Чеховская дача в Гурзуфе, которую писатель приобрел в январе 1900 года, через девять десятилетий перешла на баланс Дома-музея А.П. Чехова. В 1995 году на ней открылась постоянная экспозиция, рассказывающая о работе Чехова над пьесой «Три сестры», о встречах на даче с видными деятелями искусства, литературы, театра. Я собирал материалы об истории дачи, среди которых было немало занимательного.
* * *
Е.М. Сахарова, известный чеховед, сотрудница Российской государственной библиотеки («Ленинки») привезла из Москвы машинописную копию «Моих Юрзуфских воспоминаний» Н.В. Реформатской, которая в 1949 году отдыхала на даче Б.В. Томашевского в Гурзуфе. Знаменитый пушкинист арендовал так называемый «учительский домик» по соседству с чеховской дачкой, где летние месяцы обыкновенно проводила О.Л. Книппер с друзьями. В июле 1949 года отмечали 45 лет со дня смерти Антона Павловича, и Ольга Леонардовна проехала из Москвы прямо в Ялту. На гурзуфской дачке, тем не менее, слышались звуки.
«Вдруг с соседней дачи, — пишет Реформатская, — донесся какой-то невнятный шум, негромкий, прерывающийся разговор. Я поворачиваю туда голову и сквозь ветвистую зелень вижу: перед самой оградой у морского обрыва стоит высокий, статный молодой человек с чуть волнистыми, светлыми, слегка каштанового отлива волосами, с прекрасным лицом, в белых коротких бриджах и рядом с ним пресимпатичный мальчик лет десяти в черных трусиках. Оба стоят у ограды перед большой чашкой с водой и с увлечением пускают в море мыльные пузыри. Ветра нет, и они изо всех сил надувают щеки, стараясь струей воздуха отогнать пузыри как можно дальше.
Это было чудесное зрелище!
Но я остолбенела от неожиданности: ведь этот молодой человек, с таким азартом пускающий пузыри, — тот самый Рихтер, пианист, который с каждым своим концертом все больше и больше поражал нас тогда своей игрой. Из памяти всплыла строка из «Моцарта и Сальери»: «Играл я на полу с моим мальчишкой. Кликнули меня...»
Впервые мы <...> слышали его весной 1941 года, когда еще учеником консерватории он играл в зале Чайковского «Пятый концерт» Прокофьева под управлением самого автора! <...> Так вот каких гостей ждала к себе Ольга Леонардовна — Святослава Рихтера и Нину Дорлиак. Мальчик в трусиках был ее племянником Митей».
* * *
В 1997 году увидел свет первый выпуск «Крымского альбома», в котором была большая подборка материалов об А.П. Чехове, среди них — воспоминания Ирины Медведевой-Томашевской «Синяя калитка» о встречах с О.Л. Книппер на ее даче: «...Дачная жизнь в Гурзуфе отличалась веселым «обормотством», как сказал бы Максимилиан Волошин. Ольга Леонардовна предпочитала определение: «Орден лентяев». Особенно любили обитатели чеховской дачки посидеть за дружеским столом <...>.
— Прошу, — сказала Ольга Леонардовна, пододвигаясь к столу. — Софа! — тихонько кликнула она.
Из-за вьюнков возникло милейшее существо с круглым озабоченным личиком и добрейшими глазами навыкате, которые, казалось, вопрошали: «Не обидел ли здесь кто-нибудь ее, позаботился ли о ней, не слишком ли утомил ее?» Это была София Ивановна Бакланова — друг, спутница, домоправительница. Тут совершенно само собой и как бы помимо ручек Софии Ивановны на столе явились: алая редиска подрезанными пучечками — стеблями вверх, масло на яркой терракоте, горка серого хлеба, запотевшие бутылки и звонкие рюмочки. Все это само собой легко и ловко расставилось и предоставилось каждому вместе с ломтями золотой ватрушки. Так толково действовала эта самобранка, что, когда отставленные стулья придвинулись, каждый, несмотря на тесноту, оказался впритык к своему ломтю, к тарелочке, к рюмочке и — рукой подать до всего, что было на столе.
— Виват, Софа! — воскликнули завсегдатаи, и пошла застольная беседа».
* * *
В августе 1949 года в Крыму случилось легкое землетрясение. Оно застало Марию Павловну Чехову в Гурзуфе, в гостях у Ольги Леонардовны. Вот как этот эпизод описывает И. Медведева-Томашевская.
«Калитка была открыта, и с галерейки слышались голоса Ольги Леонардовны и Марии Павловны. Они сидели на галерейке и играли в очко. У Марии Павловны, сидевшей пряменько и зорко оглядывавшей взятку, вид был очень сосредоточенный, а интонации немного сердитые. Ольга Леонардовна, напротив того, сидела, свободно развалясь, и выражение у нее было беззаботно-смешливое.
— Простите, мы заволновались, как вы тут... Несколько раз тряхнуло, но землетрясение пустяковое, — проговорила я.
— Мапочка! — сказала Ольга Леонардовна, — позвольте присовокупить девяточку. Ты ужасно торопишься.
— Ах, нет, — заволновалась Мария Павловна. — Вовсе не тороплюсь... с тобой невозможно... Прикупаю...
— Вот извольте видеть, — развела руками Ольга Леонардовна. — Спасибо, милый друг (мне)... Тебе же ходить, ну что ты мудришь, Мапочка? — А потом насмешливо: — Какое там землетрясение! Хоть десять баллов, а Марию Павловну не собьешь... Кажется, мои бубны... трефы... одиннадцать... — сказала Ольга Леонардовна, кивнув мне и мило улыбнувшись.
Потом она утверждала, что сразу же заметила <...>, что вильнул абажур и на потолке куда-то отошли балочки галерейки, на что Мария Павловна сказала: «Ну и хорошо, сперва доиграем...»
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |