Владелица курорта Суук-Су

В Российской государственной библиотеке хранятся пять писем и одна телеграмма от Соловьевой к Чехову. Фамилия Соловьевой встречается в переписке Чехова 15 января 1900 г. в письме сестре Марии, где Чехов как бы между прочим сообщал: «Вчера я был в Гурзуфе, обедал у той очень красивой (такой красивой, что даже страшно) дамы, с которой познакомила нас м-ме Бонье». О владелице курорта Суук-Су, немыслимо богатой Ольге Михайловне Соловьевой, как пишет Марина Тарханова в журнале «Крымская Ривьера», в начале XX в. в Крыму ходили самые разные слухи. Южнобережные сплетники выставляли ее то самодуркой, то несчастной вдовой, то железной леди, но все, в конце концов, искали ее дружбы и денег.

Состояние Ольга Михайловна получила в наследство от своего гражданского мужа Березина. Их встреча могла бы стать завязкой романтического сюжета, наподобие пушкинского «Станционного смотрителя». Якобы она была дочерью начальника некой железнодорожной станции, и именно там Березин с ней познакомился в одну из суровых зим.

В то время он занимался постройкой железной дороги где-то под Донецком, и его поезд застрял из-за сильной снежной бури на несколько недель как раз на той самой станции. Тогда Березин и влюбился в дочь станционного начальника, причем так сильно, что даже предлагал ее отцу немалые деньги, чтобы тот позволил Ольге уехать с ним. По другой версии, Соловьева — дочь жиздринских купцов второй гильдии. Существовала на этот счет и крымская легенда, которая гласила, что наша героиня в молодости пришла работать к барину в курорт Суук-Су. Красива она была необычайно. Барин влюбился в нее без памяти, женился, а умерев, оставил ей огромное состояние.

Высокого роста, с черными как смоль волосами, со свежим румяным лицом, Ольга Михайловна воплощала особую красоту русской женщины и всячески подчеркивала ее. Она любила дорогие меха и драгоценности, охотно показывалась в шикарных нарядах, которые потом дарила своим не слишком обеспеченным приятельницам. После ванны она любила обдавать себя болгарским маслом из роз. Чтобы привлечь к себе больше внимания, в театр или оперу предпочитала приходить после первого акта. Что касается еды, то мадам Соловьева любила сельди и устрицы, шампанское и вино из собственных подвалов. Жизнь Соловьевой была постоянно под прицелом скучающей ялтинской публики. Ее романы и увлечения становились излюбленной темой светских сплетен, а некоторые эпизоды, в основном связанные с ее богатством, в виде фельетонов попадали на газетные страницы. Госпоже Соловьевой наследство ее гражданского супруга досталось не так уж легко. Судебный процесс Ольги Михайловны с наследниками Березина переходил из одной инстанции в другую, вплоть до Сената. И только после вмешательства весьма высокопоставленных лиц спор был решен в пользу Соловьевой, и ей, кроме Суук-Су, досталось еще несколько миллионов рублей в «разного рода ценных бумагах».

В 1916 г. Федор Иванович Шаляпин с семьей снимали в Суук-Су самую лучшую виллу «Орлиное гнездо». Шаляпина настолько поразили красоты этого уголка, что он всерьез решил купить Пушкинскую скалу и построить там Дворец искусств. Но стоило ему заикнуться о продаже, Ольга Михайловна смерила певца с ног до головы удивленным взглядом. Все остальные попытки заключить сделку или хотя бы о ней поговорить также окончились неудачей. Лишь однажды Соловьева объяснила свое упрямство: «А ты, Федор Иванович, хотел бы, чтобы посреди твоего имения кто-нибудь выстроил дворец или избу?»

Как-то раз Соловьева решила большой компанией, вместе с семейством Шаляпиных и итальянскими музыкантами, поехать к рыбакам, жарить на костре кефаль и печь картошку. В общем, повеселиться. Было действительно шумно и весело. Вечерело. Выплыла пронзительно яркая луна, и все как-то примолкли. Шаляпин прислонился к дереву и запел. Полились грустные, щемящие душу русские мелодии. Ольга Михайловна напряженно молчала, и по ее лицу обильно катились слезы. Последняя высокая нота улетела за море, и вдруг Соловьева сказала: «Федор Иванович, твоя скала!»

Уже на следующий день Шаляпин развил бурную деятельность по строительству каменной стены, огораживающей его владения. Это было накануне событий 1917 г., спустя многие годы после кончины Чехова...

Итак, и Антон Павлович, и его сестра были знакомы с Соловьевой благодаря Софье Павловне Бонье, которая была известной в Ялте меценаткой, «антоновкой»... Точно известно, что Чехов бывал у Соловьевой в Суук-Су. Повод? Обычное светское знакомство. Возможно, сбор благотворительных средств для туберкулезных больных.

Со временем знакомство укреплялось: 21 января 1900 г. Чехов сообщал Маше, что накануне в гостях у него была «...та очень красивая дама, что живет около Гурзуфа». Следом идет запись о Бонье, которая похожа на «красного петуха с белым хохлом», вероятно, с Соловьевой они приезжали вместе. Если сведения о пребывании Соловьевой в Донецком крае верны, то у Чехова были с ней и общие темы для разговоров. Антон Чехов в юные годы не раз бывал на строительстве Донецкой железной дороги, написал об этом несколько произведений, в том числе повесть «Огни». Так что географически Чехов и Соловьева — соседи, земляки... Получилось так, что их гурзуфские владения тоже оказались по-соседству. В первом томе обстоятельной книги Натальи Макарухиной «Гурзуф. Первая жемчужина Южного берега Крыма» (Симферополь, 2010) говорится, что хозяйкой дачки, находящейся на мысу, чуть ниже чеховской, была именно Соловьева... Вероятно, она первая узнала о продаже дачки, сообщила подруге Софье Бонье, а та доложила Чехову...

Позже, зимой 1901 г., когда Чехов отдыхал во Франции и Италии, фамилия Соловьевой снова всплыла в в переписке с сестрой.

Чехов сообщал ей 2 февраля 1901 г., что Бонье и Соловьеву, с которыми Маша просила встретиться в Ницце, еще не видел. Она просила брата: «В Ницце будет м-ме Соловьева-Березина, гурзуфская. Если ты ее увидишь, то порекомендуй ей Коновицера для ведения дел. <...> М-ме Березину здорово притесняют за ее богатство, и такой человек, как Коновицер, может очень ей пригодиться». Маша дружила с женой Коновицера (в девичестве — Дуней Эфрос), а Чехов был когда-то в нее влюблен.

Письмо Чехова к Соловьевой насчет Коновицера неизвестно, но известно письмо Чехова Коновицеру о том, что он в Ялте и поджидает со дня на день приезда из-за границы одной дамы (Соловьевой), с которой хочет поговорить о его деле: «...как только она приедет, в тот же день я предложу ей Ваши услуги (в качестве адвоката)... Она очень богата, миллионерша, и без адвоката, который руководил бы наследственными и всякими другими делами, в которые она влезла теперь по уши, — ей приходится и придется очень круто».

Знакомство постепенно обрастало бытовыми подробностями. Когда Чехов был за границей, Софья Павловна Бонье передавала ему приветы от Ольги Михайловны: «О. М. [Соловьева] очень кланяется». Сообщала даже о том, что «очень жестоко поссорилась» с Соловьевой» (8 января 1903 г.). Сестре Марии Чехов передавал просьбу Соловьевой найти гувернантку для детей, добавляя: «Ей хочется гувернантку умную, образованную, некрасивую, послушную и пожилую... О. М., по-видимому, особа с характером, и у нее ни одна порядочная гувернантка не уживется». Этой же просьбой Соловьева надоедала и О. Книппер. На сей счет Книппер писала Чехову, что такой женщине, как Соловьева, рекомендовать кого-то знакомого страшно... В другой раз Чехов писал жене о том, что Соловьева «привезла мне 19 селедок и банку варенья... Селедки вкусные...» (7 февраля 1903 г.). О селедках и визитах Соловьевой Чехов упоминал в письмах к Ольге Леонардовне не раз — может, чтобы поддразнить? В ответ Книппер срочно шлет своих селедок...

Возникла даже легкая пикировка писателя и актрисы. В апреле 1901 г. Чехов из Ялты сообщал будущей жене новость: «Куприн, по-видимому, влюблен, очарован. Влюбился он в громадную, здоровенную бабу, которую ты знаешь и на которой ты мне советуешь жениться». Речь шла об Ольге Михайловне Соловьевой. О ней, подзадоривая Чехова, Книппер писала: «Скоро ли твоя свадьба с Ольгой Михайловной? Сколько приданого получишь?» Ольга Леонардовна старалась, как бы это сказать, «закогтить» писателя покрепче и не упускала возможности поиронизировать над возможными конкурентками. Так она писала и о «поповне» — Наденьке Терновской, дочери ялтинского благочинного, с которой Антон Павлович любил кататься в Ореанду. Известно, что Чехов вскоре женился, но не на поповне и не Ольге Михайловне, а на Ольге Леонардовне...

Через Чехова О.М. Соловьева хлопотала о билетах на нашумевший спектакль Художественного театра по «Трем сестрам» и на все представления по абонементу — «одно кресло в четвертом ряду партера» и «шесть стульев второго яруса». Но даже просьба Чехова не возымела действие: все билеты были давно распроданы вперед.

Но самый интригующий факт взаимоотношений Чехова и Соловьевой имел место в 1902 г., когда 24 мая, перед отъездом в Москву, Чехов послал О.М. Соловьевой письмо очень серьезного содержания.

Речь шла о проекте создания на Южном берегу Крыма биологической станции. Богатая меценатка хотела увековечить имя своего покойного мужа В.И. Березина. Как это сделать? Чехов дал свой совет — создать на Южном берегу биологическую станцию имени Березина. Судя по всему, именно Антон Павлович подготовил проект письма, которое за подписью Ольги Михайловны пошло в столичные инстанции.

«24 мая 1902 г. Ялта.

Многоуважаемая Ольга Михайловна!

Завтра я уезжаю в Москву. Посылаю Вам проект письма; если Вы одобрите, то перепишите и пришлите мне по адресу: Москва, Неглинный проезд, д. Гонецкой, а я передам его Умову. О том, что скажет мне президент, я сообщу Вам тотчас же.

Будьте здоровы и веселы, желаю Вам чудесного лета, здоровья и хорошего расположения духа.

Преданный А. Чехов.

Возвращусь в июле.

Его превосходительству господину
президенту Императорского
Московского Общества испытателей
природы Николаю Алексеевичу Умову.

Господин президент!

Обращаюсь через Ваше посредство в Императорское Московское Общество испытателей природы со следующим предложением. Желая увековечить память действительного статского советника инженера Владимира Ильича Березина каким-либо полезным для науки учреждением, я остановилась на мысли устроить в своем имении близ Гурзуфа на берегу Черного моря Биологическую станцию, в которой бы находили приют и могли заниматься наукой приблизительно 20—30 лиц, окончивших курс в высших учебных заведениях и затем избравших себе специально научную карьеру.

Я желала бы, чтобы Биологическая станция имени Березина была широко открыта для всех лиц, посвятивших себя научной деятельности, и чтобы занимающиеся находили на станции не только все необходимые научно-вспомогательные пособия, но также имели бы там и квартиры.

С этою целью я намереваюсь построить станцию и при ней квартиры для занимающихся и снабдить станцию всем необходимым для занятий и предлагаю Императорскому Московскому Обществу испытателей природы как старейшему русскому обществу натуралистов выработать план постройки станции, составить устав, ходатайствовать перед правительством о разрешении открыть станцию и присвоить ей имя В.И. Березина, а затем принять станцию в свое полное заведование.

Помимо постройки и оборудования станции, я ассигную триста тысяч рублей на ее содержание.

Ольга Соловьева

Мой адрес: Гурзуф, Таврич. губ.».

Чехов собирался посетить Н.А. Умова вместе с московским профессором зоологии Василием Николаевичем Львовым. Но — увы... В архиве Чехова сохранилась визитная карточка профессора от июня 1902 г.: «Заходил к Вам, чтобы ехать к Умову, известите, как обстоят дела».

Ответную телеграмму от Соловьевой Чехов получил только через три недели, 15 июня: «Не могу решить, скоро при свидании, лучшие пожелания. Соловьева». О ней Чехов и сообщил в письме ко Львову с припиской: «Что сие значит, понять не могу. Вероятно, барыню сбивают советчики».

В письме тому же Львову от 23 сентября 1903 г. Чехов сообщает подоплеку отказа Соловьевой от идеи биостанции: «...дела с биологической станцией... никак не идут, <...> г-жа Соловьева вдруг открыла у себя курорт, совершенно забывши о том, что говорила и писала мне. Письма ее ко мне целы. Мне почему-то кажется, что если она не разорится, то через два года заговорит об открытии у себя станции». Ольга Михайловна не разорилась. Курорт стал набирать обороты, там открылось казино. А увековечить память мужа она решила иным путем: создала часовню в богато украшенном мозаикой гроте на территории курорта. Об этом мемориальном сооружении можно прочесть в крымских путеводителях следующее: на расположенном между Гурзуфом и Аю-Дагом холме Суук-Су есть уникальное, напоминающее миниатюрную скальную церковь сооружение — склеп Владимира Березина. Даже для пресыщенного историческими и архитектурными памятниками Крыма этот объект необычен.

Часовня-склеп возведена по проекту архитектора Николая Петровича Краснова, построившего знаменитый Ливадийский дворец. Но в отличие от Ливадии наплыва туристов здесь не наблюдается. Шедевр знаменитого архитектора для широкой публики так и остается неизвестным. В конце XIX в. расположенное к востоку от Гурзуфа имение Суук-Су (название которого переводится с крымско-татарского как «холодная вода») купил действительный статский советник, талантливый инженер Владимир Ильич Березин. В 1896 г. на Всемирной выставке в Париже он получил гран-при за уникальное техническое решение. Дело в том, что, до того как стали ходить поезда, революция в строительстве мостов не требовалась: они выдерживали груженые телеги, а через большие реки колесный транспорт переправляли мосты. Но для поездов совершенно не подходили старые деревянные мосты, человечество ломало голову над тем, какими должны быть новые, как их монтировать. А Владимир Ильич придумал, поэтому новый тип моста так и называли — «березинский».

Состояние, заработанное на постройке железнодорожных мостов в Сибири, позволило ему основать курорт, созданный с большим вкусом и по уровню комфорта соответствующий лучшим европейским стандартам. Первых посетителей курорт принял в 1903 г. К сожалению, сам Владимир Ильич до этого дня не дожил: в 1900 г. он умер от рака горла. Дело мужа продолжила жена Ольга Михайловна Соловьева. И продолжила весьма успешно. Вскоре курорт Суук-Су становится весьма популярным. Здесь побывали И. Бунин, А. Куприн, А. Чехов, Ф. Шаляпин, А. Суриков, К. Коровин и эмир Бухарский. В 1913 г. курорт посетил даже император Николай II.

В память об умершем муже Ольга Соловьева построила на возвышающемся в центре имения холме часовню-склеп. Планировалось, что это будет родовая усыпальница Березиных-Соловьевых. Но так сложилось, что Владимир Березин оказался единственным погребенным там человеком — в годы Гражданской войны Ольга Михайловна эмигрировала во Францию. Ей хватило одной Февральской революции, чтобы сделать далеко идущие выводы о судьбе страны, и она покинула Россию. Позже мародеры вскрыли склеп и, обобрав погребение, выбросили из него останки Березина. Местные жители повторно их захоронили, но уже в обычной могиле.

В конце шестидесятых годов прошлого века усыпальницу Березина очистили от мусора — санэпидемстанция высказалась категорически против свалки на территории детского лагеря. Однако до начала девяностых усыпальница являла собой жалкое зрелище. Спустя годы Международный детский центр (так стал именоваться «Артек») благоустроил примыкающую к ней территорию, очистил стены от надписей и провел частичную реставрацию. Тогда же на дверной проем навесили решетку, и усыпальницу вновь освятили. В 1997 г. на празднование столетия курорта Суук-Су приезжал внук Владимира Березина Георгий, и уже не стыдно было показать ему восстановленный склеп знаменитого инженера.

Итак, в ответ на пожелания Ольги Михайловны придумать способ увековечить имя Березина Чехов предложил создать биологическую станцию. Эта идея совершенно в чеховском духе: он частенько пытался направить сумасшедшие деньги богатеев на общественную пользу, на благо науки. Так, он всячески поддерживал стремление своей знакомой О.Р. Васильевой, тоже внезапно ставшей богатой, построить благотворительную больницу, продав для этого заброшенное имение в Одессе. Ездил даже туда, чтобы на месте оценить обстановку... Из затеи ничего не вышло: Васильева, по словам Чехова, семь раз отмеривает и ни разу не отрезает... И на этот раз, подготовил письмо от ее имени к Умову, Чехов взялся его доставить адресату. Но... «барыню сбивают советчики»... Характерно употребление слова «барыня» — этим уже все сказано. Нельзя не увидеть здесь повторение сюжета, намеченного Чеховым в рассказе «Бабье царство» еще в середине 1890-х годов: женщина из простых людей после смерти богатого мужа становится наследницей фабрик и заводов. Ее окружают «советчики» — начиная от циничной старой няньки и кончая изворотливым адвокатом.

Дальнейшая переписка и встречи с Соловьевой неизменно вызывали у Чехова иронический отклик. Вот он 7 октября 1903 г. сообщает жене о визите Ольги Михайловны по делу о попечительстве в гурзуфской школе. «...о деле мы говорили только пять минут, но сидела она у меня три часа буквально... Когда она ушла, я уже не мог работать, внутри у меня все тряслось, а пьеса моя, между тем, еще не переписана, я еле-еле дотянул до середины III акта...» Как мы понимаем, речь идет о пьесе «Вишневый сад. Эпопея с селедками от мадам Соловьевой, между тем, продолжалась. «Ольга Михайловна привезла мне устриц и селедок, — сообщал писатель актрисе 8 ноября. — Наши так испугались устриц, глядели на них с таким ужасом и брезгливым суеверием, что пришлось и мне не есть их. Сельди хорошие. Вообще, очевидно, без Ольги Михайловны мне жить никак нельзя», и 16 ноября — новая подробность: «Ольга Мих(айловна) объелась устриц и заболела».

В ноябре 1903 г. Чехов получил письмо от жены. Оказалось, что среди ночи ее разбудил звонок — принесли телеграмму от... Ольги Михайловны. «Твоя подруга» (Соловьева), с возмущением живописала актриса, непонятно зачем сообщила ей, что выезжает в Москву и остановится там-то и там-то... Большей бестактности трудно было придумать.

Еще не раз фамилия владелицы курорта, красавицы Ольги Михайловны Соловьевой встретится на страницах чеховской переписки. В частности, благодаря посредству Чехова его добрый знакомый из Севастополя А.К. Шапошников смог уладить с Соловьевой имущественные дела. В феврале 1904 г. Чехов посылает в Москву для детей Ольги Михайловны подарочное издание «Каштанки», выпущенное А.С. Сувориным с иллюстрациями художника Кардовского. Наверное, пришлось с ней встречаться и по делам попечительства над гурзуфской школой... Но тесных, доверительных отношений между ними так и не возникло...

Ф.И. Шаляпин. Фотография с дарственной надписью А.П. Чехову, 1902 г.

Курорт Суук-Су. Музыкальная эстрада и Казино. Открытка начала XX в.

Курорт Суук-Су. Пляж и купальни. Открытка начала XX в.

Курорт Суук-Су. Вид на море от казино. Открытка начала XX в.