Впервые Иван Алексеевич Бунин увидел Ялту летом 1896 г. Пораженный своеобразной ее красотой, он посвятил ей стихотворение «Кипарисы».
Ранней весной 1899 года на набережной Ялты Бунин познакомился с М. Горьким. Ровно через год, когда в Ялте играл Художественный театр, он встречается здесь с А.Л. Вишневским, К.С. Станиславским, О.Л. Книппер-Чеховой, С.В. Рахманиновым, Д.Н. Маминым-Сибиряком, С.Я. Елпатьевским, Н.Д. Телешовым, М. Горьким, А.И. Куприным, А.П. Чеховым и другими.
О тех днях образно сказал К.С. Станиславский: «Словом — весна, море, веселье, молодость, поэзия, искусство — вот атмосфера, в которой мы в то время находились»1.
В Ялте Бунин был «жизнерадостным», посещал рестораны, ездил с друзьями в горы. Здесь он не только веселился, но и работал. «Начал писать много. Тут дивно...», — это из письма к брату Юлию 5 января 1901 года2. Несколько позднее в письме Н.Д. Телешову он восторженно восклицал: «...много работаю, да и много дней проходит в странном состоянии каком-то. Боже мой, ты не можешь себе представить, что за дни стоят!»3
В Ялте Бунин написал рассказы «Сосны», «Туман», некоторые стихотворения, делал заметки о своем путешествии с В.П. Куровским за границу.
Именно в Ялте Бунин сблизился с Чеховым: «...те часы, дни, иногда даже месяцы», которые прошли в Ялте, вблизи Чехова, «останутся навсегда одним из самых лучших воспоминаний моей жизни», — писал он. В чеховской семье он стал «своим человеком»4.
Летом 1902 года Бунин, как обычно, приехал в Крым. Он посетил Ялту, гостил в Гурзуфе у Марии Павловны, с которой был «в отношениях почти братских». Однако сведения об этой его поездке таят в себе любопытные неточности.
В письме Ивана Алексеевича Н.Д. Телешову, отправленном 2 августа 1902 года из Севастополя в Москву, сказано: «Теперь буду в Ялте докупываться в море. Пиши на Чехова...». В примечании говорится: «В конце июля Бунин гостил в Гурзуфе у М.П. Чеховой. 1 августа он выехал в Севастополь, чтобы пароходом отправиться в Ялту, откуда он собирался снова в деревню <...> Как долго Бунин оставался в Ялте, установить не удалось»5.
Что же получается? Выехал из Гурзуфа в Севастополь, «чтобы пароходом отправиться в Ялту»? Где же логика? Видимо, правомерно предположить, что исследователи творчества Бунина не учли последовательности маршрута и ошибочно отнесли его письмо к Телешову, написанное на пути в Ялту, к тому моменту, когда он на самом деле уже уехал из города. Место и дата этого документа определены по почтовому штемпелю, который, надо полагать, был поставлен позднее, чем написано само письмо. По этой же причине, вероятно, не удавалось и определить, «как долго Бунин оставался в Ялте». Дату приезда писателя в Ялту мне удалось установить по газете «Крымский курьер» от 2 августа 1902 года (№ 198). В ней опубликован список лиц, прибывших в город 30 июля. Среди них назван И.А. Бунин. Приехал он из Одессы, остановился в хорошо известном Чехову доме С.П. Бонье на Пушкинской улице (ныне дом № 13). Время отъезда Бунина из Ялты помогло уточнить его письмо к М.П. Чеховой от 2 августа из Севастополя: «Второй день, т<о> е<сть> с самого отъезда из Гурзуфа, до физической боли тоскую <...> вчера я даже хотел снова проехать к Вам в Гурзуф провести вечер...»6. Таким образом, Бунин сам говорит, что 1 августа он был еще в Ялте — вряд ли можно было по тем временам «проехать... провести вечер» из Севастополя в Гурзуф — такой путь занял бы не менее 7—8 часов. Кроме того, по расписанию рейсов Русского общества пароходства и торговли пассажирские суда летом 1902 года по четвергам из Ялты не отходили7, а 1 августа был именно четверг.
По приведенным данным можно судить, что Бунин отбыл из Одессы 29 июля (а не 30-го, как ошибочно указано в книге «Литературное наследство. Иван Бунин») — по расписанию пароход отплывал в четыре часа дня, и в Ялту он приходил только на следующий день, около 6-ти вечера. Посетив в Гурзуфе Марию Павловну, 1 августа Иван Алексеевич снова находился в Ялте. На следующий день, в 9 утра, на пароходе «Новороссийск» (он отходил в тот день) отплыл в Севастополь, откуда уже поездом отправился в деревню.
О том, что Бунин не посещал больше Ялту в августе 1902 года, можно судить опять-таки по его переписке с М.П. Чеховой, проливающей свет и на упомянутую выше публикацию «Крымского курьера». 5 августа она писала Бунину: «Посылаю Вам «Крымский курьер», там есть статейка насчет Вашего дурного поведения на пароходе «Св. Николай»»8.
О чем же идет речь? Оказывается, капитан парохода «Св. Николай» перед отходом парохода из Одессы в Крымско-Кавказский рейс потребовал, чтобы Бунин сменил свой костюм!
Просматривая в библиотеке Крымского областного краеведческого музея старые газеты, я обнаружила интересные публикации.
31 июля 1902 г. «Одесские новости» (№ 5705) поместили о происшествии неправильную информацию.
Ее повторила 5 августа ялтинская газета «Крымский курьер» (№ 201). Этот № газеты Мария Павловна и послала Бунину.
Возмущенный бесцеремонностью публикации, Бунин направил открытое письмо в редакцию московского «Курьера», где оно и было напечатано 14 августа (№ 223).
«Крымский курьер» перепечатал это письмо 20 августа в разделе «Обзор печати» (№ 214) и прокомментировал его.
Вот этот текст.
«В московском «Курьере» находится следующее письмо в редакцию: «Милостивый государь, г. Редактор! В № 201 «Крымского курьера» я с великим изумлением прочитал заметку, перепечатанную из «Одесских новостей» о моей истории на черноморском пароходе «Св. Николай». В заметке этой сказано: «Внушительной наружности господин, взяв билет первого класса, вошел в особую каюту и, раздевшись там до полного дезабилье, в таком виде спокойно перешел в кают-компанию, где и стал расхаживать, к величайшему изумлению дам и барышень. На замечание капитана, что костюм господина противоречит элементарным требованиям приличия, тот ответил: «Не можете же Вы мне предписывать носить здесь одежду определенной формы? Мне жарко — я и ношу более легкую одежду». Перейти в свою каюту или одеться господин настойчиво отказался. Ввиду этого, администрация парохода вынуждена была обратиться к содействию портовых властей. Как только составлен был протокол, внушительный господин, оказавшийся орловским помещиком, дворянином И.А. Буниным, тотчас же поспешил в свою каюту и вскоре снова явился в кают-компанию, уже одетый в элегантный черный костюм».
Что сей сон значит? Заметка эта — дикий и непонятный для меня вздор. Дело было так. Было чрезвычайно жарко, и я снял у себя в каюте пиджак, надел широкий черный пояс и, выйдя на палубу, сел там на корме, на канатах. Сорочка на мне была не ночная, а цветная, английская, крахмальный воротник завязан длинным галстуком. Значит, я был в костюме обычном, например, на лаун-теннисе. Капитан подошел и сказал: «Этот костюм неприличный, прошу одеться». Я попросил его не учить меня приличиям, тогда он повторил — уже раздраженно: «Это костюм дачный. Здесь он неуместен». Рассерженный начальственным тоном, обычным у нас на жел. дор. и пароходах, я спросил: «Значит, в пароходных правилах есть параграф о костюмах? И что полагается делать с людьми, у которых нет приличных костюмов? Представьте себе, что у меня нет пиджака, что я бедняк, рабочий и т. д.». «Параграфа такого нет, — возразил капитан, — а если бы вы были рабочий — вам место в III классе. Прошу одеться, иначе будет протокол». «В таком случае, я оденусь только после протокола, — ответил я, — а на вас, за превышение власти, напишу жалобу».
И когда протокол был составлен, я надел серый пиджак, превративший мое «полное дезабилье» в «элегантный черный костюм!».
Приличие, конечно, вещь спорная, и я бы не стал писать письмо, если бы дело шло только о приличиях. Но «полное дезабилье»... В «полном дезабилье» мог ходить по кают-компании только пьяный самодур или сумасшедший! За что же оскорбляют меня газеты? Очевидно, репортер, пустивший про меня оскорбительную выдумку, легкомысленно перепечатываемую газетами, писал с чужих слов. Иначе быть не могло, — ибо откуда он взял, например, что у меня, — худощавого человека среднего роста, — внушительная наружность?
P.S. Прошу газеты перепечатать это письмо. Ив. Бунин».
Это письмо И.А. Бунина ввело в заблуждение Н.Д. Телешова, который писал ему 15 августа из Москвы в Ялту (в то время как Бунина там уже не было): «Читал твое последнее произведение в «Курьере» и узнал из него, что ты выехал в Ялту. Хотя и выехал со скандалом».
Далее, «комментируя» открытое письмо Бунина, Телешов восклицал, обращаясь к нему: «Что, брат? Морские капитаны шутить не любят? Оказывается, они любят раздетых только дам, а мужчин внушительного вида не любят. Это, должно быть, тот самый капитан, про которого поется в песенке:
А капитан любезен был:
Каюту предложил,
И расстегнул корсет...9
Воображаю я тебя в твоей шотландской рубашке, негодующего, в длинном галстуке и широком поясе, глядящего презрительно с каната на властного капитана»10.
Своими комментариями снабдил письмо Бунина и «Крымский курьер»: «Охотно перепечатываем это «опровержение» и извиняемся перед почтеннейшим господином Буниным, но не можем не оговориться.
Во-первых, — репортеры всегда пишут «со слов». В данном случае, вероятно, репортер «Одесских новостей» писал со слов пароходной команды, того же самого капитана, с которым г. Бунин препирался.
Зная жизнь и зная, какие самодуры встречаются везде и всюду, репортер не мог не поверить тому, что говорилось о «дезабилье» орловского дворянина, о костюме Адама и т. д. Проверять такие мелочи — не в силах ни один репортер. Был мещанин Сидоров пьян? Был дворянин Макаров в костюме Адама? — говорят — были. Очень возможно.
Если бы пароходное начальство уверяло, что врач Антон Чехов дрался с лакеями, или мещанин Алексей Пешков — бил зеркала, или, наконец, дворянин (граф) Лев Толстой держал себя неприлично с дамами, то и невежественнейший репортер усомнился бы и сознал бы необходимость проверить событие.
Но речь шла «о дворянине Бунине», хоть бы слово о писателе Бунине, каким оказался автор опровержения. Словечко — «писатель» остановило бы внимание репортера отнестись внимательнее к делу, а не торопиться в редакцию «Одесских новостей» с сенсационной мелкою заметкою. Должны мы оговориться и вот по какому поводу: господин Бунин называет перепечатавшие заметку газеты «легкомысленными». По вышеизложенным причинам даже первую газету, пустившую «дворянина Бунина» в костюме Адама, нельзя особенно винить, — тем менее можно винить — газеты, перепечатывающие уже появившиеся в печати сообщения. Ведь, уж эти перепечатывающие чужие заметки газеты совершенно лишены возможности проверять их справедливость, — следовательно, — и ответственность на себя не принимают. Затем, существует еще один маленький пункт. Среди газетной братии, к которой принадлежит и г. Бунин, принято за правило: если в данной газете появилось сообщение, задевающее какое-либо лицо и содержащее неверные сведения, дающие неправильное освещение действительного факта и т. д. — то затронутое лицо с опровержением обращается именно в эту же газету, — и только в случае ее отказа печатать опровержение — обращается в другие газеты.
Обращался ли г. Бунин в «Одесские новости»? Не знаем. Кажется, — нет. Обращался ли он в «Крымский курьер», перепечатавший «легкомысленно» заметку из «Одесских новостей»? — Нет. Следовательно... Но вывод предоставляем сделать самому уважаемому господину Бунину...».
Но то, что Бунин обращался с опровержением и в другие газеты, видно из его письма от 11 августа из деревни Лукьяново в Ялту М.П. Чеховой: «История с «дезабилье» очень взволновала меня. Я так и ахнул: ведь подумайте — это не шутка — «полное дезабилье» — то! И что теперь делать? Очевидно, репортеру «Одес. новостей» кто-нибудь налгал из служащих на пароходе. Послал в 3 газеты опровержение. Но, повторяю, эти негодяи пошутили со мною чересчур зло»11.
Такой вот «подарок» преподнесла ялтинская газета И.А. Бунину, глубоко и преданно любившему Крым!..
Любопытны комментарии «Крымского курьера». При всей обычной газетной бесцеремонности и беспринципности, существовавшей в то время, когда Чехов, по словам Бунина, жаловался на газету «Курьер»: «Чуть не в каждом номере пишет про меня всякое вранье и пошлости...» — характерно то, что имя Бунина без слова «писатель» ничего не говорило репортеру одесской газеты, да и самого его отнесли лишь к «газетной братии».
В 1902 году, когда газета опубликовала этот материал, Бунин был уже известным писателем.
Первая его книга рассказов вышла в 1897 году и получила почти единодушные похвалы.
В 1898 году увидела свет книга стихов «Под открытым небом», которую высоко оценил М. Горький, и перевод с английского языка «Песни о Гайавате» Г. Лонгфелло.
В 1901 году издательство «Скорпион» выпустило сборник «Листопад». За перевод «Песни о Гайавате» и «Листопад» Академия наук присудила Бунину в 1903 году Пушкинскую премию.
И, несмотря на это, в течение длительного времени творчество Бунина не было в центре внимания читающей публики и критики. Тогда как Чехов еще в начале 1900-х годов именно с Буниным связывал свои надежды на успехи молодой русской литературы.
Лишь после создания повестей «Деревня» (1910), «Суходол» (1911), серии рассказов Бунин становится признанным авторитетом в литературе.
Такова краткая история газетной шумихи, поднявшейся в печати, по поводу путешествия Бунина на пароходе «Св. Николай».
Успокоить Бунина пыталась Мария Павловна Чехова: «...надеюсь, что Вы перестали волноваться по поводу Вашей этой истории с «дезабилье» и плюнули на нее, — писала она из Ялты 25 августа 1902 года. — Забудьте об этом, не стоит. Мне очень грустно, что Вам не удалось пожить подольше в Крыму и покупаться — об этом вот нужно пожалеть!»12
Да, об этом вот и нужно пожалеть.
Примечания
1. Бунин И.А. Собр. соч.: В 9 т. — М., 1965—1967. Т. 9. — М., 1967. — С. 192.
2. Бабореко А.И.А. Бунин. Материалы для биографии. — М., 1967. — С. 83.
3. Там же.
4. Бунин И.А. Собр. соч. Т. 9. — С. 183.
5. Литературное наследство. Иван Бунин. Т. 84. Кн. I. — М.: Наука, 1973. — С. 549.
6. ОР РГБ. Ф. 331. К. 87. Ед. хр. 50. Л. 3; Хозяйка чеховского дома. Воспоминания. Письма. — Симферополь: Крым, 1969. — С. 129.
7. Путеводитель по Крыму Г. Москвича. — Одесса, 1902.
8. ОР РГБ. Ф. 429. К. 3. Ед. хр. 12. Л. 11; Хозяйка чеховского дома. Воспоминания. Письма. — Симферополь: Крым, 1969. — С. 129.
9. Цитата из популярной в то время шансонетки.
10. Литературное наследство. Иван Бунин. Т. 84. Кн. I. — С. 549.
11. ОР РГБ. Ф. 331. К. 87. Ед. хр. 50. Л. 5.
12. ОР РГБ. Ф. 429. К. 3. Ед. хр. 12. Л. 9; Хозяйка чеховского дома. Воспоминания. Письма. — Симферополь: Крым, 1969. — С. 130.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |