Введение

Детальное изучение наследия Н.С. Лескова и А.П. Чехова, их личных и творческих связей представляет собой весьма важную отрасль современного литературоведения, так как способствует более глубокому проникновению в сущность историко-литературных процессов второй половины XIX — начала XX веков. За последнее десятилетие список диссертационных исследований, посвященных творчеству этих писателей, пополнился значительным количеством новых работ. Интересы ученых распространяются на различные грани мастерства Лескова и Чехова. Анализ диссертаций последних лет позволяет не только рассмотреть творчество авторов с различных сторон, но и выявить индивидуальные особенности писательского творчества. Так, например, большое количество исследователей обращают внимание на такую яркую черту произведений Н.С. Лескова, как их тесная связь с древнерусской литературой¹. В свою очередь, особенности драматургических опытов А.П. Чехова во многом отличают его творчество от других писателей².

Однако, большинство исследований и Лескова, и Чехова проводятся, в основном, в области поэтики³, жанра⁴, социально-нравственных взглядов, философских и религиозных пристрастий⁵ писателей, художественной концептологии⁶, а также стилевых и языковых особенностей⁷ текстов их произведений.

Накопленный наукой о Лескове и наукой о Чехове потенциал знаний, осуществленная в новейшее время корректировка «литературных репутаций» писателей позволяет во многом по-новому осмыслить вопрос о творческой преемственности между ними, показать значимость этой линии литературного развития, ее типологию и генезис.

Наличие общего для лескововедения и чеховедения круга литературоведческих проблем, в том числе возникших или актуализировавшихся в последние годы, позволяет предположить и наличие творческих перекличек, параллелей, диалога между Лесковым и Чеховым, которые были не просто современниками, но имели тесные дружеские отношения. Исследователи признают определенное родство Лескова и Чехова, обусловленное не только художественными приемами, но и самим положением писателей в отечественной литературе, уникальной исторической обстановкой, в которой каждому из них пришлось работать, своеобразным параллелизмом их общественных и литературных позиций.

Лесков пришел в литературу в начале 60-х годов XIX столетия, когда в России накал борьбы противоположных общественно-политических и литературных направлений и школ был особенно острым. Тем не менее, он сумел «встать над схваткой», не примкнуть ни к одному политическому движению или партии. «Критики не знали, как быть с Лесковым — с каким общественным направлением связать его творчество. Не реакционер (хотя объективные основания для обвинения его в этом были), но и не либерал (хотя многими чертами своего мировоззрения он был близок к либералам), не народник, но тем более и не революционный демократ»⁸. Независимость во взглядах, желание отстаивать собственную точку зрения — все эти факторы в значительной степени отразились на своеобразном характере лесковского дарования.

Историческую обстановку, сложившуюся к моменту прихода Чехова в большую литературу, можно охарактеризовать как обратную той, в которой формировалось писательское мастерство Лескова. Оживление общественной жизни сменилось периодом так называемого политического «безвременья», на смену эпохе активной общественной деятельности пришла эпоха «мысли и разума». В этой ситуации Чехов не ищет лагерь единомышленников и не пытается примкнуть ни к одному политическому кружку. Об исключительности чеховского положения Всеволод Сахаров пишет следующее: «Нисколько не умаляя значения Толстого, Достоевского и Тургенева, заметим, что положение Чехова в нашей литературе поистине уникально. Ведь он пришел в нее после всех этих титанов и, в сущности, был одинок, как бы отдален от них, и даже от стоявшего рядом Толстого, неким пространством. Эта дистанция была для писателя весьма ощутимой реальностью. Никто не мог протянуть Чехову руку, понять, помочь в его уединенной литературной работе»⁹. Он, как и Лесков, старается идти собственным путем, обнаруживая новые оригинальные решения для воплощения редкого литературного дара. И в этом смысле творчество Н.С. Лескова оказало глубокое влияние на художественный мир Чехова.

Чаще всего литературную преемственность представляют как вопрос о традициях и новаторстве в творчестве писателей.

В современном литературоведении существует большое количество исследований, касающихся проблем творческих связей как Лескова, так и Чехова. К числу работ в этой области следует отнести публикации В.А. Гейденко, А.Г. Головачевой, А. Нинова, О.Н. Осмоловского, Э.А. Полоцкой, Е.М. Пульхритудовой, Ю. Селезнёва, И.В. Столяровой, Е.В. Тюховой и др.¹⁰ Интерес к вопросам такого рода объясняется тем, что их детальное изучение дает возможность точнее определить творческие взаимосвязи известных авторов и проследить развитие традиций.

Несмотря на то, что оба писателя представляли собой значительные и вполне самостоятельные явления в русской литературе, их органическая близость с предшественниками неоспорима. Показательно в этом смысле высказывание самого А.П. Чехова: «Странно пишут обо мне, — сетовал Антон Павлович. — Никогда просто о Чехове. Всегда о Чехове в сравнении с кем-нибудь. Прежде писали: «Чехов и Тургенев», «Чехов и Короленко», даже «Чехов и Мопассан». Теперь стали писать «Чехов и Горький», «Чехов и Андреев»»¹¹.

Широкий диапазон творческих связей проявляется на различных уровнях. Об этом свидетельствует большое количество исследований сопоставительного характера, выявляющих творческие параллели писателей: Т.С. Баталина «Брак и семья в произведениях Л.Н. Толстого и А.П. Чехова»¹², В. Ерофеев «Поэтика и этика рассказа (стили Чехова и Мопассана)»¹³; И. Золотусский «На перекрестке эпох: Толстой и Чехов»¹⁴, З. Паперный «Деталь и образ: Чехов и Лев Толстой¹⁵, А.В. Растягаев «Трансформация агиографического жанра в творчестве А.Н. Радищева и Н.С. Лескова: проблема автора и героя»¹⁶, В. Свинцов «Вера и неверие: Достоевский, Толстой, Чехов и другие»¹⁷, А.С. Собенников «К проблеме «Чехов и Метерлинк»: О функциональном значении пьесы Треплева в характере конфликта «Чайки»»¹⁸.

Подобные сопоставления с целью обнаружения общих линий творчества способствуют подробному анализу проблемно-тематического своеобразия писательского наследия, выявляют особенности их индивидуальных стилевых манер и жанрового репертуара, а также определяют степень взаимовлияния. Важность этой задачи подтверждается и тем, что ее пытались осуществить не только исследователи наших дней, но и современники писателей.

Мысль о постановке в один ряд имен Лескова и Чехова существует в литературе достаточно давно. Одним из первых писателей, обративших внимание на творческое родство знаменитых авторов, стал А.М. Горький. Не ставя перед собой специальной задачи сопоставлять художественные миры Лескова и Чехова, Горький на уровне писательской интуиции уловил их типологическую и генетическую близость и в своих высказываниях, касающихся литературы в целом и некоторых частных ее аспектов, часто сополагал фамилии своих знаменитых предшественников.

Не только связь авторов в области творчества, но и их дружеские отношения привлекают к себе внимание ученых. Известно, что Лесков был едва ли не первым среди крупных писателей, с которым Чехов познакомился на раннем этапе своего творчества, и который оказал на Чехова значительное воздействие.

Общеизвестно, что интерес к творчеству Лескова возник у Чехова задолго до их личного знакомства, так как к моменту их первой встречи Лесков уже «любимый писака»: «С Лейкиным приезжал мой любимый писака, известный Н.С. Лесков. Последний бывал у нас, ходил со мной в Salon, в Соболевские вертепы... Дал мне свои сочинения с факсимиле. <...> Этот человек похож на изящного француза и в то же время на попа-расстригу. Человечина стоящий внимания»¹⁹, ведь знакомство с его творчеством началось со времени жизни в отцовском доме: «отец читает матери вслух «Запечатленного ангела» (П., 1, 81). Встреча же писателей, переросшая в длительную дружбу, произошла, как считают биографы, в октябре 1883 года. Все эти факты упоминаются в статье Е.В. Тюховой «Чехов и Лесков: личные отношения и взаимооценки», которая посвящена истории творческой и человеческой дружбы двух писателей. В рамках этой работы исследовательница «предполагает выяснение истории личных взаимоотношений писателей, систематизацию фактов этой истории, имеющихся в распоряжении исследователей». Выстраивая хронологическую канву всего периода общения знаменитых классиков, она подчеркивает, что история их знакомства это не «соперничество и конфронтация, не история их вражды, а подлинно диалогическое общение человеческих душ»²⁰. Это подтверждают и письма. Их сохранилось немного, но, чеховские высказывания о произведениях старшего товарища всегда положительны и восторженны: «Особенно хороши толстовские и лесковские вещи» (П., 4, 269) или «Прочел «Легендарные характеры» Лескова, «Русское обозрение», январь. Божественно и пикантно. Соединение добродетели, благочестия и блуда. Но очень интересно. Прочтите, если не читали» (П., 5, 22). Лесков же так пишет в письме к В.М. Лаврову от 11 сентября 1894 г. «Виктор Александрович когда-то там говорил мне, что если бы мне довелось встретить даровитого работника, то чтобы я не упустил случая привлечь такого для «Русской мысли», я на этом основании указывал на Чехова» (Цит. по С., 8, 417).

Из чеховских писем становится известно, что он живо интересовался публикациями Лескова, следил за судьбой его полного собрания сочинений, которое в 1888 году начинает печататься в Санкт-Петербурге в типографии А.С. Суворина. Положение писателя в этот момент осложнено финансовыми трудностями, поэтому началу издания предшествовали долгие переговоры между автором и владельцем типографии.

Лучше всего об этом периоде могут рассказать письма Лескова Суворину: 14 марта 1887 года он пишет: «Я доволен моим положением в литературе: меня всё топили и не утопили с головою; повредили много и очень существенно — в куске хлеба насущного, но зато больше никто уже повредить не может... Сладок этот покой, но издание дало бы мне возможность хоть год не писать как можно больше и наскоро, и я, быть может, написал бы что-нибудь путное»²¹.

11 февраля 1888 года ещё одно письмо: «...критики нам ничего не могут сделать ни к добру ни к худу. Оно так и есть. Я знаю для себя один только существенный вред, что до сих пор не мог продать собрания сочинений. <...> Изданы уже все, кроме меня, а меня и читают и требуют, и это мне нужно бы не для славы, а для покоя. В этом отношении ругатели успели меня замучить и выдвинуть вперёд меня Сальяса, Гаршина, Короленку, Чаева и даже Лейкина. Слова же в помощь мне — ниоткуда нет, да теперь оно вряд ли и помогло бы делу, важному для меня только с денежной стороны. Но я и с этим помирился и приемлю яко дар смирению нашему. А экономически это всё-таки меня губит»²².

Суворин не торопился давать согласия на издание лесковских работ и лишь спустя два с половиной месяца обнадёживает писателя, который в свою очередь, с радостью откликается на предложение и пишет следующее: «...Я принимаю вашу помощь; благодарю вас от всего сердца и буду так же осторожен и честен, как был всегда честен в денежных делах с людьми. — История с полным собранием такова: Вольф (старик) купил издание у Боборыкина по 10 рублей за лист, за 5 тысяч рублей и в то же время предложил мне ту же цену. Я не отдал более потому, что человек этот казался мне всегда неприятным и тяжёлым в делах. Перед смертью своей он снова заговорил об этом, но ранее конца переговоров умер. Потом было предложение Мартынова, — на тех условиях, как издан Григорович, — я на это не пошёл по недостатку доверия к состоятельности фирмы. В этих последних днях один молодой писатель, издаваемый Панафидиным, пришёл ко мне с вопросом, не желаю ли я, чтобы мои сочинения издал Панафидин на тех же условиях, как изданы им Гаршин и Ясинский? Я оставил за собою время «подумать». Условия их те: Панафидин издаёт всё на свой счёт и выбирает расходы из продажи первый с прибавкой 30%. Кто на себя несколько может надеяться — для того эти условия не хуже 10—15 рублей полистовой платы с отчуждением книг в собственность издателя. Я на себя немножко надеюсь. <...> Следовательно, мне такая комбинация возможна. Но я всё-таки этакую комбинацию всегда предпочёл бы иметь с вами, а ни с кем иным, ибо, хотя у вас издание выйдет и дороже, но оно будет сделано лучше и без всякой издательской «находчивости». <...> Вы были милостивы — заговорили сами, и я вас прошу: издайте мои сочинения. Угодно вам взять издание в собственность — вот какая была цена: Вольф давал 3500 р. (за 350 листов) — я просил с него не по 10, а по 15 р. (на 5 р. дороже Боборыкина). Около этого я желал бы взять и теперь (за 400—420 листов). Если это удобно, то платёж денег может быть рассрочен как угодно...» (письмо от 22 апреля 1888 г.)²³.

Преодолевая сомнения, Суворин дает согласие, и уже 9 мая Николай Семёнович пишет сыну в Киев: «И ещё утешь её (мать сына. — М.Л.) тем, что мы поравнялись в положениях, так как у меня, при полном отсутствии имущества, является 18 тысяч долгу, но может потребоваться и более на 1—2 тысячи. — Кредит этот я беру у Суворина за 10% на всё время до расчёта. Прежде издадим «библиографию» всего мною написанного, так как я сам не помню, что и где мною помещено. Библиография уже печатается. В этом году думаем выпустить 3 том, а в два года кончить всё издание...»²⁴. Об этом же говорит еще одно письмо сыну от 21 июня того же года: «Суворин дал мне кредит 11 тысяч за 10% единовременно, — что можно считать одолжением, хотя, конечно, не очень большим. — Что выйдет — судить трудно, но во всяком случае думается, что собственное издание должно принести более, чем продажа его купцу, который не без пользы бы стал рисковать капиталом. По смете можно ждать выгод 10—12 тысяч. — Издание может быть готово в два года»²⁵.

Библиография была составлена П.В. Быковым дважды: сперва по 1887 год, а потом по 1889 год включительно. Первой было напечатано 100 экземпляров, из которых поступило в 1889 году в продажу 50, а вторая приложена к 10-му тому собрания сочинений, вышедшему в 1890 году.

Вслед за этими событиями в «Новом времени» печатается объявление об открытии подписки на общее собрание сочинений Н. Лескова, в десяти томах, по цене в двадцать пять рублей. После смерти Лескова издания дорожают и становятся труднодоступными. На это в письме П.Ф. Иорданову и А.А. Тихонову (Луговому) сетует Чехов: «Видите ли, мне нужны Данте и полн. собр. соч. Лескова: но они адски дороги... Будьте добры, спросите у Маркса, не найдет ли он возможность продать мне «Божественную комедию» и Лескова с уступкой? Если да, то попросите выслать теперь же» (П., 6, 200).

После начала выхода первых томов собрания сочинений Н.С. Лесков 6 апреля 1889 года пишет своему зятю (мужу сестры Ольги) Николаю Петровичу Крохину следующее: «Издание идет помаленьку и не худо. В месяц набежало до ста подписчиков. Книгопродавцы подписываются по 10 экземпляров, а один (Мартынов) — 25 экземпляров. Не знаем ещё, что сделали Москва, Харьков и Одесса. Вообще тысячи 2 я уже возвратил, а остаётся ещё тысяч 14... «Не робей, воробей!» я и не робею»²⁶.

10 июля того же года автор обращается к самой сестре, Ольге Семёновне: «Подписчиков у меня 200 (на 4000 рублей); портрет не успеет к VI тому, потому что Матэ его изгадил. — Суворин был прав: надо было заказать Панемакеру в Париже. Было бы скорее, дешевле и лучше...»²⁷.

Радость Лескова относительно успешного продвижения печати его сочинений сменяется беспокойством, вызванным направлением VI тома в «духовную цензуру». Виновником этого стал начальник главного управления по делам печати Феоктистов. Причиной его поступка стали обидные уколы Лескова в нескольких статьях и особенно оскорбительные выпады в романе «Некуда». 14 августа 1889 года книга была представлена в С.-Петербургский цензурный комитет. 5 сентября 1889 года на неё наложен арест.

В донесении цензурного комитета в Главное управление по делам печати отмечалось, что «вся шестая книга сочинение Лескова, несмотря на неоспоримую общую благонамеренность автора, оказывается, к сожалению, дерзким памфлетом на церковное управление в России и на растление нравов низшего духовенства. Бесспорно, большинство вышеприводимых рассказов появлялось в периодической печати, но они появлялись отрывочно и в разное время. Сгруппированные же и появляющиеся ныне одновременно, они производят впечатление угнетающее, представляя дело православия как бы погибающим»²⁸.

Главное управление по делам печати передало книгу на заключение Санкт-Петербургского духовно-цензурного комитета. 22 сентября 1889 года был получен отзыв духовной цензуры, в котором указывалось, что в книге «1) представляется односторонний старательный подбор былей и небылиц, клонящийся к опозорению русского духовного сословия вообще и иерархии в особенности; 2) излагается ложный противохристианский образ мыслей о церковном управлении, о брачной жизни и разводе и 3) содержится дикий мистико-революционный бред»²⁹. В тот же день С.-Петербургский цензурный комитет сделал распоряжение, на основании 262, 263 и 264 ст. Уст. ценз., старшему инспектору типографии об исключении из книги всех статей, кроме «Захудалый род» и «Сеничкин яд». Инспектором типографии были произведены вырезки, которые остались в типографии Суворина.

22 октября 1893 года начальник Главного управления по делам печати сообщил петербургскому градоначальнику, что министр внутренних дел «признал возможным предать совершенному уничтожению хранящиеся в типографии Суворина вырезки запрещённых рассказов Лескова»³⁰. В ноябре 1893 года вырезки из VI-го тома были сожжены. В них входили следующие произведения: «Захудалый род», «Мелочи архиерейской жизни», «Архиерейские объезды», «Епархиальный суд», «Русское тайнобрачие», «Борьба за преобладание», «Райский змей», «Синодальный философ», «Бродячий духовного чина», «Сеничкин яд», «Приключение у Спаса на Наливках».

Реакцию Лескова на эти события опять можно обнаружить в его письмах. 19 сентября он жалуется Н.П. Крохину: «Я болен очень и тяжело, и опасно, но не от того, что я просидел лето в Петербурге, а от непосильной безотдышной работы, досад и огорчений. У меня арестован 6-й том, и это составляет и огромный убыток, и досаду, и унижение от сознания силы беззакония»³¹.

Объём VI-го тома составляли 46 листов, из которых 16 занимал «Захудалый род», а другие 30 — запрещённые цензурой вещи. В итоге к «Захудалому роду решено было «подпечатать» 17 новых листов. Таким образом, лист обходился в 50 рублей. Чистый убыток составлял 850 рублей».

Средства для продолжения издания собрания сочинений появляются с совершенно неожиданной стороны. «Зенон златокузнец», запрещённый в Москве, благодаря хлопотам А.К. Шеллера, разрешается в печать «Живописному обозрению» в Петербурге. Эта публикация, приносит 1000 рублей. В то же время выходит отдельное издание этого произведения и даёт писателю примерно такую же сумму, а кроме того, представляется возможность безбоязненно включить этот «роман» в собрание сочинений. Таким образом, «разорения» удаётся избежать. Помимо этого получено цензурное разрешение на самостоятельное издание рассказа «Томление духом», и, как следствие, включение его в «измазанный попами толстопузыми» VI-ой том.

В результате злополучный VI-ой том включил в себя такие произведения как: «Захудалый род», «Овцебык», «Бесстыдник», «Старые годы в селе Плодомасове», «Котин Доилец и Платонида», «Тупейный художник» и «Томление духа».

Несмотря на запрет, поклонники таланта Лескова сумели сохранить первоначальный вариант VI-го тома. Был он и у Чехова. Но, не желая вступать в конфликт с властью, Антон Павлович очень осторожно обращается с этим экземпляром и, ссылаясь на запрет, отказывается отправлять его П.Ф. Иорданову для формирования Таганрогской библиотеки: «Лескова посылаю своего, только, извините, не в переплете и без VI тома! Этот том запрещен» (П., 6, 234). Лишь после заверений П.Ф. Иорданова о сохранении тайны, Чехов переправляет в Таганрог опальную книгу (См.: П., 6, 254).

Интерес Чехова к книгам Лескова продолжается всю жизнь. Так, после поездки на Сахалин, формируя библиотеки для школ острова, он включает в перечень изданий и лесковские работы: «Лесков «Повести» — 6 экземпляров из «библиотеки» Суворина» (П., 4, 180). Таким образом, наличие творческих связей авторов оправдано не только исключительностью занимаемого ими в литературе положения, но и жизненными обстоятельствами.

В литературоведении характеристика Чехова как лесковского ученика, преемника формируется довольно долгое время, но все еще далека от своего окончательного вида: исследования этой проблемы носят фрагментарный характер. Большинство работ, входящих в это число, направлено на вычленение влияния: Лескова на чеховское творчество. Известно, что Лесков был едва ли не первым среди крупных писателей, с которым Чехов познакомился на раннем этапе своего творчества и который оказал на Чехова довольно ощутимое влияние. Еще в 1945 году Л.П. Гроссман в своей монографии «Н.С. Лесков. Жизнь-творчество-поэтика» замечает, что «некоторые рассказы Антоши Чехонте действительно напоминают такие юмористические миниатюры Лескова как «Путешествие с нигилистом»»³². Л. Гроссман акцентирует внимание читателей и на том, что «Чехов ценил занимательность, разнообразие и живость лесковского рассказа». А, следовательно, использовал эти приемы и в собственных произведениях.

Кроме того, «школа Лескова», по мнению Л. Гроссмана, сказалась и на уровне литературного языка чеховских произведений. Многочисленные записные книжки обоих писателей с записями метких народных выражений или отдельных фраз являются подтверждением тому, что оба автора тщательно трудились над языком своих персонажей и, безусловно, Лесков в этом смысле, был для Чехова примером. Свидетельством их кропотливой работы над речью литературных героев, над «так называемым хорошим слогом» могут служить и выдержки из их писем и воспоминаний современников. Вот что говорил Лесков о речи своих героев: «Чтобы мыслить «образно» и писать так, — надо, чтобы герои писателя говорили каждый своим языком, свойственным их положению. Если же эти герои говорят не свойственным их положению языком, то черт их знает — кто они сами и какое их социальное положение... Мои священники говорят по-духовному, нигилисты — по-нигилистически, мужики — по-мужицки, выскочки из них и скоморохи — с выкрутасами и т. д. ...Изучить речь каждого представителя многочисленных социальных и личных положений — довольно трудно. Вот этот народный, вульгарный и вычурный язык, которым написаны многие страницы моих работ, сочинен не мною, а подслушан у мужика, у полу интеллигента, у краснобаев, у юродивых и святош. ...Ведь я собирал его много лет по словечкам, по пословицам и отдельным выражениям, схваченным на лету в толпе, на барках, в рекрутских присутствиях и монастырях. Поработайте-ка над этим языком столько лет, как я»³³. Мнение Чехова на этот счёт вполне совпадает с мнением старшего товарища: «Язык должен быть прост и изящен. Лакеи должны говорить просто, без пущай и без теперича»³⁴. «Чтобы стать настоящим писателем надо посвятить себя исключительно этому делу... Надо трудиться самым настоящим образом и прежде всего над языком. Надо вдумываться в речь и слова»³⁵.

На наличие «лесковских прототипов» в «образах, мотивах и изобразительных приёмах» Чехова указывает и А.М. Турков. Он подчеркивает, что ««вычленить» чисто лесковское влияние не просто, ибо оно воспринималось Чеховым в сложнейшем сплаве со всеми другими литературными воздействиями, притяжениями и отталкиваниями... И все же в создании чеховского художественного мира определённую роль сыграл и «любимый писака», так скрытно и негромко «благословивший» его»³⁶.

Одной из самых серьёзных работ по интересующей нас теме стала статья И.П. Видуэцкой «Чехов и Лесков». В ней автор не только прослеживает историю личных взаимоотношений писателей, но намечает основные моменты пересечения в их творчестве. Прежде всего, она обращает внимание на то, что переклички с произведениями Лескова особенно явно заметны в работах молодого Чехова: «Пестрый мир раннего Чехова с курьёзностью жизненных ситуаций, трагикомической парадоксальностью человеческих отношений, анекдотизмом развязок, несомненно, близок художественному миру Лескова»³⁷. Но и «творчество зрелого Чехова, — по мнению И.П. Видуэцкой, — выраженное в нем мировоззрение писателя, его концепция русской жизни представляются в некоторых существенных своих проявлениях близкими творчеству, мировоззрению и концепции русской жизни Лескова»³⁸. Конкретизируя свои выводы, исследовательница указывает на интерес обоих писателей «к так называемому «среднему» человеку, осознание его права быть предметом пристального внимания и детального изображения»³⁹. Помимо общих принципов, лежащих в основе литературного творчества обоих писателей, автор статьи находит множество совпадений с точки зрения мировоззрения и мироощущения Лескова и Чехова. Это и «непримиримость ко всяческим идейным группировкам в литературе, к кружковому сектантству», и высокая оценка «искренности в убеждениях человека, пусть даже заблуждающегося, и терпимость по отношению к чужим мнениям и взглядам»⁴⁰.

Значительным представляется И.П. Видуэцкой совпадение взглядов писателей в таком важном вопросе, как отношение к народу: «Сущность их позиции заключалась в том, что ни один из классов русского общества, в том числе и народ, крестьянство, не представлялся им носителем какой-то общенациональной правды или готовой мудрости, которая может привести страну к лучшей, справедливой и счастливой жизни»⁴¹.

В целом вся статья И.П. Видуэцкой является декларативной заявкой, лишь намечающей «наиболее очевидные точки соприкосновения» писателей, требующих дальнейшей, более тщательной разработки.

Еще одной работой сопоставляющей Лескова и Чехова, стала статья С.Ф. Дмитренко «Чехов и Лесков (творческие взаимоотношения в связи с проблемой художественного метода)». Общеизвестно, что дарование обоих писателей в особенной степени проявилось в произведениях малых жанров — рассказах и повестях. «В их творчестве рассказ и повесть получили невиданное до тех пор насыщение содержанием и в овладении материалом действительности вступили в успешное соперничество с романом»⁴². На примере Лескова и Чехова автор попытался доказать, что «сходное жанровое выражение духовных тенденций своей эпохи <...> даёт материал для осмысления жизни жанра в литературе, причин его подъёмов и «замораживания», показывает гибкость реалистической формы отражения жизни, ее глубокую содержательность»⁴³. По мнению С.Ф. Дмитренко жанровая форма произведения «во многом определяется подходом к характеру героя»⁴⁴. Автор статьи высказывает мнение, что обращение писателей к жанру рассказа обусловлено «сменой культурных ориентиров».

В настоящее время потребность изучения творческого взаимовлияния Н.С. Лескова и А.П. Чехова возникает с новой силой. С этим связано появление таких исследовательских работ сопоставительного характера, как статья Б.С. Дыхановой ««Зимний день» Н.С. Лескова как «пьеса для чтения» (чеховские тенденции в лесковской прозе)»⁴⁵ и публикация Ильи Винницкого «Духовный карцер. Н.С. Лесков и «Палата № 6» А.П. Чехова»⁴⁶. Интересно, что данные исследования, в отличие от более ранних работ, рассматривают не произведения Чехова с позиции влияния на них лесковского творчества, а напротив, пытаются вычленить чеховские отголоски в работах старшего современника. О том, что таковые действительно существуют, писал еще Л. Гроссман. И в качестве примера он указывал на очевидную схожесть эпизодов из повести Лескова «Заячий ремиз» и рассказа Чехова «Пересолил». Так же Л. Гроссман высказал предположение, что «в обрисовке своего главного героя (повести «Заячий ремиз». — М.Л.) Лесков, видимо, исходил из некоторых явлений молодой литературы, как «Палата № 6» и «Красный цветок»»⁴⁷. Соглашаясь в этом с Л. Гроссманом, И. Винницкий обращает внимание на «проблему безумия», затронутую в обоих произведениях. Несмотря на тематическую перекличку, исследователь полагает, что мнения писателей, относительно этого вопроса можно назвать скорее «полемическими», чем единодушными. «Характерно, что часть современников Чехова восприняла «Палату № 6» как выражение крайнего экзистенциального пессимизма автора, в то время как другая часть услышала в повести призыв к нравственному пробуждению и деятельному преображению этой жизни. Обе эти интерпретации одинаково далеки от лесковского отношения к русской жизни как одновременно смешной и мучительной стадии на пути к жизни вечной»⁴⁸.

Исследователи творчества обоих писателей не ограничиваются сюжетно-тематическим уровнем. Современные литературоведы обнаруживают схожесть и в структурных особенностях произведений. Так, например, Б.С. Дыханова, анализируя повесть Лескова «Зимний день», приходит к выводу о том, что «Лесков в конце творческого пути неожиданно сходится с Чеховым, воплощая в прозе все каноны зрелой чеховской драматургии. Такая встреча, — по мнению автора, — глубоко символичная, еще раз подтверждает глубинное родство двух художественных систем и общность творческих устремлений»⁴⁹.

В связи с этим в диссертационном исследовании более подробно анализируется проблемно-тематическое своеобразие творчества двух писателей, особенности их индивидуальных стилевых манер и жанрового репертуара, проводится сопоставительный анализ целого ряда произведений.

Цель диссертационного исследования состоит в том, чтобы рассмотреть проблему литературной преемственности Чехова по отношению к Лескову, изучить место и значение лесковского наследия в творческом сознании Чехова, уяснить, насколько весомой в творческой судьбе Чехова была роль тех уроков, которые дал молодому Чехову маститый Лесков, определить, какими способами и в каких формах реализовывалась в художественном мире Чехова лесковская традиция, как происходило притяжение и отталкивание двух писателей.

Для создания целостного представления о творческой преемственности между Чеховым и Лесковым, о наследовании Чеховым определенных принципов литературной работы Лескова необходимо рассмотреть ряд конкретных вопросов, затрагивающих проблемно-тематические переклички в творчестве писателей, индивидуальные стилевые манеры в части их пересечения, общую часть жанрового репертуара лесковских и чеховских произведений. Поэтому в диссертационном исследовании предполагается решить следующие задачи:

— показать преемственность между Лесковым и Чеховым на уровне проблематики их произведений и рассмотреть взгляды писателей на вопрос о народе, на проблемы церковной жизни и кризис религиозного сознания в русском обществе, сопоставить их отношение к нигилизму; при этом акцент предполагается сделать на аксиологии двух художников, на их ценностных ориентирах;

— выявить черты сходства и различия в области чеховской и лесковской поэтики, определить особенности соотнесения точки зрения автора и персонажа, специфику категории комического, а также характерные приемы бытописания;

— проанализировать жанровые особенности творчества писателей, опираясь на анализ драмы Лескова «Расточитель» и водевилей Чехова, календарной прозы в ее «святочной» разновидности, притч и легенд.

Актуальность диссертационной работы обусловлена тем, что несмотря на большое разнообразие публикаций, так или иначе освещающих заявленную тему исследования, они не вполне отражают глубину и многогранность творческих связей Лескова и Чехова. Лесковские традиции и их переосмысление в творчестве Чехова слабо изучены как чеховедами, так и лескововедами, поэтому их детальная проработка позволила бы более точно и глубоко понять связь Чехова с его предшественником.

Научная новизна работы состоит в выявлении новых, а также уточнении и критической оценке уже имеющихся в литературоведении положений о значении творчества Лескова для формирования писательского сознания и индивидуальной авторской манеры Чехова. В работе впервые предпринимается попытка целостного анализа лесковских традиций в чеховском творчестве, выявления общности и различий идейно-художественных целей писателей, предопределивших сходство и различия их эстетических принципов и особенностей поэтики.

На защиту выносятся следующие положения:

• В круге чтения и в творческом сознании Чехова Лесков занял особое место — как в силу биографических обстоятельств (тесное личное знакомство с «живым классиком»), так и в силу объективных причин (ни Лесков, ни Чехов не были ангажированы какой-либо политической силой или партией, оба стремились к объективности в оценках).

• Проблематика творчества Чехова и Лескова обнаруживает ряд отчетливых пересечений, что обусловлено общностью мировоззрения и мировосприятия писателей, их аксиологии.

• В решении и художественном воплощении вопросов о народе, религии, нигилизме Чехов оказался ближе именно к Лескову, который осмысливал эти проблемы не с социально-политической, как казалось современной ему критике, точки зрения, а с философской, нравственно-этической, национально-исторической.

• Обращение к теме народа привело Чехова, вслед за Лесковым, к утверждению особого мнения относительно дальнейшего пути развития России. Выход из критической для народа ситуации видится писателям в поднятии общего уровня просвещения и культуры.

• Не менее значимым условием для развития общества является его духовная составляющая. Очевидно, что кризис института официальной церкви, кризис религиозного сознания в русском обществе ощущали и Лесков, и Чехов. Вместе с тем оба писателя признавали необходимость для общества духовной опоры. Разница состояла в том, что Лесков видел эту опору в возрождении евангельских истин, а Чехов на место церковных канонов ставил культурные ценности и просвещение.

• Нигилизм на разных этапах его развития нашел отражение в разных жанрах творчества и в разных типах героев Лескова и Чехова.

• Преемственная связь между Чеховым и Лесковым существовала не только на проблемно-тематическом уровне, но и в области поэтики: в использовании несобственно-прямой речи и приемов комического, в сфере бытописания и детализации.

• Влияние Лескова на мастерство Чехова заметно и на уровне жанровой составляющей, прежде всего в области малых жанров: водевиля, рассказа-притчи, «святочного» рассказа. В творчестве обоих писателей малые жанры наполнились глубоким социальным и нравственно-философским содержанием. Жанровое новаторство Лескова и Чехова проявилось прежде всего в том, что этим писателям удалось создать широкую панораму русской жизни не в жанре традиционного романа, а с помощью множества небольших рассказов и повестей, сложившихся в целостную повествовательную систему.

Теоретической и методологической основой диссертационной работы стали сравнительно-исторический, системно-типологический и историко-генетический методы, труды М.М. Бахтина, А.Н. Веселовского, В.В. Виноградова, А.А. Потебни, а также исследователей творчества Н.С. Лескова (И.П. Видуэцкой, Л.П. Гроссмана, Е.В. Душечкиной, Б.С. Дыхановой, П.Г. Жирунова, А.А. Кретовой, С.М. Телегина, В.А. Туниманова, Е.В. Тюховой, В.Е. Хализева и др.), А.П. Чехова (Г.А. Бялого, М.П. Громова, Ю.В. Доманского, Н.И. Ищук (Фадеевой), В.Б. Катаева, С.Ю. Николаевой, З.С. Паперного, Э.А. Полоцкой, А.П. Чудакова), литературоведов, работающих над проблемами литературной преемственности (Д.Д. Благого, А.С. Бушмина, В.А. Зайцева, В.М. Жирмунского, И.Г. Неупокоевой).

В диссертационном исследовании проводится анализ произведений различного периода творчества писателей — от раннего до зрелого.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования ее материалов и результатов в учебных курсах по истории русской литературы XIX века, а также при подготовке специальных курсов и спецсеминаров по творчеству А.П. Чехова и Н.С. Лескова.

Структура работы: диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы.

Апробация результатов исследования. Основные аспекты и результаты исследования были представлены в докладах на межвузовских научных конференциях «Актуальные проблемы филологии в вузе и школе» (Тверь, 2004), «Книга в истории русской культуры» (Тверь, 2005), международной научной конференции «Межкультурная коммуникация в современном славянском мире» (Тверь, 2006).

Примечания

1. Мелентьева И.Е. Образы и темы литературы Древней Руси в творчестве Н.С. Лескова: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 2004; Минеева И.Н. Древнерусский Пролог в творчестве Н.С. Лескова. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Петрозаводск, 2003; Шкута Г.А. Фольклорные и древнерусские сюжеты и мотивы в творчестве Н.С. Лескова: мифопоэтический аспект. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Новосибирск, 2005; Яхненко Е.В. Жанровые традиции древнерусской литературы в творчестве Н.С. Лескова. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 2002.

2. Абдуллаева А.С. Сценическое действие и эмоционально-эстетическая атмосфера в драме А.П. Чехова («Три сестры», «Вишневый сад»). Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Самарканд, 1994; Ивин А.А. Сюжетостроение драматургии А.П. Чехова. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 1999; Джаноллах Карими-Мотахар. «Чайка» А.П. Чехова в контексте творчества писателя. Соотношение проблематики и системы образов в драме и прозе Чехова 90-х гг. XIX столетия. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 1996; Степанов А.Д. Драматургия А.П. Чехова 1880-х годов и поэтика мелодрамы. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. СПб., 1996; Шейкина М.А. «Чайка» А.П. Чехова. Автор и его герои, проблема литературного творчества. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 1996.

3. Зайцева Т.Б. А.П. Чехов и И.А. Гончаров. Проблема поэтика. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Барнаул, 1996; Писаревский В.П. Поэтика повести Н.С. Лескова «Смех и горе». Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Воронеж, 2004; Суходольский Ю.С. Роман Н.С. Лескова «На ножах»: Генезис, поэтика, место в творчестве писателя. Автореф. дисс. ... филол. наук. М., 2004.

4. Емец Д.А. Произведения для детей и о детях в творчестве русских писателей второй половины XIX века. К.Д. Ушинский, Л.Н. Толстой, А.П. Чехов, А.И. Куприн. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 2001; Жирунов П.Г. Жанр рассказа в творчестве Н.С. Лескова 80—90-х годов XIX века: Проблемы поэтики. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Пенза, 2004; Зенкевич С.И. Жанр святочного рассказа в творчестве Н.С. Лескова. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. СПб., 2005; Калинина Ю.В. Русский водевиль XIX века и одноактная драматургия А.П. Чехова. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Ульяновск, 1999; Капустин Н.В. «Чужое слово» в прозе А.П. Чехова: Жанровые трансформации. Автореф. дисс. ... д-ра филол. наук. Иваново, 2003; Леонова Б.А. Жанр мемуарного очерка в творчестве Н.С. Лескова 1880-х годов. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Орел, 2003; Савелова Л.В. Специфика жанровой структуры повестей Н.С. Лескова 1860—1890-х годов. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Ставрополь, 2005; Шаталова Н.С. Малые жанры в русской юмористике 1880—1886-х годов и Чехов-пародист. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 1994.

5. Абрашова Е.А. Христианские мотивы в прозе А.П. Чехов. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 2004; Комков О.А. Традиции православного иконологического мышления в русской литературе XIX — начала XX веков, А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, Н.С. Лесков, И.С. Шмелев. Автореф. дисс. ... канд. культурол. наук. М., 2001; Новикова А.А. Религиозно-нравственные искания в творчестве Н.С. Лескова 1880-х — 1890-х годов. Автореф. дисс. ... д-ра филол. наук. М., 2003; Собенников А.С. Творчество А.П. Чехова и религиозно-философские традиции в русской литературе XIX в. Автореф. дисс. ... д-ра филол. наук. Иркутск, 1997; Чотчаева М.Ю. Художественная концепция человека в творчестве Ф.М. Достоевского и А.П. Чехова. Автореф. дисс... канд. филол. наук. Краснодар, 2001.

6. Алещенко Е.И. Русская поэтическая фразеология: На материале произведений В.М. Гаршина и Н.С. Лескова. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Волгоград, 1998; Белоусова Л.С. Лингвостилистический анализ новеллистической прозы А.П. Чехова. В аспекте стилистики индивидуально-художественной речи. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Одесса, 1994; Головачева О.А. Окказионализмы в идиолекте Н.С. Лескова. Модели и способы создания функции слов признаковой лексики. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Брянск, 2001; Сопочкина Г.А. Система способов передачи чужой речи и ее реализация в идиостиле А.П. Чехова. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 2003.

7. Алещенко Е.И. Русская поэтическая фразеология: На материале произведений В.М. Гаршина и Н.С. Лескова. Дисс. ... канд. филол. наук. Волгоград, 1998; Белоусова Л.С. Лингвостилистический анализ новеллистической прозы А.П. Чехова. В аспекте стилистики индивидуально-художественной речи. Дисс. ... канд. филол. наук. Одесса, 1994; Головачева О.А. Окказионализмы в идиолекте Н.С. Лескова. Модели и способы создания функции слов признаковой лексики. Дисс. ... канд. филол. наук. Брянск, 2001; Сопочкина Г.А. Система способов передачи чужой речи и ее реализация в идиостиле А.П. Чехова. Дисс. ... канд. филол. наук. М., 2003.

8. Громов П., Эйхенбаум Б.Н.С. Лесков (Очерк творчества) // Лесков Н.С. Собрание сочинений: В 11 т. М.: ГИХЛ, 1956. Т. 1. С. 15.

9. Сахаров В. Высота взгляда (Тургенев и Чехов) // Дела человеческие. О литературе классической и современной. М., 1985.

10. Гейденко В.А. Чехов и Бунин. Характер литературного героя // Писатель и жизнь. Вып. VII. М., 1972. С. 129—142; Головачева А.Г. «Мира восторг беспредельный...»: о романтическом сознании героев Чехова и Блока // Чеховские чтения в Ялте. Чехов: взгляд из 1980-х. М., 1990. С. 96—110; Нинов А. Чехов и Бальмонт: [К истории личных и литературных связей] // Вопросы литературы. 1980. № 1. С. 98—130; Осмоловский О.Н. Структура характера у Лескова и Достоевского // Творчество Н.С. Лескова. Курск, 1981. С. 54—63; Полоцкая Э.А. Человек в художественном мире Достоевского и Чехова // Достоевский и русские писатели. М., 1971. С. 184—245; Пульхритудова Е.М. Достоевский и Лесков (К истории творческих взаимоотношений) // Достоевский и русские писатели. М., 1971. С. 87—139; Селезнев Ю. Лесков и Достоевский // В мире Лескова. М., 1983; Столярова И.В. Н.С. Лесков и Г.И. Успенский // Русская литература. 1974. № 3. С. 76—93; Тюхова Е.В. Тургенев и Чехов: преемственные и типологические связи // Спасский вестник. 2005. № 12. С. 123—149.

11. Петров Г. Светлая чайка // Чеховский юбилейный сборник. М., 1910. С. 279.

12. Баталина Т.С. Брак и семья в произведениях Л.Н. Толстого и А.П. Чехова // Баталина Т.С. Демография в литературе и искусстве. М.: Мысль, 1986. С. 12—32.

13. Ерофеев В. «Поэтика и этика рассказа (стили Чехова и Мопассана)» // Ерофеев В. В лабиринте проклятых вопросов. М.: Союз фотохудожников России, 1996. С. 562—580.

14. Золотусский И. На перекрестке эпох: Толстой и Чехов // Смена. 1999. № 1. С. 84—97.

15. Паперный З. Деталь и образ: Чехов и Лев Толстой // Паперный З.С. Стрелка искусства: Сб. ст. о А.П. Чехове. М.: Современник. 1986. С. 71—85.

16. Растягаев А.В. Трансформация агиографического жанра в творчестве А.Н. Радищева и Н.С. Лескова: проблема автора и героя // Филологические науки. 2006. № 1. С. 19—29.

17. Свинцов В. Вера и неверие: Достоевский, Толстой, Чехов и другие // Вопросы литературы. 1998. № 5. С. 176—207.

18. Собенников А.С. К проблеме «Чехов и Метерлинк»: О функциональном значении пьесы Треплева в характере конфликта «Чайки» // Проблемы метода и жанра. Вып. 11. Томск, 1985. С. 222—233.

19. Чехов А.П. Полное собрание сочинений: В 30 т. М.: Наука. 1974—1988; Сочинения: В 18 т. Письма: В 12 т. Т. 1. С. 88. Далее все ссылки на произведения А.П. Чехова даются по этому изданию с указанием в скобках серии, номера тома и страницы.

20. Тюхова Е.В. Чехов и Лесков: личные отношения и взаимооценки // Юбилейная международная конференция по гуманитарным наукам, посвященная 70-летию Орловского Государственного университета. Орел, 2001. Вып. 1. С. 207.

21. Лесков Н.С. Собрание сочинений: В 11 т. М.: Гослитиздат, 1958. Т. 11. С. 342.

22. Указ. соч. С. 367.

23. Лесков Н.С. Собрание сочинений: В 11 т. М.: Гослитиздат, 1958. Т. 11. С. 382.

24. Лесков А.Н. Жизнь Н. Лескова по его личным, семейным и несемейным записям и памятям. М., 1989. С. 366.

25. Лесков А.Н. Жизнь Н. Лескова по его личным, семейным и несемейным записям и памятям. М.: Гослитиздат, 1954. С. 367.

26. Лесков А.Н. Жизнь Н. Лескова по его личным, семейным и несемейным записям и памятям. М.: Гослитиздат, 1954. С. 368.

27. Указ. соч. С. 368.

28. Добровольский А.М. Запрещённая книга в России 1825—1904 г. М.: Изд-во Всесоюзной книжной палаты, 1962. С. 174—175.

29. Указ. соч. С. 174—175.

30. Указ. соч. С. 174—175.

31. Лесков А.Н. Жизнь Н. Лескова по его личным, семейным и несемейным записям и памятям. М.: Гослитиздат, 1954. С. 370.

32. Гроссман Л.П. Н.С. Лесков. Жизнь. Творчество. Поэтика. М.: ГИХЛ, 1945. С. 201.

33. 1890-е годы. Запись беседных высказываний Лескова. А.И. Фаресов. Против течений. С. 273 // Русские писатели о литературном труде. Л.: Советский писатель, 1955. Т. 3. С. 221.

34. Указ. соч. С. 417.

35. Указ. соч. С. 422.

36. Турков А.М. А.П. Чехов и его время. М.: Сов. Россия, 1987. С. 226.

37. Видуэцкая И.П. Чехов и Лесков // Чехов и его время. М.: Сов. Россия, 1987. С. 102.

38. Указ. соч. С. 103.

39. Указ. соч. С. 105.

40. Видуэцкая И.П. Чехов и Лесков // Чехов и его время. М.: Сов. Россия, 1987. С. 109.

41. Указ. соч. С. 110.

42. Указ. соч. С. 103.

43. Дмитренко С.Ф. Чехов и Лесков (творческие взаимоотношения в связи с проблемой художественного метода) // А.П. Чехов (проблемы жанра и стиля). Ростов-на-Дону, 1986. С. 69.

44. Указ. соч. С. 74.

45. Дыханова Б.С. «Зимний день» Н.С. Лескова как «пьеса для чтения» (чеховские тенденции в лесковской прозе) // Творчество писателей-орловцев в истории мировой литературы: материалы международной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения К.Д. Муратовой. 21—25 сентября 2004 года. Орел: Орловский государственный университет, 2005. С. 204.

46. Винницкий И. Духовный карцер. Н.С. Лесков и «Палата № 6» А.П. Чехова // Вопросы литературы. 2006. № 4. С. 310—322.

47. Гроссман Л.П. Жизнь. Творчество. Поэтика. М.: ГИХЛ, 1945. С. 249.

48. Винницкий И. Духовный карцер. Н.С. Лесков и «Палата № 6» А.П. Чехова // Вопросы литературы. 2006. № 4. С. 320.

49. Дыханова Б.С. «Зимний день» Н.С. Лескова как «пьеса для чтения» (чеховские тенденции в лесковской прозе) // Творчество писателей-орловцев в истории мировой литературы: материалы международной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения К.Д. Муратовой. 21—25 сентября 2004 года. Орел: Орловский государственный университет, 2005. С. 204.