Т. Парусникова

Волошину

Над Киммерией дует ветер
И горизонт над морем мглист.
Максимильяна образ светел
И в свете солнечном — лучист.
Волошина сама природа
Тавриды изваяла лик.
На фоне алого восхода
Он пика звездного достиг.
Монументальность гривы, профиль,
И взгляд задумчивый, благой,
Как будто, он рождает строфы,
Сейчас, и чужд ему покой.
Он страж утесов Кара-Дага,
Он в тайны древние проник,
Его холстов морская влага
Коснулась, дух холмов приник
К его картинам, и навеки
Природы в них живая нить,
Холмы и горы, море, реки.
Любовь свою в них смог излить.

Созвучия

Созвучия, как лодочки плывут,
И наполняют радугой пространство.
Объем необходим и постоянство,
И мысли манят вдаль, вперед зовут...

Отправлю в путешествие слова
Сквозь непогоду, ночь, грозу и ветер,
Чтоб ты однажды, удивясь, заметил:
Они растут, как сквозь асфальт трава.

Слагая строки, в небесах парю,
Я сердцем создаю стихов созвездья,
И не боюсь наветов и возмездья,
Я с небом в это время говорю.

Картина

Здесь изумруд впитала свежая трава,
И разлохматил ветер куст сирени.
Прозрачны небеса, воздушны кружева
Тех облаков, застывших в легкой лени.

Подслеповатыми окошками глядит
Сиротская унылая хатенка,
А на завалинке старик-рыбак сидит,
За частоколом сохнет плоскодонка.

Стою, а на душе покойно и светло,
Лазурь расширилась тревожной грустью.
Меня всегда сюда тянуло и влекло
И потерять очарование боюсь я.

Весталка

Приснилось мне — на острове живу.
Курится фимиам всю ночь в кадиле.
Примчались мои кони к храму в мыле.
Босая я шагаю по жнивью...

Зачем? Куда?...Ведет меня чутье.
Я, в белом одеянии, весталка¹.
Сочится кровь, мне ног своих не жалко
И вдруг впадаю в транс иль забытье.

Предсказываю радость и беду.
Я исцеляю от душевной боли.
Идут узнать, томится кто в неволе?
Я медленно вещаю, как в бреду.

Потом веду своих коней к реке.
Их мою благодатною водою.
Мне говорят, что я чего-то стою.
Судьба и жизнь, и смерть в моей руке.

Как жаль мне просыпаться поутру.
Как жаль, что наяву я не весталка,
Не римлянка, не юная гадалка,
И не вернуться в сон... где я умру.

Осень

Осень крадется рыжею кошкой.
И наползает с Ай-Петри туман.
По лесу утром брожу я с лукошком,
Вот и орехов уж полон карман.
Потяжелела с дарами корзина:
Солнечных рыжиков, скользких маслят
Столько, что ломит усталую спину,
В стайку опят упирается взгляд.
Осенью пахнет, словно духами.
Прелой листвы окружил аромат.
Сосны корнями, словно зубами,
В скалы вцепились и стойко стоят.
Осень крадется рыжею кошкой,
Сладко в груди. Что же ждет впереди?
Встань спозаранок, тихо с лукошком
В лес за мечтой долгожданной сходи.

Ветер

Ты корабли качаешь на волнах,
Бываешь теплым, ласковым и нежным,
Бесчинствуешь на северных морях,
Кочуешь по земным полям безбрежным.

Волной играешь, поднимая рябь,
Вздымаешь белую на гребне пену.
Из туч на землю выжимаешь хлябь,
И вниз она несется неизменно.

Потоки шумные, тебе под стать,
Приплясывают по каскадам горным.
О чем они галдят? Как мне узнать?
Несутся к морю, что зовется Черным.

Я не пойму о чем ты шепчешь мне,
Перебираешь ветки, словно струны.
И в сумерках, и ночью при луне
Порывы необузданны, как гунны.

Услышала отдельные слова.
Ты завываешь: «Я Борей, Сирокко.
Порой я люб и сладок, как халва,
Я тучи разгоняю раньше срока.

А разгуляюсь на просторе так,
Что становлюсь, опасен, как цунами.
Я ветер вольный, я простак моряк!
И в прятки я, порой, играю с вами».

Красное море

Светилось все закатно-розово,
Коралловые острова алели,
И море пахло абрикосово,
И волны, убаюкивая, пели.

А в сумерках белели катера,
Их караваны к пристани спешили.
И дайвинга крутые мастера
Свои костюмы на корме сушили.

Позевывая, капитан-араб
Мурлыкал заунывно, вторя волнам.
И ветерок, заслушавшись, ослаб,
Чтоб колорит египетский стал полным.

Примечания

1. Весталка — девственная жрица Богини домашнего очага Весты, у древних римлян.