В книгу включены работы, большая часть которых публиковалась в печати на протяжении почти трёх десятилетий. Разбросанные по разным изданиям статьи, собранные вместе, образуют новое целое, которое открывает в каждом отдельном фрагменте влияние общего силового поля смыслов. Обнаруживается внятный внутренний духовный сюжет, объединяющий прозу Чехова и его драматургию в живое художественное полотно, «ткань сквозную». Духовный этот сюжет есть поиск и обретение веры, смысла жизни.
Статьи сборника — своеобразный творящий комментарий, выходящий за рамки традиционного подхода к тексту. Это — риск сотворчества, когда чеховское слово исследуется как объём. Цель — попытка понять, что скрыто за «щитом», которым прикрывался Чехов (не только он, конечно) — читайте, там всё написано. Что всё? Он написал — мы идём по обратному следу, идём к нему и глубине его высказывания о человеке и мире.
Связи и переклички на дальних временных и пространственных отрезках позволяют сегодня, в XXI веке, читать Чехова как симфонического писателя. Это значит — он обладал даром диалога, не только линейного, но такого, когда ничто в пространстве жизни и смерти не остаётся без ответа, всё резонирует всему. Это значит — он обладал абсолютным слухом на содержание жизни: от диссонансного скрежета, разъедающего монотонность быта, — до музыки небес, звуков бессмертной культуры. Отсюда в этой книге многоголосие — от Пушкина до Василия Розанова или Михаила Чехова; от Чайковского до Левитана; от Станиславского и Олега Ефремова до Анатолия Эфроса и Сергея Арцибашева. Голос Пушкина — смысловой камертон приближения к решению вечных вопросов бытия, которые суть есть вопросы религиозные. Это восхождение — от безверия к вере — неизбежно для любого русского писателя, которого мы считаем великим. Чехов не исключение. Его перипетии исканий веры в Бога и обретение веры едва ли не повторяют путь Пушкина к православию. С собственными падениями и взлётами, разумеется. Без обращения к сфере христианских ценностей чеховское наследие в настоящее время адекватно описано и воспринято быть не может. Атрофированное атеизмом сознание к этой сфере нечувствительно, в искусстве театра тем более.
Принципиально отсутствие в книге чёткого разграничения на литературоведческое прочтение чеховских произведений и театроведческий анализ спектаклей. По замыслу каждая статья «просвечивает» другую, с филологической ли точки зрения или с театроведческой подступается к тексту автор. Как для современного чеховедения, так и для исследователей театра Чехова при невероятной плотности влечения к его драматургии в России и за рубежом, споры о том, что значительнее — проза его или пьесы, — неплодотворны. Для будущего гораздо более важным, уверена, должно стать изучение целостной картины созданного им русского мира. Тогда Антон Павлович Чехов — преемник национальных основ нашей жизни, её духовных устремлений. Потому настолько притягательна смысловая энергия его творчества. Он — наследник традиций русского театра и литературы, не только в их вершинных примерах; уникального музыкального достояния, великого богатства пластических искусств. Он — личность, объединяющая времена и пространства, литературу и театр, писателей, актёров и режиссёров, учёных различных направлений. Он — наследник глубоко укоренённого в русском сознании православного мироощущения, писатель, восстанавливающий после долгого временного разрыва христианские традиции отечественной культуры. Это главное.
Автор искренне благодарит Дмитрия Викторовича Родионова, многолетнего руководителя изданий Чеховской серии ГЦТМ им. А.А. Бахрушина.
За помощь в подготовке книги к изданию автор выражает признательность Ирине Викторовне Бакановой и Марии Геннадьевне Ворсановой.
| К оглавлению | Следующая страница |