«— Подай, голубчик, холодненькой закусочки... Ну и... водочки...»
(Надгробная эпитафия)
Сижу теперь, тоскую и мудрствую.
Во время оно в родовой усадьбе моей были куры, гуси, индейки — птица глупая, нерассудительная, но весьма и весьма вкусная. На моем конском заводе плодились и размножались «ах, вы, кони мои, кони...», мельницы не стояли без дела, копи уголь давали, бабы малину собирали. На десятинах преизбыточествовали флора и фауна, хочешь — ешь, хочешь — зоологией и ботаникой занимайся... Можно было и в первом ряду посидеть, и в картишки поиграть, и содержаночкой похвастать...
Теперь не то, совсем не то!
Год тому назад, на Ильин день, сидел я у себя на террасе и тосковал. Передо мной стоял чайник, засыпанный рублевым чаем... На душе кошки скребли, реветь хотелось...
Я тосковал и не заметил, как подошел ко мне Ефим Цуцыков, кабатчик, мой бывший крепостной. Он подошел и почтительно остановился возле стола.
— Вы бы приказали, барин, крышу выкрасить! — сказал он, ставя на стол бутылку водки. — Крыша железная, без краски ржавеет. А ржа, известно, ест... Дыры будут!
— За какие же деньги я выкрашу, Ефимушка? — говорю я. — Сам знаешь...
— Займите-с! Дыры будут, ежели... Да приказали бы еще, барин, сторожа в сад принанять... Деревья воруют!
— Ах, опять-таки нужны деньги!
— Я дам... Всё одно, отдадите. Не в первый раз берете-то...
Отвалил мне Цуцыков пятьсот целковых, взял вексель и ушел. По уходе его я подпер голову кулаками и задумался о народе и его свойствах... Хотел даже в «Русь» статью писать...
— Благодетельствует мне, великодушничает... за что? За то, что я его... сек когда-то... Какое отсутствие злопамятности! Учитесь, иностранцы!
Через неделю загорелся у меня во дворе сарайчик. Первым прибежал на пожар Цуцыков. Он собственноручно разнес сарайчик и притащил свои брезенты, чтобы в случае чего укрыть ими мой дом. Он дрожал, был красен, мокр, точно свое добро отстаивал.
— Теперь новый строить нужно, — сказал он мне после пожара. — У меня лесок есть, пришлю... Приказали бы, барин, прудик почистить... Вчерась карасей ловили и весь невод о водоросль разорвали... Триста рублей стоит... Возьмите! Не впервой берете-то...
И так далее... Почистили пруд, выкрасили все крыши, ремонтировали конюшни — и всё это на деньги Цуцыкова.
Неделю тому назад приходит ко мне Цуцыков, становится у дверей и почтительно кашляет в кулак.
— И не узнаешь теперь вашей усадьбы-то, — говорит он. — Графу аль князю в пору жить... И пруды вычистили, и озимь посеяли, лошадушек завели...
— А всё ты, Ефимушка! — говорю я, чуть не плача от умиления.
Встаю и самым искреннейшим образом обнимаю мужика...
— Бог даст, дела поправятся, всё отдам, Ефимушка... С процентами. Дай мне еще раз обнять тебя!
— Всё починили и благоустроили... Помог бог! Осталось теперь одно только: лисицу отседа выкурить...
— Какую лисицу, Ефимушка?
— Известно какую...
И, помолчав немного, Цуцыков добавляет:
— Судебный пристав там приехал... Вы бутылки приберите-то... Неравно пристав увидит... Подумает, что у меня в имении только и дела, что пьянство... Фатеру прикажете вам в деревне нанять аль в город поедете?
Сижу теперь и мудрствую.
Примечания
Впервые — «Осколки», 1883, № 32, 6 августа (ценз. разр. 5 августа), стр. 4, Подпись: А. Чехонте.
Включено в сборник «Пестрые рассказы». СПб., 1886.
Сохранилась вырезка из журнала с пометой: «NB. В полное собрание не войдет. А. Чехов» (ЦГАЛИ).
Печатается по тексту 1886 г. с поправкой (по журналу «Осколки»).
Н.А. Лейкин писал Чехову 4 августа: «Письмо Ваше с двумя статейками получил. «Добродетельный кабатчик» будет помещен в нынешнем, т. е. № 32, «Осколков»» (ГБЛ).
В рецензии Ф. Змиева (Ф.И. Булгакова) на первое издание «Пестрых рассказов» — в целом отрицательной — среди «семи-восьми рассказов», «в которых проглядывает несомненное дарование», «Добродетельный кабатчик» отмечен наряду с «Вербой», «Смертью чиновника», «Случаем из судебной практики» («Новь», 1886, № 17, 1 июля, стр. 63).
Плач оскудевшего. — Слово «оскудевший» употреблено здесь в значении, которое оно приобрело после очерков Сергея Атавы (Терпигорева) «Оскудение» (1880). Ощущается и сюжетно-тематическая перекличка с этой книгой. Чехов хорошо знал и ценил С. Атаву как писателя. В его письмах разных лет находятся весьма положительные отзывы о рассказах и очерках С. Атавы, о его художественной манере. Запись на IV томе Собр. соч. С. Атавы (СПб., 1899) — один из самых восторженных отзывов Чехова о литературных произведениях: «Совсем хорошо! А дальше всё лучше и лучше. Читаю с большим удовольствием, веселым настроением! Еще раз так хорошо, что нет никакой моей возможности! А. Чехов» (ИРЛИ).