Приехав в Ялту в середине сентября 1898 года и поселившись на частной даче, А.П. Чехов уже через неделю начал подумывать о приобретении собственного владения на Южном берегу Крыма. Известный ялтинец Исаак Абрамович Синани, имевший участок в районе татарской деревушки Кучук-Кой1, сообщил ему о продажном соседнем имении: в 27 верстах от Ялты, по дороге на Севастополь, между Алупкой и Форосом, в 15—20 минутах ходьбы от моря. Чехов 26 сентября вместе с Синани поехал смотреть это имение и в письме к сестре дал его подробное описание. На 3-х десятинах земли располагались дом и хозяйственные постройки, виноградник, табачная плантация, а также громадные камни — следы горного обвала, в конце XVIII века обрушившего в море большую часть прежнего греческого селения. Из скалы возле дома дугообразной струей бил родник с холодной водой. Домик был симпатичным: под красной крышей среди зелени сада, в два этажа, наверху две комнаты и внизу тоже две; с балкона открывался чудесный вид на море. Кроме того, имелись: флигель — «сакля в татарском вкусе», кухня с русской печью и плитой, сарай для коровы и новый табачный сарай из нескольких отделений. Жилой дом был частично обставлен: новому владельцу оставались буфет, гардероб, два стола, дюжина венских стульев, диван и железная печь. Дом выглядел чистым, новым, а деревья — старыми. На участке росли тополя, кипарисы, гранатовое дерево, инжир, маслины и грецкие орехи. Писателя поразил развесистый грецкий орех, в несколько раз больше самой большой из яблонь в его подмосковном саду; понравился чудесный, густой запах кипарисов и весь воздух этого места — «чистый, как на небе».
«Всё трогательно, уютно, оригинально, художественно; но... страшная дорога!!» В том же письме к сестре Чехов рассказал не только о кучук-койских постройках и посадках, но и нарисовал план местности в боковом разрезе. План оказался возможен именно в профильном изображении — благодаря особенностям рельефа. На чеховском чертеже отмечен пункт на Севастопольском шоссе — станция Кикенеиз; по правую сторону вертикальной линией обозначен уходящий резко вверх «горный хребет, скалистый, лиловый, с облаками наверху»; по левую сторону — провальный спуск под углом в 60° к продающемуся имению. «Спуск очень крут, ехать было мне так страшно, что потом всю ночь мне мерещилась круча», — откровенно признавался Чехов в своем впечатлении.
Обратившись к известному «Путеводителю по Крыму» А. Безчинского, изданному в начале 1900-х годов, можно узнать, что особенность этой части побережья обусловили «следы страшных геологических переворотов: размытые долины, обрушившиеся утесы, пропасти. Тут, — пояснял Безчинский, — в весьма живописном местоположении находится маленькая деревня Кучук-Кой («Кучук-Кой» по-татарски — маленькая деревня). Горы надвинулись над Кучук-Коем и, кажется, вот-вот упадут на него. Когда едешь в Кучук-Кой с почтового шоссе по очень длинной, узкой, извилистой дороге, то внизу расстилается поэтический вид: лужайки, виноградники, рощицы, сакли, дачи»2.
В чеховских письмах отмечены те же контрасты: «Свалиться нельзя, но все-таки страшно. Кроме этой дороги, есть еще тропинка, идущая от шоссе к имению — тут идти даже приятно; говорят, что есть еще какая-то боковая дорога на Алупку и что скоро, через 1½—2 года, пройдет железная дорога у самого имения, между ним и морем. Насколько страшно спускаться, настолько приятно, мирно и спокойно внизу».
Имение продавалось за 2 тысячи рублей. «Это до дикости дешево, — писал Чехов сестре. — Спуск страшный, но красивый, и ты, быть может, прельстишься как художница». Окончательное решение о покупке Чехов оставлял за Марией Павловной. Но на время этот вопрос был отложен: в конце октября писатель приобрел участок за окраиной Ялты, в деревне Верхняя Аутка. М.П. Чехова приезжала из Москвы, чтобы принять участие в его обустройстве, и заботы о новом семейном гнезде — будущей Белой даче — вышли на первый план.
Однако чем больше хлопот оказывалось у Чехова в связи с постройкой в Аутке, тем привлекательнее казалось ему уединенное и достающееся в готовом виде, не требующее ни на копейку ремонта имение. В течение двух месяцев после первых смотрин Чехов не раз будет заводить о нем разговор: брату Ивану напишет, что имение очень удобно для тихой, идиллической жизни; брату Михаилу сообщит, что оно годится в качестве очень милой дачи. В новом письме к сестре он поделится размышлениями, перечисляя достоинства и недостатки подобного варианта: «Имение находится рядом с деревушкой Кучукой и называется поэтому Кучукой. Дорога туда очень хорошая; грязи никогда не бывает, свалиться нельзя, но 1) от Ялты почти 30 верст и 2) когда спускаешься с шоссе к Кучукою, то так высоко, что страшно смотреть вниз, так страшно, что, например, мать не согласилась бы проехать по ней, т. е. дороге, за миллион. Имение маленькое, всего 3 десятины; ни о каком хозяйстве, конечно, не может быть речи, так как мы не татары и в Кучукое весь год не сидели бы; виноградник отнимает времени меньше, чем розы. И если покупать это имение, то лишь для забавы, для летнего и осеннего времяпрепровождения, так сказать, для пейзажа». Постепенно у Чехова оформляется замысел: дом в Аутке предназначен для постоянного жительства, Кучук-Кой подходит для летнего отдыха семьи, главным образом — сестры и семейных братьев.
Всё же для Марии Павловны большой неожиданностью явилось письмо Чехова, отправленное из Ялты в Москву 8 декабря 1898 года: «Ну-с, начну с новости. Новость приятная, неожиданная. Не думай, что я хочу жениться и сделал предложение. Я не удержался, размахнулся и купил Кучукой. Купил ровно за две тысячи и уже совершил купчую, и на сих днях поеду туда уже как хозяин и повезу матрас и простыни». Имение было куплено за наличные, долгов на нем не было. Нотариус в Симферополе утвердил купчую, после чего она была прислана М.П. Чеховой.
Ни одна покупка Чехова за всю его жизнь не доставила ему столько радости, как приобретение Кучук-Коя. Деликатному и всегда считавшемуся с семейными интересами Антону Павловичу эта радость причиняла даже некоторую неловкость, и он поспешил как будто оправдаться перед сестрой: «Если тебе не нравится, что я купил Кучукой, то не особенно волнуйся. Это не пропащие деньги; всегда можно продать, и притом с большим барышом, особенно когда пройдет железная дорога». На самом же деле Чехов немного лукавил: к этому времени не было никакой уверенности, что проект железной дороги в этом районе будет утвержден. Ему очень хотелось выглядеть чрезвычайно практичным человеком, сделавшим выгодное экономическое приобретение. Потом он даже рассчитает, что можно сдавать в аренду табачный сарай и иметь 5—6% дохода. В действительности главным было другое: то, что он стал владельцем «одного из самых красивых и курьезных имений в Крыму». В декабрьском письме к сестре он отметил belle vue — «прекрасный вид», в январе 1899 года в письме к брату Александру писал: «Belle vue, такое belle vue, что хоть отбавляй».
Кучук-Кой пробуждал воображение Чехова. В октябре 1898 года он описывал эти места Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко: «поэтично, уютно, но дико; это не Крым, а Сирия». В декабре уже после покупки написал Марии Павловне: «Овраги, каменные глыбы, старые деревья, вода, необычайный простор и дикость, как в Африке, и глядя на всё это, я думал: как было бы глупо, если бы я не купил этого имения!» Позже сообщал о новом владении двоюродному брату Георгию: «Это изумительное место по красоте, нечто невиданное...» Вскоре после покупки Чехов съездил туда вместе с архитектором Львом Николаевичем Шаповаловым, и тот, оглядевшись, всплеснул руками и сказал: «Чего тут только можно понаделать!» В переписке писателя проскальзывает намерение построить еще один небольшой дом, европейского типа, не без иронии именуемый «замком».
В первых числах апреля 1899 года Чехов навестил Кучук-Кой вместе с Максимом Горьким. Показывая свое имение, он рассказывал, что хотел бы устроить здесь санаторий для больных сельских учителей — выстроить новое светлое здание, с большими окнами и с высокими потолками, с прекрасной библиотекой и разными музыкальными инструментами. Рядом Чехову виделись пчельник, огород, фруктовый сад. Горький запомнил детали этой поездки: клочок земли и белый двухэтажный домик, жаркий солнечный день, доносящийся с моря шум волн и ласково-грустный чеховский взгляд3. В тот же день Чехов писал родным: «Только что вернулся из Кучукоя. Там изумительно хорошо, просто рай... Деревья уже распустились, трава, всюду водопадами бежит вода, шум. В Кучукое очень уютно. Если там иметь одну лошадь и одну корову, то можно жить припеваючи. Мне предлагают за сие имение 5 тыс., но я не продам».
Чехов уехал из Ялты в Москву 10 апреля 1899 года и в течение нескольких месяцев оставался в своем подмосковном имении Мелихово. В письмах он приглашал погостить в Кучук-Кое родных и знакомых — брата Ивана, двоюродного брата Владимира, актрису О.Л. Книппер, писателей М. Горького и П.А. Сергеенко. Постоялец, фактически, оказался один — давний приятель Чехова Петр Сергеенко. О своих впечатлениях он рассказал в очерке «О Чехове», посвященном памяти писателя:
«...страдая, как работник, за свое бестолково разрываемое на клочки время постоянными набегами всевозможных «антоновцев» и «антоновок», Чехов в конце 90-х годов приобрел себе в горах, невдалеке от Симеиза, у татарской деревушки Кучук-Кой, несколько десятин земли с небольшим домом. Антон Павлович рассчитывал там построить для себя дом и скрываться туда для отдыха — работы. Место, приобретенное Чеховым, очень красиво. Оттуда открывается волшебный вид на море и на горы. Один из приятелей Чехова, посетивши Кучук-Кой, писал Чехову:
И, восходя крутой тропой,
Вздыхал я, думая: на кой
Антону нужен Кучук-Кой?
Но лишь взглянув на Кучук-Кой,
Мне стало ясно вдруг: какой
Прилив и мира, и покоя
Найдет здесь житель Кучук-Коя.
Но мечты Чехова не осуществились. Занявшись постройкой виллы в Аутке, он не мог ничего сделать для Кучук-Коя. Затем женитьба... Художественный театр... поездки в Москву... И небольшой белый домик в Кучук-Кое до сих пор стоит одинокий — под сенью огромного волошского ореха с благоухающей листвою... У крылечка выросла трава, а на самом видном месте обвалилась штукатурка»4.
Отметим характерно курсивное выделение, сделанное Сергеенко: если Аутка воспринималась им как привычное название, то Кучук-Кой звучал странно для приезжего человека. Наверняка сам мемуарист был и сочинителем стихотворных строк, приведенных от имени «одного из приятелей».
Покупка Кучук-Коя дала Чехову повод поставить в одном из писем к брату Александру шутливую подпись: «Богатый родственник, землевладелец». Свое новое владение он то называл пренебрежительно «кучукойским именьишком», то величал торжественно «майоратом», а как-то, услышав от московского издателя Н.И. Пастухова, что тот именует «майорат» — «майонезом», не замедлил с определением — «мой кучукойский майонез». В результате нескольких посещений хозяина в доме завелись самовар, посуда, постельные принадлежности. Но чем далее, тем яснее писатель сознавал: Кучук-Кой очарователен, но почти недоступен. Соблазнительно близко находилось чудесное море, был песчаный берег и удобные камни, с которых ловилась крупная рыба, — но когда в один из приездов Чехов спустился к морю, то на обратном пути подъем оказался ему не по силам. То ли в шутку, то ли всерьез после этого он сказал, что «для купанья и рыбной ловли придется прибегать к услугам лошади или ослов».
Осенью 1899 года, когда семья уже поселилась в Аутке на Белой даче, Чехов свозил сестру и мать в это имение. На следующий день, 18 октября, он писал брату Ивану: «Когда спускались по страшной дороге, мать была в ужасе, молилась, но Кучукой ей очень понравился. Маше тоже понравился. Летом будем там жить — так решили...» Однако это решение не имело продолжения. В конце октября Мария Павловна вернулась в Москву, где снимала квартиру, и уже 1 ноября Антон Павлович написал ей из Ялты: «Думаю продать Кучукой и купить где-нибудь поближе, с куском берега, чтобы иметь свое купанье. Такое одно именьице продается около Гурзуфа...» Не пройдет и трех месяцев, как Чехов действительно купит участок в Гурзуфе с домиком, и семья получит другую дачу на берегу моря. В марте 1900 года в письме к Сергеенко, вспоминавшему Кучук-Кой с восторгом, Чехов напишет с немалой иронией: «В Кучукое ты умер бы с голоду, там нельзя жить, не организовавши предварительно правильного хозяйства. Но радуйся, с голоду ты не умрешь, так как я продаю Кучукой. Уже есть покупатель».
Продажей занимался хороший знакомый чеховской семьи, муж подруги Марии Павловны московский адвокат Ефим Зиновьевич Коновицер. Судя по всему, перспектива лишиться этого крымского владения сестру Чехова вовсе не огорчала, и даже напротив, вызывала досаду замедленность этого процесса. В конце декабря 1900 года она с сожалением сообщала своей будущей невестке О.Л. Книппер: «Кучукой, по-видимому, не продали, от Коновицера нет никаких известий. Жаль!»5
В январе—феврале 1901 года у Чеховых в Аутке жил Иван Бунин, и в его заметках сохранилась запись того времени с упоминанием Кучук-Коя:
«Крым, зима 1901 года на даче Чехова.
Чайки, как картонные, как яичная скорлупа, как поплавки возле клонящейся лодки. Пена как шампанское.
Провалы в облаках — там какая-то дивная неземная страна. Скалы известково-серые, как птичий помет. Бакланы. Суук-Су. Кучукой. Шум внизу, солнечное поле в море, собака пустынно лает. Море серо-лиловое, зеркальное, очень высоко поднимающееся»6.
Такая запись подтверждает, что Бунин побывал в живописном чеховском имении. Самого Антона Павловича в тот период не было в Ялте, и Бунина сопровождала Мария Павловна, его спутница в экскурсиях на водопад Учан-Су, в Гурзуф и соседний с Гурзуфом курорт Суук-Су, — места, упомянутые рядом в одной дневниковой записи. Сведения о предполагавшейся поездке можно найти в письме М.П. Чеховой к О.Л. Книппер от 3 января 1901 года: «Купчую на Кучукой совершил наконец Коновицер. Завтра еду туда приводить все в порядок, хотя адски не хочется, холодно, мороз. Еду с Синани и Буниным, о Бунине расскажу по приезде. Он остановился у нас и состоит моим кавалером»7.
Крымские впечатления этой поры надолго сохранятся в творческой памяти Бунина. Позже детали, внесенные им в прозаическую заметку, повторятся в его стихотворении «Всё море — как жемчужное зерцало...» (1905), где и образ «серо-лилового, зеркального моря», и сравнение белых чаек с поплавками получат свое поэтическое развитие:
Всё море — как жемчужное зерцало,
Сирень с отливом млечно-золотым.
В дожде закатном радуга сияла.
Теперь душист над саклей тонкий дым.Вон чайка села в бухточке скалистой, —
Как поплавок. Взлетает иногда,
И видно, как струею серебристой
Сбегает с лапок розовых вода.У берегов в воде застыли скалы,
Под ними светит жидкий изумруд,
А там, вдали, — и жемчуг, и опалы
По золотистым яхонтам текут.
К лету 1901 года кучук-койское имение наконец-то было продано через комиссионную контору А.Н. Виноградова в Москве. Его купила некая госпожа Перфильева из города Кологрива, но покупка была сделана ею заглазно, по рекламному объявлению. Когда же новая владелица увидела реальную картину, она оказалась настолько разочарована, что прислала недавним владельцам «ругательное письмо» с требованием вернуть ей деньги. Чехов немедленно распорядился в Москву, чтобы вся сумма была выслана Перфильевой в Кологрив без объяснений и разговоров. «Никогда не буду больше ничего продавать, — писала брату Мария Павловна после этого инцидента. — Единственное утешение — опять орехи будем получать из Кучукоя. Снова возня с купчей и т. п. неприятности. Виноват тут, конечно, Виноградов со своими глупыми рекламами»8. А в письме к матери, посланном из Москвы 9 декабря 1901 года, сообщала: «Передайте Антоше, что Кучук-Кой теперь опять наш и на покупку его я истратила всего 1 р. 50 коп. (полтора рубля). На праздниках придется мне туда ехать. Когда пройдет железная дорога, то мы продадим его гораздо дороже, а пока покушаем орешки и винограду»9.
Сдержанный по натуре, Чехов не открывал в полной мере даже близким, что значит Кучук-Кой в его жизни, и только случайно, при совпадении повода и настроения, как случилось однажды в беседе с писателем и журналистом Алексеем Николаевичем Мошиным, дал волю своим чувствам. Мошин посетил Чехова на его даче в Аутке 25 августа 1901 года. Разговор начался с чисто внешних впечатлений посетителя от увиденных в чеховском кабинете картин Левитана, а под конец вдруг коснулся и неочевидной темы:
«Заговорили о Кучук-Кое, куда я собирался ехать.
— Я люблю Кучук-Кой, — сказал Чехов. — Тихий уголок... Жаль, редко приходится там бывать...»10
Эти слова, переданные мемуаристом, могут объяснить и позднейшее официальное название первого чеховского имения в Крыму — «Тихий приют».
В письмах Чехова последних лет прямые упоминания о кучук-койском имении по значимости уступают место другим житейским вопросам. В действительности же образ Кучук-Коя уже навсегда, всепроникающе и плотно, вплетен в канву личной и творческой судьбы писателя.
Примечания
1. В заглавии книги и авторском тексте написание топонимов Кучук-Кой, Кикенеиз, некоторых других названий и имен соответствует современным нормам. При включении цитат из опубликованных и рукописных источников встречающиеся различия в написании объясняются сохранением особенностей их оригиналов.
2. Безчинский А. Путеводитель по Крыму. — М., 1903. С. 326.
3. Горький М. О Чехове / А.П. Чехов в воспоминаниях современников. — М.: ГИХЛ, 1960. С. 493—511.
4. Сергеенко П.А. О Чехове // Ежемесячные литературные и популярно-научные приложения к журналу «Нива» на 1904 г. за сентябрь, октябрь, ноябрь и декабрь. — СПб.: Изд. А.Ф. Маркса, 1904. С. 267.
5. О.Л. Книппер — М.П. Чехова. Переписка. Т. 1: 1899—1927. — М.: Новое литературное обозрение, 2016. С. 49.
6. Бунин И.А. О Чехове // Бунин И.А. Собр. соч.: В 9 тт. Т. 9. — М.: Худ. лит., 1967. С. 193—194.
7. О.Л. Книппер — М.П. Чехова. Переписка. Т. 1. С. 52.
8. Чехова М.П. Письма к брату А.П. Чехову. — М.: ГИХЛ, 1954. С. 191.
9. ОР РГБ, ф. 331, к. 79, ед. хр. 30, лл. 21—22.
10. Мошин А.Н. Новое о великих писателях: Мелкие штрихи для больших портретов. — СПб., 1908.
| К оглавлению | Следующая страница |