В 1957 году, на девяносто четвертом году жизни, скончалась Мария Павловна Чехова, сестра Антона Павловича Чехова.
Кто бывал в Крыму, в Ялте, в доме, в котором провел последние годы жизни Чехов, всегда с волнением думал, что здесь, во втором этаже, живет, продолжая работать, сестра писателя, бессменный директор дома-музея. Мария Павловна прожила редкую по долголетию жизнь и с молодых лет посвятила ее брату, а после его кончины — увековечению памяти великого русского писателя.
Когда мы поднимались в светлую скромную комнату Марии Павловны, видели ее письменный стол, на столе деловые бумаги, газеты, письма, рукописи, книги, то понимали, что Мария Павловна не только директор по званию и по трудам, но душа этого милого дома. И удивлялись жизненной силе и бодрости девяностолетней сестры Чехова, легко спускавшейся к посетителям музея, охотно беседовавшей с ними.
Мария Павловна была общительной, гостеприимной в обращении с почитателями Чехова, но тот, кто посчитал бы ее только приветливой словоохотливой старушкой, тотчас понял бы свою ошибку.
С молодых лет в ней было развито чувство собственного достоинства. Прямой, твердый характер ее проявился, например, в таком эпизоде: Мария Павловна отказалась представиться великому князю Сергею в Художественном театре в тот вечер, когда шла пьеса ее брата. Молодая девушка «из простых» — дочь таганрогского лавочника — показала, что не нуждается в великокняжеской милости. Так же, как и А.П. Чехов, Мария Павловна была наделена особой плебейской гордостью, презрительным отношением к людям, которые тянутся к аристократическому обществу. Но была у Марии Павловны и своеобразная «светскость» в обращении, умение вести непринужденную беседу и вместе с тем дать понять «именитому» гостю, кто она — помощница и друг великого русского писателя, самый близкий ему человек.
В тридцатых годах мне довелось быть в Ялте, в доме Чехова, когда Мария Павловна принимала делегацию шведских журналистов и писателей. Среди них были парламентарии и даже один барон. С достоинством и чувством такта Мария Павловна вела беседу с гостями, подчеркивая, что дом Чехова сохранен не только ее заботами, но вниманием правительства, уважением народа к памяти писателя, ко всему, что связано с его жизнью и творчеством.
Это — официальная встреча, а как приятны были непринужденные беседы с Марией Павловной на террасе дома или на скамье, где любил сидеть с Чеховым Горький, рассказы Марии Павловны об ушедших навеки людях, — она была как бы живым звеном, соединяющим век нынешний и век минувший.
Как у многих старых людей, в памяти Марии Павловны отчетливо сохранялось то, что относилось к очень отдаленному прошлому; она, улыбаясь, говорила:
— Хорошо помню то, что было полвека назад, а вот, что было на прошлой неделе, стала забывать.
Живые рассказы Марии Павловны о ее детстве и юности, о Таганроге, о Москве восьмидесятых годов — драгоценные наброски к потускневшей от времени картине минувшего века. Мария Павловна могла бы по праву сказать: «На старости я сызнова живу».
Рассказывала она о минувшем не книжно, а душевно, просто, трогательно — о тех, кого близко знала, о Левитане, о молодых Горьком, Бунине и Куприне.
В 1935 году родной город Чехова, Таганрог, торжественно отмечал семьдесят пятую годовщину со дня рождения писателя. Мы увидели в Таганроге сестру Чехова, ей шел семьдесят второй год, она поразила всех живостью характера, бодростью: посетила все памятные ей с детских лет уголки, дом Болотова, или Гнутова, на бывшей Полицейской улице, где родился Чехов, — маленький флигель во дворе.
Мария Павловна была очень чувствительна к тому, что говорили на торжественных собраниях об отце Чехова, Павле Егоровиче, о крутом его характере, о мещанской обстановке в его доме. У отца, говорила она, свой идеал: «вывести в люди» детей, на старости лет увидеть их на «казенном месте», на «хорошей должности». А для этого надо было, по его убеждению, держать их в строгости, «не давать баловаться», внушать уважение к церкви, к начальству, приучать к бережливости, научить беречь копейку на черный день. Таганрог был особенный юрод — город греков-негоциантов, экспортеров. Деньги давали почет и власть, и никто не любопытствовал, как нажиты эти деньги — подделкой духовного завещания или темными операциями с контрабандой. Люди богатели на глазах, а бедняки мечтали о том, чтобы если не они сами, то хоть дети их выбились из нужды. И Павел Егорович — владелец мелочной лавки — хотел дать образование детям ради того, чтобы у них был верный заработок. Рассказывала нам Мария Павловна о старом Таганроге по большей части для того, чтобы защитить память отца.
Люди нового поколения, родившиеся в советскую эпоху, с изумлением слушали ее печальный рассказ о том, каких унижений и страданий стоили сестре Чехова неудачные вначале попытки поступить в гимназию, учиться бесплатно, не внося непосильной для отца и брата платы за ученье.
Мы проводили Марию Павловну на пристань, она возвращалась из Таганрога в Ялту на утлом пароходе, в дурную погоду.
В то время эту жизнерадостную женщину трудно было назвать старой. Она встретила и 1954 год, когда в стране отмечали пятидесятилетие со дня кончины А.П. Чехова.
«Рада, что чеховские дни в Ялте оставили у Вас хорошее впечатление», — писала Мария Павловна мне; а в другом письме, где меня просили торопиться со статьей для сборника «Чеховские дни в Ялте», Мария Павловна приписала молодым, энергичным почерком: «И я присоединяюсь к этой просьбе».
В Ялте, на девяносто первом году жизни, она терпеливо выслушивала длинные наши доклады на «Чеховских чтениях», открыла торжественное собрание, посвященное памяти Чехова, в городском театре.
* * *
Шесть томов писем Чехова, изданных Марией Павловной в 1912—1916 годах, вошли в собрание сочинений как неотъемлемая часть литературного наследия писателя.
«Письма восхитительны... они драгоценный материал для биографии, для характеристики Антона Павловича, для создания портрета его», — писал Иван Бунин.
Эти письма отражают литературную жизнь конца девятнадцатого и начала двадцатого столетия: писатели, литературоведы, критики и читатели, интересующиеся временем, людьми, среди которых жил и работал Чехов, будут неизменно обращаться к этому источнику. Драгоценные советы почерпнет из писем Чехова молодой литератор-беллетрист; сколько доброжелательности, уважения к труду писателя в замечаниях Чехова о литературном мастерстве, замечаниях, которые так ценили писатели, его современники.
Но не только в опубликовании эпистолярного наследия писателя, замечательного по стилю, остроте наблюдений, искренности, заслуги Марии Павловны Чеховой.
В одном из писем Чехов писал: «Мария Павловна у нас главная, и без нее каша не варится».
«Главная», она еще в молодые годы отдается заботам о семье, смело берет на себя хозяйственные обязанности, заботится о создании таких условий жизни, которые способствовали бы плодотворной работе писателя. Она входит во все мелочи его быта, деловых отношений с издательствами и журналами, она берет на себя обязанности секретаря, даже ассистента «доктора Чехова». В Мелихове Чехов открывает у себя ежедневный прием больных крестьян, Мария Павловна присутствует на приеме в качестве медицинской сестры. Совсем молодая девушка, она помогает брату строить школы в ближайших селениях — ведет торг с подрядчиками, покупает материалы, заботится об их доставке.
Сестра была рядом с братом, помогая ему и в его широкой общественной деятельности, когда Чехов поселился в Крыму, в Ялте. Так было до конца дней писателя.
Марии Павловне адресованы четыреста тридцать четыре письма Чехова. Это не только распоряжения по хозяйству, по устройству быта. Некоторая сухость, деловой тон в письмах брата к сестре говорят нам только о той благородной сдержанности, которая чувствовалась в отношении Чехова к самым близким ему людям.
Чехов с интересом читал письма сестры, она писала ему обо всем важном и значительном, писала и о мелочах — жизнь во всех ее проявлениях интересовала писателя: Чехов ценил суждения сестры о своих произведениях, о постановках своих пьес в театрах; то, что Мария Павловна писала о Художественном театре, имеет ценность для всех, кого интересует «чеховское» в Художественном театре.
Антон Павлович, вообще сдержанный в описании своих переживаний, с горечью писал сестре из Петербурга в 1891 году: «Меня окружает густая атмосфера злого чувства, крайне неопределенного и для меня непонятного. Меня кормят обедами и поют мне пошлые дифирамбы и в то же время готовы меня съесть. За что?..»
Усомнившись в добропорядочности Суворина, Чехов писал Марии Павловне: «С Сувориным я говорил о тебе: ты у него служить не будешь — такова моя воля». Это написано с оттенком шутки, однако в тоне Чехова чувствуется твердость.
В.Г. Короленко вспоминал, что в молодости Чехов обсуждал с сестрой сюжеты и читал ей свои новые рассказы.
Чудесные письма Чехова из Сибири, по дороге на Сахалин, были адресованы Марии Павловне, «главной» в семье Чеховых.
Обо всем этом следует напомнить читателям для того, чтобы хозяйственные заботы и устройство быта, которые добровольно приняла на себя Мария Павловна, не скрыли от нас духовного общения Антона Павловича с сестрой.
* * *
Беседы Марии Павловны «Из далекого прошлого» дополняют и проясняют нам многое, что было только отчасти известно из воспоминаний современников, друзей молодости писателя, притом надо иметь в виду и то обстоятельство, что замкнутость и сдержанность Чехова, особенно в последние годы жизни, делают его облик почти загадочным. О Чехове — писателе и человеке — пишут и будут писать, и потому воспоминания Марии Павловны, ее письма к брату приобретают немалое значение.
В книге «Из далекого прошлого» читатели найдут подробности о людях, запечатленных в произведениях Чехова. Мария Павловна рассказывает о зоологе В.А. Вагнере — он до некоторой степени послужил прообразом фон Корена в повести «Дуэль»; о математике Ольге Петровне Кундасовой — прототипе Рассудиной из повести «Три года».
Чехов не писал непосредственно с натуры, но он запоминал характерные детали, фразы, слова собеседника, и эта детали находили свое место в рассказе, органично входили в него, дорисовывая образ человека. Об этом рассказывала в своих беседах Мария Павловна.
В воспоминаниях сестры Чехова возникают образы дорогих ему людей — Льва Толстого, Короленко, «благовестителя» Григоровича, маститого писателя, приветствовавшего Чехова в самом начале его пути. Молодые — Горький, Бунин, Куприн — видели в Чехове (который был по возрасту старше их) благожелательного, внимательного к ним друга. Мария Павловна вспоминает ценные подробности об их отношениях.
Читатель ближе узнает членов семьи Чеховых, из которой вышли великий писатель и рано умерший даровитый художник Николай Чехов.
Грустные и забавные бытовые черточки рассеяны по страницам книги о «далеком прошлом» этой семьи.
В таганрогские годы, да и в начале жизни в Москве, остро чувствовалась суровая бедность. Вместе с тем ощущаешь теплую, жизнерадостную атмосферу, которую умел создавать молодой Чехов своим остроумием и изобретательностью в шутках и веселых мистификациях.
Особую ценность воспоминаниям сестры Чехова придают документы ее личного архива, адресованные ей письма, рисующие иногда важные эпизоды общественной деятельности писателя, — например, письмо К.А. Тимирязева, своеобразный комментарий к известному факту, когда Чехов выступил на защиту Тимирязева со статьей, которую он подписал буквой «Ц».
Узнаем мы и новое, почти неизвестное о личной жизни писателя, о том, как это личное отразилось в его произведениях.
В воспоминаниях Марии Павловны проясняются отношения Чехова к Лидии Стахиевне Мизиновой (Лике), они раскрываются в трагических письмах Лики Мизиновой из Парижа. Известно, что печальная история ее любви к писателю Потапенко отражена в пьесе «Чайка». Судьба Нины Заречной близка к судьбе Лики Мизиновой, хотя писатель Тригорин в своих суждениях о литературе, разумеется, умнее беллетриста средней руки Потапенко. У Лики Мизиновой хватило решимости присутствовать на спектакле и увидеть на сцене драматическую ситуацию, отчасти повторившую горестный эпизод ее жизни.
«Теперь, когда для меня многое выяснилось, — писал в своих записях Иван Бунин, — я понимаю, что никакого увлечения Ликой (Лидией Стахиевной Мизиновой) у Антона Павловича не было. Она была влюблена в него. Он это видел. Ему же не нравился ее характер... А о том, что она была задета Чеховым, можно понять из ее письма, где она объясняет Чехову свое увлеченье Потапенкой: «А причина этому Вы...»
В 1953 году смертельно больной Бунин попробовал осуществить свою давнюю мечту — создать литературный портрет Чехова. «Если создавать портрет, — писал он Марии Павловне еще в 1911 году об издании писем Антона Павловича, — так надо использовать не том их (писем. — Л.Н.), а все, да многое почерпнуть из других источников».
Приступив к труду, Бунин не только «дописал» свои воспоминания о Чехове, но изучил и сделал выписки из многих источников. Его внимание привлекли воспоминания Л.А. Авиловой, впервые опубликованные в 1949 году (в сборнике «Чехов в воспоминаниях современников»). «Ведь всем будет интересно знать, что за женщина, которую Чехов любил», — говорил Бунин об Авиловой.
Воспоминания Авиловой и особенно рассказ Чехова «О любви» как будто подтверждают это. Но еще в 1904 году Лидия Алексеевна Авилова писала Марин Павловне, что не может утверждать, будто хорошо знала Чехова, была «для него хоть чем-нибудь. Нет, я его, вероятно, плохо знала...»
Не праздное любопытство вынуждает нас интересоваться личной жизнью писателя. Воспоминания Авиловой и рассказ «О любви» — литературное явление. И в книге Марии Павловны мы находим, как мне кажется, объяснение этого эпизода из жизни Чехова, эпизода, заинтересовавшего Бунина.
* * *
В глубокой старости Мария Павловна сохранила обаяние, привлекательность, юмор, чуть-чуть лукавую улыбку, внезапно зажигающийся блеск в глазах, увлекательную, плавную речь...
«...Каждый раз, когда я встречал чистую, изящную женщину с нежной душой, мне хотелось носить ее на руках и плакать от умиления...» — приводит в письме к Марии Павловне Куприн слова Бодлера и добавляет: «...нечто подобное я всегда испытывал к Вам. Я думаю о Вас часто, часто... Рад, что Вы позволяете мне это».
Бунин однажды написал Марии Павловне письмо, напоминающее стихотворение в прозе:
«Сижу на Приморском бульваре, в Севастополе, на скамейке у самой воды, которая шумит и полощется. Прямо против солнца, спускающегося к морю, против нестерпимо блестящей полосы по морю, в желтоватом вечернем освещении, обвеваемый ласковым ветром с моря.
Второй день, то есть с самого отъезда из Гурзуфа, до физической боли тоскую. Опять я в пути, в своем бесконечном пути, и, так, как и вчера и сегодня, нет поблизости ни одного более или менее родного человека. Хочется плакать от одиночества. Впрочем, этих близких людей у меня на всем свете не более десяти. Вы одна из них...»
Что-то талантливое, «чеховское» было в Марии Павловне, и это влекло к ней таких людей, как Левитан, Куприн, Бунин...
Мария Павловна посвятила свою жизнь заботам о брате, отказавшись от личного счастья. Печальный эпизод ее жизни — сватовство Александра Ивановича Смагина. Она решила выйти замуж за Смагина и сказала об этом брату. «Я понимала, ему будет тяжело, если я уйду в другой дом, в новую свою семью... Но он никогда бы не произнес слова «нет». Мария Павловна отказала Смагину. «Он послал мне резкое письмо с упреками...»
Лидия Алексеевна Авилова в 1939 году писала Марии Павловне:
«...несколько лет тому назад я жила летом и осенью на даче под Полтавой и познакомилась с Александром Ивановичем Смагиным. Он был мне чрезвычайно симпатичен, тем более что он постоянно говорил о Вашей семье. И вот он признался, что любил Вас всю жизнь, любил только Вас. А один раз сказал: «Не только любил, а люблю. И теперь люблю»... Теперь он умер».
Таким был человек, который не стал мужем Марии Павловны потому, что она не хотела оставить брата.
Этот эпизод имел продолжение.
В марте 1958 года Вера Николаевна Бунина, вдова И.А. Бунина, которая имела возможность ознакомиться с некоторыми материалами архива М.П. Чеховой, писала автору этих страниц:
«Я, наконец, узнала, кому Мария Павловна отказала ради брата. И знаете, что я подумала: напрасно. Если бы она вышла за Смагина, то жила бы в Полтавской губернии, и, вероятно, Антон Павлович с матерью жил бы где-нибудь поблизости, купив себе там что-нибудь. И это было бы ему полезнее, чем жить на берегу моря...»
* * *
В записях Бунина к незавершенной его книге высказано такое предположение по поводу того, что Чехова повезли за границу в очень тяжелом состоянии: «У меня иногда мелькает мысль, что, может быть, он не хотел, чтобы его семья присутствовала при его смерти, хотел избавить всех своих от тяжелых впечатлений, а потому не возражал... Конечно, порой он надеялся, как большинство чахоточных, что поправится. Замечательно, что сестре он стал из Москвы писать нежнее».
Это глубокие и верные замечания. Грустно читать в последних письмах к сестре: «Итак, стало быть, скажи мамаше и всем, кому это интересно, что я выздоравливаю или даже уже выздоровел...» И 16 июня 1904 года: «Здоровье мое поправилось, я, когда хожу, уже не замечаю того, что я болен, хожу себе, и все...» Наконец, в письме 28 июня — планы на будущее, мечта о поездке из Триеста на пароходе до Одессы, деловое распоряжение по этому поводу, забота о легком летнем костюме, который надо заказать во Фрейбурге... И последнее обращение к сестре: «Ну, будь здорова и весела... Пиши. Целую тебя, жму руку. Твой А.».
Это письмо было последним.
Три дня спустя, в ночь на 2 июля 1904 года, Антон Павлович скончался.
За три года до смерти Чехов, как всегда обстоятельно, писал сестре:
«...завещаю в твое пожизненное владение мою дачу в Ялте, деньги и доход с драматических произведений...»
Далее в своем письме-завещании Антон Павлович подробно указывает, кому из родственников и какую именно сумму он завещает после своей кончины, отметив, однако, что после смерти родственников все поступает Таганрогскому городскому управлению на нужды народного образования.
«Помогай бедным. Береги мать», — так просто и трогательно завершается письмо-завещание Антона Павловича Чехова.
Он знал свою сестру, знал, что она выполнит его последнюю волю.
«Такого, как Чехов, писателя еще никогда не было! — пишет о нем Бунин. — Поездка на Сахалин, книга о нем, работа во время голода и во время холеры, врачебная практика, постройка школ, устройство таганрогской библиотеки, заботы о постановке памятника Петру в родном городе — все это в течение семи лет, при развивающейся смертельной болезни!»
И вот рядом с этим удивительным, умным, щедро одаренным писателем мы видим разумную, добрую, заботливую его сестру — Марию Павловну Чехову.
Когда же не стало брата — весь остаток долгой и светлой своей жизни сестра посвятила тому, чтобы сохранить для современников и будущих поколений бессмертный образ писателя, «какого в России еще не было!», писателя, которым гордится не только его родина, но все честные люди земли.
* * *
Воспоминания Марии Павловны Чеховой даны в записи Н.А. Сысоева, работавшего в доме-музее Чехова в Ялте около десяти лет.
Подготовив к изданию свои письма к Антону Павловичу, Мария Павловна дополнила их своими, иногда подробными примечаниями мемуарного характера.
Таким образом, в 1954 году вышла в свет книга: М.П. Чехова «Письма к брату А.П. Чехову». «Письма» заинтересовали читателей, возникла мысль об издании книги воспоминаний «Из далекого прошлого».
На девяносто первом году жизни Мария Павловна уже не могла сама писать воспоминания: она рассказывала — по заранее выработанному плану — эпизоды жизни Антона Павловича, его семьи, рассказывала о людях, с которыми он был связан. Рассказы эти записывались. Естественно, что Мария Павловна в ряде случаев касалась фактов, уже известных по ранее опубликованным документам и воспоминаниям. Это отразилось в самой записи бесед с ней, где уже известное перемежается с новым, неизвестным, имеющим ценное литературное значение. Разумеется, автору записи очень помогали письма Чехова, они восстанавливали в памяти сестры писателя некоторые характерные подробности жизни и деятельности Антона Павловича. В книгу введены отрывки из писем Чехова, чтобы пояснить тот или иной эпизод его жизни и деятельности.
23 января 1954 года Мария Павловна Чехова писала Н.А. Сысоеву:
«...я прошу Вас в случае моей смерти продолжать и закончить литературное издание всех тех материалов, по которым мы с Вами работали последние годы, в том числе и моих воспоминаний, моих писем к Антону Павловичу и др.». Далее Мария Павловна пишет, что автор записи знает от нее «больше, чем кто-либо другой», и потому она будет спокойна за правильное опубликование воспоминаний.
Работа над книгой была завершена за десять месяцев до кончины Марии Павловны Чеховой.
Л. Никулин
| К оглавлению | Следующая страница |