С творчеством И.С. Тургенева М.Н. Ермолова впервые познакомилась в школьные годы. Школьный учитель А. Данилов вспоминал «Когда я впервые пришёл на урок в театральное училище, я застал Ермолову девочкой 10—11 лет. Я не мог не обратить внимания на эту малютку. Большие умные глаза, строгое, серьёзное выражение лица, осмысленный не по возрасту взгляд — всем привлекал к себе этот ребёнок. Едва я начинал объяснять что-нибудь, она не спускала с меня глаз, боясь проронить слово... Писала она уж тогда почти безукоризненно, хотя не знала никаких правил языка. Это далось беспрерывным чтением книг, которыми снабжал её отец, суфлёр Малого театра... Можно сказать, что к выходу из школы М.Н. прочла всё, что стоило прочесть в современной литературе нашей...»1
Биограф актрисы отмечал: «Были прочитаны романы Тургенева «Рудин», «Накануне», «Дворянское гнездо», «Отцы и дети». Тургеневские девушки с их готовностью на самопожертвование и подвиг стали любимыми героинями Ермоловой в русской литературе»2.
Тот же А. Данилов вспоминал: «Я читал в старшем классе училища «Нахлебника» Тургенева. Некоторые воспитанницы, и в том числе Ермолова, плакали от сцены объяснения «нахлебника» с дочерью...»3
М.Н. Ермолова сыграла в двух пьесах И.С. Тургенева: в «Провинциалке» и в «Месяце в деревне». В письме к Л.В. Средину4 18 ноября 1899 года Ермолова писала: «В театре сейчас чисто, порядочно, вымели весь сор, но вымести-то вымели, — а нового-то ещё ничего не внесли! Настроение у публики хорошее. Она с восторгом принимает Островского, но чувствуется, что надо нового, а нового-то нет пока. Я даю, по всей вероятности, «Месяц в деревне»... Да ещё хочу попробовать роли coquette. Играю «Провинциалку» Тургенева. Не смейтесь, пожалуйста!»5
«Провинциалку» давали в бенефис В.А. Макшеева 25 ноября 1899 года. Второй раз «Провинциалка» была сыграна 6 января 1901 года. В.А. Теляковский записал в дневнике: «Сегодня состоялся в Малом театре спектакль в пользу драматических курсов. Шла «Провинциалка». Пел Шаляпин и Собинов романсы, и маленький дивертисмент балета. Сборы были возвышенные, и театр был совершенно полон и дал сбору около 2300 р. Таким образом, курсы будут обеспечены на 2—3 года. Такого сбору никогда не было. Публика осталась очень довольна представлением. Полное одобрение высказал и Великий князь, и Великая княгиня, бывшие на спектакле, как составом спектакля, так и выбором программы»6.
В газете «Курьер» 7 января 1901 года вышла заметка, посвящённая прошедшему накануне, 6 января, в Малом театре спектаклю в пользу драматических курсов Императорского театрального училища: «Никогда ещё спектакли в пользу недостаточных учеников драматических курсов Императорского театрального училища не имели такого выдающегося художественного и материального успеха, как вчера. Театр был переполнен, и очень многим, желавшим попасть на спектакль, отказано было в билетах. Превосходно разыграна была «Провинциалка» артистами Малого театра с М.Н. Ермоловой во главе»7.
В январе 1900 года исполнялось 30 лет служения М.Н. Ермоловой в Малом театре. 15 декабря 1899 года она писала Л.В. Средину: «...что главным образом меня волнует и мучит — это мой бенефис. К несчастью, ни мои испанцы, ни мои итальянцы не дали мне ничего, но несчастье состоит в том, что и у русских ничего нет и я, прочтя штук 50 пьес, всё- таки остановилась на «Месяце в деревне»»8.
Г.И. Курочкин9, часто бывавший в доме М.Н. Ермоловой, друживший с молодым поколением, дочерью и племянницей актрисы, вспоминал:
«В те сезоны, когда Марии Николаевне полагался очередной бенефис, всю нашу компанию занимал вопрос, что наша артистка выберет для своего праздника. В один из таких случаев она выбрала «Месяц в деревне» И.С. Тургенева.
На моё предложение возобновить «Бесприданницу» она мне ответила: «Лариса для меня молода; я уже её не чувствую».
— Но ведь Наталья Петровна тоже молодая!
— Да! Но она — мать, её я чувствую.
Драматическая повесть Тургенева о горестной любви молодой замужней женщины Натальи Петровны и её воспитанницы, 17-летней сироты Верочки, к студенту Беляеву вся полна трогательного лиризма, который и привлёк Ермолову к этой пьесе.
В богатой помещичьей усадьбе жизнь текла, как в тихой заводи, мирно, тихо и скучно. И вдруг нашла тучка, подул ветер, пошла волна и захлестнула тургеневских героев: хозяйку дома Наталью Петровну, преданного друга Ракитина и Верочку.
В имение приехал к мальчику Коле молодой, подвижной, немного наивный студент Беляев (И.А. Рыжов), и Верочка (её прекрасно играла Е.Н. Музиль) и Наталья Петровна в него влюбились. Бороться за своё счастье эти люди не могли. Осталось только одним смириться перед тем, что случилось, другим покинуть то место, где разыгрались эти печальные события. Ракитин и Беляев уезжают из имения, Верочка в отчаянии выходит замуж за соседа-помещика, человека старого, глупого, Наталья Петровна остаётся в своей семье в горестном одиночестве.
Так воспринимала Мария Николаевна пьесу Тургенева.
В изображении Марии Николаевны любовь Натальи Петровны к Беляеву не была прихотью богатой барыни. Нет! Ей 29 лет, у неё уже сын 10 лет, но она до сих пор не любила. Муж — хороший человек и хозяин; его можно только уважать.
У Ракитина (А.И. Южин) чувство к ней какое-то бледное, лишённое всякой страсти, и отвечать на него можно одной лишь дружбой. И когда все уехали из имения, она, поникшая и одинокая, лишь в сыне искала себе утешение и радость.
Пьеса была разыграна первыми силами театра. Играли Федотова, Ленский, Рыбаков, Садовская, Макшеев, Южин, Правдин, Е.Н. Музиль, чета Рыжовых. Даже такие второстепенные роли, как доктор Шпигельский (А.П. Ленский) и экономка Лизавета Богдановна (О.О. Садовская), были хороши. Песенку «Жил был у бабушки серенький козлик» Ленский так хорошо спел в ответ Лизавете Богдановне на её вопрос, что делается с Натальей Петровной, что эту песенку, кажется, повторяла вся Москва. Сколько было в тоне Ленского тонкой насмешки и яда!»10
«Играя с М.Н. Ермоловой Верочку, я так переживала её, что ни одной минуты не чувствовала себя Еленой Николаевной Музиль — тогда Лёлей Музиль — и ни разу не видела Марии Николаевны Ермоловой, — вспоминала Е.Н. Музиль. — Это была живая, от плоти и крови, чудесная, поэтическая Наталья Петровна Ислаева, и по внешности она была именно прелестна, необычайно женственна — я бы сказала, лирична. Даже голос её, звучавший в трагедии так глубоко, низко, здесь звучал более мелодично и нежно... Это была живая Наталья Петровна, «тургеневская женщина».
Всегда, играя с Марией Николаевной, — а я была счастлива и очень много с ней играла, — чувствовала всегда ту, которой она бывает в данную минуту, и весь спектакль я не называла её по имени: Мария Николаевна, а называла «Натальей Петровной», на сцене и за сценой... От 16 июня у меня в памяти она стоит как живая, такая обаятельная, в лёгких, светлых платьях, полная очарования, сошедшая со старинной гравюры»11.
«Наталья Петровна в исполнении М.Н. Ермоловой — образ почти драматический. Её любовь к Беляеву, в толковании Ермоловой, не каприз пресыщенной женщины, не увлечение женщины не первой молодости, — это проблеск первой любви в сердце, которое по-настоящему ещё не знало любви, но уже утомлено жизнью. Впечатление, произведённое в пьесе Тургенева, было неожиданным, новым, сильным»12.
Газета «Новости дня» от 25 января 1900 года напечатала статью критика В. Преображенского в день первого представления «Месяца в деревне»:
«В немеркнущем, всё ярче и ярче сияющем таланте Марии Николаевны его внутреннее содержание столь же ценно, как и его сила. Это — талант не только могучий и властный, но и в высшей степени благородный. Мощная сила внешнего воплощения прямо пропорциональна в нём внутреннему значению воплощаемых чувств, настроений, идей. Мария Николаевна принадлежит к числу тех немногих художников сцены, в интерпретации которых героическое, сверхчеловеческое — становится естественным, простым, человечным, и моменты высшего подъёма, порывы самопожертвования, благородства, безграничной любви к людям и т. д и т. п. в изображаемых М.Н. Ермоловой героинях оставляют впечатление не минутной нервной вспышки, не болезненной экзальтации, не искусственной взвинченности, а лишь неизбежного проявления основных устойчивых чёрт их натуры... Героиням, истинным героиням в исполнении Марии Николаевны веришь вполне и безусловно... А в наши дни — это, может быть, труднее, чем когда-либо...
И было время, когда некоторые думали и даже высказывали вслух, что только героическое амплуа является настоящим уделом Марьи Николаевны, тою сферою, где она царит полновластно и нераздельно. Но заблуждение это существовало недолго. Целым рядом дивно сыгранных ролей Мария Николаевна опровергла его, доказав, что не только прямолинейная, яркая психология героизма находит себе в ней блестящую выразительницу, но что ей ясны, понятны и доступны все извилистые тонкие линии женской души...
Одной интонацией, мимолётным движением лица, беглым жестом она рассеивала ту дымку, сбрасывала тот флёр, который окутывает сложную женскую душу, раскрывала перед зрителем и даже перед изумлёнными авторами такие тонкие её изгибы и излучины, заставляла трепетать и вибрировать такие её струны, до которых не достигало творчество автора...
Не только героиня, но и вообще женщина в лучшем смысле этого слова, с её силою сердца, нежностью, мягкостью, чуткостью, со всем тем, что объемлется словом «das ewig Weibliche» (вечно женственное), — вот истинное определение Марьи Николаевны как артистки. Но диапазон её таланта не ограничивается тою сферою чувств и настроений, которые составляют удел героической и психологической драмы. И характеристика Марьи Николаевны будет неполной, если умолчать как о превосходной артистке комедии. Правда, сама Марья Николаевна, по-видимому, не особенно ценит в себе эту сторону своего прекрасного таланта. Но в длинном списке её шедевров есть ряд пьес, в которых она блеснула такою виртуозною, кружевной филигранной отделкой игры и таким уменьем создавать лицо с законченным и цельным, индивидуальным или бытовым обликом, что поклонникам высокой комедии нельзя не пожалеть о сравнительно редком появлении Марьи Николаевны в пьесах этого типа и не пожелать, чтобы она уделила и им часть своего таланта и труда.
На этот раз, впрочем, бенефис даёт полную возможность артистке развернуть во всю ширь и эту сторону её артистической натуры. Прекрасная, тонкая, умная, вдумчивая комедия Тургенева, в которой он сказался целиком и как глубокий знаток женской души, и как изящный и мягкий стилист, даёт полный простор способности Марьи Николаевны, наряду с блестящей экскурсией в область женской психологии, нарисовать один из тех портретов — пастелей, в которых нежность красок и мягкость очертаний соперничает с цельностью и стильностью образа.
Я говорил до сих пор лишь о внутреннем содержании, о качестве и объёме таланта артистки. Нужно ли говорить о его силе? Да последняя и не поддаётся мере и определению. Тут уж не приходится анализировать, а остаётся только отдаваться во власть артистки и быть ей глубоко благодарным.
О просветительном, облагораживающем влиянии театра до сих пор ещё спорят, и есть люди, которые отрицают таковое. Но для тех, кто верит в благородную, культурную миссию театра, неоценённо дороги именно такие таланты, как М.Н. Ермолова, таланты, которые в ярких, полных жизни, правды и силы образах воплощают перед зрителем идею подвига и человечности. И — да будет им слава!»13
Но не всё было так однозначно, и, как бывает в театре, были и свои сложности. Чтобы представить себе работу над спектаклем в целом, приведём следующее свидетельство:
24 января В.А. Теляковский записал в дневнике:
«Присутствовал на генеральной репетиции «Месяца в деревне» в Малом театре. В общем, спектакль шёл вяло. По-видимому, мало было репетиций. В режиссёрском отношении, видно, по-прежнему мало успехов. Обставлены гостиная и сад недурно. Комната же около оранжереи по тону совсем неподходящая. Стены и колонны все выкрашены лиловато-голубоватым тоном и совсем не дают представления старой, облупившейся комнаты каменного барского дома; кроме того, по пьесе идёт дождь, а освещено было ярким солнцем и тем придавало ещё менее правдоподобный вид. Из исполнителей лучше всех был Ленский, Ермолова и Правдин. Южину, Рыбакову и Музиль — роли не удались. Рыжов был недурен. Рыжова-Музиль весьма удовлетворительна. Особенно плох был у Рыбакова грим, он походил на англичанина. Костюмы удовлетворительны»14.
Об этой же репетиции 24 января 1900 года записал в дневнике главный режиссёр Малого театра С.А. Черневский: «Сегодня была репетиция «Месяца в деревне». Начали вместо 12-ти почти в час. Дожидались Теляковского. Кончили вместо 4-х в половине шестого. Каждый обставлял сцену: и Бершов, и фон Бооль, монтировочное начальство. Потом Теляковский, его помощник Лаппа, Нелидов. Антракты задерживались поэтому до бесконечности <...> Во втором акте Нелидов сообщил мне, что Южин отказывается от роли Ракитина <...> Об исполнении много говорить не стоит. Многие действующие [лица] были не на своих местах. Вместо Рыжова роль Беляева я бы отдал Остужеву. Он совсем мальчик и очень подошёл бы к роли студента Беляева. Южин был ниже всякой критики и положительно не знал роли. Музиль в роли Верочки очень мила, была похожа на ребёнка <...> Сама Ермолова ведёт роль Натальи Петровны очень умно и ловко. Делает очень тонкие штрихи, уловимые публикой, что делает роль очень интересной. Очень хорош Макшеев в роли старого помещика. Ленский в роли доктора очень выкрикивает первые фразы, обыкновенная его привычка. Надел синие очки, что неприятно действует, когда не видишь глаз действующего лица. Садовская была очень типична в небольшой рольке учительницы музыки. Правдин играл немца-учителя на обыкновенный лад. Рыбаков, мне кажется, был толст и стар для роли Ислаева. Федотовой не удаются роли бабушек. Она их представляет, а не даёт живого образа»15.
25 января В.А. Теляковский записал в дневнике: «Присутствовал на бенефисе Ермоловой «Месяц в деревне». Театр, конечно, был полон. Пьеса шла живее, чем на генеральной репетиции. Более удачно играл Южин. Федотова взяла немного слишком унылый тон. Правдин, Макшеев и Ленский были очень хороши. Музиль, Рыжов, Рыжова и Рыбаков удовлетворительны. Обстановка исправлена. Присутствовал Великий Князь и Великая Княгиня до конца пьесы и остались ею очень довольны»16.
Через пять дней после первого представления, 30 января 1900 года М.Н. Ермолова напишет Л.В. Средину об этом спектакле: «Бенефис кончился во вторник, но мне не дали отдохнуть; измученная, я играла чуть не каждый день и бродила, как в чаду. Я довольна бенефисом. Настроение в театре было хорошее, радостное. Тургенев сделал своё дело. А знаете ли, что ваше мнение о пьесе много способствовало её постановке? Публика невольно заслушивается этой прелестной музыкой разговора и тонких ощущений. Сейчас пьеса идёт при полных сборах; вызовов шумных нет, как я и ожидала, но слушают удивительно. Приёмом я довольна. Не чувствовалось никакой натяжки. Меня тронуло отношение ко мне великого князя, который из-за моего бенефиса перенёс свой бал, чтобы быть в театре, и остался очень доволен»17.
Критика писала о Ермоловой: «Всё исполнение её носило характер поэтической одухотворённости, чистейшего и именно тургеневского лиризма, в котором поэзия и благородство, переплетаясь и смешиваясь, создают в целом нечто в высокой степени прекрасное и величественное»18.
«После четвёртого представления «Месяца в деревне» в «Московских ведомостях» появилась заметка: «Поставленная М.Н. Ермоловою для своего бенефиса тургеневская комедия «Месяц в деревне» исполнялась уже четыре раза и всё с большим успехом. «Скучная», по мнению массовой публики, пиеса смотрится на Малом театре с неослабевающим интересом, ибо исполняется она с редким воодушевлением. По меткому выражению одного из зрителей, перед публикой происходит какой-то «артистический турнир» и трудно решить за кем останется пальма первенства! Одна победа несомненна — это блестящее торжество общего дела, общего ансамбля!»19
Одну из самых блестящих характеристик М.Н. Ермоловой — актрисы, её внешних данных, её творчества — дал К.С. Станиславский в книге «Моя жизнь в искусстве»:
«М.Н. Ермолова творила свои многочисленные и духовно-разнообразные создания всегда одними и теми же, специфически ермоловскими приёмами игры, с типичным для неё многожестием, большой порывистостью, подвижностью, доходящей до метания, до бросания с одного конца сцены на другой, с вспышками вулканической страсти, достигающей до крайних пределов, с изумительной способностью искренно плакать, страдать, верить на сцене.
Внешние данные Марии Николаевны были не менее замечательны. У неё было превосходное лицо с вдохновенными глазами, сложение Венеры, глубокий, грудной, тёплый голос, пластичность, гармоничность, ритмичность даже в метании и порывах, беспредельное обаяние и сценичность, благодаря которым самые её недостатки обращались в достоинства.
Все её движения, слова, действия, даже если они бывали неудачны или ошибочны, были согреты изнутри тёплым, мягким или пламенным, трепещущим чувством. Ко всем этим достоинствам ей дана была от природы совершенно исключительная психологическая чуткость. Знаток женского сердца, она умела, как никто, вскрывать и показывать «das ewig Weibliche», так же как и все изгибы до слёз трогательной, до ужаса страшной, до смеха комической женской души»20.
Незадолго до 25 января 1900 года, когда Ермолова сыграла в «Месяце в деревне» в свой бенефис, 15 декабря 1899 года она писала Л.В. Средину:
«И не удивляйтесь, если услышите, если я покину Малый театр и, может быть, даже перейду к Алексееву. Немирович очень меня зовёт. Это пока ещё, конечно, секрет и очень неопределённо, только предположения...»21
Конечно, это не состоялось, и вряд ли могло бы случиться. Но, возможно, если бы случилось, Мария Николаевна сыграла бы и Аркадину в «Чайке», и Елену Андреевну в «Дяде Ване», и Машу в «Трёх сёстрах», и Раневскую в «Вишнёвом саде»...
«Если бы знать, если бы знать...»
Литература
Дурылин С.Н. Мария Николаевна Ермолова. Очерк жизни и творчества. М.: Изд-во АН СССР, 1953. 652 с.
М.Н. Ермолова. Письма. Из литературного наследия. Воспоминания современников. М.: Искусство, 1955. 495 с.
Станиславский К.С. Моя жизнь в искусстве. М.: Искусство, 1962. 576 с.
Теляковский В.А. Дневники Директора Императорских театров. 1898—1901. М.: Артист. Режиссёр. Театр, 1998. 748 с.
Примечания
1. Данилов А. Детские годы М.Н. Ермоловой // Суфлёр. 1882. № 18. Цит. по: Дурылин С.Н. Мария Николаевна Ермолова. Очерк жизни и творчества. М.: Изд-во АН СССР, 1953. С. 35.
2. Там же.
3. Там же. С. 36.
4. Средин Леонид Валентинович — врач, близкий друг М.Н. Ермоловой, жил в Ялте.
5. М.Н. Ермолова. Письма. Из литературного наследия. Воспоминания современников. М.: Искусство, 1955. С. 161.
6. Теляковский В.А. Дневники Директора Императорских театров. 1898—1901. М.: Артист. Режиссёр. Театр, 1998. С. 467.
7. Цит. по: Теляковский В.А. Дневники Директора Императорских театров. 1898—1901. С. 681.
8. М.Н. Ермолова. Письма. Из литературного наследия. Воспоминания современников. С. 163.
9. Курочкин Георгий Иванович — врач из Ярославля.
10. М.Н. Ермолова. Письма. Из литературного наследия. Воспоминания современников. С. 404—405.
11. Письмо к С.Н. Дурылину от 16 июня 1950 г. Цит. по: Дурылин С.Н. Мария Николаевна Ермолова. Очерк жизни и творчества. С. 394.
12. Там же.
13. Там же. С. 392—393.
14. Теляковский В.А. Дневники Директора Императорских театров. 1898—1901. С. 204—205.
15. Там же. С. 620.
16. Там же. С. 206.
17. Мария Николаевна Ермолова. Письма. Из литературного наследия. Воспоминания современников. С. 170.
18. Московский листок. 1900. 26 янв. Цит. по: Мария Николаевна Ермолова. Письма. Из литературного наследия. Воспоминания современников. С. 171.
19. Московские ведомости. 1900. 1 февр. Цит. по: Дурылин С.Н. Мария Николаевна Ермолова. Очерк жизни и творчества. С. 396.
20. Станиславский К.С. Моя жизнь в искусстве. М.: Искусство, 1962. С. 71.
21. М.Н. Ермолова. Письма. Творческое наследие. Воспоминания современников. С. 163.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |