Введение

Духовно-нравственный потенциал русской классической литературы XIX века до сих пор восхищает читателей всего мира. И это не случайно, ибо корни художественности, — как заметил великий отечественный мыслитель и литературный критик И.А. Ильин, — кроются в тех глубинах человеческой души, где проносятся «веянья Божьего присутствия». Великое искусство всегда несет на себе «печать Божьей благодати», даже тогда, когда разрабатывает светские темы и сюжеты, не имеющие внешней связи с церковностью и религиозностью. Феномен русской литературы заключается в постановке «вечных вопросов» бытия, ответ на которые пытались дать в своем творчестве почти все отечественные писатели.

И.А. Ильин в книге «Основы художества. О совершенном в искусстве» высказал мысль о том, что корни подлинного искусства имеют духовно-религиозный характер. Говоря о русской классике, Ильин не без основания утверждал: «XIX век дал России расцвет духовной культуры. И расцвет этот был создан людьми, «окрыленными» духом Православия... И если мы пройдем мыслью от Пушкина к Лермонтову, Гоголю, Тютчеву, Л. Толстому, Достоевскому, Тургеневу, Лескову, Чехову, то мы увидим гениальное цветение русского духа из корней Православия. И то же самое увидим мы в других ответвлениях русского искусства, в русской науке, в русском правотворчестве, в русской медицине, в русской педагогике и во всем»¹. Нельзя не согласиться с этой точкой зрения, поэтому творчество А.П. Чехова будет рассмотрено под этим углом зрения. Мы считаем, что именно такой духовный подход менее всего изучен в современном литературоведении, а потому актуален. Мы постараемся рассмотреть христианские мотивы в прозе Чехова разных лет, на протяжении всего творчества.

По интересующей теме нам ближе всего точка зрения современника Чехова, представителя православного русского духовенства, священника М.М. Степанова, который отмечает, что «сочинения же покойного писателя дают обильный материал для одного, определенного и осторожного вывода о Чехове: он был близок религии и церкви»². Привлекает в работе М.М. Степанова объективность суждений, в результате которых автор приходит к следующему: «несомненно, что Чехов, будучи вполне религиозным, иногда переживал в настроении веры сомнения и колебания»³.

Философ Л. Шестов, считая А.П. Чехова беспощаднейшим талантом, писал, что «в руках Чехова все умирало»⁴. Пожалуй, наша работа станет опровержением этого высказывания, поскольку в основе мировоззрения автора мы видим другие истоки, прежде всего: тему Пасхи, Светлого Христова Воскресения.

Вряд ли объективно, на наш взгляд, суждение литературного критика и публициста М.А. Протопопова, назвавшего А.П. Чехова «жертвой безвременья», писателем «без опоры и без цели».

Автор не без основания говорит о том, что Чехова «коробит нравственно всякая ложь жизни, всякая фальшь в человеке», и с этим нельзя не согласиться. Далее же Протопопов утверждает, что «противопоставить чужой неправде свою собственную правду он (Чехов) не может, потому что не обладает ею»⁵.

Мы не можем с этим согласиться, так как считаем, что в отказе Чехова говорить «последнюю правду», показывать истину, лежит один из основных художественных принципов писателя — принцип предельной объективности. Всем известно высказывание писателя, что главное в творчестве — правильно ставить вопросы.

Здесь мы склонны согласиться с мнением современника А.П. Чехова, литератора Б.И. Сыромятникова, который утверждал, что «чеховский объективизм не был, однако, ни безразличным, ни беспринципным»⁶.

Советский исследователь И. Гурвич, чье мнение тоже ценно, увидел склонность А.П. Чехова «подходить к человеку со стороны первичных ценностей и простых радостей человеческой жизни, со стороны ее устойчивых первооснов»⁷.

Исследователь творчества А.П. Чехова — В.И. Камянов, назвавший автора «в высшей степени уравновешенным атеистом»⁸, отмечал, что «Чехов не выпускал из поля наблюдения столь властных в ту пору поощрителей и прямых участников внутренней жизни, как заповедь веры, ритуал, церковный канон, хотя в своем отношении к религии высказывался достаточно прямо: «Я человек неверующий» (письмо Меньшикову от 28 января 1900 года)»⁹.

К счастью, приведенное исследователем высказывание А.П. Чехова не единственное на эту тему, поэтому с В.И. Камяновым мы можем согласиться лишь отчасти. Далее исследователь пишет о том, что «чеховское стремление — быть точным — в основе своей атеистично»¹⁰.

Мы не можем с этим согласиться так же, как и с суждениями Протопопова или Шестова. На наш взгляд, точность — это все же не основной показатель веры или неверия, это прежде всего эстетический принцип писателя, основывающийся на определенном мировоззрении. Биограф А.П. Чехова М.П. Громов утверждает, что «Чехов был объявлен атеистом, хотя от истины это весьма далеко»¹¹, в книге же советского биографа Г.П. Бердникова вопрос о религиозности автора не затрагивается, как и в других исследованиях того периода, а творчество писателя рассматривается с точки зрения нравственных и этических норм, установленных социалистическим обществом.

Современный ученый, В.Я. Линков, уходит от категоричности суждений о религиозности А.П. Чехова, пытаясь тем самым примирить две точки зрения. «Чехов, как известно, был неверующим, но воспринятые с детства христианские этические ценности были ему глубоко органичны, — пишет исследователь. — Очевидно, что у него было христианское понимание проблемы человеческого достоинства, столь существенной в его творчестве»¹².

Более того, автор утверждает, что «любой человек, согласно Чехову, причастен божественной сущности непосредственно, независимо от своих талантов, способностей, общественного положения и т. д.»¹³ Здесь хотелось бы уточнить: это высказывание верно не только «согласно Чехову».

В связи с этим Экономцев И.Н. (игумен Иоанн) замечает: «по православному учению, каждая человеческая личность является богоизбранной, каждому из нас дан в изобилии тот или иной харизматический дар, и от нас самих зависит, отвергнуть его или принять, и в какой мере принять»¹⁴. Именно с этой позиции, на наш взгляд, подходит А.П. Чехов к изображению своих персонажей.

Исследователь творчества А.П. Чехова, А.С. Собенников, бесспорной считает мысль, что «реальный гуманизм А.П. Чехова во многом опирался на христианские ценности»¹⁵, а «художественный мир Чехова строится на основе широкого диалога с христианством»¹⁶.

Литератор А.М. Любомудров в статье «О православии и церковности в художественной литературе» пишет, что в XVIII—XIX веках «... никто (кроме разве Достоевского) не оставил художественных образов монашеской жизни, не написал ни рассказа про старца, про какого-нибудь благодатного батюшку (были же они на Руси) или, скажем, про первую исповедь ребенка. Не находим строк о паломничествах в обитель, о жизни подвижников»¹⁷. Категорически нельзя согласиться с подобным высказыванием, критик просто вычеркнул из русской литературы имена таких великих писателей, как Л.Н. Толстой, Н.С. Лесков. А в произведениях А.П. Чехова «Архиерей», «Студент», «Без заглавия», «Святой ночью», «Перекати-поле», «Степь», «Дуэль», «На страстной» и других мы видим все то, чего, к сожалению, не заметил А.М. Любомудров. Автор статьи указывает только три произведения Чехова («Степь», «Дуэль», «Архиерей») и утверждает, что «понимание мистической реальности Церкви отсутствует в мире Чехова»¹⁸.

Сходную точку зрения высказывает В.Б. Катаев, который считает, что Чехов всю жизнь твердил о своем неверии. Исследователь утверждает, что «отказ от религиозности у Чехова был не случайным и не внешним и тем более не показным, а продуманным и убежденным»¹⁹.

В своем труде ученый так же отмечает объективность писателя. «Но своеобразие позиции Чехова в том, — пишет Катаев, — что, оставаясь принципиально вне религии, он не делал в своем творчестве проблемы религии, как и иные «специальные» проблемы, ни предметом утверждения, ни объектом отрицания»²⁰.

Мы согласны с частью этого утверждения об авторской манере Чехова. Однако попытаемся в своей работе показать, что А.П. Чехов никогда не был «принципиально вне религии».

Ценно мнение М.М. Дунаева, в книге которого «Православие и русская литература» творчеству А.П. Чехова посвящена большая глава. Ученый считает, что ««соединение муки о Боге с мукой о человеке»... определило всю систему мировоззрения православного по духу писателя»²¹.

М.П. Громов замечает, что «Утрата веры у Чехова выражается не в полемике, не в спорах с теми, кто верует по-иному, но скорее в томлении души, в особенных «чеховских» настроениях. Это всегда лирическое переживание, душевная сумятица, невзгода, беда»²².

Как видно из приведенных примеров, мнения исследователей творчества А.П. Чехова по интересующему нас вопросу зачастую прямо противоположны: одни ставят писателя и его творчество вне религии, другие видят в авторе христианского по духу писателя. Причем такое разделение на два лагеря отмечено нами как в дореволюционной критике, так и в современных исследованиях, что говорит о проблемности вопроса. Такое разнообразие мнений является свидетельством того, что разбираемый нами вопрос является мало изученным, а потому до сих пор остается актуальным.

В своей работе мы не претендуем на окончательное решение вопроса, был ли А.П. Чехов верующим человеком. Задачи, которые мы перед собой ставим, не настолько глобальны. Нам бы хотелось показать в свете христианской традиции некоторые моменты биографии, понаблюдать за творческим методом писателя, а с помощью анализа некоторых произведений выявить доминирующие темы в прозе А.П. Чехова разных лет.

Поставленная нами цель и решаемые нами задачи определяют структуру работы. Наше исследование состоит из трех глав, каждая из которых затрагивает разные аспекты поставленной проблемы.

Первая глава работы будет посвящена не столько анализу художественных текстов, сколько обзору таких моментов жизни Чехова, которые помогут уточнить мировоззренческую позицию автора. А.Н. Кочетков считает, что «структурирование подтекста, расширяющего смысловое поле целого, может опираться лишь на актуальную для творчества писателя в момент создания произведения философскую концепцию мира, его художественную антропологию, на его представление о смысле, цели и законах человеческой жизни, на участие или неучастие воли человека в ходе мировой истории и в его индивидуальном существовании...»²³ Мы согласны с этим, поэтому в первой главе своей диссертации достаточно подробно затрагиваем эти аспекты. На наш взгляд, исследуя мировоззрение Чехова, писателя, для которого человеческие представления о мире являются всего лишь предположительными, который допускал как возможные различные точки зрения на явления жизни, — исследуя мировоззрение мыслителя такой ориентации, следует не столько стремиться определить четкие рамки его мировоззрения, сколько пытаться выявить границы того поля, внутри которого порой, может быть, как маятник, двигалась мысль писателя.

Литературная форма должна расширяться как целостное эстетическое явление, имеющее сложное отношение с действительностью, с творческим методом писателя, с особенностями читательского восприятия, с фактами литературной жизни. Здесь мы будем опираться на воспоминания современников писателя, на письма и записные книжки Чехова.

Также просматривается необходимость изучения литературной формы как носителя эмоционально-идейного содержания. Анализ произведения без учета общих закономерностей художественного мира писателя совершается во вред правильному объяснению смысла произведения. Именно поэтому мы обратим внимание на творческий метод писателя, вырабатывавшийся годами и, безусловно, зависящий от личности автора и его мировосприятия.

Библейские аллюзии — скрытая, неявная перекличка с библейскими сюжетами и мотивами — являются пратекстами, имеют генетический смысл, зависящий от художественных целей автора. Они могут быть сознательными или бессознательными, но в том и в другом случае мы постараемся соотносить интерпретации с авторским замыслом, ограничивая тем самым свободную расшифровку текстов. Исходя из этого, мы будем как можно чаще обращаться к письмам и записным книжкам Чехова. Таким образом, в первой главе отражены следующие моменты: некоторые аспекты религиозного воспитания писателя и вопрос о его религиозности (на материале записных книжек и писем), а так же эстетические принципы автора в свете христианской традиции.

Чехов, как писатель в высшей степени объективный, показывает жизнь такой, какая она есть, но и мечтает о том, какой она должна быть, поэтому его произведения весьма глубоки по тематике. Митрополит Иоанн (Снычев) в проповеди своей говорит: «Итак, возлюбленные братья и сестры, перед нами два пути. Путь света — путь Христов, и путь тьмы — путь сатаны, дьявола. С одной стороны, путь правды, с другой — путь греха и беззакония. ...Смотрите сами, ибо конец одного пути и другого неодинаков. Один путь — путь тьмы — ведет к погибели; другой — путь света — к истинной жизни во Христе Иисусе. И я думаю, что мы изберем и избрали уже путь света, который освещает путь Христов»²⁴.

Чехов, так же как Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский и многие другие писатели, исследуя возможности и пути человека к счастью, к гармонии, которая недостижима вне Бога, натолкнулся на одно препятствие — земную, тварную природу человека. Таким образом, в его произведениях показаны оба пути, возможные для человека. Следует отметить, что зачастую эти два пути в чеховском мире пересекаются, и именно на перепутье находятся персонажи произведений Чехова, процесс мучительного выбора описан автором. Исходя из этого, и анализировалось творчество Чехова. В результате, во второй главе мы постараемся показать героев, которые встали на «путь тьмы», а в третьей главе тех, которые выбрали «путь света».

Мнение о христианском мировоззрении и евангельской тематике в творчестве Чехова было бы неполным, если бы мы не рассмотрели понятие о пошлости бездуховного существования в произведениях писателя, то есть то, что ранее мы обозначили как «путь тьмы». Именно этому будет посвящена вторая глава нашей работы. Будут рассмотрены основные аспекты такого понятия, как бездуховность, а так же выявим некоторые проблемы психологической отчужденности в творчестве А.П. Чехова. На примере некоторых наиболее интересных, на наш взгляд, произведений писателя мы постараемся показать абсурд бездуховного существования.

Третья глава нашей работы будет посвящена такой проблеме как нравственные искания персонажей рассказов и повестей А.П. Чехова разных лет. В начале этой главы будут освещены некоторые вопросы, связанные с библейской тематикой в творчестве А.П. Чехова, будет дан обзор мнений чеховедов по этому вопросу. Далее проясним, можно ли рассматривать данную тему в творчестве Чехова в свете православных традиций. Потом мы уделим сосредоточенное внимание мотиву духовного воскресения в чеховской прозе.

В работе при анализе текстов устанавливалась и прослеживалась связь текста с историко-литературным и культурно-историческим контекстом, обращалось внимание на авторские изменения текста изучаемого произведения, учитывались другие произведения этого же автора, так же была предпринята попытка найти параллели с другими источниками, в том числе с Библейскими текстами.

Некоторые положения, изложенные в диссертации, были опубликованы в следующих статьях:

1. Мифореализм (святочные рассказы А.П. Чехова) // Миф — Литература — Мифореставрация. Сб. статей под редакцией С.М. Телегина. — М.—Рязань, 2000. — 155 с.

2. Библейский текст в произведениях А.П. Чехова // Христианские истоки русской литературы. Сб. научных трудов. — М., 2001. — 232 с.

Примечания

1. Ильин И. Наши задачи. — М., 1992. — С. 64.

2. Степанов М.М. Религия А.П. Чехова (религия русских писателей: вып. 1. — Саратов, 1913. — С. 7.

3. Там же. — С. 10.

4. Шестов Л. Творчество из ничего (А.П. Чехов) // Шестов Л. Начала и концы. — СПб., 1909. — С. 6.

5. Протопопов М.А. Жертва безвременья. (Повести А.П. Чехова) // Русская мысль. — 1892. Кн. 6. — С. 113—114.

6. Сыромятников Б.И. А.П. Чехов и русская интеллигенция // Чеховский сборник. Найденные статьи и письма. Воспоминания, критика, библиография. — М., 1929. — С. 222.

7. Гурвич И. Проза Чехова (Человек и действительность). — М., 1970. — С. 101.

8. Камянов В.И. Время против безвременья: Чехов и современность. — М., 1989. — С. 163.

9. Там же. — С. 144.

10. Камянов В.И. Время против безвременья. — С. 163.

11. Громов М.П. Чехов. — М., 1993. — С. 195.

12. Линков В.Я. Скептицизм и вера Чехова. — М., 1995. — С. 68.

13. Там же.

14. Экономцев И.Н. (игумен Иоанн) Православие, Византия, Россия. — М., 1992. — С. 151.

15. Собенников А.С. Архетип праведника в повести А.П. Чехова «Моя жизнь» // Русская литература XIX в. и Христианство. — М., 1997. — С. 239.

16. Собенников А.С. Между «есть Бог» и «нет Бога»... (о религиозно-философских традициях в творчестве А.П. Чехова). — М., 1997. — С. 199.

17. Любомудров А.М. О православии и церковности в художественной литературе // Русская литература. — 2001. — № 1. — С. 119.

18. Любомудров А.М. О православии и церковности художественной литературы. — С. 120.

19. Катаев В.Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. — М. 1979. — С. 283.

20. Там же. — С. 292.

21. Дунаев М.М. Православие и русская литература. — М., 1998. — Ч. 4. — С. 704.

22. Громов М.П. Чехов. — М., 1993. — С. 165.

23. Кочетков А.Н. Концепция драматической формы и эволюция соотношения «текст-подтекст» в драматургии Чехова // Творчество Чехова. — Таганрог, 2000. — С. 3.

24. Митрополит Иоанн (Снычев) Проповеди и человеческом грехе и его сущности. — Самара, 1997. — С. 41.