Введение

Творчество А.П. Чехова, являясь важной и неотъемлемой частью русской культуры, всегда находилось под пристальным вниманием критики и литературоведения как отечественного, так и зарубежного. Без его всестороннего изучения невозможно понять те процессы, которые происходили в русской литературной жизни конца XIX — начала XX веков. Однако, несмотря на множество разнообразных исследований о творчестве Чехова, все больше ощущается потребность изучения связей прозы и драматургии писателя с русской поэзией XIX столетия. С одной стороны, сама русская поэзия как явление неоднозначное и многогранное оказала мощнейшее влияние на всю русскую прозу не только XIX, но и XX вв. Именно в недрах поэзии происходило формирование национальной русской прозы в начале XIX века. В середине столетия, когда шла борьба между сторонниками демократического лагеря и школы «чистого искусства», определилось два важнейших направления в развитии реалистической прозы. От демократической поэзии сюда пришло внимание к социальному конфликту и положению человека в обществе, от эстетического направления — новые приемы психологической мотивировки поведения героя, поиски его места в мироздании. Поэзия конца XIX века находилась в том же поиске новых форм и средств изображения человека и мира, что и проза, и тесно с нею смыкалась в творчестве таких художников, как И.А. Бунин, Ф.И. Сологуб, А. Белый.

С другой стороны, потребность изучения литературных связей Чехова с русской поэзией продиктована той общей тенденцией, которая существует в литературоведении последнего времени: изучение творчества писателей-прозаиков в его взаимодействии с поэтическим искусством. Так, в последнее время появились работы «Ф.М. Достоевский и русская поэзия», «Достоевский и романтизм»¹, «Шиллеровские начала в романах И.С. Тургенева»².

На фоне широкого интереса к литературному наследию А.П. Чехова проблема связей его творчества с тем или иным направлением в русской поэзии ставилась неоднократно. При этом литературная память писателя должна стать той категорией, которая позволит установить преемственные связи между произведениями словесного искусства разных эпох³. Формирование ее, как отмечала Л.Г. Жабицкая⁴, происходит на основе личного читательского опыта.

В качестве источника для изучения литературной памяти писателя исследователи чаще всего используют эпистолярное наследие и мемуаристику. Это касается и чеховедения. Традиционно гораздо меньшее внимание уделяется анализу состава библиотеки А.П. Чехова, и это обстоятельство обусловлено тем, что описание ялтинской части библиотеки, выполненное С.Д. Балухатым еще в 1920-е гг. не является полным (описаны лишь книги с дарственными надписями Чехову и его собственными пометами), да и сама библиотека в достаточной мере разрозненна (в настоящее время находится в Литературном музее А.П. Чехова в Таганроге и — частично — в Доме-музее А.П. Чехова в Ялте). Тем не менее, анализ поэтической части библиотеки писателя дает много ценных материалов и свидетельствует о том, что поэзия занимает значительное место в круге его чтения.

Поэтический раздел библиотеки Чехова представляет собой подборку книг разнообразных авторов⁵, среди них можно выделить книги поэтов-современников писателя и поэтов старшего поколения, многие из которых стали классиками еще до времени вступления Чехова в литературу. Среди таких книг 10-томное собрание сочинений А.С. Пушкина, изданное в 1887 г. А.С. Сувориным и Собрание сочинений М.Ю. Лермонтова, стоявшее на той же полке⁶. Своего рода литературным учителем Чехова можно считать и В.А. Жуковского, двухтомное собрание сочинений которого (Изд. И. Сытина, 1902) имелось в библиотеке писателя. Сюда входили все наиболее известные произведения великого романтика.

Творчество поэтов-шестидесятников оставило свой глубокий след в литературной памяти Чехова. С юношеских лет писатель любил творчество Н.А. Некрасова, Полное собрание стихотворений которого (СПб., 1882) было приобретено молодым Чеховым сразу по выходе его в свет. С поэтами той же поры — А.Н. Плещеевым и Я.П. Полонским — писателя связывало личное знакомство, их книги также имелись в библиотеке Чехова.

Если говорить о поэзии, современной Чехову, то в библиотеке писателя имеется обширная подборка книг тех авторов, творчество которых впоследствии было определено понятием «серебряный век». Здесь находятся сборники стихов К.Д. Бальмонта, Д.С. Мережковского, Ф.И. Сологуба, И.А. Бунина.

В самых общих словах, поэтический раздел библиотеки довольно обширен и содержит книги авторов, с чьими именами связаны целые эпохи в развитии русской поэзии XIX века. Материалы библиотеки А.П. Чехова представляют много новых возможностей для исследования темы «Чехов и русская поэзия» в таких ее аспектах, как: 1) Чехов и романтическая поэзия; 2) Чехов и поэзия 1860-х гг.; 3) Чехов и современная ему поэзия.

Безусловно, эти материалы дают возможность по-новому оценить то место, которое занимала русская поэзия в творческом сознании Чехова. У писателя есть одно чрезвычайно показательное признание: «Художник наблюдает, выбирает, догадывается, компонует...»⁷. Вероятно, помимо прочего, это высказывание может характеризовать не только отношение Чехова к русскому поэтическому искусству, но и то место, которое оно занимает в его художественном мире.

Так, еще при жизни писателя было отмечено родство прозы Чехова с классической поэзией, в частности с творчеством А.С. Пушкина: «Чехов — это Пушкин в прозе», — говорил Л. Толстой, выдвигая на первый план вопрос о языке и стиле писателя⁸. Отмечены были и черты, роднящие рассказы Чехова с поэзией «чистого искусства». Так, критик П.Н. Краснов сравнивал психологический пейзаж в рассказе «Ведьма» со стихами Ф.И. Тютчева, где борение природных стихий — это зеркало страстей человеческих⁹. Свою точку зрения на сущность таланта А.П. Чехов высказал Д.С. Мережковский, будущий идеолог и одна из наиболее значительных фигур русского символизма. В статье «Старый вопрос по поводу нового таланта», опубликованной в «Северном вестнике», Мережковский пытался определить место писателя в споре между «тенденциозным» (т. е. демократическим. — Н.Г.) и «чистым» искусством, утверждая, что он противостоит демократической традиции в русской литературе и сближается с «чистым искусством»¹⁰. Позднее, в своей программной работе «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» Мережковский прямо указывал на свойства чеховских произведений, которые делают прозу «сжатою, как стихи». Это «благородный лаконизм, пленительная простота и краткость»¹¹. Поэт отмечал и «импрессионизм», «мистическое чувство природы», «неясное, неуловимое и почти непередаваемое волнение» — качества таланта Чехова, позволившие многим символистам считать Чехова «своим»¹².

В современном литературоведении наиболее определенно о связях чеховского творчества с традициями русской поэзии говорили в своих работах Г.А. Бялый¹³, Э.А. Полоцкая¹⁴, М.П. Громов¹⁵, Е.М. Сахарова¹⁶, А.П. Чудаков¹⁷, А.А. Нинов¹⁸, В.А. Кошелев¹⁹. В последних исследованиях творчества писателя эта мысль звучит все более и более настойчиво, что обусловлено самим характером творчества писателя, которое завершает собой нравственно-эстетические искания русской реалистической литературы XIX века. В то же время период расцвета чеховского таланта соотносится с появлением целого ряда новых, нереалистических тенденций в литературе: импрессионизма, символизма, декадентства, модернизма. Искания писателя, его стремление найти новые способы проникновения в тайны настоящего и будущего ставили его в один ряд с этим новым поколением авторов, таких, как Д.С. Мережковский, А. Белый, А. Блок. Неслучайно поэтому, что многие современные литературоведы: А.Г. Головачева²⁰, В.И. Кулешов²¹, З.С. Паперный²², Е.М. Сахарова²³, В.Б. Катаев²⁴ и др. — все чаще говорят о соотнесенности творчества Чехова с художественными открытиями нереалистического искусства.

Однако для наиболее точного определения роли и места творчества А.П. Чехова в очень сложном по своей разнородности литературном процессе последних лет XIX — начала XX вв. необходимо изучение тех романтических традиций и тенденций, которые, несомненно, присутствуют в произведениях писателя. Принципиально важной в этом отношении представляется мысль С.Ю. Николаевой о том, что «художественный мир Чехова стал не только итогом реалистического этапа в искусстве, граничившим с нереалистическим, но и своего рода промежуточным звеном между романтизмом и неоромантизмом»²⁵ начала XX века. А.Г. Головачева отмечала в этой связи: «...нити к творчеству неоромантиков протягиваются... через творчество Чехова, длинный ряд его героев и героинь»²⁶.

Разработкой проблемы «Чехов и романтизм» литературоведы занимаются уже довольно давно²⁷, что в целом справедливо мотивируется тем, что романтизм как тип творчества «неизбежно возрождается или активизируется в эпохи переломные, в эпохи неясных предчувствий и ожиданий нового. Когда особенно настойчиво выдвигаются художественные проекты и прогнозы и <...> усиливается роль интуитивного познания жизни. <...> Отсюда становится понятным, почему во второй половине XIX века, в эпоху утвердившегося в русской литературе критического реализма, вновь неоднократно поднимаются романтические «волны». <...> Романтическое в это время активно проявляется себя не только в собственно романтической линии поэзии <...>, но и чрезвычайно усиливается «внутри» реализма (ряд произведений Гаршина, Короленко, Чехова)»²⁸.

Отмечены некоторые связи чеховских произведений с романтической поэзией начала XIX столетия²⁹. В работах Э.М. Жиляковой³⁰, Е. Лулудовой³¹ рассматриваются некоторые аллюзии баллад Жуковского в «Черном монахе» и «Ионыче». С.Ю. Николаева обратила внимание на диалогичность чеховского сборника «В сумерках» и книги стихов Е.А. Баратынского «Сумерки»³².

При всем этом нельзя не отметить, что на настоящее время не существует сколько-нибудь целостного исследования связей русской романтической традиции первой трети XIX столетия и творчества Чехова. Все существующие работы в достаточной мере фрагментарны, не охватывают творчества Чехова в полном объеме. Кроме того, в исследованиях авторитетных литературоведов часто звучала мысль о том, что творчество Чехова в целом имеет ярко выраженную антиромантическую направленность. Так, З.С. Паперный писал: «общая антиромантическая природа Чехова — трезвого реалиста, «диагноста» современного ему общества, убежденного приверженца ясности и холодности повествования — очевидна»³³. Между тем, диалог Чехова с поэтами-романтиками первых десятилетий XIX века не подлежит сомнению. Писатель испытал сильнейшее влияние В.А. Жуковского, Е.А. Баратынского, М.Ю. Лермонтова, А.С. Пушкина, личность и творчество которого воспринималось писателем как неоспоримое явление национальной культуры, как несомненный авторитет³⁴.

Кроме того, можно с большой долей уверенности утверждать, что в сознании Чехова романтизм был устоявшейся целостной художественной системой, разработавшей свои принципы изображения человека и мира, в котором он живет. В прозе Чехова эти литературные источники переосмысливаются, служат стимулом для самостоятельных творческих поисков, включаются в художественный мир произведений писателя и в нем функционируют. Именно этот аспект проблемы «Чехов и романтизм» и будет предметом рассмотрения в данном диссертационном исследовании. При этом представляется необходимым более подробно и основательно изучить литературные связи чеховских произведений с поэзией В.А. Жуковского и Е.А. Баратынского, поскольку в существующих работах³⁵ проблема лишь поставлена и рассмотрены только некоторые из ее аспектов. Так, Э.М. Жилякова в своей статье обращает внимание на то, какое место занимает элегия В.А. Жуковского «Сельское кладбище» в творческом сознании А.П. Чехова и решает этот вопрос с точки зрения жанра. Е. Лулудова рассматривает роль балладного творчества поэта-романтика в контексте чеховского «Черного монаха». Однако думается, что для корректного определения места романтической поэзии в творческом сознании А.П. Чехова этого недостаточно, поскольку ее влияние писатель испытывал и в пору своего литературного ученичества, что нашло отражение в ранних юмористических рассказах, и в более зрелый период, когда уже вполне сложились принципы изображения человека и мира, в котором он живет. И даже в этот зрелый период Чехов вновь и вновь обращается к художественному и эстетическому опыту поэтов-романтиков. Поэтому нашей задачей было по возможности более полное изучение связей творчества писателя с литературным наследием В.А. Жуковского и Е.А. Баратынского.

Вместе с тем эпоха романтизма — это еще и время, когда складывался язык русской поэзии, определялись его основные принципы и средства создания художественной образности. В этом процессе важную роль играла борьба сторонников нового, карамзинского направления, объединившихся вокруг В.А. Жуковского в составе кружка «Арзамас», и сторонников «старого слога», идейным вдохновителем которых был А.С. Шишков. В этой литературной борьбе победили «арзамасцы», поскольку их главным критерием истинной художественности были «вкус» — соразмерность и гармония поэтической речи — и призыв «писать, как говорят, и говорить, как пишут», что предполагало близость литературы к жизни. Думается, именно благодаря поэтам-членам «Арзамаса» (В.А. Жуковскому, П.А. Вяземскому, молодому А.С. Пушкину) эти художественные принципы утвердились в русской литературе в целом и в поэзии в частности. В настоящем диссертационном исследовании одной из задач стало также изучение той роли, которое сыграло наследие «Арзамаса» в формировании эстетических взглядов, языка и стиля А.П. Чехова.

Вместе с тем в данном диссертационном исследовании не изучаются литературные связи поэзии А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова с творчеством А.П. Чехова, хотя и указывается на отдельные грани этой проблемы. Отчасти это обусловлено тем, что существует много работ, посвященных этой теме³⁶, исследователи постоянно обращаются к ней, уже разработаны многие из ее аспектов, что нашло свое отражение в одном из выпусков «Чеховианы»³⁷. С другой стороны, проблемы «Чехов и Пушкин», «Чехов и Лермонтов» настолько многогранны и сложны, что выходят за рамки исследования «Чехов и русская поэзия», поскольку, по сути, являются объектами для отдельных диссертационных работ.

Эпоха 1860-х гг., ознаменовавшаяся борьбой демократического лагеря русской поэзии, во главе которого стоял Н.А. Некрасов, с поэзией «чистого искусства», оставила глубокий след в сознании А.П. Чехова³⁸. Это подтверждается и обширным «некрасовским слоем» в его произведениях, и многочисленными высказываниями художника о его поэтическом наследии, в которых неизменно сквозит самое трепетное отношение к творчеству великого поэта-реалиста и преклонение перед его талантом: «Я очень люблю Некрасова, уважаю его, ставлю высоко, и, если говорить об ошибках, то почему-то ни одному русскому поэту я так охотно не прощаю ошибок, как ему. Долго ли он еще будет жить, решить не берусь, но думаю, что долго <...>; во всяком случае, о том, что он уже отжил или устарел, не может быть и речи» (С; 16, 273). Н.П. Великанова одну из глав своего исследования посвятила именно проблеме «Чехов и Некрасов», сопоставив ряд произведений двух художников. В общих чертах выводы исследовательницы сводятся к тому, что некрасовская традиция глубоко укоренена в творчестве А.П. Чехова, которому ближе всего была гражданская позиция поэта, сделавшего предметом поэтического творчества самые неприглядные стороны русской жизни. Именно эта позиция, считает исследовательница, нашла свое отражение и в творчестве А.П. Чехова, изображавшего жизнь во всей ее полноте.

На наш взгляд, проблема «Чехов и Некрасов» далеко не исчерпывается в указанном исследовании, однако ее сложность и обширность материала не позволили нам включить ее изучение в настоящее диссертацию, поскольку она могла бы стать материалом отдельной работы.

В то же время практически не исследованной остается проблема «Чехов и поэзия «чистого искусства», хотя литературоведами и предпринимались попытки изучения отдельных ее аспектов, что особенно касается темы «Чехов и Фет»³⁹. Тем не менее, ни одна из работ, на наш взгляд, не отражает в полной мере всей глубины данной проблемы.

Так, Н.В. Францова рассматривает функционирование поэтического образа сада, в лирике Фета и драматургии Чехова, находя некоторые точки соприкосновения⁴⁰. С.Ю. Николаева указывает на балладу А.А. Фета «Метель» как на возможный литературный источник чеховской «Ведьмы»⁴¹. В.А. Кошелев писал о восприятии Чеховым поэзии и самой личности А.А. Фета⁴², которое, по его мнению, складывалось в русле той же «отрицательной мифологии», что сложилась вокруг этой фигуры в 1880—1890-е годы⁴³. Исследователь также считает, что Чехов «сам принял участие в формировании этой «мифологии», записав для себя (и тем самым сделав общим достоянием) безответственный «анекдот об известном лирике»⁴⁴. Однако нам эта точка зрения представляется не вполне корректной. Действительно, в начале своего литературного пути Чехов неоднократно подвергал пародийному переосмыслению темы и образы творчества «нежного поэта». Однако, как показали наши наблюдения, зрелые произведения писателя дают примеры того, что их автору оказываются близки не только отдельные мотивы, пейзажные описания Фета, характеристики психологического состояния героев, но и морально-этические проблемы, выдвигаемые и решаемые в его лирике. Об этом и пойдет речь в настоящей работе.

Что касается вопроса о литературных связях творчества А.П. Чехова и Ф.И. Тютчева и А.К. Толстого, то проблемы эти, несомненно, требуют внимания исследователей и ждут своего решения. Как мы указывали, уже прижизненной критикой было замечено сходство пейзажной лирики Ф.И. Тютчева и рассказа А.П. Чехова «Ведьма». Действительно, писателю во многом близким оказывается творчество этого поэта, в котором решаются многие общечеловеческие и философские проблемы. Так, Тютчев считал, что жизнь природы с ее красотой и гармонией должна стать образцом для жизни людей, которая часто бывает лишена природных, естественных начал⁴⁵. Думается, что судьбы многих чеховских героев складываются столь трагично именно в силу подобных причин.

При исследовании литературных связей А.П. Чехова и А.К. Толстого наиболее простым и очевидным нам представлялся путь изучения их юмористического творчества. Несомненно, Чехов был знаком со стихотворениями, написанными Толстым под литературной маской Козьмы Пруткова, да и в целом творчество этого «поэта — бюрократа» было хорошо известно писателю, о чем свидетельствуют многочисленные цитирования «Мыслей и афоризмов», басен и драматургических произведений Пруткова как в художественных текстах («Рассказ неизвестного человека», «Леший»), так и в письмах Чехова. Однако, как представляется, это лишь одна из сторон данной проблемы. Думается, что сатирические произведения Козьмы Пруткова не являлись единственным источником юмористического творчества А.П. Чехова (в частности, такими источниками были и романтическая поэзия, и творчество поэтов «Искры»). Чеховское же творчество юмористикой не исчерпывается, а его литературные связи с А.К. Толстым гораздо глубже, о чем и пойдет речь в настоящем диссертационном исследовании.

В целом, на наш взгляд, А.П. Чехов видел корни поэзии «чистого искусства» творчестве романтиков первой трети XIX века, что и обусловило его сложное и неоднозначное отношение к ней. Именно эту объективную преемственность лирики А.К. Толстого, Ф.И. Тютчева, А.А. Фета с поэзией романтизма отмечали и многие исследователи: Б.Я. Бухштаб⁴⁶, Н.В. Вулих⁴⁷, Л.Я. Ермилова⁴⁸, Д.А. Жуков⁴⁹, В.Н. Касаткина⁵⁰, Е.А. Маймин⁵¹, Ю.В. Манн⁵², Л.А. Озеров⁵³, К.В. Пигарев⁵⁴. Эту преемственность имели в виду и мы при обосновании выбора материала для исследования (поэты эстетического направления, а не демократического лагеря во главе с Н.А. Нерасовым).

Выше уже отмечалось, что художественный мир Чехова стал не только итогом реалистического этапа в искусстве, граничившим с нереалистическим, но и своего рода промежуточным звеном между романтизмом и неоромантизмом начала XX века, поскольку романтические тенденции ярко проявились в творчестве поэтов-символистов К.Д. Бальмонта и А.А. Блока. Это обстоятельство нашло свое отражение в работах таких исследователей, как А.С. Барбачаков⁵⁵, Е.П. Беренштейн⁵⁶, П.П. Громов⁵⁷, Е.В. Иванова⁵⁸, И.Т. Крук⁵⁹, Д.Е. Максимов⁶⁰, Л.А. Озеров⁶¹ и др. Это же обстоятельство сыграло определяющую роль и при выборе темы «Чехов и Блок» в качестве объекта настоящего исследования, хотя существует довольно большая литература, посвященная ей.

Так, впервые обратился к ней еще в 1930-е гг. А.И. Роскин⁶². В последние десятилетия отдельным аспектам темы «Чехов и Блок» посвящали свои работы А.Г. Головачева⁶³, З.С. Паперный⁶⁴, Е.М. Сахарова⁶⁵, Н.В. Смирнова⁶⁶. Однако названные исследования касаются в основном лишь некоторых тем и образов чеховских произведений в творческом сознании поэта, в частности, образа сада; отмечается также общность романтического сознания героев Чехова и Блока. Однако есть целый ряд других образов и мотивов, связывающих чеховскую прозу и творчество этого поэта. В частности, это образы фабрики / завода и железной дороги, приобретающие ярко выраженную экологическую, а затем и нравственно-философскую окраску. А.П. Чехов в своих рассказах и повестях «Степь», «Бабье царство», «В овраге», «Случай из практики» показывает губительное воздействие этих «плодов цивилизации» на здоровье человека, как физическое, так и нравственное. Такая трактовка экологической проблемы оказывается близка в начале XX века символисту Блоку, который видит в образе фабрики и железной дороги символ отчужденности, оторванности людей от природы и друг от друга, искажения и отрицания любых духовных ценностей. Именно этот аспект проблемы «Чехов и Блок» и рассматривается в данном диссертационном исследовании.

С К.Д. Бальмонтом Чехова связывало личное знакомство, истории которого в основном и посвящена статья А.А. Нинова — первая из работ о творческих связях этих двух художников⁶⁷. Автор рассматривает историю знакомства и переписки Чехова и Бальмонта, отчасти касается и вопроса об их творческих связях. В частности, исследователь считает, что многие стихи из сборника Бальмонта «Под северным небом» очень созвучны той литературной атмосфере и настроениям, которые Чехов передал в «Чайке», связывает их и образ, вынесенный драматургом в заглавие своей пьесы.

Однако представляется, что созвучием тем и мотивов «Чайки» и названной книги стихов Бальмонта творческие связи художников далеко не исчерпываются. Об этом свидетельствует рассказ самого поэта о том, как он впервые познакомился с книгой Чехова «В сумерках⁶⁸. Бальмонт по-своему воспринял одну из главных тем чеховской книги — тему несчастливой любви, неудавшейся жизни, которая повторится в его лирике, в сборнике с характерным названием «Только любовь» (1903) и «Будем как солнце» (1902). Еще одной чеховской темой, обогатившей творчество К.Д. Бальмонта, можно считать тему степи. Повесть Чехова стала литературным источником стихотворений поэта, посвященных Родине. Ему оказываются близки не только чеховские приемы создания «степных» картин и образов, но и его пространственно-временные представления, а также историзм чеховского пейзажа. Характер воплощения указанных чеховских тем в поэзии Бальмонта и стал предметом рассмотрения в настоящем диссертационном исследовании.

С И.А. Буниным, как и с К.Д. Бальмонтом, А.П. Чехова связывали длительные дружеские отношения. Чехов стал для него не только близким другом, но и авторитетнейшим литературным наставником. В литературоведении история личных взаимоотношений двух художников освещена достаточно полно. Этой теме посвящены работы В.А. Гейдеко⁶⁹, В.Я. Лакшина⁷⁰, Л.А. Смирновой⁷¹. При этом не подвергаются сомнению литературные связи Бунина и Чехова, которые были замечены уже при жизни Антона Павловича, хотя и отрицались обоими художниками. Однако это не исключает творческих контактов, и при всей категоричности высказываний художников, их литературные связи доказаны в работах Е.Т. Атамановой⁷², В.А. Гейдеко⁷³, В.Я. Лакшина⁷⁴, Л.В. Никулина⁷⁵, Э.А. Полоцкой⁷⁶.

Тем не менее, подавляющее большинство исследователей доказывают родство художественных миров И.А. Бунина и А.П. Чехова на материале бунинской прозы, оставляя вне сферы изучения его поэтическое творчество, в то время как оно составляет значительную часть наследия этого художника. Лишь в немногих работах уделяется внимание тому, какое место занимало наследие Чехова в поэзии Бунина⁷⁷. Поэтому нашей задачей было исследование того, как слово Чехова преломилось в творческом сознании Бунина-поэта.

На наш взгляд, все существующие работы, так или иначе освещающие тему «Чехов и русская поэзия», не отражают в полной мере того, насколько глубоки, многогранны были литературные связи чеховского творчества и русского поэтического искусства. Писатель хорошо знал и необычайно высоко ценил его опыт и огромный художественный потенциал. На протяжении всего своего творчества Чехов обращался к наследию своих великих предшественников-поэтов: в период работы в юмористических журналах это был материал, на котором будущий большой художник оттачивал свое мастерство, учился писать кратко, без набивших читателю оскомину литературных штампов и шаблонов. В зрелом же творчестве Чехов по-своему осмысляет темы, мотивы и образы русской поэзии, процесс развития которой представляется ему цельным и закономерным. И само наследие Чехова-писателя, творившего на исходе века, начинает приобретать синтетические черты: оно вбирает в себя все достижения предшествующей литературы, в том числе и поэзии, но в то же время отличается особой новизной, необычностью содержания и форм, является связующим звеном между литературой XIX и XX столетий.

Актуальность диссертационной работы определяется тем, что, несмотря на многообразие исследований о Чехове, в настоящее время назрела необходимость в целостном научном анализе связей прозы и драматургии писателя с русской поэзий XIX — начала XX столетий, что во многом обусловлено свойствами самой русской поэзии как явления неоднозначного и многогранного.

Учитывая не вполне определенную позицию литературоведения по вопросу о месте русской поэзии в творческом сознании А.П. Чехова и том, какую роль сыграло литературное наследие писателя в художественных поисках поэтов новой формации, цель диссертационного исследования мы видим в изучении отношения Чехова к разным направлениям русской поэзии как феноменам русской культуры и литературного процесса XIX — начала XX вв. Выдвинутая цель предполагает решение следующих задач:

1) рассмотреть творчество Чехова с точки зрения его литературных связей с русской поэзией XIX века в ее важнейших явлениях;

2) определить характер влияния на чеховское творчество разных направлений русского поэтического искусства: романтического, школы «чистого искусства» и поэзии, современной писателю;

3) показать преемственную связь этих направлений в творческом сознании А.П. Чехова;

4) определить роль прозы и драматургии писателя в художественном мире и творческих поисках поэтов-современников.

Научная новизна работы состоит в том, что в диссертации уточняются, дополняются и критически оцениваются имеющиеся в литературоведении наблюдения о роли и месте русской поэзии в формировании художественных, эстетических взглядов А.П. Чехова, предлагается своя точка зрения на то, какой представала в творческом сознании писателя эта неотъемлемая часть национальной культуры. В работе впервые предпринимается попытка определить отношение А.П. Чехова и литературные связи его произведений с романтической поэзией В.А. Жуковского и Е.А. Баратынского, с эстетическим направлением в поэзии середины XIX века и, соответственно, поэтическим наследием А.К. Толстого, Ф.И. Тютчева, А.А. Фета, а также с современной писателю поэтическим творчеством И.А. Бунина, К.Д. Бальмонта, А.А. Блока.

На защиту выносятся следующие положения:

Среди литературных связей А.П. Чехова связи с русской поэзией занимают особое место, что определяется динамическими закономерностями литературного процесса XIX века, в соответствии с которыми место поэзии в литературной системе и культурной жизни России постоянно менялось. Стихотворные жанры доминировали в начале века, затем уступили место прозаическим жанрам, прежде всего роману, и ушли на периферию жанровой системы, а в середине столетия поэзия вновь вышла на первый план и пережила возрождение в конце века — именно к этому времени относится появление новых течений в литературе, а также намечается тенденция к сближению прозы и поэзии, которую и актуализировал в своем творчестве А.П. Чехов.

Связи Чехова с русской поэзией полифункциональны и проявляются на уровне проблематики, жанра, поэтики, характерологии, сюжета и композиции. Они охватывают все чеховское творчество начиная с ранних юмористических рассказов до последней пьесы «Вишневый сад», а также эпистолярное наследие писателя.

Изучение творческого диалога Чехова с русской поэзией позволяет выявить особенности художественного мира и стилевой манеры писателя, важнейшие из которых суть следующие:

— Диалог (в широком, бахтинском понимании термина) Чехова с русской поэзией имел разные аспекты: прежде всего речь должна идти об отношении Чехова к существовавшим до него поэтическим традициям и феноменам, о чеховском восприятии поэтов-предшественников; во-вторых, следует учитывать многогранные диалогические переклички между чеховским творчеством и творчеством современных Чехову поэтов; наконец, наследие самого Чехова должно быть осмыслено как ступень, предшествующая поэтическому «буму» рубежа веков и опосредующее звено между поэзией «золотого» и «серебряного» века.

— Внимательное и вдумчивое отношение писателя к творческому наследию поэтов-предшественников сыграло определяющую роль в становлении его стилевой манеры, которая отличалась сжатостью, компактностью формы в сочетании со смысловой насыщенностью содержания каждого произведения. Сам Чехов отмечал, что ему нравится «проза сжатая, как стихи».

— Тяготение Чехова к поэзии было связано со своеобразием его собственной авторской позиции и способом ее выражения. В лирике романтизма и «чистого искусства» автор чаще всего избегает нарочитой тенденциозности, не навязывает своей идейной позиции читателю, что было очень близко и Чехову-художнику.

— Художественный мир Чехова строится на основе системы ценностей, выдвинутой романтиками и сторонниками эстетического направления в поэзии середины XIX века. Среди таких ценностей — гармония человека с природой, приоритет духовного над материальным, стремление к идеалу, умение подняться над острыми политическими проблемами современности и приблизиться к философскому осмыслению мира и человека.

— В творчестве Чехова заметно влияние романтического и «чистого искусства», которое мыслилось писателем как поздний извод романтизма; Чехов предвосхитил неоромантическую направленность художественных поисков символизма и других новейших течений в литературе конца XIX — начала XX вв., возродивших на новом историческом этапе многие темы и идеи поэзии В.А. Жуковского, Е.А. Баратынского, Ф.И. Тютчева, А.А. Фета.

— Анализ взаимосвязей литературного наследия Чехова и поэтов-современников позволяет добавить чеховскую составляющую к характеристике новых направлений, появившихся в русской литературе на рубеже веков. Чехов выступил как посредник между литературой XIX и XX вв., предварив художественные поиски А. Белого, Ф. Сологуба, И. Бунина, А. Блока, которые были одновременно и поэтами, и прозаиками.

— На традицию Чехова опирались многие его последователи; наиболее глубокое прочтение и освоение чеховского литературного наследия осуществили такие крупнейшие поэты, как Блок, Бунин, Бальмонт.

— Чехов не абсолютизировал поиск «новых форм» в искусстве и литературе, хотя объективно и тяготел к ним. В его эстетических исканиях никогда не было чрезмерности, чрезвычайности, формалистичности, тем более эпатажа. Тем не менее, знаменитую футуристическую «пощечину общественному вкусу» вполне можно соотнести и даже возвести к чеховской фразе о поэтике финалов: «Даю зрителю по морде». Именно поэтому слова о необходимости «новых форм» сказаны не от лица автора, а от лица персонажа драмы — Константина Треплева. Чехов предсказал весь драматизм споров о поэтическом искусстве на рубеже веков и даже изобразил художника будущего.

— Необычность чеховских произведений, их пронзительная лиричность в сочетании с «правдой безусловной и честной» были очень близки представителям новейших течений в литературе рубежа веков, многие из которых в своем творчестве стремились возвести «новые формы», впервые открытые Чеховым, в абсолют (К. Бальмонт, Ф. Сологуб, В. Маяковский и др.).

Теоретической и методологической основой диссертации послужили труды современных исследователей творчества А.П. Чехова и литературоведов, изучающих проблему «чужого слова» (в бахтинском и современном понимании), а также работы, посвященные изучению феномена читательского восприятия.

Цели и задачи настоящего диссертационного исследования обусловили его структуру. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы.

Поскольку основным направлением работы было изучение отношения писателя к разным направлениям русской поэзии XIX — начала XX вв., то в трех главах работы последовательно рассматриваются литературные связи прозы и драматургии Чехова с русской романтической поэзией (В.А. Жуковский, Е.А. Баратынский, кружок «Арзамас»), поэзией «чистого искусства» (А.К. Толстой, Ф.И. Тютчев, А.А. Фет) и творчеством поэтов-современников (И.А. Бунин, К.Д. Бальмонт, А.А. Блок).

В каждой главе диссертационного исследования к анализу привлекаются как произведения раннего периода творчества писателя, так и его зрелые рассказы, повести, драматургия.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов в учебных курсах «История русской литературы XIX века» и «История русской литературы XX века», спецкурсах и спецсеминарах, посвященных изучению проблем читательского восприятия и творчества А.П. Чехова в контексте русской литературы.

Апробация результатов исследования. Материалы исследования обсуждались на международной научной конференции «Мир романтизма» (ТвГУ, 2001, 2002 гг.); научно-практических конференциях «Чеховские чтения в Твери» (ТвГУ, 2002, 2004 гг.); XVI, XVII и XVIII Тверских межвузовских конференциях ученых филологов и школьных учителей (ТвГУ, 2002, 2003, 2004 гг.); конференции «Экологические проблемы в русской литературе» (Тверь, 2003 г.), а также на Международной научно-практической конференции «100 лет после Чехова» (Ярославль, 2004 г.)

Примечания

1. Гражис П.И. Достоевский и романтизм. — Вильнюс: Моклас, 1979.

2. Белопухова О.В. Мотивы шиллеровских баллад в романах И.С. Тургенева («Дворянское гнездо») // Вестник Костромского государственного педагогического университета. — Кострома. — 1997. — № 1. — С. 78—80; Она же. Мотивы шиллеровских баллад в романе И.С. Тургенева «Отцы и дети» // Там же. 1998. — № 4. — С. 72—80.

3. Овчарова П.И. М.Ю. Лермонтов в литературной памяти А.П. Чехова // Литературное произведение и читательское восприятие: Сб. науч. трудов. — Калинин: Калининский гос. университет, 1982. — С. 70—84; Овчарова П.И. Пушкин в литературной памяти Чехова. «Повести Белкина» и «маленькая трилогия» как книги новелл // А.С. Пушкин и русская литература: Сб. науч. трудов. — Калинин: Калининский гос. университет, 1983. — С. 106—121.

4. Жабицкая Л.Г. Чтение служит таланту. О специфике восприятия художественной литературы писателем // Проблемы комплексного изучения восприятия художественной литературы. — Калинин, 1984. — С. 17—27.

5. Балухатый С.Д. Библиотека Чехова // Чехов и его среда. — Л.: Academia, 1930. — С. 206.

6. Ханило А.В. Пометы Чехова на книгах Пушкина, Гоголя, Некрасова, Тургенева и Л. Толстого // Чеховские чтения в Ялте: Чехов и русская литература. — М.: ГБЛ, 1978.

7. Чехов А.П. Полное собрание сочинений: В 30 т. — М.: Наука, 1974—1988; Письма: В 12 т. Т. 2. — С. 174—175. Далее все ссылки на произведения А.П. Чехова даются по этому изданию с указанием в скобках серии, номера тома и страницы.

8. Л.Н. Толстой о литературе. — М., 1955. — С. 700.

9. Краснов П. Осенние беллетристы // «Труд», 1895. — № 1. — С. 209.

10. Мережковский Д.С. Старый вопрос по поводу нового таланта // Северный вестник. — 1888. — № 11. — С. 78—99.

11. Мережковский Д.С. О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы. — СПб., 1893. — С. 82.

12. Белый А. Чехов // Белый А. Символизм как миропонимание. — М., 1994. — С. 371—375.

13. Бялый Г.А. Чехов и русский реализм. Очерки. — Л.: Советский писатель, 1981.

14. Полоцкая Э.А. Чехов в художественном развитии Бунина. 1890—1910-е гг. // Литературное наследство. Иван Бунин. — Кн. 2. — М., 1973.

15. Громов М.П. Чехов. — М.: Мол. гвардия, 1993.

16. Сахарова Е.М. «Вишневый сад» в творческой биографии А. Блока // Чеховские чтения в Ялте: Чехов в Ялте: Сб. науч. трудов. — М., 1983. — С. 65—71.

17. Чудаков А.П. Чехов и Мережковский: два типа художественно-философского сознания // Чеховиана: Чехов и «серебряный век». — М.: Наука, 1996. — С. 50—67.

18. Нинов А. Чехов и Бальмонт // Вопросы литературы. — 1980. — № 1. — С. 98—130.

19. Кошелев В.А. «...Ваш собеседник, русский литератор, во всей красоте своего безобразия» (К проблеме: Чехов и Фет) // Чеховиана: Полет «Чайки». — М.: Наука, 2001. — С. 126—132; Кошелев В.А. Об одной дневниковой записи А.П. Чехова (К проблеме: Чехов и Фет) // Чеховские чтения в Твери: Сб. науч. трудов. — Тверь: Твер. гос. ун-т, 2000. — С. 32—38; Кошелев В.А. Игорь-Северянин о Чехове (К проблеме воздействия Чехова на литературу русского модернизма) // Чеховиана: Чехов и «серебряный век». — М.: Наука, 1996. — С. 150—159.

20. Головачева А.Г. «Декадент» Треплев и бледная луна // Чеховиана: Чехов и «серебряный век». — М., 1996. — С. 186—194; Головачева А.Г. «Мира восторг беспредельный...» (О романтическом сознании героев Чехова и Блока) // Чеховские чтения в Ялте. Чехов: взгляд из 1980-х. — М., 1990. — С. 96—110.

21. Кулешов В.И. Чехов и русская поэзия его времени // Чеховские чтения в Ялте: Чехов в Ялте: Сб. науч. трудов. — М., 1983. — С. 5—11.

22. Паперный З.С. Блок и Чехов // Литературное наследство. Т. 92. Александр Блок. Кн. 4. — М., 1987. — С. 123—147; Паперный З.С. «Вишневый сад» Чехова и «Соловьиный сад» Блока // Творчество Блока и русская культура XX в. — Тарту, 1975. — С. 116—117.

23. Сахарова Е.М. «Вишневый сад» в творческой биографии А. Блока // Чеховские чтения в Ялте: Чехов в Ялте: Сб. науч. трудов. — М., 1983. — С. 65—71.

24. Катаев В.Б. Литературные связи А.П. Чехова. — М.: Изд-во МГУ, 1989; Катаев В.Б. Проза Чехова: Проблемы интерпретации. — М.: Изд-во МГУ, 1979.

25. Николаева С.Ю. Поэты-романтики в творческом сознании А.П. Чехова (Е.А. Баратынский) // Романтизм: эстетика и творчество. Сб. науч. трудов. — Тверь, 1994. — С. 124.

26. Головачева А.Г. «Мира восторг беспредельный...» (О романтическом сознании героев Чехова и Блока) // Чеховские чтения в Ялте: Чехов: взгляд из 1980-х. — М., 1990. — С. 106.

27. См. напр.: Исупова Г.А. А.П. Чехов // Русский романтизм. — М., 1974; Назиров Р.Г. Чехов против романтической традиции // Русская литература 1870—1890-х гг. — Свердловск, 1975. — Вып. 8; Полоцкая Э.А. Реализм Чехова и русская литература конца XIX — начала XX в. (Куприн, Бунин, Андреев) // Развитие реализма в русской литературе: В 3 т. Т. 3. — М., 1974; Синцов Е.В. Художественное предвидение как основа взаимодействия романтизма и реализма. Проза А.П. Чехова, В.М. Гаршина, В.Г. Короленко // Романтизм в системе реалистического произведения. — Казань, 1985 Паперный З.С. Чехов и романтизм // К истории русского романтизма. — М., 1973. — С. 437—505.

28. Гуляев Н.А., Карташова И.В. Введение в теорию романтизма: Учеб. пособие. — Тверь, 1991. — С. 44.

29. Исупова Г.А. А.П. Чехов // Русский романтизм. — М., 1974.

30. Жилякова Э.М. В.А. Жуковский и А.П. Чехов. (О судьбе «греевского» слоя в русской литературе) // Проблемы литературных жанров. Ч. 1. — Томск, 1999. — С. 126—135.

31. Лулудова Е. Баллады Жуковского и «Черный монах» Чехова (материалы к текстологическому комментарию) // Молодые исследователи Чехова. Вып. 4. Материалы международной научной конференции. — М., 14—18 мая 2001 г.: Изд-во МГУ, 2001. — С. 363—367.

32. Николаева С.Ю. Поэты-романтики в творческом сознании А.П. Чехова (Е.А. Баратынский) // Романтизм: эстетика и творчество: Сборник науч. трудов. — Тверь, 1994. — С. 124—131.

33. Паперный З.С. Стрелка искусства. — М., 1986. — С. 24.

34. Бердников Г.П. Избранные работы: В 2 т. — М., 1986; З.С. Паперный. «Леший» и «Русалка» // Чеховские чтения в Ялте: Чехов и русская литература. — М., 1978; Овчарова П.И. Пушкин в литературной памяти Чехова. «Повести Белкина» и «маленькая трилогия» как книги новелл // А.С. Пушкин и русская литература: Сб. науч. трудов. — Калинин: Калининский гос. университет, 1983. — С. 106—121.

35. Жилякова Э.М. В.А. Жуковский и А.П. Чехов. (О судьбе «греевского» слоя в русской литературе) // Проблемы литературных жанров. Ч. 1. — Томск, 1999. — С. 126—135; Лулудова Е. Баллады Жуковского и «Черный монах» Чехова (материалы к текстологическому комментарию) // Молодые исследователи Чехова. Вып. 4. Материалы международной научной конференции. — Москва, 14—18 мая 2001 г.: Изд-во МГУ, 2001. — С. 363—367; Николаева С.Ю. Поэты-романтики в творческом сознании А.П. Чехова (Е.А. Баратынский) // Романтизм: эстетика и творчество: Сборник науч. трудов. — Тверь, 1994. — С. 124—131.

36. См., например: Бердников Г.П. А.П. Чехов. Идейные и творческие искания. — М.: Худож. лит., 1984; Громов М.П. Чехов. — М.: Мол. гвардия, 1993; Иванова Н.Ф. К поэтике чеховской прозы (Три романса на стихи А.С. Пушкина) // Чеховиана: Чехов и Пушкин. — М.: Наука, 1998. — С. 106—112; Катаев В.Б. Литературные связи А.П. Чехова. — М.: Изд-во МГУ, 1989; Овчарова П.И. М.Ю. Лермонтов в литературной памяти А.П. Чехова // Литературное произведение и читательское восприятие: Сб. науч. трудов. — Калинин: Калининский гос. университет, 1982. — С. 70—84; Овчарова П.И. Пушкин в литературной памяти Чехова. «Повести Белкина» и «маленькая трилогия» как книги новелл // А.С. Пушкин и русская литература: Сб. науч. трудов. — Калинин: Калининский гос. университет, 1983. — С. 106—121; Е.М. Сахарова. Пушкинские мотивы в «Черном монахе» А.П. Чехова // Чеховские чтения в Ялте: Чехов и русская литература. — М.: ГБЛ, 1978. — С. 5—14; Паперный З.С. Пушкин в прозе // Искусство слова. — М., 1973. — С. 269—276; Родина Т.М. Литературные и общественные предпосылки образа Соленого («Три сестры») // Чеховские чтения в Ялте: Чехов и русская литература. — М.: ГБЛ, 1978. — С. 78—84.

37. Чеховиана: Чехов и Пушкин. — М.: Наука, 1998.

38. Великанова Н.П. А.П. Чехов и 1860-е гг.: Автореферат дисс. ... канд. фил. наук. — М., 1988.

39. Кошелев В.А. «...Ваш собеседник, русский литератор, во всей красоте своего безобразия» (К проблеме: Чехов и Фет) // Чеховиана: Полет «Чайки». — М.: Наука, 2001. — С. 126—132; Кошелев В.А. Об одной дневниковой записи А.П. Чехова (К проблеме: Чехов и Фет) // Чеховские чтения в Твери: Сб. науч. трудов. — Тверь: Твер. гос. ун-т, 2000. — С. 32—38; Николаева С.Ю. Балладное начало в рассказе А.П. Чехова «Ведьма» (К проблеме: Чехов и Фет) // Мир романтизма: Сб. науч. работ. — Тверь, 2001. — Вып. 5. — С. 176—182; Францова Н.В. Поэтика сада в творчестве А. Фета и А.П. Чехова // А.А. Фет. Проблемы изучения жизни и творчества. — Курск, 1998. — С. 36—44.

40. Францова Н.В. Поэтика сада в творчестве А. Фета и А.П. Чехова // А.А. Фет. Проблемы изучения жизни и творчества. — Курск, 1998. — С. 36—44.

41. Николаева С.Ю. Балладное начало в рассказе А.П. Чехова «Ведьма» (К проблеме: Чехов и Фет) // Мир романтизма: Сб. науч. работ. — Тверь, 2001. — Вып. 5. — С. 176—182.

42. Кошелев В.А. Об одной дневниковой записи А.П. Чехова (К проблеме: Чехов и Фет) // Чеховские чтения в Твери: Сб. науч. трудов. — Тверь: Твер. гос. ун-т, 2000. — С. 32—38.

43. Там же. — С. 38.

44. Там же.

45. Маймин Е.А. Русская философская поэзия. — М., 1976. — С. 78.

46. Бухштаб Б.Я. Русские поэты: Тютчев, Фет, Козьма Прутков. — Л., 1970; Бухштаб Б.Я. Фет и другие. — СПб., 2000.

47. Вулих Н.В. «Вечерние огни» А.А. Фета // Проблемы изучения жизни и творчества А.А. Фета. — Курск, 1993. — С. 19—35.

48. Ермилова Л.Я. Психология творчества поэтов-лириков Тютчева и Фета. — М., 1979.

49. Жуков Д.А. Алексей Константинович Толстой. — М.: Мол. гвардия, 1982.

50. Касаткина В.Н. Поэтическое мировоззрение Тютчева. — Саратов, 1969.

51. Маймин Е.А. О русском романтизме. — М., 1975; Он же. Русская философская поэзия. — М., 1976.

52. Манн Ю.В. Динамика русского романтизма. — М.: Аспект пресс, 1995.

53. Озеров Л.А. Поэзия Тютчева. — М., 1975; Он же. А.А. Фет. О мастерстве поэта. — М., 1970.

54. Пигарев К.В. Жизнь и творчество Ф.И. Тютчева. — М., 1962.

55. Барбачаков А.С. Проблемы традиции в русском символизме (К постановке вопроса) // Традиции в контексте русской культуры. — Череповец, 1992.

56. Беренштейн Е.П. «...Поэт божьей милостью». Судьба и стихи Константина Бальмонта: Конспект лекций. — Тверь: Тверской гос. ун-т, 1994.

57. Громов П.П. А. Блок, его предшественники и современники. — Л., 1986.

58. Иванова Е.В. Судьба поэта // Бальмонт К.Д. Избранное. — М.: Сов. Россия, 1989. — С. 3—22.

59. Крук И.Т. Поэзия А. Блока. — М., 1970.

60. Максимов Д.Е. Поэзия и проза А. Блока. — Л., 1981.

61. Озеров Л.А. Песнь о солнце // Бальмонт К.Д. Стихотворения. — М.: Худож. лит., 1990. — С. 3—20.

62. Роскин А.И. А. Блок обращается к Чехову // Литературный критик. — 1939. — № 2.

63. Головачева А.Г. «Мира восторг беспредельный...» (О романтическом сознании героев Чехова и Блока) // Чеховские чтения в Ялте. Чехов: взгляд из 1980-х. — М., 1990. — С. 96—110.

64. Паперный З.С. Блок и Чехов // Литературное наследство. Т. 92. Александр Блок. Кн. 4. — М., 1987. — С. 123—147; Он же. «Вишневый сад» Чехова и «Соловьиный сад» Блока // Творчество Блока и русская культура XX в. — Тарту, 1975. — С. 116—117.

65. Сахарова Е.М. «Вишневый сад» в творческой биографии А. Блока // Чеховские чтения в Ялте: Чехов в Ялте: Сб. науч. трудов. — М., 1983. — С. 65—71.

66. Смирнова Н.В. Чехов и русские символисты: Автореф. дис. ... канд. фил. наук. — Л., 1979.

67. Нинов А. Чехов и Бальмонт // Вопросы литературы. — 1980. — № 1. — С. 98—130.

68. Там же. — С. 108.

69. Гейдеко В.А. А. Чехов и И. Бунин: Монография. — М.: Советский писатель, 1987.

70. Лакшин В.Я. Чехов и Бунин — последняя встреча // Лакшин В.Я. Биография книги. — М., 1979.

71. Смирнова Л.А. Иван Алексеевич Бунин: Жизнь и творчество: Кн. для учителя. — М.: Просвещение, 1991.

72. Атаманова Е.Т. Функции чеховских реминисценций в прозе И.А. Бунина // Чеховские чтения в Твери: Сб. науч. трудов. — Тверь: Твер. гос. ун-т, 2000. — С. 78—83.

73. Гейдеко В.А. «Вопреки правилам». Заметки о художественном новаторстве А. Чехова и И. Бунина // Молодая гвардия. — 1972. — № 12. — С. 305—314, а также указанная монография.

74. Лакшин В.Я. Пять великих имен. — М., 1988.

75. Никулин Л.В. Чехов. Бунин. Куприн. Литературные портреты. — М.: Сов. писатель, 1960.

76. Полоцкая Э.А. Реализм Чехова и русская литература конца XIX — начала XX вв. (Куприн, Бунин, Андреев) // Развитие реализма в русской литературе: В 3 т. Т. 3. — М., 1974; Она же. Чехов в художественном развитии Бунина. 1890—1910-е гг. // Литературное наследство. Иван Бунин. Кн. 2. — М., 1973.

77. См. например: Нефедов В.В. Поэзия Бунина. Этюды. — Минск: Вышэйш. школа, 1975.