Тема пьесы исчерпана и доведена до конца в III действии, на нём, казалось бы, можно было пьесу и закончить, но Чехов даёт ещё одно действие как эпилог, как наивысшее выражение основной идеи, как композиционное завершение пьесы, как её лирическую концовку.
Действие IV происходит в той же комнате, что и первое, в «милой детской», но где же её уют?
«Декорация первого акта. Нет ни занавесей на окнах, ни картин, осталось немного мебели, которая сложена в один угол, точно для продажи, чувствуется пустота. Около выходной двери и в глубине сцены сложены чемоданы, дорожные узлы и т. п.».
За окном уже нет цветущих вишен — на дворе октябрь.
И какую интересную деталь внёс художник-декоратор театра — тёмные пятнышки на стенах там, где висели картины и семейные портреты в рамочках.
На сцене опять, как и в I действии, Лопахин, он «стоит, ждёт. Яша держит поднос со стаканчиками, налитыми шампанским».
Действие идёт за сценой, как и в самом начале пьесы. Слышны голоса Ани и Вари в соседней комнате, возится с ящиком Епиходов в передней, слышен гул в глубине — «это пришли прощаться мужики». Голос Гаева: «Спасибо, братцы, спасибо вам».
А на сцене опять комическое лицо, на сей раз Яша.
И опять, как и в I действии, «входят через переднюю Любовь Андреевна и Гаев; она не плачет, но бледна, лицо её дрожит, она не может говорить».
Гаев. Ты отдала им свой кошелёк, Люба. Так нельзя! Так нельзя!
Любовь Андреевна. Я не смогла! Я не смогла!
Оба спешно уходят, потрясённые сценой прощания.
Лопахин через дверь предлагает выпить на прощанье шампанского, но ответа не получает. «Выпей, Яша, хоть ты», — говорит он.
«На дворе октябрь, а солнечно и тихо, как летом. Строиться хорошо», — размышляет Лопахин.
Так замечательно завершается в пьесе линия Лопахина-дельца, строителя доходных дач, окружённых доходными вишневыми садами, на месте мирных усадеб и прелестных вишнёвых садов.
Он, как всегда, куда-то спешит и, как всегда, с часами в руках. И как многозначительно звучат его совсем незначительные простые слова, напоминающие о времени:
Лопахин (поглядев на часы). Господа, имейте в виду, до поезда осталось 47 минут! ...Поторапливайтесь!..
Входит Трофимов. В диалоге Пети и Лопахина полностью дорисован образ Лопахина и до конца раскрыто отношение к нему автора. Чехов ещё раз подчёркивает неутомимое трудолюбие Лопахина. «Я всё болтался с вами, замучился без дела. Не могу без работы, не знаю, что вот делать с руками; болтаются как-то странно, точно чужие».
Тема эта не новая. Во II действии он говорил уже: «Знаете, я встаю в пятом часу утра, работаю с утра до вечера...» — и автор ценит в нём это трудолюбие, а ещё более ценит его порядочность: «Надо только начать делать что-нибудь, чтобы понять, как мало честных, порядочных людей...» — вот что сокрушает Лопахина. Сам же он человек порядочный. «Как никак, всё-таки я тебя люблю. У тебя тонкие, нежные пальцы, как у артиста, у тебя тонкая, нежная душа...» — говорит Петя. И эту человечность тоже ценит в Лопахине Чехов.
Но особенно ценит он то, что Лопахин чувствует поэзию труда и стремится осмыслить его, его энергия отнюдь не стимулируется одной только корыстью. «Я весной посеял маку тысячу десятин, и теперь заработал сорок тысяч чистого. А когда мой мак цвёл, что это была за картина!» — восхищается он. И тут же предлагает Пете взаймы, «потому что могу. Зачем же нос драть? Я мужик... попросту».
И это звучит действительно просто и сердечно. И эта тысяча десятин цветущего мака так перекликается с его гимном труду во II действии. Он рад говорить о труде, лишь бы его слушали:
«Когда я работаю подолгу, без устали, тогда мысли полегче, и кажется, будто мне тоже известно, для чего я существую. А сколько, брат, в России людей, которые существуют неизвестно для чего». (Так он стремится найти своё место в общей жизни своей страны.)
Но Лопахин не строитель прекрасного будущего. Он говорит о широких горизонтах, но поле его деятельности ограничено, он необходим для своего времени, «как хищный зверь нужен для обмена веществ», он срубит сады и расчистит место, он удобрит землю, соорудит мосты и дороги, но не он перестроит жизнь по-новому и не он поведёт за собой к светлому будущему. «Позволь мне дать тебе на прощанье один совет: не размахивай руками! Отвыкни от этой привычки — размахивать. И тоже вот строить дачи, рассчитывать, что из дачников со временем выйдут отдельные хозяева, рассчитывать так — это тоже значит размахивать», — говорит Петя.
Это слишком узко для великого дела переустройства жизни! «Человечество идёт к высшей правде, к высшему счастью, какое только возможно на земле, и я в первых рядах!»
«Дойдёшь?» — недоверчиво спрашивает Лопахин.
«Дойду, — уверенно отвечает Петя. — Дойду или укажу дорогу другим, как дойти».
Так ещё раз звучит лейтмотив молодёжи, вера в прекрасное будущее.
А за сценой уже слышны звуки топора по дереву.
Появляются Аня, Варя, Яша, Дуняша — все в суете и хлопотах. И опять серьёзное и смешное сменяет друг друга.
Входят Любовь Андреевна, Гаев и Шарлотта.
Любовь Андреевна (окидывает взглядом комнату). Прощай, милый дом, старый дедушка. ...Сколько видели эти стены! (Ане.) Сокровище моё, ты сияешь... Ты довольна? Очень?
Аня. Очень! Начинается новая жизнь, мама!
Что же в перспективе у Любови Андреевны? Ей остаётся одно: сорить деньгами, создавая иллюзию счастья. И она собирается в Париж. А здесь ей делать больше нечего, остаётся устроить Фирса, Шарлотту и Варю.
Неожиданное появление Пищика разряжает на время тяжёлую атмосферу и вносит некоторое оживление, но он сам «уходит в сильном смущении».
Так снова все персонажи проходят перед зрителем.
И судьба каждого чётко подытожена: Гаев — поступает служить. (Что только из этого выйдет?) Фирса должны отправить в больницу, Шарлотте обещают найти место в городе, Епиходов с Дуняшей остаются у Лопахина. Яша едет за границу, Аня начинает новую жизнь.
Неопределённа только судьба Вари, её наспех, как-то на ходу, стремится устроить Любовь Андреевна.
Лопахин и Варя оставлены вдвоём. Они смущены и говорят о постороннем. Их устами подводится итог основной темы пьесы оригинальным приёмом фразового варианта:
Лопахин. Вот и кончилась жизнь в этом доме.
Варя. Да, жизнь в этом доме кончилась... больше уже не будет...
И разговор переходит на погоду, становится ясно, что момент упущен, настаёт молчание.
Голос в дверь со двора: «Ермолай Алексеич!» — прерывает затянувшийся, мучительный диалог.
Так жизненно, так правдиво, так мастерски сделана эта сцена! Здесь всё, «как бывает в жизни, и как не бывает в романе» («Ионыч»).
И Варя, одинокая Варя, едет к Рагулиным, где будет такая же ненужная в доме и такая же лишняя в жизни, как и здесь, в своей семье...
И снова, как и в I действии, на сцене все, но тогда приезжали, а теперь уезжают и навсегда.
«Тогда была весна, сад цвёл, теперь осень, сад — рубят».
Любовь Андреевна. Я посижу ещё одну минутку. Точно раньше я никогда не видела, какие в этом доме стены...
Гаев. Помню... я сидел на этом окне и смотрел, как мой отец шёл в церковь...
А тогда стояли у окна и вспоминали, как шла по дорожке мать.
Какая композиционная закруглённость!
Любовь Андреевна. Уедем — и здесь не останется ни души...
Как будто она продолжает разговор, начатый Лопахиным и Варей: «кончилась жизнь в этом доме...»
«До самой весны», — отвечает Лопахин. Но хотя весной в доме и закипит жизнь, трудовая и деловая, для Любови Андреевны он всё равно будет пуст и мёртв.
А надо всем пестрота повседневности, напряжённая нервность, суета: Яша «вылакал» шампанское, Епиходов осип, Варя замахивается зонтиком, Петя теряет галоши, слуги выносят чемоданы, Лопахин запирает дверь...
На этом фоне звонко и радостно звучат только голоса Ани и Пети:
«Прощай, дом! Прощай, старая жизнь!» — начинает Аня.
«Здравствуй, новая жизнь!» — подхватывает Петя. V
И из-за сцены всё продолжает звучать их весёлый призыв:
Голос Ани (весело, призывающе). Мама!..
Голос Трофимова (весело, возбуждённо). Ау!..
Так завершается линия молодёжи — перед ними прекрасное будущее!
Все уходят, кроме Раневской и Гаева.
«Они точно ждали этого, бросаются на шею друг другу и рыдают сдержанно, тихо, боясь, чтобы их не услышали». (Ремарка.)
Гаев (в отчаянии). Сестра моя, сестра моя...
Любовь Андреевна. О мой милый, мой нежный, прекрасный сад!.. Моя жизнь, моя молодость, счастье моё, прощай!.. Прощай!..
Так в последний раз звучит нежная мелодия вишнёвого сада, и этим завершается линия уходящего поколения. У них — всё в прошлом. Роль Гаева неповторимо сыграл Станиславский; с большим волнением, с робостью, с огромным чувством ответственности приступал он к её исполнению и был очень польщён, когда получил на репетиции похвалу от самого Антона Павловича Чехова — за последний финальный уход в IV акте. («Моя жизнь в искусстве».) Но он и везде был на той же высоте.
«Сцена пуста. Слышно, как на ключ запирают все двери, как потом отъезжают экипажи. Становится тихо. Среди тишины раздаётся глухой стук топора по дереву, звучащий одиноко и грустно», как похоронный звон о невозвратных днях Гаевых.
Но эти же звуки ускоряют темп жизни для Ани и Пети: чем скорее будет покончено с прошлым, тем скорее начнётся новая, счастливая жизнь!
Появляется Фирс, как призрак прошлого. Он тихо идёт по комнате. Он в мягких туфлях, но в пиджаке и белом жилете. Ложится на диван. «Уехали... Про меня забыли...»
Но и в этот последний момент он думает о своём барине:
«А Леонид Андреевич, небось, шубы не надел, в пальто поехал... (Озабоченно вздыхает.) Я-то не поглядел... Молодо — зелено... Жизнь-то прошла, словно и не жил...» (Лежит неподвижно.)
И снова слышится отдалённый звук лопнувшей струны, замирающий и печальный, и далеко в саду стучат по дереву топором.
Паузой и звуками-символами заканчивается пьеса.
Но это не менее потрясает зрителя, чем патетическая речь или трагический жест, которыми обычно кончалась драма в театре, как никогда не кончается она в жизни.
Так автор своим особенным содержанием и оригинальным построением драмы, а театр своей особенной игрой и сценическим воплощением её убедительно показали, что жизненная правда — главная основа воздействия искусства на человека.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |