В.М. Родионова. А.П. Чехов и братья Веселовские

Сначала — о Чехове и Александре Николаевиче Веселовском (1868—1906), русском филологе, историке литературы, родоначальнике исторической поэтики.

При многих внешних различиях (в начале 1880-х годов Веселовский — академик Российской академии наук, Чехов — студент медицинского факультета Московского университета; один воспитывался в дворянской семье с глубокими традициями дворянской культуры, другой — в семье бывших крепостных, много лет испытывавших материальную нужду; значительной была и разница в возрасте), тем не менее многое сближало их на основе культуры и литературы. Близкими были и их идеологические корни, заложенные учёбой в Московском университете, влиянием демократических идей шестидесятников, интересом к народной жизни и народной культуре.

Для Веселовского 1850—60-е годы (время предреформенное и время Крестьянской реформы) — это годы интереса к демократическим идеям, к работам Чернышевского, Герцена, Фейербаха, Бокля, к народной жизни; время, по его словам, тревожных раздумий и надежд. И для Чехова шестидесятые годы — «святое время», как он писал А.Н. Плещееву 9 октября 1888 года [П. 3, 21].

По окончании университета Веселовский всецело посвятил себя научным исследованиям. Чехов, как потом писал в Автобиографии, «уже на первом курсе стал печататься в еженедельных журналах и газетах, и эти занятия литературой уже в начале восьмидесятых годов приняли постоянный, профессиональный характер» [С. 16, 270]. Но в те же студенческие годы он проявил интерес и к медицине как науке, и к практической стороне профессии. Он собрал много материала для научного труда «Врачебное дело в России», который мог бы стать диссертацией. Во время летней практики работал в Воскресенской земской больнице у известного земского врача П.А. Архангельского, какое-то время был врачом в Звенигородской больнице. Позднее, совершив поездку через Сибирь на каторжный остров Сахалин, написал очерковую книгу «Остров Сахалин» — своего рода дань оставленной диссертации.

«Не сомневаюсь, — отмечал Чехов в Автобиографии, — занятия медицинскими науками имели серьёзное влияние на мою литературную деятельность; они значительно раздвинули область моих наблюдений, обогатили меня знаниями, истинную цену которых для меня как для писателя может понять только тот, кто сам врач; они имели также и направляющее влияние, и, вероятно, благодаря близости к медицине, мне удалось избегнуть многих ошибок. Знакомство с естественными науками, с научным методом всегда держало меня настороже, и я старался, где было возможно, соображаться с научными данными, а где невозможно — предпочитал не писать вовсе» [С. 16, 270].

Проблему науки и искусства Чехов рассматривал в единстве: «Знания всегда пребывали в мире. И анатомия, и изящная словесность имеют одинаково знатное происхождение, одни и те же цели, одного и того же в вага — чёрта, и воевать им положительно не из-за чего. Борьбы за существование у них нет. Если человек знает учение о кровообращении, то он богат; если к тому же выучивает ещё историю религии и романс «Я помню чудное мгновение», то становится не беднее, а богаче, — стало быть, мы имеем дело только с плюсами. Потому-то гении никогда не воевали, и в Гёте рядом с поэтом прекрасно уживался естественник» [П. 3, 216].

Разносторонность знаний и научная новизна исследований Веселовского определили его авторитет учёного. Он был членом многих учёных советов в области сравнительно-исторического литературоведения, мирового фольклора в России и за рубежом. Чехов был избран в действительные члены Общества любителей российской словесности, Общества драматических писателей и оперных композиторов, Московского общества грамотности, участвовал в работе Общества искусства и литературы и др., был избран почётным академиком Российской академии наук по Разряду изящной словесности.

Большая просветительская деятельность и Веселовского, и Чехова способствовала прогрессу России. Будучи уже академиком Российской академии наук, Веселовский продолжал читать лекции в университете и на Высших женских курсах в Петербурге. Чехов занимался проблемами народных школ и как член Московского общества грамотности, и как помощник предводителя дворянства Серпуховского земства по школьному делу; заботился о книжных фондах школьных библиотек на Сахалине, создал большой книжный фонд для библиотеки родного города Таганрога, на свои средства построил три школы в подмосковных деревнях и в свои последние годы поддерживал начальные школы в Крыму.

А.Н. Веселовский и А.П. Чехов — пропагандисты идей преобразователя России Петра I. По инициативе Чехова в Таганроге был воздвигнут памятник Петру I. Для обоих Пушкин и Гоголь — кумиры, колоссы русской литературы, отразившие коренные проблемы русской жизни.

На их художественный фундамент мог опираться А.Н. Веселовский, определяя понятие, что есть история литературы. «История литературы, в широком смысле этого слова, — подчёркивал он в своей первой университетской лекции, материал которой вошёл в состав его знаменитого труда «Историческая поэтика», — это история общественной мысли, насколько она выразилась в движении философском, религиозном и поэтическом и закреплена словом»¹. Чехов подписался бы под этими словами: основание этому — его творчество. Чехов оставил яркий след в художественном мышлении народа, в истории его нравственного и эстетического развития, в формировании его самосознания, в развитии просветительской мысли своего времени. М. Горький считал Чехова «...писателем из тех, что делают эпохи в истории литературы и в настроениях общества...»².

В «Исторической поэтике» А.Н. Веселовский писал, отстаивая, по существу, положения В.Г. Белинского и Н.Г. Чернышевского, что литература должна отражать реальную жизнь, что каждое художественное произведение и наука о нём должны нести на себе печать времени. Развивал он и позицию теоретика «натуральной школы», отмечая: «...современная наука позволила себе заглянуть в те массы, которые до тех пор стояли позади их, лишённые голоса; она заметила в них жизнь, движение, неприметное простому глазу, как всё, совершающееся в слишком обширных размерах пространства и времени; тайных пружин исторического процесса следовало искать здесь, и вместе с понижением материального уровня исторических изысканий центр тяжести был перенесён в народную жизнь. <...> Историческая работа совершается снизу, великие люди принимают её из пелёнок, переживают сознательно...»³.

Эстетическая программа В.Г. Белинского была настоящей школой для Чехова. В честь великого критика он участвовал и в сборнике «Памяти Белинского» (М., 1899), опубликовав рассказы «Оратор», «Неосторожность», «В бане».

Один из главных тезисов «Исторической поэтики» Веселовского: «...каждая культурная эпоха обогащает внутреннее содержание слова новыми успехами знания, новыми понятиями человечности. <...> Это внутреннее обогащение содержания, этот прогресс общественной мысли в границах слова или устойчивой поэтической формулы должен привлечь внимание психолога, философа, эстетика: он относится к истории мысли». Учёный так определяет одну из задач, стоящих перед литературоведами: «проследить, каким образом новое содержание жизни, этот элемент свободы, приливающий с каждым новым поколением, проникает старые образы, эти формы необходимости, в которые неизбежно отливалось всякое предыдущее развитие. Но это её идеальная задача, и я берусь только указать вам, что можно сделать на этом пути при настоящих условиях знания»⁴.

8 января 1900 года Чехов был избран почётным академиком по Разряду изящной словесности, учреждённому в ознаменование столетия со дня рождения А.С. Пушкина. Ещё ранее, в 1888 году, Чехову была присуждена Пушкинская премия за сборник рассказов «В сумерках». Эти два решения принимались Отделением русского языка и словесности Российской академии наук в присутствии и при участии А.Н. Веселовского, в 1880 году ставшего академиком, а в 1899-м — председателем Отделения Академии наук.

Для А.Н. Веселовского не было проблемы, кого избирать в академики. Л. Толстой, Чехов, Короленко — вот первые «почётные академики» Академии наук после реорганизации Отделения русского языка и словесности в Разряд изящной словесности.

В это время авторитет Чехова огромен. Для современников он — непревзойдённый художник слова и выразитель идей своего времени. В январе 1902 года за пьесу «Три сестры» ему будет присуждена Грибоедовская премия.

К Чехову как к почётному академику от имени Академии наук дважды обращались академики М.И. Сухомлинов (1900) и А.Н. Веселовский (1901) с просьбой предложить кандидатов в почётные академики на очередное собрание академиков по Разряду изящной словесности. В письме к М.И. Сухомлинову от 3 мая 1900 года Чехов рекомендовал к избранию «Михайловского Николая Константиновича, Боборыкина Петра Дмитриевича, Спасовича Владимира Даниловича, Эртеля Александра Ивановича и Максимова Сергея Васильевича» [П. 9. — С. 92]. Из предложенных Чеховым лиц были избраны С.В. Максимов и П.Д. Боборыкин.

А.Н. Веселовскому 5 декабря 1901 года Чехов писал:

«Милостивый государь Александр Николаевич!

Имею честь предложить на имеющиеся вакансии почётных академиков следующих кандидатов: Михайловский Николай Константинович, Мережковский Дмитрий Сергеевич, Спасович Владимир Данилович, Вейнберг Пётр Исаевич.

Покорнейше прошу Вас, милостивый государь, принять уверение в искреннем моём уважении и совершенной преданности.

Антон Чехов» [П. 1, 144, 448].

В чеховских рекомендациях раскрылись его объективность и душевное благородство, особенно если вспомнить, что критик Михайловский в прошлом не раз высказывал резкие, порой крайне неприязненные суждения о творчестве Чехова 1880-х годов, да и оценки Мережковского во многом были Чехову чужды.

8 января 1900 года Чехов сообщал А.С. Суворину:

«Здесь я часто видаюсь с акад<емиком> Кондаковым. Говорим о Пушкинском отделении изящной словесности. Так как К<ондаков> будет участвовать в выборах будущих академиков, то я стараюсь загипнотизировать его и внушить, чтобы выбрали Баранцевича и Михайловского. Первый, замученный, утомлённый человек, несомненный литератор, в старости, которая уже наступила для него, нуждается и служит на конно-жел<езной> дороге так же, как нуждался и служил в молодости. Жалованье и покой были бы для него как раз кстати. Второй же, то есть Михайловский, положил бы прочное основание новому отделению, и избрание его удовлетворило бы ¾ всей литературной братии. Но гипноз не удался, дело моё не выгорело. Добавление к указу — это точно толстовское послесловие к «Крейц<еровой> сонате». Академики сделали всё, чтобы обезопасить себя от литераторов, общество которых шокирует их так же, как общество русск<их> академиков шокировало немцев. Беллетристы могут быть только почётными академиками, а это ничего не значит, всё равно как почётный гражданин города Вязьмы или Череповца: ни жалованья, ни права голоса. Ловко обошли! В действ<ительные> академики будут избираться профессора, а в почётные академики те из писателей, которые не живут в Петербурге, то есть те, которые не могут бывать на заседаниях и ругаться с профессорами» [П. 9, 13—14].

25 февраля 1902 года в почётные академики был избран М. Горький, в тот же день баллотировался в почётные академики Алексей Н. Веселовский. Выборы Горького были отменены из-за негативной реакции Николая II.

6 апреля 1902 года Короленко в письме к А.Н. Веселовскому выразил своё отношение к произошедшему:

«Мне кажется, что, участвуя в выборах, я имел право быть приглашённым также к обсуждению вопроса об их отмене, если эта отмена должна быть произведена от имени Академии. Тогда я имел бы возможность осуществить своё неотъемлемое право на заявление особого по этому предмету мнения, так как, подавая голос свой, знал о привлечении А.М. Пешкова к дознанию по политическому делу <...> и не считал это препятствием для его выбора. Моё мнение может быть ошибочно, но и до сих пор оно состоит в том, что Академия должна сообразовываться лишь с литературною деятельностью избираемого, не справляясь с негласным производством постороннего ведомства <...>.

Выборы почётных академиков по существу своему представляют гласное выражение мнения Академии о выдающихся явлениях родной литературы. Всякое мнение по своей природе имеет цену лишь тогда, когда оно независимо и свободно. <...> Всякая человеческая власть кончается у порога человеческой совести и личного убеждения. <...> Смею думать, что это — величайшая опасность также для русской науки, литературы и искусства»⁵.

Чехов и Короленко решили публично заявить о своём осуждении этого инцидента. Ряд лиц предпринимали попытки повлиять на Чехова, чтобы он отказался от задуманного выхода из Академии. Смеем предполагать, что и председатель Разряда изящной словесности академик А.Н. Веселовский также пытался повлиять на решение Чехова через академика Н.П. Кондакова, историка византийского искусства, знакомого Чехова по Ялте. Об их дружеских отношениях в Академии было известно. Кондаков систематически извещал Чехова о ходе выборов в почётные академики. Вот что писал он Чехову 12 марта 1902 года:

«...Вчера было особое заседание (вчера — 11 марта) Разряда изящной словесности <...> посвящённое тому же инциденту с Максимом Горьким. Прочли высочайший выговор. Затем долго читали «Правила» и пытались подобрать другие, но так ничего не подобрали и с тем разошлись, что соберётся частная комиссия <...> считаю своим долгом просить не усугублять горечи какими-либо заявлениями, как можно понять из Вашего письма. <...> Отделению нашему и без того горько, и едва возникший и ещё совсем не устроившийся Разряд может быть совершенно расстроен и даже закрыт, если не дадут пройти времени и новому положению основаться» [П. 10, 558, 559].

В подтверждение этого предположения — сообщение В.Г. Короленко от 10 апреля 1902 года: «Веселовский лично хотел назначить заседание в начале мая (не позже 15-го), но он ещё не знает, что скажет князь (который <...> 6 апреля, уже по прочтении моего письма, не позволил академику Маркову коснуться в общем собрании этого вопроса)»⁶.

Заседание состоялось 10 мая. 29 апреля Чехову было послано приглашение на него (РГБ). Но он не смог из-за болезни О.Л. Книппер выехать из Ялты. О заседании Чехова подробно информировал Ф.Д. Батюшков в письме от 11 мая 1902 года: «Председательствовал А.Н. Веселовский, который сначала хотел снять с очереди заявление Владимира Галактионовича, объявив, что ему известно личное мнение великого князя, но не формулировав его и сославшись на его болезнь. Однако, по настоянию Арсеньева и Шахматова, заявление <...> стало всё-таки обсуждаться, и председательствующий должен был подчиниться силе «разговора» <...> Академии ли выступать цензором образа мыслей с полицейской точки зрения? <...> все выразили <...> желание снять с Академии ответственность за приписанное ей объявление» [П. 10. — С. 506—507]. Из-за болезни великого князя Константина Константиновича очередное заседание перенесли на осень.

Однако Чехов и Короленко своего решения изменить не могли. В знак протеста они вышли из состава почётных академиков. 25 августа 1902 года из Ялты Чехов в письме А.Н. Веселовскому мотивировал свою позицию: «В декабре прошлого года я получил извещение об избрании А.М. Пешкова в почётные академики.

А.М. Пешков тогда находился в Крыму, я не замедлил повидаться с ним, первый принёс ему известие об избрании и первый поздравил его. Затем, немного погодя, в газетах было напечатано, что ввиду привлечения Пешкова к дознанию по 1035 ст. выборы признаются недействительными. При этом было точно указано, что извещение исходит от Академии наук, а так как я состою почётным академиком, то это извещение исходило и от меня. Я поздравлял сердечно, и я же признавал выборы недействительными — такое противоречие не укладывалось в моём сознании, примирить с ним свою совесть я не мог. Знакомство же с 1035 ст. ничего не объяснило мне. И после долгого размышления я мог прийти только к одному решению, крайне для меня тяжёлому и прискорбному, а именно, почтительнейше просить Вас ходатайствовать о сложении с меня звания почётного академика» [П. 11, 28].

4 августа 1902 года Короленко прислал Чехову копию своего письма в Отделение русского языка и словесности Императорской академии наук, в котором он подтвердил свою позицию, изложенную ранее в письме к А.Н. Веселовскому:

«Моя совесть, как писателя, не может примириться с молчаливым признанием принадлежности мне взгляда, противоположного моему действительному убеждению. <...> Я вижу себя вынужденным сложить с себя нравственную ответственность за «объявление», оглашённое от имени Академии, в единственно доступной мне форме, то есть вместе со званием почётного академика <...> прошу <...> вместе с тем исключить меня из списков и более почётным академиком не числить. Вл. Короленко»⁷.

Так в августе 1902 года прекратились официальные контакты Чехова и Короленко с Александром Веселовским. Ситуацию разрыва усугубили и публикации за границей: в Штутгарте в русском журнале «Освобождение» (1902 № 10. 2 ноября) в разделе «Сообщения и заметки» под заглавием «Заявление А.П. Чехова» и в Берлине одновременно с публикацией рассказа Короленко «Чудная» в берлинском издании Иоганна Рэде (1903) были напечатаны письма В.Г. Короленко и А.П. Чехова об их отказе от звания академиков⁸.

Сама же оценка Чехова как выдающегося писателя у академика Александра Веселовского измениться не могла. Она, бесспорно, отражена была и в позиции его брата — Алексея Николаевича Веселовского, профессора литературы Московского университета, председателя Общества любителей российской словесности при Московском университете.

С Алексеем Николаевичем Веселовским Чехов был знаком давно, они встречались и в Москве, и в Кисловодске [С. 17, 223]. В адресной книжке Чехова есть московский адрес Веселовского [С. 17, 184].

Алексей Веселовский, тогда ещё приват-доцент Московского университета, не без рекомендации брата, академика Александра Веселовского, привлекался Отделением русского языка и словесности к участию в рассмотрении сборника А.П. Чехова «В сумерках» при баллотировке на Пушкинскую премию в составе трёх посторонних литераторов. В то время Чехов ещё не был знаком с Алексеем Веселовским.

Алексей Веселовский, став после Н.И. Стороженко председателем Общества любителей российской словесности, всегда дорожил мнением Чехова, члена Общества с 1889 года, не раз просил его дать рассказы в благотворительные сборники для поддержания авторитета Общества. Даже после «академического инцидента», 11 октября 1902 года, по его инициативе действительный член общества Чехов был единогласно при тайном голосовании избран временным председателем Общества. В газете «Русские ведомости» (1903. — № 280. 12 октября) сообщалось:

«Избрание это было встречено выражением общего сочувствия, причём было высказано, что Общество желает видеть А.П. Чехова в составе своего бюро не только в воздаяние его литературной деятельности, но и для того, чтобы в его лице укрепить связи с художественной литературой» [П. 11, 321].

Чехов в благодарственном письме Алексею Николаевичу Веселовскому от 11 декабря 1903 года писал: «Это избрание — честь, неожиданная и незаслуженная, о какой я не мог даже мечтать <...> я весь принадлежу Обществу и был бы счастлив бесконечно, если бы мне удалось показать это не на словах только, но и на деле. <...> Будьте добры, напишите мне, когда я могу застать Вас дома. Я давно уже не видел Вас, мне хочется повидаться, поблагодарить лично и поговорить» [П. 11, 360].

Но Чехов по состоянию здоровья не мог принимать участия в публичных заседаниях Общества и просил дать отсрочку «на год или на два».

17 января 1904 года в Художественном театре впервые была поставлена пьеса Чехова «Вишнёвый сад». В антракте после первого акта состоялся импровизированный «Чеховский вечер» в честь 25-летия литературной деятельности Чехова. Первую приветственную речь писателю произнёс профессор Алексей Николаевич Веселовский:

«...Вы снова пришли к нам, <...> к тем людям и нравам, к той действительности, которые всегда находили в вас тонкого наблюдателя, тонкого превосходного изобразителя. Пользуясь отрадною возможностью видеть Вас в нашей среде и застать Вас в минуту большого творческого успеха, во всеоружии таланта и чуткости к запросам жизни, Общество любителей российской словесности возложило на нас лестное поручение <...> приветствовать Вас и выразить надежду, что, опять войдя в непосредственное общение с жизнью, Вы обретёте новые, свежие силы для деятельности на славу отечественной литературы». Текст речи был напечатан в «Русском слове» в корреспонденции «Чеховский вечер»⁹.

9 февраля 1904 года Чехов писал Алексею Николаевичу: «Я не знаю, как мне благодарить Вас за 17 января. Это честь, которой я не ожидал и, во всяком случае, не заслужил. Спасибо Вам большое, никогда я этого не забуду» [П. 12, 33].