В одном из выпусков «Осколков московской жизни» Чехов писал: «Москва счастлива насчет дезертиров. Быстро они заболевают тоской по родине и бегут назад». Автору этих строк было на момент их написания двадцать три года. За четыре года до этого он добровольно вступил в ряды москвичей и считал себя навсегда москвичом. Московские словечки и обычаи, названия улиц и местностей — все это стало для молодого Чехова дорогим и милым. С мягким юмором и большим вниманием к деталям писал Антон Павлович юмористические обозрения на темы из московской жизни — «Среди милых москвичей», «Осколки московской жизни», многочисленные фельетоны, подписанные псевдонимами.
Как жадному до впечатлений южанину не полюбить Москвы? Все в ней обещало молодому человеку содержательную, насыщенную, разумную жизнь. Подкупала деловая и радушная атмосфера древней столицы. А культурная жизнь большого города! Литература, театр, наука — все в Москве было живо и значительно — не в пример провинции. Люди и их разговоры, книги и выставки, редакции и журналы затягивали студента-медика в круговорот московского бытия начинающего литератора. Жизнь москвича представлялась нескучной, а скуки Чехов боялся больше всего.
Десять лет спустя писатель переселился в подмосковное имение, но остался москвичом по призванию и по убеждению. Его адресами стали не квартиры в переулках близ Садового кольца, а дорогие гостиницы у кремлевских стен. Редакции, театры, выставки и разного рода художественные и литературные кружки продолжали манить писателя. Мало-помалу Москва покорялась Чехову. Он входил в славу, становился сам — и лично, и посредством сочинений — частью московской культурной жизни. Одно не давалось Антону Павловичу — театр. Московские театры одарили славой и гонорарами многих его товарищей, чьи имена и драмы сегодня никто не помнит, а писатель Чехов все никак не мог покорить сердца и умы московских театралов.
Тем временем писательская слава Чехова росла, и, словно в противовес, все хуже и хуже было здоровье Антона Павловича. У него открылось легочное кровотечение, и вследствие серьезного диагноза — туберкулез легких — явился запрет на московское житье. Чехов никогда не покушался на дезертирство. Он был преданным и верным москвичом. Тем несправедливей и горше показалась ссылка в края с более благодатным климатом и менее содержательной культурной жизнью. Зима в Ницце, затем в Ялте, снова в Ницце и снова в Ялте, а на уме — дорогие памяти приметы московской жизни: маршруты былых литераторских кутежей, адреса любимых гостиниц, а то и вовсе московская селянка на сковороде.
По иронии судьбы именно тогда, когда Чехов был отлучен от московской жизни, древняя столица покорилась ему окончательно, признав его талантливейшим драматургом своего времени. И тут уж просто необходимо было Антону Павловичу жить в Москве и бывать в новом московском театре, чутко и талантливо доносившего до публики поэтическую прелесть чеховских пьес. К тому же именно тогда, когда болезнь ясно очертила предел жизни, Чехов встретил свою идеальную женщину — образованную, элегантную, самостоятельную, трудолюбивую и необычайно талантливую актрису.
«И только теперь, когда у него голова стала седой, он полюбил, как следует, по-настоящему — первый раз в жизни», — честно признался писатель на всю Россию. Сложный, почти неразрешимый вопрос о возможности личного счастья встал перед писателем, требуя ответа немедленно. Вместо ответа Чехов написал повесть «Дама с собачкой», которая заканчивалась словами: «И казалось, что еще не много — и решение будет найдено, и тогда начнется новая, прекрасная жизнь; и обоим было ясно, что до конца еще далеко-далеко и что самое сложное и трудное только еще начинается».
Несмотря на всю сложность положения, на краткость встреч и постоянное нездоровье, Чехов вновь очарован Москвой, как в студенческие годы. Усталость и скука холостяцких кутежей мелиховского периода сменились жаждой жизни и пристальным интересом ко всему, что происходило в древней столице. Он возвращается в памяти к улицам, по которым ходил двадцать с лишним лет назад, к старым приятелям и старым привычкам. Множество дорогих воспоминаний и горьких мыслей складываются в странную фабулу пьесы о трех сестрах, мечтающих однажды в будущем уехать в Москву своего прошлого.
Москва поры юности Чехова и она же, но двадцать лет спустя, складываются в личную географию писателя, в которой важны не только адреса, но и связанные с ними люди и события.
| К оглавлению | Следующая страница |