Т. Брусенцова

Элегия

Деревья — мертвым, темным силуэтом;
Узор ажурный из ветвей безлистных.
Вдали белеет море, с небом слившись,
И стройность колокольни Златоуста.
За пеленою туч не видно солнца,
Лучи пробиться сквозь нее не могут.
И ветра нет. Вот всколыхнулась ветка —
То птица неожиданно вспорхнула,
Тем оживив на несколько мгновений
Пейзаж, застывший за стеклом оконным.
Не слышно звуков. Веки прикрываю
И погружаюсь в океан безмолвья, —
Но нет его: чем глубже — тем слышнее
И тем многоголоснее звучанье
Обманчиво-безгласной тишины,
Понять бы только, — не дано мне это.
И все же в ней душою растворяясь,
Испытываю тихое блаженство:
Минута невесомости, другая...
Я снова здесь. Смотрю: качнулась ветка.
Вспорхнула птица. Небо посерело,
Нахмурилось. Наверно будет дождь.

Дар крымских лоз

Светящийся янтарь, гранат, цитрин,
И сердолик, и нежный розмарин
Поют, перекликаясь и играя,
В бокалах благородных крымских вин.

В них свежее дыхание садов,
Чуть уловимый дым лесных костров,
И привкус миндаля, и арф звучанье,
И терпкость трав, и южных зорь сиянье,

И хлебной корки отдаленный зов
Соседствует в них с запахом цветов.
И вкус, и цвет, и дивный аромат
Напитку отдал крымский виноград.