Герб Таганрога представляет щит, разрезанный на четыре части; из них в первой в серебряном поле, разрезанном двумя голубыми полосами, означаются реки: Дон и Волга; во второй в пурпуровом поле вензелевое имя Государя Императора Петра Великого, основателя города, и год основания Таганрога 1698; в третьем в серебряном поле два золотые якоря, положенные крестообразно и на них кадуцей, или Меркурьев жезл — атрибуты мореплавания и торговли; в четвертом в голубом поле рыба осетр; в середине в золотом маленьком щите красный крест.
(Полное собрание законов Российской империи, т. XXX, № 22964, Указ 1808, апреля 15).
1
Город, в котором родился Чехов, был как будто обычным заштатным городом Российской империи. Правда, в нем прожил свои последние дни Александр I и Таганрог некоторое время был как бы столицей государства. Жители это помнили хорошо. Каждый год 19 ноября гимназистов собирали на панихиду в местном соборе. В этом же соборе восьмилетний Антон Чехов был на отпевании Н.В. Кукольника, автора знаменитой в свое время драмы «Рука всевышнего отечество спасла». С покойным был знаком отец Чехова. Правда, таганрожцы знали Кукольника больше в связи с его хлопотами о местной железной дороге. Но зато любили вспоминать, что недалеко от Таганрога родился и окончил в нем гимназию известный поэт Н.Ф. Щербина, бабка которого была чистокровная гречанка, приехавшая из Мореи еще в царствование Екатерины II. Повторяли его стихи: «Хоть эллин я из Таганрога...»
Общий уклад был как везде: с лавками, трактирами, ежегодной шумной ярмаркой, смотром гарнизона в табельные дни, пустырями, заросшими бурьяном, и купающимися в пыли воробьями, масляными фонарями и местным дурачком на бойком перекрестке.
Знаменита была таганрогская грязь. «Весь город, — писал современник, — представлял отчаянное зрелище какого-то болота с глубокими рытвинами, колеями по ступицу и кочками, о которые экипажи переворачивались на главной улице». Самая большая лужа, именуемая часто озером, была против дома Скараманга на Большой улице. Местный фельетонист предлагал «завести на общественный счет гондолы». Конечно, это было уже не то, что лет за двадцать перед тем, когда на переходе через улицу можно было нанять за несколько копеек человека, который переносил нанявшего на спине на другую сторону. Госпожа Мишо, урожденная де Росси, дававшая уроки французского языка, одним из главных пунктов своего объявления ставила тот, что ученики «в ненастные погоды будут отвозимы и привозимы домой».
В «Календаре «Будильника» на 1882 г. его заведующий Г. Балдастов (А.П. Чехов) поместил в апреле такое пророчество: «3, суббота. Азовское море потонет в таганрогской грязи».
«Мостовой вопрос» по безнадежности мог соперничать только с «водопроводным» (был, правда, еще и «собачий»). Со времени введения в Таганроге городового положения в 1873 г. вопрос о водопроводе неизменно всплывал при каждом новом составе городского управления. Проекты водоснабжения города составили целую «водопроводную» литературу. Чехов всегда живо интересовался, как двигается это дело. Уже в 1903 г. он укоряет — в своей обычной мягкой манере — за медлительность тогдашнего городского голову доктора П.Ф. Иорданова: «Читаю обе Ваши газеты и никак не пойму, будут ли в Таганроге водопровод и канализация или нет». Водопровод появился только после революции.
Санитарные комиссии, осматривавшие постоялые дворы, харчевни, мясные и рыбные лавки, постоянно замечали, что «у многих из содержателей означенных заведений найдены в высшей степени содержимые неопрятно дворы, ретирадные места, помойные ямы и даже мясные и рыбные лавки и столы». Виновные привлекались к ответственности на основании 102 и 116 статей устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями. Это не помогало; как писала местная газета, «дохлые собаки по-прежнему валяются на улицах». Но и живые собаки причиняли много хлопот — «дерзость их дошла до того, что они кусают икры даже у самых гг. гласных». Собаки разгуливали по городу стаями; греков, видавших знаменитых на весь мир константинопольских бродячих псов, это не удивляло.
2
Из «Городской хроники» и «Дневника происшествий по Таганрогскому градоначальству» за 1876—1877 гг. (По «Ведомостям Таганрогского градоначальства» и «Азовскому вестнику».)
* * *
В ночь 5 числа января из магазина купца Ильи Майкапара, состоящего на Петровской улице, неизвестными злоумышленниками через взлом стены из погреба в магазин произведена кража разных бриллиантовых, золотых и серебряных вещей на сумму 19 578 р. 10 к.
* * *
12 числа февраля в доме купца Петрококина на Петровской улице задержан таганрогский мещанин Владимир Богданов, который, взломав замки у дверей конюшни и у сундука, принадлежащего кучеру Кузьме Микушке, похитил 9 р. 35 к.
* * *
В ночь 13 числа к дому титулярного советника Попова подброшен младенец женска пола. Ребенок впредь до розыска родителей передан на воспитание в больницу Богоугодных заведений.
* * *
В ночь 26 февраля жена унтер-офицера Матрена Федорова в квартире своей умерла вследствие угара.
* * *
5 числа апреля задержан человек, назвавшийся Егором Корнеевым, а затем Иваном Лисицыным. По дознанию обнаружено, что он не Корнеев и не Лисицын, а крестьянин с. Городища, Славяносербского уезда Петр Коротов, сосланный на Сахалин и оттуда бежавший.
* * *
В ночь на 14 число вследствие сильного ветра разбиты у Воронцовской пристани баржа с грузом, принадлежащая Волго-Донскому обществу, две каботажные лодки и пять барказов.
* * *
Общее состояние здоровья городского стада в течение мая было удовлетворительно. Случаи спорадических болезней были следующие: два на коровах гастрической лихорадки, три раздутия брюха и два случая паралитическо-ревматического поражения крестца. Вскрытие павшей лошади крестьянина Антона Якуша объяснило, что она пала от апоплексического удара вследствие сильного сжатия подпругами грудных и брюшных мускулов.
* * *
Г-н Н. колотил с отдыхом свою жену за то, что она набрала в табачной лавке в течение полутора месяцев на десять рублей папирос.
* * *
В коммерческом собрании 11 марта состоялась интересная партия в сибирский вист. Один из играющих объявил бескозырную игру и получил Гран-Шлем, т. е. ни одной взятки, и, играя по ⅕ коп., этому игроку пришлось заплатить 9 р. штрафу.
* * *
Ежедневные дожди и образовавшиеся вследствие таковых лужи препятствовали приступать к санитарному осмотру дворов.
* * *
Таганрогский купец Леонид Рихтер заявил, что 8 числа у него произведена кража 8 бочонков паюсной икры.
* * *
14 числа мещанка Любовь Степанова во время драки в питейном заведении с солдаткою Варварой Моисеенковой, откусила у последней правое ухо.
* * *
Вечером 23 числа внутри табачного магазина купца Егора Модзавина произошел пожар, от которого сгорели и частью попорчены огнем и дымом спички, бумага, табак и мебель; всего причинено убытку на 8200 руб.
Но существовал и другой лик города Таганрога.
3
Это был южный, приморский город. Длинная Полицейская улица, на которой родился Чехов, одним концом упиравшаяся в грязную площадь, другим выходила на высокий обрывистый берег моря. Из второго этажа дома Моисеева, где Чеховы жили в первые гимназические годы Антона, был виден рейд. В разгар летней навигации пароходам и парусникам было тесно в гавани; можно было пройти по берегу версты четыре и не встретить ни одного русского судна, читая на бортах: «Сан Антонио», «Софья», «Огиос Герасимос», «Мевлуди Багры». В 1864 г. в Таганрогский порт прибыло кораблей английских — 164, бельгийских — 2, греческих — 245, итальянских — 166, ионических — 28, мекленбургских — 22, норвежских — 12, турецких — 25, французских — 55, прочих — 88, всего — 807.
В Таганрогском порту имели представительство консулы или вице-консулы великобританский, итальянский, турецкий, греческий, австрийский, бельгийский, нидерландский, испанский и пармский, португальский, шведский и норвежский, французский.
Господа негоцианты и прочие заинтересованные лица постоянно извещались Международным Телеграфным агентством о ценах на фрахты: до Константинополя столько-то пиастров за фунт, на Ионические острова — столько-то лепт, до Триеста... до Мессины... до Ливорно... Сообщалось об изменениях платы за корреспонденцию, пересылаемую между Таганрогом и Марселем, Россией и Алжиром, Таганрогом и Лондоном. Объявлялось: «Нахимов» отходит в Бомбей сегодня»; «Чихачев» отбывает в Ханькоу завтра».
Было время, когда таганрогский импорт превышал одесский. (К Одессе таганрожцы всегда относились очень ревниво.) Ко времени Чехова девятый вал эпохи расцвета уже миновал, но он застал еще высокую торговую волну.
Ввозили: кофе, табак, цветочный кантонский чай, перец, коринку, бекмес, маслины, мидий, винные ягоды, рожки турецкие, изюм, деревянное масло, апельсины, лимоны.
С корабля, прибывшего из Мессины с грузом апельсинов, некогда сошел в Таганрогском порту молодой Джузеппе Гарибальди.
Привозили вина: сантуринское, мальвазию, висант. Приазовье и вся Средняя Азия снабжались колониальными товарами через Таганрог.
Вывозили: зерно, льняное семя, сурепу, икру паюсную и судачью, сало скотское, масло коровье, шерсть овечью. Самый большой объем торговых оборотов падал на пшеницу, рожь, ячмень. Получалось не очень выгодно, и отечественными негоциантами была сделана попытка изменить ситуацию: вместо дешевого сырья — зерна — экспортировать более дорогой продукт — муку. Между кладбищем и Карантином построили «компанейскую» паровую мельницу. Братья Чеховы излазили ее вдоль и поперек — от подвала котельной с полуголыми кочегарами до верха, куда зерно по желобам подавалось винтовыми двигателями и механически распределялось между жерновами и откуда мука шла по трубам вниз. Современное механическое предприятие производило грандиозное впечатление. Но экономическую ситуацию оно почему-то не изменило, продолжали вывозить зерно, мельница захирела.
В больших размерах производился лов рыбы, через город проходили гурты скота. Дешевизна продовольствия даже по сравнению с Харьковом была невероятная — это нужно помнить, пытаясь представить картину жизни Чехова-гимназиста в Таганроге после отъезда семьи. Когда до середины зимы не было сильных морозов, то подледный лов рыбы падал и цена на нее подымалась; небывалая для Таганрога дороговизна была в 1872 г.: цена знаменитых азовских лещей — «с лопату» — доходила до полтинника за десяток; фунт красной рыбы стоил 20 коп., за эту же цену можно было купить 4 фунта телятины или 4 ноги и морду с ушами. Даже через несколько лет было то же самое. Попав в 1882 г. в Таганрог, наголодавшийся в Москве Александр Чехов писал братьям: «Провизия дешева <...> С южным обедом вы достаточно знакомы, но тем не менее я едва ли удержусь сытым нутром от перечисления наших блюд. Мы ели: 1) суп с рисом; 2) судак, или сула жареная плюс те бычки и селедки, которые были изловлены вчера; 3) раки морские <...>; 4) кукуруза; 5) говядина с картофелем; 6) превкусный некий соус из кабачков с раковыми шейками. Этот соус наверно был бы назван в Москве чем-нибудь страшным вроде: sauce julien de trebucha des racks et des kabaks. И вся эта шестистопная музыка была изготовлена Полиной Ив/ановной/ из той провизии, которую я купил на базаре за 60 к. Остатков от обеда хватило бы на целый тюремный замок г. Таганрога».
Таганрог ощущал себя городом морским. В 1874 г. в связи с получением известий о претензии Ростова на статус губернского города, «Азовский вестник» (24 марта) выразил протест, ибо: центр будущей губернии, конечно, есть Таганрог, Ростов же находится в углу; народонаселения в Таганроге нисколько не менее, а в навигацию, с приходом иностранных судов, оно увеличивается почти на двенадцать тысяч; все иностранные консулы ни под каким видом не покинут Таганрог; капитаны кораблей, оставляя суда на рейде с частью экипажа, не могут удаляться от них.
В статистических сведениях о жителях города по сословиям была графа: вольные матросы.
Открытый в 1874 г. Таганрогский мореходный класс давал выпускникам дипломы штурманов малого плавания. (На основании приказа Морского министерства малым считалось плавание по морям Черному и Мраморному не далее Дарданелл.)
Крупная портовая торговля накладывала отпечаток на всю жизнь и представления жителей города. Обычные приказчики чувствовали себя приказчичьей аристократией. Когда в 1875 г. Таганрогскую гимназию осматривал министр просвещения Д.А. Толстой и задал в VII классе тему «Значение Азовского моря в политическом и торговом отношениях», гимназисты справились с нею хорошо. Но выпуск 1879 г., чеховский, писал сочинение на тему, казалось бы, удаленную от «торговых отношений»: «Нет зла более, чем безначалие». Однако в отчете полечителя Харьковского учебного округа говорилось, что в сочинениях выпускников «часто встречается мысль, что при безначалии прекращается и сильно страдает торговля». Чехов, хотя и получил за сочинение «4», справился с ним, по словам соученика, «еле-еле».
4
Город жил не только торговлей, но и огромных размеров контрабандой, существовавшей почти официально. Таганрогский негоциант Вальяно (его имя не раз упомянет Чехов) ввозил контрабандные товары не в чемоданах с двойным дном, но целыми пароходами. Для их разгрузки у него была зафрахтована целая флотилия турецких фелюг. К моменту судебного процесса над Вальяно, прогремевшего на всю Россию, его капитал превышал двенадцать миллионов. Своему адвокату — петербургскому присяжному поверенному Пассоверу негоциант заплатил сказочный гонорар — миллион. Иван Варваци в Греции был корсаром. Одно ухо у него отрезали в турецком плену. В Таганроге он построил греческую церковь, которая обошлась в 600 тыс. рублей. В Афинах строилась библиотека на деньги и имени Вальяно.
Греков было много. «Таганрог — это греческое царство, — писал в 1877 г. В.А. Слепцов. — Немножко похож на Киев, только здесь... греки. Все греки: разносчики, попы, гимназисты, мастеровые — греки. Даже вывески греческие».
Львиная доля торгового оборота была в руках греческих негоциантов. В правлениях коммерческих банков значились Д. Петрококино, Е. Сканави, И. Маврогордато.
Богатые греки строили роскошные особняки. Особенно поражал своим тяжелым великолепием дворец Алфераки: золоченая лепка, громадный двухсветный зал с хорами для музыкантов, огромные люстры, одна из гостиных расписана итальянским художником. (Чехов бывал в этом доме в последнем классе гимназии, когда тот стал уже клубом таганрогского купечества.) Может быть, поэтому отец Чехова решил дать двум сыновьям, Николаю и Антону, греческое образование, и они один учебный год провели в греческой «Приходской при Цареконстантиновской церкви школе» Николаоса Вутсинса.
Греки были и среди служащих гражданского ведомства. В коммерческом суде — присяжный поверенный И.М. Никифораки, председатель Таганрогского коммерческого суда и один из директоров Попечительного о тюрьмах комитета — надворный советник И.Д. Алфераки, член Временной комиссии по устройству Таганрогского порта — Д.Л. Ласкараки, смотритель Высочайшего дворца — артиллерии подполковник Е.Э. Никифораки, ратман городской полиции — Д.К. Сафьянопуло (такую же должность одно время занимал отец Чехова). Пожарными делами заправлял Д. Миотти. Правда, он был скорее итальянец. В местных газетах печатались воззвания о сборе денег на построение памятника солдатам греческого легиона, павшим при защите Севастополя. С рассказами, стихами, корреспонденциями, очерками выступал Ф. Дмитрокопуло.
Греческие кофейни заполнялись шкиперами, комиссионерами, маклерами. В греческой гостинице на Петровской улице играли в карты на кофе: проигравший сообщал хозяину, кому он оплачивает кофе, и выигравший ходил его пить — иногда несколько месяцев. Кота в павильоне городского сада звали Фемистокл.
Местные обыватели считали, что греки оплетают доверчивых русских. Говорили, впрочем, беззлобно; город был интернациональный, православных церквей в нем было шесть, римско-католическая — одна, протестантская — одна, синагога — одна.
На улицах звучала разноязыкая речь. В ясные дни тротуары ближних к порту улиц были запружены толпой — мелькали греки, турки, французы, англичане. Когда Чеховы жили в доме Третьякова, над лавкой Павла Егоровича располагалось казино мсье Трилля. Рядом была гостиница «Лондон», по вечерам там играл дамский оркестр, туда приходили моряки. Ходили слухи о похищении девушек для турецких гаремов.
«Азовский вестник» помещал лирические стихи с эпиграфами из Пушкина: «Младую гречанку он страстно любил». Восточная тематика вообще была в моде: «На небе лазурном сияет луна, В воде серебристо играя... В гареме султанша стоит у окна, Кого-то в тиши поджидая».
Необычным для русской провинции был таганрогский театр. Несколько сезонов в городе гастролировала итальянская опера. На таганрогской сцене пели известные тогда Зангери, Белати, Понти, Фабрини, Кампанини, Кантони. Встречали и провожали их в порту кавалькадами, с музыкой, с факелами. Миллионер Алфераки содержал на свой счет итальянский оркестр, игравший все лето в городском саду (вход туда в гимназические годы Чехова был бесплатный). Заезжие труппы оставляли в городе музыкантов со звучными именами: Николо Офичиозо Сарти, Бертини, Луппи, Гаэтано Молла. Молла был самый популярный — он давал уроки пения.
Гастролировали скрипач и дирижер Варшавской консерватории Аполлинарий Контский, знаменитая пианистка, ученица Листа, Лаура Карер, приезжал Сарасате. Был Ольридж. В «Отелло» играл Сальвини.
Ставились оперетты Зуппе, Легара, Лекока, Оффенбаха.
Может быть, благодаря второму лику Таганрога острее ощущалась «лень и скука» первого?
«Там все Европой дышит, веет», — писал о другом русском приморском городе — Одессе — Пушкин.
В Таганроге, как говорил сам Чехов, лишь «пахло Европой». Пройдет время, Чехов узнает жизнь столиц, увидит Рим, Париж, Коломбо, трезво оценит Европу, но непреодолимое чувство — тяга к «другому миру» — в пространстве ли (в Алжир, на Север), во времени ли (через 200—300 лет) останется, и не раз он выскажет его сам и выскажут его герои.
Этого «краешка» Европы было достаточно, чтобы ощутить, как «грязен, пуст, ленив, безграмотен и скучен» заштатный российский город, и навсегда получить никогда не проходящее отвращение к этой лени и грязи. Врачебное образование еще более в том его укрепит. И молодой Чехов уже будет удивлять современников — откуда у юноши из провинции такой врожденный вкус к изяществу и европейским формам жизни.
5
Уже в гимназические годы Чехова из таганрогских газет постепенно стали исчезать списки иностранных кораблей, цены на фрахты и курсы лондонской биржи. Все чаще появлялись сообщения совсем другого свойства: «Ничего замечательного на нашем рынке не произошло. Совершенная бездеятельность и заказов на весну никаких». Банки и банковые конторы начали чахнуть. Хлебная торговля падала, негоцианты разорялись, крахи фирм стали обыденным явлением.
Правда, все постоянно на что-то надеялись: что углубят гавань и океанские суда будут не маячить где-то на рейде, а подходить к молу, что торговые пути отвернут от Ростова-на-Дону и снова пролягут через Таганрог — что все когда-то изменится. Ощущение краха, неустойчивости и каких-то неясных надежд — та атмосфера, которая окружала Чехова в последние годы в родном городе.
Но это уже был конец 1870-х, а в 1840-е — 50-е годы все было иначе. Таганрог был признанным центром Приазовья, с ним не могли соперничать ни Бердянск, ни Мариуполь, ни даже Ростов.
Именно в этом торговом центре скрестились пути будущих родителей Чехова.
Дед Чехова по матери Яков Герасимович Морозов жил в Моршанске, недалеко от Тамбова. У него было крупное суконное торговое дело, по надобностям которого он много ездил — в Нижний Новгород, Казань, Новочеркасск, Харьков. В поездках по югу Таганрога было не миновать; он подолгу живал там в доме генерала Папкова. Случилось так, что в одну из поездок за крупной партией товара в Новочеркасск Морозов заразился холерой и умер там. Его жена, забрав троих детей, поехала на лошадях через пол-России отыскивать могилу мужа и его сукна. Это не удалось, и она поехала дальше, в Таганрог, там у нее было некоторое пристанище — дом генерала Папкова, комиссионером которого был ее покойный муж. Тут она и осталась, тут выросла и ее младшая дочь Евочка, Евгения Яковлевна, мать Чехова.
Пути коммерции — вернее, надежды на успех в процветающем порту — привели в Таганрог и отца Чехова.
Дед, Егор Михайлович Чехов, был крепостным помещика Черткова (у его внука, друга Л. Толстого и руководителя «Посредника» В.Г. Черткова, будет издаваться Чехов). Но еще в 1841 г. он выкупил на волю всю свою семью (дочь Александру, на которую не хватило денег, получил в придачу) и переселился из Воронежской губернии в Область Войска Донского, где служил управляющим в имениях графа М.М. Платова, сына героя Отечественной войны 1812 г.
Своего сына Павла Егоровича Чехова (отца писателя) Егор Михайлович определил к таганрогскому купцу Ивану Евстратьевичу Кобылину (во времена чеховского детства он был членом Таганрогского отделения коммерческого совета и Приказа общественного призрения), где в его колониальном магазине тот прошел все ступени необходимой торговой иерархии — «мальчика» (несмотря на то, что при поступлении в магазин ему было почти девятнадцать лет), приказчика, конторщика. Возможно, что не сразу было решено, чем он будет заниматься — какое-то время он работал с прасолами — гонял скот в Харьков и Москву. Эта работа была тяжела и позже, когда скот уже возили по железной дороге (Чехов опишет это в рассказе «Холодная кровь»); тогда же это был изнурительный труд с бессонными ночами в непогоду в голой степи. П.Е. Чехов мечтал открыть собственную торговлю. Но сделать это удалось не скоро. Только в 1857 г. он был уволен из мещанского сословия и в следующем году «перечислен в купеческое звание», став «таганрогским 3-й гильдии купцом».
Другой сын Е.М. Чехова, Митрофан Егорович, тоже перебрался в Таганрог и открыл там лавку — еще раньше брата. В его доме познакомились родители Чехова.
| К оглавлению | Следующая страница |