В каждой писательской биографии, сколь бы подробной она ни была, остаются свои неясности, свои загадки и «белые пятна». Но первое печатное слово, первая книга — кто же не знает о них, если речь идет о писателе великом и вовсе не древнем? Это события памятные.
В истории русской литературы есть, кажется, лишь один классик, в чьем жизнеописании эти события не оставили ясных следов: Антон Чехов.
В 1903 году, когда почитатели собирались отметить двадцатипятилетний литературный его юбилей, он говорил о страшной обиде, которую забыть нельзя: «Нет уж, справлять юбилея не буду...»1
Чехов не пояснил, как содеялась и в чем состояла эта обида, вероятно, горькая, если после стольких лет признания и успехов, в расцвете писательской славы, до конца жизни он не забыл о ней.
К истокам своей литературной биографии Чехов не допустил никого.
Русские и зарубежные друзья, издатели и переводчики не однажды запрашивали его о том, когда он начал печататься. Сведения, которые он сообщал по этому поводу в разные годы различным лицам, отличались едва ли не преднамеренной противоречивостью. Он называл то 1879-й, то 1880-й, то 1881 год. Или писал так: «Вы спрашиваете, в каком году я начал сотрудничать. Право, не помню. Кажется, в 1881»2.
Но ведь известно, что в 1880 году Чехов профессионально работал в журналах, печататься начал раньше, до 1880 года, а писать и того раньше, в пятом или шестом классе гимназии. Таганрогские рукописи Чехова никому не известны, и за давностью лет почти не осталось надежды на то, что они целы и когда-либо каким-нибудь случаем еще обнаружатся.
В гимназические годы Чехов писал много. В письмах старшего брата, в отрывочных мемуарных записях современников упоминаются юношеские его стихотворения, рукописный журнал «Заика», первая драма, три водевиля, рассказы, сценки, юмористические «безделушки» и «мелочи», которые посылались в Петербург и Москву, в редакции столичных юмористических журналов.
К упомянутому нужно прибавить таганрогские письма, которые, как и рукописи, были утрачены (писем было множество). Тогда окажется, что до нас не дошел по крайней мере один том — «нулевой» том — Полного собрания сочинений и писем Чехова. Иными словами, остается неизвестным весь ранний период его творчества — гимназический («лицейский») период.
Если бы этот утраченный том был собран, когда его еще возможно было собрать, то в нем нашлись бы разгадки для всех неясностей, пробелов и тайн, над которыми столько лет ломают головы биографы Чехова.
Но собран он не был, и в этом, быть может, ярче всего выразилось то «неразумие, небрежность, халатное отношение к жизни своей и чужой», о котором Чехов писал старшему брату в 1883 году.
До сих пор невозможно ответить на простой, казалось бы, вопрос: когда же начал печататься Чехов?
Первый его биограф А. Измайлов, обстоятельно изучив документы, писал: «Все это, по-видимому, оставляет возможность думать, что мы не знаем первого дебюта Чехова-юноши... уважение к верности исторического факта требует от биографа заявления, что «Письмо помещика» может быть уже не первым чеховским опытом»3.
Однако «уважение к верности исторического факта» со временем притупилось, и неизвестная первая публикация Чехова была подменена первой известной его публикацией — «Письмом донского помещика Степана Владимировича N к ученому соседу д-ру Фридриху». Уже в 1930 году, в комментариях к первому тому Полного собрания сочинений, отмечался «первый печатный рассказ... под псевдонимом «Антоша Чехонте» — рассказ «Письмо донского помещика...»4. В дальнейшем, совершенствуя эту гипотезу, стали писать, что Чехов сам «считал этот рассказ первым своим печатным произведением»5. В подтверждение цитировалось известное письмо к Ф.Д. Батюшкову от 19 января 1904 года: «...первая безделушка в 10—15 строк была напечатана в марте или в апреле 1880 г. в «Стрекозе»; если быть очень снисходительным и считать началом именно эту безделушку, то и тогда мой юбилей пришлось бы праздновать не раньше, как в 1905 г.».
Но «Письмо донского помещика» вовсе не безделушка, в журнальном тексте оно занимает не 10—15, а 153 строки. Это, по масштабам «Стрекозы», весьма пространный текст, и спутать его с безвестной безделушкой Чехов не мог, потому что правил «Письмо» для первой книги и, конечно, возвращался к нему впоследствии (экземпляр книги сохранялся в его архиве).
Указания Чехова при всей их противоречивости не оставляют в этом вопросе ни малейших сомнений: первая его публикация появилась действительно в «Стрекозе» (во всех своих автобиографических заметках Чехов называл только «Стрекозу»), но это не «Письмо донского помещика». Одно из самых ранних и, следовательно, наиболее достоверных свидетельств, данное в письме к Н.А. Лейкину 22 января 1884 года — «работаю я недавно (5 лет)», — показывает для первой публикации не 1880-й и даже не 1879-й, а скорее 1878 год.
Первая публикация — не единственный пробел в писательской биографии Чехова.
В 1883 году он сообщил Н.А. Лейкину: «Как-то мне приходилось подписываться кое-где «Крапивой».
В русской периодической печати, по крайней мере до 1883 года, этот псевдоним не найден, хотя разыскивался он весьма настойчиво, в течение многих лет.
Недавно эти разыскания были возобновлены: казалось вероятным, что затерянный псевдоним связан с неизвестными публикациями Чехова, быть может, с первым его выступлением в печати. Просматривались не только популярные журналы вроде «Стрекозы», «Осколков» и «Будильника», но все выпущенные с 1876 по 1882 год юмористические альманахи и сборники, комплекты всех выходивших в эти годы газет. Были учтены и такие своеобразные издания, как журнал «Ребус», и такие специальные, как «Врач».
Никто из литераторов, сотрудничавших в эту пору в русской периодической печати, к псевдониму «Крапива» не прибегал: подобной подписи в тогдашних журналах и газетах попросту не существует.
Но если упомянутое Чеховым «кое-где» обозначает не газету и не журнал, то что же оно обозначает?
В юмористических еженедельниках был заведен специальный отдел, он назывался «Почтовый ящик», в котором самодеятельные авторы извещались о судьбах присланных ими рукописей.
4 марта 1877 года «Будильник» сообщил: «Не будут напечатаны: стихотворения Крапивы».
Поскольку в рамках 1876—1882 годов это единственный случай публикации редкостного псевдонима, нет оснований считать, что заметка «Будильника» адресовалась не Чехову, а какому-то другому лицу.
Речь, стало быть, идет об одной из самых ранних попыток Чехова пробиться в печать. Попытка эта была связана со стихами.
М.П. Чехов вспоминал: «А.П., будучи тогда гимназистом пятого класса, спал под кущей посаженного им дикого винограда и называл себя «Иовом под смоковницей». Под ней же он писал тогда стихи... В то время А.П. вообще предпочитал стихи прозе, как, впрочем, и всякий гимназист его возраста»6.
Все гимназисты писали стихи, но кто из них в 15—17 лет выбрал бы для себя имя библейского старца?
У Чехова кроме литературных псевдонимов, которых насчитывается сейчас около 50, было множество шутливых прозвищ, принятых среди родных и друзей. Было и такое, весьма характерное: Старец.
В Таганроге Антон жил отшельником, трехлетний невольный его пост был слишком суровым и долгим для юноши. И, пародируя религиозные заповеди отца, юноша изобрел для себя маску пустынника, «Иова под смоковницей», старца.
Пародия вытекала из поучений Павла Егоровича: «Держись религии, она есть свет истинный, летами ты еще молод, но разумом будь стар, не увлекайся никакими мечтами Света, это дым, пар, тень исчезающая!»7
Пародийное прозвище привилось. Старший брат в письмах 1876—1879 годов постоянно величал его «отче»: «О пресловутый отче Антоние», «Глубокопочитаемый отче Антоние», «великомудрый... глубокопочтенный... достопоклоняемый отче».
Пародия остается пародией, но когда молодого Чехова называли «отче», «старец» и даже «дед», то в прозваниях этих по-своему воплощалась действительная черта его натуры, которую сам он впоследствии называл «талантом человеческим», — острое чутье к чужой боли, прирожденная мудрость высокой и доброй души.
«Несмотря на его молодость, даже юность, в нем уже тогда чувствовался какой-то добрый дед, к которому хотелось прийти и спросить о правде, спросить о горе и поверить ему что-то самое важное, что есть у каждого глубоко на дне души»8.
«Старец» — обычная подпись Чехова: «Татьяне Львовне Щепкиной-Куперник от старца Антония» (надпись на книге «Рассказы», 20 августа 1897 г.). «Впредь тебе наука: слушайся старца-иеромонаха» (в письме к О.Л. Книппер, 1 марта 1901 г.).
Можно было бы думать, что «старец» здесь появился по другой причине: Чехову под сорок, и, хоть это слишком рано и не так уж смешно, все же, в конце концов, объяснимо: «старость не за горами». Но так было и гораздо раньше, в тридцать с небольшим, так было всегда: «Если я пойду когда-нибудь в монахи (у меня есть склонность к затворничеству), то буду молиться за Вас» (А.С. Суворину, 19 мая 1892 г.). Он не был верующим человеком, но ему нравилась эта стилистика одиночества, задумчивости, молчания: «Если бы в монастыри принимали не религиозных людей и если бы можно было не молиться, то я пошел бы в монахи» (А.С. Суворину, 1 декабря 1895 г.). Всегда, со времен Юного старца, жила у Чехова эта мечта: «Стать бы бродягой, странником, ходить по святым местам, поселиться в монастыре посреди леса, у озера, сидеть летним вечером на лавочке возле монастырских ворот...»9 И «Архиерей», один из лучших своих рассказов, Чехов написал, как думали современники, о себе...
В 1878 году под псевдонимом «Юный старец» кто-то опубликовал в журнале «Стрекоза» два маленьких стихотворения и прозаическую юмореску «Кому платить».
«Юный старец» — псевдоним редкий. Промелькнув в 1878 году в «Стрекозе», он исчез и в дальнейшем в русской юмористической периодике не возобновлялся.
В специальной литературе псевдоним не расшифрован; автор, избравший для себя столь своеобразную литературную маску, до сих пор сохраняет в тайне свое настоящее имя.
По стихотворениям Юного старца судить об авторе нельзя. Это стихи не бездарные, не безграмотные, но без ярких признаков индивидуальности и таланта. По меркам «Стрекозы», где постоянно печатались откровенно тупые и пошлые вирши, их нужно считать неплохими.
Актерам-ремесленникам
(Экспромт)
На сцене вижу я премного
Так называемых артистов.
Им несть числа, и мне, ей-богу,
Не до статистики статистов!Разочарованным
Минутами счастья,
Верьте, не раз Живет, наслаждаясь,
Каждый из нас.
Но счастья того мы Не сознаем —
И нам дорога лишь Память о нем10.
Причастность свою к стихотворчеству Чехов настойчиво отрицал. «Стихов никогда не писал» — это утверждение повторяется в письмах множество раз.
Совершенно так же, закончив «Иванова», Чехов сообщил: «Пьесу я писал впервые»11. А до «Иванова» были написаны: первая пьеса, водевили «Нашла коса на камень», «Недаром курица пела», «Бритый секретарь с пистолетом», пьеса «Барин» («На большой дороге»), сцена «О вреде табака» и драматический этюд «Калхас».
Чехов не был «поэтом» в профессиональном смысле этого слова, не имел призвания к стихам — это так; но ранние пьесы и ранние его стихотворения известны.
Сообщая, что в пятом классе гимназии «А.П. вообще предпочитал стихи прозе», М.П. Чехов привел (по памяти) два его четверостишия12.
Другие стихи Чехова-гимназиста до нас не дошли. Но сохранился автограф стихотворения, которое написал в 1886 году вполне зрелый человек и сложившийся прозаик А.П. Чехов:
Милого Бабкина яркая звездочка!
Юность по нотам allegro промчится,
От свеженькой вишни останется косточка,
От буйного пира — угар и горчица.
В приписке отмечено, что четверостишие написано «в минуту идиотски-философского настроения», то есть, нужно думать, написано всерьез. Если бы автор его не был известен, то мысль о принадлежности этой «яркой звездочки» Чехову, конечно, и в голову бы никому не пришла.
Трудно было бы связать с именем Чехова и стихи Юного старца, если бы рядом с ними не была напечатана юмористическая сценка «Кому платить».
Кому платить (Снимок)
В ресторане. Плотно поужинав, два франта требуют счет. Счет подан. Оба франта намереваются расплатиться. Половой ждет.
— Брось! — говорит первый, — я заплачу.
— Нет, братец, это моя обязанность.
— Не болтай пустяков! Мне именно впала идея поужинать, значит, я и заплачу.
— Не буду же и я на твой счет ужинать!
— А зачем же мне на твой счет?
— В последний раз ты заплатил, значит, теперь моя очередь.
— Тогда мы только бутылку пива выпили...
— Все равно, я ни за что не позволю...
— Ты меня обижаешь, Саша!
— Так же как и ты меня, Коля!
— Ну, если ты непременно так хочешь...
— Так и быть: плати, плати.
— Я согласен, чтоб ты заплатил.
— Мне кажется, что я уже согласился.
— Ну, все равно, плати.
— Значит... ты не хочешь...
— Нет, напротив: но ведь ты так настаивал.
— Ну, да, я готов заплатить! Только знаешь, братец, я забыл дома бумажник. Так ты отдай, а я тебе потом заплачу.
— Вот тебе на! Со мною совершенно такой же случай. А я на тебя положился.
— Да ведь ты же сам хотел заплатить! Я тоже на тебя положился. У меня ни гроша.
— У меня столько же.
(Лицо полового вытягивается. Картина.)13
Это бытовая ресторанная сценка с анекдотическим сюжетом. Подобные сценки, забавные и безобидные, охотно печатались и «Стрекозой», и «Будильником», и другими юмористическими журналами конца прошлого века.
Примечательно, что из десятков возможных имен Юный старец выбрал для своих персонажей определенные два: Саша и Коля.
Мало сказать, что для «ресторанных» сценок юмористы подбирали обычно более колоритные имена. Например, А.А. Плещеев («Скалозуб») в родственной сюжетной ситуации предпочел Пьера и Вольдемара14.
Но Саша и Коля — это старшие братья Чехова, Александр и Николай. В диалоге они друг друга так и зовут: «братец».
Можно, разумеется, считать это двойное совпадение имен простой случайностью. Но в сценке Юного старца совпадают не только имена. Комическая ситуация «Кому платить» на редкость характерна для Александра и Николая.
В 1878 году оба они жили в Москве, бедствовали, зарабатывая на жизнь уроками или, при удаче, продажей картин, которые писал Николай, но, огорчая родителей, оба кутили.
В Таганрог Александр писал: «Эту зиму мы с Николаем порядочно покутили, побывали раза четыре в Стрельне. Я думаю, ты знаешь, что такое Стрельна? Это роскошный ресторан в глухом лесу в Петровском парке. Побывать в Стрельне — это верх кутежа»15.
Что такое Стрельна, Антон, вероятно, знал, потому что приезжал в Москву на пасхальные каникулы 1877 года.
В 1886 году Александр вспоминал: «...я помню твой первый приезд в Москву... Помню, как мы вместе шли, кажется, по Знаменке (не знаю наверное). Я был в цилиндре и старался как можно более, будучи студентом, выиграть в твоих глазах. Для меня было по тогдашнему возрасту важно ознаменовать себя чем-нибудь перед тобою. Я рыгнул какой-то старухе прямо в лицо. Но это не произвело на тебя того впечатления, какого я ждал. Этот поступок покоробил тебя. Ты с сдержанным упреком сказал мне: «Ты все еще такой же ашара, как и был». Я не понял тогда и принял это за похвалу»16.
Кутежи студенческих лет закончились для Александра и Николая неизлечимым алкоголизмом.
Явно подразумевая Сашу и Колю, Павел Егорович наказывал Антону учиться, «невзирая на вечера и театры и маскерады, как на вещи прилагательные. Друзья и приятели найдутся вас угостить в трактире ужином и винца выпить... а для Папаши все оскорбление наносится подобными поступками».
Случайно ли это: явственный биографический колорит псевдонима «Юный старец», который, всего вернее, попросту был семейным прозвищем Чехова; характерное совпадение имен в сценке «Кому платить»; самый сюжет сценки, столь типичной для Александра и Николая, что Юный старец, кажется, писал ее прямо с натуры; время появления этих «безделушек» (в них, кстати говоря, насчитывается именно «10—15 строк») и, наконец, место их появления — журнал «Стрекоза»?
Точная дата первой публикации, возможно, названа А.П. Чеховым в письме к П.И. Куркину 2 ноября 1899 года: «Я работаю уже 21 год...» Это и дает с календарной точностью 2 ноября 1878 года — дата выхода в свет номера «Стрекозы» со сценкой «Кому платить».
Теперь уже, кажется, не остается сомнений, что Юный старец в петербургском юмористическом еженедельнике «Стрекоза» — Антон Чехов.
Примечания
1. Лит. наследство. Т. 68. С. 521.
2. А.С. Лазареву-Грузинскому, 10 февраля 1899 г.
3. Измайлов А. Чехов. С. 84—85.
4. Странная опечатка или, быть может, ошибка комментатора: «Письмо опубликовано за подписью «...въ»; знаменитый псевдоним появился позднее.
5. Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем. Т. 1. М., 1944. С. 536.
6. Чехов М.П. Антон Чехов на каникулах // Чехов в воспоминаниях современников. С. 75.
7. 14 января 1879 г.
8. Коровин К.А. Из моих встреч с А.П. Чеховым // Лит. наследство. Т. 68. С. 550—551.
9. Бунин И.А. Собр. соч. Т. 9. С. 213.
10. Стрекоза. 1878. № 29. С. 6; № 37. С. 6.
11. Ал.П. Чехову, 10—12 октября 1887 г.
12. Чехов в воспоминаниях современников. С. 75—76.
13. Стрекоза. 1878. № 45. С. 3.
14. Ск-б. Садовые картинки // Стрекоза. 1881. № 25. С. 3.
15. 25 февраля 1878 г. Письма А.П. Чехову его брата Александра Чехова. С. 54.
16. Там же. С. 132—133.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |