3.1. Природа и человек

Жизнь человека и природа тесно связаны, поэтому не удивительно, что многие авторы в своих произведениях затрагивают тему «человек и природа».

С одной стороны, для Чехова важно слияние мира людей и мира природы.

Природа влияет на человека. В рассказе «Цветы запоздалые» мы читаем: «Природа засыпает тихо, смирно. Она, неподвижная и немая, точно утомленная за весну и лето, нежится под ласкающими лучами солнца, и глядя на этот начинающийся покой, вам самим хочется успокоиться» [Чехов I: 543].

В «Степи» степь порой оказывает благотворное влияние на человека. Идёт по степи Пантелей своими босыми больными ногами, степная земля дарит ему физическое облегчение. Покой степи психически уравновешивает Дымова. А для «божьего человека» Васи степь полна жизни и содержания.

Природа прекрасна, и в зрелых произведениях Чехова появляется сопоставление красоты женщины и красоты природы. Например, в рассказе «Красавицы» Чехов не прямо описывает внешность красавицы Маши, а описывает облака, зарю и закат. Соотнесены красота природы и красота девушки. Общее у природы и девушки состоит в том, что обе они очень «красивы, но никто не знает и не может сказать, в чем тут красота» [Чехов VII: 212].

И в рассказе «Попрыгунья» соединяются красота женщины (Ольга в венчальном наряде с льняными волосами) и красота природы (стройное вишневое деревце) [Чехов VIII: 4].

А, с другой стороны, природа представляется и некой самостоятельной стихией в восприятии Чехова. Существующая по своим законам красоты и гармонии, природа даже может быть жестока.

В жизни природы есть своя закономерность и высшая целесообразность. Поэтому к природе нужно не «возвращаться», к ней нужно подниматься, постигая ее законы. «Чехов был первым в литературе, кто включил в сферу этики отношение человека к природе. Природа не просто «знает» истину, она сама есть реальная и очевидная истина»¹.

По Чехову, природа целесообразна, в ней все не случайно. Будучи студентом и задумав научную работу о половом авторитете, он писал о стремлении природы к созданию совершенного организма как одной из важнейших ее целей. Позднее в письме Суворину Чехов утверждал, что не верить в целесообразность природы нельзя.

Фоном к целесообразной природе в произведениях писателя является человеческая жизнь, в которой есть место не только нецелесообразному, но даже и абсурду. Например, в рассказе «Случай из практики», в котором доктору Королеву, впервые в жизни побывавшему на «фабрике, казалось, что этими багровыми глазами смотрел на него сам дьявол, та неведомая сила, которая создала отношения между сильными и слабыми, эту грубую ошибку, которую теперь ничем не исправишь. Нужно, чтобы сильный мешал жить слабому, таков закон природы, <...> в той же каше, какую представляет из себя обыденная жизнь, в путанице всех мелочей, из которых сотканы человеческие отношения, это уже не закон, а логическая несообразность, когда и сильный, и слабый одинаково падают жертвой своих взаимных отношений, невольно покоряясь какой-то направляющей силе, неизвестной, стоящей вне жизни, посторонней человеку» [Чехов X: 102].

Природа целесообразна, и главная ее цель — существовать. И у природы есть цель, но нет смысла в ее существовании.

«Проснувшиеся грачи, молча и в одиночку, летали над землей. Ни в ленивом полете этих долговечных птиц, ни в утре, которое повторяется аккуратно каждые сутки, ни в безграничности степи — ни в чем не видно было смысла» [Чехов IX: 277], — говорится в рассказе «Счастье». А в «Поцелуе» Рябович так воспринимает «природу: Вода бежала неизвестно куда и зачем. Бежала она таким же образом и в мае; из речки в мае месяце она влилась в большую реку, из реки в море, потом испарилась, обратилась в дождь, и, быть может, она, та же самая вода, опять бежит теперь перед глазами Рябовича... К чему? Зачем?» [Чехов VI: 547]. Герой размышляет о бессмысленном круговороте веществ в природе.

В «Гусеве» так написано: «У моря нет ни смысла, ни жалости», «У парохода тоже бессмысленное и жестокое выражение. Это носатое чудовище прет вперед и режет на своем пути миллионы волн; оно не боится ни потемок, ни ветра, ни пространства, ни одиночества, ему всё нипочем, и если бы у океана были свои люди, то оно, чудовище, давило бы их, не разбирая тоже святых и грешных» [Чехов VII: 447], — пароход в «Гусеве» — символ цивилизации. Оказывается, что в существовании и деятельности и природы, и цивилизации нет смысла. Их существование бессмысленно. В «Трех сестрах» во время разговора о смысле жизни Тузенбах говорит: «Смысл... Вот снег идет. Какой смысл?» [Чехов XIII: 195]. Понятно, что он имеет в виду то, что в идущем за окном снеге никакого смысла нет.

Мотив бессмысленности существования природы — составная часть проблемы смысла жизни в творчестве Чехова.

Не в одном произведении писателя мечта об иной, прекрасной жизни связывается с природой. В «Человеке в футляре» он пишет: «Когда в лунную ночь видишь широкую сельскую улицу с ее избами, стогами, уснувшими ивами, то на душе становится тихо; в этом своем покое, укрывшись в ночных тенях от трудов, забот и горя, она кротка, печальна, прекрасна, и кажется, что и звезды смотрят на нее ласково и с умилением и что зла уже нет на земле и всё благополучно» [Чехов X: 67]. В «Случае из практики» в конце рассказа «Королев уже не помнил ни о рабочих, ни о свайных постройках, ни о дьяволе, а думал о том времени, быть может, уже близком, когда жизнь будет такою же светлою и радостной, как это тихое, воскресное утро» [Чехов X: 107].

В повести «В овраге» Чехов пишет: «И как ни велико зло, всё же ночь тиха и прекрасна, и всё же в божьем мире правда есть и будет, такая же тихая и прекрасная, и всё на земле только ждет, чтобы слиться с правдой, как лунный свет сливается с ночью» [Чехов X: 214].

А в «Невесте» мечтания Саши о прекрасном городе будущего неотделимы от роскошных садов: «От вашего города тогда мало-помалу не останется камня на камне — всё полетит вверх дном, всё изменится, точно по волшебству. И будут тогда здесь громадные, великолепнейшие дома, чудесные сады, фонтаны необыкновенные, замечательные люди» [Чехов X: 272], — говорит он.

Красоты природы воспринимается едва ли не залогом прекрасной будущей жизни людей.

Как мы уже говорили, природа в произведениях Чехова может противопоставляться жизни людей. Наиболее последовательно это противопоставление проведено в повести «Моя жизнь». Главный герой Мисаил говорит: «Природу я любил нежно, любил и поле, и луга, и огороды, но мужик, поднимающий сохою землю, понукающий свою жалкую лошадь, оборванный, мокрый, с вытянутою шеей, был для меня выражением грубой, дикой, некрасивой силы, и, глядя на его неуклюжие движения, я всякий раз невольно начинал думать о давно прошедшей, легендарной жизни, когда люди не знали еще употребления огня» [Чехов IX: 312]. А, вспоминая жизнь в деревне, он говорит: «Дожди, наконец, перестали, земля высохла. Встанешь утром, часа в четыре, выйдешь в сад — роса блестит на цветах, шумят птицы и насекомые, на небе ни одного облачка; и сад, и луг, и река так прекрасны, но воспоминания о мужиках, о подводах, об инженере» [Чехов IX: 321—322]!

Противопоставлена в повести природа и жизни города: «Ярко зеленели озимь и яровые, охваченные утренним солнцем. Место было ровное, веселое, и вдали ясно вырисовывались вокзал, курганы, далекие усадьбы... Как хорошо было тут на воле! И как я хотел проникнуться сознанием свободы, хотя бы на одно это утро, чтобы не думать о том, что делалось в городе, не думать о своих нуждах, не хотеть есть» [Чехов К: 262]!

Прекрасная природа, свобода в ней противопоставляются неприглядной жизни людей.

Природа привносит умиротворение в душу человека. Но бывает так, что человек не видит красоту природы. Люди равнодушны к духовной жизни и к гармонии в природе. И в этом также видится противопоставление природы и жизни людей.

В рассказе «На подводе» тревога в душе и мрачные думы мешали героине любоваться красивой природой. «...Ни томные, согретые дыханием весны прозрачные леса, ни черные стаи, ни это небо, чудное, бездонное» [Чехов IX: 434], — не трогали ее душу. Ей хотелось только поскорее бы доехать. Человек порой теряет способность любоваться красотой природы.

Можно сказать, что великие пространства в художественных описаниях могут быть метафорами великой истории, так как описание пространства порой заключает в себе аспект времени и смены времен. В творчестве Чехова ярким примером этого является повесть «Степь».

М.П. Громов отметил, что степь — один из древнейших «исторических символов»². А с точки зрения Ю.М. Лотмана, степь вбирает в себя, по сути, «архетипические национальные представления о мироустройстве, воплощающиеся как фольклором, так и литературой»³.

Можно считать, что «Степь» Чехова — повесть о родине, о русской земле, возвращение на большую дорогу истории, берущую начало у истока времени, а конец — за манящей далью. Степь является наблюдателем и «свидетелем истории». Степь вызывает философские размышления о мощи и вечности природы, позволяя героям и читателям задуматься о смысле и краткости человеческой жизни, задуматься о проблемах бытия и ощутить гармонию между человеком и природой.

А по мнению Г.И. Тамарли, желто-коричневый колорит, лиловый оттенок, доминирующие в описании степной природы, вместе с красным цветом рубахи Егорушки соответствуют цветовому тону иконы Георгия Победоносца.

И имя мальчика дается в честь Георгия Победоносца. Образ Егорушки отсылает к образу Георгия Победоносца, образу защитника и победителя темных сил. Несмотря на свою физическую слабость, Егорушка вызывает на состязание Дымова ради защиты безвинного Емельяна. При этом Г.И. Тамарли и полагает, «что в образе Егорушки содержится надежда Чехова на юное поколение, на будущих народных заступников, пока еще слабых, но уже неравнодушных»⁴.

Считаем интересным отметить то, что, по мнению И.В. Грачевой, чеховский «вишневый сад» ассоциируется с усадебной культурой, с ушедшими поколениями, с мимолетностью человеческой жизни. Образ вишневого сада в историческом контексте — символ России, «стоящей на историческом перепутье: ещё не изжиты до конца патриархальные традиции, а «на горизонте» — новая буржуазная эпоха с процессами урбанизации, с развитием технического прогресса»⁵.

В творчестве Чехова иногда социально-философский смысл выражается с помощью пейзажа, изображения природы.

Например, в рассказе «Невеста» Чехов изображает весеннее пробуждение природы. Всё дышит весной. А туман ассоциируется с серым, тусклым бытом мещанства, обволакивающим все окружающее.

Картины природы ассоциируются с ощущением близящихся больших общественных перемен, когда, по мысли Нади, — «всё давно уже состарилось, отжило и всё только ждет не то конца, не то начала чего-то молодого, свежего» [Чехов X: 289]. «Молодое, свежее» — воплощено в образе Нади, уходящей, по всей видимости, в революцию.

Социально-философский смысл рассказа «Гусев» раскрывается через контрастное сопоставление русской жизни и природы. Российская жизнь в целом так же бессмысленна и алогична, как и смерть, — такова тема рассказа. Умирающий от болезни интеллигент Павел Иванович, называющий себя «воплощенным протестом», и бессрочно отпускной рядовой, темный и невежественный солдат Гусев — жертвы этого социального строя. Их образы наглядно демонстрируют всю ненормальность того общественного устройства, при котором люди и, более того, соотечественники лишены возможности понимать друг друга даже на пороге смерти. Связанные одним страданием, одной судьбой, они остаются совершенно чужими друг другу.

Но океан равнодушно принимает в свои волны тело умершего Гусева, и акула лениво и, словно играючи, пожирает его. А небо в огне тропического заката сияет несказанно нежными красками⁶. Гармония в природе оттеняет мрачную жизнь людей.

В повести «Степь» во время грозы: «Их (молний. — Т.Ц.) колдовской свет проникал сквозь закрытые веки и холодом разливался по всему телу». Так пишет Чехов, создавая, по мнению П.Н. Долженкова, впечатление того, что Егорушка «заразился» от «грозы-оно»: ненависть и злоба — эмоции, которые несут с собой социальный бунт и революция.

В.Г. Короленко⁷ считает, что образ чеховской степи символизирует социальную жизнь России 1880-х годов. Ибо в эпоху безвременья общественная жизнь в стране была похожа на образ чеховской степи с ее безмолвною истомой и тоскливой песнью.

Примечания

1. Чудаков А.П. Поэтика Чехова. М.: Наука, 1971. 291 с. С. 250.

2. Громов М.П. Книга о Чехове. М.: Современник, 1989. С. 184.

3. Лотман Ю.М. Поэтический мир Тютчева // Лотман Ю.М. Избр. Статьи: в 3 т. Т. 3. Таллинн: Александра, 1924. С. 158—159.

4. Тамарли Г.И., Чехов и живопись // Творчество А.П. Чехова: Особенности художественного метода: Сб. науч. тр. Ростов н/Д., 1980. Вып. 5. С. 58—67. С. 63.

5. Грачева И.В. Человек и природа в пьесе А.П. Чехова «Вишневый сад» // Литература в школе. М., 2005. № 10. С. 18—21.

6. Иоаннисян Д.В. Природа, время, человек у А.П. Чехова и И.А. Бунина // Русская литература XX века. (Дооктябрьский период). Тульский гос. педагогический ин-т им. Л.Н. Толстого. Сб. 4: Творчество И.А. Бунина / Тульский гос. педагогический ин-т им. Л.Н. Толстого; Отв. ред. Н.М. Кучеровский; Редкол.: А.С. Карпов, Н.С. Манаев. Калуга: Б. и., 1973. С. 50—69.

7. Короленко В.Г. Антон Павлович Чехов // Русское богатство. СПб., 1904. № 7. С. 135.