Кончина в 1904 г. одного из самых любимых русских писателей, А.П. Чехова, вызвала многочисленные отклики во всех ведущих изданиях России. Не мог остаться в стороне и Томск: после посещения Чеховым города в 1890 г. томичи относились к нему с особым вниманием.
Томск в начале XX в. обладал уже развитой системой периодики: в городе выходило 6 газет и 9 журналов, преимущественно официального направления — «Томские губернские ведомости», «Томские епархиальные ведомости», «Вестник Сибирской железной дороги», «Известия Томского городского общественного управления», «Циркуляр по Западно-Сибирскому учебному округу» и др. В этих органах печати в силу специфики их содержания материалов, посвященных Чехову, не публиковалось.
Однако три частных издания Томска — газеты «Сибирская жизнь», «Сибирский вестник» и журнал «Сибирский наблюдатель» — почтили память замечательного русского прозаика многочисленными материалами, в том числе некрологами, которые были написаны авторами этих изданий.
Публикации, посвященные памяти Чехова, появились одновременно и в «Сибирской жизни», и в «Сибирском вестнике» 6 июля 1904 г. Эти газеты были конкурентами на рынке сибирской дореволюционной периодики, они занимали приблизительно одну «газетную нишу»: обе были ежедневными изданиями большого формата и либерального направления.
Однако «Сибирский вестник» в 1904 г. находился в более выигрышном положении, так как состав этой газеты практически полностью обновился. После смерти в 1894 г. редактора-издателя, основателя «Сибирского вестника» В.П. Картамышева его супруга М.Ф. Картамышева взяла на себя обязанности издательницы; редактором в 1902 г. был утвержден присяжный поверенный Н.Н. Соин1. В объявлении о подписке на 1905 г. было указано, что «с 1 июля 1903 года газета выходит при обновленном составе сотрудников» «по программе больших провинциальных газет»2. В газете принимали участие и «обещали свое сотрудничество» крупные публицисты, известные общественные деятели: профессор М.И. Боголепов, социал-демократ П.В. Вологодский, публицист Р.Л. Вейсман, сибирский поэт и писатель Г.А. Вяткин, бывший ссыльный народник, ученый Д.А. Клеменц, один из основателей и крупнейший идеолог сибирского областничества Г.Н. Потанин, политические ссыльные С.П. Швецов, А.Н. Шипицын и многие другие3. Тираж газеты увеличился до 2—3 тысяч экземпляров.
Необходимо заметить, что многие из членов «Сибирского вестника» периода 1904 г. были бывшими сотрудниками «Сибирской жизни», они вышли из газеты в результате внутриредакционного конфликта (Швецов, Вологодский, Шипицын, Вейсман и др.). Благодаря этому, как писали современники, «Сибирский вестник» «из «рептилии»» превратился «в строго идейную газету»4.
В свою очередь, «Сибирская жизнь» в 1904 г. хотя и была, по утверждениям современников, газетой «без вкуса, цвета и запаха»5, однако тираж ее «в годы русско-японской войны достиг максимального во всей Сибири — 15 тыс. экземпляров»6. Редактором-издателем «Сибирской жизни» по-прежнему оставался П.И. Макушин (с 1897 г.), вторым редактором был его брат А.И. Макушин. О сотрудниках газета не давала подробной информации, указывая, что здесь, «кроме лиц, принимающих постоянное участие в газете», «любезно обещали продолжить свое сотрудничество <...> некоторые профессора Томского университета»7. В объявлении о подписке на 1905 г. «Сибирская жизнь» так формулировала задачи, которые ставила перед собой: «<...> возможно полное и разностороннее ознакомление своих читателей с жизнью Сибири», «выяснение ее нужд и экономического и умственного роста»8. Внимание читателей также привлекали ежемесячные иллюстрированные приложения, которые издавались при «Сибирской жизни» с 4 мая 1903 г. Иллюстрации публиковались и в самой газете.
Главной темой 1904 г. во всей русской и сибирской прессе являлась русско-японская война. Она буквально вытеснила все остальные вопросы, и поэтому о многих событиях, особенно литературной жизни (смерть Н.К. Михайловского, юбилей А.С. Грибоедова, творчество Максима Горького и др.), обе томские газеты были вынуждены говорить очень лаконично.
Некролог «Антон Павлович Чехов» был напечатан в «Сибирской жизни» без подписи. Это эмоциональный текст, начинающийся восклицаниями:
Последние телеграммы принесли тяжелое и скорбное известие: Чехов умер! Еще одна невознаградимая потеря для русской литературы и для всего читающего мира! Чехов умер всего 44 лет, в самом расцвете своего необыкновенного, оригинального и огромного дарования!9
Автор некролога в «Сибирской жизни» считает, что
Чехов среди современных литературных деятелей стоят совершенно особняком. Ни к какой плеяде писателей, ни к какой «школе» русских художников слова его не причислишь, и с другой стороны, в русской литературе у Чехова нет подражателей. — Он — единственный в своем роде.
Чехов, по мнению «Сибирской жизни», принадлежит к таким талантам,
для которых каждый год жизни есть год развития. Такие таланты только растут, увеличиваются в своих размерах, в продуктивности своего творчества. Их произведения становятся из года в год все значительнее, и их благотворное влияние на читающим мир — все могущественнее10.
Газета отмечает, что писатель «из творца маленьких юмористических рассказцев» постепенно вырос в «творца крупных бессмертных художественных произведений»; свои произведения он писал «кровью своего сердца, соком своих нервов»11. И материал заключается следующей мыслью:
Да, крупный, но и незабвенный талант, сошел в преждевременную могилу! В 1904 году это уже вторая тяжкая потеря для России: в начале года умер Михайловский, теперь Чехов. Тяжкий год!12
Исследователи отмечают, что в этом некрологе Чехов «как бы подтягивался под просветительские идеалы редакции»: «подчеркивалась демократичность его происхождения (вплоть до причисления даже его отца к крепостным крестьянам), мужество в борьбе с изнурительным недугом, активизирующее воздействие его произведений»13.
В отличие от «Сибирской жизни», некролог «А.П. Чехов» (также без подписи) в «Сибирском вестнике» занимает значительную газетную площадь14.
В этом материале предпринята попытка осмысления особенностей творчества Чехова, и она осуществлена на достаточно высоком уровне. Начинается некролог с сообщения о том, что «наша литература понесла еще одну тяжелую утрату»: в возрасте 44 лет, «когда обыкновенно духовные силы человека бывают еще в полном развитии и расцвете»15, скончался Антон Павлович Чехов. После этого автор переходит к характеристике «дарования писателя»: он называет его «редким», «чутким и сильным, увлекавшим и властно покорявшим себе читателя» — хотя и «не разносторонним»16. Это дарование позволяло Чехову «с удивительной изобразительной силой и отчетливостью воспроизвести самые разнообразные явления окружающей действительности», «приковывать к ним внимание читателя, заставляя его мучительно переживать рисуемую художником чужую жизнь, чужие страдания и муки»17.
Характеризуя творческую манеру Чехова, журналист в первую очередь указывает на выбор материала для его произведений: это
не исключительные положения, уже в силу своей исключительности редкие и потому обращающие на себя общее внимание, а самые обыденные, серенькие явления жизни, мимо которых ежедневно проходишь, не замечая их, не задерживаясь на них вниманием». Чехов же «умел показать их с такой стороны, в таком освещении, что читатель не только начинал пристально вглядываться в них, но и терял свое спокойное отношение, мучительно терзаемый зрелищем беспросветной простоты жизни, тупости и жестокости ненужных мелочей, опутывающих жизнь человека, низводя его самого на степень полускотского существования18.
Именно «мелочи жизни» «нашли в Чехове своего художника, равного которому в новейшей русской литературе нет»19.
В некрологе несколько раз повторяется мысль о том, что произведения Чехова — это «картины», написанные «с исключительной силой и жизненной правдой», но эти картины не освещаются «ни единым лучом звезды», «ни в одной своей части» не оживлены «порывом, подвигом», не согреты «хотя бы слабым проявлением деятельной любви, борьбы и страсти»20. Чеховские «картины» поражают, с одной стороны, своей реальностью и правдивостью, а с другой — «своей мертвенностью, отсутствием живых красок», в них «нет места проявлению жизни во всем ее разнообразии, могуществе и красоте»21. В этом-то, по мнению автора некролога, «и сила и слабость Чехова», это причина, «почему он, при всей огромности художественного дарования, при всей теплой симпатии, которую он вызывал к себе в широких слоях русского общества, никогда не был тем, что у нас принято называть «властителем дум»»22. Положение Чехова в современной литературе характеризуется так:
Чехова читали, любили и... только. За ним не шли, потому, что идти некуда было; им не воспламенялись сердца юношей-читателей, потому что он сам лишен был пламени жизни; его имя не заставляло ничье сердце трепетать надеждой на грядущее царство правды и любви, потому что он не имел ее сам...23.
Пытаясь найти ответ на вопрос — «в чем разгадка» чеховской «безысходной тоски и печали», журналист приходит к выводу:
Чехов, к несчастию русской литературы, был сыном своего века, — он «плоть от плоти его и кость от кости его» <...> В этом и только в этом все объяснение мучительной загадки чеховского дарования24.
Автор некролога объясняет особенности чеховского творчества социальными условиями: он «создан безвременьем 80-х годов», на нем отразилось «тлетворное, губящее все живое дыхание безвременья, каким были 80-е годы», это безвременье заразило Чехова «своим безверием и пассивностью»25. Положительный же момент, по мнению журналиста, заключается в том, что «в настоящее время «лучи солнца все ярче и ярче освещают картину жизни во всем ее многообразии», а самое главное —
меняется и читатель и черпает в чеховском изображении действительности уже не тоску и безысходную печаль, а элементы для активного отношения к окружающему, пробивающиеся лучи солнца уже обрисовывают для него точки опоры. Теперь чтение Чехова вызывает уже на активную работу и мысль и чувство26.
Наконец, в некрологе содержатся некоторые биографические сведения о рождении Чехова, его образовании и подчеркивается, что в литературе «ему принадлежит одно из первых мест»27.
Более того, на смерть Чехова «Сибирский вестник» откликнулся целым рядом других публикаций. Здесь не только постоянно публиковались материалы, взятые из российской столичной и провинциальной прессы, но и был представлен большой массив авторских, оригинальных материалов местных публицистов28, которые представили свою точку зрения на значение Чехова в русской литературе и пытались осмыслить особенности его творческой манеры.
В свою очередь, материалы «Сибирской жизни» только дополняли информацию, которая публиковалась в «Сибирском вестнике». Возможно, эта разница в подходах редакций к освещению события была обусловлена тяготением макушинской газеты к «традициям народнической критики, к литературе с обнаженной прогрессивной тенденцией, с явной социальной активностью»29.
Газеты находили разные эпитеты для характеристики дарования Чехова: «необыкновенный», «оригинальный» и «огромный» («Сибирская жизнь»), «редкий», «чуткий» и «сильный» («Сибирский вестник») — и в целом сходились в высокой оценке чеховского творчества и его влияния на русское общество.
Третье томское издание, в котором отразилась «чеховская тема» в 1904 г., — это ежемесячный журнал «Сибирский наблюдатель», который издавал В.А. Долгоруков. Журнал был преобразован в 1901 г. из журнала «Дорожник по Сибири и Азиатской России», сохранив его краеведческую направленность и двуязычие (часть материалов переводилась на французский язык). Но вновь созданный «Сибирский наблюдатель» был более разнообразен по тематике, в его структуру вошла художественная литература, публицистика, корреспонденции с мест и др. В числе сотрудников были М.Р. Бейлин, В.П. Булыгин, А. Бахарев, В.Л. Вейсман, А. Голодников, П.К. Голубев, А.А. Сибиряков, Ф.Ф. Филимонов и др. Вс. Крутовский характеризовал этот журнал следующим образом: «Будь у В.А. Долгорукова более широкие взгляды на цели и значение ежемесячного журнала, быть может, его попытка и не прошла бы так тускло и бесследно. Потребность в серьезном общественно-политическом и литературном ежемесячном органе несомненно существовала <...> Но тусклый «Сибирский наблюдатель», при всей его чистоте и добросовестности, будущности не имел, особенно в начале XX века»30.
В сдвоенном номере (№ 7—8) за июль—август 1904 г. был опубликован целый ряд материалов, посвященных Чехову. Во-первых, это портрет Чехова — на вклейке между с. 16 и 17; портрет подписан на двух языках, русском и французском, с указанием даты рождения и смерти. Во-вторых, здесь было напечатано стихотворение Всеволода Сибирского (псевдоним Долгорукова) «Памяти А.П. Чехова»:
Перед безвременной могилой
Стою подавлен... меркнет свет...
Еще с одной простились силой:Был человек и больше нет! Да, человек. Людей же много
Бездарных, глупых и пустых.
Растет, как ночь, в душе тревога
И замолкает слабый стих.
. . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . .
Уходят славные со сцены, —
Пигмеев время настает.
Угасшим силам — нет замены,
Орла не виден уж полет.И призрак гасит дерзновенно
На алтарях огонь священный31.
Не блистая особыми художественными достоинствами, стихотворение тем не менее отличается большой искренностью и выражает глубокую скорбь о писателе, с которым Долгоруков был знаком лично.
Некролог памяти Чехова Долгоруков перепечатал из «Вестника Европы» (номер за август, автор — Евг. Ляцкий). Однако в конце его он добавил собственный текст, «несколько слов, заключающих небольшое воспоминание о почившем Антоне Павловиче»32:
В 1890 году, отправляясь на Сахалин, он остановился по дороге в Томске (железного пути тогда еще не было), где и пробыл несколько дней. Кружок пишущей братии в Томске в то время был очень тесен; издавалась одна газета — «Сибирский вестник», редактором-издателем которой был ныне тоже покойный В.П. Картамышев. В кругу-то его и нескольких сотрудников «Сибирского вестника», в числе которых был и я, пишущий эти строки, А.П. и проводил почти все время. Раза два-три мы вместе обедали; вели дружеские беседы; хлопотали о покупке А.П. дорожного экипажа для дальнейшего пути, и т. д. Мягкая симпатичная личность А.П. сразу привлекала к нему, и он скоро завоевал симпатию каждого из нас Шутя, он говорил: «Еду делать двугривенные». Он отправлялся на Сахалин в качестве корреспондента «Нового времени» и, говоря, что будет делать двугривенные, объяснял затем, что ему А.С. Суворин (издатель «Нового времени») будет платить по 20 к. за печатную строку.
С дороги А.П. прислал мне очень милое письмо, которое хранится у меня в бумагах, и как только я разберусь в них я его напечатаю.
А.П. тогда выглядел вполне здоровым человеком, полным сил и энергии33.
Так журнал «Сибирский наблюдатель» внес свой посильный вклад в освещение печальной «чеховской темы» 1904 г.: прозвучало прощальное слово его издателя — поэтическое и мемуарное — о Чехове и как о писателе, и как о лично знакомом симпатичном человеке. При этом «Сибирский наблюдатель» стал единственным изданием, которое напомнило своим читателям о том, что Чехов был в Томске. «Фигура умолчания», которой воспользовались газеты в этом отношении, показала сложное отношение томской общественности к писателю: несомненное восхищение его талантом, с одной стороны, и сохранившуюся обиду за негативное описание Чеховым Томска — с другой.
Тем не менее три некролога, ознаменовавших начало нового этапа анализа и оценки чеховского творчества, показали готовность сибирских публицистов к углубленному восприятию литературного наследия Чехова.
Примечания
1. Государственный архив Томской области. Ф. 3. Оп. 12. Д. 1010. Л. 1—2 об.
2. Сибирский вестник. 1905. 5 янв. № 3. С. 1.
3. Там же.
4. Крутовский Вс. Периодическая печать в Томске // Город Томск. Томск, 1912. С. 296.
5. Там же. С. 300.
6. Косых Е.Н. Сибирская жизнь // Томск от А до Я: Краткая энциклопедия города. Таллинн, 2004. С. 311.
7. Сибирская жизнь. 1904. 23 нояб. № 256. С. 1.
8. Там же.
9. Сибирская жизнь. 1904. 6 июля. № 144.
10. Там же.
11. Там же.
12. Там же.
13. Разумова Н.Е. В Томск проездом (А.П. Чехов) // Русские писатели в Томске. Томск, 1996. С. 178.
14. Сибирский вестник. 1904. 6 июля. № 144.
15. Там же.
16. Там же.
17. Там же.
18. Там же.
19. Там же.
20. Там же.
21. Там же.
22. Там же.
23. Там же.
24. Там же.
25. Там же.
26. Там же.
27. Сибирский вестник. 1904. 6 июля. № 144.
28. См., напр.: Боголепов М. Мысли вслух. На свежей могиле // Сибирский вестник. 1904. 7 июля. № 145; Вольфсон Д. А.П. Чехов и школы Сахалина // Там же. 1904. 29 июля. № 163; Вейсман Р.Л. Настроение дня // Там же. 1904. 8 дек. № 267; Юрист. В Томском юридическом обществе // Там же. 1904. 12 окт. № 221; и др.
29. Разумова Н.Е. Газеты П.И. Макушина о Чехове // Вторые макушинские чтения (23—24 мая 1991 г., г. Томск). Томск, 1991. С. 148.
30. Крутовский Вс. Указ. соч. С. 302.
31. Сибирский наблюдатель. 1904. Июль—август. № 7—8. С. 91.
32. Там же. С. 216.
33. Там же. С. 216—217.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |