8 сентября 1899 года в Ялту, на Белую дачу, в то время ещё не совсем достроенную, приехали мать и сестра А.П. Чехова, а также П.И. Куркин. Гостя поместили на первом этаже, где он прожил целый месяц: с 8 сентября по 8 октября.
С Куркиным Петром Ивановичем (1858—1934), губернским санитарным врачом, Чехов был в приятельских отношениях ещё со студенческих лет. В начале 80-х годов они вместе проходили медицинскую практику в Чикино, близ Воскресенска (Истры). Во главе чикинской больницы стоял П.А. Архангельский, известный земский врач и общественный деятель. Молодёжь училась у него не только искусству врачевания, но и проходила главную врачебную школу — школу сострадательного отношения к больному и бескорыстного служения обществу. П.А. Архангельский внимательно наблюдал за молодыми практикантами. Позднее он вспоминал: «Антон Павлович производил работу не спеша, иногда в его действиях выражалась как бы неуверенность; но всё он делал с вниманием и видимой любовью к делу, особенно с любовью к тому больному, который проходил через его руки. Он всегда терпеливо выслушивал больного, ни при какой усталости не возвышал голоса, хотя бы больной говорил и не относящееся к уяснению болезни. Ясно представляю стройную фигуру А.П., слегка наклонившегося и готовящегося при посредстве стетоскопа выслушать грудь едва переводившего дыхание больного. <...> несчастный страдалец продолжал без умолку говорить и попеременно жаловаться то на боль в груди, то на остановку всех его дел по случаю болезни — на нескошенную полосу и т. п. А.П. остановил свой взор неподвижно на лице больного, как бы стараясь своими ласковыми глазами заглянуть поглубже или, вернее, через них заглянуть своими духовными очами в то именно место, откуда исходили жалобы и стоны больного — в его наболевшую душу, дававшую, по-видимому, серьёзные осложнения видимой болезни. <...> Душевное состояние больного всегда привлекало особое внимание А.П., и наряду с обычными медикаментами он придавал огромное значение воздействию на психику больного со стороны врача и окружающей среды»1.
Некоторые из тех, кто проходил у Архангельского медицинскую практику, стали впоследствии известными врачами и общественными деятелями. К их числу относится и П.И. Куркин, которому в 1928 году было присвоено звание Заслуженного деятеля науки РСФСР. Это был подлинный учёный, доктор медицинских наук, один из создателей русской санитарной статистики. В гимназические годы Куркин зачитывался «Колоколом» Герцена, произведениями Писарева и Чернышевского. После окончания гимназии он поступил в Медико-хирургическую академию, но, решив «идти в народ», оставил её, усердно изучал естественные науки в Петербургском университете, затем закончил медицинский факультет Московского университета. Врачебную деятельность Пётр Иванович начал в 1886 году участковым врачом Хатунской лечебницы, находящейся в Серпуховском уезде Московской губернии. В 90-е годы он стал губернским санитарным врачом и руководил земской медициной уезда.
Здесь же, в Серпуховском уезде, в 15 км от Хатунской лечебницы, А.П. Чехов в 1892 году покупает имение Мелихово. «С первых же дней, как мы поселились в Мелихове, — вспоминал М.П. Чехов, — все кругом узнали, что Антон Павлович — врач... С самого раннего утра перед его домом уже стояли бабы и дети и ждали от него врачебной помощи. Он выходил, выстукивал, выслушивал и никого не отпускал без лекарства»2.
Судьба вновь свела Чехова и Куркина вместе. Работа в земстве сблизила их. Русская земская медицина и русский земский врач представляли собой в то время оригинальное явление, не имевшее аналогии в Западной Европе. Земский врач являлся не только врачом, но и общественным деятелем, носителем культуры, участником чуть ли не во всех областях жизни в деревне. Желание служить доброму делу было у Чехова и Куркина потребностью души. В записной книжке Антона Павловича есть такие слова: «Желание служить общему благу должно непременно быть потребностью души, условием личного счастья» (17, 8).
Однако, «служить общему благу» приходилось в тяжёлых условиях. На ответственности одного земского врача находились десятки деревень. К примеру, участок Чехова включал в себе 25 деревень, 4 фабрики и 1 монастырь. «Бывают дни, — писал Чехов Суворину, — когда мне приходится выезжать из дому раза четыре или пять. Вернёшься из Крюкова, а во дворе уже дожидается посланный из Васькина» (П 5, 218). На страницах чеховского рассказа «Палата № 6» можно прочесть описание больничного флигеля, где «окна изнутри обезображены железными решётками. Пол сер и занозист», а в самой больнице «тяжело было дышать от смрада. В хирургическом отделении не переводилась рожа. На всю больницу было только два скальпеля и ни одного термометра, в ваннах держали картофель» (8, 73, 83). Всё это не было вымыслом автора. Подобные картины Чехову довелось наблюдать во время работы в Санитарном совете, членом которого он был избран в 1892 году. На участке самого Чехова обстановка была не лучше: «У меня на 25 деревень одна кружка, ни одного термометра и только полфунта карболовой кислоты» (П 5, 98), — сообщал он в одном из писем. При всём этом уделом сельских медицинских работников была нищенская жизнь. В записной книжке Чехов отметил: «Небогатые врачи и фельдшера не имеют даже утешения думать, что служат они одной идее, так как всё время думают о жаловании, о куске хлеба» (17, 41). В 1898 году писатель обратился к редактору газеты «Русские ведомости» с просьбой поместить заметку о праздновании пятнадцатилетия земской работы врача Н.И. Невского. «15 лет службы — штука не важная, — писал Чехов, — но только не в земстве. Прослужить врачом в земстве 10 лет труднее, чем 50 быть министром» (П 7, 250—251).
В 1892—1893 годах деятельность земских врачей превратилась в большое общественное дело. Это были годы, когда средней полосе России угрожала холера. Встречать её необходимо было во всеоружии: в 1848 году из-за холеры в Серпуховском уезде умерло 4080 человек. Чехов писал Суворину 1 августа 1892 года: «Мы, уездные лекаря, приготовились; программа действий у нас определённая, и есть основание думать, что в своих районах мы тоже понизим процент смертности от холеры» (П 5, 100). Чехов и Куркин принимают активное участие в комиссии, которая распространяла среди крестьян медицинские сведения о холере, выступают по этому поводу на сельских сходках, работают во всех комиссиях по вопросам школьной и фабричной санитарии, осматривают школьные здания, фабричные помещения и т. д. Они также ведут статистические записи заболеваний, составляют отчёты о своей работе и докладывают их земству. «За сухими и чёрствыми данными этих отчётов и докладов стоит, как живая, гуманная, глубокая, приветливая, полная тепла и ласки, хотя несколько суровая на вид, личность дорогого и незабываемого писателя, возложившего на свои плечи труд врача-гражданина»3, — писал П.И. Куркин в своих воспоминаниях. О том, в каких трудных условиях работалось земскому врачу в холерные годы, можно судить по письмам Чехова. В одном из них он писал: «В разъездах я от утра до вечера и уже утомился, хотя холеры ещё не было. Вчера вечером мок на проливном дожде, не ночевал дома и утром шёл пешком по грязи и всё время ругался» (П 5, 95—96). Работал Чехов безвозмездно: от оплаты он отказался, объясняя это из деликатности тем, что поступает так в интересах своей независимости. Не следует забывать, что Чехов был болен, а при таких условиях и режиме жизни болезнь только активнее продолжала развиваться.
В холерные 1892—1893 годы в Серпуховском уезде из 14 заболевших человек умерло четверо. Эпидемия была остановлена. То, что Серпухов оказался в числе уездов, менее всего поражённых холерой, была заслуга в первую очередь губернского санитарного врача П.И. Куркина и таких земских врачей, каким был А.П. Чехов. На земском собрании было постановлено: «Благодарить врача А.П. Чехова за его бескорыстное и полезное участие в деле борьбы с угрожавшею Серпуховскому уезду холерною эпидемией»4. Сам Чехов писал Суворину: «Служил я в земстве, заседал в Санитарном совете, ездил по фабрикам — и это мне нравилось» (П 5, 113). П.И. Куркин дал своему коллеге такую характеристику: «Чехов был идеальным земским врачом. Он сочетал в себе врача и общественника, учёного и практика»5.
Пётр Иванович ценил в Чехове не только своего товарища по профессии, но и человека высокой культуры, чуткого писателя-гуманиста. Он любил приезжать в Мелихово и чувствовал, что каждая встреча с Чеховым и его семьёй была для него праздником и настоящим отдыхом. «Дорогой Антон Павлович, хочу непременно поехать к Вам в следующее воскресенье — 27-го — с утренним поездом, с тем чтобы побыть у Вас вечером, подышать весенним деревенским воздухом» (П 6, 695), — писал Куркин в апреле 1897 года. В дневнике, который вёл отец писателя в мелиховский период, часто встречается фамилия П.И. Куркина. Иногда Петр Иванович привозил с собой сына. Приезжал не только погостить. Известно, что он принимал участие в добывании денег на постройку школы в Мелихове, а затем был приглашён Чеховым на её освящение.
Типичный представитель лучшей части русской интеллигенции, П.И. Куркин с большим интересом изучал природные условия Серпуховского уезда и, в частности, его лесное хозяйство. Некоторые черты Петра Ивановича Чехов воплотил в образе Астрова («Дядя Ваня») — врача-труженика, мечтающего о прекрасном будущем, о духовно обновлённом человеке, у которого всё будет прекрасно: «и лицо, и одежда, и душа, и мысли». М.П. Чехов вспоминал: «С особенным радушием Антон Павлович относился <...> к милейшему санитарному врачу П.И. Куркину, впоследствии известному учёному, оставившему ряд трудов в медицинской литературе. Антон Павлович очень любил его, долго переписывался с ним потом из-за границы и из Ялты, и это именно он, доктор Куркин, исполнил картограмму, которую доктор Астров показывает Елене Андреевне в «Дяде Ване». Это был настоящий учёный врач. Когда я приезжал к нему, то меня поражало, что все стены его квартиры были увешаны всевозможными картограммами и таблицами, из которых в один миг можно было постигнуть всё, что касалось здоровья Серпуховского уезда, на что без этих его произведений требовались бы целые годы»6. Картограмма, представленная в спектакле «Дядя Ваня», была передана по просьбе Чехова, которому она понравилась. Куркин изготовил её на бланковых картах Серпуховского уезда, с селом Мелиховым в центре. Санитарные таблицы П.И. Куркина привлекут внимание автора каталога Дрезденской гигиенической выставки 1911 года, на которой в русском павильоне будут представлены земские издания по санитарной статистике из 19 земских губерний. О работах Куркина его немецкий коллега скажет: они «возбудили во мне интерес в такой мере, что ради них я усвоил себе нужные для перевода познания русского языка»7.
Сближали А.П. Чехова и П.И. Куркина и их общие научные интересы в области медицины. В библиотеке Чехова было семь работ П.И. Куркина. Среди них — «Статистика движения населения в Московской губернии в 1883—1897 гг.» (1902), «Детская смертность в Московской губернии и её уезда в 1883—1897 гг.» (1902), в которых автор показал бедственное положение русского крестьянства, высокую смертность, особенно детскую, и причины, обусловливающие их. Книга «Русская земская медицина» написана П.И. Куркиным совместно с Е.А. Осиповым и И.В. Поповым. Она до настоящего времени остаётся одним из наиболее глубоких исследований по истории русской медицины. «Очерки санитарной статистики» П.И. Куркина в виде двух оттисков из журнала «Русская мысль» за май и август 1900 года хранятся в ялтинском доме Чехова. На верхнем листе первого оттиска дарственная надпись: «Дорогому Антону Павловичу Чехову от автора. 15 окт. 1900. Москва»8. До написания этой своей работы Куркин сообщал Чехову: «Задумал я давно уже популяризовать, в пределах возможности, санитарную статистику. Последняя у нас в России никем до сих пор не популяризована, неизвестна публике <...> Популяризовать, конечно, труднее, чем писать специальный трактат или составлять университетский курс. Однако меня привлекает всего более первое» (П 8, 606). Антон Павлович прекрасно понимал, насколько важна пропаганда медицинских знаний в народе и среди медицинских работников. Он уже высказывал по этому поводу своё мнение в марте 1894 года в одном из писем: «Мне кажется, пора земским врачам <...> перестать презирать общую печать и относиться к ней, как к чему-то постороннему, стоящему далеко вне; пора уже им, и прежде всего санитарным врачам, занять в журналистике ту область, которая принадлежит им по праву компетенции» (П 5, 277). Поэтому, узнав, что Куркин собирается участвовать в общей прессе, писал ему: «Что же касается Вашего желания пустить глубже корни на журнальной ниве, то я могу только радоваться и за Вас и за оную ниву. По-моему, не следует терять времени на колебания и сомнения; чем раньше решитесь окунуться с головой, тем меньше будете раскаиваться в будущем. Ведь Вы и так уже много потеряли времени и за Вами большая недоимка...» (П 8, 332). Чехов советует Куркину давать в журналы и газеты статьи, заметки, всякие новости общественной жизни; рекомендует писать просто, понятно, доходчиво. По совету и благодаря содействию Чехова Куркин стал бывать на литературных собраниях Литературно-артистического кружка, посещать театральные представления. 4 декабря 1902 года Чехов писал Куркину из Ялты: «Надеюсь, что Вы скоро увидите «На дне» в Художественном театре и напишите мне, как и что, — об этом убедительно прошу» (П 11, 80). Пётр Иванович ответил 19 декабря, под впечатлением спектакля: «Пьеса захватила самым живым интересом весь театр почти с самого первого момента <...> Постановка и игра сливаются с творчеством автора в такое химически чистое соединение, что нельзя сказать, где кончается одно и начинается другое. <...> думаю, что если только предусмотрительное начальство ещё более не обрежет некоторые места пьесы, то при теперешнем настроении нашего общества, когда производится по всему строю общественных элементов «переоценка ценностей», новая пьеса сослужит великую службу именно в поддержании, работе и развитии этого протестующего и анализирующего общественного духа. Такая заслуга писателя велика перед современным обществом»9. Письмо Куркина Антону Павловичу очень понравилось, он сообщил Ольге Леонардовне: «Из всего, что я читал о пьесе, это лучшее. Сплошной восторг, конечно, и много любопытных замечаний» (П 11, 101). Копию письма Чехов послал М. Горькому.
П.И. Куркин был почитателем литературного таланта А.П. Чехова, его тонким ценителем. Вот как, к примеру, рассказывал он в письме к Чехову о виденном накануне спектакле «Дядя Ваня»: «Я был в ложе с Иваном Павловичем и его семьёю. Признаюсь, мы оба чувствовали себя сначала как-то неспокойно. Но это продолжалось лишь до начала второй половины первого же акта. Затем мы были свидетелями почти беспрерывно продолжавшегося весь вечер триумфа — Вашего и артистов Художественного театра. Мне кажется, что уже первое действие определило успех спектакля. <...> Второй акт <...> самое сценичное место всей пьесы <...> прошёл чрезвычайно бойко и живо. Третьего акта я ждал с особенным нетерпением. Здесь душевная сумятица, которую чувствуешь, как основной мотив, достигает кульминационного пункта и разряжается взрывом. Наконец-то последняя сцена. Ах — эта последняя сцена. Как хороша она. Как глубоко она задумана. <...> я не могу отделаться от очарования этой последней сцены, которой заканчивается пьеса, не могу работать над моими цифрами и докладами. <...> Мне очень хотелось бы разобраться, в чём именно секрет этого очарования последней сцены, — последней сцены, после которой хочется плакать, плакать без конца. <...> Дело, мне кажется, в трагизме положения этих будней, которые возвращаются теперь на своё место, возвращаются навсегда и навсегда сковывают этих людей <...> я почувствовал почти физическую боль, и казалось, лично за, себя. Кажется, что от меня все уехали, я сижу и щёлкаю счётами. Быть может, сейчас я не рассуждаю объективно, быть может, мало знаю, но я готов утверждать, что последняя сцена «Дяди Вани» одно из самых сильных и выразительных мест в нашей драматической литературе. И, конечно, нужно иметь не только художественный талант, но и глубокую человеческую душу, чтоб нарисовать такую сцену» (П 8, 575).
Всякий раз, приезжая в Москву, Антон Павлович посылал Куркину короткие записки с уведомлением о своём прибытии и просьбой его навестить. Последняя их встреча состоялась 2 июня 1904 года, перед отъездом Чехова в Германию. Ровно через месяц Антона Павловича не станет. Из Баденвейлера П.И. Куркин получил от Чехова последнее письмо, датированное 12 (25) июня 1904 года. Чехов писал: «Дорогой Пётр Иванович, сообщаю Вам свой адрес <...> Ноги у меня уже совсем не болят, я хорошо сплю, великолепно ем <...> Здоровье входит не золотниками, а пудами <...> Пишите, дорогой мой, подлинней, умоляю Вас. Будьте здоровы и благополучны. Ваш А. Чехов» (П 12, 120).
М.М. Ковалевский, профессор Московского университета, близко знавший А.П. Чехова, в своих воспоминаниях писал, что «если бы судьба не наделила Чехова художественным талантом, он приобрёл бы известность как учёный и врач»10. Связь со своей «законной женой», как в шутку называл Чехов медицину, он никогда не терял. В Доме-музее А.П. Чехова в Ялте на рабочем столе писателя рядом с чернильным прибором лежит медицинский молоточек, плессиметр, трубочка, которыми врач А.П. Чехов пользовался и в последние годы жизни. Здесь же — «Календарь для врачей» за 1903 год. Этот справочник Антон Павлович постоянно выписывал, стараясь не отставать от современной ему медицины. В фондах музея хранится расписка за № 632 от 9 апреля 1904 года Ялтинской почтово-телеграфной конторы Таврической губернии в приёме почтового перевода на 5 руб. в Москву на имя Петра Куркина11. Расписка была выдана А.П. Чехову при посылке им взноса на премию имени Е.А. Осипова, основоположника русской земской медицины и санитарной статистики. Премия была учреждена при Пироговском обществе врачей ещё при жизни Е.А. Осипова в ознаменование его общественных заслуг, назначалась за лучшие работы по организационным вопросам общественной медицины и статистики. О денежном переводе Чехов писал Куркину в день его отправки: «Дорогой Пётр Иванович, посылаю 5 р.; передайте их куда следует, для приобщения к капиталу на премию имени Е.А. Осипова. Как поживаете? В мае приеду. Ваш А. Чехов» (П 12, 80).
Пётр Иванович Куркин был одним из близких друзей Чехова, особенно им ценимый. Провожая своего гостя из Ялты в Москву в октябре 1899 года, Антон Павлович отправил с ним письмо О.Л. Книппер с пояснением: «Это письмо передаст Вам д-р Куркин, автор картограммы, которая будет участвовать в «Дяде Ване». Он гостил у нас и, буде пожелаете, расскажет Вам про наш новый дом и про нашу старую жизнь» (П 8, 280). Через три года Антон Павлович обратится к Ольге Леонардовне, теперь уже своей жене, с просьбой: «...будь ласкова с Куркиным <...> Он очень хороший человек, давний мой приятель; и он несравненно больше, чем кажется» (П 10, 164).
Примечания
1. Шубин Б.М. Дополнение к портретам. Скорбный лист, или История болезни Александра Пушкина. Изд. 2-е; Доктор А.П. Чехов. Изд. 4-е, доп. М.: Знание, 1985. С. 126—127.
2. Чехов М.П. Вокруг Чехова. М.: Правда, 1990. С. 290.
3. Виноградова К.М. Жизнь среди народа. М.: Детгиз, 1962. С. 74.
4. Меве Е.Б. Медицина в творчестве и жизни А.П. Чехова. Киев: Гос. мед. изд-во УССР, 1961. С. 195.
5. Виноградова К.М. Указ. изд. С. 69.
6. Чехов М.П. Указ. изд. С. 300.
7. Елпатьевский С.Я. Воспоминания за пятьдесят лет. Уфа: Башкирское кн. изд-во, 1984. С. 280.
8. ДМЧ. КП 1673/1—2.
9. Ольга Леонардовна Книппер-Чехова: В 2 ч. М.: Искусство, 1972. Ч. 1. С. 404.
10. Меве Е.Б. Указ. изд. С. 119.
11. ДМЧ. КП 148/17.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |