Во-первых, продолжает существовать вариант «стиль», восходящий к киево-могилянской риторической традиции. Во-вторых, употребляется латинизированный вариант «стилус». Этот вариант проник через деловую переписку иностранцев, находившихся на русской службе. В-третьих, вариант «штиль» приходит из дипломатической переписки с западноевропейскими странами и из переводов с немецкого языка, а также в связи с установлением нового календаря. И, в-четвертых, вариант, связанный с польским языком «штыль», в значении способ летоисчисления. В Петровскую эпоху столь и штиль употреблялись и для обозначения языка, слога, способа речи и для летоисчисления, стилус — только в значении слога, речи, а штыль — только для летоисчисления. Итак, во второй половине XVII в. слово «стиль» существовало в одном варианте, в Петровскую эпоху — в четырех вариантах. К началу 20-х годов XVIII в. осталось два варианта: штиль, связанный с немецкими переводами, и стиль, идущий от киево-могилянской риторической традиции, остальные варианты исчезли из речевого обихода [Вомперский 1965: 59—62].
Сущность «теории трех стилей» заключалась в систематизации «речений» и языковых средств по их стилистической окраске (связанной с их происхождением и употреблением) и обязательности их использования в произведениях определенных стилей, жанров и тематики. Так, оды, героические поэмы, трагедии предписывалось писать высоким стилем, средним стилем писались эклоги, элегии, дружеские стихотворные письма; низким стилем — комедии, эпиграммы, дружеские письма в прозе, описания «обыкновенных дел». В конце XVIII в. эта теория утратила свое значение и окончательно была преодолена как система в пушкинскую и послепушкинскую эпохи [СЭС 2003: 558]. Вместо трех стилей языка постепенно складывается функциональное многообразие разных стилей речи.
В XIX веке в истории русского литературного языка весьма ощутимо проявляются различия в нормах отбора и употребления языковых элементов между такими, например, стилями речи, как «официально-риторический, обиходно-деловой, критико-публицистический с его «ораторскими» вариациями, научно-технический и беллетристический» [Виноградов 1955: 82].
В современном русском литературном языке слова высокого и сниженного стиля не соотносятся друг с другом непосредственно, а только через нейтральный стиль. «Это значит, что слова высокого стиля, как правило, имеют лексические синонимы в нейтральном, но далеко не всегда находят их в разговорном; с другой стороны, слова разговорного стиля обычно имеют соотносительные единицы в лексически нейтральном стиле и только изредка — в высоком» [Панов 1963: 9].
Р.Р. Гельгардт вслед за О.С. Ахмановой говорит, что нейтральная и стилистически окрашенная лексика, а также лексика высокая и сниженная находятся в отношениях коррелятивной зависимости. Но не каждый элемент в одной из этих коррелятивных зон имеет синонимический дублет в единицах другой. При этом ряды в пределах каждой стилистической зоны различаются по интенсивности окраски одного стилистического регистра. В сниженной лексике различимы окраски разговорная, «разговорнопросторечная», «просторечная», «грубо-просторечная», а в возвышенной лексике: книжная, возвышенная, торжественная, патетическая [Гельгардт 1968: 64].
Понятия «стиль языка» и «стиль речи» — исторические категории, стилевая структура литературных языков различна в разные эпохи их исторического развития. Так, в книжном японском языке XIX века выделялась система шести стилей: «стиль буквального перевода с китайского», «стиль изящно-простонародный», «стиль японо-китайский», «стиль ложноклассический», «стиль японо-европейский», «стиль единства разговорного и письменного языка» [Шеманаев 1954: 98].
В современном немецком языке выделяют официально-деловой, научный, газетно-публицистический, обиходный и словесно-художественный стиль [Брандес 1990: 112—186].
Г.О. Винокур считает, что язык — это совокупность стилистических систем (или стилей языка). «Каждый стиль рассматривается как своеобразная система, противопоставленная другим системам, представляющая собой известное видоизменение соответствующей системы в предшествующий период и заключающая в себе те противоречия, которые привели к ее перерождению в период последующий» [Винокур 1959: 224].
И.Р. Гальперин подвергает сомнению возможность противопоставления одного стиля речи другому. Он утверждает, что каждый стиль имеет ряд ведущих и подчиненных признаков. Ведущие признаки, в свою очередь, могут быть постоянными или переменными. А подчиненные признаки делятся на обязательные и факультативные. Так, например, формулы являются обязательными признаками стиля одних научных текстов, а для других — факультативными [Гальперин 1965: 69—70]. Автор разделяет мнение И.Р. Гальперина, что признаки одних стилей в том или ином качестве могут быть представлены в других стилях, потому что язык и его лексика в частности — это живая, не изолированная система, элементы которой могут взаимодействовать и проникать из одного стиля в другой.
Исходя из подобной классификации стилей, различают межстилевую или стилистически нейтральную лексику, лексику книжных стилей и лексику разговорного стиля.
Межстилевая лексика — это лексика, которая может употребляться и в письменной речи, и в обычном непринужденном разговоре. Стилистически нейтральные слова являются основой языка, наиболее устойчивой частью словарного состава. Авторский язык художественной литературы (за исключением некоторых жанров, например, сказа) состоит в основном из межстилевых слов. Межстилевая лексика лишь называет, обозначает предметы, явления, свойства, качества, действия, количества, но не выражает отношения к называемому. Именно благодаря этому межстилевая лексика может употребляться в разных стилях [Рахманова 2003: 108—109].
Вне контекста межстилевая лексика в оценочно-экспрессивном плане считается стилистически нейтральной (немаркированной). М.Н. Кожина называет ее лексикой с «нулевой функционально-стилевой» и с «нулевой, эмоционально-экспрессивной» окраской [Кожина 1983: 77].
Л.Г. Барлас уточняет, что нейтральный слой языка, семантически самый мощный и разветвленный, он включает в себя около 85% всех слов литературного языка, что почти в четыре раза больше, чем все стилистически окрашенные слои, вместе взятые [Барлас 1978: 195].
Лексика книжных стилей — это такие слова, которые характерны для книжного изложения, используются преимущественно в письменной речи и нехарактерны для обычного, непринужденного общения, для разговора на обиходные, бытовые темы.
В.Г. Костомаров уточняет, что становление книжных стилей связано с возникновением письменности и долгое время они развивались преимущественно в письменной форме, сейчас они функционируют все чаще в устной форме. Даже художественные произведения, которые в основном только читались, доходят до «читателя» в устной форме, по радио, телевидению, на концертах. Устная форма речи проникает в науку и в другие сферы жизни общества, обслуживаемые книжными стилями [Костомаров 1965: 172—173].
В лексике книжных стилей выделяют несколько категорий слов: газетно-публицистическую лексику, научную, техническую, официально-деловую, поэтическую — и «общекнижные» слова [Рахманова 2003: 109—110].
В пределах стиля книжной речи А.Н. Гвоздев называет ряд более частных стилей, характеризующихся своими особенностями в зависимости от стоящих перед ними задач; это: 1) деловой стиль, 2) стиль художественной литературы, 3) публицистический стиль, 4) стиль научно-популярной литературы.
М.И. Фомина выделяет в книжной лексике следующие функциональные стили: официально-деловой, научный, газетно-публицистический и литературно-художественные стили. Исследователь приводит следующие признаки этих стилей.
Официально-деловой стиль характеризуется: 1) относительно четкой стилевой замкнутостью; 2) предельной стандартизацией и унификацией; 3) максимальной конкретностью и абсолютной точностью; 4) устойчивостью жанровой тематики.
У научного стиля следующие различительные черты: 1) обобщенно-отвлеченный характер высказывания; 2) объективность; 3) убедительная доказательность выводов.
Газетно-публицистический стиль имеет такие дифференцирующие признаки: 1) действенный характер публикаций; 2) логичность изложения; 3) информативная значимость; 4) модальность объективная и субъективная; 5) конкретность; 6) фактическая точность.
Литературно-художественным стилям свойственны: 1) конкретно-чувственная образность; 2) эстетическая мотивированность использования тех или иных средств; 3) особый способ авторского выражения познаний о действительности; 4) композиционные особенности и т. д. [Фомина 2003: 255].
Для делового стиля, обслуживающего области науки, техники, законодательства, деловой переписки учреждений, характерно наличие научной и технической терминологии, которая дает возможность с полной точностью обозначать понятия, о которых идет речь, а также лексика, которая обозначает отвлеченные понятия. В данном стиле отсутствуют языковые элементы, обладающие экспрессией и эмоциональностью. С особой строгостью этот стиль выдерживается в научных работах, которые предназначены для специалистов, например, в учебных пособиях по специальным дисциплинам в вузах, в энциклопедиях. В деловом стиле существует ряд разновидностей, обладающих некоторыми особенностями. Иногда происходит разграничение на научный и собственно деловой стили. «В последнем выделяется стиль законов, нередко именовавшийся «языком законов», в котором особые усилия прилагаются к тому, чтобы законодательные установления не допускали ошибочных и искаженных толкований, и канцелярский стиль переписки между учреждениями, обладающий стандартными формами для часто встречающихся однотипных видов сообщений» [Гвоздев 1965: 79].
Стиль художественной речи ставит себе целью создавать средствами языка художественные образы. В нем очень широко используются живописующие, экспрессивно, эмоционально окрашенные элементы речи, например, лексика, выражающая отношение автора к изображаемому. Чтобы достичь живости и естественности речи, применяются элементы разговорной речи и избегаются элементы, характеризующиеся деловой холодностью и сухостью. В этом стиле возможен выход за пределы норм литературного языка. Стиль художественной речи подразделяется на разновидности, которые связаны с литературными направлениями и видами художественных произведений (стихи, проза; лирика, драма, эпос и т. д.).
В понимании сущности «языка» художественной литературы и его места в системе стилей литературной речи нет единства среди исследователей. Одни ученые (А.Н. Гвоздев, Р.А. Будагов, А.И. Ефимов, Э. Ризель) ставят стиль художественной литературы в один ряд с другими стилистическими разновидностями литературной речи (со стилем научным, официально-деловым и т. п.), другие исследователи (В.Д. Левин, И.Р. Гальперин, Г.В. Степанов) считают его явлением иного, более сложного порядка [Виноградов 1955: 85].
В.Д. Левин говорил, что неправильно причислять стиль художественной литературы к другим функциональным стилям, так как «язык художественной литературы не обладает признаками языкового стиля, поскольку он не представляет собой системы стилистически однородных явлений, принципиально лишен всякой стилистической замкнутости и не опирается на специфическую для него стилистическую окраску языковых средств» [Левин 1954: 80].
Мы полагаем, что стиль художественной литературы не является одним из функциональных стилей, стиль художественной литературы — это более сложное явление, поэтому нам близка точка зрения В.Д. Левина, И.Р. Гальперина, Г.В. Степанова.
Спецификой языка художественной литературы является эстетическая функция языка, которая раскрывается в его подчиненности идейно-художественному замыслу писателя. Этой функции подчинены и ею определяются многочисленные конкретные функции, которыми обладают языковые элементы в художественном произведении [Левин 1954: 82].
P. A. Будагов подчеркивает, что «точность» и «живописность» являются двумя сторонами единого целого: стиля подлинно художественного повествования. Под точностью в стиле художественной литературы понимается не «точность вообще», а точность конкретная, историческая, точность определенного языкового стиля [Будагов 1954: 60].
Р.А. Будагов предлагает следующую схему стиля художественной литературы. В верхнем ряду представлен собственно стиль художественной литературы. Во втором (среднем) ряду находятся стиль классицизма, стиль романтизма, стиль критического реализма, стиль социалистического реализма. В нижнем ряду располагаются стили отдельных писателей [Будагов 1962: 36]. Подобное схематичное расположение стилей мы считаем интересным, но, к сожалению, такая схема возможна только в теории, так как изобразить такую схему на практике (например, на бумаге) не представляется возможным из-за огромного количества элементов этой схемы. Возможно, в данную схему следовало бы добавить еще ряд звеньев, например, ввести географическую или языковую составляющую для классификации писателей, а следовательно, и их стилей.
В лингвистическом изучении художественной литературы основным является понятие индивидуального стиля «как своеобразной, исторически обусловленной, сложной, но структурно единой системы средств и форм словесного выражения» [Виноградов 1955: 86].
Вслед за А.В. Федоровым мы считаем, что при всей качественной разнице между функционально-речевым и индивидуально-литературным авторским стилем нет непроходимой пропасти. Во-первых, в стиле литературного произведения используются элементы разных функционально-речевых стилей. Во-вторых, оба эти стиля имеют ряд общих признаков: определенный отбор элементов языка, наличие системы, «ощутимость степени привычности или непривычности данного сочетания по отношению к норме общенародного языка или к сложившейся традиции данного стиля, наличие конкретизирующих или даже индивидуализирующих черт, выделяющих данную речь на фоне общенародного языка», иногда конкретизация образа говорящего или пишущего, гораздо более быстрая изменчивость, подвижность и меньшая устойчивость по сравнению с языком в целом [Федоров 1954: 68—69]. Этот же исследователь выделяет и отличия индивидуальных стилей художественной литературы от стилей функционально-речевых: 1) широкая идеологическая обусловленность; 2) особое богатство языковых средств, которые выражают отношение автора или героев к содержанию высказывания; 3) использование и сочетание элементов различных функционально-речевых стилей общенародного языка на основе объединяющего их идейно-художественного принципа; 4) исключительная качественная сложность этого сочетания и особое разнообразие составляющих его частей [Федоров 1954: 71].
И.Р. Гальперин подчеркивает, что основным отличием стиля языка художественной литературы от других функциональных стилей состоит в деавтоматизации средств языкового выражения. В трех разновидностях этого стиля степень деавтоматизации различна. В поэзии она очень высока и форма «властно заявляет свои права на признание», в драме, основанной в основном на диалоге — звучащей речи, степень деавтоматизации почти равна нулю, «в художественной прозе она колеблется в зависимости от авторской манеры, его эстетического кредо, литературной школы, жанра» [Гальперин 1973: 24].
Цель стиля публицистической речи — агитировать, организовать массы, вести их на борьбу. Этот стиль не только излагает и разъясняет важные политические вопросы, но и убеждает слушателей, делает их активными участниками в разрешении очередных общественных проблем. Он характеризуется четкостью, ясностью, простотой и доступностью [Гвоздев 1965: 80].
И.А. Вещикова полагает, что основными факторами, с которыми соотносится публицистическая речь, можно считать следующие: а) функциональные, которые предусматривают наличие у публицистического стиля трех функций (информационной, воздействующей и эстетической) при письменной форме осуществления речи и четырех (плюс коммуникативная) — при устной; «здесь равноправны два вида речевой деятельности (говорение и письмо) и соответственно две формы речи; б) экстралингвистические с характерной для них множественностью тематических циклов (общественно значимых тем); в) индивидуально — и социально-личностные: в этом случае релевантность фактора — адресант — адресат, так как данной разновидности языка свойственна функция воздействия» [Вещикова 1992: 25].
И.А. Вещикова подчеркивает следующие особенности публицистического стиля: 1) публицистический стиль ориентирован на восприятие неспециалиста; 2) он связан со сферой публичной коммуникации, как следствие, его адресат представляет собой коллективную или массовую аудиторию; 3) его адресат должен быть охарактеризован и как безличный, хотя это может быть сделано более дифференцированно в зависимости от конкретного жанра или жанровой разновидности; 4) публицистический стиль рассчитан на максимально активное восприятие, понимание и реакцию [Вещикова 1992: 26].
Помимо термина «публицистический стиль» также употребляются термины «газетно-публицистический стиль», «общественно-публицистический стиль», «информационно-публицистический стиль», «газетно-информационный стиль». Эти термины часто взаимозаменяемы. Однако Д.Н. Шмелев считает необходимым разграничивать публицистический и газетно-информационный стиль. Он считает, что ни один из этих терминов не совпадает по содержанию с термином «язык газеты» [Шмелев 1977: 26—27]. По нашему мнению, термин «публицистический стиль» наиболее широк и включает в себя все вышеперечисленные более узкие варианты и поэтому является удобным и распространенным.
В.В. Ученова отмечает, что публицистическое выступление — это всегда политически и идеологически четко ориентированное воздействие, которое имеет целью реальный социально-преобразовательный эффект [Ученова 1989: 3].
Научный стиль дает точное, систематическое изложение научных вопросов. Этот стиль иногда обозначают как стиль интеллектуальной речи, так как в нем основное внимание привлечено к логической стороне излагаемого. К этому стилю примыкают строго-деловой стиль законов, уставов, инструкций, деловой переписки, протоколов и т. п., в котором также господствуют интеллектуальные элементы языка [Гвоздев 1965: 75]. Данное мнение не поддерживается большинством языковедов, ими строго-деловой стиль законов, уставов, инструкций, деловой переписки, протоколов отнесен к официально-деловому стилю. Несмотря на некоторое сходство, все-таки имеется существенное отличие этих стилей друг от друга. Цель научной речи — сообщение нового знания о действительности и доказательство ее истинности. Строго-деловой стиль законов и т. д. не соответствует этой цели.
Научный стиль характеризуется наличием терминологической лексики, строгой синтаксической организацией высказываний с преобладанием гипотаксиса над паратаксисом. Наиболее характерной чертой научного стиля является развернутость изложения [Гальперин 1973: 20].
В.Г. Неволина соглашается с М.Н. Кожиной в том, что специфической чертой научного стиля является подчеркнутая логичность изложения [Неволина 1981: 54].
В качестве особенностей научного стиля можно выделить: объективность и отвлечение от конкретного и случайного, логическую доказательность и последовательность изложения. Общей целью научной речи является сообщение нового знания о действительности и доказательство ее истинности. Научный стиль в письменной форме представлен в таких жанрах научной литературы, как монографии, статьи, учебники, аннотации, тезисы, научные рецензии, рефераты, авторефераты диссертации и т. п. [СЭС 2003: 242].
Критерием внутристилевой дифференциации научного стиля В.Г. Неволина считает связность текста. «Средства выражения связности текста в различных жанрах научно-технической литературы имеют разные количественные показатели с достаточной степенью надежности» [Неволина 1981: 57].
А.Л. Пумпянский называет функциональный стиль научной и технической литературы индикатором современной эпохи развития человечества. Сфера его применения идет в ногу с научно-техническим прогрессом. Универсальность данного стиля заключается в возможности использования данных одних языков для выявления и описания закономерностей этого стиля любого другого языка. Отличительная черта научного стиля обусловлена его первичным письменным (а не устным) происхождением [Пумпянский 1977: 87—91].
Стиль научно-популярной речи ориентирован не на специалистов, как научный, а на широкий круг читателей, незнакомых или мало знакомых с излагаемыми темами. Популярные книги, статьи, лекции не только вполне доступно излагают материал, но и делают это изложение живым, увлекательным. В результате, «с одной стороны, не имеющая широкого распространения терминология заменяется описаниями или разъясняется, вместо абстрактных формул дается конкретный иллюстративный материал, с другой — используются приемы художественной речи, сообщающие изложению образность и эмоциональность» [Гвоздев 1965: 80]. По нашему мнению, терминология из научной (чаще всего технической) и научно-популярной речи на современном этапе развития находит все большее употребление в речи простых людей, а следовательно, перемещается из лексики книжных стилей в разговорную.
Ряд современных лингвистов (Р.А. Будагов, И.Р. Гальперин, М.Н. Кожина, М.П. Сенкевич, Н.М. Резинкина, Л.А. Баташева, Т.А. Тимофеева и другие) считают, что научно-популярный тип речи находится в рамках научного функционального типа речи. В свою очередь, М.К. Милых, Н.Н. Маевский, Н.Я. Сердобинцев, Г.А. Васюченко и другие рассматривают научно-популярный тип речи как самостоятельный функциональный стиль [СЭС 2003: 237]. Мы разделяем мнение первой группы лингвистов.
Каждый языковой стиль обслуживает ту или иную сферу социальной жизни. Но градация и «дробность» стилей неодинакова. Некоторые стили прикреплены к одной очень узкой сфере общественной жизни, а другие применяются более широко. Таков, например, языковой стиль публицистики: «он обладает значительным диапазоном в отношении тех жизненных сфер, которые им затрагиваются, в отношении тех коммуникативных форм речи, которые могут в нем фигурировать, в отношении тех оттенков эмоциональной окраски, которыми он может быть насыщен, и т. д.» [Адмони 1954: 99].
К лексике разговорного стиля (ряд лингвистов называет эту лексику «лексикой устной речи») относятся слова, свойственные обиходной речи, непринужденной беседе, вообще речи людей, не связанных, не стесненных официальными отношениями, и не свойственные, как правило, письменным жанрам (языку деловых бумаг, научных статей и т. п.), ораторской речи и т. п.
О.А. Лаптева называет такую лексику устно-разговорной разновидностью русского литературного языка. Она развилась на базе устно-разговорной речи, которая с самого начала складывалась в пределах литературного языка и не обнаруживала сколько-нибудь существенной территориальной вариативности в своих релевантных синтаксических характеристиках. У данной разновидности языка имеется ряд признаков: 1) явления, входящие в устно-разговорную разновидность русского литературного языка, не поддаются замене в речи синонимическими явлениями иной стилевой принадлежности без нарушения стилистической окрашенности лексики: они стилистически маркированы. Сферы функционирования устно-разговорной разновидности охватывают в основном диалогическую речь. Для ее появления нужна обиходно-бытовая обстановка, обусловливающая непринужденность; 2) данная разновидность языка, характеризуемая наличием определенных синтаксических структур, обязательных к употреблению в данной ситуации, распространена в наше время в среде молодого и среднего поколений городского населения; 3) явлениям устно-разговорной разновидности языка свойственна системность [Лаптева 1966: 41—44].
Лексика разговорного стиля неоднородна. Ее элементы различаются степенью литературности и экспрессивно-эмоциональными качествами. В лексике разговорного стиля выделяют слова разговорные и просторечные.
К лексике разговорного стиля относятся такие слова, которые придают речи непринужденный, неофициальный характер, но в то же время лишены грубости. Определенная часть разговорных слов выражает отношение к называемому предмету, явлению, действию, свойству, признаку и их эмоциональную оценку.
Эмоциональность большого числа разговорных слов происходит из-за переносности и их значений или переносности смысла корня слова. В ряде случаев эмоциональность слов вызвана соответствующим суффиксом. Но не все разговорные слова выражают эмоциональную оценку.
Разговорные слова, не содержащие никакой эмоциональной оценки, очень близки к межстилевой лексике. Однако отличия легче всего обнаружить, если «поместить» их в деловой официальный контекст, где они, в отличие от межстилевых слов, окажутся инородными. Важной особенностью разговорной лексики является то, что она входит в число литературных средств выражения [Рахманова 2003: 116—118].
Своеобразной чертой разговорной речи, резко отличающей ее от книжной, является ее коллективно-драматический характер, активное участие в ней нескольких человек, непрерывность совместного действия. Еще одной важной чертой разговорной речи является, то, что «предметные значения слов могут стать средством выражения эмоционального смысла: прямые значения перестают формировать и определять внутреннее содержание речи» [Виноградов 1955: 79].
Просторечными являются слова, которые выходят за пределы литературной нормы. Одни просторечные слова характеризуются той или иной степенью грубости и способностью выражать отношение к обозначаемому, оценивать его. Это так называемые грубовато- и грубо-экспрессивные слова.
Оценочность немалого количества экспрессивно-просторечных слов возникает благодаря переносности значения самого слова, или его корня (корней), или того слова, от которого образовано данное [Рахманова 2003: 118].
А.Н. Гвоздев подчеркивает, что, являясь синонимами межстилевых слов, экспрессивно-просторечные слова отличаются от них не только своей способностью выражать оценку. Они содержат нередко и дополнительный смысловой оттенок, которого нет в межстилевом слове и с которым обычно и связана оценка данного предмета, действия, признака и т. д. [Гвоздев 1965: 80].
Некоторые просторечные слова не имеют грубости, образности, не выражают (сами) оценки, но они воспринимаются как неправильные с точки зрения литературной нормы, как свидетельство недостаточной грамотности того, кто их употребляет. Одни ученые называют их собственно просторечными, другие — простонародными (отмечая их «сходство» с диалектными словами).
Так как собственно просторечные слова в своем большинстве не имеют образности, не содержат оценки, они представляют собой точный смысловой эквивалент соответствующих литературных слов [Рахманова 2003: 119].
Ф.П. Филин утверждает, что существует два вида просторечия: «1) просторечие как стилистическое средство литературного языка, 2) просторечие как речь лиц, недостаточно овладевших литературным языком. При этом их материальный состав во многом совпадает» [Филин 1973: 7].
Существует мнение, что просторечие едино, оно только по-разному оценивается: для говорящих на литературном языке оно является своеобразной приправой к литературной речи, а для не владеющих литературным языком — обычным нейтральным способом общения [Филин 1973: 8]. Мы полагаем, что просторечие едино, но воспринимается людьми в зависимости от их культурного и образовательного уровня по-разному.
Расслоение старого просторечия и устной литературной речи началось в середине XVIII в. В эпоху Петра I не существовало просторечия как языкового слоя, противопоставленного разговорно-литературной речи, расслоение разговорно-обиходной речи происходило во второй половине или даже конце XVIII в. [Филин 1973: 8—9].
Р.Р. Гельгардт отмечает, что лексическое просторечие может быть уяснено как фонд лексики, который образует своего рода койне, общее для областных диалектов и для бытовой устной формы литературного языка, которая находится в его периферийной, пограничной зоне [Гельгардт 1968: 59].
Авторы серии монографий «Русская разговорная речь» выделяют следующие группы разговорной лексики: 1) собственно разговорные слова, т. е. литературно-разговорные и обиходно-разговорные, или разговорно-бытовые; эти слои образуют лексику относительно неограниченного употребления; 2) разговорные слова с некоторым ограничением сферы употребления — обиходно-бытовое просторечие, разговорно-терминологические; разговорно-профессиональные, или разговорно-жаргонные; 3) разговорные слова с явным ограничением сферы употребления — узкодиалектные, арготические и грубо-просторечные [РРР 1973].
К внелитературной лексике относятся слова и словосочетания, а также их отдельные значения, которые находятся за пределами литературного языка. Своими экспрессивными и эмоционально-оценочными значениями они могут пополнять литературную часть языка. Единицы внелитературной лексики используются авторами в художественных произведениях и публицистике в качестве стилистических средств [СЭС 2003: 33].
Диалектизмы — слова и словосочетания, которые принадлежат определенному диалекту. Термин диалект, охватывает специфические особенности речи людей, которые живут на одной территории разной протяженности. Эти особенности нарушают нормы современного литературного языка и могут проявляться на всех языковых уровнях. Диалектная лексика, по мнению Т.С. Коготковой, более мотивирована, чем литературная [Солодуб 2003: 157—158].
Диалекты — говоры крестьянского населения, которые до сих пор являются средством устного общения среди значительной части носителей языка. Диалектизмы разделяются на фонетические, словообразовательные, морфологические, лексические. Лексические диалектизмы, в свою очередь, образуют три подгруппы. 1. Собственно лексические диалектизмы — слова, совпадающие с общелитературными по значению, но отличающиеся звуковым комплексом. Они являются своего рода синонимами. 2. Лексико-семантические диалектизмы — слова, которые совпадают в написании и произношении с литературными, но отличаются от них своим значением. 3. Этнографические диалектизмы — слова, распространенные только в определенном говоре. Они называют местные предметы быта [Фомина 2003: 211—212].
Л.И. Рахманова и В.Н. Суздальцева упоминают также фразеологические диалектизмы — устойчивые сочетания слов, известные в данном значении только в какой-то определенной местности [Рахманова 2003: 206].
Вульгаризмы — разновидность просторечной лексики, бранные слова, фамильярная лексика. Вульгаризмы — грубые просторечные слова и выражения, которые встречаются в живой разговорной речи, в текстах СМИ, публицистике, литературе. Вульгаризмы своей резкой оценочностью и экспрессивностью очень близки жаргонизмам. Вульгаризмы используются в различных текстах для выражения эмоций от восхищения до негодования, как элементы языковой игры, для выражения иронии, сарказма [СЭС 2003: 34—35].
Жаргонизмы — слова и обороты, которые входят в состав какого-либо жаргона и при этом широко используются за его пределами, в общей речи [СЭС 2003: 35].
Жаргон — «особенности речи людей, объединенных общей профессией, общностью социального положения или возраста» [Солодуб 2003: 158].
Жаргонизмы могут переходить в общенародный язык и воспринимаются как разговорные или просторечные слова. Они всегда экспрессивны и оценочны, чаще всего они являются стилистическими дублетами литературных слов.
Источники жаргонизмов: 1) заимствования; 2) переосмысление слов литературного языка; 3) новообразования; 4) усечение; 5) аббревиация. К этим источникам жаргонизмов можно добавить и другие. Например, суффиксацию, конверсию, метонимию и т. д. Жаргонизмы делают речь вульгарной, грубой [СЭС 2003: 35].
Жаргон может возникнуть в любом достаточно устойчивом коллективе. Существуют молодежный, студенческий жаргон, жаргон военнослужащих, школьников, музыкантов, любителей спорта, любителей спиртного, уголовников, торговцев и т. п. Существует так называемый интержаргон, состоящий из жаргонных слов, входящих в разные жаргоны.
Социальные жаргоны возникают на основе национального языка, путем переосмысления лексики. До революции немало таких слов было в речи господствующих классов, тем самым проводилась попытка отдалить людей своего круга от остальных носителей русского языка. Так возникли русско-французский салонный жаргон дворян, торгашеско-купеческий жаргон [Фомина 2003: 226].
Жаргоны очень подвижны, изменчивы. Жаргонизмы часто быстро умирают, иногда выходят на время из активного употребления, а затем вновь частично возрождаются [Рахманова 2003: 222].
Арготизмы — слова и обороты, которые входят в состав какого-либо арго. Арго — лексический и фразеологический состав речи определенных социальных слоев населения, которые стремятся к полному закодированию информации и недоступности ее для понимания посторонних [Солодуб 2003: 158].
Кодирование информации происходит путем специально изобретенных или искусственно деформированных слов, совершенно непонятных для окружающих. Тайный язык помогал ремесленникам и торговцам скрывать секреты своего ремесла от конкурентов и договариваться об обмане покупателя или о заключении сомнительной сделки [Общее языкознание 1970: 487].
Арготизмы характеризуются: 1) узкой профессиональной направленностью (например: арго торговцев-коробейников); 2) особой искусственностью, условностью, строгой засекреченностью (например: арго преступников) [Фомина 2003: 226—227].
В.Д. Бондалетов пишет, что лексико-семантическая система искусственных языков-жаргонов странствующих ремесленников-шаповалов, портных, глинотопов и т. д. свободна от узкопрофессиональной специализации, их словарь включает в себя обозначения главнейших явлений и предметов природы, пищи, жилища, утвари, человека, животных и т. п. Доля собственно профессиональной лексики в арго не превышает 5% словарного фонда [Бондалетов 1973: 11].
Ограниченность арго проявляется в его тематической специфике. У арго нет ни своей грамматики, ни своей фонетики. В арго часто используются иностранные слова, исковерканные до неузнаваемости. В русском языке среди арготизмов тоже есть иностранные слова, подвергшиеся полной или значительной семантической трансформации.
Различаются арго воровское, картежное, театральное, спортивное, армейское и др., широко используемые в общей речи. Как правило, арготизмы теряют связь с корпоративным источником и воспринимаются как разговорные или просторечные слова с яркой экспрессивной окраской.
Арготизмы используются в художественных и публицистических текстах в качестве стилистического средства, для речевой характеристики персонажей, для реалистического изображения быта, обстановки [СЭС 2003: 36].
Сравнивая арго и другие виды жаргона, В.М. Жирмунский подчеркивает, что корпоративные жаргоны — это своего рода общественная забава, языковая игра, подчиненная принципам эмоциональной экспрессивности, арго же, которым пользуются нищие, воры, бродячие торговцы и т. п., служит орудием их профессиональной деятельности, самозащиты и борьбы против остального общества [Жирмунский 1936: 119].
Собственно разговорные слова представляют собой стилевой центр разговорной речи, являясь разновидностью литературного языка, имеют свои, функционально обусловленные нормы. Слова второй группы находятся на периферии литературного употребления, не выходя в целом за его пределы. О.Б. Сиротинина под «центром» понимает литературноразговорную речь, а к «периферии» относит все нейтральные слои литературного языка, которые используются в непосредственном общении [Сиротинина 1974: 33].
Таким образом, в современной лингвистике нет единого определения и взгляда на понятие «стиль». Более того, этот феномен присущ не только языку или произведениям искусства, но и всему складу жизни человека — вплоть до форм его взаимоотношения с другими людьми, его манеры двигаться, не говоря уже об одежде и моде. В этом смысле с полным правом говорят о стиле жизни. Мы согласны с Н. Гартманом, что нельзя отрицать существования понятия единства стиля, которое охватывает все области жизни. Из этого следует, что «существуют исторические стили, стили веков: стиль рококо обнаруживает такую же изящную вычурность в манере разговора и в языке, как и в формах зданий, в мебели или в одежде. Следовательно, стиль — понятие, принадлежащее широкому кругу социально-исторических явлений» [Гартман 1958: 380—381].
Для нас стиль — это то, как человек воспринимает жизнь во всей ее полноте, как на нее реагирует и проявляет себя, в том числе и в языке и через язык. Что касается стилей языка, то, несмотря на разные точки зрения, большинство лингвистов выделяют нейтральный, высокий и низкий стили, при этом следует отметить разнообразие названий этих стилей у разных авторов.
Таким образом, современные лингвисты все активнее используют подход с точки зрения лексико-семантического поля при изучении лексики, так как ЛСП открывает исследователям широкие горизонты в изучении и структурировании самой крупной подсистемы языка, которая с трудом поддается классификации и систематизации. Полевой подход предоставляет возможность структурировать лексику на основе семантического принципа. С его помощью можно отобрать лексические единицы, имеющие в своем значении те или иные общие семы, что позволяет объединить эти лексические единицы в единое поле. На основе дополнительных дифференциальных признаков лексемы могут быть внутри поля разделены на отдельные микрополя. Конституенты ядра и периферии одного поля могут одновременно относиться к ближней или дальней периферии других микрополей. Анализ значений лексических единиц внутри отдельных микрополей позволяет найти общие семы и объединить слова в дополнительные группировки на основе какого-либо дифференциального признака, хотя до этого момента стороннему наблюдателю могло показаться, что в значениях этих отдельных слов нет ничего общего. Анализ лексем ЛСП дает возможность обнаружить средства выражения, типы и виды семантических связей в каждом отдельном микрополе и во всем ЛСП. Рассмотрение лексических единиц с точки зрения стилистики позволяет отнести их к тем или иным интегративно-коммуникативным системам, выявить, в прямом или переносном значении используются данные лексемы в тексте отдельных произведений. Исследование отдельных микрополей приводит к выводу о структуре и функционировании поля в целом. Представленность ЛСП в художественных произведениях дает еще большие возможности для понимания реальной картины взаимодействия между частями лексической структуры, о динамике развития тенденций в лексической подсистеме языка. В отечественной лингвистике комплексное исследование элементов языковой системы с помощью ЛСГ, ЛСП и СП осуществлялось многими учеными. Например, Р.В. Алимпиева изучала ЛСГ цветовых прилагательных в русском языке первой половины XIX в., Л.И. Базилевич, Е.Л. Кривченко — ЛСГ статальных глаголов висеть, лежать, сидеть, стоять, А.П. Бабушкин — ЛСГ «корзины» в русском языке, Л.Д. Мудрова — ЛСГ «школа», Т.А. Морохина — ЛСГ «руководитель», О.Н. Анищева — ЛСГ глаголов созидания и разрушения в русском языке, А.Д. Васильев — ЛСГ «учитель — ученик». Классикой в отечественном языкознании является описание А.А. Уфимцевой ЛСГ со значением «земля». Непосредственно ЛСП занимались следующие ученые: С.М. Данильченкова изучала ЛСП «дом», «сельский», «жалеть», «советовать» в диалектах и русском литературном языке, З.В. Поликашина — ЛСП «быт» в русском языке, М.П. Кочерган — темпоральное ЛСП восточно-славянских языков, Е.С. Яковлева — ЛСП времени в русском языке и картине мира. Е.В. Падучева исследовала семантическое поле «восприятие» (на материале глаголов восприятия в русском языке), В.Н. Денисенко — семантическое поле «изменение».
Нами упомянут лишь ограниченный круг лингвистов и их работ в области лексической семантики и ЛСП, при том, что таких исследований, которые внесли вклад в дело изучения лексической семантики, весьма большое количество.
Наше исследование посвящено ЛСП «Еда» в произведениях Н.В. Гоголя, А.П. Чехова, М.А. Булгакова. Лексика с семантикой еды, по нашим сведениям, изучалась недостаточно, особенно на материале литературного языка и в произведениях отдельных авторов.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |