И.А. Гончаров

Вслед за собранием сочинений Тургенева в 1899 г. приложением к «Ниве» вышло «Полное собрание сочинений» И.А. Гончарова. Издано оно было небывало большим тиражом в 234 тыс. экз.¹ Желая расширить корпус произведений, включенных в издание сочинений покойного писателя, Маркс перекупил за 2750 руб. у Е.К. Линденбаум (урожд. Трейгут) дарованное ей Гончаровым право на его произведения «Уха», «Май месяц в Петербурге» и «Превратности судьбы»². Кроме них он включил еще рассказ «Нарушение воли». Однако и это собрание сочинений оказалось не «полным», так как в него не были включены некоторые критические и публицистические произведения писателя (некролог «Майков», отзыв о «Грозе» А.Н. Островского, письмо по поводу Пушкинского праздника, записки о «Московских ведомостях», очерк «По Восточной Сибири» и другие произведения, опубликованные в наши дни).

Изданные в качестве приложений к «Ниве» собрания сочинений обычно сопровождались подробным биографическим очерком автора. На сей раз первому тому была предпослана биография Гончарова, написанная С.А. Венгеровым.

Впоследствии отмечалось, что в выпущенном Марксом собрании сочинений Гончарова были нарушены хронология и порядок расположения материала сравнительно с двумя предшествующими прижизненными изданиями. Замечание справедливое, но не учитывающее специфики многотомных приложений, издаваемых равнообъемными выпусками. Чисто технические причины заставили Маркса пренебречь общепринятыми правилами расположения произведений в последовательности их написания и придерживаться лишь заданных объемов. Но зато приложения вместе с журналом стоили более чем в два раза дешевле глазуновского издания сочинений Гончарова 1896 г. (13 руб. 50 коп.), положенного в их основу.

Гончарова можно с полным основанием отнести к числу сотрудников «Нивы», хотя при жизни писателя на страницах журнала появилось только одно его произведение — цикл «Слуги старого века» (1888. № 1—3, 18). Эта публикация вызвала много толков в литературных кругах. Задолго до ее появления на свет, 28 сентября 1885 г., председатель Литературного фонда Виктор Павлович Гаевский записал в «Дневнике»: «Встретил Плещеева, который сообщил мне, что Гончаров написал повесть и продал ее в «Ниву» по 1000 р. за лист. Всего за 6000 р. Такой платы до сих пор не было. В 1884 г. я привез из Парижа маленький рассказ Тургенева, записанный по его диктовке m-me Viardo по-французски. Я спросил и получил 1000 р., хотя рассказ не превышал полулиста; но это было уже по смерти, а Гончаров жив и за такую цену напишет еще сколько угодно повестей»³.

Пересуды были вызваны не только невиданным гонораром, но и направленностью произведения, предопределившей реакцию демократических кругов. По словам Л.Ф. Пантелеева, Салтыков-Щедрин в «Пошехонской старине» прямо противопоставлял свое отношение к теме гончаровскому: «Вот я ему покажу настоящих слуг прошлого времени»⁴.

Не исключено, что для журнала предназначался и написанный в июле 1891 г. рассказ Гончарова «Май месяц в Петербурге», появившийся уже после смерти писателя в сборнике «Нива» (1892. № 2). Комментатор одного из советских собраний сочинений Гончарова К.Н. Полонская, сличавшая беловую рукопись с печатным текстом, справедливо полагает, что имеющиеся в нем купюры вызваны конъюнктурными соображениями и сделаны редактором журнала Клюшниковым, не потерпевшим насмешки ни «над законопослушным и благонравным в своем шовинизме» героем рассказа, ни над его «глубокомысленными рассуждениями в духе «Нового времени» о различных религиях»⁵.

Может быть, не стоило касаться подобных частностей на страницах книги, не рассматривающей специально проблем текстологии, если бы не одно сомнительное свидетельство. В 1926 г. в Госиздате вышли воспоминания Иеронима Ясинского «Роман моей жизни». Желая как-то реабилитироваться перед потомством, Ясинский попытался представить себя в воспоминаниях борцом за честь русской литературы. Именно в этой связи он упоминал и об отношениях Маркса и Гончарова. По его словам, незадолго до смерти Гончарова он встретился с ним в приемной издателя «Нивы». Вышедший из своего кабинета Маркс прямо в приемной на ломаном русском языке завел с Гончаровым разговор о его рассказах, которые ему очень понравились, но он «буль ошень и, наконец, очень удивлялся, когда <...> встрешал не совсем по русски выражения, которые я указываль моему редактору, штоб исправлял».

Каким образом Ясинский сохранил в памяти спустя три с половиной десятка лет после описываемых событий эту довольно сложную тираду, сказать трудно. Она так же сомнительна, как и приведенная мемуаристом записка, якобы оставленная навестившим его перед этим издателем: «Буль у Вас. Сам Маркс». Важен в конце концов не стиль, а смысл этого глумливо переданного разговора и вырисовывавшийся из передачи мемуариста портрет идиотически самодовольного автора записки.

Снисходительно пожав руку великому писателю, Маркс — по словам Ясинского — попросил Гончарова пройти в контору и получить гонорар. «Горячая краска залила мне лицо, — пишет далее Ясинский. — Вот оно засилье мещанства! Вот унижение литературы! Я наговорил дерзостей Марксу, перешел на ты, впал в дурной тон, обругал его неграмотной немчурой <...> Я надолго порвал с «Нивой». Редактор Клюшников выскочил за мной на лестницу и благодарил за урок, данный мною издателю»⁶.

Как можно охарактеризовать подобное свидетельство? Лишний раз сослаться на сомнительную репутацию мемуариста и давно установленный факт недостоверности его воспоминаний? Но где гарантия того, что и в данном случае он погрешил против истины? Волей-неволей приходится возвращаться к упомянутому эпизоду, с тем чтобы доказать, насколько он не основателен. Маркс как хорошо воспитанный человек (об этом свидетельствуют все его знавшие) не мог завести столь неприятный для Гончарова разговор в приемной, в присутствии посторонних, даже не пригласив в кабинет. Подобное могло случиться только в случае, если бы он захотел подчеркнуть свое неуважение к писателю (впрочем, воспитанный человек и этого бы никогда не сделал), но в подобном намерении его не обвиняет даже Ясинский.

Маркс, действительно, до конца жизни плохо говорил по-русски (но не в такой степени, как это приписывает ему мемуарист). И вряд ли бы решился советовать писателю внести какие-то исправления, касающиеся стиля его рассказа (судя по датировке событий мемуаристом, речь в данном случае может идти только об одном произведении Гончарова — рассказе «Май месяц в Петербурге»). Как теперь известно читателю, купюры в тексте его публикации носят откровенно конъюнктурный характер и принадлежат не Марксу, а Клюшникову. Следовательно, и обвинение Ясинского не выдерживает критики.

Все сомнительно и в повествовании Ясинского, даже его утверждение, что он после случившегося «надолго порвал с «Нивою»». Ведь если принять на веру это утверждение, то как же тогда объяснить факт публикации в журнале в 1893 г. новой повести и стихотворений мемуариста? Но самое главное, рассказанный эпизод никак не вяжется с тем впечатлением, которое остается после чтения писем Гончарова к Марксу. Писем, увы, неизвестных не только мемуаристу, но и читателям этой книги, так как они публиковались лишь однажды. Четыре из них написаны на французском языке (поэтому мы ограничимся только цитатами из них), а одно — от 8 декабря 1887 г. — на русском. Последнее письмо следует привести целиком, поскольку оно как нельзя лучше свидетельствует о том пиетете, с каким относился к Гончарову Маркс.

«И.А. Гончаров кланяется усердно многоуважаемому Адольфу Федоровичу и покорнейше просит, если еще не поздно — дать в типографию исправить прилагаемый при сем 1-й лист последней, 4-й корректуры и по исправлении окончательно печатать, а ему прислать, по возможности поскорее, чистый исправленный оттиск этой 1-й формы.
Готовый к услугам
И. Гончаров.
P.S. Он просит также не забыть доставить к нему проект его биографии — по обещанию, когда будет готова».

В этом письме следует обратить внимание на два момента. Первый: вопреки обычной издательской практике печатать текст, самое большее, с двумя корректурами, для Гончарова делалось исключение. Второй: предваряя публикацию цикла Гончарова, издатель намеревался поместить в том же номере журнала биографию писателя и его портрет, что делалось только в исключительных случаях. Причем посчитал необходимым предварительно послать писателю их для ознакомления. Честь бесспорная и заслуженная, но не об этом сейчас разговор.

Из последующих писем можно почерпнуть другие весьма важные сведения: биография Гончарова очень понравилась не только издателю, но и самому писателю. «Биография прекрасна, — писал Гончаров. — Там ни слова не надо менять <...> Я очень благодарю Виктора Петровича (Клюшникова. — Е.Д.), который так удачно сделал примечания к биографии, а вы мне их вовремя послали... Ничего не надо менять, ни одной запятой». Писателю понравился и портрет, помещенный в том же номере журнала (1888. № 1), что, впрочем, не исключало его иронической оценки некоторых изданий Маркса. Так, благодаря издателя за подаренную ему картину, обычно посылаемую подписчикам журнала в качестве приложения, он не преминул заметить: «Благодарю Вас за посылку картины, очень хороша рамка»⁷.

В целом же цитированные письма — лучшее свидетельство добрых отношений, существовавших между Гончаровым и Марксом.