Е. Масленникова. Охота

Проснулся я? Да, кажется, проснулся. Открываю глаза. Из кухни доносится запах бекона и жареной картошки — моего любимого блюда.

«Андрюша, завтрак готов!» — слышится голосок моей Наташки. Звонкий такой голосок, приятный.

Я встал, натянул халат, умылся. Жена готовит ещё кофе. Я пока не захожу, наблюдаю за ней: красивая она у меня, очень красивая! Движения такие лёгкие... Милое личико, длинные волосы. Из-под атласного халатика вырисовываются стройные ноги...

«Андрюша!» — зовёт она.

Я не удержался, подошёл и обхватил её за талию.

— Вот ты где! Шутник. Чуть кофе из-за тебя не пролила. — Наташка смотрит на меня своими большими карими глазами. Я не могу отвести взгляда. Она улыбается. Это делает её ещё обаятельнее, ещё милее.

— Садись, садись, а то завтрак остынет. Я что же, зря старалась?

Я сел. Готовит она хорошо. Всегда у неё всё выходит очень вкусно, аппетитно. Всё умеет. Мне с ней повезло. Умница — одним словом. Мою трапезу прерывает гудок машины. Мне кто-то сигналит. Вспомнил, что это Геша за мной приехал, мой заместитель. На охоту зовёт. Я делаю последний глоток кофе, одеваюсь. Уходя, конечно, обнимаю Наташку, целую её.

— Ты же там осторожно, Андрюша, — умоляюще просит она.

В её голосе звучит какая-то тревога, хотя с лица не сходит улыбка. Чувствую, как она проводит рукой по моим волосам, один раз, другой, как ребёнка. От этого и у меня на душе появилось какое-то тяжёлое чувство. Но ей нельзя этого показывать. Я ещё раз поцеловал её и ушёл. За воротами меня ждал «Хаммер». Я сел, и машина сорвалась с места.

Геша включил музыку. Из магнитолы послышалась какая-то незнакомая песня, но такая задушевная, такая приятная. Появилось желание, почему-то никогда ранее не возникавшее у меня — желание жить! Не обязательно богато и не обязательно красиво. Просто жить и наслаждаться жизнью, такой, какая она есть. Но вот музыка закончилась, и начали передавать информацию о всякого рода событиях: терактах, скандалах, катастрофах и о многом другом. Такая информация повергла меня в глубокие размышления. Я сопоставил свою жизнь с услышанным и порадовался, что сейчас в ней нет ничего такого, что могло бы её омрачить.

А тем временем дорога как бы сама летела нам под колёса, оставляя позади деревни, посёлки, маленькие города.

Вечером мы прибыли на место и сразу же легли спать. А на утро, часа в три, проснулись, наскоро перекусили и на двух машинах поехали на охоту. Я ехал с Гешей, а во второй сидели его друзья, Антон и Николай, тоже большие любители поохотиться. Я уже начал испытывать азарт. Мне показалось, что воздух пахнет порохом и еловой смолой.

Вот и приехали. Вышли из машины. В лесу было тихо-тихо. Лишь похрустывали под ногами сухие ветки. Мы рассредоточились. Я выбрал себе хорошее место за небольшой сосенкой и стал ждать. Курить было нельзя, поэтому ничего другого не оставалось, как думать. В голову полезли разные мысли, но в то же время я напряжённо вслушивался в каждый шорох, и скоро меня начало клонить в сон, пришлось одёргивать себя, чтобы не заснуть.

Небо начало сереть, а через некоторое время я услышал невдалеке шорох и осторожно выглянул из своего укрытия. Батюшки! Метрах в сорока от меня пасся здоровый кабан. Я привстал и приготовился стрелять, держал палец на спусковом крючке. Выстрел! Кабан взвизгнул. Кажется, я попал. Послышались ещё выстрелы, но уже не мои. И почему-то в правом боку больно закололо. Опять выстрел! Перед глазами потемнело, всё вокруг закружилось, винтовка выпала из рук. На какое-то мгновение даже показалось, что земля подо мной перевернулась. Боль в боку усиливается. Да что же это такое? Надо бы посмотреть. Но силы куда-то делись, не могу даже привстать. Я хотел закричать: «Помогите!», но вместо крика с губ сорвался какой-то непонятный хрип и сгустки крови. Я ранен что ли? Сквозь пелену тумана вижу Гешу. Он говорит что-то, но половина слов мне не ясна. Ребята перенесли меня в машину, расстегнули куртку, рубашку. Прогноз оказался неутешительный: во мне засели две пули, из ран хлестала кровь. Меня перевязали и оставили на некоторое время одного в машине: видимо, занялись кабаном. Мне хотелось покоя, но тут началась тряска. Хотелось, чтобы Геша остановился хоть на минутку. Казалось, боль тогда утихнет. Но он упрямо ехал вперед.

Кровь остановить не удалось. И повязки, и одежда стали мокрые. Было очень больно. Никогда я ещё не испытывал такой боли! Из-за спинки сиденья мне была видна чёрная голова Геши. А ведь это он меня «продырявил». Неужто змею я пригрел? Никак не думал, что он поможет мне на тот свет отправиться. Слышал, как он говорил ребятам, что промазал. Промазал! Промазать мог ещё я, но не он, охотник с двадцатилетним стажем. Впрочем, о чём я думаю? Это же всё бизнес, будь он неладен! Место моё хочет занять... Но ничего, главное Наташке на жизнь хватит, а сын уже свою работу имеет.

Мне противно видеть Гешу. Противно и больно, втройне больнее, чем от раны в боку. Эх, Геша! Зачем же ты отобрал у меня жизнь? Мне ведь ещё пожить хочется. А как твоя жизнь закончится? Может, тоже где-нибудь подстрелят, ведь никто от этого не застрахован.

Пить! Теперь ещё и пить хочется. Но мне нельзя нить, ведь это только приблизит смерть, а я ещё пожить хочу. Пусть тяжело, больно — ничего страшного. Я дорожу теперь каждой минутой, каждое мгновение радость доставляет. И откуда эта радость взялась? Почему только сейчас я начал любить и ценить жизнь? Раньше я совсем не замечал той красоты, которая была вокруг. Видно, я в чём-то виноват, что так завершаю свой жизненный путь. И почему в эти последние минуты я вижу своего предателя и убийцу? Мне обязательно нужно подняться. Я хочу видеть его глаза. Хочу в них посмотреть. Пытаюсь подняться, но ничего не получается. Чувствую: сердце забилось часто-часто, перехватило дыхание, показалось, как будто я горю. Это всё боль! Но ничего. Я ей сейчас покажу! Вот она охватывает меня с новой силой, стягивает своими «цепями». Я стараюсь думать о хорошем. Не получается. Но постепенно я мысленно словно разрываю эти цепи. Боль отступает. Я немного приподнимаюсь на локте. Надо бы ещё немного приложить силы... Я сел, но начинает сильно кружиться голова, опять я словно в тумане. Иду через него и — вижу Гешу. Он бледнеет. Такой я страшный что ли?

— Геша, как ты мог? — с трудом произношу я. Но он молчит.

Зря я сел: с новой силой начала течь кровь, во рту опять чувствую неприятный привкус крови, отдающий железом.

А время идёт. Мы с Гешей едем. Так медленно едем, что у меня сил уже нет. Или это только для меня время остановилось? Мне стало хуже. Опять туман сгущается, теперь он уже непроницаемый. Кажется, я совсем ничего не вижу. Состояние какое-то странное, необъяснимое. Неужели умираю? Умирать не хочется. Даже мать моя жива ещё. Отца, правда, уже давно нет. Но ничего, скоро встретимся, потолкуем. Что вот только мать скажет, что подумает, когда узнает о моей смерти? Так не хочется её расстраивать. Она у меня хорошая, заботливая. И сердце у неё больное... Толчок! Видимо, Геша не успел притормозить и наехал на кочку. Меня подбросило и здорово встряхнуло. Не знаю уже, что со мной происходит.

— Прости меня, Геша, прости за всё! — неожиданно сказал я, сам того не ожидая. Что это? Мой собственный язык меня уже не слушается?

Мне кажется, что я уже не в костюме цвета хаки, а под тёплым одеялом, дома. Стоило только закрыть глаза — и зачем я их закрыл? — как тут же исчез туман, появились проблески света. Пробую открыть глаза, но не могу. Неужели умер? Да ведь это я, лежу в машине. Машина подъезжает к больнице, выбегают санитары с носилками, выносят меня из машины. Один из них щупает рукой моё горло. Меня куда-то уносят. А Геша стоит, не идёт никуда. К своему удивлению, я быстро приближаюсь к нему и заглядываю в его глаза. Они какие-то тусклые, нехорошие. На горизонте открывается дверь. Прежде чем войти, я ещё раз оглядываюсь, хотя и знаю, что меня никто не видит. Всё-таки вхожу, вижу отца. Он совсем не изменился. Всё такой же бодрый, волосы слегка отливают сединой.

— Андрюша! — он протягивает ко мне руки. — Как я тебя долго ждал!

Мы обнимаемся. Прикосновения его рук необычайно мягкие, от них исходит тепло.

— А ты с охоты? — спрашивает отец.

— С охоты, папа, с охоты.

Ответил и понял, что мой голос мне чужд, совсем не такой, как раньше. Он стал мягче, приятнее. Я осмотрел себя, увидел, что крови на мне нет, а костюмчик чистый, совсем как новый.

— Пойдём покажу, где я живу, сынок.

И мы зашагали по огромному бриллиантовому тоннелю. Впереди я увидел медленно открывающиеся ворота, через которые блеснули лучи света. Отец подтолкнул меня.

— Заходи же, смелее, не бойся!

Я вошёл. И сразу же почувствовал себя, как дома. Страх исчез. На душе стало легко, хорошо. Я подумал, что так хорошо мне не было ещё никогда. И улыбнулся.