На последнюю зиму, проведенную Чеховым в Москве, пришлись репетиции во МХАТе его пьесы «Вишневый сад», а на 17 января — день рождения Чехова — была назначена премьера. По воспоминаниям современников, на премьеру «Вишневого сада» Антона Павловича привезли чуть ли не силой, да и то только к концу третьего действия.
Газета «Новости дня» писала: «Представление «Вишневого сада» превратилось в грандиозное, полное и торжественности и искренности, чествование А.П. Чехова. Автор заслонил пьесу...».
По-другому писал об этом событии Станиславский: «На самом юбилее, — вспоминал он, — он не был весел, точно предчувствуя свою близкую кончину. Когда после третьего акта он, мертвенно бледный и худой, стоя на авансцене, не мог унять кашля, пока его приветствовали с адресами и подарками, у нас болезненно сжалось сердце. Из зрительного зала ему крикнули, чтобы он сел. Но Чехов нахмурился и простоял все длинное и тягучее торжество юбилея, над которым он добродушно смеялся в своих произведениях. Но и тут он не удержался от улыбки. Один из литераторов начал свою речь почти теми же словами, какими Гаев приветствует старый шкаф в первом акте: «Дорогой и многоуважаемый... (вместо слова «шкаф» литератор вставил имя Антона Павловича)... приветствуя вас» и т. д. Антон Павлович покосился на меня — исполнителя Гаева, и коварная улыбка пробежала по его губам. Юбилей вышел торжественным, но он оставил тяжелое впечатление. От него отдавало похоронами. Было тоскливо на душе...».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |