А.Г. Головачёва. «Охрана лично заведующей Музеем»

1. Завещательное письмо А.П. Чехова

Марии Павловне Чеховой.

Милая Маша, завещаю тебе в твое пожизненное владение дачу мою в Ялте, деньги и доход с драматических произведений, а жене моей Ольге Леонардовне — дачу в Гурзуфе и пять тысяч рублей. Недвижимое имущество, если пожелаешь, можешь продать. Выдай брату Александру три тысячи, Ивану — пять тысяч и Михаилу — три тысячи, Алексею Долженко — одну тысячу и Елене Чеховой (Лёле), если она не выйдет замуж, — одну тысячу рублей. После твоей смерти и смерти матери всё, что окажется, кроме дохода с пьес, поступает в распоряжение таганрогского городского управления на нужды народного образования, доход же с пьес — брату Ивану, а после его, Ивана, смерти — таганрогскому городскому управлению на те же нужды по народному образованию.

Я обещал крестьянам села Мелихова 100 рублей — на уплату за шоссе; обещал также Гавриилу Алексеевичу Харченко (Харьков, Москалевка, с<обственный> дом) платить за его старшую дочь в гимназию до тех пор, пока ее не освободят от платы за учение. Помогай бедным. Береги мать. Живите мирно.

Антон Чехов.

3 августа 1901 г.

П 10, 56—57. Впервые опубликовано по автографу, хранившемуся в Доме-музее А.П. Чехова в Ялте, в XIX томе Полного собрания сочинений и писем в 20 т. (М.: Гослитиздат, 1949. С. 114—115). Составлено в Ялте, в собственном доме в Аутке, одновременно написаны еще три письма, в одном из которых (к В.М. Лаврову) сказано, что сестра и жена писателя в этот день находились на даче в Гурзуфе (П 10, 56).

Распоряжения А.П. Чехова в первую очередь относились к его самым близким родственникам.

Мария Павловна Чехова (1863—1957) — родная сестра А.П. Чехова, учительница, в период составления завещательного письма жила и работала в Москве.

Ольга Леонардовна Книппер-Чехова (1868—1959) — жена А.П. Чехова, актриса Московского Художественного театра.

Александр Павлович Чехов (1855—1913) — первый по старшинству из братьев Чеховых, журналист, писатель, жил и работал в Петербурге.

Иван Павлович Чехов (1861—1922) — четвертый по старшинству из братьев Чеховых, учитель, жил и работал в Москве.

Михаил Павлович Чехов (1865—1936) — пятый по старшинству из братьев Чеховых, юрист, писатель, в период составления завещательного письма жил и работал в Петербурге.

Распоряжения завещательного письма относились также к двоюродным брату и сестре А.П. Чехова.

Алексей Алексеевич Долженко (1865—1942) — двоюродный брат А.П. Чехова по матери, сын Алексея Борисовича Долженко (1825—1874) и Федосьи Яковлевны, урожденной Морозовой (1825—1891) (год смерти А.Б. Долженко приведен по материалам «Семья Долженко», составленным Е.В. Долженко 20.10.1982 г. и переданным в Дом-музей А.П. Чехова в Ялте в 1983 г.; год рождения Ф.Я. Чеховой приведен по Метрической книге Софийской церкви г. Моршанска Тамбовской обл., см.: Коропченко Н.В. А.П. Чехов и Тамбовский край // Таганрогский вестник: Материалы Международной научно-практической конференции «Истоки творчества А.П. Чехова: биография и поэтика». Таганрог, 2010. С. 284).

Отец Чехова и А.Б. Долженко с юности были товарищами, вместе работали в Таганроге у богатого купца И.Е. Кобылина, один за другим женились на сестрах Морозовых, дружили семьями. После смерти мужа Федосья Яковлевна осталась с сыном Алексеем без средств к существованию и переселилась к Чеховым, помогала сестре вести хозяйство, воспитывать детей. После разорения Чеховых и их переезда в Москву мать и сын Долженко в 1878 г. также уехали в Москву и продолжали жить одной семьей с Чеховыми. Алексей Долженко прошел суровую школу жизни в «мальчиках» в амбаре у купца И.Е. Гаврилова, потом вышел в приказчики и смог снимать себе и матери отдельную квартиру. А.П. Чехов постоянно проявлял заботу о двоюродном брате и тетке, пытался вылечить Федосью Яковлевну от туберкулеза, переживал ее смерть как большую семейную утрату: «Тетка была общей любимицей, считалась у нас олицетворением доброты, ласковости и справедливости...» (П 4, 290).

Вскоре после смерти матери А.А. Долженко женился на Елене Корниловне Спициной. По совету А.П. Чехова в 1901 г. он начал строить дачу в Одинцове под Москвой. Чехов помогал ему советами по постройке дачи, давал взаймы денег, посодействовал, чтобы сруб для дома был куплен в деревне Крюково вблизи Мелихова и перевезен в Одинцово. В последний раз они виделись в Москве накануне отъезда писателя в Баденвейлер. По свидетельству родных, А.А. Долженко получил завещанную ему тысячу рублей и на эти деньги пристроил террасу к дому и вырыл колодец.

Поселясь в Одинцове, А.А. Долженко жил там до конца своих дней. Близкие отношения между семьями Чеховых и Долженко сохранялись и далее. В 1907 г. в доме двоюродного брата гостил И.П. Чехов; сын А.А. Долженко, Василий, учился у Ивана Павловича в 6-м городском Миусском училище. В 1930-е гг. Мария Павловна не раз приезжала в Одинцово то с женой брата Михаила Ольгой Германовной, то с женой брата Ивана Софьей Владимировной, в 1941 г. — с О.Л. Книппер-Чеховой. В последние годы жизни А.А. Долженко получал маленькую пенсию, и М.П. Чехова ежемесячно высылала ему деньги до самого начала Великой Отечественной войны.

Елена Митрофановна Чехова — двоюродная сестра А.П. Чехова по отцу, дочь Митрофана Георгиевича (Егоровича) Чехова (1836—1894) и Людмилы Павловны, урожденной Маркус-Евтушевской (1841—1917). Историю романтического брака дяди Митрофана рассказал М.П. Чехов, начиная именно с нее свою биографическую книгу «Вокруг Чехова. Встречи и впечатления». Антон Павлович и Мария Павловна называли двоюродную сестру Лёлей и кузиной. В 1903 г. таганрогская кузина долго гостила у Чеховых в Ялте, М.П. Чехова в письмах сообщала брату, находившемуся в отъезде: «Мы с Лёлей каждое утро работаем в саду, выдергиваем плетушку и сорные травы» (Чехова М.П. Письма к брату. С. 216); «...начала писать кузину» (Чеховские чтения в Ялте: Чехов: взгляд из 1980-х. М., 1990. С. 185). Живописный портрет Е.М. Чеховой работы М.П. Чеховой остался в ялтинском доме, теперь находится в комнате для гостей на 1-м этаже. Антон Павлович в шутку «сватал» Елену Митрофановну за В.С. Миролюбова, которого прозвали «Лёлиным женихом» (Чехова М.П. Письма к брату. С. 215—216). В действительности замужество уведет Лёлю далеко из привычных русских мест. Уже на склоне лет М.П. Чехова будет наводить справки о судьбе своей кузины и получит известие от корреспондента из г. Ташкента Н.П. Кременцова:

«Дорогая Мария Павловна! В ответ на Вашу просьбу сообщаю то, что мне известно о жизни и смерти Елены Митрофановны. Она была замужем за мировым судьей Андреем Андреевичем Касьяновым. Жили они, как я уже вам писал, в Керках. Это был захолустный полувоенный городок, без железной дороги, на Аму-Дарье, в пределах б<ывшего> Бухарского ханства.

Мои родители были дружны с Еленой Митрофановной и ее мужем, о котором у меня сохранилось воспоминание как о мягком и милом, но несколько безвольном человеке. Жили они на редкость согласно и дружно. Среди небольшого керкинского общества Елена Митрофановна и Андрей Андреевич слыли за двух голубков, которых нельзя было представить порознь. Обычное обращение мужа к жене было — «милочка», «Лёлечка», «дорогая».

Помню также, что Елена Митрофановна была прекрасной рассказчицей, и у нас в семье говорили, что у нее чеховская жилка.

В 1914 году, с началом войны <...> моя семья уехала из Керков. Когда уехали оттуда Касьяновы, не знаю. В 1916 г. мы встретились с ними в Ташкенте, где Андрей Андреевич продолжал служить мировым судьей» (ДМЧ. КП 3160/2).

В том же письме было сказано, что Елена Митрофановна скончалась в Ташкенте в 1917 или 1918 г., после чего А.А. Касьянов, «тяготившийся своим вдовством», женился вторично и в 1918 г. переехал с новой женой в Саратов. Возможно, эта дата смерти кузины Чеховых более точна, чем в именных указателях к ПССП (там ее годы жизни указаны как 1880—1922) или других чеховедческих источниках (например, именной указатель к книге: Кузичева А.П. Чеховы — дает вариант: 1881—1922 гг.).

Письмо Н.П. Кременцова датировано 2 января 1957 г., по штемпелю на конверте — отправлено из Ташкента 4 января. Мария Павловна получила его в Ялте за несколько дней до своей кончины (ум. 15 января). Так ее собственная судьба закольцевала один из «сюжетов» ее долгой жизни: от завещательного письма с высказанной там заботой о Лёле Чеховой — до размышлений о судьбе Лёли, оказавшихся последними сильными впечатлениями М.П. Чеховой.

Гавриил Алексеевич Харченко (1857 — ок. 1923) служил «мальчиком» в лавке Чеховых в Таганроге в 1870-х гг. Обещание платить за обучение в гимназии его старшей дочери сам А.П. Чехов аккуратно выполнял до конца своей жизни. В ДМЧ сохранились корешки квитанций Мариинской Харьковской женской гимназии, подтверждающие плату за обучение Александры Харченко «необязательному предмету» — музыке — по полугодиям с 1900 по 1904 гг. Дальнейшую оплату взял на себя И.П. Чехов (Кузичева А.П. Чеховы. С. 245).

А.П. Чехов умер в Германии, в курортном городе Баденвейлере, 2 июля 1904 г. по принятому в России юлианскому календарю (старому стилю), или 15 июля по действовавшему в Европе григорианскому календарю (новому стилю). Родные писателя узнали его посмертную волю две недели спустя и в том самом ялтинском доме, где составлялось завещательное письмо.

М.П. Чехова вспоминала:

«В середине июля после похорон Антона Павловича вся наша осиротевшая семья приехала в Ялту. Как тяжело было входить в дом.

Через несколько дней после приезда собрались мы всей семьей в столовой: мать, Ольга Леонардовна, братья — Александр, Иван, Михаил — и я. Стали говорить о том, как быть и что делать дальше: оставаться ли нам с матерью в Ялте, переезжать ли в Москву, как поступить с ялтинским домом и т. д.

Я обратилась к Ольге Леонардовне:

— Оля, а Антоша ничего тебе не оставлял, никаких распоряжений?

— Да, правда, Маша, есть какое-то письмо, которое он давно еще передал мне для тебя. Сейчас.

Она пошла, разыскала это письмо и отдала мне. Письмо оказалось завещательным распоряжением, которым брат назначал меня своей душеприказчицей. Письмо было написано еще 3 августа 1901 года, за три года до смерти».

Приведенный там же полный текст завещательного письма прокомментирован одной лаконичной фразой: «Я в точности выполнила все распоряжения брата» (Чехова М.П. Из далекого прошлого. С. 256—257).

В действительности выполнить последнюю волю А.П. Чехова оказалось не так-то просто. Его письмо считалось бы юридическим документом, если бы было подписано двумя свидетелями. Но поскольку такие подписи отсутствовали, то оно оставалось просто частным обращением брата к сестре и не имело силы духовного завещания. В подобных случаях дела о введении в наследство рассматривались в окружном суде, и по законам России того времени наследниками становились не сестра и мать, а братья и жена наследодателя.

Родные писателя признавали его волю и не намеревались оспаривать ее, тем не менее, в соответствии с действующим законодательством, братьям Чехова и его вдове пришлось пройти судебную процедуру утверждения наследниками именно их, а не М.П. Чеховой. Об этом свидетельствует публикуемый ниже документ.

2. Определение заседания Московского Окружного Суда

1905 года февраля 11 дня, по Указу ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА, Московский Окружный Суд, по 9 отделению, в судебном заседании, открытом под председательством Товарища Председателя А.А. Мясново в составе членов: А.Ф. Дагаева и В.А. Савельева при и<сполняющем> д<олжность> Секретаря Одинцове слушал дело об утверждении Коллежского Асессора Михаила Павловича Чехова, Губернского Секретаря Александра Павловича Чехова, Старшего учителя Ивана Павловича Чехова и вдовы врача Ольги Леонардовны Чеховой в правах наследства к имуществу, оставшемуся после умершего Антона Павловича Чехова.

Рассмотрев настоящее дело, по выслушании заключения Товарища Прокурора и принимая во внимание:

1) что смерть наследодателя Антона Чехова последовала 15 июля нов<ого> ст<иля> 1904 года, как это удостоверяется имеющимся при деле свидетельством, выданным Управою гражданского состояния в Баденвейлере 15 июля 1904 г. за № 8 и явленным в Императорской миссии в Карлсруэ 4/17 июня 1904 г. за № 296;

2) что последняя публикация о вызове наследников умершего Антона Чехова припечатана в сенатских объявлениях 2 августа 1904 года и шестимесячный с этого времени срок уже истек (1241 ст. т. X, ч. 1);

3) что в Московский Окружный Суд духовного завещания означенного наследодателя Антона Чехова предъявлено не было, к имуществу же его наследственные права по закону предъявлены в Суд, как в этом удостоверяет наведенная по делам Суда справка, только просителями;

4) что наследственные права просителей удостоверяются представленными к делу документами, из которых видно, что Ольга Леонардовна Чехова — вдова наследодателя, а Михаил, Александр и Иван Павловичи Чеховы — его родные братья. (Метрические свидетельства Екатеринославской Духовной Консистории от 19 июля 1877 года за № 5559 и от 18 декабря 1904 года за №№ 27442 и 27443. Метрическое свидетельство Донской Духовной Консистории от 17 января 1905 года за № 943 и метрическая выпись, выданная причтом Московской Крестовоздвиженской на Пометном Вражке Церкви за 1901 год, 21 января 1905 года за № 21);

5) что по заявлению наследников после наследодателя осталось: 1) Земля в Таврической губ<ернии> Ялтинского уезда при дер<евне> Аутке. Высшая оценка 12 971 р. 58 к. (Полис Земского Взаимного Добровольного от огня страхования за № 18388). 2) Земля в Тавр<ической> губ<ернии> Ялтинского у<езда> при дер<евне> Кучук Кой, ценностью в 8000 рублей. 3) 2 участка земли в Таврич<еской> губ<ернии> Ялтинск<ого> у<езда> при дер<евне> Гурзуф, ценностью в 3110 руб. 4) Процентных бумаг на сумму 42177 руб. 37 коп. 5) На текущем счету в конторе Юнкера в Москве 6122 руб. 83 коп. и потому за безмездный переход означенного имущества с наследников, на основании 1 и 2 п. 203 ст. Т. V Уст<ава> о пошл<инах> должна быть взыскана наследственная в казну пошлина: со вдовы Ольги Леонардовны Чеховой в размере 1% с движимого, а с братьев Александра, Ивана и Михаила Павловичей Чеховых в размере 4% с движимого и недвижимого.

Московский Окружный Суд, основываясь притом на 1148, 1134 и 1137 ст. Т. X, ч. 1 и 1408 ст. Уст<ава> Гражд<анского> Судопр<оизводства>, ОПРЕДЕЛЯЕТ: к имуществу, оставшемуся после умершего Антона Павловича Чехова, утвердить в правах наследства вдову его Ольгу Леонардовну Чехову в ¼ части к движимому и 1/7 части к недвижимому и родных братьев его Александра, Ивана и Михаила Павловичей Чеховых ко всему остальному имуществу в равных частях. Взыскать в кассу наследственных пошлин со вдовы Ольги Леонардовны Чеховой (1% с движимого) 120 рублей 75 копеек и с братьев Александра, Ивана и Михаила Павловичей Чеховых (по 4% с движ<имого> и недвиж<имого>) по 758 руб. 20 коп. с каждого. Выписку из настоящего определения сообщить в Московскую Казенную Палату.

Подлинное за подписью Суда. С подлинным верно.

И. д. Помощника Секретаря (подпись)

1905 года февраля 15 дня настоящая копия выдана из Московского Окружного Суда Поверенному Коллежского асессора Михаила Павловича Чехова, Губерн<ского> Секретаря Александра Павловича Чехова, Старшего учителя Ивана Павловича Чехова и вдовы врача Ольги Леонардовны Чеховой, Присяжному Поверенному Василию Алексеевичу Маклакову. Наследственная пошлина в сумме двух тысяч трехсот девяносто пяти руб. (2395 р.) 35 коп. внесена под квит<анцию> Москов<ского> Губерн<ского> Казначейства 15

февраля 1905 года за № 2039. Гербовый и канцелярский сборы оплачены. № 2739.

Товарищ Председателя (подпись)

И. д. Помощника Секретаря (подпись)

По раздельному акту, утвержденному 4 апреля 1905 г., во владение Ольги Леонардовны Чеховой поступили 2 участка земли при дер<евне> Гурзуф: 1) мерою 200 кв. саж. и 2) мерою 250 саж.; во владение Ивана Павловича Чехова поступил участок земли 3 дес. при дер<евне> Кучук Кой, именуемый «Тихий Приют», и во владение Ивана, Михаила и Александра Павловичей Чеховых в равных долях поступил участок земли при дер<евне> Верхней Аутке мерою 800 кв. саж.

Старший Нотариус (подпись).

9 от<деление> 1 ст<ол>.

№ д. 54 — 05 г.

ДМЧ. КП 3191. Машинопись с рукописными вставками на 2-х листах, 4-х страницах, по старой орфографии. На 1 с. стоит печатный № 151 и от руки написано «Копия». Последняя страница заверена гербовой печатью IX-го гражданского отделения Московского Окружного Суда. Данные по раздельному акту вписаны позднее старшим нотариусом за его подписью. Текст приводится здесь и далее в современной орфографии с сохранением такой особенности оригинала, как заглавные буквы в наименованиях учреждений и должностей.

История получения наследства оставалась закрытой темой чеховской семьи на протяжении столетия. Впервые некоторые ее страницы получили освещение в содержательной работе А.П. Кузичевой «Чеховы. Биография семьи», но представлены там фрагментарно и несколько противоречиво. На этих противоречиях следует остановиться подробней.

Так, в статье об И.П. Чехове говорится: «Осенью 1904 г. братья Чеховы отреклись от законных претензий на наследство брата в пользу сестры. Теперь были соблюдены все юридические тонкости и завещание вступило в законную силу» (Кузичева А.П. Чеховы. С. 245). Но братья не могли отречься от своих долей наследства в пользу сестры, так как в ситуации отсутствия завещания имущество А.П. Чехова переходило к ним как «родовое» (при наличии юридически оформленного завещания называлось бы — «благоприобретенное»). В случае отказа братьев от родового имущества наследниками становились их дети, но никак не сестра или какое-либо другое лицо по их выбору. И поскольку завещательное чеховское письмо не могло вступить и никогда не вступало в законную силу, то осенью 1904 г. Мария Павловна была не ближе к исполнению воли брата, чем в августе 1901 г., когда эта воля была выражена.

В том же издании в статье о Мих.П. Чехове представлен иной, более достоверный вариант ситуации: «Адвокат Маклаков по просьбе Книппер взялся улаживать непосредственные дела ее мужа и предложил следующий ход: братья Чеховы, поименованные в письме, утверждаются в наследстве, а затем передают сестре свои доли. Таким образом, движимая и недвижимая части не дробятся, не делятся. Сестра, получив от братьев необходимые документы, став единственной наследницей, затем сама выплачивает братьям суммы, названные в завещании» (Там же. С. 309). Но и здесь необходимо заметить: при всей готовности братьев передать сестре свои доли, законодательство подобной операции не предусматривало. И потому не передача от братьев долей наследства, а совсем другая юридическая процедура могла привести М.П. Чехову к семейному наследству.

В статье о Мар. П. Чеховой тема наследства поднята еще раз и истолкована таким образом: «...братья отказывались от своей доли в недвижимом имуществе в пользу сестры. Что касается движимого, то все наследники передавали ей право распоряжаться гонорарами и банковскими счетами по <...> доверенности. <...> Уже в феврале 1905 г. сестра переслала братьям суммы, оговоренные в письме-завещании. Теперь она стала единственной законной наследницей неразделенного движимого и недвижимого имущества Чехова» (Там же. С. 386). Однако «Определение Московского окружного суда» не позволяло считать М.П. Чехову законной наследницей, тем более — единственной. Согласно этому «Определению», законными наследниками А.П. Чехова были утверждены его братья Александр, Иван и Михаил, а также вдова О.Л. Книппер-Чехова. При введении в наследство в феврале 1905 г. имя М.П. Чеховой даже не было вовлечено в судебную процедуру, а возможность распоряжаться денежными средствами (движимым имуществом) после суда она получала именно по доверенности, выданной ей законными наследниками. Что касается недвижимого имущества А.П. Чехова, то по «Раздельному акту» от 4 апреля 1905 г. всё оно, полностью, было поделено и закреплено за четырьмя наследниками: Ольгой Леонардовной, Александром, Иваном и Михаилом Павловичами.

Дача в Гурзуфе с прилагаемым двухчастным земельным участком, в соответствии с определением суда и по соглашению между наследниками, перешла в собственность О.Л. Книппер-Чеховой. Стоимость этого владения, приобретенного А.П. Чеховым в январе 1900 г. за 3 тыс. руб., за прошедшие годы практически не изменилась. Дальнейшая более чем полувековая история этого места будет тесно связана с Ольгой Леонардовной, ее родными, друзьями и знакомыми, посещавшими актрису в Гурзуфе. Здесь будут гостить ее племянник Лев Книппер (со временем он станет владельцем соседней дачи) и его сестры Ольга и Ада, будет часто приезжать на отдых М.П. Чехова и ее братья с семьями. В последний раз О.Л. Книппер-Чехова приедет сюда из Москвы летом 1953 г. На склоне своих лет она будет предлагать свой домик у моря в дар то МХАТу, то чеховскому музею в Ялте, но руководство этих учреждений не примет такого подарка. В 1958 г. Ольга Леонардовна продаст гурзуфскую дачу художнику В.В. Мешкову. В 1960 г., в честь 100-летия со дня рождения А.П. Чехова, на домике будет установлена памятная доска, сообщающая, что здесь писатель работал над пьесой «Три сестры». В 1963 г. после смерти Мешкова его наследники продадут весь участок Дому творчества им. К. Коровина, и на чеховской даче будут работать и отдыхать члены Союза художников СССР. В 1987 г., в результате выступлений в прессе видных деятелей культуры, гурзуфская дача станет одним из отделов Дома-музея А.П. Чехова в Ялте.

И.П. Чехов стал владельцем земельного участка в 3 десятины, с двухэтажным домиком из 4-х комнат и хозяйственными постройками, в деревне Кучук-Кой, в 27 верстах от Ялты по побережью в сторону Севастополя. Раздельный акт — единственный документ, где приведено название этого владения: «Тихий Приют». А.П. Чехов купил его в декабре 1898 г., «не удержавшись» (П 7, 357) и поддавшись на уговоры своего ялтинского знакомого И.А. Синани, соблазнясь дешевизной продажной стоимости, а более всего — необыкновенной живописностью пейзажа. В письмах он рассказывал: «Овраги, каменные глыбы, старые деревья, вода, необычайный простор и дикость, как в Африке, и глядя на все это, я думал: как было бы глупо, если бы я не купил этого имения!» (П 7, 364); «Это изумительное место по красоте, нечто невиданное...» (П 8, 182). Владение в Кучук-Кое было приобретено за 2 тыс. руб., но ожидалось, что его стоимость будет расти, т. к. в этих местах побережья намечалось проведение железной дороги. И хотя железная дорога здесь не прошла, стоимость чеховского участка, действительно, к 1905 г. выросла в 4 раза. Чеховы не жили в Кучук-Кое ни при Антоне Павловиче, ни после, только изредка приезжали и привозили полюбоваться окрестностями гостей — И. Бунина, М. Горького; задержался там погостить лишь один П. Сергеенко, восхищенный «волшебным видом на море и на горы» (см.: Головачёва А.Г. Кучук-Койское имение А.П. Чехова и «Вишневый сад» (биографический и психологический аспекты) // Усадьба реальная — усадьба литературная: сб. ст. Мелихово, 2008. С. 132—144). Получив в свою собственность этот отдаленный и труднодоступный участок, И.П. Чехов 31 августа 1905 г. сдаст в аренду землю под сарай для табака татарину Аджи Осману Оглы, сохранив за собой пользование жилым домом. Пять лет спустя он продаст кучук-койское имение, когда решит купить для своей семьи дачный участок под Москвой (см.: Сосенкова М. «Курьезное имение» Чехова (История кучук-койской дачи писателя) // Крымские пенаты: Альманах лит. музеев. № 4. Симферополь, 1997. С. 75).

Наибольшую ценность недвижимого чеховского наследства представлял собой земельный участок площадью 800 квадратных саженей в деревне Аутке. В октябре 1898 г. А.П. Чехов заплатил за него 4 тыс. руб. — по 5 руб. за кв. сажень. Постройка жилого каменного дома в два этажа с мезонином обошлась писателю в 20 тыс. руб. (см.: Ханило А.В. Строительство Белой дачи (По письмам А.П. Чехова и документам музея) // Чеховские чтения в Ялте. Белая дача: первое столетие. Симферополь, 2007. С. 216—224). Кроме того, в течение 1899—1904 гг. на участке были построены одноэтажный каменный флигель с кухней и комнатами для прислуги, деревянный сарай, вырыт артезианский колодец, посажен фруктовый сад и декоративные растения, оформлены цветники, на что также были затрачены денежные средства. Но к стоимости владения, как следует из документов, была причислена только стоимость земли, превысившая первоначальную более чем в 3 раза. С 4 апреля 1905 г. владельцами — этого участка и всего, что на нем находилось, по закону в равных долях являлись Александр, Иван и Михаил Чеховы. Вместе с тем все они знали, что по воле их покойного брата этой частью имущества должна была бы владеть их сестра, — в письме А.П. Чехова это распоряжение стояло первым: «Милая Маша, завещаю тебе в твое пожизненное владение дачу мою в Ялте...»

Признавая волю Антона Павловича, его братья предприняли то, что должно было привести к конечному ее выполнению: не отреклись от своих долей, не передали сестре свои доли, не подарили ей эту часть недвижимого, а — продали, не откладывая заключение договора о купле-продаже ялтинского участка ни на один лишний день.

3. Акт о купле-продаже имения в Аутке

Показанное в сем акте имение по алфавитам Таврической Губернской Чертежной не значится мая 17 дня 1905 года.

Старший нотариус (подпись).

ВЫПИСЬ из крепостной Симферопольского Нотариального Архива книги по Ялтинскому уезду за 1905 год № 10, стр. 133, № 119.

Тысяча девятьсот пятого года апреля шестого дня явились к Алексею Алексеевичу Вешневецкому, И<сполняющему> д<олжность> Московского Нотариуса Валериана Доримидонтовича Плевако, в контору его Тверской части 2 участка по Воскресенской площади в доме Корзинкина лично ему известные и к совершению актов законоправоспособные, Старший Учитель Иван Павлович Чехов, Присяжный Поверенный Василий Алексеевич Маклаков, Поверенный законоправоспособных к совершению актов Коллежского Асессора Михаила и Губернского Секретаря Александра Павловичей Чеховых, представивший при сем подлинную доверенность, явленную у С.-Петербургского Нотариуса Греве 21 февраля 1905 года, по реестру за № 1411, и домашняя учительница Мария Павловна Чехова, живущие в Москве: 1-ый на Миусской площади в доме № 4, 2-ой по Новинскому бульвару в доме Плевако и 3-й по Благовещенскому переулку в доме Девичь, в сопровождении лично ему известных свидетелей: Губернского Секретаря Михаила Егоровича Сущинского, Подольского мещанина Алексея Ефимовича Смирнова и Владимирского мещанина Николая Никитича Ревокатова, живущих в Москве Пресненской части 2 участка: 1-й в доме Огурцова, 2-ой в доме Давидова и последний в доме Шухаева, с объявлением, что они, ЧЕХОВЫ и МАКЛАКОВ, совершают договор купли-продажи в следующем: Иван, Михаил и Александр Павловичи Чеховы продали Марии Павловне Чеховой собственно им принадлежащее недвижимое имение, доставшееся им по наследству после врача Антона Павловича Чехова, признанному определением Московского Окружного Суда, состоявшимся 11 февраля сего года и по раздельному акту, учиненному ими с вдовой врача Ольгою Леонардовною Чеховою, утвержденному Старшим Нотариусом Симфоропольского Окружного Суда 4 апреля сего года, состоящее Таврической губернии, Ялтинского уезда при дер<евне> Аутке, заключающееся в участке земли под виноградным садом, пространством примерно восемьсот квадр. саж. более или менее сколько окажется в границах владения Эмира Усеина Бекира оглу Мадраджи, вакуфа Аутской мечети, общественной дороги и Казенного Исарского шоссе, со всеми на том участке угодьями и постройками. За продаваемое имение взяли продавцы с нее, покупательницы, двенадцать тысяч девятьсот семьдесят один рубль пятьдесят восемь копеек. Пошлины и все нотариальные издержки заплатить покупщице. До сей купчей означенное имение никому никак не отчуждено, нигде и ни у кого не заложено и в споре не состоит, но если кто и станет почему-либо в оное вступаться, то обязанность очищать покупщицу и наследников ее от всех тех вступщиков и могущих быть от сего убытков возлагается на продавцов и их наследников. Акт сей, совершенный И<сполняющим> д<олжность> Московского Нотариуса Плевако — Вешневецким, утвержден Старшим Нотариусом Симферопольского Окружного Суда семнадцатого мая тысяча девятьсот пятого года, при чем взыскано актовых три рубля, крепостных пятьсот восемнадцать руб. восемьдесят восемь копеек, на публикацию три рубля, канцелярских один рубль двадцать копеек и определено выдать главную выпись на листе гербовой бумаги в пятьдесят два рубля Марии ЧЕХОВОЙ.

Выпись эта слово в слово сходная с актом, внесенным в крепостную книгу, записана в реестр 1905 года под № 805 мая 17 дня 1905 года и отмечена в реестре крепостных дел части 28 № 686. На 2 странице в 15 строке приписано «Павловичи». Старший Нотариус (подпись).

ДМЧ. КП 3190. Рукопись на 2-х листах, 4-х страницах, по старой орфографии. Первый лист — гербовая бумага со знаком «Актовая бумага. Тридцать два рубля», второй лист — со знаком «Актовая бумага. Двадцать рублей». Каждая страница внизу заверена подписью старшего нотариуса.

В истории чеховской семьи слова о «купле-продаже» впоследствии не произносились. Младший из братьев — не просто свидетель, но непосредственный участник событий — в своих воспоминаниях лишь слегка намекнул на «обидные для чувства формальности по вводу во владение оставшимся после покойного наследством», но обошелся без уточнений, могущих бросить тень на семью: «...доставалось по закону нам, трем братьям покойного писателя, но мы, зная его последнюю волю, отказались от наследства и все, в полном составе, передали нашей сестре Марии Павловне» (Чехов М.П. Вокруг Чехова. С. 190. Курсив мой. — А.Г.). Его сын, летописец семьи, в рукописных материалах постарался закрепить наиболее благовидную версию: «В связи с отсутствием нотариального завещания, дело о введении в права наследования «имущественных выгод, которые так или иначе связаны с его (А.П. Чехова), литературным именем», слушалось в Московском окружном суде 11 февраля 1905 года. Получив наследство по суду, все братья Антона Павловича, Александр, Иван, Михаил и вдова Ольга Леонардовна актом от 8 марта 1905 года подарили это наследство сестре писателя Марии Павловне, чем и выполнили его волю, выраженную в письме от 3 августа 1901 г.» (ДМЧ. Чехов С.М. Воспоминания Марии Павловны Чеховой. Тетрадь первая. С. 59. Курсив мой. — А.Г.).

Умалчивая о процедуре приобретения М.П. Чеховой ялтинской части недвижимого наследства, Чеховы тем самым обходили и вопрос о том, действительной или фиктивной была сделка братьев с сестрой. Легко представить себе, насколько оскорбительной для Марии Павловны была ситуация, уравнявшая ее с любым другим, даже совсем посторонним лицом, способным купить имение в Аутке у его законных владельцев. Вероятно, именно для того, чтобы в будущем никому не давать оснований для предвзятых суждений и домыслов, эту тему сестра писателя предпочитала не поднимать. Но документ тщательно хранила: ведь только он подтверждал ее действительное право на владение ялтинским домом после покойного брата.

Сегодня можно сказать, что нет ничего зазорного в том, каким путем родные Чехова пришли к конечному осуществлению его последней воли. И есть все основания полагать, что договор купли-продажи был формальным, а передача денег от покупательницы к продавцам — фиктивной. Прямых доказательств этому нет, но сложившийся психологический климат в семье до и после оформления данной купчей подводит к такому предположению. И есть аргумент художественный — сюжет одного из рассказов брата-писателя Михаила, в основу которого легла реальная история чеховского семейства.

После смерти М.П. Чехова в его бумагах была найдена черновая рукопись рассказа с заглавием «Ложь». Здесь под прикрытием вымышленных имен и субъективно заостренных деталей воспроизведены, в сущности, все этапы событий, пережитых Чеховыми с лета 1904 г. по весну 1905 г.: смерть старшего брата, обнаружение его завещательного письма (в рассказе пародийно воспроизведены структура и содержание письма А.П. Чехова), выявление законных и незаконных наследников, поиск выхода из юридических тупиков. В тот момент, когда братья покойного принимают решение отказаться от наследства в пользу сестры, адвокат (прототипом которого, очевидно, был В.А. Маклаков) объясняет младшему из них, «Григорию Максимовичу» (alter ego автора), что им следует делать в сложившейся ситуации: «Вы и ваш брат, Петр Максимович, должны отправиться к нотариусу и запродать вашей сестре Нине Максимовне ваше наследство ну хоть тысяч за двадцать, что ли... Фиктивно, конечно... Родовое продавать можно... Отказываться нельзя, но продавать можно. Затем, когда вас утвердят в правах наследства, вы совершите купчую — и дело в шляпе. Ваша сестра получит дом по купчей, а деньги вы передадите ей прямо с рук на руки. Вот и всё». Младший брат называет всё это «ложью» и разражается негодующей речью: «Каков бы ни был закон, неужели же для того, чтобы привести в исполнение ясно выраженную волю человека, ясность и трезвость ума которого может удостоверить целый город, целый уезд, нужно вдруг лгать, писать фиктивные запродажные, расписываться в получении дутых сумм — одним словом, совершать ряд фокусов, недостойных, простите, культурного человека?» (Чехов М.П. Свирель: повести, рассказы, очерки. М., 1969. С. 387, 388). В конце концов, он все-таки вынужден согласиться на эти «хитросплетения юристов».

Рассказ «Ложь» был впервые опубликован под названием «Наследство»; новое название дал С.М. Чехов, он же датировал этот рассказ январем 1905 г. (Там же. С. 398). Не исключено, что месяцем написания мог быть и май, соответственно завершению дела о наследстве. В том же году Михаил написал повесть «Сироты», а два года спустя — рассказ «Сестра»: в оба эти произведения вошли узнаваемые биографические мотивы (например, таганрогские: Кузичева А.П. Чеховы. С. 431), в том числе — отголоски того же судебно-наследственного процесса. В отличие от рассказа «Ложь», где сильна сатирическая тенденция, в «Сиротах» усилен драматизм сюжета. Повторяя исходную ситуацию: смерть одного из братьев и отсутствие нотариального завещания — М.П. Чехов рисует катастрофические последствия пресловутого «права»: вдова-наследница грубо вторгается в налаженную жизнь других членов семьи и в конечном итоге разоряет семейное гнездо. Брат и сестра покойного чувствуют себя «сиротами», беззащитными перед «правом», которое, «в сущности, ничем не отличается от простого захвата» (Чехов М.П. Свирель. С. 289). Еще более тягостные последствия, вызванные несовершенством закона о наследовании, изображены в рассказе «Сестра». В этом сюжете после смерти отца дочь-наследница хочет поделиться деньгами со своим родным братом, но брат — толстовец по убеждениям и по образу жизни — из идейных соображений отказывается от помощи. Семья брата страдает от нищеты, и тогда сестра идет на крайнюю меру: кончает с собой, чтобы брату ее имущество досталось как родовое, а от родового нельзя отказаться, оно всё равно перейдет его детям.

Михаил Павлович нашел способ изжить свои негативные впечатления от «обидных для чувства формальностей», облекая их в беллетристическую форму, разыгрывая их то как иронический, то как драматический, то как трагедийный варианты сюжетов с вымышленными героями. Мария Павловна же проживет свою череду драматических и трагикомических сюжетов, связанных с реальной историей Белой дачи. Для сестры Чехова 17 мая 1905 г. стало началом того нового, значительного периода ее жизни, в котором она получит заслуженное имя — «Хозяйка чеховского дома». Отныне ее роль хозяйки будет признана не только членами ее семьи, но и обществом, и государством.

Государству оставалось существовать немногим более десяти лет.

М.П. Чеховой и ялтинскому дому писателя, по счастью, — значительно больше.

4. Квитанция Московского Новодевичьего монастыря

В. П.И. Московский первоклассный Новодевичий монастырь. 8 мая 1905 г. № 4. Квитанция. Продано одно могильное место во втором разряде на кладбище Новодевичьего монастыря на будущее время для Евгении Яковлевны Чеховой рядом с могилой супруга ее Павла Георгиевича Чехова; за могильное место получено пятьсот (500) руб.

Настоятельница Московского Новодевичьего монастыря Игуменья Антония.

ДМЧ. Рукопись, по старой орфографии, на бланке с печатным названием монастыря. Дата и номер проставлены от руки, квитанция заверена гербовою печатью с оттиском: «Московский Новодевичий монастырь».

Заметим, что в документах отчество отца писателя значилось как «Георгиевич», в отличие от последующей мемуарной литературы, закрепившей домашний вариант — «Егорович». Сам отец в рукописи «Жизнь П<авла> Ч<ехова>» указывал: «Родился в с. Ольховатке, Вор<онежской> губ. Острогож<ского> уезда, от Георгия и Ефросиньи Чеховых»; в день его смерти 12 октября 1898 г. М.П. Чехова сделала запись в мелиховском дневнике: «Сего месяца Павел Георгиевич Чехов скончался в Москве...» (Мелиховский летописец. Дневник Павла Егоровича Чехова. М., 1995. С. 9, 258). В музейных документах, например — «Описи Движимого имущества Дома-Музея А.П. Чехова в Ялте», называя некоторые вещи отца в кабинете, М.П. Чехова сохраняла официальные инициалы: «Фотограф<ический> портр<ет> П.Г. Чехова (отца)», «Картина Иоанн Богослов, рисовал П.Г. Чехов», инициалы брата отца также указывала как «М.Г.», т. е. «Митрофан Георгиевич» (ДМЧ. КП 3180. № 70, 75, 62).

Литературным откликом на смерть Павла Георгиевича (Егоровича) Чехова стал рассказ Михаила Павловича Чехова «Неприятность», впервые напечатанный в газете «Новое время» в 1901 г. и переизданный в кн.: Чехов М.П. Свирель: повести, рассказы, очерки. М., 1969. С. 79—94. В данном книжном издании, в примечании, сделанном С.М. Чеховым, сказано: «В этом рассказе ряд подробностей связан со смертью и похоронами отца М.П. Чехова — Павла Егоровича» (Там же. С. 394). В рассказе, правда, говорится не об отце, а о тесте того лица, через чье восприятие изложены события; умершему дано имя Ивана Марковича Соловьева. К подробностям, отражающим реалии чеховской семьи, можно отнести то, что Иван Маркович живет с семьей в усадебном доме близ деревни, в тринадцати верстах от железнодорожной станции; он внезапно надорвался, подняв тяжелый ящик с книгами; его везут долгим и трудным путем в город, где в клинике делают операцию; утром становится известно о его смерти. В мемуарной книге М.П. Чехов писал: «Наш отец приподнял в Мелихове с полу тяжелый ящик с книгами, и у него произошло невправимое ущемление грыжи. Пока по отвратительной грязной дороге его довезли до станции (13 верст), пока три часа везли в поезде в Москву и пока поместили в клинику, кишка у него омертвела, и явилась необходимость вскрывать брюшную полость. Отец не выдержал операции и умер. Мы похоронили его в Новодевичьем монастыре, и я, мать и сестра с грустью возвратились в Мелихово. <...> Брата Антона нет — он в Ялте; отца нет — он в могиле...» (Чехов М.П. Вокруг Чехова. С. 184). В тексте «Неприятности» упомянут дневник покойного, «над которым все так смеялись», пародирующий дневник П.Е. Чехова: приведены записи, отмечающие приезды и отъезды гостей, рассуждения о «труде земледельца» и знаменитая чеховская фраза «Пиона расцвелась» (Чехов М.П. Свирель. С. 86). Преобладающее эмоциональное настроение в рассказе — тягостность мелочных забот, связанных с формально-чиновничьей и обрядово-церковной сторонами похорон.

Е.Я. Чехова (урожденная Морозова) скончалась в Ялте в Гражданскую войну, 3 января 1919 г. по новому стилю в 8 час. утра. Церковная запись была сделана по старому стилю в Метрической книге Аутской Успенской церкви за 1918 г.: в Части III «Об умерших» в графе женского пола под № 120 значится, что Чехова Евгения Яковлевна, 81 года, умерла 21 декабря от воспаления легких, похоронена 23 декабря, погребение совершили протоиерей Сергей Щукин и диакон Тимофей Изотов (Ялтинский историко-литературный музей. КП 44502). В день кончины в ялтинском доме находились Мария Павловна и жена брата Ивана Софья Владимировна; И.П. Чехов с 1 января был на даче в Нижнем Мисхоре и получил известие по телефону: «Иван Павлович рано утром ушел — его мать умерла» (Судейкина В.А. Дневник. С. 324. Запись от 3 января 1919 г.).

На следующий день по Евгении Яковлевне была отслужена панихида на дому, а 5 января по нов. ст. прошло отпевание в Аутской Успенской церкви. В газете «Ялтинский голос» был помещен некролог, написанный писателем В.Н. Ладыженским, членом правления ялтинского Литературного общества им. А.П. Чехова. Хорошо знавший чеховскую семью, бывавший у них в гостях в Мелихове, Москве и Ялте, Ладыженский писал: «...грустно всегда, когда кончается человеческая жизнь. А жизнь Е.Я. Чеховой, полная доброты, радушия и ласки для всех ее знавших, является такой потерей... <...> Но не только близкие люди с благодарностью будут вспоминать об Е.Я. Чеховой, а все русское общество. Оно ей обязано заботами и тем, всегда трудноуловимым влиянием, которое матери оказывают на творческую работу своих детей. В лице Е.Я. Чеховой русское общество хоронит мать одного из своих любимых писателей» (Ливицкая З. Ялтинское Литературное общество имени А.П. Чехова // Брега Тавриды. Симферополь, 2010. № 1. С. 229).

Е.Я. Чехова была похоронена на Аутском кладбище, ближнем по району к чеховскому дому. Впоследствии (после 1936 г.) по желанию М.П. Чеховой и стараниями ее помощницы Е.Ф. Яновой была перезахоронена на Ялтинском городском кладбище рядом с могилой сына Михаила. Там же в январе 1957 г. похоронили Марию Павловну Чехову.

Возраст Е.Я. Чеховой в Метрической книге Аутской Успенской церкви указан неверно. Долгое время считалось, что Е.Я. Чехова родилась в 1835 г. и, соответственно, скончалась 83-х лет от роду. Однако не так давно в Государственном архиве Тамбовской области была обнаружена запись в Метрической книге Софийской церкви г. Моршанска Тамбовской области, согласно которой Евгения Яковлевна Морозова, будущая мать великого русского писателя, родилась на пять лет ранее и, следовательно, в момент кончины ей было полных 88 лет. Данные в Метрической книге таковы: «№ Записи 269; число рождения 15 декабря; год 1830; купецкого брата Иакова Герасимова Морозова дочь Евгения; число крещения 17 декабря; восприемники: Рязанской губернии купец Александр Игнатов, купецка дочь...» (запись неразборчива). Об этих сведениях, выявленных тамбовским краеведом А.С. Черновым, было сделано сообщение на Международной научно-практической конференции, проходившей в Таганроге 5—9 сентября 2010 г., опубликовано: Коропченко Н.В. А.П. Чехов и Тамбовский край // Таганрогский вестник: Материалы Международной научно-практической конференции «Истоки творчества А.П. Чехова: биография и поэтика». Таганрог, 2010. С. 283—285.

5. Разрешение на постройку дачи в Мисхоре

Ялтинская уездная земская управа, августа 13 дня 1907 г. № 5834. г. Ялта.

Удостоверение

Дано за надлежащей подписью с приложением печати Марии Павловне Чеховой в том, что ей согласно прошению и представленному плану разрешается построить дачу в 2 (два) этажа на участке арендуемой у кн. Долгорукой земли дер. Ялтинского уезда при условии соблюдения действующих обязательных постановлений по строительной и пожарной части.

ДМЧ. КП 3209. Рукопись по старой орфографии.

Княгиня Долгорукая Ольга Петровна, урожденная гр. Шувалова (1848—1927) — статс-дама двух императриц, владелица мисхорского майората с 1902 г. В 1900-х гг. участки в Новом Мисхоре охотно разбирались в аренду представителями литературной и артистической среды, так что в течение десяти лет здесь «образовалась настоящая художественная колония, состоявшая из 14 маленьких усадеб, одна краше другой, — каждая с домом, садом, хозяйственными постройками, чьи владельцы, — правильнее сказать арендаторы, — были или непосредственными деятелями искусства, или его меценатами» (Галиченко А.А. Старинные усадьбы Крыма. Симферополь, 2008. С. 199).

Пункты договора разрешали возводить на арендуемом участке деревянные и каменные постройки, регламентировали вывоз мусора, водоснабжение и прочие права и обязательства пользователя. Арендная плата за участок М.П. Чеховой составляла 120 руб. в год, первый платеж был сделан 4 июля 1907 г. Страховка возведенных строений была в пределах 12—15 руб. в год.

Проект мисхорской дачи М.П. Чеховой сделал Леонид Михайлович Браиловский (1867—1937) — архитектор, художник, сценограф, автор памятника А.П. Чехову на Новодевичьем кладбище. М.П. Чехова выдала ему 5 тыс. руб. на постройку и заплатила 500 руб. за проект (ДМЧ. КП 3944). 8 декабря 1907 г. Браиловский закупил строительные материалы в лесном складе С.А. Сорокина в Ялте. В бумагах М.П. Чеховой сохранены десятки оплаченных счетов за приобретенные материалы и выполненные работы по строительству, внутреннему благоустройству дома и территории. Фамилия архитектора в них значится как Брайловский.

Благоустройство дома и сада на мисхорском участке продолжалось несколько лет, но уже в мае 1908 г. М.П. Чехова писала О.Л. Книппер в Москву: «Милая Оля, если ты не придумаешь ничего интересного на лето, то приезжай, проведем вместе июнь и июль в Мисхоре у меня на новой даче» (Ханило А.В. Из писем М.П. Чеховой к О.Л. Книппер-Чеховой // Чеховские чтения в Ялте: Чехов в меняющемся мире. М., 1993. С. 151). С этого времени в течение десятилетия родные и близкие знакомые М.П. Чеховой с удовольствием гостили летом у нее в Мисхоре.

Приморская дача Чеховой будет упоминаться в путеводителях по Крыму при описании мисхорского имения: «Западная часть имения — Новый Мисхор, разбита на участки, которые сдаются в долгосрочную аренду. <...> Здесь имеется уже несколько дач — Уманского, Ухова, Баулина, Плотниковой, Муравьевой, Чеховой, Садиковой, Хотяинцевой, Келлера, Браиловского и Кульчицкого» (Москвич Г. Иллюстрированный путеводитель по Крыму с прилож. 27-е изд. Пг., 1915. С. 254).

Если дом в Ялте достался М.П. Чеховой по воле брата и решению семьи, то дом в Мисхоре был всецело ее созданием. Когда-то ей хотелось, чтобы строящаяся в Ялте дача называлась «Чайка», но брат не согласился; теперь никто не мог ей помешать дать название, какое сама захочет, и она назвала «Чайкой» свою мисхорскую дачу. Складывается впечатление, что пока Мария Павловна владела этим мисхорским приютом, она не так сильно дорожила ялтинским домом. В какой-то момент она даже готова была продать дом в Аутке, о чем сообщалось в печати и потом всплывало в семейных воспоминаниях. Так, в день 50-летия со дня рождения А.П. Чехова, 17 января 1910 г., в газете «Русское слово» была напечатана статья о том, что «среди друзей Чехова» возникла мысль сделать его ялтинский домик «национальным достоянием», выкупив его у семьи и превратив в дом отдыха: «Проектировалось, что кабинет и спальня Чехова останутся неприкосновенными и будут обращены в чеховский музей. Остальные же 7 комнат отойдут для нуждающихся в тепле и солнце обездоленных писателей и артистов. Средства для приобретения чеховской виллы предполагалось составить путем устройства концертов и пожертвований». В той же статье отмечалось: «Этой идее горячо сочувствует и сестра Чехова, Мария Павловна, которой завещал Чехов ялтинскую виллу пожизненно <...> редакция «Русского Слова» готова немедленно внести и свой посильный вклад, в виде обеспечения одной комнаты в ялтинском чеховском приюте» (В память Чехова // Чеховский юбилейный сборник. 1860—1910. Типография Т-ва И.Д. Сытина. М., 1910. С. 462—463).

Это было возможно только в одном случае: если Мария Павловна и мать живут в Москве и имеют дачу в Мисхоре.

Позднее со слов М.П. Чеховой С.М. Чехов записал такой характерный сюжет: «После смерти Антона Павловича, Мария Павловна хотела превратить Ялтинский дом в дом для литераторов. Оставя неприкосновенными комнаты Антона Павловича, она хотела остальные продать газетам и издательствам. Приехал Сытин, который предложил ей 15.000 руб. за одну комнату. Она ответила, что это её не устраивает и что она согласилась бы, если ряд газет и журналов, например, «Русское слово», «Русская мысль» и др. соединились и сразу купили все комнаты» (ДМЧ. Чехов С.М. Воспоминания Марии Павловны Чеховой. Тетрадь первая. С. 59). Такую информацию подтверждает и изданная книга воспоминаний, где говорится об этих переговорах, однако с мотивировкой: были нужны средства на ремонт и содержание Белой дачи (Чехова М.П. Из далекого прошлого. С. 258).

В любом случае очевидно, что душевная привязанность М.П. Чеховой к дому в Ялте поначалу была не так сильна, как в более поздние годы. Только с потерей мисхорской «Чайки» (обстоятельства этого до сих пор окончательно не ясны) М.П. Чехова примет заботу о ялтинском доме как свою главную миссию и чем далее, тем теснее будет срастаться с этим домом всеми душевными, духовными и телесными силами.

6. Автограф М.Г. Савиной

Поклонилась уголку незабвенного Антона Павловича. М. Савина. Ялта. 3 июня 1911.

ДМЧ. КП 4128. С. 1. Рукопись, по старой орфографии. Первая запись в книге, заведенной М.П. Чеховой для отзывов посетителей чеховского дома из круга знакомых лиц. Книгу держали в кабинете писателя, на круглом столике возле письменного стола, рядом с принадлежавшим А.П. Чехову альбомом с видами г. Таганрога. После превращения дачи в музей, в начале 1920-х гг., была занесена в «Опись Движимого имущества Дома-Музея А.П. Чехова» под № 103 с наименованием «Красная книга в азиатском переплете для подписей почетных гостей» (ДМЧ. КП 3180). В первом издании мемуарного путеводителя значится как экспонат под № 154 с краткой историей предмета: «Книга для записей, в красном восточном кожаном переплете. Книга эта привезена кем-то из Средней Азии и подарена Чехову. При жизни он не пользовался ею. После его смерти первая расписалась в ней известная артистка Александринского театра М.Г. Савина, посетившая дом Чехова, — и с тех пор эта книга стала служить для записей посетителями Музея их впечатлений» (Чеховы Мария и Михаил. Дом-музей А.П. Чехова в Ялте. М., 1937. С. 43).

Савина Мария Гавриловна (1854—1915) — драматическая актриса Александринского театра. На премьерном спектакле чеховского «Иванова» в Петербурге 31 января 1889 г. исполнила роль Саши; учитывая ее актерскую индивидуальность, Чехов переработал характер этой героини и существенно изменил 4-й акт пьесы, в сравнении с ранней редакцией 1887 г. В сезон 1897/98 г. Савина играла в «Иванове» Сарру (Анну Петровну) — роль, которую Чехов и предполагал для нее вначале. В этой же роли, по приглашению Литературного фонда, она выступила 16 января 1910 г. на литературном чеховском вечере, посвященном 50-летию писателя. Вечер прошел в зале Тенишевского училища, наполненном «массой петербургской интеллигенции», пресса писала: «Шумные аплодисменты и одобрение вызвало чтение некоторых сцен из драмы «Иванов», распределенное между заслуженной артисткой М.Г. Савиной (Анна Петр.), артистами — Ходотовым (Иванов) и Петровым (Евг. Конст. Львов). Имена этих артистических сил говорят сами за себя» (Чеховский юбилейный сборник. 1860—1910. М., 1910. С. 530—531).

В дни юбилея Чехова Савина дала короткое интервью под заглавием «Почему я отказалась играть в «Чайке»». Она сообщила, что при первой постановке «Чайки» должна была играть Нину Заречную, но «после двух репетиций отказалась <...>, находя, что эта роль скорее подходит Комиссаржевской»; в том же спектакле была готова взять «третьестепенную», по ее представлениям, роль Маши, дочери управляющего, но получившая эту роль актриса (М.М. Читау) «ни за что не хотела ее уступить». На вопросы относительно знакомства с Чеховым Савина ответила, что при подготовке «Иванова» «Чехов был на всех репетициях, но держался всегда как-то в сторонке. Он был скромный, застенчивый, и за кулисами я его редко видела», и вообще «его очень мало знала» (Там же. С. 430). Сдержанность такого ответа обусловлена в достаточной мере объективными причинами: Чехов не скрывал, что не признаёт и не любит Александринского театра, «кроме Савиной и немножко Давыдова» (П 9, 223). Но для Савиной и В.Н. Давыдова он одно время даже собирался написать водевиль под заглавием «Гром и молния», где актриса могла бы проявить свой яркий сценический темперамент.

После провальной премьеры «Чайки» в постановке Е.П. Карпова в октябре 1896 г. рецензенты недоумевали, почему роль Аркадиной была поручена А.М. Дюжиковой, в то время как в труппе имеется такая подходящая на эту роль исполнительница, как М.Г. Савина (Чепуров А.А. Александринская «Чайка». СПб., 2002. С. 304). При возобновлении «Чайки» в Александринском театре 15 ноября 1902 г. в постановке М.Е. Дарского Савина с успехом сыграла Аркадину.

Чеховскими ролями Савиной были также Попова в «Медведе» в петербургских спектаклях 1888—1889 гг. и Раневская в «Вишневом саде» во время гастролей в Одессе осенью 1904 г.

Летом 1911 г., когда актрисе довелось поклониться чеховскому «уголку», она совершала гастрольную поездку по южным городам России. Ее сценический партнер Н.Н. Ходотов вспоминал: «Летом 1911 года я был в гастрольной поездке с Савиной. Это были последние гастроли ее по провинции. Мы были в Одессе, Киеве, Кишиневе, Николаеве, Херсоне, Севастополе, Симферополе, Ялте и Евпатории. Репертуар состоял из Островского, Достоевского и ряда современных пьес...» (Ходотов Н.Н. Близкое — далекое. М.; Л., 1962. С. 354). Ходотов был и спутником Савиной при посещении чеховской дачи 3 июня 1911 г.

Очевидно, при общении Савиной с М.П. Чеховой в этот день зашел разговор об известной только самым близким людям пьеске Чехова «Татьяна Репина». Эта «драма в 1 действии» была написана как шутливое продолжение одноименной четырехактной комедии А.С. Суворина и напечатана в его типографии всего в трех экземплярах. В репертуаре Савиной была роль Татьяны Репиной из пьесы Суворина (Чехов был на премьере спектакля в Александринском театре 11 декабря 1888 г.), и понятно, что известие о существовании чеховской вариации на тот же сюжет не могло не заинтересовать актрису. Мария Павловна доверила ей прочесть экземпляр из личной библиотеки писателя. Возвращая редкую книгу, Савина приложила свою фотографию и в благодарственном письме написала: «Вы помирили меня с Ялтой. Теперь она представляется мне в образе вашего уютного уголка и садика с чудными вишнями, и всё это опутано грустной поэзией, и хочется еще туда заглянуть» (Хозяйка чеховского дома. С. 146. Возможно, «опутано» следует прочитывать как «окутано»: «окутано грустной поэзией»).

В последующие годы М.П. Чехова интересовалась литературой о Савиной, в ее библиотеке сохранилась книга: Переписка. М. Савина и А. Кони. 1883—1915 / Вступ. ст. и примеч. А.М. Брянского. Отв. ред. А.З. Негинский. Л.; М.: Искусство, 1938, а также брошюра: Шнейдерман И. Мария Гавриловна Савина. 1854—1915 / Ред. Е. Иванова. М.; Л.: Искусство, 1948. В этом издании на титульном листе под датой смерти Савиной простым карандашом рукой М.П. Чеховой написана дата рождения актрисы и столбиком вычислена продолжительность ее жизни: 61 год; на некоторых страницах, в том числе с упоминанием об А.П. Чехове, сделаны отчеркивания простым карандашом.

7. Автограф Н.Н. Ходотова

Тихой грустью прекрасной души веет здесь отовсюду и тихо, покойно вспоминается всё, что тебе дорого в жизни. 1911 г. 3 июня. Н. Ходотов.

ДМЧ. КП 4128. С. 2. Рукопись, по старой орфографии. Вторая запись в книге для отзывов почетных гостей, после М.Г. Савиной.

Ходотов Николай Николаевич (1878—1932) — артист Александринского театра в 1898—1908 и 1922—1929 гг., драматург, мемуарист. В книге воспоминаний, написанной в последние годы жизни, упоминал, что «познакомился с А.П. Чеховым, его братом и сестрой» в Петербурге на квартире режиссера А.А. Санина, к тому времени женатого на Л.С. Мизиновой. В семейном доме Саниных, по его словам, проходили его встречи и беседы с Чеховым: «Беседы мои с Чеховым сосредоточивались на литературных темах, по вопросу о волновавших тогда новых формах в искусстве. Чехов высказывал старые, как мир, мысли, но в них было столько подкупающей уравновешенности, что они казались новыми. Он как и Треплев в «Чайке» говорил, что дело не в старых и не в новых формах, а дело в том, что человек пишет, не думая ни о каких формах, пишет, потому что свободно льется из его души. И всегда Чехов подчеркивал основную, непременную необходимость в писателе, а также и в актере, о которых он был в редких случаях хорошего мнения, — «тонкой чувствительности и восприимчивости». После этих встреч и бесед я получил роль Кости Треплева в «Чайке». Ранее эта роль предназначалась П.П. Гнедичем для Павла Самойлова, но Чехов в телеграмме Гнедичу просил дать ее мне» (Ходотов Н.Н. Близкое — далекое. М.; Л., 1962. С. 212—213). Такая телеграмма не найдена; ссылка на нее дана в ПССП в рубрике «Несохранившиеся и ненайденные письма» с датированием предположительно сентябрем—октябрем 1902 г. (П 11, 654).

Однако точность данных воспоминаний вызывает сомнения. Режиссер Санин (сценический псевдоним Александра Акимовича Шенберга) ушел из Московского Художественного театра в конце сезона 1901/1902 г. (П 10, 467). Его женитьба на Лидии Стахиевне Мизиновой (Лике), близкой знакомой семьи Чеховых, состоялась не ранее мая 1902 г., т. к. 27 апреля после встречи с подругой в Москве М.П. Чехова сообщала брату: «Видела Лику, она правда выходит замуж», а 1 июня задавала ему же вопрос: «Видел ли Лику и была ли ее свадьба?»; с 6 июня и до конца месяца «Лика с мужем» находились на отдыхе в Ялте (см.: Чехова М.П. Письма к брату. С. 203—209). Обосноваться семейным домом в Петербурге Шенберги-Санины могли никак не ранее июля 1902 г.; в июле Санин был принят одним из четырех режиссеров в труппу Александринского театра под управлением П.П. Гнедича (П 11, 350). Вместе с тем, как показывают документы Александринского театра, для новой «Чайки» в постановке М.Е. Дарского «распределение ролей было сделано, очевидно, еще перед летом 1902 года» (Чепуров А.А. Александринская «Чайка». СПб., 2002. С. 100), и имя Ходотова как исполнителя роли Треплева было сразу же вписано в «афишу» режиссерского экземпляра текста (Там же. С. 110). Поскольку Чехов в этот период даже не был в Петербурге, то «встречи» и «беседы» с ним до постановки «Чайки» — аберрация памяти мемуариста. Более вероятной датой кажется май 1903 г., когда Чехов ненадолго приезжал в Петербург и общался с литературно-театральной средой (см.: Батюшков Ф.Д. Две встречи с Чеховым // Русская литература. 2004. № 3. С. 169—174). Нельзя не отметить также наложение памятью мемуариста симпатичных ему черт героя «Чайки» Треплева на самого автора пьесы. Но, несмотря на очевидную туманность некоторых свидетельств, несомненен тот факт, что в новой петербургской «Чайке» (премьера 15 ноября 1902 г.) Ходотов исполнял роль Треплева. Впоследствии артист писал: «Костя Треплев стал как бы моим двойником. Я почувствовал в нем человека своего поколения. Его искания, терзания так близко мною были восприняты, что все происходящее в пьесе стало казаться как бы случившимся со мной» (Ходотов Н.Н. Близкое — далекое. С. 220).

Другими чеховскими ролями Ходотова были Иванов в одноименной драме и Астров в «Дяде Ване» в спектаклях Александринского театра, поставленных Ю.Э. Озаровский. Эти же роли, а также студента Трофимова в «Вишневом саде», Ходотов играл и в частных театрах.

По воспоминаниям Ходотова, лето 1908 г. он провел в Ялте и посетил многие крымские достопримечательности, в том числе и «Чеховский домик», с «дружеской компанией» писателей, куда входили Елпатьевский, Найденов, Юшкевич, Башкин, Муйжель, Скиталец, Арцыбашев и Крачковский (Там же. С. 334). В письме к О.Л. Книппер-Чеховой от 19 июня 1908 г. Мария Павловна упоминала об одной встрече, однако не только без удовольствия, но и без тени симпатии: «Был нахальный Ходотов со своей еще более нахальной женой, везде хвастает, что был большим другом Антоши, и даже печатал об этом в местной газете. Возмутительно» (Ханило А.В. Из писем М.П. Чеховой к О.Л. Книппер-Чеховой // Чеховские чтения в Ялте: Чехов в меняющемся мире. М., 1993. С. 151).

Говоря о летней гастрольной поездке вместе с Савиной в 1911 г., Ходотов называл в числе гастрольных городов Ялту, но не упоминал об их совместном визите в чеховский дом.

8. М.П. Чехова — М.П. Чехову

27 авг. 1911 г.

Н<овый> Мисхор.

Ну, милый Миша, уж я и не знаю, как теперь можно переслать те клише, котор<ые> ты привез мне в Москву. Даже не знаю, где они лежат!? О чем я должна писать Сытину? Научи. Сделал ли ты клише с того, что взял у меня в Ялте? Обратно я не получила фотографий. Они у тебя остались? Лучше всего пиши биографию без опровержений. Постарайся фактами опровергнуть. Я думаю, что у тебя хорошо выйдет.

Получила письмо от Бунина, на днях приезжает в Крым. Вероятно, остановится у меня в Мисхоре, будет читать письма и обещает написать предисловие. Получила письмо от Быкова, умоляет устроить Бунина для биографии и что M-me Маркс в нетерпении, чтобы Бунин скорее дал ответ. Бунин, вероятно, будет ломаться, и сдерет здорово, чему я буду очень рада!

Я надеюсь, что в октябре ты обязательно приедешь на две недели в Ялту, корректура будет к тому времени уже готова и мы с тобой закончим примечания и сделаем оглавление. Я рассчитывала на сентябрь, но ты написал, что занят будешь продажей своих Ключей.

Очень тебя прошу смотреть на наше дело как на заработок не только в настоящем, но также и в будущем. Путешествие твое в Ялту я оплачу и ты, кстати, отдохнешь немного, проветришься.

У Вани большое несчастье, котор<ое> теперь, кажется, разрешается к лучшему. Володя заболел брюшным тифом в Гришине, в отсутствие Ивана (он ездил заграницу), и бедная Соня не знала что делать! Ольга Л<еонардовна> перевезла больного в Москву и теперь он исхудалый со слабым сердцем долечивает свою болезнь. Ване телеграфировали с трудом, т. к. не знали, где он находится. Соня писала, что свидание было ужасное. Не везет им с Володькой!

Из Мисхора я думаю выехать 11-го сентября, хотя очень жалко. Верх сдала за 150 руб. в месяц на 2 мес<яца> с 10 сент<ября>. Остался низ. Устроили фонтан из скалы, много новых дорожек и посадок, вышло замечательно хорошо! Воды масса.

В Ялтинск<ой> даче воды ни капли, все высохло и почернело. Ужасно жаль!

Играю в теннис, бегаю как молодая, совсем здорова. Имею успех большой у мужчин, передай это Лике. Стала красива и молода. Вегетарианство великая сила!

Будь здоров, кланяйся своим. Всех целую.

Маша.

ДМЧ. КП 3122. Автограф, по старой орфографии. И.Д. Сытин — московский издатель и владелец типографии Товарищества И.Д. Сытина, с которым у М.П. Чеховой была договоренность печатать письма А.П. Чехова. Предполагалось выпустить 1 том осенью 1911 г., в мае были уже готовы клише с фотографий. М.П. Чехов помогал сестре в работе над примечаниями.

В тот же период петербургское издательство «А.Ф. Маркс» выпускало дополнительные тома отдельного издания сочинений А.П. Чехова. Редактор издания В.П. Быков в 1910—1911 гг. переписывался по этому поводу с М.П. Чеховой (Видуэцкая И.П. А.П. Чехов и его издатель А.Ф. Маркс. М., 1977. С. 155—159). M-me Маркс — Лидия Филипповна, вдова издателя, наследница издательства «А.Ф. Маркс».

М.П. Чехова, по ее словам, мечтала, чтобы И.А. Бунин написал к 1 т. издания Сытина предисловие, опираясь на публикуемые письма, а к 1 т. издания Маркс — биографию Чехова. Для работы она приглашала Бунина в Крым, но он не приехал ни в Мисхор, ни в Ялту, и вскоре отказался от обоих предложений. В письме к М.П. Чеховой от 25 сентября 1911 г. он приводил одну из причин: «Письма Антона Павловича брал у Сытина и, мгновенно перечитав, снова возвратил ему для набора. Письма восхитительны и могли бы дать материала на целую огромную статью. Но тем более берет меня сомнение: нужно ли мне писать вступление к ним? Крепко подумавши, прихожу к заключению, что не нужно. Ибо что я могу сказать во вступлении? Похвалить их? Но они не нуждаются в этом. Они — драгоценный материал для биографии, для характеристики Антона Павловича, для создания портрета его. Но уж если создавать портрет, так надо использовать не один том их, а все, да многое почерпнуть и из других источников. А каков смысл во вступительной заметке?» (Хозяйка чеховского дома. С. 149, см. также с. 143—150). В результате биографические очерки к первому и последующим томам шеститомника писем были написаны М.П. Чеховым.

«Ключи» — небольшое имение М.П. Чехова на Валдае близ станции Лыкошино. После смерти Антона Михаил получил завещанные ему 3 тыс., добавил свои накопленные и купил имение, в 1907 г. заложил, чтобы издавать журнал «Золотое детство», в 1911 г. продал из-за долгов (Кузичева А.П. Чеховы. С. 309, 312, 314).

«Гришино» — небольшая усадьба И.П. Чехова под Москвой близ станции Поваровка, купчая крепость на участок в Гришино совершена 9 декабря 1910 г. (Сосенкова М. «Курьёзное имение» Чехова // Крымские пенаты: Альманах лит. музеев. № 4. Симферополь, 1997. С. 75). Ваня — брат И.П. Чехов; Соня — жена И.П. Чехова Софья Владимировна; Володя — их сын (1894—1917).

Лика — Лидия Стахиевна Мизинова, в замужестве Шенберг (1870—1939), подруга М.П. Чеховой.

Собственноручное письмо Марии Павловны от 27 августа 1911 г., помимо других музейных документов, опровергает сложившийся впоследствии миф о времени постройки дачи в Мисхоре и источнике средств для нее. В книге М.П. Чеховой «Из далекого прошлого», подготовленной в записи консультанта Н.А. Сысоева, сказано: «В 1912—1916 годах мною был издан известный шеститомник писем Антона Павловича. Это дало средства не только на содержание Дома-музея, но даже на постройку в Мисхоре недорогой дачки. Мисхор в ту пору был одним из самых живописных мест на южном берегу Крыма, и я очень любила его. Моя небольшая дачка была расположена над самым морем на высоком берегу. <...> Несмотря на то, что дачка была маленькой, у меня там иногда гостили Ольга Леонардовна, мои братья» (С. 258). Объяснение этому мифу, подсказанному, вероятно, Сысоевым, может быть только одно: в рабоче-крестьянском государстве, даже в 1950-е годы, было нежелательно афишировать достаточную материальную состоятельность Марии Павловны в старой России, и предпочтительней было назвать другой источник средств — гонорар за серьезный издательский труд. Той же попыткой завуалировать нежелательные детали из прошлого объясняется и настойчивое подчеркивание небольшого размера «недорогой дачки». Для примера сравним совсем иное впечатление, производимое отзывом племянника М.П. Чеховой, Сергея Михайловича, среди рукописных материалов по истории семьи: «Став богатой, Мария Павловна в 1908 году построила в Новом Мисхоре свою каменную двухэтажную дачу с отдельным флигелем и отдельной кухней» (ДМЧ. Папка «М.П. Чехов в Ялте». С. 34).

9. Постановление Ялтинской городской Думы

М.В.Д. Ялтинская городская Управа. Октябрь 15 дня 1913 г. г. Ялта.

Г-ну Бухгалтеру Управы Н.Е. Стеганцову.

Городская Дума в заседании 20 сентября постановила, освободить дачу Марии Павловны Чеховой, в которой жил Антон Павлович Чехов, от платежа городского оценочного сбора при условии, если эта дача не будет сдаваться в наем. Об этом постановлении Управа дает Вам знать для сделания отметки в окладных книгах и прекращения оценочного сбора по дому М.П. Чеховой.

Городской голова (подпись).

Секретарь (подпись).

ГААРК. Ф. 522. Док. 2017. Л. 251. Документ был обнаружен краеведом-историком г. Ялты и Южного берега Крыма В.П. Кургузовым, передавшим рукописную копию в Дом-музей А.П. Чехова в Ялте 15 марта 2002 г.

Не отдавая в это время в наем ялтинскую дачу, М.П. Чехова имела возможность сдавать жильцам часть своей дачи в Мисхоре. Об этом говорится не только в приведенном выше ее письме к М.П. Чехову от 27 авг. 1911 г., но и в письме к О.Л. Книппер-Чеховой от 17 мая 1913 г.: «В Мисхоре, в верхнем этаже на моей дачке, живет известный пианист Гольденвейзер с супругой. Взял пианино и музицирует там» (Ханило А.В. Из писем М.П. Чеховой к О.Л. Книппер-Чеховой // Чеховские чтения в Ялте: Чехов в меняющемся мире. М., 1993. С. 154). Позже одной из съемщиц была художница Е.З. Краснушкина: на первой ялтинской выставке «Товарищества объединенных художников», открывшейся в декабре 1917 г., работы Краснушкиной указаны в каталоге под № 115—116 с ее адресом «Новый Мисхор, дом Чехова» (Судейкина В.А. Дневник. С. 452). В сохранившемся письме Марии Павловны к брату Ивану от 7/20 июня (год не указан, предположительно 1918, в ожидании переезда в Ялту И.П. и С.В. Чеховых) сказано: «Трудно будет без Мисхора. Я сдала его опять на год, удержав только Володичкину комнату для приездов» (ДМЧ. КП 2781/1).

В период Гражданской войны, при изменившемся государственном строе, временные жильцы появятся и в ялтинском доме.

10. Прошение в Ялтинский военно-революционный комитет

Марии Павловны ЧЕХОВОЙ, жив<ущей> в Ялте, в Аутке в с<обственном> д<оме> ПРОШЕНИЕ

Вследствие Декрета Ялтинского Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов я вынуждена обратиться к Комитету с просьбою определить: причисляет ли Комитет и меня к разряду капиталистов, обязанных участвовать во взносе 20.000.000 руб. сбора.

Срок взноса сбора оканчивается 19 февраля, но я не в состоянии участвовать в этом взносе, так как наличных денег не имею, а с небольшого текущего счета моего взять денег я не могу вследствие прекращения выдачи таковых по чекам.

Некоторая ничтожная по размерам сумма, имеющаяся у меня на руках, очень мала для моих повседневных расходов. Мать моя, старушка Е.Я. Чехова, находится в таком болезненном состоянии, что требует за собою постоянного и дорогостоящего ухода.

Несмотря на самые скромные привычки мои, мне совершенно недостаточно тех 300 р. в месяц, которые выдают мне с моего текущего счета, и я лишена совершенно возможности участвовать в сборе.

Занятая всецело литературным достоянием покойного брата моего Антона Павловича Чехова и поглощенная уходом за больной матерью, я рассчитываю хоть на одно внимание со стороны общества — я полагаю, что культурные слои его помогут мне в моих заботах и устранят от меня все опасности, связанные с нынешним тревожным переходным временем, и не станут беспокоить поборами.

Прошу поэтому меня от взноса сбора освободить.

ДМЧ. Машинопись, по старой орфографии, без даты. Можно датировать концом января 1918 г., когда к власти в Крыму пришли большевики и была образована Советская Социалистическая Республика Таврида (18 января — 30 апреля 1918 г.). Первым принятым декретом Ялтинского Совета был декрет «Об обложении буржуазии контрибуцией», второй — «О домах», затем «О хлебно-кондитерском производстве», «О национализации частнособственнических имений» и др. (Ялта. Симферополь: ЧерноморПРЕСС, 2006. С. 44). В практическом выражении это означало следующее: «на буржуазию Южного берега Крыма была наложена денежная контрибуция в размере 20 миллионов рублей, введена нормированная выдача продуктов по классовому принципу, национализированы царские и великокняжеские дворцы, виллы богачей и дома крупных домовладельцев. Созданные большевиками домовые комитеты по принципу классовой справедливости определяли размеры квартирной платы и предоставляли лучшее жилье для трудящихся» (Воронцова С.В., Воронцов Е.А. Ялта: Путеводитель. Симферополь, 1987. С. 28).

Тревожные настроения жителей Южнобережья в связи с декретом о контрибуции отражены в дневнике В.А. Судейкиной, проживавшей в Нижнем Мисхоре. Запись от 23 января 1918 г.: «Сообщают о декрете б<олыневиков>. Что двадцать м<иллионов> требуют с города Ялты. Сорок восемь часов»; следующая запись от 30 января: «Ялте поставлен последний ультиматум — еще два-три дня» (Судейкина В.А. Дневник. С. 73). Учитывая, что декретом от 24 января 1918 г. на территории Российской республики было введено европейское времяисчисление и после 31 января наступило 14 февраля, указанный в прошении М.П. Чеховой крайний срок 19 февраля означал 6-й день февраля.

«Неуплата контрибуции, как объявил комиссар Батюков, должна повлечь расстрел по приговору военно-революционного трибунала. Встревоженное до последних пределов население образовало в Ялте, Алуште и Алупке из состоятельных лиц комиссии, которые приняли на себя добровольно сбор контрибуционных взносов. В состав лиц, подлежащих обложению комиссии, включали тех, кто определял свое имущество в сумме не менее 10.000 рублей» (Красный террор в годы Гражданской войны: По материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков. М., 2004. С. 209). Поскольку стоимость ялтинской дачи Чеховых превышала сумму в 10 тыс. руб., это создавало очевидную угрозу для Марии Павловны. Ту же проблему решали в Мисхоре близкие знакомые Чеховых Браиловские: их дача подлежала обложению в 8 тыс. руб., но дело было улажено таким образом, что с художника взяли только 200 руб. (Судейкина В.А. Дневник. С. 83).

Текущие счета были закрыты, банки национализированы, от Совета Народных Комиссаров «объявили, что лишь те кредитные знаки будут иметь ценность, которые будут проштемпелеваны финансовым комиссариатом» (Пасманик Д.С. Революционные годы в Крыму. Париж. 1926. С. 77). Финансовое притеснение сопровождалось террором по классовому признаку. В дневнике Судейкиной зафиксирована хроника слухов и страхов, в частности: слушала вести из Ялты, «пока меня не стало лихорадить. Точно яду выпила я» (25 февраля 1918 г.); в Ялте «стало невмоготу от постоянных призывов к резне. Вчера там был митинг с анархистами, опять призывали к избиению буржуев» (28 февраля 1918 г.); очевидцы рассказывали «ужасы о Ялте, как там всплывают трупы, по ночам стреляют и так далее» (Судейкина В.А. Дневник. С. 85, 87).

М.П. Чехова надеялась получить освобождение в «комитете по обложению» благодаря имени своего покойного брата-писателя. В тот же тревожный период крымская интеллигенция, близкие Чехову люди не по родству, а по духу, обращались к его книгам в поисках ответов о причинах так неожиданно и непонятно переворотившейся жизни. Из дневника Веры Судейкиной, запись от 8/21 марта 1918 г.: «...читаю Чехова «Новая дача», «Печенег» и так далее. Гениально написано, потому что всё предугадал и современность такова» (С. 94). В дневнике отмечено, что в течение всего марта Вера читала вслух мужу-художнику «Ариадну», «Дом с мезонином», «Ионыч», «Дуэль» и другие не названные произведения Чехова. Вскоре Судейкины познакомятся и с членами чеховской семьи — с Марией Павловной, время от времени навещавшей чету Браиловских в Нижнем Мисхоре, и с Иваном Павловичем и его женой, с трудом добравшимися летом 1918 г. в Крым из Москвы.

11. Пропуск И.П. Чехова в Москву

ДМЧ. КП 3868. Машинопись, рукопись на русском по старой орфографии и немецком языках, с круглой печатью Германского имперского губернатора в Севастополе и подписью лейтенанта паспортного контроля. Пропуск выдан в период оккупации Крыма войсками кайзеровской Германии (с 30 апреля по 30 ноября 1918 г.). Формально исполнительная власть принадлежала сформированному по указке германского командования первому Крымскому краевому правительству во главе с царским генералом С. Сулькевичем. По данному пропуску И.П. Чехов получал разрешение на выезд из Ялты в Москву и возвращение обратно в течение месяца, с 28 сентября по 28 октября 1918 г.

Ситуация этого времени нашла отражение в дневнике княжны Софьи Петровны Долгорукой, внучки владелицы имения Мисхор княгини О.П. Долгорукой: «Через некоторое время, в 1918 году, Красная Армия исчезла, оставив после себя пустоту. Это напоминало тишину перед грозою. Все мы напоминали купальщиков, после волны, которая сбила с ног и отступила, а они остались, сидя, ошеломленные и дезориентированные, на берегу моря. И вдруг в течение одного дня появились немцы. Люди старались дать рациональное объяснение, почему немцы появились в Крыму, но для меня это навсегда останется непостижимым феноменом. Вот они: немецкие офицеры в машинах, разъезжающие по нашим тропинкам и вдоль дома вместо того, чтобы ездить по дороге, которая шла за парком; немецкие солдаты, марширующие под окнами или отдыхающие на поляне. И тлеющее негодование от их присутствия. Я не знаю, что чувствовали взрослые, считали ли они немцев цивилизованными освободителями в отличие от диких красных, но дети, выросшие во время войны, чувствовали негодование порабощенных, наблюдая, как те устраиваются как дома на нашей земле. Все закрылось, смолкло. Не было больше визитов, не хватало еды. Кусочек сахара ценился, как сокровище, и его лизали по очереди, скрупулезно соблюдая справедливость» (Галиченко А.А. Старинные усадьбы Крыма. Симферополь, 2008. С. 234).

С приходом немцев Крым оказался территориально и информационно отрезан от других частей бывшей Российской империи. Очевидец, врач и журналист Д.С. Пасманик, один из редакторов газет «Ялтинский голос» и «Таврический голос», впоследствии писал: «Летом 1918 г. Крым зевал и спал, хотя и неглубоким сном. Где-то, страшно далеко, происходили бурные события, появилась добровольческая армия, ведшая упорную борьбу с большевиками, волновалась Украйна, несмотря на присутствие германо-австрийских штыков, готовились какие-то события между Уралом и Волгой, восставали в Ярославле, а в Крыму все было спокойно» (Пасманик Д.С. Революционные годы в Крыму. Париж, 1926. С. 103).

Чеховых и их окружение более всего тревожило состояние двух российских столиц. 12 августа в Новом Мисхоре в кругу Чеховых — Браиловских — Судейкиных писали «предсказания»: «Что будет в ближайшее время в Москве и Петрограде». Все ответы сводились к тому, что власть большевиков обречена. Иван Павлович написал: «К 15 августа старого стиля советская власть уйдет, и хлопанья дверьми не будет». Мария Павловна: «Большевиков сменит анархия, и на почве анархии создастся какая-нибудь власть». Римма Браиловская считала: «Все кончится в продолжение августа, но перед тем Россия зальется кровью, и сейчас же будет монархия». Леонид Браиловский давал сроку большевикам шесть недель, а после предрекал террор. Сергей Судейкин написал: «Большевики уйдут в октябре, и уход будет ужасен. Кремль взорвут. Две тысячи человек в день казнят» (Судейкина В.А. Дневник. С. 216).

Эти мнения отражали и характер волнующих, постоянно обсуждаемых тем, и эмоциональную настроенность людей чеховского круга. Доходившие из Москвы слухи были противоречивы, но преимущественно сводились к «ужасам». Характерна запись в дневнике В.А. Судейкиной 18 августа 1918 г. об актрисе Московского Художественного театра Л.М. Кореневой, собиравшейся выехать из Ялты в Москву к началу нового театрального сезона: «Вечером приходит Коренева, и мы убеждаем ее не ехать в Москву. К тому же со всех сторон ей говорят то же самое. Марья Павловна ей по телефону сообщает ужасы» (С. 220). Когда же Коренева все-таки решилась уехать, ее отъезд произвел настоящий переполох: «...уехала, несмотря на то, что вчера вечером, уже поздно, позвонила Мария Павловна и сообщила газетное сведение, что помещение Художественного театра реквизировано для народной библиотеки, и театр, таким образом, закрылся. <...> Совершенно такое впечатление, будто ее проводили на войну, — не ужасно ли это?» (Там же. С. 250). Отъезд Кореневой произошел 10 сентября — эта дата и настроение проливают свет на обстоятельства, в которых И.П. Чехов начал хлопотать о получении пропуска из Ялты в Москву, — иными словами, все равно что «на войну».

Причина заключалась в том, что Мария Павловна чрезвычайно беспокоилась о судьбе оставшегося там архива А.П. Чехова. Это беспокойство в конце концов пересилило все реальные и вымышленные ожидания бедствий от поездки в центр большевизма. Из Ялты Иван Павлович увозил письмо к Горькому с просьбой позаботиться об этом архиве, документальная часть которого находилась в московской квартире М.П. Чеховой на Долгоруковской ул., а материально ценная часть — в сейфе банка братьев Джамгаровых. В РГБ сохранилась копия письма М.П. Чеховой к Горькому, датированная октябрем 1918 г., где она просила назначить охрану квартиры и сейфа до ее приезда в Москву. Впоследствии на этом экземпляре была сделана собственноручная надпись карандашом: «По каким-то причинам это письмо не попало в руки А.М. Горького. И в конечном итоге литературные и другие ценности Антона Павловича в мое отсутствие из сейфа были изъяты. Мария Чехова».

Рукописи и материалы вскрытого сейфа в 1918 г. поступили в Центральное архивное управление. Приехать в Москву и лично заняться судьбой чеховского архива М.П. Чехова смогла только летом 1921 г. (см.: Виноградова К.М. Из истории Дома-музея А.П. Чехова в Москве // Чеховиана: Мелиховские труды и дни. М., 1995. С. 338).

12. Удостоверение И.П. Чехова

Российская Федеративная Советская Республика.

Народный Комиссариат по Просвещению.

Отдел Управление Делами.

24 октября 1918 г. № 8853.

Москва, Остоженка, у г. Крымского проезда, 53.

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Настоящее дано от Народного Комиссариата по Просвещению т. Ивану Павловичу ЧЕХОВУ в том, что он направляется из Москвы в г. Ялту и обратно для вручения матери умершего писателя Евгении Яковлевне и больной сестре его Марии Павловне ЧЕХОВЫМ на лечение и существование назначенного им Комиссариатом по просвещению пособия и собранных для этой цели иных путем средств. Вследствие того, сам т. И.П. Чехов, а равно и находящиеся при нем денежные суммы до /10.000/ десяти тысяч рублей находятся под охраной Народного Комиссариата по Просвещению, который и приглашает все места и лица оказывать т. И.П. ЧЕХОВУ, при исполнении его поручения, всякое содействие, что надлежащей подписью и печатью удостоверяется.

Заместитель Народного Комиссара Мих. Покровский.

Управляющий Делами Комиссариата В. Покровский.

Заведующий /Зам./ Общей Канцелярией К. Федин.

Секретарь (подпись).

ДМЧ. КП 2510. Машинопись на бланке Комиссариата по Просвещению, подписи от руки.

О том, что Ивану Павловичу удалось довезти это денежное пособие, свидетельствует запись в дневнике В.А. Судейкиной от 29 ноября 1918 г.: «Вчера, когда уже все спали, был звонок из Ялты. Браиловские подходили: приехал Иван Павлович и привез известия и деньги» (С. 295).

После этого для восстановления сил ему понадобился целый месяц. В записи Судейкиной, датированной 1 января 1919 г., говорится: «Приходит из Ялты Иван Павлович и весь день рассказывает о Москве <...> Иван Павлович говорит, что только сейчас он в состоянии рассказывать, до сих пор он не мог отдышаться от поездки — это было сплошное мытарство, несмотря на то, что ему, как брату писателя, всюду оказывали внимание и помощь» (С. 322).

Представление о том, через что довелось пройти И.П. Чехову, в какой-то мере дают воспоминания Н.Н. Ходотова. В 1918 г. Ходотов приехал в Крым для поправки здоровья и попал в политический круговорот, из которого ему удалось вырваться сложным путем: Севастополь — Харьков — Новороссийск — Грузия — Петроград. Позже он вспоминал: «За все это время я был занят вопросом, как менять денежные знаки: керенки на советские, советские на украинские, украинские на краевые, опять на советские, потом на донские, добровольческие, грузинские боны и наконец опять на советские. Без этой презренной денежной ориентации я бы не мог докатиться в конце концов до желанного Петрограда. А сколько приходилось гоняться за документами на право жительства или выезда из того или другого города, переходящего из рук в руки» (Ходотов Н.Н. Близкое — далекое. М.; Л., 1962. С. 388).

Подобные же проблемы пришлось преодолевать И.П. Чехову на своем маршруте: Ялта — Москва — Ялта.

13. Автограф С.Ю. Судейкина

В ноябре 1918 года нашли в доме Чехова приют, любовь и неугасимые чувства, и порядок.

Сергей Судейкин и его жена Вера.

ДМЧ. КП 4128. С. 5. Запись в книге для отзывов почетных гостей музея.

Судейкин Сергей Юрьевич (1882—1946) — живописец, график, сценограф, с 14 лет обучался в московском Училище живописи, ваяния и зодчества, в год его поступления (1896) профессорами в Училище поступили Левитан, Серов, Коровин. В 1910-е гг. Судейкин — одна из центральных фигур петербургской художественной жизни: организатор и участник художественно-артистических кабаре «Бродячая собака» и «Привал комедиантов», член-учредитель и участник выставок объединения «Мир искусства».

Судейкина Вера Артуровна (1888—1982) — актриса, художница, не венчанная супруга С.Ю. Судейкина, будущая жена знаменитого композитора И.Ф. Стравинского.

Как и многие представители интеллигенции, Судейкины приехали в Крым летом 1917 г., пытаясь найти спасение от нараставших в России экономических и политических проблем. С июня по октябрь они снимали комнату на даче в Алуште, где их посещал О.Э. Мандельштам, посвятивший одно из своих стихотворений «Вере Артуровне и Сергею Юрьевичу С.» с датой «11 августа 1917. Алушта» (см.: Казарин В.П., Новикова М.А., Криштоф Е.Г. Стихотворение О.Э. Мандельштама «Золотистого меда струя из бутылки текла...» (Опыты реального комментария). Симферополь, 2012). В этих стихах в уста героини вложены слова: «Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла, / Мы совсем не скучаем...» К ноябрю Судейкины перебрались в Ялту, где прожили около двух месяцев, а с 24 декабря 1917 г. по 9 апреля 1919 г. жили на съемных дачах в Новом Мисхоре: сначала на даче художницы А.А. Хотяинцевой, приятельницы А.П. Чехова и М.П. Чеховой, одно время — на даче Л.М. Браиловского. Дача Марии Павловны «Чайка» располагалась по соседству. В этот период, «с 1917-го по 1920-й год, в самый разгар гражданской войны, творческая жизнь в четырнадцати дачах достигла такого накала, а имена их постоянных или временных обитателей — поэтов, художников и композиторов столь значительны, что в истории культуры серебряного века Новому Мисхору надлежит занять особое место» (Галиченко А.А. Старинные усадьбы Крыма. Симферополь, 2008. С. 203). В декабре 1917 г. С.Ю. Судейкин был участником первой Ялтинской выставки «Товарищества объединенных художников», в октябре 1918 г. Сергей и Вера участвовали во второй Ялтинской выставке «Искусство в Крыму», устроенной в Александровской мужской гимназии по инициативе бывшего редактора журнала «Аполлон» С.К. Маковского. В январе 1919 г. одна из работ Судейкина разыгрывалась в лотерею, устроенную Ялтинским Литературным обществом в пользу Фонда помощи литераторам и ученым (Ялта. Симферополь: ЧерноморПРЕСС, 2006. С. 45, 91).

Знакомство Судейкиных с Чеховыми предположительно относится к июлю 1918 г. Еще ранее, 11/24 марта 1918 г., Вера записала в своем дневнике: «Я все утро читала вслух Чехова. <...> Была у Браиловских М.П. Чехова, хотела ее посмотреть, да проспала» (С. 96). Затем 17 июля сделана следующая запись: «К Браиловским приехали Чеховы. Они обедают над нами, и до нас долетают фразы о голоде, о событиях в Москве. Мы знакомимся с ними лишь к вечеру, когда Сережа, закончив работу, переодевается, и мы идем в кафе» (С. 193). В этом контексте Чеховы — это Мария Павловна, Иван Павлович и его жена Софья Владимировна: двое последних еще переполнены впечатлениями о голодной Москве, где их лишили работы и квартиры. После этого периодически происходили новые встречи, телефонные звонки из Ялты с новостями и слухами. 23 августа 1918 г. М.П. Чехова передала письма оказией с матерью Веры — Г.Ф. Боссе, уплывавшей на пароходе из Ялты в Одессу и далее направлявшейся в Москву (Судейкина В.А. Дневник. С. 227).

В день открытия выставки «Искусство в Крыму», 27 октября 1918 г., Судейкины впервые оказались гостями Белой дачи. В дневниковой записи Веры от 28 октября 1918 г. переданы впечатления вчерашнего дня: «Днем мы ходили к Чеховым. В первый раз мы у них. Мария Павловна нас оставила ужинать. У них живут Браиловские и Нита <Анна (Нита) Александровна Сведомская, дочь певицы и пианистки Анны Николаевны Сведомской и художника-пейзажиста Александра Александровича Сведомского>. Уютно и семейственно, и мне так скучно думать о неудавшейся выставке. После недели хлопот и труда я чувствую себя такой усталой и с наслаждением думаю: хорошо бы надеть просторный халатик, сесть вот на этот диван и просмотреть все разбросанные на нем книги. Мария Павловна нам подробно показывает весь дом и в комнате Антона Павловича зажигает свечи для нас. Трогательно и просто, с любовью говорит: «Вот в этом сундучке его пиджачок, его сапожки, которые он надевал в последнее время. Вот коробка конфет с двумя оставшимися в ней конфетами. Вот нераспечатанная почта». Я смотрю: каталоги от Иммера. Странно — нет волнения — когда все это смотришь, потому ли, что нет цельности вкуса — нет стройности в этом интеллигентском укладе жизни: письменный стол со случайными вещами в стиле модерн, самом безобразном, Левитан, случайно висящий рядом с большим набором фотографий, полное отсутствие книг, но зато много любительских этюдиков и рисунков, большая часть из них приколота к стене кнопками.

Мария Павловна соблюдает большой порядок, и все поражает чистотой и аккуратностью» (Судейкина В.А. Дневник. С. 291—292).

Взгляд на чеховский интерьер выдает пристрастие художницы, но благодаря ему мы можем теперь точнее представить себе кабинет Чехова еще без наведенного на него музейного глянца. По некоторым деталям: ужинали в комнате, где находился диван с разбросанными книгами, — можно понять, что столовой служила комната на втором этаже (в современной музейной экспозиции она значится как гостиная).

Запись в книге для почетных гостей музея, датированная ноябрем, говорит о новом посещении чеховского дома Судейкиными. То, что в ноябре 1918 г. они бывали в Ялте, подтверждается автографом М.А. Волошина, оставленным в альбоме В.А. Судейкиной: «Познайте в запахе жасмина / Благоухающий восток / Вечерний голос муэдзина / И пыль лоснящихся дорог... Вере Артуровне на память. Ялтин<ская> набе<режная> 29 ноя<бря> 1918» (Судейкина В.А. Дневник. С. 581).

Отзыв четы Судейкиных о состоянии чеховского дома дорогого стоит. В том же ноябре 1918 г. побывавший в Мисхоре М.А. Волошин записал в альбом Веры Судейкиной свои тревожные строки (из стихотворения «Москва», написанного годом ранее): «В Москве на Красной площади / Толпа черным-черна. / Гудит от тяжкой поступи / Кремлевская стена. <...> По грязи ноги хлюпают, / Молчат... подходят... ждут.../ На папертях слепцы поют / Про казнь, про кровь, про суд...» (Там же). В таких обстоятельствах чеховский дом представлялся редким уголком, где сохранялись «неугасимые чувства и порядок». Главная заслуга в этом, безусловно, принадлежала М.П. Чеховой.

14. Удостоверение на оружие

Военно-Революционный Комитет г. Ялты и Уезда
апреля 19-го дня 1919 г. № 978

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Военно-Революционный Комитет сим разрешает хранение револьвера системы «Свитсон» за № 929 и двуствольного охотничьего ружья, принадлежавшего покойному писателю Чехову.

Председатель (подпись).

Секретарь (подпись).

ДМЧ. КП 2482. Машинопись, по старой орфографии, номер и подписи от руки. Удостоверение получено на 6-й день после очередного установления советской власти в Крыму (с 13 апреля 1919 г.). Ровно год назад Мария Павловна писала прошение после реквизиции: «Этот револьвер принадлежал покойному писателю Антону Павловичу Чехову и сохраняется в его доме, как музейная редкость вместе с другими вещами его. Зарядов не имеется. Очень прошу возвратить. Мария Чехова. 19/2 мая 1918 г.» (ДМЧ. КП 2483). В каталоге предметов Дома-музея Чехова, изданном в 1937 г., в описании спальни писателя под № 227 указан «Револьвер системы Смит и Вессон. Этот револьвер приобретен Чеховым перед поездкой на остров Сахалин» (Чеховы Мария и Михаил. Дом-музей А.П. Чехова в Ялте. М., 1937. С. 58). В переизданиях каталога револьвер не значится: по музейным преданиям, он был впоследствии украден кем-то из посетителей.

Увлечение Чехова охотой с ружьем отмечено во многих мемуарных источниках. Широко известный эпизод его биографии — охота на вальдшнепов вместе с Левитаном в апреле 1892 г. в окрестностях Мелихова — признан реальным источником замысла пьесы «Чайка» (см.: Авдеев Ю.К. Чехов. Лика. Левитан и «Чайка» // Чеховские чтения в Ялте. М., 1973. С. 72—77; также работы Л.П. Гроссмана, З.С. Паперного, Ю.В. Соболева и многих др.). В прозе писателя Г.А. Бялый выделил группу рассказов, образующих как бы чеховские «Записки охотника», возникшие не без влияния одноименной известной книги И.С. Тургенева (Бялый Г.А. Чехов и «Записки охотника» // Уч. зап. ЛГПИ им. А.И. Герцена. Л., 1948. Т. 67. С. 184—186; вошло в его кн.: Русский реализм. От Тургенева к Чехову. Л., 1990. С. 60—62).

Чехов сотрудничал с журналом «Природа и охота», где в ноябре 1883 г. был напечатан один из его «охотничьих» рассказов «Он понял!». В 1880-е годы он получал и с увлечением прочитывал «толстые книги» «Природы и охоты», из которых узнавал «нового пропасть» (П 1, 90). Лучшие статьи в этом «хорошем журнале» он сравнивал с произведениями С.Т. Аксакова — автора высоко ценимых Чеховым книг «Записки об уженье рыбы» и «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии».

Сохранность ружья в Доме-музее зафиксирована мемуарными каталогами разных лет, но с вариантами его принадлежности. В первом издании при описании спальни под № 229 указано «ружье охотничье» с пояснительным текстом: «Антон Павлович любил в молодости охоту, но в зрелые годы отрицал. Тем не менее он ходил иногда с И.И. Левитаном на тягу; его привлекала в сущности не сама охота, а весенняя обстановка и пробуждение природы от зимнего сна» (Чеховы Мария и Михаил. Дом-музей А.П. Чехова в Ялте. М., 1937. С. 58). В седьмом издании, вышедшем под редакцией С.М. Чехова, к аналогичному тексту под № 183 сделано примечание редактора: «В рукописи Мих.П. Чехов указывает, что ружье принадлежало И.И. Левитану» (Чеховы Мария и Михаил. Дом-музей А.П. Чехова в Ялте. М., 1963. С. 82). Однако свидетельства Марии Павловны представляются более убедительными и ставят под сомнение эту более позднюю версию.

Через 3 дня после выдачи данного удостоверения состоится заседание Симферопольского военно-революционного комитета, на котором будет решаться судьба уже не отдельного экспоната, а всего чеховского дома.

15. Выписка из протокола заседания Симферопольского военно-революционного комитета

1919 г. мая 4 (апреля 21)

Об объявлении дома Антона Павловича Чехова в Ялте национальным достоянием.

СЛУШАЛИ:

2. Доклад О необходимости объявить дом Ант. Павловича Чехова национальным достоянием.

ПОСТАНОВИЛИ:

1. Объявить дом Ант. Павл. Чехова в г. Ялте национальным достоянием.

2. Назначить Марию Павловну Чехову пожизненной хранительницей дома Чехова, выдав ей авансом в счет жалования две тысячи рублей.

ГААРК. Ф. 23с/1733. Д. 173. Л. 10. Копия предоставлена в ДМЧ начальником Крымского областного Государственного архива Ал. Беликовым 14 февраля 1953 г. Машинопись, заверенная круглой печатью Дома-музея А.П. Чехова в Ялте и подписью директора Н.Ф. Шевцова (предположительно в 1979 г.).

Постановление было принято в период провозглашения Крымской Советской Социалистической Республики, просуществовавшей 75 дней (4 апреля 1919 г. красноармейцами был взят Перекоп, 11-го — Симферополь, 13-го — Ялта; отсчет ведется от даты взятия Симферополя по 25 июня 1919 г.). Фактически, это первый официальный документ, знаменующий новый статус чеховского дома: превращение его из частной дачи в культурный объект государственного значения.

16. Автограф П.Ф. Шарова

Только в храм я входил с таким благоговейным и глубоким чувством. — Наверно... я теперь буду глубже и чище чувствовать жизнь.

Художеств<енный> театр. П. Шаров.

18-ое сент. 1919 год.

ДМЧ. КП 4128. С. 8. Запись в книге для отзывов почетных гостей музея. Подпись не слишком разборчива, но четкое «Ш» в начале фамилии и привязка к Художественному театру, а также дата позволяют установить личность писавшего. Шаров Петр Федорович (1886—1969) — артист, состоял в труппе МХТ с 1917 по 1919 гг. В составе «качаловской группы» гастролировал по югу России, был помощником режиссера в постановке «Вишневого сада», где играл прохожего. Посещение чеховского дома пришлось в промежутке между выступлениями, когда «качаловская группа» жила в Гурзуфе. В этот период (с 25 июня 1919 г. по 15 ноября 1920 г.) Крым был занят белой армией Деникина и Врангеля.

Сын В.И. Качалова В.В. Шверубович указывал следующий гастрольный график: «Оттуда ездили в Севастополь, где 4 и 5 сентября дали два концерта. Ездили в Ялту, где играли 10 и 11 сентября концерт, 25 и 26 — «Дядю Ваню» и 30 сентября — концерт. В общем в Гурзуфе жили с 6 сентября по 17 октября.

В основном группа жила там на даче Ольги Леонардовны и на соседней. Жили коммуной <...> Было грустно, тревожно. С октября фронт покатился к югу. О возвращении в Москву не могло быть и речи. <...> Концерты и спектакли в белом тылу, посещавшиеся и восторженно принимавшиеся высшим белым командованием, окончательно скомпрометировали группу, и вернуться в Москву, а особенно остаться в каком-нибудь городе, если его захватят красные, казалось каким-то безумием» (Шверубович В. О старом Художественном театре. М., 1990. С. 182—183, 236).

После отъезда «качаловской группы» из Крыма и выезда на гастроли за границу П.Ф. Шаров на родину не вернулся. С 1923 по 1927 гг. он был артистом «пражской группы» МХТ, играл Гаева в «Вишневом саде», Серебрякова в «Дяде Ване», Луку в спектакле «На дне», Смердякова в инсценировке «Братьев Карамазовых». В 1927 г. возглавил театр в Дюссельдорфе, впоследствии работал в Голландии, где его называли «нидерландский Станиславский», возглавлял Национальный театр Амстердама. Ставил в основном русскую классику: Грибоедова, Пушкина, Гоголя, Островского, Горького, инсценировки по Достоевскому, почти весь чеховский репертуар: «Иванов», «Чайка», «Дядя Ваня», «Три сестры», «Вишневый сад», одноактные «Медведь», «Предложение» и «Юбилей». Скончался и похоронен в Риме. Голландская королева Юлиана распорядилась соорудить ему памятник от имени Нидерландов: скульптурная композиция на его могиле работы Мари Андриссен изображает последнюю сцену из «Трех сестер» Чехова, его любимого автора; на могильной плите высечена надпись: «Большое сердце артиста и режиссера Петра Федоровича Шарова перестало биться в Риме 18 апреля 1969 года. Он родился в г. Перми 12 мая 1886. Был награжден орденом Оранж Нассау голландской королевой Юлианой» (Вульф Виталий. http://www.peoples.ru/art/theatre/producer/sharov/).

Хочется думать, что обещание, данное им самому себе в чеховском доме: «глубже чувствовать жизнь» — было исполнено.

17. Удостоверение М.П. Чеховой

Отдел Народного Образования города Ялты и Уезда
2 декабря 1920 г. № 597

УДОСТОВЕРЕНИЕ.

Выдано сие тов. М.П. Чеховой, что она состоит на службе в Отделе Народного Образования в качестве хранительницы дачи-музея имени А.П. Чехова.

Настоящее удостоверение дает право на получение обедов в советских столовых.

Заведывающий Отделом (подпись).

Секретарь (подпись).

Срок удостоверения продлен по 2 февраля 1921 года.

ДМЧ. КП 4041/1. Машинопись, по новой орфографии, на бланке Отдела народного образования старого образца; дата, номер и подписи от руки. Документ относится к периоду окончательного установления Советской власти в Крыму (с 15 ноября 1920 г.). Срок действия удостоверения был продлен еще 4 раза: по 2 мая, по 1 июня, по 1 июля и по 23 июля 1921 г. Каждое продление на том же бланке заверено подписью секретаря и круглой печатью. За каждой из этих отметок — утомительное, унизительное простаивание в очередях и возобновляющаяся надежда на выживание в течение хотя бы ближайшего месяца.

18. Протокол ареста М.П. Чеховой

На основании ордера 7 управления Полит. Бюро гор. Ялты за № от 17 января 1921 г. в гор. Ялта произведен арест гражданки Чеховой (фамилия, имя, отчество), проживающего в д. № = кв. = по Псарскому <шоссе> Чеховский пер., Управления Раб<оче>-Кр<естьянской> милиции, в чем составили настоящий протокол.

Арестованный (подпись) ______

Арест произвел Комиссар Полит. Бюро Макарютин.

Понятые: Мухтарям Мозяр, Чехова.

Копию протокола получил: Председатель Домкома: ______

Примечание: Протокол составляется в 3 экземпл., из коих один передается Председателю Домкома.

«17» января 1921 г. при обыске присутствовали два милиц<ионера> аут<ский> ст<ароста> Асланов, Гущин.

ДМЧ. КП 4033/1. Печатный бланк с рукописными вставками (здесь выделены курсивом). Подписи арестованного и председателя домкома отсутствуют, это позволяет предположить, что готовящийся арест был сведен к обыску дома.

Обыск также был достаточно страшен: «Обыски проводились во всякое время дня и ночи, сопровождались они всегда угрозами «расстрелять», «отвести на мол», «засадить в тюрьму». Малейшая лишняя просьба или возражение — и дуло револьвера у виска, штык у груди, приклад над головой. Обыскивалась одна и та же квартира разными группами по два-три раза» (Красный террор в годы Гражданской войны: По материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков. М., 2004. С. 209). На фоне средней статистики — обыск два-три раза, Белая дача пользовалась повышенным «вниманием» со стороны властей или тех, кто прикрывался их именем. Как впоследствии вспоминала М.П. Чехова, в течение нескольких месяцев в доме было произведено 9 обысков: искали оружие, продовольствие, золото, одежду военного образца, пропавшие товары в порту и т. д. (Мария Павловна рассказывает... Воспоминания М.П. Чеховой в записи С.М. Чехова / Публикация Г. Шалюгина // Радуга. 2004. № 2. С. 129).

Характерна особенность приведенного протокола: фамилия Чеховой в качестве понятой вписана чужим почерком. Абсурд ситуации заключался в том, что она назначалась понятой при своем же аресте. Не менее абсурдной кажется ситуация из-за того, что гражданку Чехову, проживающую по Чеховскому пер., пришли арестовывать именно 17 января — в день рождения А.П. Чехова по ст. ст.

19. Н.А. Румянцев — М.П. Чеховой

5/18 января 1921 г.

Глубокоуважаемая Мария Павловна!

Когда, после покоренья Крыма, было объявлено, что все дачи будут превращены в санаторий для рабочих, Владимир Иванович обратился с просьбою к народному комиссару здравоохранения д<окто>ру Семашко предоставить дачу Антона Павловича в Ялте и «Чайку» в Мисхоре для артистов и служащих М.Х.Т., нуждающихся в лечении на юге или в отдыхе. Вчера я беседовал об этом с Н.А. Семашко: он не может выполнить просьбу Вл<адимира> Ив<ановича> полностью, т. к. это было бы нежелательным прецедентом, но вот на что он согласился и уже сделал при мне соответствующее распоряжение, которое передано зав<едующему> Ялтинским участком Крыма д<окто>ру Холину. Завтра д<окто>р Холин выезжает в Ялту и передаст Вам и это письмо и мандат от Семашко. Он согласился оставить комнаты, занимавшиеся Антоном Павловичем, как музей, и предоставить остальные комнаты в пользование исключительно артистов М.Х.Т., причем Вы назначаетесь хранительницей музея (кажется, три комнаты?) и заведующей всею дачею. Расходы по содержанию дома (ремонт, отопление, освещение и т. д.) и питание больных принимается на счет комиссариата здравоохранения. Вы, очевидно, должны получать полное содержание и жалованье. Подробности зависят от д<окто>ра Холина. Главный по Крыму — Ульянов (брат Ленина).

«Чайку» в Мисхоре Семашко никак не может отдать М.Х.Т., но обещал обратить внимание на ее охрану и предоставлять ее известным ему людям, что не исключает возможности, если бы не хватило места в даче Ант<она> Павл<овича>, пользоваться ею и артистам М.Х.Т.

Первым посетителем «Чайки» будет, может быть, заболевший нар<одный> комис<сар> земледелия Середа. Если что понадобится, пишите, а мы здесь будем хлопотать. Простите, что пишу карандашом, — очень тороплюсь. Сердечный привет! Ваш Н. Румянцев.

ДМЧ. КП 4039. Автограф простым карандашом на бланке Правления Московского Художественного театра, по старой орфографии, даты проставлены в рукописи по старому и новому стилям.

Румянцев Николай Александрович (1874—1948) — актер и заведующий финансово-хозяйственной частью Московского Художественного Театра. В фильме Я. Протазанова «Война и мир» (1915) сыграл роль Пьера Безухова; по воспоминаниям: «Выше среднего роста, полный, с одутловатым добродушным лицом, <...> он был двойником Пьера Безухова» (Гардин В.Р. Памяти товарища по любимому искусству // Яков Протазанов: О творческом пути режиссера. 2-е изд. М., 1957. С. 317). О его дружеских отношениях с семьей Чеховых говорит хотя бы такой факт, что в 1912 г. именно к нему Мария Павловна направляла с рекомендательной запиской своего племянника Михаила Александровича Чехова, желавшего быть принятым в МХТ (см.: Михаил Чехов. Лит. наследие: В 2 т. Т. 1. М., 1986. С. 278).

Владимир Иванович — один из основателей МХТ Немирович-Данченко (1858—1943), хлопотавший по просьбе семьи покойного писателя о сохранении наследия А.П. Чехова и избавлении ялтинского дома от обысков и реквизиций. Письмо отражает поиск вариантов решения этой проблемы.

Семашко Николай Александрович (1874—1949) — партийный и государственный деятель, первый народный комиссар здравоохранения РСФСР в 1918—1930 гг.

Ульянов Дмитрий Ильич (1874—1943) — младший брат главы советского государства В.И. Ульянова-Ленина (1870—1924), врач, революционный деятель, в 1919 г. — заместитель председателя Крымского Совнаркома, в 1920—1921 гг. — член Крымского обкома партии, с конца 1921 г. — на руководящей работе в Наркомздраве.

Середа Семен Пафнутьевич (1871—1933) — народный комиссар земледелия РСФСР в 1918—1921 гг.

Упоминание о даче «Чайка» в Мисхоре, судьбой которой М.П. Чехова была озабочена в 1921 г., противоречит сведениям, оставленным в записях С.М. Чехова: «Свою мисхорскую дачу Мария Павловна продала при белых супругам Василию Ивановичу Тихомирову и Елизавете Ивановне Тезе. Она продала не за деньги, а за бриллианты (брошки, колье, кольца и пр.), всего на сумму 12 000 рублей на царские (довоенные) деньги. Позже она долго кормилась на эти драгоценности» (Мария Павловна рассказывает... Воспоминания М.П. Чеховой в записи С.М. Чехова / Публикация Г. Шалюгина // Радуга. 2004. № 2. С. 128—129). Письмо Румянцева может быть подтверждением, что Мария Павловна оставалась хозяйкой «Чайки» вплоть до национализации мисхорской дачи.

20. Мандат М.П. Чеховой

Р.С.Ф.С.Р.

НАРОДНЫЙ КОМИССАРИАТ ЗДРАВООХРАНЕНИЯ

Дня 18 января 1921 г.

№ 01516/221

Москва, Петровка 17

МАНДАТ

Выдан сей М.П. ЧЕХОВОЙ в том, что ей поручается организация и заведывание, под руководством Управления Крымскими курортами, музеем имени А.П. ЧЕХОВА в даче, занимавшейся покойным писателем в Ялте, с тем, чтобы остающиеся свободные комнаты были использованы для нуждающихся в лечение сотрудников Московского Художественного Театра, с которым была связана работа покойного писателя.

Расходы по содержанию музея и больных на этой даче принимаются на счет Управления Крымскими курортами.

Все правительственные учреждения и местные революционные власти приглашаются оказывать М.П. ЧЕХОВОЙ всяческое содействие в исполнении порученного ей дела.

Народный Комиссар Здравоохранения: Н. Семашко.

Заведующий Отделом Лечебных Местностей: Талков.

Заведующий Организационным Отделом: (подпись).

ДМЧ. КП 4040. Машинопись, дата, номер и подписи от руки. Мандат снабжен всеми необходимыми подписями, заверен круглой печатью Наркомздрава с серпом и молотом. По-видимому, был привезен в Ялту, вместе с письмом от Правления МХТ, доктором Холиным. Положительную роль в получении этого документа сыграл подписанный В.И. Лениным 21 декабря 1920 г. декрет Совнаркома РСФСР «Об использовании Крыма для лечения трудящихся», пункты которого предписывали в кратчайшие сроки превратить Ялту и Южный берег Крыма во Всесоюзную здравницу.

Возможно, для М.П. Чеховой это был не самый лучший вариант судьбы дома, тем не менее, мандат ограждал Белую дачу от вторжения случайных людей. Как правило, бывших домовладельцев выселяли из их жилищ или загоняли в подвалы, на чердаки, в лучшем случае — в комнаты для прислуги. Ужасов «уплотнения» не избежала московская квартира племянниц М.П. Чеховой Ольги и Ады Книппер: «...к ним прописывали все больше и больше чужаков, по четверо-пятеро в комнату. Дом был также отведен для постоя солдат — однажды сестры чуть не оказались изнасилованными двумя матросами. «Каждый день мы с сестрой были готовы к самому худшему», — напишет Ольга» (Бивор Э. Ольга Чехова. М., 2005. С. 100).

О том, как решался в те годы «вопрос об уплотнении квартир дома», в 1925 г. расскажет Михаил Булгаков в повести «Собачье сердце»: его герой, профессор Преображенский, ученый с мировым именем, будет так же отбиваться от попыток подселения к нему «жилтоварищей» и хлопотать о получении такой «окончательной, фактической, настоящей бумажки», которая оградила бы его от посторонних лиц в квартире.

Марии Павловне на основании данного мандата удалось получить следующий охранный документ.

21. Удостоверение М.П. Чеховой

Отдел Народного Образования города Ялты и Уезда.

29 января 1921 г. № 3610

Удостоверение.

Настоящее удостоверение выдано хранительнице музея Антона Павловича Чехова — Марии Павловне Чеховой в том, что дача А.П. Чехова, равно как и все имущество покойного писателя находится в ведении Отдела Наробраза и никаким обыскам без ведома Отдела как государственное достояние не подлежит.

Зав. Отд. (подпись).

Секретарь (подпись).

ДМЧ. КП 3172. Машинопись, дата, номер и подписи от руки. Документ стал подарком ко дню рождения А.П. Чехова по н. ст. Расстояние от дня предыдущего обыска 17 января до этой даты — длиной в разницу между старым и новым стилями. Наверное, для Марии Павловны оно измерялось не днями, а этапами выживания.

22. Охранная грамота

РСФСР
Ялтинский уездный Революционный Комитет
9 апреля 1921 г. № 866. г. Ялта

ОХРАННАЯ ГРАМОТА

Красноармейский (б. Ялтинский) Уездно-городской Революционный Комитет постановлением своим от 27-го марта 1921 года, ОПРЕДЕЛИЛ:

В виду исключительного внимания Российского пролетариата к трудам и литературным заслугам умершего писателя Антона Павловича Чехова, дачу его в г. Красноармейске по Аутской улице взять под свое наблюдение в целях полной сохранности и неприкосновенности внутреннего размещения обстановки, в которой писатель провел свои последние годы.

Революционный Комитет приказывает всем учреждениям и должностным лицам:

1. Дача Чехова не подлежит никакому уплотнению, путем вселения в нее новых жильцов.

2. Предметы внутренней обстановки дачи не подлежат никаким ревизиям и изъятию.

3. Никакие обыски в даче А.П. Чехова без ведома и представителя Ревкома не допускаются.

4. Арест или задержание проживающих в даче А.П. Чехова сестры его М.П. Чеховой и брата писателя И.П. Чехова с женой без санкции Ревкома не допускаются.

5. Наблюдение за сохранностью внутреннего распорядка поручается М.П. и И.П. Чеховым, на условиях, выработанных Отделом Народного Образования.

6. Нарушение указанных постановлений будет караться по всей строгости революционных законов.

Председатель Уездно-Городского Революционного Комитета М. Шабулин.

Секретарь Р. Шиллинг.

ДМЧ. КП 4644. Машинопись, подписи от руки, документ заверен круглой печатью Красноармейского уездно-революционного комитета с серпом и молотом. Красноармейск — переименованная Ялта: 8 января 1921 г. постановлением Крымского революционного комитета город Ялта был переименован в город Красноармейск, а Ялтинский уезд — в Красноармейский. В августе того же года прежнее название было восстановлено. Вопрос об этом выносился на Пленум Крымского обкома партии, проходивший 23—25 августа. При обсуждении было отмечено, что название Красноармейск «было присвоено Ялте в ознаменование победного похода Красной Армии, конечным пунктом которого явилась Ялта. Крымревком, обсуждая вопрос о переименовании Ялты, имел в виду также и то соображение, что с названием Ялта связывалось представление о городе-курорте, являвшемся прежде центром разврата и разгула кутящей буржуазии» (Ялта. Симферополь: ЧерноморПРЕСС, 2006. С. 45—46). Подобные формулировки таили потенциальную угрозу и в адрес автора «Дамы с собачкой», ибо в таких же интерпретациях мог быть прочитан и этот самый известный ялтинский рассказ писателя. С исторической справкой о появлении названия Красноармейск на Пленуме выступил тов. Гавен — это лицо вскоре окажется причастным и к решению судьбы чеховского дома.

Была ли выданная Красноармейским уездно-городским ревкомом охранная грамота такой «окончательной» бумагой, «бронёй», которой добивался булгаковский профессор Преображенский? Только по прошествии многих лет оказалось возможным ответить на этот вопрос положительно. Тогда же, в апреле 1921 г., да и в последующие годы ситуация легко могла измениться к худшему. Оговорка насчет «санкции Ревкома» означала, что при наличии такой санкции был допустим любой произвол. Кроме того, пока еще отсутствовало утверждение вышестоящего органа — Ревкома Крыма. Оно будет получено полтора месяца спустя. Положение осложнялось внутрисемейными обстоятельствами, в основном по линии Книппер. В августе 1920 г. Ольга Константиновна Книппер выехала из советской России, получив разрешение на отъезд за границу всего на 6 недель, но фактически эмигрировав навсегда. Лишь в конце апреля 1945 г. она ненадолго вновь попадет в Москву, вывезенная из Берлина специальным самолетом по приказу начальника советской спецслужбы В. Абакумова (см.: Бивор Э. Ольга Чехова. М., 2005. С. 135). Ее брат Лев Книппер в течение всей Гражданской войны в Крыму находился в рядах войск барона Врангеля, а затем с остатками белой армии также отправился в эмиграцию. Их тетка, невестка Марии Павловны, Ольга Леонардовна Книппер-Чехова с июня 1919 г. до мая 1922 г. гастролировала с «качаловской группой» Московского Художественного театра по белому югу России, а затем за границей, также на положении нелегальной эмигрантки. Позднее, в 1928 г., эмигрантом станет племянник М.П. Чеховой Михаил Александрович Чехов. Мария Павловна всю жизнь будет опасаться связей с родственниками за границей. Ольга Константиновна, став известной актрисой фашистской Германии, будет слать «тете Маше» в Ялту небольшие посылки, письма и свои фотокарточки с автографами; М.П. Чехова сохранит эти документы, но втайне от посторонних, и только в 1980-е годы они будут зачислены в фонды музея.

Председатель Ревкома Михаил Николаевич Шабулин, подписавший охранную грамоту, был знаком с семьей Чеховых. Воевал в Первую империалистическую войну, был награжден Георгиевским крестом, такие награды получали за особую храбрость и доблесть. В музейных фондах имеются 3 его фотографии. Одна из них сделана в 1916 г. в Рязани, в фотоателье В. Кувшинова: М.И. Шабулин стоит рядом с женой Анной Ивановной, серьезной молодой женщиной в очках, сам он в военной форме, на гимнастерке с погонами четко выделяется Георгиевский крест (ДМЧ. КП 5880). На другой фотографии той же поры он один, в офицерской шинели и папахе, с оружием на ремне (ДМЧ. КП 5879). Третий снимок относится к 1920-м гг., Шабулин в гражданской одежде (ДМЧ. КП 2925). М.Н. Шабулин умер в 1925 г., был похоронен на Ялтинском кладбище. Мария Павловна навсегда сохранила добрую память об этом человеке. Много лет спустя, 8 октября 1953 г., она с благодарностью писала собственноручно его жене из Ялты в Москву: «Дорогая и милая Анна Ивановна! Сердечное Вам спасибо за письмо... Конечно, я помню Вас и Вашего милого мужа, много помогавшего мне в трудные годы... Я никогда не забуду его отношения ко мне и той помощи, которую он оказывал мне в тяжёлые годы... Да разве это можно забыть?! А Ваши теплые строки до слёз умилили меня, и так захотелось навестить могилку Михаила Николаевича... Раньше я часто, навещая могилы матери и младшего брата, подходила и к его могилке... Но увы! Теперь нет уж сил...» (ДМЧ. КП 5080).

Впоследствии дата 9 апреля 1921 г. обосновала отсчет юбилейных дат музея, а с 1981 г. — время проведения ежегодных научных конференций «Чеховские чтения в Ялте».

23. Автограф Т.Л. Щепкиной-Куперник

Как во дворце Спящей Красавицы, время остановилось в этих тихих комнатах; всё осталось как было 17 лет тому назад — как было тогда у всех нас... И странное чувство охватывает, когда входишь сюда. «Всё течёт...» и сколько утекло... и воды, и слёз, и крови... А здесь — ничто не изменилось. И так же не изменилась в душе любовь к незабвенному Антону Павловичу; и только с каждым днем всё больше понимаешь, — всё больше показывает жизнь, какой великий писатель это был.

Т. Щепкина-Куперник.

Ялта 1921, апр. 18 / мая 1.

ДМЧ. КП 4128. С. 13. Запись в книге для отзывов почетных гостей музея. Слово «великий» подчеркнуто в автографе. Даты в автографе указаны по старому и новому стилям.

Щепкина-Куперник Татьяна Львовна (1874—1952) — правнучка великого русского актера М.С. Щепкина, писательница, поэтесса, переводчица, подруга М.П. Чеховой с юности и до конца жизни, близкая знакомая всей семьи Чеховых, автор воспоминаний «О Чехове», написанных в 1945 г.

В тот же день в другом, личном альбоме М.П. Чеховой Щепкина-Куперник оставила еще одну, менее официальную, дружескую надпись в стихах:

Стихами твой альбом «украшу»...
Но что сейчас могу писать?
Люблю всегда, всем сердцем Машу,
Ее улыбки благодать.

Припомним юность, счастье наше...
Теперь уж близится закат:
Но пусть же счастье милой Маше
И годы осени сулят.

Т. Щепкина-Куперник Ялта, апр. 18/май 1. 1921.

Ниже другим почерком, но с той же датой сделана следующая запись: «Милая Мария Павловна, мне хочется напомнить Вам тоже стихи о том, как я люблю Ваш смех и речи, как жду в Москве я с Вами встречи, чтоб снова жизнь свою начать и кончить — умозаключать. 18 апр./1 мая — 1921 г. Ялта» (ДМЧ. КП. 4126). Возможно, она принадлежит Николаю Борисовичу Полынову (1873—1939), известному петербургскому адвокату, мужу Т.Л. Щепкиной-Куперник.

Зарифмованный в посвящении «близящийся закат» для обеих подруг, по счастью, окажется лишь поэтической фигурой речи: обе проживут долгую жизнь, в которой будут и новые встречи, и многолетняя переписка. Заслуги каждой будут признаны и отмечены государством: обе получат звание Заслуженного деятеля искусств РСФСР, обе в один год будут награждены орденами Трудового Красного Знамени, при жизни каждой выйдут их книги, которые принесут им признание и любовь читателей. В личную библиотеку М.П. Чеховой попадут две книги Щепкиной-Куперник. Первая — «Театр в моей жизни» (М.; Л.: Искусство, 1948), на страницах которой рукой М.П. Чеховой сделаны многочисленные пометы простым карандашом в виде вертикальных линий, стрелок, знаков вопроса и NB. Другая книга: Щепкина-Куперник Т.Л. Избранное. Воспоминания и портреты. Рассказы и очерки. Стихотворения. Драматические переводы / Составили и подготовили к печати А.О. Богуславский и С.Н. Дурылин. М.: Советский писатель, 1954 — выйдет уже после смерти автора. Ее пришлет в Ялту близкая приятельница Татьяны Львовны, дочь великой актрисы М.Н. Ермоловой — Маргарита Николаевна Зеленина, с надписью: «Дорогой, сердечно любимой Марье Павловне посылаю «очерки» давно минувших времен, лиц и впечатлений, которые оживают в них и бесконечно близки нам. Любящая Вас сердечно и нежно Маргарита. 21 сент. 54 г.». В этой книге также имеются две небольшие пометы М.П. Чеховой.

24. Протокол заседания ревкома Крыма

Протокол № 5 заседания революционного комитета Крыма 23 мая 1921 года.

СЛУШАЛИ:

IV. Текущие дела

и) Ходатайство Красноармейского У ревкома о выдаче охранной грамоты семье Чеховых с указанием, что семья Чеховых ни выселению, ни уплотнению не подлежит.

Сестру и брата Чехова с женой пожизненно снабжать академическим пайком с заменой неимеющихся продуктов другими.

И национализации дома покойного писателя А.П. Чехова в Красноармейске с правом пожизненного пользования братом и сестрой покойного писателя.

ПОСТАНОВИЛИ:

и) Охранную грамоту выдать.

Выдавать сестре и брату А.П. Чехова пожизненный академический паек.

Дом покойного писателя А.П. Чехова в Красноармейске национализировать, с правом пожизненного пользования им братом и сестрой писателя.

Председатель Гавен.

Секретарь Люсин.

ГААРК. Р-1188. Оп. 3. Д. 20. Л. 53—54.

Удивительные сюжеты порой создаёт история: в них реальность и вымысел почти не отличимы друг от друга. Симферопольский комиссар Гавен, действовавший в Крыму в 1921 г. от имени молодой Советской Республики, вызывает в памяти другого деятеля другой революции в другой стране, с почти такой же фамилией (а по звучанию — аналогичной). В 1863 г. В. Гюго задумал, а в 1873 г. завершил роман «Девяносто третий год» из эпохи Великой Французской революции (1789—1794). В этом романе изображен революционный батальон под названием «Красный колпак», а один из главных героев — командир отряда республиканских войск Говен (в другом переводе Говэн). Убежденный республиканец, он предпочитает «Республике абсолюта» — «Республику идеала»; бойцы его отряда готовы отдать за него свои жизни. Председатель Ревкома Крыма Гавен оказался вписан не в романный, а реальный исторический сюжет, определивший дальнейшую судьбу родных писателя Чехова и судьбу Белой дачи. Может быть, эта его фамилия, Гавен, взята из романа Гюго в честь образцового и «милосердного» рыцаря революции? Известно много примеров, когда революционные деятели отказывались от своих фамилий и заменяли их новыми «со значением».

Получение охранной грамоты, безусловно, было благом для чеховской семьи и Белой дачи. С другой стороны, отныне на Марию Павловну, а также ее брата Ивана и его жену Софью Владимировну было возложено тяжкое бремя ответственности, которое им теперь приходилось нести не добровольно, а по вменённым обязанностям. В ближайший год им троим, а в последующие годы Марии Павловне это бремя слишком часто будет казаться непосильным, доводить до отчаяния.

25. Удостоверение М.П. Чеховой

Р.С.Ф.С.Р.

Народный Комиссариат Здравоохранения.

Красноармейское районное курортное управление.

Отдел Общий Областной.

17 июня 1921 г. № 3514.

Удостоверение.

Дано сие т. Чеховой М.П., сестре пок<ойного> А.П. Чехова, завед<ующей> домом отдыха для артистов имени пок<ойного> писателя, в том, что она командируется в Москву по вопросам о дальнейшем существовании упомянутого дома отдыха, а также по устройству архива, оставшегося после смерти А.П. Чехова.

Основание: Распоряжение Н.К.З. т. Семашко от 16/VI с. г.

Всех военных и гражданских учреждений КРУК просит оказать т. Чеховой всемерное содействие к более успешному проезду к месту назначения.

Зав. КРУК (подпись).

Зав. Общ. Обл. Отд. (подпись).

ДМЧ. КП 4036/2. Рукопись на бланке Наркомздрава, с круглой гербовой печатью Красноармейского районного курортного управления. С этим удостоверением 24 июня М.П. Чехова выехала из Ялты в Москву в свою первую служебную командировку. Во время ее отсутствия в ночь с 18 на 19 августа на Белую дачу был совершен бандитский налет, пережитый Иваном Павловичем вместе с Софьей Владимировной и сильно их напугавший. В связи с этим инцидентом профсоюз работников просвещения выразил беспокойство о судьбе дома и поднял вопрос о мерах по его охране.

26. Письмо от Правления Работников Просвещения

Правление Работников Просвещения «Всеработпрос».

№ 772. 23 августа 1921 г.

В Секцию охраны памятников старины и искусства.

Правление Всеработпроса очень обеспокоено судьбой дома А.П. Чехова в связи с произведенным на него нападением. Правление просит уведомить его о дне и часе заседания, когда будет обсуждаться вопрос о мерах охраны дома и его культурных ценностей для принятия участия в заседании.

Председатель Правления (подпись).

Секретарь (подпись).

ДМЧ. КП 4037/2. Рукопись, заверенная круглой печатью профсоюза работников просвещения. Под датой документа вписано распоряжение: «Направьте М.П. Чеховой, г. Ялта».

М.П. Чехова вернется в Ялту во второй половине сентября. И.П. и С.В. Чеховы переберутся на другую квартиру к знакомым Радзивилл. В конце сентября в письме к Вл.И. Немировичу-Данченко, рассказав о налете «хулиганов-бандитов», Мария Павловна сообщит: «Я ночую одна во всем доме, почти не сплю, конечно, боюсь и не знаю, как буду жить дальше. Перспектива печальная — голод, грабежи и отсутствие средств к существованию!.. Город совершенно замер, особенно та часть, где находится наша дача» (Хозяйка чеховского дома. С. 161—162).

Из более поздних документов явствует, что музею была выделена штатная единица сторожа, вооруженного винтовкой.

27. Заявление МХТ

Московский Художественный Театр. № 589.

В НАРКОМЗДРАВ

В распоряжение служащих Московского Художественного Академического Театра Наркомздравом предоставлено в Ялте 3 комнаты «Дома Отдыха», бывшей дачи писателя Антона Павловича ЧЕХОВА. Правление М.Х.А.Т. сим заявляет, что оно готово оказывать названному учреждению материальную поддержку как по оплате штата служащих, так и его ремонту.

Представитель Московского Художественного Академического Театра

Вл.И. Немирович-Данченко.

Секретарь Дирекции Подобед.

1-го сентября 1921 г.

ДМЧ. КП 4038. Машинопись на бланке МХТ с эмблемой чайки, подписи от руки. Письмо получено М.П. Чеховой во время ее командировки в Москве. Посещение МХТ вызвало у Марии Павловны ностальгические чувства, по возвращении в Ялту она писала Вл.И. Немировичу-Данченко: «Как бы я хотела жить в Москве! <...> А в театре у вас все-таки хорошо — пахнет стариной и сравнительно чисто!» (Хозяйка чеховского дома. С. 162).

Подобед Порфирий Артемьевич (1886—1965) — член правления, управляющий делами и заведующий художественно-постановочной частью МХТ.

28. Автограф Коноплёвых

Глубокоуважаемая Мария Павловна.

Сохраните хорошую память о Ваших жильцах лета 1921-го года и разрешите нам опять приехать.

Анна Коноплёва.

И мне тоже.

Сергей Коноплёв.

28/XII—921 г. Ялта.

ДМЧ. КП 4126. Двойной автограф в личном альбоме М.П. Чеховой. Коноплёв Сергей Владимирович (1888—1949) с 1920 г. — режиссер и заведующий постановочной частью Музыкальной студии Вл.И. Немировича-Данченко в Москве. Запись подтверждает, что в 1921 г. чеховский дом в Аутке использовался для отдыха приезжих работников театра.

29. Удостоверение-пропуск М.П. Чеховой

Р.С.Ф.С.Р.

Московская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контр-революцией, спекуляцией и преступлением по должности при Московском Совете. Управление Особого Отдела. Бюро пропусков. 5 сентября 1921 г. № д/3711.

УДОСТОВЕРЕНИЕ (ПРОПУСК)

Дано сие гражд<анке> Чеховой М.П. в том, что он<а> к ее проезду в Ялту, причина поездки воз<вращение> из ком<андировки>, со стороны особого Отдела препятствий не встречается.

Заведующий Бюро (подпись).

Делопроизводитель (подпись).

ДМЧ. КП 3062. Типографский бланк, от руки вписаны дата, номер, фамилия, место назначения и причина поездки (здесь выделены курсивом). Форма бланка предусматривала фотографическую карточку и подпись владельца, они отсутствуют, на их месте проставлен треугольный штамп «Бюро пропусков прифронтовой полосы». В примечании указано: «Настоящее удостоверение отбирается при проверке Особыми Контрольными пунктами и хранится в делах пункта. Действительно со дня выдачи на две недели».

О трудностях обратной поездки М.П. Чехова впоследствии рассказывала своему племяннику С.М. Чехову. Приехав в Севастополь, она долго не могла выбраться оттуда, и только через неделю появилась возможность на шхуне отправиться в Ялту. Вечером вместе с другими людьми она расположилась на палубе. Путешествие оказалось невероятно тяжёлым. «Совершенно пьяный капитан безобразничал с двумя девками в своей каюте, почти на виду у всех», — вспоминала Мария Павловна. К вечеру пошёл дождь, и пассажиров согнали со шхуны на берег. Они зашли в пекарню, из которой их ночью выставили на улицу. Только в 10 часов утра шхуна отчалила от берега. Измученная бессонной ночью Мария Павловна прилегла на палубе, расстелив на палубе захваченный с собой плед, который тут же отняла одна из попутчиц. Мария Павловна стала молиться Николаю Чудотворцу, чтобы он помог перенести все страдания. Вскоре она впала в забытьё и очнулась только в 8 часов вечера, когда шхуна походила к Ялте. Впоследствии это счастливое забытьё она приписывала заступничеству Николая Угодника (ДМЧ. Чехов С.М. Воспоминания Марии Павловны Чеховой. Тетрадь вторая. С. 21).

30. М.П. Чехова — И.С. Лобачёву

8 янв. 1922 г. Ялта

Дорогой Иван Степанович, обращаюсь к Вам с огромной просьбой, пожалуйста, не откажите. Дело в том, что, вследствие сокращения, мой санпаек, которым я пользовалась больше года, может быть отменен, я едва его отстояла! Будьте добры, утвердите его телеграфно и по возможности скорее. На моем попечении двое служащих, котор<ых> я кормлю и котор<ые> охраняют дачу. Я совсем одна в доме, что в настоящую пору весьма небезопасно. Хочется сохранить памятник о Чехове, признанный Москвою Государственным учреждением, имеющим культурно-просветительное значение. Будьте добры, если можно, исполните еще и другую мою просьбу: распорядитесь, чтобы из ялтинских запасов выдали для служащих дачи Чехова мешок муки, его на очень, очень долго хватит на троих и мы не умрем с голода, но будем прославлять Вас. Будьте же здоровы, привет Вашей супруге.

Всегда готовая к услугам Мария Чехова.

ДМЧ. КП 6539. Черновой автограф М.П. Чеховой чернилами на 1 стр. Любачёв И.С. — сотрудник Народного Комиссариата Продовольствия в Москве.

Служащими по ялтинскому Дому-музею А.П. Чехова значились сторож и уборщица.

Об обстановке в Ялте в этот период оставил впечатления К.Г. Паустовский в автобиографической повести «Время больших ожиданий». В январе 1922 г. он увидел берег Ялты вечером с борта парохода «Пестель»:

«Далеко впереди помаргивал красным глазом огонь Ялтинского портового маяка. И ни единого огня больше не было на всем протяжении берега. Весь Крым был брошен, пуст, выметен зимними ветрами. Он окоченел от стужи.

Я долго всматривался в берега, отыскивая хотя бы жалкий тлеющий свет, хотя бы язычок свечи, как свидетельство, что кто-то еще жив в этой пустынной стране. Но, кроме мрака, быстро гасившего один за другим зубцы гор, ничего вокруг я не видел.

В Ялту «Пестель» пришел в девять часов вечера. Город был тих и черен. С окраин долетали одиночные винтовочные выстрелы.

На молу было пусто. Лужи рябило от ветра, валялись разбитые бочки от кислой капусты, и бродили, закинув винтовки за плечо, озябшие часовые в обмотках.

Пассажирам объявили, что «Пестель» простоит в Ялте до утра, так как ночью идти из-за мин опасно. Желающие могут спуститься на мол, чтобы размять ноги, но в город выходить рискованно. Нет света, и к тому же на первом перекрестке могут остановить и раздеть, а то и убить бандиты».

Далее Паустовский рассказывает, как «кромешной» ночью он проделал «путь через зловещий город» к чеховскому дому в Аутке и обратно, при этом его несколько раз обстреляли (Паустовский К.Г. Собр. соч. в 8 т. Т. 5. М., 1968. С. 210—213).

31. Пояснительная записка М.П. Чеховой

Пояснительная записка к хозяйственному отчету по управлению Домом-музеем А.П. Чехова в Ялте за № 166.

Январь, февраль и март, эти неблагоприятные, в смысле погоды, месяцы принесли с собою много бед Чеховскому Дому и саду. От непрерывных дождей снова появилась течь в кабинете и спальне писателя, но на этот раз уже не через крышу, которая вполне исправна, а через метлахские плитки балкона и бетонные балюстрады. Размокли обои и появились неприятные пятна на потолке. Снаружи под балконами обвалилась штукатурка и обнажила рельсовые балки. Двери осели и замки не запираются. Но что всего неприятнее, так это неожиданное разрушение садовой подпорной ограды. Это произошло оттого, что земля настолько промокла, что вода стала проходить сквозь стены и разрушать их. Так как денег у меня мало, то я решилась призвать на помощь УМХ, котор<ое> прислало мне трех рабочих и пожертвовало песку и извести. Рабочим я заплатила за кладку стены (ддин<ой> 2,33 саж., вышин<ой> 1,90 и толщиною 0,33 саж.) на известковом растворе 40 руб. зол<отом> и внесла за них в Союз Архистрой 9 р. 20 к. УМХ также отозвалось на мое заявление и исправило лоток на верхнем Псарском шоссе, иначе вода затопила бы весь Чеховский двор и сад. Мне удалось также выхлопотать и ставни со щитами на двери и окна: сделали прекрасные ставни в столовой и щиты на две двери во втором этаже и на 4 окна в нижнем. Наше местное коммунальное хозяйство само нуждается и поэтому особенно ценна эта отзывчивость по отношению к Чеховскому Дому.

Наступает пора, когда необходимо будет заняться основательно ремонтом, а в кассе Чехов<ского> Дома всего только 28 р. 15 коп. золот<ом>. Стены ограды грозят падением ежечасно... Вся надежда на посетителей, но пока еще их нет... За последние три месяца, вследствие небывало суровой зимы, платных посетителей было всего три... Сторож живет не охотно, т. к. заработную плату считает слишком низкой и поэтому садовое дело обстоит у нас неважно. К тому же и жалованье убавили служащим Чеховской дачи на целых 3 р. 20 к., что весьма чувствительно при ялтинской дороговизне.

Завед<ующая> М. Чехова.

ДМЧ. КП 3952. Черновая рукопись М.П. Чеховой на 3-х страницах, с собственноручной правкой. Дата отсутствует. Вследствие некоторых деталей (упоминания о двух служащих на жалованье и др.) можно датировать 1922 г. Со времени А.П. Чехова должность сторожа и садовника совмещал один работник, отсюда переживания М.П. Чеховой, в связи со сторожем, за состояние садового дела. Что касается необходимости «заняться основательно ремонтом» дома и территории, то последующая 90-летняя история покажет, что такая проблема будет существовать практически всегда, каким бы руководящим структурам ни подчинялся музей.

32. М.П. Чехова — И.С. Трофименко

6 июля 1922 г.

Голубчик Иван Степанович, как же быть? Если сторожа не будет при даче, то ведь это равносильно смерти... Что же будет с садом, котор<ый> насадил сам Чехов?! Убирать дом в 9 комнат одна я не в силах (не считая коридоров). К тому же в последнее время я часто хвораю и конечно года мои уходят — я сильно постарела и упала духом... Умоляю Вас, пока Евгений Эмильевич в Москве что-нибудь выхлопочет, устройте моих служащих хотя месяца на два. Не составит же это такой большой расход на двух человек! Узнавши об отмене служащих, я потеряла самообладание, не могу спать, есть и работать! В память моего покойного брата А.П. Чехова, прошу, позаботьтесь обо мне и помогите сохранить памятник о нем! Ведь если бы дача была не на окраине города, то мне легче было бы справиться с этой трудной задачей и я, вероятно, не написала бы Вам такого письма!

Я жду и надеюсь на благоприятный исход! Пока же будьте здоровы и Богом хранимы.

Готовая к услугам М. Чехова.

ДМЧ. КП 6537/1. Рукопись на 2-х стр., чернилами, рукой М.П. Чеховой. Трофименко Иван Степанович — сотрудник Народного Комиссариата Продовольствия. В одном из писем этого периода к Вл.И. Немировичу-Данченко М.П. Чехова рекомендует его как посредника: «Для оказии обратитесь к доктору Трофименко (моему хорошему знакомому), который занимает важный пост в Наркомпроде <...> Он очень обязательный человек <...> Существуют постоянные сношения с Крымом у Наркомпрода — посылают продукты и больных. Для Художественного театра и для меня он всегда все сделает» (Хозяйка чеховского дома. С. 161).

Евгений Эмильевич — Лейтнеккер (1888—1954), юрист по образованию, организатор Музея им. А.П. Чехова в Москве. В 1912—1921 гг. жил в Крыму: в 1912—1913 гг. работал научным сотрудником в Музее Горного клуба (Ялтинский краеведческий музей), заведовал этим музеем (1913—1917), был секретарем Совета и Правления Таврического филиала Киевского университета — Крымского университета (1917—1918), заведовал Ялтинской библиотекой, затем ставшей Центральной библиотекой Южного берега Крыма (1918—1921), был организатором и Председателем Ялтинского библиотечного общества (1919—1920). Важной частью его работы была организация Ялтинского Литературного общества им. А.П. Чехова (1917—1921). Председателем этого Общества был С.Я. Елпатьевской, заместителем Председателя — Е.Э. Лейтнеккер, членами Общества состояли Мария Павловна и Михаил Павлович Чеховы, многие ялтинские друзья и знакомые А.П. Чехова и приезжие литераторы. Есть сведения, что Ялтинское Литературное общество оказывали сестре писателя посильную помощь по охране дома Чехова. В 1921 г. Е.Э. Лейтнеккер переехал с семьей в Москву, разработал план создания Музея им. А.П. Чехова и был назначен заместителем хранителя, хранителем считалась М.П. Чехова (Виноградова К.М. Из истории Дома-музея А.П. Чехова в Москве // Чеховиана: Мелиховские труды и дни. М., 1995. С. 334—356; Иванова Н.Ф. «Нас может объединять лишь правда»: Е.Э. Лейтнеккер и его роль в истории чеховских музеев // Чеховские чтения в Ялте: вып. 13. Мир Чехова: Мода, ритуал, миф: сб. науч. тр. Симферополь, 2009. С. 309—353).

33. Благодарность

Музей имени А.П. Чехова.

13-го августа 1922 г. № 64.

Москва, Пречистенка-Улица Кропоткина, № 21.

Марии Павловне Чеховой.

Глубокоуважаемая Мария Павловна!

Комитет по организации Музея имени А.П. Чехова в Москве, заслушав Ваши заявления о передаче в полное распоряжение Музея материалов по А.П. Чехову и его эпохе, 1) входивших в первоначальный фонд Музея, с другой стороны хранившихся в несгораемом шкафу, 2) находящихся в Главархиве и 3) привезенных в Москву из Ялты заведующим Музеем Е.Э. Лейтнеккером, постановил приветствовать Вас, как главного инициатора и вдохновителя работы по созданью в Москве Музея имени А.П. Чехова и выразить Вам глубокую благодарность за огромный дар, благодаря которому в недалеком будущем может состояться открытье названного Музея. Вместе с тем Комитет, выслушав доклад зав. Музеем о пожеланиях, которые были Вами выражены, в связи с принятым Вами решением передать архив А.П. Чехова и материалы, собранные Вами, в полное распоряжение Музея, просит Вас о разрешении, в целях выпуска Комитетом Чеховского сборника, немедленно приступить к систематизации архивных материалов, а также к разработке и печатному использованию тех из них, которые могут быть пригодными для намеченного изданья по Чехову и его эпохе.

Председатель Комитета: Проф. И. Гливенко.

Товарищ Председателя: Проф. Н. Пиксанов.

Секретарь: Ев. Лейтнеккер.

ДМЧ. КП 2416. Машинопись, номер и подписи от руки.

Летом 1922 г. московскому Музею им. А.П. Чехова было предоставлено первое помещение — комната, а затем еще одна в Музее Новой Западной живописи на Пречистенке, где имелись необходимые условия для хранения ценных экспонатов. После этого встала задача объединить части чеховского архива, хранящиеся в разных местах. 14 июля 1922 г. М.П. Чехова подала два официальных заявления. Первым она распоряжалась той частью ее личного архива, которая к этому времени уже была национализирована: «В Комитет по организации музея имени А.П. Чехова. В конце 1917 г. в Москве был обезличен мой сейф в банкирском доме бр<атьев> Джамгаровых и национализированы все вещи, находившиеся в нем... Так как означенные материалы и предметы являются моей собственностью, настоящим доверяю и прошу комитет получить их в полное распоряжение данного музея. Мария Чехова. 14 июля 1922 года. Ялта. Дача-музей А.П. Чехова». Как отмечала К.М. Виноградова, данное заявление «может быть и не имело юридического значения после национализации архива Чехова, но имело и имеет огромное моральное значение. Этим заявлением М.П. Чехова еще раз подтвердила свою принципиальную позицию дарителя чеховского музея» (Виноградова К.М. Из истории Дома-музея А.П. Чехова в Москве // Чеховиана: Мелиховские труды и дни. М., 1995. С. 345).

Второе заявление содержало распоряжение о передаче туда же чеховских материалов, хранившихся у О.Л. Книппер-Чеховой: «В Комитет по Организации Музея А.П. Чехова. В полное распоряжение музея имени А.П. Чехова, открываемого по моей инициативе в г. Москве, предоставляю все материалы, находящиеся в настоящее время в моем несгораемом шкафу, который стоит в квартире О.Л. Книппер-Чеховой. Прошу не отказать в любезности О.Л. Книппер-Чеховой, С.В. Чеховой и Е.Э. Лейтнеккеру произвести передачу означенных материалов Музею имени А.П. Чехова в Москве... Вещи, не имеющие прямого отношения к задачам музея, должны быть сохранены до моего приезда. 14 июля 1922 г. Ялта. Дача-Музей А.П. Чехова. Мария Чехова» (Там же).

Еще одна часть архива, из сохраненных в Ялте материалов, была выдана М.П. Чеховой в собственные руки Е.Э. Лейтнеккеру. В течение нескольких дней ими были отобраны для пополнения московского музея 214 фотографий и 303 автографа А.П. Чехова — 299 писем и 4 записки (ОР РГБ. Ф. 331. К. 92. Ед. хр. 65. Л. 20—24. Списки от 15, 16 и 18 июля 1922 г.).

Вернувшись в Москву, Лейтнеккер писал сестре Чехова 9 августа: «Вы поставили себе памятник, передав архив Музею. Всё культурное, что есть в России и в мире, должно глубоко благодарить Вас за труд собирания и сохранения этих драгоценных письмен. Только теперь можно сказать, что Чеховский музей возник и существует» (Виноградова К.М. Из истории Дома-музея А.П. Чехова в Москве. С. 345).

Письмо от Комитета было официальным выражением благодарности и признательности М.П. Чеховой. Председатель Комитета профессор Иван Иванович Гливенко (1868—1931) — филолог, автор трудов по истории мировой литературы. В личной библиотеке М.П. Чеховой сохранилось подаренное им «Руководство для изучения итальянского языка», 2-е издание, составленное И.И. Гливенко еще в бытность его приват-доцентом Санкт-Петербургского университета, с надписью: «Искренно уважаемой Марии Павловне Чеховой на память о состоявшемся знакомстве, от автора. 19.IX.22».

Товарищ (заместитель) Председателя Комитета Николай Кирьякович Пиксанов (1878—1969) — профессор МГУ, в 1921—1932 гг. заведующий литературно-лингвистическим отделением, руководитель студенческого семинара по Чехову, участники которого стали добровольными помощниками музея в разборе чеховского архива.

34. А. Мировой. Статья в газете «Известия»

Известия Всероссийского Центрального исполнительного Комитета.

На местах. Дача А.П. Чехова (Письмо из Крыма).

В д<еревне> Аутке, на окраине городка Ялты, в живописной местности расположена дача А.П. Чехова. Двухэтажный каменный домик с небольшим садиком окружен прочной каменной оградой. Здесь провел последние годы, будучи больным, талантливый русский писатель. Теперь дача эта является общероссийским памятником-музеем и находится с 1922 года в ведении крымского отд<ела> охраны памятников искусства и старины. При музее имеется маленький штат: завед<ующая> музеем (Марья Павловна, родная сестра А<нтона> П<авловича>), сторож и уборщица. Но на содержание этого ценного памятника присылаемых учреждениями средств далеко не хватает, и Марье Павловне приходится изыскивать средства на содержание музея-дачи крайне тяжелыми и теперь уже излишними, казалось бы, мерами самоограничения, лишением себя необходимого питания и лечения. Музей занимает четыре комнатки, которые содержатся в замечательной чистоте. На стенах размещены фотографии, портреты родственников А<нтона> П<авловича>, друзей-писателей и знакомых.

Вот за этим столом А<нтон> П<авлович> написал «Вишневый сад». За этим же столом сидели Л.Н. Толстой, Горький и Шаляпин. Вот этим мятным лепешкам 18 лет; остались после смерти А<нтона> П<авловича>, он их очень любил...

— А здесь постель А<нтона> П<авловича>.

Так объясняла нам каждый предмет Марья Павловна.

Дача-музей пережила пять обысков и несколько бандитских нападений. При обысках ничего не взяли, но воры похитили посуду, одежду, некоторые вещи Шаляпина, временно находившиеся в музее, унесли стиральную машину, которая приготовляла белье больному А<нтону> П<авловичу>, и книгу посетителей.

Со дня смерти А<нтона> П<авловича> до 1917 года посетило дачу пять тысяч человек, а с мая 1922 г. посетителей было около 500.

Внимание к чеховскому музею-даче должно быть оказано не только Крымохрисом, но и центральными учреждениями СССР.

Татарское население очень чтит память Антона Павловича, вспоминая его врачебную помощь и дружеские беседы.

А. Мировой.

ДМЧ. КП 3810. Дата не сохранилась, предположительно конец 1922 — начало 1923 гг. В те годы статья в «Известиях» была почти равнозначна правительственному постановлению, Вскоре материальное положение М.П. Чеховой улучшится, ей будет назначена персональная пенсия. Но тревоги о безопасности дома еще долго не оставят ее. При всех трудностях, в ялтинском доме будет сохранено не только всё ценное музейное собрание, но даже вызвавшая восхищение корреспондента коробочка с мятными конфетками. В каталоге музейного собрания она упомянута при описании чеховского кабинета под № 187: «Коробочка с двумя оставшимися несведенными мятными конфетами. В последние годы жизни Чехов уже не мог есть никаких других конфет, кроме мятных. Всякий раз, когда кончалась одна коробочка мятных конфет, ему тотчас же ставили другую. Эта коробочка с двумя конфетами была последней и так и осталась после смерти писателя на этом столе» (Чеховы Мария и Михаил. Дом-музей А.П. Чехова в Ялте. М., 1937. С. 47). И по сей день светлая картонная коробочка, по форме напоминающая цифру восемь, с теми самыми двумя леденцами остается на прежнем месте, на столе в кабинете А.П. Чехова. В 2003 г. во время визита на Белую дачу Президентов Украины и России Л.Д. Кучмы и В.В. Путина директор музея Г.А. Шалюгин демонстрировал ее высоким гостям как особо редкий экспонат.

Нельзя не пожалеть в очередной раз о том, что воры украли чеховскую стиральную машину. Она могла быть стать интересным экспонатом новой музейной экспозиции «Быт семьи Чеховых», открытой в мемориальном флигеле-кухне в сентябре 2010 г. В настоящее время здесь демонстрируются предметы быта, принадлежавшие чеховской семье на протяжении многих лет, начиная с конца XIX в. и до середины XX в. Среди них — предметы, каких не увидишь теперь ни в одной современной кухне: старинные ледяные холодильники. Нам всем хорошо знакомы такие холодильники, где холод вырабатывается с помощью электричества. Но во времена Чехова электричества в Крыму вообще еще не было. В качестве холодильников использовались шкафы особой конструкции: верхнее отделение забивалось льдом, его привозили с Ай-Петринской яйлы; ниже на полках укладывались продукты, а образовавшуюся после таяния льда воду спускали через специальный краник. Конечно, посетителям музея было бы интересно увидеть и принцип работы старинной стиральной машины.

Вещи Шаляпина, «временно находившиеся в музее», — это уцелевшая после национализации небольшая часть обстановки шаляпинской дачи в Мисхоре. Вероятно, похитители рассчитывали продать их на толкучке. А книга посетителей, ввиду дефицита бумаги, должно быть, была пущена на самокрутки.

Сохранились в музее, среди кухонной утвари, и некоторые предметы старинной крымскотатарской медночеканной утвари — блюда для подачи горячих мясных кушаний и кувшины с крышкой для кипячения и хранения напитков. Высокое качество чеканки этих сосудов говорит о том, что, скорее всего, они были поднесены Чехову как подарок в знак благодарности и большого уважения. В одной из ранних музейных публикаций на тему связей Чехова с крымскими татарами приведены некоторые документальные свидетельства таких уважительных отношений: Сардыко С.А. А.П. Чехов и крымские татары // Культура Крыма на рубеже веков (XIX—XX вв.): Мат-лы республ. науч. конф. Симферополь, 1993. С. 63—65.

35. Е.Э. Лейтнеккер — М.П. Чеховой

Р.С.Ф.С.Р. НАРКОМПРОС. Главное Управление Научными, Научнохудожествен<ными> и Музейными Учреждениями.

Музей имени А.П. Чехова в Москве.

28 января 1923 г. № 41. Москва, Пречистенка, 21.

Заведующей Ялтинским Домом-Музеем А.П. Чехова М.П. Чеховой.

Музей А.П. Чехова в Москве просит Вас возбудить вопрос о передаче в Ялтинский Дом-Музей архива Ялтинского Литературного общества имени А.П. Чехова, который находится в Центральной Государственной Библиотеке на южном берегу Крыма имени А.П. Чехова (Пушкинский б., д. 21), для составления отчета о деятельности названного Общества за время его существования — таковое поручено А.А. Филипповичу — и дальнейшего хранения всех бумаг в Ялтинском Музее А.П. Чехова.

Равно благоволите перенести в Ялтинский Музей А.П. Чехова картины: Браиловского Л., Браиловской, Судейкина, Суреньянца, Сорина и Билибина, которые были пожертвованы Вам названными художниками для Ялтинского общества А.П. Чехова. Последнее, в скором времени, в качестве филиала Московского общества возобновит свою деятельность. Эти картины находятся в Центральной библиотеке (Пушкинская, 21) и хранятся под ответственностью Б.Л. Недзельского.

Завед<ующий> Музеем Ев. Лейтнеккер.

ДМЧ. КП 3826. Рукопись на листе со штампом Московского музея им. А.П. Чехова. Текст письма, а также дата, номер и адрес в штампе написаны рукой Е.Э. Лейтнеккера. Над текстом в правом верхнем углу листа рукой М.П. Чеховой проставлен входящий № 23.

Архив Ялтинского Литературного общества имени А.П. Чехова был передан через ялтинский Дом-музей А.П. Чехова в московский Музей имени А.П. Чехова, ныне хранится в РГБ. Работы всех перечисленных художников поступили в ДМЧ и до создания музейно-биографической комнаты в январе 1940 г. экспонировались в столовой (ныне гостиная). В первом печатном музейном каталоге они обозначены под номерами в большинстве без названий: «9. Этюд художника Суреньянца (масло)»; «20. Этюд художника И.Я. Билибина (масло)»; «Летний пейзаж» (масло). Этюд художника Сорина»; «35. Этюд художника Судейкина (масло)»; «36. Этюд художницы Браиловской (масло)»; «40. Этюд художника Браиловского — «Карнавал в Венеции» (масло)» (Чеховы Мария и Михаил. Дом-музей А.П. Чехова в Ялте. М., 1937. С. 30—32). В примечаниях к каталогу по поводу всех шести работ дано пояснение, что они были переданы авторами-художниками Литературному обществу, «оказывавшему Дому Чехова некоторую поддержку. Этюды были переданы Обществу для устройства лотереи, с тем чтобы вырученные средства пошли на содержание Чеховского Дома. После принятия Дома на госбюджет необходимость в этом, естественно, отпала, и этюды были переданы в 1920 г. Литературным обществом в собственность Дому-музею Чехова» (Там же. С. 63).

Письмо Лейтнеккера корректирует дату передачи картин ялтинскому Дому-музею: не ранее 1923 г., когда деятельность Ялтинского Литературного общества была практически прекращена. Архивные материалы позволяют внести и другие уточнения. Все картины упомянутых художников разыгрывались в лотерею на благотворительном вечере, устроенном Литературным обществом им. А.П. Чехова в городском театре 29 января 1919 г. В вечере были также представлены литературные и музыкальные номера, чистый сбор составил три с половиной тысячи рублей (Ялта. Симферополь: ЧерноморПРЕСС, 2006. С. 91). Поскольку Крым в это время был под властью второго Крымского краевого правительства и англо-французских союзников-интервентов, то понятно, что упоминать о какой-либо помощи музею, полученной не от советской власти, впоследствии не приходилось. К тому же судьба каждого из художников вскоре сложится таким образом, что все они (кроме умершего в Ялте Суреньянца) окажутся эмигрантами. По справедливости, эти энтузиасты-благотворители заслуживают того, чтобы в чеховском музее с благодарностью помнили их имена: Суреньянц Вардгес Акопович (Яковлевич) (1860—1921), Билибин Иван Яковлевич (1876—1942), Сорин Савелий Абрамович (1878—1953), Судейкин Сергей Юрьевич (1882—1946), Браиловская (Брайловская, урожденная Шмидт) Римма Никитична (1877—1959), Браиловский (Брайловский) Леонид Михайлович (1867—1937).

В 1917 г. в Мисхоре Л.М. Браиловский написал портрет Ивана Павловича Чехова, он экспонировался вместе с другими художественными работами в столовой ялтинского дома, а в 1940 г. был перенесен в новую экспозицию музейно-биографической комнаты. В настоящее время портрет И.П. Чехова и «Крымский пейзаж» Сорина находятся в интерьере комнаты М.П. Чеховой в мезонине. В фондах музея остались также работа Браиловского «Карнавал в Венеции», этюд Р.Н. Браиловской «Амур и женщина» и рисунок в альбоме М.П. Чеховой с надписью: «Милая Мария Павловна. Я очень рада, что мой муж строит Вам дачу. Она будет так же мила, как и Вы. Римма Брайловская».

Позднее от члена Литературного общества поэта Б.Л. Недзельского М.П. Чехова получит в дар его книгу «Пушкин в Крыму», изданную Крымским государственным издательством в 1929 г., с автографом: «Многоуважаемой Марии Павловне Чеховой от автора 1930, 18 авг.».

36. Заявление М.П. Чеховой

Дом-Музей А.П. Чехова в Ялте
19 марта 1923 года
исх. № 33

Заведующему Отделом по делам музеев Н.И. Троцкой

Дом-музей А.П. Чехова в Ялте находится на окраине города в поселке «Верхняя Аутка» и требует, ввиду своей отдаленности, принятия особых мер охраны на случай какого-либо несчастного случая (пожар, ограбление и пр.) или нападения бандитов. Одной из таких предупредительных мер является вооружение сторожа Дома-Музея винтовка. Таковая своевременно была выдана Чеховскому Дому в Ялте, но в настоящее время ее требуют обратно.

Между тем опасность нападения и ограбления дома вполне возможна. Ввиду сего Чеховский Музей просит Музейный Отдел содействовать оставлению винтовки в распоряжении Музея. Ввиду изложенного прошу в срочном порядке сделать распоряжение Ялтинскому Окрисполкому относительно выдачи сторожу Музея винтовки.

Заведующий Музеем: Мария Чехова.

ДМЧ. КП 3803. Машинопись, от руки проставлены число, исходящий номер и подпись М.П. Чеховой.

Несколько лет спустя на помощь Марии Павловне как заведующей приедет брат Михаил. В письмах к жене из Ялты в Москву он не раз будет сообщать о полной беспомощности сестры в том, что касается официальных бумаг. Но документы, подобные данному заявлению, опровергают этот семейный миф. В точном ли соответствии с «формой» или достаточно произвольно, но Мария Павловна овладела и этой новой наукой — перепиской с государственными учреждениями. Хотя, конечно, легко представить, как при том она не раз задавалась вопросом, который ее племянник слышал даже в конце 1940-х гг.: «Почему, именно, я, сохранила дом, а не кто-либо иной?» (ДМЧ. Чехов С.М. Воспоминания Марии Павловны Чеховой. Тетрадь первая. С. 58).

37. Ордер на продукты

Международный Союз Помощи Детям. Представитель в Одессе.

Коблевская ул. № 29. Тел. 12/82. № 1792.

Одесса, 20-го июля 1923 г.

ОРДЕР на Склад М.С.П.Д. Лидерсовский бл. № 9.

Прошу выдать г-же М.П. Чеховой следующие продукты:

1) Риса зерна	10 фун.
2) Какао	1 "
3) Молока слад<кого>	10 бан.
4) " обыкн<овенного>	10 "
5) Оливковое масло	1 "
6) Картоф<ельной> муки	10 "
7) Перловой крупы	1 "
8) Шоколада	1 фун.

Представитель М.С.П.Д. /Н. Рамзейер/

Выдал Зав. Скл<адом> (подпись)

Получил ......

ДМЧ. КП 3063. Машинопись, ордер заверен круглой печатью Международного Союза Помощи Детям с красным крестом, номер и подписи от руки. Слова «Зав. Скл.» зачеркнуты, вписано: «Уполномоченный». Подпись получателя отсутствует. В данном документе М.П. Чехова именована «госпожой» по международным нормам, тогда как для советских учреждений она была уже «товарищ Чехова».

38. Автограф С.Д. Балухатого

Милая Мария Павловна!

У меня нет слов выразить Вам благодарность за то грустно-человеческое, что дало мне — увы! — краткое общение с Вами. Дай бог Вам тихих дней и бездумных ночей!

«Незваный татарин» С. Балухатый.

3/VIII—<1>923.

ДМЧ. КП 4126. Запись в личном альбоме М.П. Чеховой.

Балухатый Сергей Дмитриевич (1893—1945) — литературовед, библиограф, в 1919—1923 гг. — профессор Самарского, затем до конца жизни — Ленинградского университетов, известный исследователь творчества А.П. Чехова и М. Горького.

Начало сотрудничества М.П. Чеховой и С.Д. Балухатого относится к лету 1923 г. 23 июня 1923 г. он писал ей из Таганрога, прося разрешения приехать в Ялту для изучения книг личной библиотеки писателя, чтобы включить их в сводное описание «Библиотека Чехова», над которым работал в Таганроге (ОР РГБ. Ф. 331. К. 86. Ед. хр. 64. Л. 1—6). М.П. Чехова незамедлительно откликнулась 8 июля 1923 г.: «Многоуважаемый Сергей Дмитриевич! Спешу ответить Вам на Ваше письмо, чтобы застать Вас в Таганроге и успеть пригласить Вас в Ялту. Буду бесконечно рада, если Вы посетите Домик Чехова, быть может, не без пользы. Я не обещаю Вам много материала, но думаю, что Вы сумеете его найти» (ОР РГБ. Ф. 331. К. 79. Ед. хр. 47. Л. 1).

Сохранился отчет Балухатого о трех днях, проведенных в ялтинском Доме-музее Чехова: «Предприняв описание книг, принадлежавших А.П. Чехову, и составление каталога его библиотеки, я сделал в Ялтинском Доме-музее Чехова следующее: 1) описал все книги (печатные и рукописные), находящиеся в книжном шкафу в кабинете писателя; 2) скопировал все имевшиеся в этих книгах надписи, как самого Чехова, так и лиц, преподносивших ему свои книги; 3) проверил книги, находящиеся в Таганрогской Чеховской комнате, с карточным рукописным каталогом книг, составленным самим А<нтоном> П<авловичем>. Помимо того из расчетных листов Общества рус<ских> драматич<еских> писателей и оперных композиторов мною были извлечены все сведения, касающиеся времени и места постановок пьес «Иванов» и «Леший».

Первый из указанных материалов (опис<ание> книг) войдет в издание «Библиотека Чехова», подготовленное мною к печати; второй — в исследование о драмах Чехова, уже отданное в набор.

Проф. С. Балухатый.

1—3 августа 1923 г.».

Текст отчета написан простым карандашом на обрывке тетрадного листка. Запись в альбоме М.П. Чеховой сделана в последний день пребывания исследователя в Ялте.

Одним из важных результатов изучения Балухатым ялтинских материалов стала публикация описания библиотеки А.П. Чехова в сборнике «Чехов и его среда» (Л., 1930. С. 197—423), не потерявшая своего научного значения до сих пор.

39. Отчет М.П. Чеховой за 1923/1924 рабочий год

Отчетные сведения о деятельности Дома-Музея А.П. Чехова в Ялте с 1-го октября 1923 г. по 1-ое октября 1924 г. согласно циркуляру от Главного Управления Научными, Научно-худ<ожественными> и Музейными Учреждениями Главнауки от 2/XII 24 г. за № 1497/н.

1. Дом-Музей А.П. Чехова.

2. Г. Ялта, В<ерхняя> Аутка, Чеховская ул. Расстояние от ж. д. станции Симферополь 90 верст, от Севастополя 84 версты, от почтово-телеграфной конторы 2 версты, от пристани 3 версты.

3. Учреждение существует со 2-го декабря 1920 г. (как памятник о Чехове существ<овал> и раньше).

4. Объединено с Охрисом. С 1-го окт. 24 г. присоединено к Управлению Московскими усадьбами.

5. Действующее положение утверждено в 1920 г. Ялтинским Отделом Народного Образования через т. Д.П. Смолина.

6. Организация Музейная, без отделов и вспомогат<ельных> учреждений.

7. Заведующая Музеем М.П. Чехова. 2) Сторож Абдул Таниев. 3) Уборщица Пелагея Павловна Диева.

8. Изменения в личном составе в отчетном году не было.

9. Завед<ующая> М.П. Чехова с высшим образованием, 18 лет педагогической деятельности. Работа по собиранию с 1904 г. материалов по переписке А.П. Чехова, издание 6 томов писем А.П. Чехова и его посмертных произведений. Охрана реликвий писателя. Учреждение Дома-музея А.П. Чехова в Ялте и Музея имени А.П. Чехова в Москве. Уборщица — сотрудница с начальным образованием, в течение двух лет помогает в демонстрации Музея посетителям: экскурсантам и одиночкам.

10. Штатных сотрудников три: заведующая, сторож и уборщица.

12. Сверхштатных сотрудников нет.

13. Дом писателя А.П. Чехова представл<яет> собой историч<еский> памятник.

15. Кубатура помещений: Кабинет, Спальня, Столовая, Терраса, Коридор, Передняя составлено место для цифр, цифры отсутствуют. Не это составляет Музей. Комната заведующей. Комната покойной матери писателя, занимает уборщица. Во флигеле две комнаты сторожа.

Нижний этаж.

Необходимый ремонт: устранение осадки дома путем подведения контрфорсов, внутренняя штукатурка, побелка и окраска окон и дверей, местами починка пола. Побелка снаружи дома. Безотлагательно и в скором времени нужно покрыть железом (8 листов, что составляет 2 пуда) фронтон, чтобы прекратить течь, вновь образовавшуюся в кабинете от трещин (работа оценивается в 20 руб.).

16. Произведен в отчетном году следующий ремонт: окрашены крыши всех помещений, устранена течь через крышу. Отремонтирован дом в тех местах снаружи, где отвалилась штукатурка. Окрашена по наружи и внутри большая галерея, малая только снаружи. Промазана и укреплена вся ограда двора и сада известью и цементом. Развалившаяся подпорная стена снова сложена на извести и цементе. Сделана бетонная площадка перед парадным крыльцом. Сделаны желоба на балконах, чтобы вода не размачивала стены и не отваливалась штукатурка.

Кроме этого важного и самого необходимого ремонта произведено еще много мелкого ремонта.

17. На 1924/25 г. предполагается произвести необходимый ремонт, указанный в п. 15.

18. Состояние музейных коллекций в полном порядке и сохранности. Архивные материалы перевезены в Московский Музей имени А.П. Чехова. Хозяйственное оборудование осталось от прежних годов и почти не пополнялось. Подлинник движимого инвентаря находится в Музейном Отделе Главнауки, посланный 1-го июня 1924 г. за № 203, с тех пор никаких изменений не произошло. Охрана лично заведующей Музеем М.П. Чеховой.

19. Задачи учреждения чисто просветительные.

27. Добавочного содержания служащим из сумм входной платы за пять месяцев июнь—октябрь 30% согласно ставке предыдущего месяца: заведующей 44 р. 75 к., сторожу 27 р. 21 к. и уборщице 20 р. 40 к.

29. Заведующей было прочитано при обозрении музея 76 экскурсиям с культурно-просветительною целью о жизни, деятельности и творчестве писателя. <...> Сравнительно с прошлым годом увеличилось посетителей на 899 человек. Состав посетителей самый разнообразный, главным образом учащиеся и пионеры; из домов отдыха советские служащие, рабочие и проч. Бесплатных экскурсантов было 77 человек и одиночек 110 из них были красноармейцы. Экскурсиями руководила заведующая с помощью уборщицы, которую можно назвать сотрудницей, т. к. она очень толково объясняет посетителям, когда заведующая отсутствует по делам (отзыв посетителей) (Перегрузки в работе). Посетители много раз выражали желание посетить музей еще не раз, удивлялись сохранности обстановки и любовались чистотой, сокрушались о запоздавшем ремонте и об осадке дома. Благодарности за охрану.

31—32. Все материалы, сохраненные заведующей М.П. Чеховой для изданий, находятся в Московском Музее имени А.П. Чехова и им использываются.

40. Как культурно-просветительное Учреждение обогащает историю развития об<щест>ва.

41. Работа учреждения — объяснение экскурсиям и посетителям жизни писателя в связи с его обстановкой, его деятельности и творчества. Работа проф. Балухатого.

ДМЧ. Автограф М.П. Чеховой на 2-х листах, 4-х страницах большого формата, по стандартной форме данных об учреждении. Нумерация пунктов, оставшихся незаполненными, не указана.

Все данные здесь интересны, как документальное отражение лица эпохи. Особо следует отметить, что для М.П. Чеховой музей как учреждение существовал со 2 декабря 1920 г. Позднее по ряду причин такой официальной датой будет избрано 9 апреля 1921 г.

При ограниченном штате, не имея образованного помощника, Мария Павловна испытывала большую нагрузку по составлению деловых бумаг. Со следующего года ей начнет помогать Михаил Павлович Чехов, который возьмет на себя основную часть делопроизводства.

40. Подтверждение госснабжения музея

Р.С.Ф.С.Р. НАРКОМПРОС. Главное Управление Научными, Научно-художествен<ными> и Музейными Учреждениями /ГЛАВНАУКА/. Музейный отдел. 3 окт. 1924 г. № 11695/н. Москва, Сретенский бул., 6.

В<есьма> срочно.

Заведующему Домом-музеем имени Чехова.

гор. Ялта.

Отдел по делам музеев Главнауки НКП в ответ на Ваше письмо настоящим сообщает, что слухи, ходящие на месте в отношении вверенного Вам музея, ни на чем не обоснованы и ложны, ибо Чеховский Музей в Ялте оставлен в 1924—25 бюджетном году на госснабжении. Кредиты на содержание музею будут непосредственно переведены Вам через Управление Московскими усадьбами.

И. о. Заведующего Отделом по делам музеев: Н. Григорьев.

Ученый Секретарь: Модестов.

ДМЧ. КП 2485. Машинопись, название отдела, дата, номер и подписи от руки. На штампе Главнауки также обозначены телефоны отдела. Под штампом в три строки на машинке указано содержание документа: «Сообщение об оставлении музея на Госснабжении».

О том, что было пережито в этот период, дают представление несколько скупых строк в письме М.П. Чеховой к О.Л. Книппер-Чеховой от 10 октября 1924 г.: «...я на советской службе — заведующая Домом-Музеем А.П. Чехова в Ялте. Принимаю посетителей, пишу и отписываюсь без конца. Устаю. <...> Решалась участь Чеховского дома, и я пережила несколько тяжелых дней, теперь все рассеялось и будет лучше» (Хозяйка чеховского дома. С. 195). В примечании к данной публикации ошибочно сказано, что решался вопрос о передаче ялтинского Дома-музея Библиотеке им. Ленина (Там же. С. 226).

41. Разрешение М.П. Чехову проживать в Чеховском Доме-музее

Р.С.Ф.С.Р. НАРКОМПРОС. Главное Управление Научными, Научнохуд ожествен<ными> и Музейными Учреждениями /ГЛАВНАУКА/. Музейный отдел. 28 марта 1925 г. № 3927/н. Москва, Сретенский бул., 6.

В Музей имени А.П. Чехова в Ялте. На № 53, вх. № 4967.

Главнаука НКП настоящим разрешает Михаилу Павловичу Чехову пожизненное проживание в Доме-Музее имени А.П. Чехова.

Заведующий Главнаукой: /Петров/

Зам. зав. отделом по делам музеев: /Григорьев/

Заведующий Секретариатом Главнауки: /Модестов/

ДМЧ. КП 2421. Машинопись, название отдела, дата, номер и подписи от руки. На штампе Главнауки также обозначены телефоны отдела. Под штампом в три строки на машинке указано содержание документа: «Разрешение М.П. Чехову проживать в Чеховском Доме-Музее в Ялте». За заведующего Главнаукой расписался заместитель Зылев, за заведующего Секретариатом — секретарь Б. Казанский.

В переписке с домашними реакция Михаила Павловича была своеобразной и откровенной. Так, 31 марта 1925 года он написал жене Ольге Германовне: «Прислали из Главмузея бумагу, что мне разрешается пожизненно (подчёркнуто в оригинале. — А.Г.) жить в доме на Аутке. Ты понимаешь это? Ведь это значит, что ты и я имеем богадельню до окончания наших веков, да ещё в каком месте, да ещё в каком доме!» (ДМЧ. Папка «М.П. Чехов в Ялте». С. 82).

Для М.П. Чехова проживание в ялтинском Доме-музее в самом деле окажется пожизненным. Здесь он напишет свою главную мемуарную книгу «Вокруг Чехова. Встречи и впечатления», совместно с сестрой составит и подготовит к изданию каталог по Дому-музею А.П. Чехова в Ялте.

42. Удостоверение М.П. Чеховой

Кр.С.С.Р. Общий Отдел Ялтинского районного исполнительного Комитета раб<очих>, крест<ьянских> и красноармейских депутатов. Отделение ОНО.

16/X 1925 г. № 16217. г. Ялта. Тел. № 11.

УДОСТОВЕРЕНИЕ.

Дано сие гр. ЧЕХОВОЙ Марии Павловне в том, что в настоящее время она находится в живых и что перемены в ее имущественном положении не произошло.

Удостоверение это выдано для представления в кассу Наркомфина при МОСО на предмет получения причитающейся ей, ЧЕХОВОЙ, персональной пенсии.

Зав. ОНО /Ислямов/

Секретарь ОНО /Сачкова/

ДМЧ. КП 3933. Машинопись, на бланке со штампом на русском и турецком языках; название отдела, дата, номер и подписи от руки. Документ заверен треугольной печатью Отдела народного образования при Ялтинском управлении народного хозяйства, имеет служебную машинописную помету «д. н. 7». Относится к периоду существования Крымской Социалистической Союзной Республики.

Выдать на руки самому человеку справку о том, что он «находится в живых», — это один из гротесков советской бюрократии. Подобные выражения встречались в раннем творчестве А.П. Чехова, например: «повесившийся труп мертвого человека, назвавшийся, как видно из его бумаг, отставным рядовым Степаном Максимовым Качаговым 51 года» (3, 218). Эта цитата из донесения сельского урядника «Его благородию г. Приставу» в чеховской «мелочишке», напечатанной в «Осколках», в отделе «Из копилки курьезов», под псевдонимом «Человек без селезенки». Опубликованная ровно 40 лет назад (1885), на страницах чеховских юмористических сочинений она производила комическое впечатление на читателей разных поколений. Однако теперь посетителям всевозможных «отделов» наяву было не до смеха. Характерный штрих времени отражен в воспоминаниях М.П. Чеховой, относящихся к 1929 г.: «Придя в ялтинский отдел социального обеспечения по поводу пенсии, Мария Павловна увидела множество людей, стоящих в нескольких очередях. Она спросила, не обращаясь ни к кому:

— Где место пенсионеров?

Кто-то из публики низким голосом громко ответил:

— На кладбище!» (Мария Павловна рассказывает... Воспоминания М.П. Чеховой в записи С.М. Чехова / Публикация Г. Шалюгина // Радуга. 2004. № 2. С. 131).

43. Сообщение о госбюджете музея

Р.С.Ф.С.Р. Наркомпрос. Главнаука. Управление Гос. Музеями-усадьбами и музеями-монастырями. 5 июля 1926 г. № 1933. Москва, Покровка, Подсосенский пер., д. 21.

Заведующей Домом-музеем имени А.П. Чехова в Ялте.

Управление Государственными Музеями-усадьбами и музеями-монастырями сообщает, что ЧЕХОВСКИЙ музей в Ялте находится в ведении Управления Усадьбами-музеями и в 1926—27 бюджетном году оставлен на Госбюджете.

Кредиты на содержание Дома-музея А.П. Чехова в Ялте будут непосредственно переводимы Вам через Управление.

Заведующий Управлением В. Ерыкалов.

Бухгалтер (подпись).

ДМЧ. КП 2484. Машинопись, на бланке со штампом Главнауки; дата, номер и подписи от руки. Рукой М.П. Чеховой помета: «Вход. № 82».

В том же году музей будет выведен из-под начала Управления Усадьбами-музеями. Этого добивались сами родные Чехова. В семье сохранилось твердое убеждение: «Жить стало легче после того, как в 1926 году по просьбе Марии Павловны и Михаила Павловича дом был передан в ведение Государственной библиотеки имени В.И. Ленина, а Мария Павловна утверждена в качестве его директора» (Чехова Е.М. Воспоминания. С. 203).

44. Выписка из протокола заседания Крымской Комиссии

ВЫПИСКА из протокола № 8 заседания Крымской Комиссии по распределению национализированных и муниципализированных строений от 30-го июня 1926 г.

Слушали:

6. О порядке учета дома-музея имени А.П. Чехова в г. Ялте.

Постановили:

Принимая во внимание, что дом-музей имени А.П. Чехова, являясь памятником общегосударственного значения, находится в ведении Центрального Управления Музеями при Главнауке и состоит на госбюджете, признать его подлежащим включению в список национализированных строений.

Председатель: Меинов.

Секретарь: Шапошников.

Выписка верна: Ст. Делопроизводитель Л. Свешников.

ДМЧ. КП 2499. Копия выписки, предоставленная музею из ГБЛ. Выписка была направлена с сопроводительным письмом от 3 августа 1926 г. за № 11472 из Общего Отдела Главного Суда с грифом Народного Комиссариата Юстиции Крымской Социалистической Союзной Республики, адресована «Заведующему Домом-музеем имени А.П. Чехова, г. Ялта», входящий № 87 (ДМЧ. КП 2528). Это был еще один шаг на пути упрочения положения музея. До радикальной перемены в его судьбе оставалось менее 3-х месяцев. В конце октября на правительственном заседании будет рассмотрен вопрос и принято решение о переподчинении ялтинского Дома-музея А.П. Чехова, при этом определяющую роль сыграет решение судьбы другого, московского музея имени А.П. Чехова.

45. Постановление о передаче Музея Библиотеке им. В.И. Ленина

Р.С.Ф.С.Р. Наркомпрос. Главное Управление Научными, Научно-Художествен<ными> и Музейными Учреждениями /ГЛАВНАУКА/. 29/XI 1926 г. № 166163. Москва, Сретенский бул., 8.

В УПРАВЛЕНИЕ УСАДЬБАМИ. Москва, Подсосенский п., 21.

Копии: в Библиотеку им. Ленина, Моховая ул.
в Дом-музей Чехова в Ялте,
г. Ялта, в Финчасть Главнауки.

Главнаука НКП настоящим сообщает, что постановлением Малого Совнаркома от 29/X. с. г., протокол № 29, Музей Чехова в Москве и Дом-Музей Чехова в Ялте включены в состав Библиотеки им. Ленина на правах отделений последней.

Принимая во внимание, что Музей Чехова в Москве фактически вошел в состав Библиотеки им. Ленина еще с 1/X—25 года и указанное постановление СНК является лишь юридическим оформлением этого акта, Главнаука НКП настоящим предлагает произвести, на основании упомянутого Постановления передачу Библиотеке им. Ленина — Дома-Музея Чехова в Ялте, состоящего до сего времени в ведении Московского Управления Музеями-Усадьбами.

Одновременно надлежит перевести Библиотеке им. Ленина средства, отпускаемые на содержание и зарплату указанного Дома-Музея, утвержденный Ц.Ш.К. — штат которого следующий: 1 — Заведующий Музеем (Пом<ощник> Хранителя) и два сторожа.

Оформление передачи Дома-Музея в Ялте Библиотеке им. Ленина необходимо произвести путем затребования от Зав. Музеем — М.П. Чеховой описей имущества (как музейного, так и хозяйственного, а равно надворных построек), плана владения и пр., на основе каковых Управлению Усадьбами и Администрации Б<иблиоте>ки им. Ленина надлежит составить соответствующий акт.

Начальник Главнауки: Ф. Петров.

Зав. музейным отделом: Н. Троицкая.

Секретарь Управления: А. Модестов.

ДМЧ. Машинопись, в штампе Главнауки дата и номер от руки. Под штампом в 5 строк машинописью указано содержание документа: «О передаче Дома-Музея Чехова в Ялте Б-ке им. Ленина на правах отделений последней».

Рукой М.П. Чехова на верхнем поле сделана помета: «Вход. № 19 Дома-Музея А.П. Чехова. Получено 3/XII—26 г.».

С присоединением к ГБЛ наступил период ведомственной стабилизации музея. Его известность и, соответственно, поток экскурсантов будут непрерывно расти. В научной библиотеке ДМЧ сохранились газетные заметки 1920-х гг., по которым можно представить себе экскурсии тех лет. Автор одной из них, П. Тарасов, летом 1928 г. отмечал «непрерывные толпы экскурсантов», с огромным интересом осматривающих в Ялте «домик Чехова», описывал Марию Павловну в роли заведующей — «голубые глаза смотрят устало: работает очень много, надо уделить возможно больше внимания каждой группе экскурсантов, прочесть подробную лекцию о жизни и творчестве Чехова, обойти все комнаты, балконы, рассказать об отдельных вещах, рисунках, автографах».

В той же заметке рассказан случай, связанный с экспонатом в чеховском кабинете — гипсовой бронзированной статуэткой Льва Толстого работы скульптора И.Я. Гинцбурга. «На днях был такой случай, — рассказывает Мария Павловна, — пришла в музей группа экскурсантов, показываю им эту статуэтку и говорю, что эта вещь работы знаменитого скульптора Гинзбурга. Неожиданно старичок из группы мне отвечает: «Это моя работа, я... Гинзбург». Было трогательно и радостно... Гинзбург очень ценит Антона Павловича как писателя и человека».

Этот эпизод приведен в двух музейных публикациях: Фомина Л.А. Произведения искусства в ялтинском доме А.П. Чехова // Чеховские чтения в Ялте: Чехов сегодня. М., 1987. С. 150; Сосенкова М.М. Толстовские реликвии в мемориальном собрании Дома-музея А.П. Чехова в Ялте // Чеховские чтения в Ялте: Чехов и Толстой. Симферополь, 2011. С. 198, — но в обеих статьях с указанием неверного года и с оговоркой, что название статьи и газеты не сохранилось. Теперь можно привести точные данные источника: это заметка П. Тарасова под названием «Ялтинская дача (из записок отдыхающего)» в газете «Читатель и писатель» за 28 июля 1928 г., № 30, с. 5, рубрика «В Чеховских местах. К годовщине смерти А.П. Чехова, 1904 — июль — 1928».

В конце 1927 — начале 1928 гг. работа музея на время приостановится для ликвидации последствий землетрясения, но в целом стабильный период под руководством ГБЛ продлится 15 лет и будет нарушен в результате начавшейся Великой Отечественной войны и немецко-фашистской оккупации Ялты. Всего в составе Ленинской библиотеки музей будет находиться 53 года.

46. Автограф М.А. Булгакова

Напрасно Вы надеетесь, дорогая Мария Павловна, что я «умру по дороге»! Я не умру и вернусь в Ялту за обещанным Вами письмом Антона Павловича!

13-го мая 1927 г.

М. Булгаков.

Аутка.

ДМЧ. КП 4126. Запись в личном альбоме М.П. Чеховой, после автографа С.Д. Балухатого.

Булгаков Михаил Афанасьевич (1891—1940) — писатель, драматург. Впервые побывал в Доме-музее Чехова 8 июля 1925 г. вместе с женой Белозерской Любовью Евгеньевной (1898—1987), сообщившей Волошиным в Коктебель 10 июля, на обратном пути в Москву: «В Ялте прожили сутки и ходили в дом Чехова» (здесь и ниже цит. по: Виленский Ю.Г., Навроцкий В.В., Шалюгин Г.А. Михаил Булгаков и Крым. Симферополь, 1995. С. 50—74). В очерке «Путешествие по Крыму», опубликованном в том же году в ленинградской «Вечерней Красной газете», в главе «У Антона Павловича Чехова» Булгаков передал свои первые впечатления от встречи с чеховским домом:

«В верхней Аутке, изрезанной кривыми узенькими уличками, вздирающимися в самое небо, среди татарских лавчонок и белых скученных дач, каменная беловатая ограда, калитка и чистенький двор, усыпанный гравием. Посреди буйно разросшегося сада дом с мезонином идеальной чистоты, и на двери этого дома маленькая медная дощечка: «А.П. Чехов».

Благодаря этой дощечке, когда звонишь, кажется, что он дома и сейчас выйдет. Но выходит средних лет дама, очень вежливая и приветливая. Это — Марья Павловна Чехова, его сестра. Дом стал музеем, и его можно осматривать».

В мае 1927 г., снова приехав в Ялту, Булгаков и Белозерская на второй же день пошли к Чеховым в Аутку. Как вспоминала Белозерская: «Всё вверх и вверх. Нас ласково приняла Мария Павловна. В это время здесь жил еще брат Антона Павловича Михаил Павлович, первый биограф писателя. Особенно нам понравился кабинет Чехова. М<ихаил> А<фанасьевич> здесь не в первый раз...» Последующие дни Булгаковы и Чеховы (Мария Павловна, Михаил Павлович, его дочь Женя со своим мужем Н. Блюме) провели вместе: 11 мая ездили на экскурсию к водопаду Учан-Су, 12-го у В.С. Дыдзюль отмечали ее именины в компании приглашенных ялтинцев (для которых Булгаков, как подметил М.П. Чехов, представлял нечто вроде «свадебного генерала»), а 13 мая, судя по приведенной полушутливой надписи, Мария Павловна принимала чету Булгаковых у себя в Аутке. В феврале 1928 г. Булгаков послал из Москвы свой сборник рассказов «Дьяволиада» с дарственной надписью «Дорогой и милой Марии Павловне Чеховой. Искренне Михаил Булгаков», а в 1929 г., вновь побывав в Ялте, получил обещанный драгоценный подарок: конверт, адресованный Чехову, и листок с чеховским автографом — предположительно, один из многих списков книг, отправленных писателем в Таганрогскую библиотеку.

В марте 1940 г. М.П. Чехова писала О.Л. Книппер: «Я тоже тяжело перенесла смерть Булгакова. Он мне был всегда очень симпатичен. Мы познакомились в Ялте и даже подружились...»

Исследователи отмечают, что для Булгакова Чехов всегда был «духовным магнитом»; в творчестве Булгакова и его неосуществленных замыслах находят немало ассоциаций с темами и сюжетами чеховских произведений.

В числе явных следов отражения чеховской Ялты — образ «красивого города на горах» у голубого сверкающего моря в романе «Мастер и Маргарита», а также описание в том же романе «вечного дома», дарованного «трижды романтическому мастеру»: «Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи». В этом образе «вечного дома» и вечного сада, где можно «днем гулять со своею подругой под вишнями, которые начинают зацветать...», проступают черты Белой дачи и чеховского сада в Аутке.

47. Расписка в получении экспонатов

Временная расписка.

Получено для Московского Музея имени А.П. Чехова 68 (шестьдесят восемь) фотографий и 25 (двадцать пять) этюдов красками и карандашом.

Завед<ующий> Музеем Ев. Лейтнеккер.

Ялта, 26/IV <1>929 <г.>.

ДМЧ. КП 2418/2. Рукопись, рукой Е.Э. Лейтнеккера.

В 1925 г. московский Музей им. А.П. Чехова был переведен в систему Публичной Библиотеки СССР им. В.И. Ленина и стал ее литературным музеем. Вместе с Музеем в Библиотеку перешел и весь чеховский фонд. В 1927 г. М.П. Чехова передала туда вещи И.И. Левитана и 80 фотографий и рисунков, относящихся к Чехову и его семье (Виноградова К.М. Из истории Дома-музея А.П. Чехова в Москве // Чеховиана: Мелиховские труды и дни. М., 1995. С. 351). Собранные и систематизированные к этому времени материалы экспонировались на чеховской выставке, открытой 8 ноября 1927 г., к 10-й годовщине Октябрьской революции. Очередное пополнение из числа реликвий ялтинского дома в 1929 г. было вызвано предстоящей памятной датой — 25-летием со дня смерти писателя. В этот день «Литературная газета» поместила сообщение о том, что в издательстве ГИЗ впервые публикуются 304 письма Чехова, собранные и подготовленные к печати Московским музеем им. А.П. Чехова при Всесоюзной Ленинской библиотеке (Лейтнеккер Евг. Неизданные письма А.П. Чехова // Литературная газета. 1929. 15 июля. № 13. С. 2). Одновременно велась подготовка расширенной выставки к предстоящему 70-летию со дня рождения А.П. Чехова. В Москве был создан Юбилейный комитет под председательством А.В. Луначарского, Музей им. Чехова разработал план выставки из трех разделов для трех залов, которая была открыта 15 июня 1930 г. (Там же. С. 354—355). 48. Благодарность от Публичной Библиотеки

С.С.С.Р. Р.С.Ф.С.Р. Народный Комиссариат по Просвещению. Публичная Библиотека С.С.С.Р. имени В.И. Ленина. 28 июня 1929 г. № 4404. Москва, Моховая ул., 3.

Уважаемая Мария Павловна.

Публичная Библиотека СССР имени В.И. Ленина приносит Вам благодарность за пожертвование в состоящий при Библиотеке Музей имени А.П. Чехова 28 художественных и 61 фотографических предметов, которые внесены в инвентарные книги Музея: кн. X №№ 274—301 и кн. Ф №№ 3975—3976 и 3813—3871.

Директор Библиотеки В. Невский.

Заведующий Музеем Ев. Лейтнеккер.

Секретарь Библиотеки (подпись).

ДМЧ. КП 2418/1. Машинопись, в левом верхнем углу листа штамп Публичной Библиотеки, со вписанными от руки датой и номером, подписи от руки.

Архивные материалы Музея им. Чехова в ближайшие годы увидят свет в ряде изданий Библиотеки:

Чехов А.П. Неизданные письма. Предисловие В.И. Невского. Вступит. статья и ред. Е.Э. Лейтнеккера, комментарии К.М. Виноградовой, Н.И. Гитович и Е.Э. Лейтнеккера. М.; Л., 1930;

Записки отдела рукописей. Всесоюзная библиотека им. В.И. Ленина. Выпуск I. Под общей редакцией Е.Ф. Розмирович. Ред. П. Воеводин. М., 1938;

Рукописи А.П. Чехова. Описание. Всесоюзная библиотека им. В.И. Ленина. Составил Е.Э. Лейтнеккер. Ред. П. Воеводин. М., 1938;

Архив А.П. Чехова. Аннотированное описание писем к А.П. Чехову. Выпуск I. Всесоюзная библиотека им. В.И. Ленина. Составил Е.Э. Лейтнеккер. Общая ред. Н.Л. Мещерякова. М., 1939;

Архив А.П. Чехова. Краткое аннотированное описание писем к А.П. Чехову. Выпуск II. Всесоюзная библиотека им. В.И. Ленина. Общая ред. Н.Л. Мещерякова. М., 1941.

Существенная часть материалов Музея им. А.П. Чехова станет основой экспозиции будущего Дома-музея А.П. Чехова в Москве на Садовой-Кудринской, 6.

49. Доклад заведующей Домом-музеем А.П. Чехова в Ялте

1930 г.

Доклад в Подсекцию Политпросвета
Секции Оно Горсовета
Заведующей Домом-Музеем А.П. Чехова в Ялте

Дом-Музей А.П. Чехова в Ялте находится в ведении Публичной Библиотеки СССР имени В.И. Ленина, как его филиальное отделение, и пользуется правом бесплатной пересылки корреспонденции, как и сама эта Библиотека.

Он не представляет собою музея в общепринятом значении этого слова, т. е. учреждения с залами, в которых расставлены для обозрения посетителей различные коллекции или устроены картинные галереи. Это обыкновенный городской дом, в котором жил и творил покойный народный писатель А.П. Чехов и в котором оставлено всё, до мельчайших подробностей, на том самом месте и в том самом положении, в каких находилось и в день его смерти в 1904 году. В постройке этого дома покойный писатель принимал участие сам, его же руками посажено в саду при доме большинство деревьев, которые теперь разрослись и как бы сами стали представлять собой музейные предметы. Вот почему, как музейное учреждение своего рода, оно представляет собою нечто совершенно оригинальное и не похожее на другие музеи.

Дом выстроен А.П. Чеховым еще в 1898/9 году, когда он вследствие бугорчатки легких должен был эмигрировать из Москвы в Крым на постоянное жительство. Как Музей, он функционирует со 2-го декабря 1920 года, но тяга к нему интересовавшейся публики и до этого времени была настолько значительна и он посещался настолько разнообразными слоями общества, главным образом пролетарской молодежью, что уже тогда у меня явилась мысль передать этот Дом безвозмездно Академии Наук или Таганрогскому Городскому Самоуправлению, чтобы сохранить его именно как памятник, о чем я и входила с означенными учреждениями в переговоры. Кстати, скажу мимоходом, что и Московский Музей имени А.П. Чехова тоже учрежден лично мною.

С самого дня перехода в государственную собственность Дом А.П. Чехова был объединен с Ялт<инским> Охрисом, потом управление им перешло в Москву к Управлению Гос<ударственными> Музеями-Усадьбами и Музеями-Монастырями и, наконец, как упомянуто выше, он слился с Публичной Библиотекой СССР им. В.И. Ленина.

ДМЧ. КП 3123. Рукопись на 1 стр., рукой М.П. Чеховой.

Доклад М.П. Чеховой — характерный документ эпохи. В него вошли стандартные, устоявшиеся понятия: пролетарская молодежь, народный писатель, эмигрировал... Подтвердить преимущественное посещение музея пролетарской молодежью, особенно до 1920 г., в случае надобности было бы затруднительно. Слово «народный» добавлено к основному тексту, вписано между строк как уточняющий аргумент. Обозначение переезда Чехова в Крым как эмиграции по смыслу ошибочно: «эмигрировать» (от лат. emigrare) — «переселяться из своего отечества в какую-либо чужую страну» (Словарь иностранных слов. М., 1955. С. 810), — но отражает лексику последнего десятилетия, клеймящего эмигрантов, среди которых, к слову сказать, было немало прежних знакомцев семьи Чеховых.

Вместе с тем этот официальный доклад передает индивидуальные особенности стиля М.П. Чеховой, в которых проявляются свойства ее личности. Прежде всего, это слово Музей, всегда написанное с большой буквы. Такое написание сохранялось и в словосочетании Дом-Музей. Помощники М.П. Чеховой, перепечатывая ее рукописи, в соответствии с орфографией писали эти слова с маленькой буквы. Но во всех ее личных рукописях, чистовых и черновых, Музей и Дом-Музей — неизменно с большой. Эта подробность сродни тем деталям, которые проанализированы исследователями творчества А.П. Чехова в его художественных произведениях. Чеховеды знают: «и незначащее у Чехова значит, и обломки синтаксиса могут вызывать эмоции» (Берковский Н.Я. Чехов, повествователь и драматург, в его кн.: Статьи о литературе. М.; Л., 1962. С. 423). Здесь заглавная буква лучше всяких прямых признаний выдает отношение к исполняемому делу.

Еще одна деталь, важная как для этого документа, так и для многих других — четкое различение наименований: в Ялте — Дом-Музей А.П. Чехова, в Москве — Музей имени А.П. Чехова. Имя Чехова могло присуждаться и присуждалось разным культурным объектам — но Дом-музей в Ялте был его домом, единственным и неповторимым. К сожалению, со времен директорства М.П. Чеховой и до наших дней и руководящие структуры, и нередко — пресса, присоединяют к названию ялтинского музея пресловутое «имени Чехова». Но за этим стоит вопрос не стилистики, а понимания смысла, осознания уникальности дома, принадлежавшего писателю.

50. Письмо М.П. Чеховой в Сумы

С.С.С.Р. Р.С.Ф.С.Р. Народный Комиссариат по Просвещению. Публичная Библиотека С.С.С.Р. имени В.И. Ленина. Дом-Музей А.П. Чехова в Ялте. 8 сентября 1935 г. № 67.

В Отдел Коммунального Хозяйства г. Сум
Заведующей Домом-Музеем А.П. Чехова в Ялте Марии Павловны Чеховой

Заявление.

Обращаюсь к Вам с убедительной просьбой зарегистрировать могилу известного художника, брата писателя А.П. Чехова и моего, — Николая Павловича Чехова, находящуюся на Лучанском кладбище близ г. Сумы, и оградить ее от дальнейшего разрушения.

Ожидаю от Вас благоприятного ответа.

Николай Павлович родился 6 мая 1858 г. в Таганроге и скончался 17 июня 1889 на Луке близ Сум.

Заведующая Музеем М. Чехова.

ДМЧ. Рукопись на листе со штампом музея, с рукописной датой и исходящим номером, рукой М.П. Чеховой.

В 1935 г. исполнилось 75 лет со дня рождения А.П. Чехова. Как правило, именно юбилейные даты становились поводом для финансирования культурных мероприятий и обращений на официальном уровне. В мае 1935 г. М.П. Чехова побывала в Таганроге, где земляки писателя отмечали его юбилей. В связи с этим возник и благоприятный повод обратить внимание на еще одно чеховское место — Сумы, где осталась могила брата Николая и еще очень многое напоминало о пребывании семьи Чеховых на Луке, в имении Линтварёвых, летом 1888 и 1889 гг. Просьба М.П. Чеховой будет выполнена: среди ялтинской корреспонденции сохранились письма жительницы Сум Ксении Викентьевны Калениченко, подробно рассказывавшей обо всех этапах благоустройства могилы Н.П. Чехова на Лучанском кладбище, а также других мерах по сохранению памяти о Чеховых на Луке. Следующая большая юбилейная дата — 100-летие со дня рождения А.П. Чехова — даст основание племяннику писателя С.М. Чехову обратиться к Первому Секретарю ЦК КП Украины Н.В. Подгорному с просьбой ускорить и закончить к этой дате создание Сумского музея Чехова (см.: Евдокимчик Л.Н. «Домик, где Вы жили с Антоном Павловичем, сохранен...» (к истории Дома-музея А.П. Чехова в Сумах) // Мелихово: Альманах. Мелихово, 2008. С. 108).

51. М.П. Чехова — пионерам Таганрога

Пионерам города Таганрога школы № 2 им. А.П. Чехова.

Не думайте, дорогие товарищи, что я забыла о своем обещании писать Вам. Для меня настолько незабываемы торжественные дни в память моего покойного брата в моем родном городе, что, кажется, я не в состоянии уже не думать о них до конца моей жизни. Часто, во время моей работы, а ее у меня достаточно — даже некогда отдохнуть, я с радостью вспоминаю о днях, проведенных в Таганроге.

Мне часто приходится надевать красный галстук, подаренный мне Вами, милые ребятки, так как Дом Чехова в Ялте постоянно навещают пионеры. Они приходят сюда целыми организованными экскурсиями со всех концов нашего Союза. Видя на мне красный галстук, они всякий раз весело приветствуют меня, слушают мои объяснения о жизни и творчестве писателя, слушают мои рассказы об А.М. Горьком, как он бывал у Антона Павловича, и вообще о лучших людях того времени, когда жил Антон Павлович. Неподалеку от Ялты есть пионерский лагерь «Артек», оттуда приезжают особенно талантливые ударники-пионеры и мне радостно на них смотреть, они напоминают мне Вас — тоже талантливых детей. Я ярко помню Ваше исполнение на сцене театра инсценированных рассказов покойного Антона Павловича.

Будьте же здоровы, дорогие товарищи, поздравляю вас с большим праздником XVIII годовщины Октября, от всей души желаю вам больших ударнических успехов в вашем учении. Также передайте мой сердечный, горячий привет вашим руководителям и поздравление с праздником.

Старая пионерка Мария Чехова.

ДМЧ. КП 2447. Черновая рукопись на 2-х стр., фиолетовыми чернилами, рукой М.П. Чеховой. В конце приписка: «Послано 4-го ноября 1935 г.». Слово «галстук» везде написано по-старинному — «галстух», так писал и Антон Павлович, в соответствии с нормами правописания их общей молодости.

Несмотря на отдельные случаи старых форм, Мария Павловна, по свидетельству всех, кто общался с ней, до конца своих дней сохранила ясность мысли и памяти, интерес к происходящим событиям и новым людям, — то, что принято называть молодостью души. Она любила фотографироваться в окружении пионеров, с красным галстуком, который повязывала как «почетная пионерка». В фондах музея остались такие фотографии. Работавшая в музее с 1951 г. Зоя Александровна Проворова вспоминала о пионерских экскурсиях 1950-х гг.: «Особенно Мария Павловна любила принимать детей. Часто приезжали пионеры Всесоюзного лагеря «Артек». Они хором приветствовали ее словами: «Дорогой Марии Павловне наш горячий пионерский привет!» Она выходила на балкон с повязанным пионерским галстуком и с улыбкой отвечала на их приветствие. Рассказывала о том, что пионеры г. Таганрога, в котором Антон Павлович и она провели детство, избрали ее в 1935 году почетной пионеркой, с тех пор она бережно хранит подаренный ей красный галстук и для встречи с пионерами с гордостью повязывает его» (Проворова З.А. Незабываемые встречи // А.П. Чехов: сб. статей и мат-лов. Симферополь, 1962. С. 32).

52. М.П. Чехов — М.П. Чеховой

Маша.

Всю ночь я читал Каталог и очень им увлёкся. Ничего подобного в русской литературе еще не было.

Мне кажется только, что «Спальня» составлена очень сухо. Похоже на инвентарь, а не на Каталог. Я раскатился — и вот написал, так сказать, введение или вступление в этот отдел. Думается мне, что оно мне удалось и что если мы его поместим в Каталог, то весь этот отдел потеряет свою сухость, приобретет свою лирику и заинтересует читателя. Выйдет лиричнее и мягче.

Посылаю на одобрение.

М.

ДМЧ. КП 2456. Записка чернилами, рукой М.П. Чехова, без даты. Предположительно можно датировать 1935 г., периодом доработки каталога «Дом-музей А.П. Чехова в Ялте». На том же листке помета простым карандашом рукой М.П. Чеховой: «Брат Мих<аил> Павл<ович> Чехов». Такие записки М.П. Чехов посылал с первого этажа, где была его комната, на третий в комнату сестры, с кем-нибудь из находящихся в доме.

В изданном в 1937 г. каталоге ни один из 6-ти разделов (Прихожая. Столовая. Галерея. Балкон. Кабинет. Спальная) не имеет введения или вступления. В разделе «Спальная» информация, дополняющая «инвентарный» список предметов, относится к № 226 «Ящичек с рыболовными принадлежностями», № 229 «Ружье охотничье» и № 231 «Стол у кровати». Очевидно, часть «лиричного» и «интересного» текста ушла в комментарии. К «лиричным» относятся дополнения к № 213 — железной кровати в спальне: «В этом доме, который кажется таким уютным, и который был построен Антоном Павловичем и для зимнего пребывания в Ялте, не все оказалось предусмотренным в одинаковой мере. Например, отопление оказалось устроенным неудачно. В бурные ночи, когда ветер ревел, пригибая деревья, зимнее море шумело, железо гремело на крыше, в комнатах бывало так холодно, что больной писатель никак не мог согреться, он кутался, не мог заснуть, надевал шапку, туфли, даже ложился в них под одеяло, — ничто не помогало».

К «интересным» дополнениям, по-видимому, М.П. Чехов относил рассказ о предмете под № 227 — револьвере системы Смит и Вессон: «При возвращении А.П. с Сахалина в Европу пароход добровольного флота «Петербург», на котором плыл писатель, попал в Китайском море в тайфун. Будучи недогруженным, пароход давал очень большой крен. Была опасность, что он зачерпнет бортом воды и пойдет ко дну. Капитан парохода в один из опасных моментов посоветовал Антону Павловичу держать наготове револьвер, чтобы покончить с собой, как только случится катастрофа. Писатель сошел к себе в каюту, достал револьвер и не расставался с ним все время, пока свирепствовал тайфун» (Чеховы Мария и Михаил. Дом-музей А.П. Чехова в Ялте. М., 1937. С. 56—59, 104).

Разыскания, предпринятые современным исследователем Д.Т. Капустиным, корректируют этот, в самом деле, интригующий сюжет. Выяснив по записям вахтенного журнала парохода «Петербург», что в штормовые дни плаванья Чехова сила тайфуна не превышала 5—6 баллов (что по 9-балльной шкале весьма далеко от максимальной), и, с другой стороны, изучив по семейному архиву характер капитана Р.Е. Гутана, «человека, не лишенного чувства юмора», — исследователь пришел к твердому убеждению: «совет капитана Гутана молодому беллетристу Антону Чехову «держать револьвер наготове» на самом деле, был скорее «морским розыгрышем», «приколом» капитана-одессита (хотя и уроженца Эстляндии), прознавшего про чеховский «Смит и Вессон». Но, видимо, кто-то из пересказчиков понял впоследствии эту шутку слишком серьезно» (Капустин Д.Т. Путешествие А.П. Чехова вокруг Азии: документы и факты // Чеховиана: сб. ст. Чехов: Взгляд из XXI века. М.: Наука, 2011. С. 360—361).

Несмотря на некоторые, очевидные теперь неточности и недостатки, каталог Марии и Михаила Чеховых стал неоценимым подспорьем для музейных работников и специалистов-чеховедов нескольких поколений. Он выдержал 7 изданий с 1937 по 1963 гг. Очень полезным было бы снова переиздать его — разумеется, с соответствующими комментариями и примечаниями, отражающими новую степень изученности материалов и отмечающими все изменения в экспозиции Дома-музея, нанесенные временем и людьми.

53. Записка М.П. Чехова

Ты мне, Маша, прости. Я не нахожу себе извинения и мне больно.

ДМЧ. КП 2457. Автограф чернилами, в две строки, на небольшом листке бумаги, разорванном по вертикали и вновь скрепленном. Ниже рукой Марии Павловны надпись простым карандашом: «Эту записку написал мне брат Мих<аил> Павл<ович>». Дата отсутствует.

Записка — свидетельство непростых отношений сестры и брата как до, так и во время совместного проживания в ялтинском доме. Живые зарисовки, касающиеся особенностей их общения в последний год жизни Михаила Павловича, вошли в воспоминания помощницы Марии Павловны — Е.Ф. Яновой, работавшей в музее с 1 ноября 1935 г.:

«Мих<аил> Павл<ович> был человек добрый, достаточно общительный (если ему нравился человек), но и достаточно капризный и обидчивый, как ребёнок. Иногда Мих<аил> Павлович расстраивал Мар<ию> Пав<ловну>, напр<имер>: приходит Мих<аил> П<авлович> наверх к Мар<ии> П<авловне>, за ним бежит его собачка Аза.

Заходит и говорит Мих<аил> Пав<лович>: «Здравствуй, Маша». Мар<ия> Пав<ловна>: «Ах, Миша, это ты, здравствуй, садись».

Когда приходил Мих<аил> Пав<лович>, я всегда хотела уйти, чтобы не мешать их общению, чтобы они могли поговорить без посторонних свидетелей, но Мар<ия> Пав<ловна> меня предупредила, чтобы я оставалась.

Одним словом, после приветств<ия> Мар<ия> П<авловна> спрашивала: «Как ты себя чувствуешь, Миша? Как ты спал?» — «Маша, благодарю тебя, хорошо, только Аза почему-то нервничала, пришлось рано встать и её выпустить».

Потом ещё несколько слов о работе: «Миша, как ты думаешь, нужно ли обратиться в Биб<лиотеку> с просьбой об увеличении штата, напр<имер>, экскурсовода? Ведь Е<лена> Ф<илипповна> часто отрывается, ведь ей нужно идти в город в Госбанк по целому ряду дел и др<угие> гор<одские> учреждения. Одним словом, почти каждый день — надо, надо!» — «А ты, Маша, смотри, как тебе кажется? Я с удовольствием помогу тебе написать официальное письмо».

Но в это время Мар<ия> Пав<ловна> посмотрела в окно в сад, и Михаил Павлович мигом вставал с места, шел к двери и... уходил вниз.

Я сразу за ним: «Мих<аил> П<авлович>, куда Вы уходите, так быстро?» — «А как же сидеть, когда Маша повернула голову и смотрит в окно, она не желает больше говорить со мной...»

Кажется, по-детски, но он ничего не мог с собой поделать. И так всегда, с детства. <...> Мария Павловна часто говорила: «У Миши хорошая душа, но жизнь его сложилась не совсем удачно...»

Конечно, обида исчезала быстро. Стоило Мар<ии> П<авловне> спуститься вниз к брату, и снова мир и благополучие» (ДМЧ. КП 4744. С. 17—21).

54. Автограф К.Г. Паустовского (1937 г.)

Ялта для меня существует только потому, что в ней есть дом Антона Павловича Чехова — гениального писателя, чье имя всегда было и будет для меня синонимом высокой культуры, работы над собой и прекрасного будущего нашей страны. К Антону Павловичу, так же как и к Пушкину, больше всего относятся слова Тютчева:

«Его, как первую любовь,
России сердце не забудет».

Большим счастьем Антона Павловича — было иметь такую сестру, как Мария Павловна — хранительница дома и прекрасных чеховских традиций.

К. Паустовский.

15/III 37.

ДМЧ. КП 4128. Л. 95—95 об. Первая запись, сделанная К.Г. Паустовским (1892—1968) в книге для отзывов почетных гостей музея. Но посещение чеховского дома в марте 1937 г. было далеко не первым. В автобиографической повести «Время больших ожиданий» Паустовский пишет, что был в этом доме в 1906 г. (видимо, вместе с родителями и сестрой, о которых он также вспомнит во второй свой приход сюда). Косвенное подтверждение этого находится в первой по хронологии автобиографической повести «Далекие годы», в главе «Пустынная Таврида». Там сказано, что лето того года, когда ему «было уже четырнадцать лет», по настоянию матери их семья проводила в Крыму: сначала на пароходе «Пушкин» они прибыли из Одессы в Ялту, где остановились в гостинице «Джалита», а после на несколько месяцев поселились в Алуште (Паустовский К.Г. Собр. соч. в 8 т. Т. 4. М., 1968. С. 128—129).

В следующий раз Паустовский оказался у калитки чеховского дома при обстоятельствах, менее всего соответствующих привычным представлениям об экскурсии. Об этом рассказано в повести «Время больших ожиданий», в главе под названием «В глубине ночи». Этот, второй приход к «Дому Антона Павловича» был совершен в одиночку, по зову души и с риском для жизни январской ночью 1922 г.

К сожалению, в ряде публикаций на эту тему повторяется неверная информация, например: «В первый раз он увидел этот дом в 1920 году, когда покидал Севастополь, где мог быть расстрелян врангелевцами», см.: Брагин С. В гостях у Чехова. Симферополь, 1991. С. 57 (материалы для публикации подготовлены М.В. Гулидой-Фаддеевой и Г.А. Шалюгиным); вариант публикации: Брагин С. Как отчий дом // Мир Паустовского. 2008. № 26. С. 106). Но сам писатель точно называет первую дату и обозначает вторую: «Я был в этом доме еще мальчиком, в 1906 году, на второй год после смерти Чехова, шестнадцать лет назад» (Паустовский К.Г. Собр. соч. в 8 т. Т. 5. М., 1968. С. 213). Год второй встречи с чеховским домом не только легко высчитывается математически (16 лет спустя после 1906 г.), но и — что не менее важно, вычитывается в художественном повествовании, которое движется то по явной, то по скрытой хронологической канве.

События «Времени больших ожиданий» начинаются в феврале 1920 г., когда деникинцы бегут из Одессы накануне прихода советских войск. В главе «Замедленное время» обозначена следующая веха: осень 1921 г. В главе «Прощай, моя Одесса, славный Карантин!» описаны события, случившиеся в жизни героя осенью и в конце 1921 г.: в редакции газеты «Моряк» ему предложена командировка по всем портам Черного моря, от Одессы до Батума. На пароходе «Димитрий» он отбыл из Одессы в начале января — это мог быть январь только 1922 г. Прибыв в Севастополь, «Димитрий» вышел из строя, в главе «Акрополь Таврический» описано ожидание в Севастополе следующего парохода — «Пестель». И, наконец, в последней главе «В глубине ночи» сказано, что «Пестель» вышел из Севастополя утром «в январский день» и вечером зашел в ялтинский порт. Во время ночной стоянки и был совершен путь героя «через зловещий город» к дому Чехова.

Представление о том, что Паустовский покидал Севастополь в 1920 г., при врангелевцах, ошибочно. Паустовский покидал Севастополь, где уже утвердилась советская власть: об этом свидетельствуют многие реалии в главе «Акрополь Таврический». Там, среди разных примет наступившего советского строя, есть рассказ о «снах» и «стихах»: «Они жили среди голода, болезней, перестрелок, среди энтузиазма, казней, самопожертвования, гнева, невообразимой нищеты и непоколебимой веры в будущее и утверждали для меня простую истину, что сердце советского народа не повреждено и народ этот не может быть уничтожен ни физически, ни морально. Я уже понимал, что будущее народа прекрасно, и верил в него. Я уже понимал, что горести этих лет лишь умножают величие народного подвига того времени — времени больших ожиданий» (Т. 5. С. 206). Тематически и стилистически эти строки перекликаются с описанием настроения после случившейся вскоре встречи с чеховским домом — ожиданием «счастливых неожиданностей и перемен» (Т. 5. С. 214).

Встречи с чеховским домом всегда открывали Паустовскому высокую сторону жизни. Но для музея повседневной была другая сторона: регулярность служебных отчетов, волокита просьб и ходатайств о нужных суммах, необходимость ремонтов и борьбы с оползнями и т. п. И уже набирал обороты зловещий 37-й год: время больших ожиданий на глазах сменялось временем массовых доносов, которые не обойдут и людей музея.

55. Музейный отдел Наркомпроса — М.П. Чеховой

Р.С.Ф.С.Р. Народный Комиссариат Просвещения. Отдел Музейный. Москва, Чистые пруды, 6.

3 января 1938 г. № 70.10.09.

Г. Ялта. Чеховская ул. Заведующей Домом-Музеем А.П. Чехова М.П. Чеховой.

На № 3 от 3/I—38 года.

Музейный Отдел НКП настоящим подтверждает получение присланных Вами отчетных и плановых материалов.

Со своей стороны, учитывая большую значимость домика-музея А.П. Чехова и необходимость его сохранения, рекомендуем Вам обратиться в Комитет по Охране памятников революции, искусства и старины при Президиуме ВЦИКа для исходатайствования сумм, потребных для предотвращения дома от грозящих ему оползней и проведения больших реставрационных работ.

Зам. Зав. Музейным Отделом НКП: Беляев.

Инспектор: Врочинская.

ДМЧ. Машинопись на гербовом бланке Наркомпроса, название отдела впечатано в штамп, подписи печатные и от руки, дата и номер от руки. Внизу документа проставлен штамп Дома-музея А.П. Чехова в Ялте с датой получения 18 января 1938 г. и входящим номером 6, вписанными от руки.

Предыдущий большой ремонт мемориального дома и территории был проведен в 1928—1929 гг., после разрушительного крымского землетрясения. Тогда в письмах к семье в Москву М.П. Чехов рассказывал об этапах восстановительных работ и результатах: «Дом вышел как из-под иголочки. Точно его весь только вчера выстроили снова. Все сияет и блестит. <...> починяют ту громадную подпорную стену, к которой примыкает оранжерея. Ее подточила вода, прососавшаяся под мостовой <...> Маша ходит без задних ног, но, по-видимому, это ее сфера!» (Чехова Е.М. Воспоминания. С. 208). Очередной ремонт, завершившийся к концу 1939 г., дался М.П. Чеховой особенно трудно. Не углубляясь в подробности, она писала об этом О.Л. Книппер-Чеховой, рассчитывая на понимание не высказанного между строк: «Родная Олечка, тебе пишет страдалица Хина Марковна. Читай терпеливо и внимай. Прежде всего не обвиняй, что редко пишу. Денно и нощно у меня было желание поведать тебе мои скорби, и я часто жалела, что между нами тысячеверстное расстояние! Пришлось пережить много бед и разочарований. Ремонт окончился с большим скандалом...» (Хозяйка чеховского дома. С. 198).

Выражение «страдалица Хина Марковна» вошло в обиход чеховской семьи еще в Мелихове, где Антон Павлович именовал так одну из своих собачек-такс. Чеховским юмором Мария Павловна пыталась скрасить как обыденные проблемы, так и копившиеся душевные скорби. А последние — помимо тех, без которых вообще не обходится жизнь, — еще более усугублялись официальными предписаниями с требованиями принятия «срочных мер», вроде нижеследующего.

56. Библиотека им. В.И. Ленина — М.П. Чеховой

С.С.С.Р. Р.С.Ф.С.Р. Народный Комиссариат по Просвещению.

Всесоюзная Библиотека имени В.И. Ленина. 25/IV 1939 г. № МЧ/33.

Москва, Моховая, 3, ул. К. Маркса и Ф. Энгельса, 14.

Уважаемая Мария Павловна!

К нам поступило письмо гражданина А. ТУРКИНА из редакции «ПРАВДЫ», в котором сообщается о недостатках в музее Чехова. Из копии этого письма Вы увидите, что вопрос идет о наличии семейных реликвий, до сих пор не исключенных из музея, и неудовлетворительном объяснении экскурсовода, который в своей речи не давал «выяснения социального политического лица Чехова, как писателя».

В свое время Вам уже указывалось на факт наличия указанных предметов в доме-музее Чехова, однако, данный вопрос до сих пор не разрешен.

Обращая Ваше внимание на эти факты, прошу Вас принять срочные меры к ликвидации указанных недостатков.

При этом прилагается копия письма А. ТУРКИНА.

Директор: Яковлев.

ДМЧ. КП 3141/1. Машинопись на бланке ГБЛ, число, год и исходящий номер проставлены чернилами от руки, подпись директора машинописная и от руки красным карандашом. На левом поле проставлен штамп ДМЧ с рукописной датой 28 апреля 1939 г. и входящим номером 33.

В послужившем поводом письме некоего А. Туркина с обратным адресом «Москва, 83, до востребования», в частности, говорилось о музейной экскурсии: «Две женщины у входа взимали по 50 к. за вход, одна из них повела группу и провела по четырём комнатам музея. В числе предметов обихода «высшей культуры» прославленного писателя фигурируют в столовой и спальне иконы.

На вопрос — как понять эти атрибуты в обстановке писателя, групповодка ответила, что иконы были как дань своей матери, женщины религиозной, и райком местный ВКП(б) оставляет, ничего против не имеет. Выйдя из музея, нас группа человек 15, расселись на скамьях в садике и стали рассуждать. Молодой (видно из студентов) заговорил первым: «Ведь вот, писатель такой знаменитый, а жил бедновато».

Пожилой: «Не из чего, видно, шиковать было писателям при царе и буржуях, — держали ихнего брата в чёрном теле».

Старик: «Это верно, обстановка типичная того времени для адвоката, врача и интеллигента-обывателя, а наличие икон завершает обрисовку его лица — мещанина. Недаром и в его литературных произведениях встречаются словечки «жид», «жидовка». Значит, иконы — исторический анахронизм и правоверность Райкома к традициям подобного порядка смешна». Заканчивалось письмо категорической резолюцией: «Иконы из Музея Чехова и ту тётку групповодку надо убрать» (ДМЧ. КП 3141/2).

Это письмо представляло собой фактически донос на М.П. Чехову и ее сотрудников. Несмотря на то, что руководство ГБЛ отреагировало на него распоряжением «принять срочные меры», Мария Павловна сумела отстоять неизменность мемориальной обстановки чеховских комнат.

Сохраняя обстановку дома такой, какой она была при жизни А.П. Чехова, М.П. Чехова оставила на прежних местах все семейные реликвии религиозного содержания. В доме были иконы, кресты, духовные книги. Часть из них, находившаяся в бывшей комнате матери на втором этаже, в комнате Марии Павловны в мезонине, у Ольги Леонардовны на первом этаже, в шкафах за закрытыми дверцами, была скрыта от глаз посетителей. В 1939 г. экскурсанты могли видеть семейные реликвии Чеховых в трех комнатах второго этажа: в столовой, кабинете писателя и его спальне. В столовой (она же гостиная) находилась икона начала XVIII в. с изображением Николая Чудотворца, принадлежавшая еще родителям матери: этой иконой Евгению Яковлевну родители благословили на брак с Павлом Георгиевичем Чеховым в Таганроге в 1854 г. В спальне Антона Павловича на виду была икона «Господь Вседержитель», написанная в 1862 г. по заказу отца с изображением всех святых, чьи имена носила семья Чеховых (кроме Михаила, рожденного позже). На стене в спальне висел кипарисовый крест с изображением распятого Иисуса Христа — подарок Чехову от священника Аутской греческой церкви Василия Феодори. В кабинете писателя на стенах икон не было, но висела картина «Иоанн Богослов», написанная чернилами П.Г. Чеховым еще до женитьбы. В этой же комнате у письменного стола на стене висела фотография церкви в Мелихове, а на маленьком столике у противоположной стены лежала икона «Господь Вседержитель» в складном футляре.

В рукописной «Описи Движимого имущества Дома-Музея А.П. Чехова», составленной М.П. Чеховой в первой половине 1920-х годов, в период подчинения музея Наркомпроссу, в списке предметов в кабинете под № 37 указан «Образ Спасителя в складн<ом> футляре», а в спальне под номерами 37 и 38 — «Образ в серебряной ризе» и «Крест-распятие, кипарисовый» (ДМЧ. КП 3180). Однако, готовя к изданию каталог музейных предметов, его авторы обошли молчанием все иконы в чеховских комнатах и настенный крест в спальне. В единственном случае, как результат борьбы между чувством осторожности (с учетом государственной идеологии атеизма) и стремлением рассказать как можно полнее об общественной деятельности Чехова, в первое издание каталога была введена странная формулировка: «№ 88. Вещи — подарок Новоселковских крестьян». Примечания к каталогу, обычно расширявшие представление о предмете и его истории, не проясняли загадки экспоната № 88: «При освящении школы в Новоселках крестьяне поднесли Антону Павловичу хлеб-соль и эту вещь» (Чеховы Мария и Михаил. Дом-музей А.П. Чехова в Ялте. М., 1937. С. 37, 80). При переиздании каталога в 1950 г. суть «этой вещи» (теперь под № 63) будет раскрыта: «Образ в складном футляре — подарок Чехову от крестьян села Новосёлки и деревень Лютарецкой, Курниковой и Кузьминой. <...> При освящении школы в Новосёлках крестьяне поднесли Антону Павловичу хлеб-соль и этот образ» (Чеховы Мария и Михаил. Каталог-путеводитель. М., 1950. С. 43—44). В последующих изданиях каталога-путеводителя этот предмет не значится.

Образ, поднесенный крестьянами за постройку школы для их детей, — это икона второй половины XIX в. «Господь Вседержитель» с изображением Иисуса Христа, в серебряном с позолотой окладе, украшенная цветной эмалью и финифтью. К оборотной ее стороне прикреплена бронзовая пластина с выгравированной надписью — благодарностью крестьян перечисленных деревень «Благотворителю Антону Павловичу Чехову» и датой 29 июня 1897 г. Чехов привез ее в Ялту из Мелихова, и по меньшей мере до 1950 г. она находилась в его кабинете там, где он сам определил ей место: на маленьком столике между камином и книжным шкафом. Оставались на месте и все иконы, висевшие в мемориальных комнатах ялтинского дома. Очевидно, М.П. Чехова была готова скорее нарушить распоряжение руководства, чем подлинность уникального музея-памятника.

В воспоминаниях М.П. Чеховой, изданных в записи Н.А. Сысоева уже после ее смерти, упомянуто, что крестьяне подносили Чехову образа при освящении двух построенных при его участии сельских школ Серпуховского уезда, в Талеже и Новосёлках, с характерной оговоркой в скобках: «таковы были традиции» (Чехова М.П. Из далекого прошлого. С. 123—124).

57. Акт Сумского художественного музея

У.Р.С.Р. Харківський обласний відділ в справах мистецтв при ОВК.

Сумський художній музей. 5 ноября 1939 г. м. Суми, вул. Леніна, № 15.

АКТ

Сумы. 5 ноября 1939 г.

Настоящий акт я, научный работник Сумского художественного музея, Пелешук П.И., составил в том, что мною приняты для музея переданные ему в дар МАРИЕЙ ПАВЛОВНОЙ ЧЕХОВОЙ следующие материалы — памятки о НИКОЛАЕ ПАВЛОВИЧЕ ЧЕХОВЕ:

1. Метрическая выпись о рождении Н.П. Чехова — подлинная.

2. Свидетельство, выданное Н<иколаю> П<авловичу> из Таганрогской гимназии — подлинное.

3. Увольнительное свидетельство от мещанск<ого> старосты — подлинное.

4. Два свидетельства Училища живописи, ваяния и зодчества о награждении Н.П. Чехова — подлинные.

5. Рецепты д<окто>ров Корнеева и Чехова, прописанные Н<иколаю> П<авлови>чу.

6. Билет, выданный в 1882 г. Н<иколаю> П<авлови>чу.

7. Метрич<еская> выпись о смерти художника — подлинная.

8. Н. П. ЧЕХОВ на смертном одре — фото 1889 г.

9. Рукопись Н<иколая> П<авлови>ча о замысле картины «Мессалина».

10. Памятки-наброски Н.П. ЧЕХОВА какой-то статьи и запись тем, которые нужно было иллюстрировать.

11. Заголовок, сделанный Н.П. ЧЕХОВЫМ для журнала «Зритель».

12. Двенадцать листов рисунков Н.П. ЧЕХОВА, переведенных им на кальку и среди прочих сохраненных АНТОНОМ ПАВЛОВИЧЕМ ЧЕХОВЫМ.

13. Две фотокопии с фотопортретов Н.П. ЧЕХОВА.

14. Две фотокопии с картины Н<иколая> П<авловича> «Швея».

15. Фотокопия первой странички письма П.Е. ЧЕХОВА сыновьям.

16. Телеграмма семьи ЧЕХОВЫХ отцу о смерти Н.П. ЧЕХОВА.

17. Свидетельство М.П. ЧЕХОВОЙ о принадлежности женской фигуры на картине Левитана «Сокольники» кисти Н.П. ЧЕХОВА.

Принял: П. Пелешук.

ДМЧ. Машинопись, дата в штампе и подпись от руки.

М.П. Чехова с полным основанием именовала себя основательницей Дома-музея А.П. Чехова в Ялте. Существенным был ее вклад и в создание других чеховских музеев страны. Будущий Дом-музей А.П. Чехова в Сумах создавался при ее многолетнем содействии. Еще в 1925 г. друг чеховской семьи А.И. Иваненко сообщал ей из Сум: «Домик, где Вы жили с Антоном Павловичем, сохранен. Весной и летом многие сумчане его посещают и берегут, чтя память Антона Павловича» (Евдокимчик Л.Н. «Домик, где Вы жили с Антоном Павловичем, сохранен...» (к истории Дома-музея А.П. Чехова в Сумах) // Мелихово: Альманах. Мелихово, 2008. С. 106). В течение нескольких десятилетий Мария Павловна переписывалась с поклонницей Чехова из Сум К.В. Калениченко, поддерживала отношения с Н.М. Линтварёвой, была в курсе того, какие чеховские мероприятия — вечера, выставки, краеведческие сборы — проводились сумскими энтузиастами. Ее дар Сумскому художественному музею стал основой мемориального собрания чеховского фонда.

Этапы становления нового музея прослежены в статьях заведующей этим музеем Л.Н. Евдокимчик: «В конце 50-х годов работа по созданию чеховского музея в Сумах была поручена небольшому тогда коллективу Сумского краеведческого музея. 2 июля 1959 г. Сумским облисполкомом было принято решение и создана комиссия в составе 8 человек, на которую и была возложена ответственность за организацию мемориального музея. <...> Открытие Дома-музея А.П. Чехова в Сумах как филиала Сумского областного краеведческого музея состоялось 29 января 1960 года.

В настоящее время в пяти его комнатах размещена мемориальная экспозиция, рассказывающая о пребывании писателя на Сумщине, его связях с нашим краем и его людьми. Среди экспонатов музея — оригинальные фотографии, личные вещи Чехова и его семьи, рисунки его брата — замечательного русского художника Н. Чехова, а также личные вещи и фотографии семейства Линтваревых» (Там же. С. 108).

М.П. Чехова не дожила до открытия этого музея. Но благодарная память о ней сохраняется там так же бережно, как и музейные экспонаты.

58. П.И. Пелешук — М.П. Чеховой

Глубокоуважаемая Мария Павловна,

Выражаем Вам благодарность за ценные материалы-памятки о Николае Павловиче, переданные Вами в дар Сумскому художественному музею.

Приступая к организации уголка памяти Николая Павловича, мы думали, что сможем иметь для экспозиции только одни фотокопии, поэтому Ваш дар поможет сделать экспозицию намного ценнее и интересней, чем мы предполагали.

Уважающий Вас.П. Пелешук, художник Музея.

ДМЧ. Рукопись, дата отсутствует. На основании предыдущего документа можно датировать ноябрем 1939 г.

Прозаической формуле: «уголок памяти» в музейной экспозиции — предшествовала поэтическая формула из стихотворения А.Н. Плещеева об этом чеховском месте на Луке: «Цветущий мирный уголок, / Где отдыхал я от тревог / И суеты столицы душной...». Сохранить в поэтической памяти образ «цветущего уголка» было легче, чем воссоздать в материальном воплощении историко-культурную память места. Только в 1947 г. К.В. Калениченко удалось получить от отдела народного образования свидетельство, дающее ей право на сбор материалов для создания уголка А.П. Чехова в школе, носящей его имя. Он был открыт в мае 1948 г. и считается первой чеховской экспозицией на Луке (см.: Евдокимчик Л.Н. «Домик, где Вы жили с Антоном Павловичем, сохранен...» (к истории Дома-музея А.П. Чехова в Сумах) // Мелихово: Альманах. Мелихово, 2008. С. 107—108). Материалы о Николае Чехове войдут в постоянную экспозицию Дома-музея А.П. Чехова в Сумах, открытую в 1960 г.

Возможно, кто-то задастся вопросом: отчего М.П. Чехова, положившая все свои силы на сохранение ялтинского Дома-музея, достаточно щедро делилась подлинными предметами и документами из ялтинского архива? Ответить на этот вопрос легко: ее задачей было сохранить в Доме-музее всё, как было при жизни Чехова, и любые материалы мемориальной экспозиции, — будь то внешняя обстановка комнат или скрытое от глаз посетителей содержимое внутренних ящиков и шкафов, — были для нее неприкосновенны. Но, помимо музейной экспозиции, М.П. Чехова хранила и личный, семейный архив, из которого и делилась материалами: сначала — с сумчанами, потом — с москвичами и мелиховцами, создававшими чеховские музеи в разных местах страны. Оставшуюся часть своего архива М.П. Чехова завещала государству.

59. Депутатский билет

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Депутатский билет № 87. Предъявитель тов. Чехова Мария Павловна избран<а> депутатом Ялтинского городского Совета депутатов трудящихся Крымской АССР от избирательного округа № 88. 1 созыв, 1939 год.

Личная подпись

Председатель Исполкома городского Совета депутатов трудящихся (подпись)

Секретарь исполкома городского Совета депутатов трудящихся (подпись)

ДМЧ. КП 4514. Печатный бланк на двух языках, русском и крымскотатарском, с гербом СССР, вклеен в красные корочки. На русскоязычной страничке наклеено черно-белое фото М.П. Чеховой. Номер билета, округа, имя предъявителя и наименование Совета вписаны от руки, везде на русском языке; подписи председателя и секретаря проставлены, подпись М.П. Чеховой отсутствует.

На первой сессии вновь избранных депутатов Ялтинского горсовета 3 января 1940 г. М.П. Чехова была избрана в президиум, выступала с торжественной речью перед многолюдным собранием. В своей статье «На службе народа», опубликованной в городской газете в декабре 1940 г., она искренне признавалась: «Мне жаль, что силы мои израсходованы в прошлом, уже недостаточны, чтобы каждое дело я могла начать и довести до конца сама. Иногда я это чувствую очень остро. И все же думаю, что должна дойти до нужного мне учреждения, организации или разобраться в жалобе на месте, — и только таким путем принять меры к удовлетворению просьбы избирателей». По оценке окружающих, в этой позиции «сказались чеховские черты ее характера, в котором так много было искреннего стремления отдать свои силы для общего блага» (Горбуленко В.П. В делах и заботах народных // Хозяйка чеховского дома. С. 70).

60. Автограф А.Е. Крымского

З почуттям глибокої набожності одвідав я тую хатину, де жив найправдивіщий художник російського життя, людина, що ніколи не кривила душею і сталася гордощами російського народа.

Академик-орденоносець, заслужений діяч науки Аг. Кримський.

28/VI—1941.

ДМЧ. КП 4128. Книга для отзывов почетных гостей музея. Рукопись на украинском языке. Перевод: «С чувством глубокой набожности посетил я тот домик, где жил самый правдивый художник русской жизни, человек, который никогда не кривил душой и стал гордостью русского народа.

Академик-орденоносец, заслуженный деятель науки Аг. Крымский». Крымский Агафангел Ефимович (1871—1942) — лингвист, переводчик, писатель, автор научных трудов по истории и культуре народов Востока и Украины. Один из его далеких предков был муллой и родственником крымскотатарского хана, в конце XVII в. бежал из Бахчисарая в Литву, где принял христианство под фамилией «Киримский», позднее приобретшей форму «Крымский». Не будучи этническим украинцем (отец считался белорусским мещанином, мать — литовской полькой), Агафангел сформировался по мировоззрению как сознательный украинофил. Был одним из организаторов и бессменным секретарем Академии Наук УССР, вел научные разработки по истории украинского языка. Начало Великой Отечественной войны встретил в Ялте, где проходил курс лечения. Посещение Дома-музея Чехова пришлось на первые дни войны, те самые «минуты роковые», ломающие судьбы и частного человека, и учреждения, и государства. Его запись в музейной книге отзывов, с высоко-духовными переживаниями, сделана на границе двух миров, когда великолепная тютчевская формула: «Блажен, кто посетил сей мир / В его минуты роковые!» — с высот поэтической философии стремительно спускалась в бездушную прозу, исходящую от государственной машины. Не пройдет и трех недель, как А.Е. Крымский, вернувшись из Ялты домой, окажется в тюрьме по обвинению в связях со шпионами и украинском буржуазном национализме. После тюремного заключения и многочисленных допросов его прогонят по этапу в Казахстан, где в кустанайской тюрьме он скончается 25 января 1942 г. В 1957 г. А.Е. Крымский будет реабилитирован за отсутствием состава преступления (Кочерга С.А. Леся Украинка и Агафангел Крымский: корни родов, предпосылки духовного братства // V Дмитриевские чтения: сб. науч. тр. Ялта, 2001. С. 107—113).

Судьба М.П. Чеховой оказалась гораздо более милостивой и к ней лично, и к ее близким, и к ее любимому детищу — ялтинскому Дому. Но и сестре писателя в этом новом испытании, растянувшемся на годы, выпало пронести свой крест и исполнить то, что она считала главным долгом своей земной жизни.

61. Автограф М.П. Чеховой на семейном молитвеннике

Пишу сие во время войны ужасной!.. Дом-Музей пока уцелел, если Бог сохранит и дальше так, то эту книгу надо сохранить в Музее, ибо по ней молился отец наш и по воскресеньям (это было в г. Таганроге) Ант<он> Павл<ович> Чехов часто читал акафисты в очередь с братьями. А теперь я, грешная, прибегаю к ней во времена молитвы моей к Богу! Мария Чехова. 1942 г. 8 мая н/с.

ДМЧ. КП 1184. Надпись рукой М.П. Чеховой на внутренней стороне обложки книги «Правило к Божественному Причащению», изданной на церковно-славянском языке в Киево-Печерской Лавре в 1850 г. Впервые текст автографа (с незначительными расхождениями с оригиналом) опубликован: Скобелев Юрий. «...Полагаюсь во всем на нее» (Антон и Мария Чеховы) // Брега Тавриды. Симферополь, 1995. № 4—5. С. 234.

Через три месяца после начала Великой Отечественной войны, 23 сентября 1941 г. Мария Павловна писала из Ялты в Москву Ольге Леонардовне: «Я очень страдаю и боюсь, никуда не уеду, потому что не представляю себя в другой роли, как только хранительницы дорогого мне памятника» (Благоволина Ю.П. История Дома-музея в Ялте по материалам Государственной библиотеки СССР имени В.И. Ленина // Чеховские чтения в Ялте. М., 1973. С. 150). Одно из последних свидетельств о людях музея накануне оккупации — письмо ялтинского врача А.А. Куклина к О.Л. Книппер-Чеховой, написанное им по просьбе М.П. Чеховой и посланное из действующей армии: «В последний раз я был в чудесном домике Чехова 3-го ноября вечером. Надвигались тихие сумерки. Мы сидели внизу на террасе канцелярии и беседовали. Я, М<ария> П<авловна> и Елена Филипповна. Перед нами молчаливо, как всегда, стояли 2 больших кипариса, вы их знаете. Но тишина была уже необычная, беседа наша тоже была уже тревожная. В тот день Я<лта> усиленно подвергалась налетам немецкой авиации. К нам доносились звуки стрельбы из зениток, то и дело сотрясалась земля от разрывов бомб, дрожали стекла, колебались, казалось, горы. Не верилось там, в саду, где витает бессмертный гений Антона Павловича, где дремлют кипарисы, в чудесный ялтинский осенний вечер, что у наших ворот враг, несущий смерть, насилие... Увы! действительность была печальной. На другой день я говорил с М<арией> П<авловной> по телефону, прощался, а 5-го на рассвете покинул Ялту» (Там же).

Ялта была оккупирована немецко-фашистскими и союзными Германии войсками с 8 ноября 1941 г. по 16 апреля 1944 г. О жизни музея в этот период сохранились обрывочные сведения, их немного и они противоречивы. К числу достоверных относится то, что в чеховском доме останавливались на постой немецкий офицер и двое солдат. Офицер, майор Бааке, занимал гостиную на втором этаже Белой дачи, а его солдаты — комнату в нижнем цокольном этаже. Спустя десятилетия, отголоски этих событий долетают вплоть до нашего времени, проясняя некоторые подробности или порождая новые легенды. Так, в 1980-е годы во время экскурсии группы интуристов из Германии пожилой мужчина с ножным протезом, грузно опирающийся на палку, неожиданно сказал через гида-переводчика музейному экскурсоводу: «Я — ефрейтор Бухер, я жил в этом доме в войну». Следующие его несколько фраз сводились буквально к следующему: «Я был очень молод, с уважением относился к Марии Павловне, которая напоминала мне мою маму или учительницу. Она была строгая, требовала, чтобы мы вытирали ноги, когда входили в дом, соблюдали порядок. Мы помогали ей носить дрова, топили печи, носили воду». Сотрудникам музея было понятно, что за хозяйку была принята либо П.П. Диева, строго следящая за порядком в доме, либо Е.Ф. Янова, взявшая на себя все насущные заботы и переговоры с новыми властями.

2 октября 2010 г. Дом-музей самостоятельно посетила пара интуристов, муж и жена из Германии: мужчина безуспешно пытался преодолеть языковой барьер с музейным смотрителем, повторяя слово «Бааке». В это время в доме находилась М.М. Сосенкова — главный хранитель музея; услыхав знакомую фамилию, она вступила в переговоры с иностранцами на английском языке и выяснила, что перед ней — Карл-Фридрих Бааке, сын того самого майора Бааке, который жил в этом доме осенью 1941 г. Сын Бааке откликнулся на просьбу — сообщить, что ему известно об отце, и в октябре 2010 г. прислал М.М. Сосенковой несколько семейных фотографий и письмо, которое ему перед отправкой перевели на русский язык:

«10 октября 2010 года мы вернулись из поездки на теплоходе от Ниццы (Франция), по Средиземному и Черному морям, в том числе по Крыму с посещением Ялты. У нас было потрясающее, насыщенное путешествие при прекрасной погоде.

Самым незабываемым моментом было посещение Дома-Музея Чехова. Это прекрасно, что Вы и Ваши работники оберегают и сохраняют этот «бриллиант» русской культуры. Особенно восхитило нас то, что этот музей открыт для посещения широкой публике, и что биография и исторические детали жизни великого врача, поэта и писателя Антона Павловича Чехова могут быть доступны всеобщему обозрению.

До глубины души меня потрясло то, что мы посетили те места, которые были сохранены благодаря в том числе и моему отцу. Во время войны в 1941 году мой отец майор Карл-Фридрих Бааке в составе своего подразделения несколько дней жил, охраняя от мародеров и разрушителей этот исторический памятник культуры, в котором находится Ваш музей.

К огромному сожалению, мой отец не пережил то ужасное военное время. Он погиб в апреле 1944 года во время военных действий на Украине, а именно в городе Оринин около Каменец-Подольского. Никаких документов о дате гибели и точном месте захоронения не сохранилось.

Мой отец родился в 1907 году и уже с ранних лет пошел в армию. Благодаря своим способностям, он довольно быстро стал офицером, а в 1941 получил звание майора. В 1941 году во время военных действий на Балканах и в Крыму он обеспечивал охрану дома-музея Антона Павловича Чехова.

Я родился в апреле 1943 года и видел своего отца только один раз в тот же год на рождество. Но к сожалению, никаких воспоминаний у меня не сохранилось» (личный архив М.М. Сосенковой).

В последующей переписке, которая велась уже по-английски, Карл-Фридрих Бааке-младший сообщил, что его отец находился в доме Чехова с 1 по 20 ноября. Начальная дата безусловно ошибочна, но конечная представляется вероятной и соответствует воспоминаниям старейшей сотрудницы Дома-музея К.В. Жуковой, пережившей годы войны при музее и не раз потом говорившей, что майор Бааке жил в чеховском доме примерно дней десять. Солдаты оставались в доме дольше, так как к Рождеству (25 декабря 1941 г.) спилили в саду для рождественской елки верхушку у хвойного дерева — пихты, посаженной самим А.П. Чеховым напротив окон комнаты матери; этот след войны — оставшаяся развилка вместо верхушки — заметен на выжившем дереве до сих пор.

Майор Бааке в самом деле покинул чеховский дом, ничего не нарушив в нем, но оставшимся здесь трем женщинам (М.П. Чеховой, П.П. Диевой, Е.Ф. Яновой) предстояли годы лишений, страха, болезней и полной неизвестности. Надпись Марии Павловны на семейном молитвеннике, сделанная в порыве отчаяния и с мольбой о надежде, — один из самых пронзительных, искренних документов этого времени.

62. В. Стеженский — М.П. Чеховой

Дорогая Мария Павловна!

Бойцы и офицеры воинской части 23646 горячо благодарят Вас за то, что Вы в тяжелые дни немецкой оккупации сумели сохранить этот родной и близкий каждому русскому человеку домик нашего замечательного писателя Антона Павловича Чехова.

Сейчас мы идем в бой. Во имя любви к жизни, во имя любви к человеку, во имя всего того, чем жил и что любил наш Чехов — мы будем уничтожать орды фашистских злодеев, заливших кровью нашу родную землю.

Имя Антона Павловича Чехова, великого писателя и великого патриота нашей Родины, всегда было и останется дорого и близко сердцу каждого нашего воина.

По поручению бойцов и офицеров в/ч 23646 старший лейт<енант> В. Стеженский.

16.4.44

ДМЧ. КП 2628. Рукопись чернилами на 1 стр. Письмо написано в первый день освобождения Ялты от фашистской оккупации. С сокращениями опубликовано в кн.: А.П. Чехов: сб. статей и мат-лов. Симферополь, 1962. С. 115—116.

Волнующую атмосферу этого дня и первой встречи с освободителями передает рассказ военного корреспондента Дмитрия Михайловича Холендро: «Мы спустились с улицы в сад, быстро подошли к двери, и я постучал в нее кулаком. Никто не ответил. Тишина. Я поколотил громче. И тогда из глубины дома донесся несмелый женский голос:

— Кто там?

— А кто тут есть?

— А вы кто?

— В город пришла Советская Армия, — сказал я.

Была секундная пауза. Потом голос зазвучал ближе и громче, но обращался не к нам, а еще к кому-то в доме.

— Маша! Это свои! Свои пришли! Слышишь?!

Двери распахнулись. Перед нами стояла, вглядываясь в нас и улыбаясь, высокая женщина в длинном темном платье, с белым шелковым кашне на шее. Темные волосы, темные глаза. А сверху, волнуясь, звал другой, слабый голос:

— Где они? Идите сюда! Я не могу подняться, Лена!

Мы пошли наверх и оказались в комнате с письменным столом и шкафами. В глубоком кожаном кресле сидела сестра великого писателя Мария Павловна Чехова. Худое лицо ее светилось. Руки, упираясь в подлокотники кресла, дрожали.

— Это от радости, — сказала она. — Не могу встать.

Мы познакомились. Встретившая нас женщина назвалась Еленой Филипповной Яновой» (Литературная газета. 1972. 23 авг.; также в кн.: Чехова Е.М. Воспоминания. С. 212—213.)

Янова Елена Филипповна (1898—1979) — сотрудница музея с 1935 по 1958 г. Хорошо знавшая ее Е.М. Чехова писала: «Всем, кто знал, любил и навещал Марию Павловну в ялтинском доме, памятна высокая фигура темноволосой женщины, почти неотлучно находившейся возле сестры писателя в течение более чем двадцати последних лет ее жизни. Елена Филипповна стала не только помощником, заместителем, но и ближайшим другом Марии Павловны. Другом преданным, помогавшим ей в работе; другом, неустанно бодрствовавшим над нею, покоившим ее старость» (Чехова Е.М. Воспоминания. С. 210).

63. М.П. Чехова — О.Л. Книппер-Чеховой

20 апр. 44 г.

Милая моя, дорогая, родная Олечка!

Русские воины здесь. Я услышала, что ты жива и здорова. Слава Богу!

Теперь ты мне напишешь о себе и обо всех. Беспокоюсь о Сереже и Лёве, его мать недавно скончалась, всё мечтала его повидать. Наша племянница Ольга заботится о Диме Качалове, он жив и здоров, передай родителям с моим приветом.

Очень тяжко мне было жить эти последние три года — много хворала, томилась и тосковала невыносимо... Обо всех думала в своем плену и рыдала, когда узнала о смерти Вл.Ив. Немировича-Данченко. Не представляю себе Худож<ественного> театра без него...

Твой домик стоит, Капитолина и Роман продолжают там жить. Колька женился и у него уже ребенок. Поздравляю.

После бомбежки мой Дом-Музей ремонтируется уже. Я так рада, что смогу хотя немного отвлечь наших бойцов и дать им отдохнуть и забыть ужасы фронта, слушая наши рассказы и воспоминания о Чехове. Янова всё время была со мною и сейчас очень хлопочет о восстановлении Музея.

Оля и Софочка милая, пожалуй, вы меня теперь и не узнаете — худая, старая и больная стала я и так хочется до скорой смерти повидаться со всеми, поговорить и даже поплакать. Напиши же, голубушка, о моих родных и о своих также. Как установится и наладится жизнь, я напишу тебе поподробнее. Неужели я увижу тебя!

Мария Чехова.

Кланяйся всем, всем кто меня знает.

ДМЧ. КП 2408. Черновая рукопись М.П. Чеховой на 2-х стр., чернилами. С сокращениями письмо опубликовано: Хозяйка чеховского дома. С. 199—200; при публикации были выпущены почти все упоминания имен родных и знакомых, имеются значительные разночтения с данным автографом.

Сережа — Сергей Михайлович Чехов (1901—1973), племянник Марии Павловны, художник; вскоре связь с ним восстановится, в 1940-е — 1950-е гг. он будет приезжать в Ялту, запишет устные воспоминания М.П. Чеховой, напишет и издаст собственную книгу: О семье Чеховых. Ярославль, 1970.

Лёва — Лев Константинович Книппер (1898—1974), любимый племянник Ольги Леонардовны, композитор; с начала войны она не имела о нем сведений и очень беспокоилась, но судьба Льва сложилась благополучно; по рассекреченным архивным документам, он был агентом НКВД, которого готовили для террористической деятельности за границей (об этом: Бивор Э. Ольга Чехова. М., 2005).

Мать Льва — Елена-Луиза Юльевна (Лулу) Книппер, урожденная Рид (1874—1943), с 1924 г. жила в Германии у своей дочери Ольги, скончалась в Берлине 9 мая 1943 г.

«Наша племянница Ольга» — Ольга Константиновна Чехова (1897—1980), дочь Константина Леонардовича и Елены-Луизы Книппер, сестра Льва, племянница Ольги Леонардовны, в первом браке — жена Михаила Александровича Чехова, племянника Марии Павловны. В 1920 г. эмигрировала в Германию на постоянное жительство и быстро сделала блестящую карьеру киноактрисы. В советской России оставались ее отец, мать, дочь Ольга-Ада и сестра Ада с дочерью Мариной Рид. После смерти К.Л. Книппера в 1924 г. эти родные также переберутся к Ольге в Германию. Писать о племяннице, вращавшейся в высших нацистских кругах, в 1944 г. можно было только в сугубо частном письме. Даже в конце 1960-х гг. публикаторы этого письма предпочли опустить рискованные имена по принципу чеховского персонажа — «Как бы чего не вышло».

Дима Качалов — Вадим Васильевич Шверубович (1901—1981), сын актеров МХАТа В.И. Качалова и Н.Н. Литовцевой. С начала Великой Отечественной войны вступил в народное ополчение, попал в окружение и едва не погиб в лагере для военнопленных. Случай помог ему стать переводчиком, благодаря прекрасному знанию немецкого языка. Версия о помощи Вадиму со стороны Ольги Чеховой, по мнению английского историка Э. Бивора, неверна. Бивор так излагает его историю: «Вадиму Шверубовичу, служившему в фашистском лагере переводчиком, случайно попал журнал с ее (О.К. Чеховой. — А.Г.) фотографией в какой-то кинороли. Вадим еще мальчиком очень хорошо помнил Ольгу по дореволюционной Москве. — О, так это Оленька Книппер! — сказал он немецкому офицеру, для которого работал. — Я хорошо знаю ее. <...> Любопытно, что после войны возник еще один миф об Ольге Чеховой, а именно, что это она организовала побег Вадима из фашистской неволи. В действительности же Ольга не имела к его побегу никакого отношения. <...>

Отступая под натиском советских войск, немцы уводили с собой военнопленных — так Вадим Шверубович оказался в лагере на юге Австрии, недалеко от итальянской границы. Ему удалось убежать с одним итальянским заключенным и перейти границу в горах. <...> Когда пришли американские войска, Вадима снова выручило блестящее знание языков. Он снова работал переводчиком, помогая репатриации перемещенных лиц. Между тем семья в Москве получила официальное извещение о его возможной гибели; Качалов отказывался в это поверить и послал Сталину, который восхищался его театральным гением, письмо с мольбой о помощи. <...> Письма Качалова к Сталину в конце концов возымели действие — его возвращение на родину было организовано, но почти сразу же, как он оказался в родных пределах, был арестован просто за то, что был в плену. <...> Вадим был отправлен в лагерь, где условия были ничуть не лучше, чем в тех немецких, через которые он прошел. В лагере он пробыл в течение лета и осени 1945 года. Затем, после очередного запроса из Кремля, власти отыскали его след». Историю В. Шверубовича Бивор называет «самой необычной историей выживания представителей чеховского круга» (Бивор Э. Ольга Чехова. М., 2005. С. 275—277, 307—308, 312—313, 355—356).

Вл.И. Немирович-Данченко умер в Москве 25 апреля 1943 г.

«Твой домик стоит...» — это дача в Гурзуфе, за которой присматривали верные люди — сторож Роман, бывший рыбак, и его жена Капитолина, Николай — их сын. Ольга Леонардовна будет приезжать туда летом на отдых вплоть до 1953 г.

С первого же дня освобождения от оккупации в музее проводились экскурсии по мемориальному дому; посетителей было так много, что желающие ожидали своей очереди в саду, и сотрудники в это время читали им лекции и рассказы Чехова. Посылая отчет в ГБЛ, в июне 1944 г. М.П. Чехова сообщала: «Входной платы мы не берем, т. к. посетители наши исключительно военные. Мы приняли с половины апреля 2425 воинов» (А.П. Чехов: сб. статей и мат-лов. Симферополь, 1962. С. 116). В книге отзывов одна за другой появлялись записи с благодарностью Марии Павловне за то, что она сохранила дом Чехова как народное достояние. Сама же она в это время была измождена перенесенными болезнями и не лукавила, когда писала, что ее трудно теперь узнать. На фотографиях, сделанных весной и летом 1944 г., она выглядит очень худой, с резкими морщинами лица, с неизменной тростью, без помощи которой в это время не могла передвигаться.

В письме к Ольге Леонардовне М.П. Чехова одновременно обращается и к Софочке — это София Ивановна Бакланова, компаньонка и близкий друг О.Л. Книппер-Чеховой, жившая в ее московской квартире с 1938 г.

Встреча М.П. Чеховой с О.Л. Книппер произойдет в Ялте летом 1944 г. и будет очень радостной. Но еще до этого Марии Павловне, несмотря на слабость и постоянные перебои сердца, придется включиться в работу по продолжению изданий писем Чехова, а также по подготовке к предстоящему юбилею — 40-летию со дня смерти писателя, отмечавшемуся в этот военный год с необычайным размахом.

64. Артисты МХАТа — М.П. Чеховой

1 июня 1944 г.

Дорогая, любимая Мария Павловна!

Мы все — и старики, столько незабываемого вместе с Вами пережившие в ранние годы театра, и наши молодые, и совсем юные, воспринявшие вместе с духом Художественного Театра чувство глубокого уважения к Вам и Вашей деятельности, — все мы рады и счастливы, что Вы живы и здоровы, что Ваши внутренние силы помогли Вам пережить тяжелейшие испытания и горести. И не только пережить, но и сохранить, как мы слышали, дом-музей А.П. Чехова — этот драгоценный для каждого советского гражданина, а тем более — мхатовца, памятник жизни и творчества Антона Павловича. Примите низкий поклон и благодарность за это Московского Художественного Театра.

Теперь все это тяжелое пережитое позади — и наше горячее желание и просьба к Вам: берегите себя, набирайтесь сил, здоровья и приезжайте к нам, в родной Вам театр. Дайте друзьям и почитателям Вашим обнять Вас, пожать Вашу руку.

Ждем, ждем, ждем!!!

Всегда Ваш
И. Москвин
Василий Качалов
Н. Хмелев.

ДМЧ. КП 2450/1. Текст машинописный на бланке Директора с эмблемой МХТ, приписка «Ждем, ждем, ждем!!!» от руки почерком Москвина, все подписи собственноручные.

Москвин Иван Михайлович (1874—1946) — артист, в труппе МХТ со дня основания театра до конца жизни. Качалов (наст. фам. Шверубович) Василий Иванович (1875—1948) — артист МХТ с 1900 г. до конца жизни. Хмелев Николай Павлович (1901—1945) — артист, режиссер, после смерти Вл.И. Немировича-Данченко с 1943 г. до конца жизни — художественный руководитель МХАТа.

В воспоминаниях Ф.Н. Михальского приведен такой довоенный сюжет: «Я встречаю Марию Павловну в конторе театра уже как театральный администратор и вдруг вспоминаю фразу из письма Ольги Леонардовны к Антону Павловичу 1904 года: «...все полно было в эти два дня, так что сегодня отправились в театр Бунин с Машей и с Лулу, и их перегоняли с места на место — и казенные были заняты после 1-го акта...»

Но сегодня Мария Павловна — наш почетный и дорогой посетитель. Она спокойно может сидеть на местах Константина Сергеевича или Владимира Ивановича или в директорской ложе» (Михальский Ф.Н. В думах о Марии Павловне Чеховой // Хозяйка чеховского дома. С. 91—92).

За этим жизненным сюжетом просматривается другой, литературный, из чеховских записей: в человеческих судьбах и отношениях многое «грубо и бестолково, <...> как снеговая глыба, которая бессознательно валится с горы и давит людей. Но когда слушаешь музыку, всё это, то есть что одни лежат где-то в могилах и спят, а другая уцелела и сидит теперь седая в ложе, кажется спокойным, величественным...» (17, 197). Жизнь дописывала свои варианты сюжета, намеченного Чеховым в писательских черновиках.

Все «старики» вскоре один за другим уйдут из жизни, раньше всех — самый молодой из них Хмелев. В памяти М.П. Чеховой МХАТ навсегда останется «своим» театром, как и в дни ее молодости, но больше в Москву она не приедет.

65. Извещение из МХАТ

Московский Ордена Ленина и Трудового Красного Знамени Художественный Академический Театр Союза ССР имени М. Горького.

Москва, проезд Художественного театра, 3.

_ июня 1944 г.
Ялта, Дом Музей им. А.П. Чехова
Марии Павловне ЧЕХОВОЙ

Глубокоуважаемая Мария Павловна.

По просьбе Дирекции МХАТ СССР, Комитет по Делам Искусств при СНК СССР разрешил выслать Вам 5.000 рублей.

Податель сего вручит Вам 3.000 рублей, в получении которых прошу Вас дать, для передачи нам, расписку. Остальные 2.000 рублей будут Вам посланы в ближайшее время.

С искренним уважением
Пом<ощник> Директора МХАТ И.В. Нежный.

ДМЧ. КП 2465. Машинопись на бланке театра с эмблемой МХТ, месяц и последняя цифра года впечатаны на машинке, число и номер документа не проставлены, подпись машинописная и рукописная, темным мягким карандашом. Можно датировать первыми числами июня 1944 г.

Нежный Игорь Владимирович (1892—1968) — театральный деятель, в 1940—1952 гг. — заместитель директора МХАТ.

На том же бланке сделана запись рукой М.П. Чеховой красным карандашом: «Ответ послан 9/VI—44 (расписка)». Отдельно было написано ответное письмо.

66. М.П. Чехова — артистам МХАТа

Июнь 1944 г.

И.М. Москвину, В.И. Качалову, Н.П. Хмелеву.

Старики, молодые и совсем юные друзья мои! Позвольте мне назвать Вас так, — артисты родного мне Художественного Театра, и принести всем Вам мою глубокую, сердечную благодарность за то, что в тяжелую пору моей жизни Вы пришли мне на помощь.

Я чувствую, что и «Три сестры» за меня благодарят Вас от всей души!

Сейчас я тяжко больна, как только поправлюсь, приеду благодарить Вас лично.

Любящая всех Вас

ДМЧ. КП 2450/3. Машинопись с небольшой рукописной правкой М.П. Чеховой, дата также ее рукой, фамилии адресатов — рукой Е.Ф. Яновой. Черновой вариант без подписи: по таким заготовкам Е.Ф. Янова перепечатывала письма набело.

«Три сестры» — спектакль, поставленный Вл.И. Немировичем-Данченко во МХАТе в 1940 г. Театроведы называют его гениальным: «Гениальность сказалась не в «самом глубоком» и «самом верном» — для любого времени — прочтении Чехова, а в установлении самого точного, самого острого контакта между Чеховым и зрителями 1940 года» (Рудницкий К. Спектакли разных лет. М., 1974. С. 90). М.П. Чехова была на премьере в Москве 24 апреля 1940 г., смотрела спектакль вместе с О.Л. Книппер-Чеховой, не занятой в этой постановке (ее роль Маши перешла к А.К. Тарасовой). Через день после премьеры Мария Павловна писала в Ялту: «Замечательный спектакль «Три сестры». Целое событие в Москве! Что-то случилось великое и непостижимое! Приеду — всё расскажу. Мы с Ольгой Леонардовной получили по большому букету роз, и когда Немирович-Данченко объявил, что мы в театре, то все зрители повернулись к нашей ложе и долго, долго аплодировали. Это было на премьере. А на репетиции я горько плакала, — мне жаль было, что Антона Павловича нет в живых... При нем такого триумфа не было» (Чехова Е.М. Воспоминания. С. 223). В течение 1940 г. во МХАТе прошло 1107 представлений «Трех сестер». Но в 1944 г. спектакль не возобновился.

67. Пояснительная записка М.П. Чеховой

Сорок лет тому назад я учредила в г. Ялте памятник моему покойному брату русскому писателю-классику Антону Павловичу Чехову, предоставив для этого завещанные им мне усадьбу и дом с той обстановкой, в которой он жил и работал. С течением времени этот памятник получил известность и стал достопримечательностью нашего города, привлекавшей посетителей со всех стран. До настоящего времени Дом сохранен почти в прежнем виде и настолько, что кажется, будто бы писатель жив и ненадолго вышел из своего жилища. С 26 года Государственная Всесоюзная Библиотека им. В.И. Ленина в Москве сделала этот дом своим филиалом, подведя под него серьезную базу. На содержание этого дома отпускаются средства из Госбюджета и кроме того до войны он имел свои собственные специальные средства от входной платы.

До 1941 г. число посетителей увеличилось до 40 тысяч в год. Возможно было бы принимать их и большее количество, но незначительная наша пропускная способность помещения мешает этому.

Вред, причиненный усадьбе и дому в время немецкой оккупации бомбами, оказался не так уж страшен. Пришли наши освободители — наша Великая, Родная, Русская Красная Армия. 16 апреля дорогие воины, как первые ласточки весной, прилетели к нашим широко открытым для них дверям. Увидели разгром и сразу же решили помочь нашей беде. Военное командование распорядилось сделать необходимый ремонт. Перестали хрустеть под нашими ногами стекла, и мы начали принимать большими экскурсиями наших избавителей от немецкого ига! Жизнь снова закипела в нашем Доме-Музее еще сильнее даже, чем прежде!

Моя сорокалетняя задача состояла в следующем:

1) Охрана всей усадьбы с садом, насаженным самим писателем, и сохранение его рабоче-бытовой обстановки, в которой жил и работал писатель в последние годы своей жизни.

2) Прием всех интересующихся творческой деятельностью писателя и его эпохой, и наконец

3) Подготовка к печати его переписки.

Мне удалось после смерти писателя собрать и издать сокращенно в шести томах его письма. Эти томы имели большой успех и быстро разошлись. Многие годы потом я продолжала собирать письма, датировать их и комментировать, и уже без всяких сокращений. Перед самой войной, по договору с Госиздатом, я послала ему в Москву материал для печати нового издания переписки Чехова. Этот полный первый том писем без сокращений уже печатается и выйдет вместе с его сочинениями.

В Доме-Музее отделов нет, комнаты и вся усадьба является мемориальным памятником, за исключением комнаты матери покойного писателя, в которую мне удалось не так давно включить собранный мною значительный биографический материал о писателе.

Много раз были устроены юбилейные выставки в нашем музее, имевшие большой успех и привлекавшие посетителей.

Вся обстановка и экспонаты катализированы.

ДМЧ. КП 2466. Черновая рукопись на 4-х стр., чернилами, рукой М.П. Чеховой. На 1-й стр. карандашом указан год: 1944. Вероятно, составлена в связи с подготовкой к 40-летию со дня смерти А.П. Чехова и предстоящим Указом Президиума Верховного Совета СССР о награждении М.П. Чеховой орденом Трудового Красного Знамени за успешную 40-летнюю работу по хранению, изучению и изданию литературного наследства Чехова.

68. Вырезка из газеты «Красный Крым»

К 40-летию со дня смерти А.П. Чехова

ЯЛТА. (По телеф<ону> от наш<его> корр<еспондента>).

Общественность города готовится широко отметить 40-летие со дня смерти А.П. Чехова, последние годы жизни и творчества которого связаны с Ялтой. Создана городская комиссия по ознаменованию этой даты. В комиссию вошли представители партийных, советских и комсомольских организаций, культурно-просветительных и медицинских учреждений.

В клубах, библиотеках и агитпунктах состоятся художественные вечера, посвященные жизни и творчеству А.П. Чехова, а также вечера художественного чтения произведений писателя.

В городской библиотеке им. Чехова устроена выставка, отражающая жизненный и творческий путь А.П. Чехова. Большое место на выставке отведено пребыванию писателя в Ялте. Организуется кружок по изучению жизни и творчества А.П. Чехова. В библиотеке также состоится широкая читательская конференция, посвященная произведениям Антона Павловича.

Деятельно готовится отметить памятную дату дом-музей А.П. Чехова. Всеми подготовительными работами руководит сестра писателя, бессменная хранительница музея Мария Павловна Чехова. В доме сейчас идет ремонт, устраняются повреждения, нанесенные немецко-фашистскими оккупантами. В музее подбираются материалы к новым экспозициям о писателе.

Почти ежедневно дом-музей посещают экскурсанты. В последние дни значительно увеличился приток посетителей. Среди посетителей — много бойцов и офицеров Красной Армии, участвовавших в освобождении Крыма.

ДМЧ. КП 2401. Над заголовком рукой М.П. Чеховой указано название газеты и дата: «Красный Крым. 9 июня 44 г.». В связи с юбилейной датой решением исполкома Ялтинского городского Совета депутатов трудящихся в 1944 г. имя А.П. Чехова было присвоено городскому театру, городскому противотуберкулезному диспансеру, Дому творчества Литфонда СССР, Пионерскому парку и школе в поселке Мухалатка; улица Виноградная была переименована в улицу Чехова, а район Ялты Аутка переименован в поселок «Чехово». Сестра писателя была награждена высокой правительственной наградой.

69. Указ о награждении М.П. Чеховой

УКАЗ Президиума Верховного Совета СССР

О награждении ЧЕХОВОЙ М. П.

Орденом Трудового Красного Знамени.

За успешную сорокалетнюю работу по хранению, изучению и изданию литературного наследства великого русского писателя А.П. Чехова наградить Чехову Марию Павловну Орденом Трудового Красного Знамени.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. КАЛИНИН

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. ГОРКИН

Москва, Кремль, 14 июля 1944 г.

ДМЧ. НВ 979/1. Указ был опубликован во всех газетах 15 июля 1944 г. Согласно Общему положению об орденах СССР, утвержденному постановлением ЦИК и СНК Союза ССР от 7 мая 1936 г., «Орден Союза ССР является высшей наградой за особые заслуги в области социалистического строительства и обороны Союза ССР». М.П. Чехова была награждена «орденом № 26469 Трудовое Красное Знамя» и получила орденскую книжку № 175075, выписанную Секретарем А. Горкиным 10 октября 1944 г. Книжка была бессрочной и подтверждала, что ее владелец «имеет право, начиная с 14.VII—1944 г. на получение орденских денежных выдач и на другие льготы и преимущества, согласно Общему положению об орденах Союза ССР» (ДМЧ. КП 4564/2).

70. М.П. Чехова — М.И. Калинину

Многоуважаемый и дорогой Михаил Иванович!

Быть может я оторву у Вас кусочек времени на чтение этого письма, но Вы уж простите меня и прочтите его. Я знаю, что Вы очень заняты, но все-таки хочу написать Вам. Ведь мы с Вами знакомы с 26 года и я так часто обращалась к Вам за советами и Вы не отказывали мне в них. Но так было при свидании. Теперь уж приехать в Москву я не могу — сил уж больше нет... Непосильная борьба во время оккупации совершенно состарила меня, а в настоящую пору у меня оказалась такая масса забот и хлопот, что я не знаю, как я справлюсь с ними при настоящих неблагоприятных условиях! Конечно, дело касается моего детища Дома-Музея. Он понемножку возвращается к жизни, но настолько понемножку, что того и гляди зачахнет... Крыши с 39 года не крашены, также и галереи, вообще всё наружное. После бомбежки стекла вставлены из случайных кусков, а в зимних рамах и совсем нет стекол... Я уже не мечтаю о бемских стеклах, какие были прежде, у нас даже хорошей замазки нет — при ветре стекла дрожат... Я делаю всё возможное, только чтобы спасти мемориальный памятник, любимый всей нашей родиной!

Вы, конечно, уже чувствуете, к чему я подхожу и с какою целью я пишу Вам это письмо? Буду просит олифы, белил, сухих красок и стекла. Вы пришлете, я знаю — дирекция Библиотеки не откажет. Недавно у нас был нарком просвещения В.П. Потемкин, он пробыл в музее часа полтора, ему не хотелось уходить, был необыкновенно внимателен, потужил, что трудно достать цветных стекол для кабинета, и вот его слова: Я очень рад, что вы в хороших руках, Ленинская Библиотека о вас позаботится». Не думайте, <что> я ему жаловалась, мне было приятно его посещение, он оставил хорошую запись в книге для почетных посетителей. Вы не успели побывать у нас, но я надеюсь, что Вы исправите Вашу эту большую ошибку, я буду Вас ждать.

Я призову техника (хотя трудно его добиться), который бы сделал верные измерения и определил бы количество материала, и эту смету я пришлю Вам, как только будет готова. Стройконтора ВЦСПС по старой смете сделала нам необходимый мелкий ремонт, приблизительно на шесть тысяч, и отказалась от серьезной работы, за неимением материалов. Помогите мне, Мих<аил> Иванович!

По старой памяти я приблизительно могу написать Вам, какое количество нужно малярного материала на окраску крыш по всей усадьбе: 32 кг белил и 48 кг олифы, 10 кг сухой охры, 10 кг сурику и 5 кг зелени — для окраски скамеек и решеток. Пишу Вам заранее, потому что наружн<ую> окраску необходимо произвести в сентябре. Рабсилу стройконт<ора> ВЦСПС обещает дать.

Отдельные учреждения уже получают матер<иалы> из Москвы. Из Сим-фер<ополя> мне обещали доставить матер<иал>.

Конечно, нужно посылать на предъявителя для Д<ома->М<узея>. К нам очень доброжел<ательно> относятся и часто бывают у нас Председатель Совнаркома Кабанов А.Ф. и Секрет<арь> Обкома ВКП(б) Тюляев П.Ф. Они позаботятся получить в Симф<ерополе> матер<иал> и достав<ить> нам его.

Только бы было хорошее чистое стекло, его понадобится приблизительно 50 квадр<атных> метров.

ДМЧ. КП 3927. Рукопись на 3-х стр., чернилами, рукой М.П. Чеховой, с собственноручной правкой. Ее же рукой вверху 1-й стр. синим карандашом помечено: «Черновик», простым карандашом указана дата: 1944 г. Адресат письма М.И. Калинин (1875—1946), с 1926 г. — член Политбюро ЦК ВКП(б), с 1938 по 1946 гг. — председатель Президиума Верховного Совета СССР, или, как его называли, «всесоюзный староста».

Заведующей чеховским домом надо было не только хранить историческую и культурную память, воплощенную в экспонатах, но и держать в своей памяти сметы, разбираться в ремонтных проблемах и руководить строительными работами. Племянница М.П. Чеховой Евгения Михайловна рассказывала, что в семье Марию Павловну в шутку называли «Строитель Сольнес». «В начале XX века, — писала Е.М. Чехова, — большим успехом пользовались и ставились во многих театрах пьесы норвежского писателя Генриха Ибсена, в том числе и пьеса «Строитель Сольнес». С той поры и получила Мария Павловна это шутливое прозвище. Оно как нельзя более подходило к ней, ибо ее характеру была присуща любовь к созиданию, к строительству. Еще в Мелихове она была деятельной помощницей Антона Павловича в устройстве вновь приобретенной усадьбы. Вместе с ним она планировала ее, ремонтировала, красила. Когда же Антон Павлович был вынужден перебраться в Ялту, она приняла такое же горячее участие в возведении и устройстве дома, которому суждено было впоследствии сыграть столь большую роль и в ее жизни. <...> Каждый камень, каждую стенку знала она. Каждая трещина волновала ее, как волнует любящую мать болезнь любимого ребенка» (Чехова Е.М. Воспоминания. С. 198). Прозвище «Строитель Сольнес» М.П. Чехова оправдывала на протяжении всей своей жизни.

71. Из книги приказов по Дому-музею

Приказ № 4 от 15 сентября 1944 г.

Сотрудники Дома-музея А.П. Чехова решили сократить свой обеденный перерыв для изучения и переработки книги И.В. Сталина «О Великой Отечественной войне Советского Союза». Разрешаю и приветствую! Сама буду работать вместе с ними!

ДМЧ. КП 8845. Запись рукой М.П. Чеховой в новой книге приказов по музею, начатой сразу же после освобождения Ялты от немецко-фашистской оккупации. По свидетельству старейшей сотрудницы музея К.В. Жуковой, многие музейные документы были уничтожены перед приходом фашистских войск в Ялту в ноябре 1941 г. В записках Брагина приведен рассказ самой М.П. Чеховой: «Когда враги приблизились к нашей Ялте, мои служащие начали, по примеру других учреждений, разрывать и жечь все, что им казалось опасным для разоблачения нашей служебной деятельности. О, как жаль мне было книги «приказов», ведь она была для меня дневником моей службы и моего управления...» (Брагин С.Г. Из архива М.П. Чеховой // А.П. Чехов: сб. статей и мат-лов. Симферополь, 1962. С. 113—114).

Следующие поколения сотрудников музея будут изучать и «перерабатывать» на собраниях материалы съездов КПСС и пленумов ЦК КПСС, в 1980-х гг. делать доклады по книгам Генерального секретаря Л.И. Брежнева «Целина» и «Возрождение», обсуждать «перестроечные» указы М.С. Горбачева и даже писать какие-то резолюции в пору кратчайшего пребывания у власти московского ГКЧП. Всё это уплывет в прошлое вместе со своим временем, бесследно и безвозвратно. Незыблемыми останутся истинные, вечные ценности, воплощенные в самом существовании чеховского Дома.

72. Приказ о передаче музея

Ялта, музей А.П. Чехова.

ПРИКАЗ по Народному Комиссариату Просвещения РСФСР

№ 661 от 3 октября 1944 г.

Передать музей А.П. Чехова в г. Ялте, находящийся в ведении Государственной библиотеки им. Ленина, Государственному Литературному музею.

Зам. Наркома Просвещения РСФСР П. Золотухин.

ДМЧ. КП 2487/1. Машинописная копия, заверенная гербовой печатью Наркомпроса, правильность копии подтверждена подписью З. Бочарова. На левом поле проставлен штамп Дома-музея А.П. Чехова с вписанной датой получения 11 октября 1944 г. и входящим № 14.

М.П. Чехова считала, что наилучшая судьба музея — быть при Библиотеке им. Ленина: «О, если бы нам остаться в ней!» (Кузичева А.П. Чеховы. С. 416). Желание сестры писателя и ее хлопоты встретят понимание руководства, через три месяца приказ о передаче будет отменен.

73. Автограф П.А. Павленко

А.П. Чехов для меня писатель физически живой, никогда не умиравший, и старожил Ялты. Я живо представляю его на набережной, на тихих ялтинских улицах, и мне кажется, что я могу неожиданно встретить его в любой день.

Я горд тем, что являюсь современником гениального русского художника и счастлив, что люблю его.

П. Павленко.

8/XII—44.

ДМЧ. КП 4128. Запись в книге для отзывов почетных гостей музея.

Павленко Петр Андреевич (1899—1951) — писатель. История его первого посещения Дома-музея известна по рассказу М.П. Чеховой в записи С.Г. Брагина: «В декабре 1944 года Марии Павловне позвонил находившийся в Ялте К.А. Тренев и сказал, что хотел бы прийти к ней повидаться. Мария Павловна пригласила его. Когда внизу раздался звонок, открывать дверь пошла уборщица Пелагея Павловна. Оказалось, что это пришел Тренев, но не один, а вместе с каким-то мужчиной в очках.

— Не думал, что увижусь с вами, — сказал Тренев, обнимая Пелагею Павловну.

А незнакомец, здороваясь с ней, вдруг наклонился и поцеловал руку. Потом они поднялись наверх, где ждала их Мария Павловна, и Тренев воскликнул:

— Да неужели это Вы, Мария Павловна? Как хорошо, что Вы живы, и я опять в чеховском доме... Позвольте, Мария Павловна, познакомить: Петр Андреевич Павленко, писатель, мой зять.

Мария Павловна заметила при этом, что Павленко чем-то смущен, а Тренев лукаво улыбается. Как выяснилось, Павленко, очевидно, не расслышав имени, принял Пелагею Павловну за сестру Чехова.

С тех пор Петр Андреевич был частым гостем в чеховском доме» (Брагин С.Г. Из записной книжки // Хозяйка чеховского дома. С. 77—78).

Автограф в музейной книге оставлен либо в день знакомства, либо в ближайший последующий визит.

В сборнике «Хозяйка чеховского дома» опубликовано письмо П.А. Павленко к М.П. Чеховой от 11 февраля 1945 г. с отчетом о нескольких выполненных поручениях в Москве (Там же. С. 174—175).

В личной библиотеке М.П. Чеховой хранятся три книги Павленко с его автографами. Первым был подарен роман «Счастье» (Симферополь, 1947) с надписью: «Моей любимой Марии Павловне от искренне и глубоко ее любящего П. Павленко. 30/XI—47 г.». В записях Брагина отмечено, что М.П. Чехова прочла этот роман и он ей понравился. При встречах Павленко рассказывал ей о герое романа Воропаеве, как о живом человеке, с которым он не раз встречался. Возможно, что после таких рассказов состоялось знакомство и Марии Павловны с этим человеком. Для многих ялтинцев был не секрет, что прототипом полковника Воропаева был Сергей Иванович Редькин; в музейных материалах остались следы небольшой переписки М.П. Чеховой с С.И. Редькиным (взаимные поздравления с государственными праздниками), дочери Редькина сохранили и позже передали в музей фотопортрет М.П. Чеховой с ее автографом: «Сергею Ивановичу Редькину на добрую память о наших встречах. 26/XI», год не указан, фото второй половины 1940-х гг.

В личной библиотеке М.П. Чеховой также находятся сборник рассказов Павленко «Сила слова» (М., 1947) и повесть для детей «Степное солнце» (Симферополь, 1949). Первая книга была поднесена в день именин А.П. Чехова по н. ст. с надписью: «Хранительнице города Ялты, ее доброму гению — Марии Павловне Чеховой от любящего ее П. Павленко. 30/I—1948. День великого Антония». Вторая с надписью: «Моей любимой Марье Павловне Чеховой от ее недостойного обожателя. П. Павленко. 8/X. 50». В тексте этой книги на с. 63 осталась помета: в предложении «Море очень большое и сильное» подчеркнуты первые три слова и поставлен знак NB. Очевидно, М.П. Чеховой вспомнился пример из разговора А.П. Чехова с Буниным: «Очень трудно описывать море. Знаете, какое описание моря читал я недавно в одной ученической тетрадке? «Море было большое». И только. По-моему, чудесно» (Бунин И.А. Чехов // А.П. Чехов в воспоминаниях современников. М., 1954. С. 474). Нельзя исключить и того, что в разговоре с Павленко она сама упомянула об этом примере, характерном для детского восприятия, и потом при чтении обнаружила его в словах героя повести — 10-летнего пионера Сережи Емельянова: так он рассказывает о море девочке, живущей в степи.

После смерти Павленко в июне 1951 г. М.П. Чехова очень печалилась об утрате «верного друга», писала близким: «Пусто теперь будет в Ялте без него. Часто виделись, крепко дружили... Семья осиротела так неожиданно, и для меня это большая потеря. Сегодня я целый день плачу...» (Чехова Е.М. Воспоминания. С. 215).

74. Отмена приказа о передаче музея

г. Ялта, Дом-музей А.П. Чехова.

ПРИКАЗ по Народному Комиссариату Просвещения РСФСР

№ 45 от 16 января 1945 г.

Отменить приказ № 661 от 3/X—1944 г. по Народному Комиссариату Просвещения РСФСР о передаче дома-музея А.П. Чехова в г. Ялте Государственному Литературному музею, оставив музей в ведении Государственной библиотеки СССР имени В.И. Ленина.

Зам. Наркома Просвещения РСФСР Н. Гаврилов.

ДМЧ. КП 2487/1. Машинописная копия, правильность которой заверена подписью З. Бочарова; на левом поле проставлен от руки входящий № 5 и дата 26/I—45.

Больше при жизни М.П. Чеховой явных попыток переподчинения музея не предпринималось, но тенденции к этому существовали. 24 октября 1948 г. С.М. Чехов сообщал конфиденциально в письме к С.Г. Брагину, что Ленинская Библиотека «спит и видит, чтобы отделаться от ялтинского дома, как от обузы. Буквально в год по нескольку раз на заседаниях руководства Биб<лиоте>ки поднимается вопрос о передаче ялтинского дома куда-нибудь. Статус-кво держится только на личности Марии Павловны и есть уже признаки нетерпения. Запись Марии Павловны в ее посмертном желании о нахождении дома в ведении Биб<лиоте>ки навечно не будет принята во внимание и дом будет передан, вероятно, в Литературный музей, а может быть непосредственно Комитету». Написав об этом, С.М. Чехов прибавил в скобках: «Умоляю Вас не говорить М<арии> П<авловне> ни звука обо всем этом. Этим можно ее убить» (рукопись, семейный архив Брагиных в Ялте).

Следующая попытка вывести Дом-музей А.П. Чехова в Ялте из структуры ГБЛ будет предпринята в конце 1970-х гг., в значительной мере по инициативе самого нового руководства музея, и увенчается успехом.

75. М.П. Чехова — В.Г. Олишеву

Директору Государственной Библиотеки имени В.И. Ленина В.Г. Олишеву.

В связи с тем, что по всей нашей Стране проходит составление пятилетнего плана — мы считаем своей обязанностью также представить Вам основные наметки всех тех работ, которые должны будут быть осуществлены в предстоящей пятилетке по Дому-музею А.П. Чехова в Ялте.

ПРЕЖДЕ ВСЕГО: Необходимо добиться того, чтобы Дому-музею Антона Павловича был возвращен тот вид и состояние, в котором он был до войны и при жизни писателя.

ДЛЯ ЭТОГО НУЖНО СДЕЛАТЬ СЛЕДУЮЩЕЕ:

1. Капитально отремонтировать каменную ограду, вокруг усадьбы, снабдив ее колючей проволокой, которую сняли немецкие захватчики.

2. За годы войны сад-заповедник, насаженный самим писателем, пришел в некоторое вырождение — необходимо, с помощью специалистов садовников, приступить к его восстановлению и приведению в надлежащий вид.

3. Имеющуюся при доме тепличку для зимнего хранения растений — восстановить.

4. Для хранения запасов топлива и разного рода материалов — капитально отремонтировать имеющийся сарай.

5. Восстановить и исправить во дворе бетонный подъезд и бетонные площадки.

6. В целях проведения пожарной профилактики — приобрести 3 кадки для воды, 3 огнетушителя и др. противопожарный инвентарь.

7. В течение пятилетки придется произвести:

а) наружную побелку и подправку штукатурки здания (1947 г.)

б) ремонт и окраску всех крыш, водосточных труб, окон, дверей, просветов и подзоров (1949 г.)

в) внутреннюю окраску и побелку в главном здании музея и во флигеле.

8. Остеклить главное здание БЕМСКИМИ СТЕКЛАМИ, как было при писателе.

9. В кабинете Антона Павловича, его спальне, столовой, биографической комнате и в комнате мезонина — сменить обои.

10. Отремонтировать внутренние лестницы главного дома.

11. Частично сменить электрические провода и арматуру.

12. Устранить течь через балконы, для чего отремонтировать бетонные площадки последних и водяные отводы.

13. Отремонтировать водопроводную и канализационную системы. Отремонтировать печное хозяйство.

ПРИЕМ ПОСЕТИТЕЛЕЙ

В связи с расширением в предстоящей пятилетке сети ЗДРАВНИЦ и САНАТОРИЕВ, по Дому-музею, ориентировочно, намечается обслужить следующее количество посетителей:

1946 год	15,0 тысяч человек
1947 год	20 " "
1948 год	25,0 " "
1949 год	30,0 " "
1950 год	35,0 " "

Ожидаемое выполнение плана приема посетителей в текущем 1945-м году — 12,0 тыс.

Штат обслуживающего персонала по Дому-музею А.П. Чехова на предстоящую пятилетку проектируется следующий:

№№ по пор.	Наименование штатных единиц	Среднесписочное число служащих
		Имеется	Проектируется
1.	Директор Дома-музея	1	1
2.	Заместитель директора	1	1
3.	Научный работник (консультант)	—	1
4.	Экскурсоводов	2	3
5.	Уборщица	1	1
6.	Вахтер	—	1
7.	Сторож-садовник	1	1
8.	Кассир (на летний период)	—	1
	Итого	6	10

В предстоящей пятилетке мы предполагаем возобновить издание каталога по Дому-музею А.П. Чехова.

Сметных предположений на указанные работы мы не представляем, т. к. считаем, что это будет сделано Вами на месте, исходя из тех ассигнований, которые будут отпущены Библиотеке.

Необходимо еще учесть, что при производстве вышеозначенных работ потребуются материалы, которые на месте возможно трудно будет достать, то тогда, конечно, мы будем обращаться в Библиотеку с просьбой о доставке последних в наш адрес (Бемское стекло, малярный материал, обои, и др. хозяйственные предметы).

В заключение считаем необходимым сказать следующее:

В настоящее время, под моим руководством, ведется дополнительная разработка методологических инструкций и пособий экскурсоводам для их работы по ознакомлению посетителей, главным образом школьников, с жизнью и творчеством А.П. ЧЕХОВА, хотя и в кратком виде, но в более доходчивом, правдивом и интересном содержании.

Заведующая Домом-музеем М. Чехова.

ДМЧ. КП 3948. Машинопись на 2-х стр., с небольшой рукописной правкой М.П. Чеховой и ее собственноручной и машинописной подписью. Дата отсутствует, предположительно — осень 1945 г.

Отошедшие в историю советские пятилетки — один из методов всестороннего планирования народного хозяйства в СССР. В данном письме речь идет о предстоящей 4-й пятилетке 1946—1950 гг.

У сотрудников музея, работавших в те годы рядом с Марией Павловной, складывалось впечатление, что она никогда ничего не просила у руководства Библиотеки: «там» будто бы сами знали о всех проблемах и присылали нужное. На самом же деле М.П. Чехова досконально вникала во всё: и чем бемское стекло отличается от простого, и сколько потребуется для окраски крыши белил, а сколько — олифы, и в какой части дома придется сменить провода, а в какой арматуру и т. д., — и регулярно обращалась к руководству с перечнем необходимых работ и материалов и просьбой о помощи. Иной раз такие обращения вызывали у чиновников только раздражение.

Непонятное многим сейчас «Бемское стекло» — это дутое стекло, которое производится по старинным традициям в Чехии (другое название — «Богемское стекло»), «Печное хозяйство» сохранялось в доме с момента постройки, его заменят на калориферную систему отопления при капитальном ремонте дома в 1974—1980 гг. В тот же капитальный ремонт во дворе рядом с флигелем будет снесен сарай, обозначенный № 4 в ремонтном списке данного письма к Олишеву. Летом 1980 г. научным сотрудникам музея придется специально доказывать строительной организации, что сарай тут стоял со времен А.П. Чехова. С музейным архивом тогда еще практически никто не работал, главным аргументом станет цитата из письма А.П. Чехова к О.Л. Книппер от 23 августа 1900 г.: «У нас во дворе строят сарай. Журавль скучает. Я тебя люблю» (П 9, 104) (последние два предложения будут сохранены для красоты слога).

В Москве накануне новой пятилетки на повестке дня стоял вопрос о смете другого чеховского музея. Очень скоро М.П. Чехова также подключится к работе по его созданию.

76. И.Г. Клабуновский — М.П. Чеховой

Наркомпрос РСФСР. Государственный литературный музей. Москва, 19, Моховая, 6.

21 февраля 1945 г. № 84.

Глубокоуважаемая Мария Павловна!

Государственный литературный музей несказанно рад тому, что снова может писать Вам о наших чеховских делах. Сейчас мы пользуемся случаем и посылаем Вам альбом-выставку Чехова, изданную нашим Музеем в этом году.

Мы очень ждем Вас в Москву. Вы бы нам очень помогли в наших работах по подготовке Музея Чехова. Весной этого года будет освобожден дом Корнеева и надо будет начинать капитальный его ремонт. Хотелось бы при ремонте учесть расположение комнат и восстановить, что возможно, хотя бы личные комнаты Антона Павловича. Мы очень просим Вас прислать нам этот план расположения комнат. Он необходим уже при составлении сметы и проекта капитального ремонта дома.

Сейчас мы в музее собираем воспоминания всех современников А.П. Чехова, записываем и стенографируем их рассказы о встречах с Чеховым.

Нечего и говорить о том, какую огромную ценность не только для настоящего, но и для будущего представили бы Ваши воспоминания. Научные сотрудники нашего музея сейчас часто выезжают в различные города для чтения литературных лекций, в том числе и лекций по Чехову. Мы могли бы через Центральное лекционное бюро или Политуправление Красной Армии, которые обращаются к нам за лекторами, направить для работы в Крыму наших чеховистов — знакомых Вам — Клавдию Михайловну Виноградову или Евгения Зеноновича Балабановича. Мы очень просили бы Вас уделить им время — рассказать им об Антоне Павловиче, о семье, о быте семьи, о гостях в Москве, в Мелихове, в Ялте и т. д. — рассказать все, что Вы сочтете нужным, а каждая, даже самая незначительная деталь имеет значение: за деталью встает большое. Пусть это будут отдельные клочки воспоминаний. Наш сотрудник записал бы это все с Ваших слов. Конечно, очень важно было бы после перепечатки этого материала на машинке Вам просмотреть его, и мы это сделали бы.

Будем очень рады получить Вашу помощь в предварительной работе по созданию Музея Чехова в Москве.

Директор Музея: Клабуновский.

ДМЧ. Чеховиана за 1945/46 гг. Л. 76—76 об. Машинопись, число, год, исходящий номер от руки, подпись машинописная и рукописная.

Название «Чеховиана» для сбора и хранения текущей музейной переписки дала сама М.П. Чехова. Вначале оно возникло как название систематического указателя литературы о Чехове и его творчестве: в 1929 г. в Москве был издан 1-й выпуск «Чеховианы», составленный И.Ф. Масановым. Впоследствии такое же название получили сборники статей, выпускаемые научным советом РАН «История мировой культуры» и Чеховской комиссией с 1990 г. по настоящее время (в 2011 г. вышел 12-й том). В отличие от этих изданий, музейную ялтинскую Чеховиану составляют рукописные нетиражированные документы; название их подшивкам, очевидно, было дано по аналогии с масановским указателем.

Ялтинская Чеховиана содержит часть сохраненной переписки музея, разобранной по годам в отдельные тома. Внутри каждого тома материал не систематизирован: это входящие обращения и копии исходящих ответов по самым разным темам, с широким кругом адресатов — как представителей официальных организаций, так и частных лиц, интересующихся А.П. Чеховым и его Домом-музеем в Ялте.

Для настоящей публикации из ялтинской Чеховианы периода 1945—1951 гг. отобраны 7 писем, отражающих разные стороны деятельности М.П. Чеховой, восприятие значения ее труда специалистами и любителями творчества А.П. Чехова.

Клабуновский Иван Григорьевич — директор Государственного литературного музея в 1944—46 гг. В библиотеке М.П. Чеховой имеется подаренная им книга: А.И. Герцен. 1812—1870. Сборник статей под ред. И. Клабуновского и Б. Козьмина / Гос. лит. музей. М., 1946 — с дарственной надписью: «Дорогой Марии Павловне. И. Клабуновский. 15.IX.46».

Сотрудники Гослитмузея — кандидат филологических наук Е.З. Балабанович (1906—1980) и впоследствии директор московского Дома-музея А.П. Чехова К.М. Виноградова (1897—1981) — будут не раз приезжать в Ялту, встречаться и беседовать с М.П. Чеховой по поводу устройства музея на Садовой-Кудринской. На память об этом общении в личной библиотеке М.П. Чеховой останутся несколько книг: Горький М. О Родине. Составил Е.З. Балабанович. М., 1945 — с дарственной надписью: «Марии Павловне Чеховой в знак глубокого уважения от составителя Балабан<овича>. 2 октября 1945 г. Ялта»; каталог выставки «А.П. Чехов», составленный Е.З. Балабановичем и К.М. Виноградовой, изданный в Пекине на китайском языке в 1954 г., с дарственной надписью: «Глубокоуважаемой Марии Павловне Чеховой от составителей, сотрудников отдела А.П. Чехова в Москве. Ялта. V.XI.1954 г. Е.З. Балабанович. К. Виноградова». Лучшие книги этих исследователей: «Из жизни А.П. Чехова. Дом в Кудрине» и «Чехов и Чайковский» Балабановича, «Жизнь среди народа. Чехов в Мелихове» Виноградовой — выйдут позднее, за пределами жизни М.П. Чеховой. Но можно не сомневаться, что в этих изданиях воплощена и ее доля знаний, любви и труда.

77. М.П. Чехова — И.Г. Клабуновскому

Дорогой тов<арищ> Клабуновский!

Посылаю Вам набросанный мною план особнячка, бывшего дома Корнеева, на Кудринск<ой> Садовой, в котор<ом> А.П. Чехов проживал со своей семьей с весны 86 г<ода> до весны 90 года, до своего отъезда на о. Сахалин.

Я очень рада, что именно в этом доме будет музей Чехова, в нем определилась судьба брата быть большим писателем, а не только доктором. Это подчеркнули тогда своими визитами такие корифеи литературы и музыки, как Григорович, Плещеев, Чайковский и мн<огие> другие. Молодая, веселая, здоровая, трудовая жизнь кипела тогда в этом домике!

В артистическом мире наз<ывали> этот домик комодом.

Конечно, я хотела бы быть Вам полезной в устройстве музея, но боюсь, что уже не смогу. Я стала очень слаба, мне 81 год. Скоро устаю и в Москву я не надеюсь уже попасть. Я долго не поддавалась времени, но годы оккупации, котор<ые> я пережила и в которые так серьезно пострадал мой Дом-Музей, подорвали мои силы и состарили меня...

Я буду очень рада, если приедет ко мне К<лавдия> М<ихайловна>, мы с ней давно знаем друг друга, всегда поймем, что, именно, надо сделать.

Вот наступит тепло, весна и я начну ее ожидать. Сейчас у нас суровая погода, холодно, каждый день идет снег или дождь. В доме прямо невыносимый холод.

В настоящую пору я занята также и восстановлением нашей усадьбы Мелихова — помогаю своему племяннику Сергею Мих<айловичу> Чехову.

Приношу Вам мою глубокую благодарность за присылку альбома и вообще за память.

С сердечным приветом М<ария> Ч<ехова>.

ДМЧ. Чеховиана за 1945/46 гг. Л. 73—73 об. Рукопись простым карандашом рукой М.П. Чеховой, без даты. Фраза о домике-комоде приписана вверху первой страницы. На основании предыдущего письма от Клабуновского можно датировать концом февраля 1945 г. Подобные черновики для отправки корреспонденту перепечатывала Е.Ф. Янова.

Письмо опубликовано в кн.: Хозяйка чеховского дома. С. 175—176; публикация имеет некоторые расхождения с данным рукописным оригиналом.

Дом-музей А.П. Чехова в Москве, в бывшем доме Я.А. Корнеева по ул. Садовой-Кудринской, 6, был торжественно открыт накануне 50-летия со дня смерти Чехова. На память об этом событии в Ялту была передана брошюра: Жизнь и творчество А.П. Чехова. Материалы для выставки в школе и детской библиотеке к 50-летию со дня смерти писателя. Составитель К.М. Виноградова. Художник П.М. Кузанян. Отв. ред. А.М. Витман. М.: Детгиз, 1954 — с дарственной надписью: «Глубокоуважаемой Марии Павловне в день открытия Музея А.П. Чехова в Москве 14 июля 1954 г. от составителя К. Виноградовой».

Сразу после похорон М.П. Чеховой сотрудники осиротевшего музея получили в дар книгу: Виноградова К.М. Чехов в Мелихове. М., 1956 — с надписью: «Коллективу Ялтинского Дома-музея А.П. Чехова 18 января 1957 г. С пожеланиями следовать добрым традициям Марии Павловны Чеховой. Автор и сотрудник Дома-музея А.П. Чехова в Москве К. Виноградова». На внутренней стороне обложки этой книги сделана еще одна надпись: «Жизнь долгая. Всего будет и хорошего и дурного. Хорошего больше. А. Чехов». Похоже, что это почерк О.Л. Книппер-Чеховой.

78. Из отчета Дома-музея А.П. Чехова в Ялте за 1 кв. 1946 г.

<...> Кое-что мы сделали и по ремонту, хотя не очень много, но всё-таки начало положено: побелили известью передний фасад главного дома, который в прошлом году не могли выбелить из-за вьющихся растений. Отремонтировали калитку у железных ворот, через эту калитку приходят к нам посетители. Эти работы по-прежнему проводились и будут проводиться в втором квартале конторой «Курортсанстрой».

Охрану и чистоту всей усадьбы Дома-Музея взяли на себя служащие. Янова Е.Ф. и комсомолка Михеева-Жукова К.В. не покладая рук, как черкасовцы, не считаясь со временем и погодой, усердно работали!

Соответственно сезону работали и в саду — перекапывали землю, поправляли клумбы и дорожки, сеяли рассаду для цветов и т. п.

М. Чехова.

ДМЧ. КП 3969/9. Рукопись чернилами, рукой М.П. Чеховой, с небольшой собственноручной правкой.

На фотографиях 1944—45 гг. северная стена дома у парадного крыльца затянута густо разросшимся плющом — теми вьющимися растениями, которые затрудняли побелку. Интересно, что после того, как сам А.П. Чехов высадил у южной стены многолетнюю вьющуюся розу и глицинию, сестра писала ему из Ялты, во время его отъезда, 28 мая 1901 г.: «Розы и глицинии тянутся по стене все кверху и уже начинают закрывать дом, его совсем не нужно будет штукатурить» (Чехова М.П. Письма к брату. С. 184). В настоящее время чеховские растения продолжают виться только по южному фасаду Белой дачи, на северном их не разводят во избежание лишней сырости.

Е.Ф. Янова была незаменима во всех музейных делах. Е.М. Чехова писала о ней: «Жила она неподалеку от Дома-музея <...> Но, поглощенная заботами о Марии Павловне, которую она горячо любила, почти не бывала дома и часто приходила только ночевать» (Чехова Е.М. Воспоминания. С. 210).

Михеева (в замужестве Жукова) Ксения Васильевна (1924—2006) была принята на работу 16 октября 1941 г., по июнь 1948 работала экскурсоводом, с 1953 по 1976 г. — экскурсоводом-библиотекарем, затем с перерывами — экскурсоводом и смотрителем, с 1993 г. до конца своей жизни — научным сотрудником музея. Автор статей и публикаций на чеховские темы, воспоминаний о М.П. Чеховой и О.Л. Книппер-Чеховой.

Черкасовское движение — патриотическое движение добровольческих бригад, трудившихся на восстановительных работах на территории СССР во время Великой Отечественной войны и после её окончания. Движение зародилось в июне 1943 г. в Сталинграде по инициативе работницы детского сада А.М. Черкасовой, участвовали в нём главным образом женщины, восстанавливая объекты народного хозяйства в свободное от основной работы время (Великая Отечественная война 1941—1945: энциклопедия. М.: Сов. Энциклопедия, 1985. С. 780—781).

79. И.Д. Галькевич — М.П. Чеховой

Здравствуйте, глубокоуважаемая Мария Павловна!

Из далекого-далека шлю вам искренний привет и низкий поклон до земли светлой памяти Антона Павловича.

Много времени прошло с тех пор, когда я имел счастье познакомиться с Вами и провести много часов в тихом уютном домике-музее Антона Павловича.

Это было в 1931 г. в январе месяце. Вследствие автомобильной аварии в октябре 1930 г. я после длительного лечения в госпитале был направлен в Институт физических методов лечения в Ялте. Больным нервам хотелось покоя и я искал его на берегу моря, но вечно неспокойное — оно не давало мне его и не могло дать.

Этот душевный покой я нашел в домике-музее, куда я пошел по совету лечащего врача.

До сих пор помню, с каким чувством глубокого уважения я входил в этот домик.

Вот стеклянная веранда, на которой часто отдыхали В. Короленко, Максим Горький и другие гости.

Вы, Мария Павловна, спускались по лестнице и любезно меня встретив, предложили — видя, очевидно, мое состояние — отдохнуть, а потом ознакомиться с музеем.

Когда я вошел в первую комнату, ту, где направо у двери стояла большая деревянная чашка русской резной работы, — меня охватило волнение. Мне казалось, что в соседней комнате за письменным столом сидит Антон Павлович. Так все живо напоминало о нем.

Вот диван в нише, на котором любил отдыхать Антон Павлович.

Спальня. Ночной столик. Коробочка с медикаментами.

Охватывает впечатление, что Антон Павлович — недавно ушел из комнаты. А Вы, Мария Павловна — такая внимательная. Вы предложили мне свои услуги по ознакомлению с домиком-музеем А<нтона> П<авловича>.

На другой день я снова пришел в эти маленькие комнаты, так много говорящие сердцу советского читателя.

И стало для меня потребностью бывать в домике и незаметно для самого себя я успокаивался, отдыхали больные нервы.

Вы рассказывали мне об Антоне Павловиче, я вспоминал его произведения, написанное о нем, его простую отзывчивость на горе людское.

Много музеев я посетил — Ясную Поляну и могилу Л.Н. Толстого, музеи А.С. Пушкина и Максима Горького в Москве, музеи М.Ю. Лермонтова, И.С. Тургенева, и все они оставляли глубокие впечатления, а в домике-музее А.П. Чехова — я выздоровел.

Моя мечта — по возвращении на Родину — вновь посетить тот домик, где некогда там жил любимый Чехов А.П.

Спасибо вам, глубокоуважаемая Мария Павловна, за сохранение этого прекрасного памятника прекрасного писателя.

Я лечусь в госпитале после контузии, в результате чего было сотрясение мозга в сильной степени. Пять месяцев я провел в постели. Теперь значительно лучше. Я уже могу писать и пишу это письмо с благодарной памятью за те далекие дни, которые я провел в домике-музее.

Расставаясь со мной, Вы любезно подарили мне небольшую книжечку — «А.П. Чехов в Крыму» с надписью: «На память о нашем разговоре об А.П. Чехове».

Может быть, напишете немножко — как Вы живете, работает ли музей.

С глубоким уважением И. Галькевич
Полевая почта 08617-X.
Галькевич И.Д.

ДМЧ. Чеховиана за 1947 г. Л. 146—146 об, 147—147 об. Рукопись.

Публикуется как типичное письмо посетителя, пронесшего через годы добрую память об экскурсии и желающего напомнить о себе. Таких писем М.П. Чехова получала множество. При всей похожести на другие, в этом, однако, есть две примечательные особенности. Первая — упоминание о «большой деревянной чашке русской резной работы». В мемориальном музейном каталоге об этом предмете сказано: «Деревянная лакированная чашка с визитными карточками. Куплена была писателем на Украине» (Чеховы Мария и Михаил. Дом-музей А.П. Чехова в Ялте. М., 1937. С. 34). В последнем издании каталога под редакцией С.М. Чехова внесено добавление: «на Украине в Сумах на базаре» (М., 1963. С. 13). При отсутствии в музее специалиста-искусствоведа, долгие годы считалось, что это изделие украинского промысла. Только в начале 2000-х гг. одна из посетительниц музея, услыхав на экскурсии «украинскую» версию, заявила со всей определенностью, что внутренняя роспись чашки — типичный «холмогорский пряник», т. е. это изделие русского Севера. То, что оно попало на Украину, невероятным не представляется: как говаривал еще певец украинских ярмарок Гоголь — «Господи, боже мой, чего только нет на той ярмарке!» Судя по всему, посетитель И.Д. Галькевич разбирался в таких предметах.

Вторая примечательная особенность этого письма — утверждение о целительной силе воздействия чеховского дома. Сотрудникам музея, проводящим экскурсии в течение многих лет, доводилось часто слышать от посетителей, что в чеховском доме у них приходит в норму давление, успокаиваются сердечные боли, а день, проведенный в чеховском саду, прибавляет сил, как после долгого отдыха. Недаром Белая дача — это дом доктора Чехова! И стоит отдать должное тому неизвестному врачу, который в далеком 1931 г. посоветовал своему пациенту прийти за душевным покоем именно в «домик-музей».

80. Акт в связи с завещанием М.П. Чеховой

АКТ

г. Ялта. Тысяча девятьсот сорок седьмого года, ноября 19 дня. Мы, нижеподписавшиеся, писатель Петр Андреевич Павленко, художник Сергей Михайлович Чехов и заместитель заведующей Домом-музеем А.П. Чехова в Ялте — Елена Филипповна, составили настоящий акт в том, что при подписании своего завещания Мария Павловна Чехова, находясь в здравом уме и твердой памяти, изъявила желание, чтобы ее комната в мезонине Дома-музея А.П. Чехова в Ялте, в которой она прожила более 48 лет, со всей обстановкой, убранством стен и расположением мелких предметов, стоящих наружно, осталась после ее смерти в неизменном виде и была превращена в мемориальный музей, т. е. стала народным достоянием на вечные времена. Подпись Петр Андреевич Павленко Подпись Сергей Михайлович Чехов Подпись Елена Филипповна Янова Копия верна. С. Брагин.

26 марта 1957 г.

ДМЧ. КП 8978. Л. 15—16. Рукописная копия, снятая заместителем директора по научной работе Дома-музея А.П. Чехова в Ялте С.Г. Брагиным 26 марта 1957 г.

Брагин Сергей Георгиевич (1909—1969) был принят на работу в ДМЧ экскурсоводом 1 июня 1948 г. и проработал до 1 января 1950 г., затем перешел на партийную работу в отдел культуры Ялтинского горкома партии. В 1957 году, после смерти М.П. Чеховой, был направлен вновь в Дом-музей А.П. Чехова на должность заместителя директора по научной работе и находился на этой должности более 12 лет, до самой смерти. Публикуемые ниже фрагменты писем С.М. Чехова к С.Г. Брагину приводятся по рукописным оригиналам, сохраненным в ялтинском семейном архиве Брагиных.

При жизни чеховеда С.Д. Балухатого М.П. Чехова предполагала доверить именно ему свои последние распоряжения и личный архив, но в 1945 г. ученый неожиданно умер. В 1947 г. душеприказчиками Чеховой стали ее племянник Сергей — ближайший родственник по мужской линии, писатель Павленко, заслуживший репутацию верного друга, и Янова, доверие к которой у Марии Павловны «было беспредельно» (об этом см: Чехова Е.М. Воспоминания. С. 210).

В записках С.М. Чехова отмечено, что в ноябре 1947 г. М.П. Чехова специально вызвала его из Москвы, чтобы он помог ей составить завещание, которое тогда же и было подписано в Ялте (ДМЧ. Чехов С.М. Воспоминания Марии Павловны Чеховой. Тетрадь вторая. С. 2). В конфиденциальном письме С.М. Чехова к С.Г. Брагину от 12 июля 1948 г. упомянут один из важнейших пунктов этого завещания, касавшийся личного архива М.П. Чеховой:

«Помните ли, <...> я говорил Вам, что во время моего ноябрьского приезда Мария Павловна, составляя свое завещание, весь свой эпистолярный архив завещала мне и что она, по моей просьбе, в связи с моей работой над родословной А<нтона> П<авловича>, охотно дала мне большую часть семейных писем, которые я благополучно перевез в Москву и над которыми работал всю зиму.

Помните ли, я также говорил Вам, что, по приезде в Ялту весной, я был крайне удивлен тем, что теперь Мария Павловна неоднократно не только глухо намекала, но и прямо высказывала, что эти семейные письма я, якобы, у нее «забрал», «отобрал» и почти что «отнял».

Двадцать дней продолжалась такая странная и, обидная для меня, бомбардировка, пока, наконец, я, догадавшись в чем дело, нашел мою расписку, положенную самой же Марией Павловной в конверт с завещанием, и забытую ею. Увидев вновь эту расписку, составленную мною в ноябре в виде письма к Мар<ии> Павл<овне> с полным перечислением писем, перевозимых мною в Москву, Мария Павловна успокоилась и остальные двадцать дней моего пребывания в Ялте прошли в полном взаимопонимании».

Тем не менее, вследствие обстоятельств, сложившихся в последующие несколько месяцев (безусловно — под чьим-то давлением: со стороны руководства? партийных органов? музейного окружения? других родственников?), Мария Павловна в январе 1949 г. была вынуждена обратиться в Москву к племяннику: «Голубчик Сережа, умоляю тебя — верни мой архив полностью... <...> Еще раз умоляю — верни честно — полностью, как я тебе доверила. Потом, если тебе что потребуется для работы, я опять могу тебе дать... Я знаю, что у тебя доброе сердце и ты пожалеешь меня и исполнишь мою просьбу». Вспоминая об этом в марте 1950 г., С.М. Чехов писал Брагину: «Тогда я вернул весь архив до последнего листочка...» В том же письме от 24.03.1950 г. была фраза, относившаяся к завещанию 1947 г.: «Известный Вам документ порван и взамен его составлен новый».

В декабре 1949 г. М.П. Чехова оформила новое завещание, нанеся тем самым большую обиду Сергею Михайловичу, т. к. новое завещание было составлено не только без его помощи и участия, но даже без его ведома (ДМЧ. Чехов С.М. Воспоминания Марии Павловны Чеховой. Тетрадь вторая. С. 2). Но, несмотря на последующие перемены в некоторых пунктах, желание М.П. Чеховой в отношении ее комнаты в мезонине, засвидетельствованное в 1947 г., до конца ее жизни оставалось неизменным.

Белая дача, построенная как дом с мезонином, для Марии Павловны хранила память о брате не только как о человеке, но и как об авторе рассказа «Дом с мезонином»: его собственный дом повторил архитектуру дома литературного. В своей комнате в мезонине М.П. Чехова прожила более 57 лет. Эта комната была и ее жилищем, и рабочим кабинетом, напоминала ее многочисленным гостям то девичью светёлку, то капитанский мостик корабля. С.Я. Маршак писал: «После смерти Марии Павловны дом Чехова в Ялте второй раз осиротел. Но до тех пор, пока он стоит, в нем будет жить вместе с Чеховым его самоотверженная, чистая душой, умная и наделённая долей чеховского таланта сестра» (Хозяйка чеховского дома. С. 64).

81. Приглашение на заседание исполкома

Исполнительный комитет Ялтинского городского Совета депутатов трудящихся. Садовая ул., д. № 9. 19 августа 1948 г. № 52.

ЧЕХОВОЙ Марии Павловне.

Исполком городского Совета депутатов трудящихся приглашает Вас на заседание исполкома, которое состоится 20 августа с. г. в 7 часов вечера в зале заседаний Горисполкома (Садовая 9), — по вопросу присвоения Вам звания Почетного Гражданина г. Ялты.

Секретарь Исполкома горсовета Ерастов А.Ф.

ДМЧ. КП 3142. Машинопись, число, номер и подпись от руки.

13 августа 1948 г. М.П. Чеховой исполнилось 85 лет. В связи с предстоящим юбилеем, 11 июня С.М. Чехов писал в Ялту С.Г. Брагину: «Более трех недель назад я послал в одном конверте письма Марии Павловне и Елене Филипповне. Ответа я до сих пор не имею <...> Мне кажется, что письмо это — важное, т. к. в нем я сообщал о том, что нужно проделать, чтобы Ленинская Библиотека начала хлопоты о награждении Марии Павловны ко дню ее юбилея. <...> На всякий случай повторяю Вам: нужно, чтобы 1-ый секретарь ВКП(б) послал в Лен<инскую> Биб<лиоте>ку просьбу ходатайствовать о: 1) награждении М.П. орденом Ленина; 2) присуждении ей звания Заслуженного деятеля науки; 3) выдаче ей единовременной награды (в десятках тысяч); 4) назначении ей персональной ставки по службе».

Присвоение звания Почетного Гражданина г. Ялты было признанием со стороны местных, а не столичных руководителей, что несколько разочаровало младших Чеховых, объяснявших это закулисными интригами. После прошедшей даты, 22 сентября, С.М. Чехов сообщал С.Г. Брагину, ссылаясь на информацию от главного бухгалтера ГБЛ М.И. Крутицкого: «Я говорил с Крутицким относительно причин столь скромного характера юбилея М<арии> П<авловны>. Он сказал, что Биб<лиоте>ка не получала ходатайства от ялтинских главков, и что, вообще, Биб<лиоте>ке нельзя было бы начинать ходатайство. Не хватало формальных причин. При встрече я Вам расскажу, как те, которые могли бы двинуть это дело, не предприняли необходимых шагов».

82. Автограф К.Г. Паустовского (1949 г.)

Есть четыре места в России, которые полны огромной лирической силы и овеяны подлинной народной любовью — дом Чехова в Ялте, дом Толстого в Ясной Поляне, могила Пушкина в Святых горах и могила Лермонтова в Тарханах. В этих местах — наше сердце, наши надежды; в них как бы сосредоточена вся прелесть жизни. К. Паустовский. 28 июля 1949 г.

ДМЧ. КП 4128. Л. 147 об. Второй автограф Паустовского в книге для отзывов почетных гостей музея. В кн.: Брагин С. В гостях у Чехова. Симферополь, 1991. С. 57 — приведен с неточностью: вместо «овеяны» напечатано «связаны с».

К прямым текстам Паустовского о музее относятся также «Заметки на папиросной коробке», впервые опубликованные накануне 100-летия со дня рождения А.П. Чехова в «Литературной газете» (М., 1960. 28 янв. № 12. С. 3). С сокращением под заголовком «Легкая память» в день юбилея напечатаны в «Курортной газете» (Ялта. 1960. 29 янв. № 20); тот же очерк — в сб.: Хозяйка чеховского дома. С. 42—46, а также некоторых отдельных изданиях К.Г. Паустовского.

83. Завещание М.П. Чеховой

ЗАВЕЩАНИЕ

Гор. Ялта, Крымской области, тысяча девятьсот сорок девятого года, декабря 8 дня. Я, нижеподписавшаяся, Мария Павловна Чехова, заведующая Домом-музеем А.П. Чехова в Ялте, будучи в преклонном возрасте и не имея предусмотренным законом прямых наследников, сего числа, находясь в здравом уме и в твердой памяти, на случай моей смерти делаю нижеследующее завещательное распоряжение:

1. Все, что в день моей смерти окажется мне принадлежащим, и что я по закону имею право завещать, где бы оно не находилось и в чем бы не заключалось, я завещаю нижеследующим учреждениям:

а) Весь мой эпистолярный архив, состоящий из писем, документов и фотографий членов Чеховской фамилии (родственников ближних и дальних) и из писем разных лиц ко мне (не родственников), их документов и фотографий, кроме того, что внесено в инвентарную книгу Дома-музея А.П. Чехова в Ялте, передать Государственной ордена Ленина Библиотеке СССР им. В. И. ЛЕНИНА в Москве с условием, что этот архив будет предоставляться для работы лицам, пишущим труды о Чехове, и в частности, Сергею Михайловичу Чехову для использования в его труде по составлению родословной Антона Павловича Чехова.

б) Все принадлежащие мне подлинные письма Антона Павловича Чехова, как те, которые находятся в моем личном архиве в Ялте, так и переданные мною на хранение Государственной ордена Ленина Библиотеке СССР имени Ленина (сохранное письмо Библиотеки от 23.X—1945 г. за № 17/38) и которые на день моей смерти останутся непроданными мною, завещаю в равных долях сыну и дочери моего родного брата Михаила Павловича Чехова Сергею Михайловичу Чехову и Евгении Михайловне Чеховой с условием продажи их только в библиотеку имени Ленина по установленной библиотекой расценке. Одновременно прошу их, Сергея Михайловича и Евгению Михайловну Чеховых, материально помогать в равных долях матери своей Ольге Германовне Чеховой и вдове их дяди, а моего брата Ивана Павловича Чехова — Софье Владимировне Чеховой пожизненно той и другой.

в) Мою личную библиотеку, согласно рукописного каталога и различные материалы, относящиеся к творчеству А.П. Чехова, завещаю Дому-музею А.П. Чехова в Ялте для продолжения работы по изучению жизни и творчества Чехова.

г) Мелкие предметы и вещи семейного характера, памятки и прочее, не внесенные в инвентарную книгу Дома-музея А.П. Чехова в Ялте, завещаю Сергею Михайловичу и Евгении Михайловне Чеховым.

д) Личное имущество мое (кроме того, которое указано в следующем пункте «е»), состоящее из белья, костюмов, пальто, столового белья, одежды, золотых и серебряных вещей и разной мелочи, завещаю в равных долях моей племяннице Евгении Михайловне Чеховой и жене моего племянника Сергея Михайловича Чехова Валентине Яковлевне Чеховой, которых прошу передать некоторые носильные вещи Ольге Павловне Диевой.

е) Мой золотой крест с золотой цепочкой, которые я носила при жизни, шубку с меховым воротником (бывшую моей матери), синее суконное пальто на подкладке, две крепкие простыни, две подушки и одно полотняное платье завещаю давнишней прислуге матери писателя Евгении Яковлевны Чеховой Пелагее Павловне Диевой, ныне служащей Дома-музея А.П. Чехова в Ялте.

ж) Мою обстановку, находящуюся в нижнем цокольном этаже Дома-музея, завещаю согласно прилагаемым сюда описям: а) Дому-музею А.П. Чехова в Ялте; б) Сергею Михайловичу и Евгении Михайловне Чеховым в равных долях; в) Ольге Леонардовне Книппер-Чеховой; г) Пелагее Павловне Диевой.

з) Мою обстановку в моей комнате-мезонине, а также на средней и верхней площадках лестницы, все убранство стен этой комнаты и стоящие наружно мелкие предметы, вещи и фотографии завещаю Дому-музею А.П. Чехова в Ялте.

Мое посмертное желание было бы таково, чтобы эту комнату, в которой я по сей день прожила уже более полвека и которая также связана с памятью об А.П. Чехове, сохранить в качестве дополнительной мемориальной комнаты Дома-музея А.П. Чехова в Ялте, если с этим будут согласны правительственные и партийные органы. Петра Андреевича Павленко, Сергея Михайловича Чехова и Елену Филипповну Янову прошу объявить об известном им моем желании в отношении указанных предметов мемориального характера, находящихся в этой комнате. Все же, что находится в шкафах, столах, сундуках и иных местах хранения в этой комнате и на площадках лестницы, подлежит распределению согласно пунктов настоящего завещания.

и) Разную мою посуду (чайную, обеденную, кухонную) и другие необходимые предметы, за исключением золотых и серебряных изделий, которые упомянуты в п. «д.» настоящего параграфа, завещаю Сергею Михайловичу и Евгении Михайловне Чеховым в равных долях и прошу их часть посуды передать для хозяйственных нужд Дома-музея А.П. Чехова в Ялте. Часть инвентаря, находящаяся сейчас в моем личном пользовании, но уже занесенная согласно моего желания в инвентарную книгу Дома-музея, подлежит передаче Дому-музею А.П. Чехова в Ялте в качестве дополнительных экспонатов.

к) Хранящиеся на моем личном счету в ялтинском отделении госбанка денежные суммы завещаю в равных долях Евгении Яковлевны Чеховой и Валентине Яковлевне Чеховой и прошу их материально помогать из этих сумм Софье Владимировне Чеховой пожизненно.

л) Все имеющиеся у меня облигации Государственного займа завещаю Евгении Михайловне Чеховой.

2. Душеприказчиком моим прошу быть мою заместительницу по заведыванию Домом-музеем А.П. Чехова в Ялте Елену Филипповну Янову. Ей, Елене Филипповне Яновой, воспрещаю допускать кого бы то ни было к моим архивам, эпистолярным, фотографическим и семейным материалам, упоминаемым в пунктах «а», «б», «в», «г» параграфа 1-го до прибытия моих племянницы и племянника Сергея Михайловича Чехова и представителя Библиотеки имени Ленина, которые одни, согласно моей воле, вправе распределить эти материалы по указанному мною назначению.

3. Это завещание, как выражение моей последней воли, должно быть исполнено в точности.

4. Содержание 422 ст. Гражданского кодекса РСФСР мне известно.

Подпись (Мария Павловна Чехова).

1949 года, декабря восьмого дня. Настоящее завещание нотариально удостоверено мной — Семеновым Василием Михайловичем, Государственным нотариусом Ялтинской Нотариальной конторы.

Самоличность, правоспособность и дееспособность завещателя — Марии Павловны Чеховой проверены. Завещание подписано завещателем Марией Павловной Чеховой в моем, Нотариуса, присутствии собственноручно.

Взыскано тридцать рублей госпошлины марками, из коих 10 рублей за составление проекта завещания и 20 рублей за его удостоверение на дому.

По реестру № 8745. Экземпляр второй.

Нотариус (В.М. Семенов).

ДМЧ. КП 8978. С. 18—21. Машинопись на 4-х стр., второй экземпляр, текст заверен подписью нотариуса и его печатью. На этом экземпляре рукописная подпись М.П. Чеховой не проставлена.

Еще раз подлинность хранящегося в музее второго экземпляра была заверена после кончины М.П. Чеховой 20 марта 1957 г. тем же лицом — Главным нотариусом Ялтинской нотариальной конторы В.М. Семеновым. Помечено, что в этот раз взыскано 14 руб. госпошлины марками по реестру № 3137, снова заверено подписью, штампом и круглой печатью.

Предположительно, в пункте 1 под литерой «к» допущена описка: то, что значится как «Евгении Яковлевны Чеховой», вероятно: «Евгении Михайловне Чеховой».

Распоряжение о передаче личного архива М.П. Чеховой в полном объеме в Библиотеку им. Ленина, несмотря на оговорку — предоставить возможность работы с ним лицам, пишущим труды о Чехове, в том числе и Сергею Михайловичу Чехову, — вызвало у последнего впечатление, что его лишили возможности завершить многолетний труд по составлению родословной чеховской семьи. «Писем моих родных дядей, деда, бабушки, даже писем моего собственного отца, в которых описывается мое детство, я уже не получу для работы, т. к. теперь их будут использовать совершенно чужие люди, — жаловался он в письме к Брагину 24 марта 1950 г. — <...> К своей работе над родословной я никогда не относился эгоистически и не считал ее только своим личным делом. Напротив, она представлялась мне прежде всего общим семейным Чеховским делом. <...> Кроме того, я придавал моему труду некоторое государственное значение. Мне казалось, что я работаю не только на современное общество, но и на потомков и что именно потому, что я Чехов, на мне лежит такая миссия. При этих двух условиях мне тем более тяжело чувствовать себя отстраненным».

После составления данного завещания М.П. Чеховой суждено будет прожить еще полных 7 лет. За эти годы уйдут из жизни вдова брата Михаила Ольга Германовна Чехова (1871—1950) и вдова брата Ивана Софья Владимировна Чехова (1872—1949); скончаются сестры Диевы — Пелагея Павловна (1877—1955), прослужившая в чеховском доме более половины своей жизни, и Ольга Павловна (1873—1951), принявшая монашество под именем Олимпиада. Наследниками бытового имущества из числа родственников, переживших М.П. Чехову, окажутся племянница Евгения Михайловна (1898—1984), племянник Сергей Михайлович (1901—1973) и его жена Валентина Яковлевна (1899—1992).

Сохранив домашнюю обстановку периода жизни А.П. Чехова, Мария Павловна позаботилась о том, чтобы с ее уходом экспозиционная база музея расширилась за счет дополнительного материала. Согласно распоряжению завещания, ее комната в мезонине будет сохранена как мемориальная часть Дома-музея. Личная библиотека М.П. Чеховой также останется в доме и вольется в фонды музея.

Неотъемлемой частью завещания являются две описи вещей, приложенные к нему и прошнурованные в общий блок завещательных документов. Первая из описей содержит перечень вещей, завещанных близким людям, вторая — предназначенных Дому-музею А.П. Чехова в Ялте.

84. Опись вещей, завещанных М.П. Чеховой разным лицам

ОПИСЬ принадлежащих мне вещей, находящихся в нижнем цокольном этаже Дома-музея А.П. Чехова в Ялте и завещанных мною согласно п. «ж» параграфа 1 моего завещания разным лицам, а именно:

1. Сергею Михайловичу Чехову и Евгении Михайловне Чеховой следующие вещи:

Во внутренней юго-западной комнате

1. Кровать железная, с завитками, с пружинным матрасом и двумя подушками.

2. Кровать железная с прямыми прутьями, с пружинным матрасом и двумя подушками.

3. Шкаф гардероб белый крашеный.

4. Полубуфет низкий, белый крашеный.

5. Столик высокий белый крашеный.

6. Столик дубовый крашеный.

7. Кресло мягкое с полукруглой спинкой.

8. Два стула белых венских.

9. Зеркало туалетное в белой раме.

10. Карниз для занавески.

В коридоре

1. Сундук желтого цвета.

2. Кофр желтый.

Ольге Леонардовне Книппер-Чеховой пожизненно с передачей после смерти Сергею Михайловичу и Евгении Михайловне Чеховым следующее:

В наружной юго-западной комнате (угловой)

1. Кровать черная с сеткой и двумя матрасами волосяными.

2. Кровать черная складная (койка) с матрасом.

3. Кушетка мягкая.

4. Столик ночной белый окрашенный.

5. Столик умывальный белый крашеный.

6. Два кресла мягких без локотников.

7. Два стула белых венских.

8. Шкаф-гардероб белый крашеный.

9. Два карниза с занавесями полотняными.

10. Зеркало висячее в коричневой раме.

Пелагее Павловне Диевой следующее:

В северо-восточной комнате

1. Шкаф-гардероб белый крашеный, быв<ший> Е.Я. Чеховой.

2. Шкаф для посуды.

3. Часы стенные, быв<шие> М.П. ЧЕХОВА.

4. Диван.

5. Кровать с пружинным матрасом.

Подпись (Мария Павловна Чехова).

8 декабря 1949 года.

г. Ялта.

ДМЧ. КП 8978. Машинопись на 2-х стр., со следами отметок простым и синим карандашами, разным почерком. До 1980 г., пока в музее не был поставлен научный учет экспонатов, по этим страницам проводилась инвентарная сверка предметов, находящихся в чеховском доме. Против пункта 1 списка во внутренней юго-западной комнате — «кровать железная с завитками, с пружинным матрасом и двумя подушками» — стоит отметка о передаче предмета в Мелихово. Против пункта 2 там же — «кровать железная с прямыми прутьями, с пружинным матрасом» — отметка о передаче предмета в Москву.

Вопрос о составлении описей памятных вещей, не включенных в инвентарную книгу, в 1947—1949 гг. неоднократно поднимал С.М. Чехов. Приняв участие в составлении завещания 1947 г., он затем, в качестве следующего шага, пытался подвигнуть М.П. Чехову и ее помощницу Е.Ф. Янову к учету мемориальных предметов, не входивших в музейную экспозицию. Он готов был заняться этим лично во время приездов в Ялту, а также пытался воздействовать в этом направлении на музейных сотрудников через Брагина, своего доверенного корреспондента. Так, в письме к С.Г. Брагину от 22 сентября 1948 г. С.М. Чехов писал:

«Совершенно необходимо сделать при жизни Марии Павловны каталог предметов, находящихся в ее комнате, с подробным описанием происхождения этих предметов и с надлежащими экскурсами в сторону. Прошу Вас, не откладывая, заняться этим делом. Это большая работа.

В доме есть много предметов, не вошедших еще в инвентарную книгу. Это, главным образом, предметы посуды. Вероятно, есть и кое-что другое.

Во время двух моих последних приездов я многажды предлагал свои услуги для инвентаризации этих предметов, но втуне.

М<ария> П<авловна> относилась к этому, как к дополнительной нагрузке, а Е<лена> Ф<илипповна> всякий раз отводила мое предложение.

Между тем, я считаю это дело важным. В самом деле, имеются бокалы, из которых гости пили шампанское на свадьбе Павла Егоровича и Евгении Яковлевны 96 лет тому назад, имеется таз, в котором Ев<гения> Як<овлевна> варила варенье, имеется самовар, который ставился на стол при Антоне Павловиче, имеются тарелки, из которых он ел и т. п. И всё это лежит без описи и, вероятно, сама Мария Павловна уже не знает, сколько этого добра было у нее.

В завещании Марии Павловны, где говорится о хозяйственном инвентаре в целом, сказано: «...Часть этого инвентаря, завещаемая мною Дому-музею, составляет предметы, так или иначе связанные с памятью А.П. Чехова и подлежащие внесению в инвентарную книгу Дома-музея А.П. Чехова в Ялте...» Эти слова имеют общественное значение и, чтобы не краснеть позже, надо осуществить всё дело теперь же.

Вы сами понимаете, что с точки зрения юридической, слова «часть этого инвентаря» вызывают улыбку.

Имейте в виду, что за составление каталога Мария Павловна возьмется, вероятно, с удовольствием, к составлению же описи для инвентарной книги отнесется без удовольствия и даже наоборот, и вообще, это дело может принять неприятный оборот, когда недра начнут выползать на поверхность».

В письмах 1949 г. С.М. Чехов выражал беспокойство о судьбе вещей своего отца, оставшихся в ялтинском доме. Он составил по памяти список, насчитывающий нескольких десятков предметов, в том числе — книги, журналы и словари, предметы столовой и кухонной посуды, личные бытовые вещи, инструменты и механизмы, собранные руками М.П. Чехова (часы, фотоаппарат со всеми принадлежностями, две самодельные мышеловки и т. п.). Сергей Михайлович обращался к Брагину «с просьбой помочь в меру возможного в сборе этих вещей», поясняя: «Мне было бы грустно, если бы последние остатки погибли бы лишь оттого, что я хотя бы теперь не проявил достаточной заботы». Будущей целью такого сбора ему виделось восстановление комнаты Михаила Павловича, превращенной в музейную канцелярию.

85. Опись вещей, завещанных М.П. Чеховой Дому-музею А.П. Чехова в Ялте

ОПИСЬ принадлежащих мне вещей, находящихся в нижнем цокольном этаже Дома-музея А.П. Чехова в Ялте и завещаемых мною согласно п. «ж» параграфа 1-го моего завещания Дому-музею А.П. Чехова в Ялте.

В центральной большой комнате

1. Письменный стол большой, бывший Антона Павловича.

2. Стол крашеный, зеленый под пишущей машинкой.

3. Столик под зеркалом с стеклянной крышкой.

4. Шкаф красного дерева с застекленными дверцами.

5. Кресло венское.

6. Кресло мягкое с квадратной спинкой.

7. Кресло мягкое с высокой спинкой.

8. Зеркало висячее в раме, обтянутой материей.

9. Тумбочка высокая, черная, точеная.

10. Настольная лампа.

11. Стол желтый крашеный.

12. Стенные часы круглые, бывшие Николая Павловича Чехова.

В прихожей и на балконе

1. Стол крашеный.

2. Кресло в русском стиле.

3. Собака (скульптура из цемента), поврежденная при бомбардировке Ялты.

В коридоре

1. Шкаф для хранения архива, желтый, не крашеный.

2. Сундук-гарбуль для хранения ковров.

3. Сундук для хранения строительных материалов, бывший А.П. Чехова. Подпись (Мария Павловна Чехова).

8 декабря 1949 года.

г. Ялта.

ДМЧ. КП 8978. Машинопись на 1 стр., подлинность заверена Гос. нотариусом Ялтинской нотариальной конторы В.М. Семёновым 20 марта 1957 г., со следами последующих инвентаризационных отметок синим карандашом.

Завещание как выражение последней воли человека, подводящего итог своей жизни, как правило, выявляет основные особенности характера завещателя. Иногда случается непредсказуемое, как в известном случае с завещанием В. Шекспира. Когда в 1747 г. архивариус Джордж Грин обнаружил завещание Шекспира, он был потрясен: под собственноручной подписью великого Барда записанная с его слов последняя воля изобиловала множеством мелких бытовых деталей, перечислением домашних предметов вплоть до последней вилки, но при этом ни слова не было сказано о рукописях и книгах. Предстающий в таком документе характер никак не соответствовал личности человека творческого, тем более — гениального, что сразу же породило волну сомнений в авторстве «подлинного» Шекспира. По восприятию шекспироведов, «не связывается духовный мир человека, отписывающего супруге в своем завещании «вторую по качеству кровать», с пламенным горением Ромео, с трагическими сомнениями Гамлета» (Липков А.И. История любви и смерти Голубя и Феникс, или Розетский камень Ильи Гилилова // Литература в школе. 1997. № 4. С. 42—47).

Мария Павловна, подводя итоги своей долгой жизни и многолетней деятельности, сумела сохранить свой облик истинной «хозяйки чеховского дома». Опись вещей, завещанных ею Дому-музею, стала основой будущей мемориальной экспозиции 1-го этажа Белой дачи. Несмотря на то, что после полувекового использования 1-го этажа для семейно-бытовых и служебных надобностей многое было утрачено, данная опись положила начало воссозданию в нижних комнатах дома обстановки чеховской поры. В 1964 г. весь нижний этаж Белой дачи был открыт для осмотра посетителей и расширил музейное чеховское пространство. Теперь это полноценная часть экспозиции чеховского дома. Особое внимание к нижним комнатам проявил американский режиссер Том Суда, поставивший спектакль «Чехов в Ялте» по пьесе Джона Драйвера и Джеффри Хеддоу. В 2007 г. Т. Суда вместе с художниками спектакля совершил специальную поездку в Ялту, чтобы в точности воспроизвести на сцене архитектурные особенности террасы и южного фасада, а также интерьеры гостевых комнат Белой дачи. Спектакль «Чехов в Ялте» был поставлен в США в Колледже искусств и науки Оуклендского университета, фотографии сцен и видеозапись были переданы в фонды ДМЧ. По ним можно судить о том, как бережно были скопированы многие предметы и детали обстановки комнат 1-го этажа, позволившие американским актерам и зрителям перенестись в Ялту и погрузиться в атмосферу семейного дома Чеховых.

86. Посмертное желание М.П. Чеховой

Город Ялта, тысяча девятьсот сорок девятого года, декабря 8 дня.

Я, нижеподписавшаяся, Мария Павловна Чехова, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, прошу партию, правительство после моей смерти выполнить следующее моё посмертное желание, если они найдут это возможным:

1. Созданный мною после смерти моего брата писателя Антона Павловича Чехова в 1904 году из собственного владения и имущества Дом-музей А.П. Чехова, — оставить в ведении и составе Государственной ордена Ленина Библиотеки СССР имени В.И. Ленина, как её филиал, как это было при жизни моей.

2. Всё имущество, обстановка, занесённые в инвентарную книгу, как экспонаты, находящиеся во втором этаже Дома-музея, должны оставаться в том виде и расположении, как это было при жизни моего покойного брата Антона Павловича Чехова и на день моей смерти, помня, что Дом-музей является мемориальным.

3. В том же виде, как и раньше, в том же приблизительно составе растений прошу оставить, хранить и поддерживать Чеховский сад, находящийся при Доме-музее, тоже как мемориальный сад. Взамен вымирающих деревьев и растений производить посадку новых той же породы.

4. В нижнем цокольном этаже Дома-музея наружную юго-западную (угловую) комнату, в которой всегда при моей жизни во время приездов в Ялту жила и отдыхала вдова Антона Павловича Чехова Ольга Леонардовна Книппер-Чехова, прошу и впредь пожизненно предоставлять ей во время её приезда в Ялту.

5. В нижнем цокольном этаже Дома-музея центральную большую комнату использовать, как было при моей жизни, в качестве канцелярии Дома-музея.

6. В нижнем цокольном этаже Дома-музея внутреннюю юго-западную комнату (имеющую одну из дверей в коридор) прошу пожизненно предоставлять во время приездов в Ялту Сергею Михайловичу с семьёй и Евгении Михайловне Чеховой с семьёй, как ближайших родственников — племяннику и племяннице Антона Павловича Чехова.

7. В нижнем цокольном этаже Дома-музея северо-восточную комнату, имеющую выход на открытую террасу, прошу оставить как жилище давнишней прислуге матери писателя Евгении Яковлевны Чеховой, а ныне старейшей служащей Дома-музея Пелагее Павловне Диевой пожизненно или до того времени, пока она сама не переселится из неё по собственному желанию.

8. Две комнаты во флигеле использовать по-прежнему: одну под квартиру дворника-садовника (он же сторож), другую — под квартиру уборщицы (или служащей) Дома-музея. Кухню во флигеле предоставлять для пользования служащим Дома-музея, а также лиц, родственников А.П. Чехова, кои указаны в пунктах 4 и 6 настоящего моего завещания.

Подпись (Мария Павловна Чехова).

ДМЧ. КП 8978. С. 11—12. Машинопись, без личной подписи М.П. Чеховой.

Документ был составлен как неотъемлемая часть завещания с той же датой. Пункт 1-й, самый важный для М.П. Чеховой, был нарушен в 1979 г.

Пункт 2-й стал определяющим принципом хранения для музейных работником всех последующих поколений.

Чеховский сад, с учетом фактора времени, по возможности сохраняется как мемориальный. До сих пор живы многие чеховские растения: кипарисы, три кедра, пихта, лавр у ручья, магнолия, пирамидальные шелковицы, вавилонская ива, индийская сирень, китайская вьющаяся роза, два грушевых дерева. В новой поросли продолжается жизнь кизила, катальпы, бамбука, сахалинской гречихи и многих кустарников, высаженных руками А.П. Чехова. В 1960 г., восполняя утрату, привезли из Мелихова и высадили две березки. В 1980-е гг. была восстановлена аллея пирамидальных акаций вдоль южной границы сада. Но ушли безвозвратно эвкалипт, павловния, одна за другой — две гледичии, часть кипарисов. Более всего саду недостает различных плодовых, в том числе — знаменитых чеховских вишен, некогда так восхитивших актрису Савину и столь естественных рядом с домом, где была написана пьеса «Вишневый сад». Осталось одно лишь деревце от аллеи редкостных карликовых груш вдоль подпорной стены в северной части сада. А от роскошных чеховских цветников — главного украшения сада при жизни писателя — единственный куст древовидного пиона, из числа тех, что родили семейную чеховскую поговорку: «Пиона расцвелась». В 2007—2009 гг., в преддверии 110-летнего юбилея сада А.П. Чехова в Ялте, с помощью московского журнала «Вестник цветовода» здесь были проведены четыре благотворительные акции по восстановлению цветников и благоустройству куртин. Но старому саду нужен постоянный, причем профессиональный уход, чтобы посетители могли его видеть таким, каким описывала его М.П. Чехова в письме к О.Л. Книппер: «Садик представляет из себя корзину из великолепных роз...» (Чеховские чтения в Ялте: Чехов в меняющемся мире. М., 1993. С. 160).

В юго-западной (угловой) комнате 1-го этажа О.Л. Книппер-Чехова останавливалась, приезжая в Ялту, вплоть до лета 1953 г. В 1964 г. эта комната была открыта для осмотра с обстановкой на 1953 г., а в 1967 г. пополнилась отреставрированными мемориальными вещами из московской квартиры Ольги Леонардовны. Одно время комнату называли «Пушкинской» — по большому портрету А.С. Пушкина, привезенному в Ялту из Мелихова (см.: Дом-музей А.П. Чехова в Ялте: путеводитель. Симферополь, 1971. С. 54—62); в 1980 г. ей возвращено название комнаты жены писателя О.Л. Книппер-Чеховой.

В начале 1960-х гг., когда музеем был только второй этаж дома, архитектор литературной экспозиции музея З.В. Перемиловский отмечал в новом издании каталога-путеводителя: «Предположено все комнаты дома А.П. Чехова сделать музейными, восстановив в них мемориальную обстановку» (Чеховы Мария и Михаил. Дом-музей А.П. Чехова в Ялте / Под ред. С.М. Чехова. Изд. 7-е. М., 1963. С. 139). Эта работа в различных вариантах осуществлялась на протяжении почти 20 лет.

Центральная большая комната 1-го этажа, где жил и работал М.П. Чехов, после его смерти служила канцелярией музея, а в 1964 г., по настоянию С.М. Чехова, была восстановлена и открыта для осмотра как комната Михаила Павловича Чехова. После постройки здания литературной экспозиции канцелярия и все служебные помещения были вынесены за мемориальную территорию. В апреле 1971 г., в связи с 50-летием музея, было принято решение восстановить эту комнату как столовую с интерьером на 1904 г. — последний год жизни А.П. Чехова в этом доме (см.: Чеховские чтения в Ялте: Чехов сегодня. М., 1987. С. 144).

Внутренняя юго-западная комната, которую Мария Павловна завещала предоставлять своим племяннику и племяннице во время их приездов в Ялту, еще при жизни этих наследников стала частью музейной экспозиции. Поначалу здесь были размещены материалы, посвященные М.П. Чеховой, с частичным воспроизведением интерьера ее комнаты в мезонине. К 1980 г. была оформлена как комната для гостей, в память о таких знаменитых гостях чеховского дома, как И.А. Бунин, А.И. Куприн, М. Горький, В.А. Гиляровский и др.

Северо-восточная комната 1-го этажа, завещанная для проживания П.П. Диевой, с 1964 г. демонстрировалась также как гостевая, с 1980 г. носит название комнаты родственников.

Помещения флигеля-кухни со временем также перестали быть жилыми и хозяйственными. Частично они использовались как фондохранилище, частично — как дополнительная экспозиционная площадь музея. В конце 1980-х гг. в большой комнате флигеля демонстрировалась фотовыставка «Чеховское притяжение», знакомящая посетителей с наиболее интересными материалами из комнаты М.П. Чеховой, мезонин которой не посещается экскурсионными группами. В 2010 г. в помещении бывшей кухни с сохранившейся русской печью была открыта экспозиция «Быт семьи Чеховых», а в соседней маленькой комнатке — воспроизведена комната кухарки из фондовых материалов музея.

После музеефикации жилых помещений родственники М.П. Чеховой, приезжая в Ялту, останавливались в городской гостинице.

87. О.А. Недорезова — М.П. Чеховой

Уважаемая Мария Павловна!

Благодарю Вас от всего сердца за ответ на мой запрос. После многих размышлений я все же решила написать Вам в надежде на Вашу снисходительность. Я счастлива возможностью сказать все, что у меня есть в душе к памяти Антона Павловича. Вероятно, Вам трудно представить человека, так глубоко любящего и его сочинения, и его самого. За эту весну я прочла три тома писем Ант<она> Павл<овича>, к сожалению, не всегда в хронологическом порядке, т. к. в библиотеке их очень ограниченное количество. Не могу вполне выразить, какое я испытала наслаждение при прочтении их; они дополняли мои знания и понимание многих произведений А<нтона> П<авловича>, позволили глубже уяснить всю разносторонность этого «изящного со всех сторон» человека (не помню, кто именно выразился об А<нтоне> П<авловиче> такими словами). Я выросла в семье, где имя Чехова говорилось с восхищением. Наша мама вела жизнь самую трудовую, получала крохотное жалованье, но сумела дать нам, троим сестрам, среднее образование и даже отправляла летом на дачу. Эта деревня, где мы жили летом, была около великолепного соснового бора (в тех местах, где его писал Шишкин); мне было около 11 лет; однажды мама привезла Чехова «Черный монах»; по обыкновению, сестра читала вслух. Я была потрясена! Читала и перечитывала, выспрашивала подробности и причины появления черного монаха, всем уже и надоела, а мама, помню, уже беспокоилась по поводу такого впечатления. Каждый вечер я уходила через огород к полю и терпеливо смотрела через ржаное поле на лес в надежде — не покажется ли и мне этот черный монах! Впрочем, сила впечатлений при чтении этого рассказа ничуть не ослабела, когда я его перечитывала, будучи взрослой. Бывали времена, когда мы с мужем целые вечера проводили за перечитыванием произведений А<нтона> П<авловича>, и сколько хороших минут было пережито!

К сожалению, условия моей работы оставляют мне очень мало времени для чтения, но все же, выбирая в библиотеке книгу для чтения и видя томик сочинений Ант<она> Павл<овича>, я сразу забываю все и беру, хотя бы и много раз уже читала. Да и не только я: наблюдаю много людей, любящих Чехова.

Здесь, в Грозном, Чехова знают, любят и ценят: центральная библиотека имени Чехова, улица Чехова, сад Чехова, лучшая школа в городе имени Чехова. В саду есть бюст Ант<она> Павл<овича>, вокруг него прекрасно содержится цветник. Правда, бюст очень неудачен. Ежедневно проезжая мимо него, с сердечной теплотой смотрю на этот памятник человеку всегда с оттенком грусти: слишком мало он жил, он, который так любил и полно чувствовал жизнь, природу, людей.

Уважаемая Мария Павловна! Позвольте мне на 55 году своей жизни высказать Вам все эти чувства, глубину переживаний которых я не могу выразить, так как я человек простой и, очевидно, поэтому и язык мой «беден, жалок и нищ». Я рада от лица многих мне подобных заверить Вас в том, что хотя Ант<она> Павл<овича> и нет, но как его любят, как его ценят и как им живут!

В годы войны мне случайно удалось прочесть «Письма Алекс<андра> Пав<ловича> Чехова к Ант<ону> П<авловичу> Чехову», с удовольствием снова прочла бы ее, но она, по-видимому, вышла одним изданием, не переиздается; я ее больше ни в одной библиотеке не встречала. Из писем заключаю, как братья любили друг друга, как блестяще, оригинально и тонко их остроумие!

Уважаемая Мария Павловна! Я прошу Вас хотя бы кратко ответить на интересующие меня вопросы. Дело в том, что я дочитала письма до того момента, где А<нтон> П<авлович> пишет Вам о постройке дома в Ялте по Аутской дороге и в то же время сообщает о покупке дачи в 27 верстах от Ялты. Изящество и стиль постройки этого дома хорошо описаны в воспоминаниях Горького, Куприна. Мой муж, будучи в Ялте на лечении, посетил этот дом с экскурсией под Вашим личным руководством. Меня интересует: где Вы сейчас живете — в этом доме или на той даче, что в 27 верст<ах> (судя по почтовому штампу — «Чехово»).

2. Что стало с Мелиховым после того, как оно было продано? Что в нем сейчас?

3. А<нтон> П<авлович> в своих письмах с трогательным вниманием относится к сыновьям Алекс<андра> Павл<овича> — Николаю и Антону; если не ошибаюсь, Ал<ександр> П<авлович> умер в 1913 г., где же его мальчики, живы ли, что стало с ними?

Хотя вопросов еще многое множество, но не смею утруждать. Если же есть снимки с дома, где вы живете, я очень прошу послать, за что заранее приношу благодарность.

О себе скажу, чтоб Вам было ясно, кто пишет: я учительница начальных классов; в Грозный приехала два года назад вместе с дочерью, окончившей консерваторию в 1948 г. и назначенной сюда на работу.

Желаю вам всего хорошего, главное — здоровья и долгих лет.

Уважающая Вас О. Недорезова.

Грозный. 2-я Безымянная, 9.

12 июня 1950 г.

ДМЧ. Чеховиана за 1950 г. Л. 257—260 об. Рукопись фиолетовыми чернилами на 4-х листах, 8 стр. школьной тетради в линейку. Публикуется как образец письма от незнакомого человека, никогда не бывавшего в музее, но душевно тянущегося к чеховскому наследию. Это второе письмо О.А. Недорезовой после краткого запроса из Грозного в Ялту от 2 мая 1950 г.:

«Уважаемый товарищ директор!

Прошу Вас сообщить следующее: жива ли сестра А.П. Чехова Мария Павловна и если да, то будьте добры написать ее адрес.

За оказанное одолжение заранее приношу благодарность.

О. Недорезова».

Очевидно, корреспондентка не ожидала, что сестра Чехова все еще состоит на службе, возглавляет музей и живет в том же доме, который одновременно является и мемориальным памятником. М.П. Чехова ответила ей собственноручно на открытке: «Да, я жива, а адрес мой Вы правильно написали на Вашем письме» (ДМЧ. Чеховиана за 1950 г. Л. 275—275 об.).

Интересующая корреспондентку переписка братьев Чеховых была издана в Москве в 1939 г., точное название книги: «Письма А.П. Чехову его брата Александра Чехова» (подготовка, вступительная статья и комментарий И.С. Ежова). С тех пор она не переиздавалась в течение 73-х лет. Новое издание под названием «Александр и Антон Чеховы. Воспоминания, переписка» было подготовлено петербургскими исследователями Е.М. Гушанской и И.С. Кузьмичёвым и вышло в Москве в 2012 г. Здесь впервые опубликованы некоторые новые письма, восстановлены купюры издания 1939 г.

Доверительное по тону, интересное по содержанию письмо О.А. Недорезо-вой характеризует ее как человека, достаточно сведущего и в творчестве А.П. Чехова, и в истории чеховской семьи. Тем более показательно, что даже для поклонников Чехова судьба мелиховской усадьбы в это время оставалась такой же неизвестной, как и судьба сыновей Александра Павловича.

Сегодня простое письмо из Грозного добирается в Крым не менее месяца, и то и двух. В 1950 г. разница между датой написания письма и датой ответа на него — 5 дней.

88. М.П. Чехова — О.А. Недорезовой

Ялта, 17 июня 1950 г.

Многоуважаемая Ольга Александровна!

Благодарю за Ваше теплое письмо. Отвечаю на вопросы.

Я живу в том доме, который был построен Антоном Павловичем в Ялте и который после его смерти мною был превращен в мемориальный Дом-музей писателя. Сейчас тот район, в котором расположен Дом-музей, называется «Чехово». Наша бывшая усадьба Мелихово, проданная в свое время барону Стюарту, была разрушена во время революции. Сейчас там предполагается восстановление дома и организация музея. Флигель, в котором была написана «Чайка», сохранился и там уже давно создан музей. Сыновья моего старшего брата Александра Павловича уже давно умерли.

Желаю Вам всего хорошего. Будьте здоровы.

Уважающая Вас М. Чехова.

ДМЧ. Чеховиана за 1950 г. Л. 256. Машинопись, 2-й экз., подпись «М. Чехова» — от руки, фиолетовыми чернилами. В сравнении с теплым, эмоциональным и пространным письмом О.А. Недорезовой, этот ответ суховат, деловит и чересчур краток. Судя по тону и стилю, его готовил помощник М.П. Чеховой — Н.А. Сысоев, для которого главным было — сохранить точность сведений, а не образ речи его начальницы.

Нельзя не отметить, что письмо О.А. Недорезовой не только радовало теплотой высказанных чувств, но и содержало несколько «неудобных» вопросов. Одним из них был вопрос «о покупке дачи в 27 верстах от Ялты» — т. е. о кучук-койском имении Чеховых. Очевидно, тема Чеховых как дачевладельцев с посторонними не обсуждалась.

Еще более щекотливым был вопрос о детях Александра Павловича Чехова — Николае (рожд. 1884 г.) и Антоне (рожд. 1886 г.). Эти «два сына от первого брака, пугающе бездуховные, были, по собственному выражению, «кошмаром его жизни»» (Гушанская Е.М. «Брат вышеупомянутого...» // Александр и Антон Чеховы. Воспоминания, переписка. М., 2012. С. 5). В их взрослой жизни многое неизвестно, а то, что могло быть известным, не выносилось за семейный порог. Летописец семьи С.М. Чехов указывал годом смерти обоих 1921 г.

В личном архиве Марии Павловны сохранилось письмо от Ульяны Чеховой, в замужестве Королёвой, посланное в Ялту в 1939 г. из г. Буйнакска Дагестанской АССР. Ниже оно публикуется впервые с сохранением особенностей написания оригинала:

«Дагестан 16/VII 39 г.

Здравствуйте Милая бабуша. Это письмо вас поразит большею неожиданностью что вы конечное никогда не ждали. Я конечное не могла знать что кто есть жив из родителей моих. Но помню слова отца своего, а вашего племянника Николая Александровича Чехова. Конечное я его доч, окоторой вы не слышали до сего время, я несмея вам о себе когда-либо что писать но на сей раз решила. Милая бабушка я от родителей осталась одна из 21 года как оне умерли в тифу и мне пришлось многое пережить и устроить свою жизнь но не так как мне говорил отец. Что я буду счастлива но все на оборот великое горе несу и видела за все сиротские годы одна сейчас имею много детей все малолетние но я не могу их воспитать я больна пороком сердца. Милая бабушка мой муж умер в 30 году и оставил мне 5х человек которые и сейчас жывы сомной. Милая бабуша простите за безграмотность но что делать.

Николай Александрович т. е. мой отец отдал меня учится в мастерскую шитья и грамоте учил сам дома когда я к ним ездила домой. Оне жили ст. Бельбек село Аджикой у них был домишка садиком вот что и было нашего да птица чем могли оне жить. Папа работал на станции в то время каким-то письмоводителем получал гроши и мама была дома иногда помогала снимать в садах яблоки и что могла заработать так и существовали на эти средства да что осталось после смерти дедушки Александра Павловича. Вот что могу вам напервое время написать но конечное великая моя прозьба к вам что небудь из брохла мне помоч для детей моих очень тяжело им все достать да еще у нашем краю нет для детей ничего. Простите за такую откровенность к вам как вы самый близкий человек для меня то я все свое горе излила вам простите за всю мою нескромность выразившую вам, милая бабушка ваша неизвестная внучка Уля Чехова а настоящая время Королева» (ДМЧ. КП 3166/2).

Называя себя дочерью Николая Александровича Чехова, Ульяна, вероятно, была ему приемной дочерью, ребенком в браке Слуковых — Евфимия Титовича и Анны Львовны (Леонтьевны), урожденной Закржевской (1860—8.01.1921). Александр Павлович Чехов умер от рака 17 мая 1913 г., в июле его сыновья получили небольшое наследство, а в августе 1913 г. Николай купил за 100 руб. дом в Крыму в деревне Аджикой недалеко от Бахчисарая, где жил с Анной в гражданском браке. Вероятно, впоследствии (но не ранее 1916 г.) он дал ей свою фамилию, поскольку по Удостоверению, выданному Анне Львовне 18 января 1920 г. Дуванковским сельским советом Симферопольского уезда Таврической губернии, она значится гражданкой Чеховой. Проживая в Аджикое, Николай время от времени приходил пешком в Ялту, навещая «тетю Машу», «дядю Ваню» и «бабушку», о чем делал полуграмотные записи в своем дневнике (см.: Пажитнов Е. Пропавший племянник А.П. Чехова // Литературная газета + Курьер культуры: Крым — Севастополь. 2012. № 7. 13—26 апр. С. 7).

Можно только догадываться, сколь шокирующим было для М.П. Чеховой получить такое письмо от «внучки». Оно не было включено в музейную «Чеховиану», но и не было уничтожено, для чего-то было сохранено. Хотя нет никаких свидетельств того, что М.П. Чехова поддержала связь с этой родственной линией.

89. Ю.К. Авдеев — М.П. Чеховой

Мелихово, Музей Чехова
23 июля 1951 г.

Уважаемая Мария Павловна!

Мне хочется рассказать Вам о самом ярком, торжественном событии в жизни нашего музея — открытии памятника Антону Павловичу Чехову в Мелихове. Газетные отчеты, за исключением местных, были слишком коротки, сухи, а порой изобиловали неточностями и ошибками.

Почерневшие от небывалой жары, уставшие после двух бессонных недель подготовки, ждали мы этого дня, волнуясь до последней минуты, — и этот день оправдал все наши ожидания.

Еще с раннего утра Мелихово стало наполняться празднично одетыми группами. В липовых аллеях гремели оркестры, окрестные леса, озера, каждое местечко, дающее небольшую тень, было занято приезжающими. Милиция с трудом успевала расставлять автомобили... К 4 часам огромная толпа собралась у ворот усадьбы, и как только раскрылись калитки, лавина хлынула, и в несколько минут вся усадьба была заполнена до отказа.

С балкона флигеля председатель комиссии открывает митинг. С лесенки флигеля лихорадочно щелкают аппаратами репортеры, прямо на публику уставились объективы киносъемки.

Плавно опускается покрывало, и перед глазами нескольких тысяч собравшихся заблестела оксидированная бронза бюста. Бюст стоит на высоком, из черного гранита — постаменте, украшенном цветущей вишневой веткой и скромной надписью «Чехову».

Скульптор Мотовилов очень удачно нашел то неуловимое выражение лица Антона Павловича, по которому можно всегда узнать его, несмотря на разнообразие фотографий, где он кажется непохожим на привычный образ Чехова в пенсне. Нет никаких стандартных деталей, нет и пенсне (ведь в Мелиховский период Чехов еще не носил их).

Внимательно, сердечно смотрит Антон Павлович на небольшой беленький флигелек, где ныне расположен музей его имени. От самых ворот до памятника и флигеля — цветы, которые так любил писатель. Засуха несколько задержала их цветение, но в последние дни с помощью окружающих домов отдыха цветочное богатство пополнилось. Крупные красные канны, лиловые георгины, самые разнообразные желтые, синие, красные всех оттенков и названий — трудно перечислить. После приветственных речей — шествие возлагающих венки и букеты цветов к подножию памятника (около 30 венков). Самый красивый венок из крупных белых лилий, с белой лентой, возложила врач, депутат Верх<овного> Сов<ета> СССР М.А. Соколова — от медицинских работников Серпухова. После митинга до позднего вечера стояла нескончаемая очередь у дверей музея.

Теперь о музее.

Перед войной, работая в Серпуховском музее, я принимал участие в организации музея в Мелихове и создании Чеховской комнаты в Серпух<овском> музее. Вернувшись после тяжелого ранения с фронта, как только позволило здоровье, я опять пришел в музей. Недавно я был приглашен на работу в Мелихово, где и сейчас работаю с большим увлечением. Для того, чтобы сделать музей достойным памяти великого писателя, тут работы непочатый край. У своих предшественников я не нашел никакой связи с Вашим музеем, поэтому позвольте мне обратиться с несколькими вопросами.

Я нашел во флигеле хорошо сделанную Литературным музеем плоскостную экспозицию. Но несмотря на ее качества, она пока служит лишь иллюстративным материалом для лекций — в ней ни одного подлинного экспоната.

На усадьбе от старых посадок осталась лишь небольшая часть, фруктовый сад погиб во время заморозков 40-го года, много старых деревьев выпилено. В настоящее время на усадьбе произведены новые посадки, по примерной планировке, которую можно уяснить из старых фотографий. Большой дом был лет 20 назад вынесен за пределы усадьбы, на место бывшего дома Кувшинниковых, и перестроен. В нем сохранился похожим лишь кабинет Антона Павловича, в котором мы наметили построить новую экспозицию.

Плоскостного материала можно набрать на очень широкую экспозицию, но хотелось бы пополнить музей более наглядными экспонатами. Я договорился с Серпуховским музеем о передаче нам писем Чехова к М.Ф. Терентьевой о постройке Мелиховской школы, земских отчетов, некоторых книг с автографами и рисунков Дроздовой. К осени, очевидно, эта передача состоится. За последние дни разыскал старых учительниц — Мелиховской школы — М.Ф. Терентьеву, Талежской — Алевтину и Татьяну Бочковых, у нас в музее работает сторожем старик Симанов, сын Мелиховского старосты. Они могут пополнить музей интересными воспоминаниями об общественной деятельности Чехова. При организации музея в него были переданы: из Мелиховской школы — письменный стол, прибл<изительно> 1,5×1 м, дубовый, с ящиками, круглыми резными ножками, верх обит сукном. Стол отнюдь не школьный, мог попасть из чьей-нибудь усадьбы. Несколько старых венских стульев.

Из Талежской школы передан комод, возможно, входивший в состав мебели, приобретенной для школы. Крестьянка М. Журавлева передала стенные часы, по ее рассказу, подаренные ей Вами. В Мелиховской школе до сих пор есть часть мебели, сохранившейся, очевидно, с ее основания.

Есть еще два кожаных мягких кресла из той же школы.

Пока эти вещи не выставлены, до полного установления принадлежности их к Чехову.

Хотелось получить от Вас сведения относительно характера мебели большого дома, т. к. в деревне есть еще вещи, которые старики утверждают как чеховские. При наличии подлинных, апробированных экспонатов музей, безусловно, приобрел бы вид более значительный и интересный. А интерес к музею возрастает с каждым днем. Мелихово становится и безусловно станет одним из любимых музеев Подмосковья. По моим подсчетам, в это лето нас посещает ежедневно в среднем по 100 человек. Расширение музея усилит его популяризацию.

Музей еще очень молод и скромен. У нас работает 2 чел. — научного и 2 — технического персонала, и на столь небольшом коллективе лежит большая ответственность. Я хочу просить Вас, если это возможно, оказать помощь в руководстве созданием музея. Хотелось бы иметь фотографии с вещей, вывезенных из Мелихова и находящихся в Вашем музее, копии архивных материалов, относящихся к Мелиховскому периоду.

Простите меня за многословие. Я сейчас один во всем музее, а одиночество, как говорил однажды Чехов, располагает к длинным письмам.

Разрешите передать привет коллективу нашего музея.

Юрий Авдеев.

P.S. Если будет возможность передачи нам просимых копий с материалов Мелиховского времени, наш музей безусловно оплатит все расходы.

ДМЧ. Чеховиана за 1951 г. Л. 57—60. Рукопись фиолетовыми чернилами, в конце помета простым карандашом рукой Н.А. Сысоева: «(Моск. обл., Лопасненский р-н, п/о Васькино, дер. Мелихово, Музей Чехова, научн, сотрудн. музея Авдеев)».

Авдеев Юрий Константинович (1918—1987) — художник, писатель, научный сотрудник, затем директор Музея-заповедника А.П. Чехова в Мелихове с 1951 г. до конца жизни. Автор популярной книги «В чеховском Мелихове», выдержавшей 6 изданий, статей о жизни и творчестве А.П. Чехова. Вместе с супругой Любовью Яковлевной Лазаренко (научный сотрудник музея, позже — главный хранитель) неоднократно бывал в Доме-музее А.П. Чехова в Ялте, при жизни М.П. Чеховой в марте 1956 г. и в последующие годы. Оценив его подвижнический труд, М.П. Чехова передала для мелиховской экспозиции многие подлинные предметы из чеховской семьи. Консультации М.П. Чеховой и ее практическая помощь были очень важны для восстановления разрушенных построек бывшей чеховской усадьбы, воссоздания обстановки жилого дома и флигеля, обустройства всей территории. Подробней о Ю.К. Авдееве: Подвижник // Чеховиана: Статьи, публикации, эссе. М., 1990. С. 240—243.

Бронзовый бюст на мелиховской усадьбе был установлен 15 июля 1951 г., в 47-ю годовщину со дня смерти писателя. Автор скульптуры — лауреат Государственной премии СССР Георгий Иванович Мотовилов (1884—1963), постамент изготовлен по проекту архитектора Леонида Михайловича Полякова (1906—1965). К открытию этого первого памятника Чехову в Мелихове О.Л. Книппер-Чехова прислала из Москвы приветственное письмо, а М.П. Чехова из Ялты — приветственную телеграмму (см.: Авдеев. Ю. В чеховском Мелихове. М., 1972. С. 87—88; Головачева А.Г. История возрождения Мелихова: по материалам ялтинской «Чеховианы» 1939—1954 годов // Мелихово: Альманах. Мелихово, 2008. С. 80—81). Поначалу бронзовый бюст был установлен напротив мемориального флигеля, после расширения территории заповедника в 1972 г. будет перенесен в конец сиреневой аллеи у входа в усадьбу. Ровно два года спустя, 15 июля 1953 г. в Ялте на главной аллее Приморского парка будет открыт памятник А.П. Чехову работы тех же скульптора и архитектора. На ялтинском памятнике фигура писателя выполнена целиком, установлена на диоритовом постаменте с той же надписью, что и в Мелихове: «Чехову». При открытии памятника в Ялте будут присутствовать и выступят с речами М.П. Чехова и О.Л. Книппер-Чехова.

90. М.П. Чехова — Ю.К. Авдееву

Ялта, 3 августа 1951 г.

Уважаемый товарищ Авдеев!

Спасибо Вам за подробное описание открытия памятника-бюста Антону Павловичу. Ваши местные газеты мне также прислали.

По поводу ваших вопросов. Досадно, что в архиве Вашего музея не сохранилась переписка, которую я вела с мелиховским музеем. Я неоднократно отвечала на ряд вопросов, посылала планы, рисунки мебели и пр.

Повторю Вам вкратце еще раз мои основные мысли относительно организации мелиховского музея Чехова. Конечно, было бы хорошо создать в Мелихове Дом-музей, если бы сохранился сам дом и его обстановка. Но в том-то и горе, что дом был в свое время разрушен, а остававшаяся в нем после нашего отъезда в небольшом количестве мебель расхищена. Основную часть обстановки и мебели мы при отъезде из Мелихова перевезли в Ялту. Таким образом создать мемориальный Дом-музей в Мелихове не представляется возможным. Мне за эти годы писали, что обнаружен письменный стол Антона Павловича, кожаное кресло и еще что-то, и все это — фальсифицированное: стол находится здесь, в Ялте, а кожаных кресел у нас вообще не было и т. д.

Поэтому я в свое время выражала свою точку зрения, что лучшей памятью об Антоне Павловиче было бы организовать на месте нашего бывшего имения Дом отдыха для сельских учителей, о чем так мечтал брат. Тем самым было бы выполнено его заветное желание. А во флигеле организовать настоящий мемориальный Дом-музей А.П. Чехова.

Поскольку в Мелихове все же организуется музей, я была готова, и сейчас еще раз подтверждаю свою готовность, оказать помощь в создании музея тем, чем я могу. Продумайте все вопросы, по которым я могла бы быть Вам полезна, и напишите, я постараюсь подробно отвечать. Фотографии вещей, мебели и обстановки, бывшей у нас в Мелихове и находящейся сейчас в ялтинском музее, сделать можем. Посылаю Вам мемуарный каталог-путеводитель ялтинского Дома-музея. Из него Вы можете почерпнуть сведения о каждом предмете, который был в нашем доме и в Мелихове.

В свою очередь присылайте описание, а по возможности и фотографию тех вещей, которые предполагаются принадлежавшими к нашей мелиховской обстановке, и я буду давать Вам справку об их подлинности.

Вот все, что пока я могу Вам сообщить. Желаю успеха в работе. Будьте здоровы.

Уважающая Вас М. Чехова.

ДМЧ. Чеховиана за 1951 г. Л. 56—56 об. Машинопись под копирку, подпись «М. Чехова» от руки фиолетовыми чернилами.

Судьба «родного Мелихова» была предметом переживаний М.П. Чеховой на протяжении многих десятилетий. В 1920-е гг. она скорбела об усадьбе, безвозвратно, казалось бы, разрушенной в революцию; с конца 30-х гг., когда появилась надежда на создание здесь чеховского музея, — вела переписку поочередно со всеми назначаемыми один за другим директорами: П.Н. Соловьевым, С.И. Симановым, П.К. Корнюшиным и, наконец, Ю.К. Авдеевым. Ее память и отзывчивая готовность помочь были поистине созидательны, но при этом всегда скорректированы чувством правды и достоверности. Именно мелиховская тематика, как никакая другая, позволила М.П. Чеховой проявить и отстаивать принципы подлинности, неприемлемости фальсификаций даже из благих побуждений — то, что сегодня следует признать профессиональным и этическим завещанием сестры Чехова музейным работникам всех поколений. (Подробней об этом: Головачева А.Г. Возрождение чеховского Мелихова: по материалам ялтинской «Чеховианы» 1939—1954 годов // Мелихово: Альманах. 2008. С. 50—90.)

Активное участие в работах по восстановлению усадьбы принимал С.М. Чехов, ставший посредником между М.П. Чеховой и Ю.К. Авдеевым. В 1956 г. в Москве в издательстве культурно-просветительной литературы выйдет брошюра Ю.К. Авдеева «Музей-усадьба А.П. Чехова в Мелихове», и М.П. Чехова получит в дар сразу два экземпляра этого издания. Один — от автора текста, с надписью: «Дорогой Марии Павловне в память о ее Мелихове. Ю. Авдеев. XI—56». Второй — от племянника С.М. Чехова и его сына Сергея, художественных оформителей этого издания, сопроводивших подарок двумя автографами: «Милой Маше от обоих иллюстраторов этой книжки. С. Чехов, С. Чехов. 5.XI.56 г.»; «Итак, милая Маша, первое выступление в печати твоего внука состоялось, когда ему было 19 лет. Сергей. 6.XI.56 г.». На полях этой брошюры рукой М.П. Чеховой сделаны карандашные пометы.

Возрождение чеховского Мелихова шло поэтапно в течение многих лет. Одним из важнейших событий стало открытие 29 января 1960 г., в день 100-летия со дня рождения А.П. Чехова, восстановленного жилого дома семьи писателя. После этого по распоряжению Совета Министров РСФСР от 23.06.1960 г. чеховский музей в Мелихове получил статус литературно-мемориального музея-заповедника. В состав заповедника включили «территорию музея-усадьбы А.П. Чехова со всеми строениями, фруктовым садом, огородом и дальним прудом, школу в селе Мелихово, построенную писателем, аллеи и пруд, созданные им для крестьян» (Государственный литературно-мемориальный музей-заповедник А.П. Чехова: Альбом. М.: Мелихово, 2010. С. 36). В последующие годы музей-заповедник расширил свое пространство благодаря созданию новых отделов и музеефикации объектов, расположенных в окрестных местах Подмосковья.

91. Ю.К. Авдеев — М.П. Чеховой

Мелихово, 23 октября [1951 г.]

Многоуважаемая Мария Павловна!

После Вашего письма я надолго замолчал и очевидно стал этим похож на предыдущих корреспондентов из Мелихова — напишут про какие-то кресла, и всё. Кроме болезни, оторвавшей меня надолго от работы, основная причина в том, что Ваше письмо заставило меня серьезно задуматься. Меня особенно поразило Ваше, несколько раз подчеркнутое, желание — уж лучше бы в Мелихове устроили дом отдыха... И действительно, десять лет музей официально существует, и до сих пор находится в стадии организации. Может быть, после такого длительного разрыва невозможно сделать настоящий музей, и никакая помощь не поможет? Ведь музею действительно помогают, или по крайней мере, никто не отказывает в помощи. Недавно я отыскал архив организатора музея — покойного Петра Соловьева, перебрал все документы, начиная с первого дня существования музея, и мог сделать только один вывод: исключая Соловьева, в музее до сих пор работали незаинтересованные, случайные люди.

По документам — один за другим, прошли несколько директоров — алкоголиков, у которых вся работа сводилась к организации своего любимого занятия. Так продолжается до сих пор, и если нужно что-нибудь сделать для пользы музея, то прежде всего искоренить косность, равнодушие руководителей, серьезно отнестись к подбору кадров. Все остальное — при внимании правительства, при любви народа: вполне достижимо.

Мне довелось в 1944 году участвовать в боях за Пушкинские горы и село Михайловское. На моих глазах рушились стены Святогорского монастыря. В воздухе летели куски известки, засыпая толстым слоем мраморные лестницы. Все подходы были заминированы. Могила Пушкина обита досками, а под ними — семь мин. И несмотря на это, в первые же часы после освобождения, по лестнице стала виться узенькая тропинка свежих следов. Ни один красноармеец не мог пройти равнодушно по этим местам, не побывав на могиле поэта.

На месте Михайловского я мог увидеть только пепел, щебень, обгорелые деревья. Казалось, что восстановить все в прежнем виде здесь невозможно. И все-таки восстановили — Пушкинский заповедник существует, и внимание, любовь к нему не только не ослабели, а возросли. В это я твердо верю. Так же можно восстановить и чеховские места, тем более что они разрушены в меньшей степени. Зачем нужен, кого удивит здесь новый дом отдыха? Им несть числа в здешних местах. Совсем рядом в Васькине и Бавыкине, Горках и Ровнах, Солнышкове и Отраде — прекрасные санатории и дома отдыха, и строятся новые в соседних деревнях. Это наши постоянные посетители, и они, отдыхающие, первыми воспротивятся вашему желанию устроить здесь еще один дом отдыха. За летние месяцы этого года у нас побывало 10 тысяч человек, и даже сейчас, несмотря на осень, идут и идут. Вот и сегодня у нас были группы, среди них народная артистка Гиацинтова. Она просила передать Вам ее привет.

Наша задача в том, чтобы посетители вынесли из музея больше впечатлений, знаний, заинтересованности.

Пока это сделать трудно. Музей слишком мал, беден, сух. Пока в моих силах дополнить впечатление только лекцией. Месяца два назад здесь были молодые люди, рекомендовавшиеся посланцами от Вас. По их кислым лицам я могу судить о том, что они могли сообщить Вам. Они не могли видеть одного — перспектив развития музея. В этом направлении я и стараюсь приложить все свои усилия.

Пока я собираю материал, чтобы зимой разработать новый экспозиционный план и к летнему сезону будущего года расширить музей вдвое. Уже договорился и наметил открыть зимой выставку иллюстраций к Чехову, в работах московских художников. Мешают совершенно не зависящие от меня хозяйственные недоделки директора.

В подборе материалов к будущей экспозиции большую помощь оказал музей МХАТ и Серпуховской музей. В Серпухове я получил земские отчеты, первые французские издания Чехова, письмо Чехова к Глуховскому и письмо в земскую управу по поводу постройки школы в Мелихове. От учительниц Бочковых получил книгу стихов Дрожжина с автографом Чехова из библиотеки Талежской школы. Пока это единственный подлинный документ, оставшийся от Талежской школы. Много интересных документов доставил мне архив П. Соловьева. Там наконец я обнаружил большую переписку с вашим музеем, Ваши письма, письма консультанта Пронина.

Это облегчило работу и освободило от многих вопросов, с которыми пришлось бы обращаться к Вам. Руководством к составлению нового экспозиционного плана, во многом, послужит Ваш каталог, за присылку которого глубоко признателен. Так как и в прежних письмах к Соловьеву, и в последних ко мне Вы обещаете помощь, то разрешите воспользоваться в самом скромном размере. Для будущей экспозиции нам недостает некоторых фотографий с экспонатов Вашего музея. (Указываю №№ по каталогу)

№ 4 — Буфет (сделан в Мелихове).

№ 32. Портрет публициста В.А. Гольцева.

№ 44. Этюд (сепия) И.И. Левитана.

№ 78. Портфель полотняный.

№ 85. Деревянное блюдо.

№ 102. Турецкий диван.

№ 119. Портрет Л.С. Мизиновой.

№ 122. Умывальный стол.

№ 125. Кровать железная.

№ 137. Стул венский черный.

№ 139. Шифоньерка красного дерева.

№ 140. Барометр-анероид.

№ 196. Письменный стол

и портрет Пушкина (не помню номера) из Пушкинской комнаты.

Так как к нам часто обращаются с вопросами о мебели, то можно показать хоть в фотографиях, альбоме... Мебель, находящаяся у нас, — не фальсифицирована. По свидетельству учительниц Терентьевой, Бочковых, колхозника Симанова — эта мебель была куплена Чеховым для Мелиховской школы. Обивка кресел кожей — позднейшая. Раньше была мебельная ткань кремового цвета. Хотелось бы Вам послать фотографии, но нет под руками фотографа. Пришлю, как только представится возможность.

Еще один вопрос. Есть расхождения в рассказах об внешней окраске флигеля. Нам он достался по наследству — белый с голубыми ставнями, некрашеной тесовой крышей.

Говорят, что крыша была покрашена в зеленый цвет, а флигель голубой с белыми ставнями. Не поможете ли Вы установить поточнее.

Приветствую сотрудников Вашего музея.

Юрий Авдеев, научный сотрудник муз<ея> Чехова в Мелихове.

ДМЧ. КП 3132/2. Автограф синими чернилами на 3-х листах, 6-ти стр. почтовой бумаги, число и месяц без года. Сохранился конверт письма с рукописным адресом получателя: «гор. Ялта, музей А.П. Чехова. Чеховой Марии Павловне» и отправителя: «Лопасненский р-н Московской обл. п/о Васькино, с. Мелихово. Музей А.П. Чехова. Авдеев Ю.К.». Штемпель отправления «Лопасня вокзал», дата 29.10, год неразборчив, устанавливается по подписи автора «научный сотрудник».

Письмо с конвертом не было вклеено, по обыкновению, в папку административной переписки текущего года и осталось среди бумаг М.П. Чеховой. В 1980 г. при первичном научном учете экспонатов оно было включено в основной фонд ДМЧ, а спустя 30 лет выявлено при текущей научной инвентаризации мемориальных документов.

Показательно, что аргументом в пользу возрождения Мелиховской усадьбы стал пример восстановления пушкинских мест на Псковщине. Впоследствии в книге «В чеховском Мелихове» Ю.К. Авдеев еще более подробно расскажет о своих впечатлениях при освобождении Пушкинских гор, передаст свои размышления о том, как защищались и потом возрождались к жизни памятники национальной культуры. Пушкин, любимый поэт Чехова; портрет Пушкина в Пушкинской комнате чеховского дома; опыт возрождения Пушкинского заповедника буквально из пепелища — все эти звенья в конце концов сплетутся в единую цепь, сложатся в продуманную стратегию, определившую перспективы развития Мелиховского музея не на годы даже, а на десятилетия вперед. Логичным ее продолжением станет объединение пушкинского и чеховского пространства, произошедшее в 1996 г. в результате присоединения к Мелиховскому музею-заповеднику старинной усадьбы Лопасня-Зачатьевское, непосредственно связанной с историей пушкинского семейства.

Важной практической помощью для мелиховских энтузиастов, по собственному признанию Авдеева, стала книга: Чехова Мария. Дом-музей А.П. Чехова в Ялте. Мемуарный каталог-путеводитель. Изд. 2-е, дополн. Ред. В. Дорофеев. Худож. С.М. Чехов. М., 1951. Номера предметов по каталогу, указанные в письме к М.П. Чеховой, соответствуют именно этому изданию. В ответ на просьбу прислать фотографии нужных экспонатов, на конверте письма была сделана надпись карандашом рукой Н.А. Сысоева: «Послать фото (комплект) комнат Дома-музея».

Судя по всему, тогда это письмо Авдеева осталось без ответа. Такой вывод следует из письма Авдеева к Сысоеву от 24 февраля 1953 г., где, в частности, говорится: «В позапрошлом году я писал Марии Павловне, но на последнее письмо не получил ответа. Может быть, она обиделась на то, что мы не можем разделять ее точку зрения об организации в Мелихове вместо музея — дома отдыха для учителей. Может быть, ей просто трудно справляться со всей корреспонденцией, которой одолевают ее и чеховеды, и любители. Во всяком случае, мне неудобно беспокоить ее вторично одними и теми же вопросами» (ДМЧ. Чеховиана за 1952 г. Л. 171). Одной из возможных причин для задержки с ответом могло быть отсутствие средств на изготовление фотографий и последующую их пересылку. То обстоятельство, что письмо из Мелихова не поступило в музейную «Чеховиану», а осталось в столе у Марии Павловны, позволяет предположить, что она могла ожидать приезда племянника С.М. Чехова, собираясь советоваться с ним по этим вопросам и, возможно, с ним потом передать оказией свой ответ с фотографиями. Судя по всему, консультант музея не был посвящен в ее планы, так как 11 марта 1953 г., отвечая Авдееву, писал следующее: «М<арии> П<авловне> обижаться на Вас не за что. Различные точки зрения по поводу будущего Мелихова не дают оснований для «обид». На все письма М<ария> П<авловна> отвечает, я ей помогаю в этом, и я беру на себя смелость сказать, что от Вас не было никакого письма, на которое бы Мария Павловна не ответила». Вопрос предполагавшейся оказии из Ялты в Мелихово обсуждался и в переписке Авдеева и Сысоева. В феврале 1953 г. Авдеев напоминал: «В прошлом году Вы собирались приехать к нам...»; в марте Сысоев сообщал ему: «У меня лежит комплект фотографий 18×31 с видами отдельных уголков Дома-музея, которые я собирался вручить Вам при личном свидании, посылаю сейчас эти фотографии размером 9×12. Обещаю Вам в дальнейшем, если быстро сам не соберусь к Вам, посылать обмеры и описания интересующей Вас мебели» (ДМЧ. Чеховиана за 1952 г. Л. 171—174).

92. М.П. Чехова — секретарю Ялтинского Горкома КПУ

25 июня 1954 г.

Секретарю Ялтинского Горкома КП Украины

Для проведения научной конференции (чеховских чтений), посвященной 50-летию со дня смерти А.П. Чехова, прошу оказать содействие Дому-музею в следующем:

1. Дать указание о забронировании в гостинице «Южной» сроком с 17 по 22 июля десять номеров (из них 3 одиночных, 7 на двоих) и мест в общежитиях (для гостей) — 25.

Вместе с тем, позволю себе напомнить, что к 15 июля на торжественное заседание в Ялту приедут также представители Всесоюзного Чеховского Комитета, представители Украины, Крымской области, для которых тоже потребуется забронирование мест в гостинице, что не должно входить в норму брони специально для нашей конференции.

2. Для проведения чеховских чтений потребуется соответствующее помещение. Хотелось бы открытие конференции 18 июля сделать в Курзале (летняя эстрада в городском саду). При чем после основного доклада проф. Ермилова дать концерт силами нашей филармонии по специальной программе, посвященной Чехову. Остальную часть конференции хотелось бы провести 19 и 20 июля в помещении конференцзала института «Магарач».

С уважением М. Чехова (М.П. Чехова)
Член Всесоюзного комитета по проведению 50-летия со дня смерти А.П. Чехова,
директор Дома-музея А.П. Чехова в Ялте.

ДМЧ. Машинопись на 1 стр., подпись машинописная и рукописная. Документ относится к тому периоду, когда закладывалась одна из важнейших традиций музея — организация и проведение научных конференций, получивших название «Чеховские чтения в Ялте». В дни чествования памяти писателя М.П. Чехова получила приветствие от Всесоюзного Комитета по проведению пятидесятилетия со дня смерти А.П. Чехова и его председателя К.А. Федина. В Ялте юбилейные чеховские мероприятия проводились в здании городского театра имени А.П. Чехова. На сцене в центре театрального занавеса был укреплен большой портрет писателя, увитый гирляндами из зелени и цветов, по обе стороны портрета размещены даты, свидетельствующие о юбилее: 1904 и 1954. Вся сцена, вокруг стола президиума и трибуны для выступающих, была уставлена кадками с пальмами, множеством цветочных горшков с пышно цветущими растениями, большими букетами. 14 июля 1954 г. в театре состоялось торжественное заседание Союза писателей Украины, посвященное 50-летию смерти писателя, в его работе приняли участие М.П. Чехова и директор Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина П.М. Богачев. Первое слово было предоставлено М.П. Чеховой, говорившей о связях современной жизни с той, о которой мечтали лучшие герои чеховских произведений. С 18 по 20 июля там же прошла первая научная конференция «Чеховские чтения». Группу исследователей вместо В.В. Ермилова возглавил писатель Л.В. Никулин, его доклад «Наш Чехов» был прослушан на первом заседании 18 июля. На втором заседании 19 июля выступили с докладами Л.П. Громов («Годы перелома в творческой биографии Чехова»), Е.Н. Коншина («Рукописное наследие А.П. Чехова в Отделе рукописей Библиотеки СССР имени В.И. Ленина»), И.В. Федоров («Чехов и Московский университет») и И.М. Гейзер («Чехов и медицина»). На заседании 20 июля прозвучали доклады М.Л. Семановой («К вопросу о традициях Чехова в советской прозе»), Б.И. Ростоцкого («Чехов и театр») и Е.М. Сахаровой («Чехов и Горький»). Статьи по этим докладам составят первый сборник «Чеховские чтения в Ялте», изданный в 1955 г. в Москве и положивший начало серии научных трудов под этим названием.

В июльские дни 1954 г. торжественные мероприятия проводились и на территории города, у памятника А.П. Чехову в Приморском парке. На фотографиях, сохраненных в фондах музея, запечатлены моменты возложения венков от ГБЛ, от моряков Черноморского флота, от Ялтинского Горкома КПУ и различных общественных организаций, М.П. Чехова среди ялтинцев и гостей, держащих букеты роз и гладиолусов, и гора цветущих растений, заслонившая почти 3-х метровый постамент памятника.

В 1970-е гг. совместными усилиями ГБЛ и ДМЧ инициатива проведения «Чеховских чтений» была возобновлена, конференции сделались международными, а с 1985 г. и ежегодными. Постоянным месяцем их проведения был избран апрель в память нескольких знаменательных дат: в апреле 1900 г. состоялись первые крымские гастроли прославленного МХТ, 9 апреля 1921 г. чеховский дом получил охранную грамоту, 16 апреля 1944 г. Ялта была освобождена от фашистской оккупации. В 1980-е — 1990-е гг., в связи с проведением конференций, получила развитие комплексная культурная программа под общим названием «Дни Чехова в Ялте»: в кинотеатрах Большой Ялты демонстрировались кинофильмы по чеховским сюжетам, в выставочном зале Союза художников Украины открывались выставки живописных работ, посвященные чеховской тематике, в городском театре проходили международные Чеховские театральные фестивали, организованные Союзами театральных деятелей России и Украины совместно с музеем и городским управлением культуры.

Всего в период 1954—2011 гг. было проведено 32 конференции «Чеховские чтения в Ялте» по следующей тематике: К 50-летию со дня смерти А.П. Чехова (1954); К 50-летию Дома-музея А.П. Чехова в Ялте (1971); К 75-летию Московского Художественного театра (1973); Чехов и русская литература (1976); Чехов в Ялте: к 60-летию Дома-музея А.П. Чехова в Ялте (1981); Чехов сегодня: к 125-летию со дня рождения А.П. Чехова (1985); Чехов и театр (1986); Чехов и Пушкин (1987); Чехов и Украина (1988); Чехов и современная культура (1989); Чехов и мировой театр (1990); К 70-летию Дома-музея А.П. Чехова в Ялте (1991); А.П. Чехов: движение времени (1992); Чехов и «серебряный век» (1993); А.П. Чехов и XX век (1994); Чехов и модерн (1995); К 75-летию Дома-музея А.П. Чехова в Ялте (1996); От Пушкина до Чехова: вершины русской классики (1997); К 100-летию переезда А.П. Чехова в Крым (1998); 100 лет Белой даче А.П. Чехова (1999); К 100-летию первого приезда МХТ в Крым (2000); К 100-летию пьесы «Три сестры» (2001); Чехов и Гоголь: к 150-летию со дня смерти Н.В. Гоголя (2002); К 100-летию пьесы «Вишневый сад» (2003); К 100-летию со дня смерти А.П. Чехова (2004); Художественный язык Чехова в литературной системе XX века (2005); Актуальные вопросы чеховедения (2006); Мир Чехова: звук, запах, цвет (2007); Мир Чехова: мода, ритуал, миф (2008); Чехов и Гоголь: к 200-летию со дня рождения Н.В. Гоголя; Мир Чехова: пространство и время (2009); Чехов в современной мировой культуре: к 150-летию со дня рождения писателя; Чехов и Л. Толстой: к 100-летию со дня смерти Л.Н. Толстого (2010); 90 лет со дня основания Дома-музея А.П. Чехова в Ялте (2011).

Материалы конференций были изданы в 16 тематических выпусках сборников «Чеховские чтения в Ялте», печатались в сборниках Российской академии наук «Чеховиана», в альманахах литературных музеев Крыма «Крымские пенаты» и на протяжении многих лет в рубрике «Чеховские чтения» симферопольского журнала «Брега Тавриды». Государственная библиотека им. Ленина, утратив руководство музеем в 1980 г., еще в течение последующих 13 лет продолжала издавать материалы конференций; с 1990 г. по настоящее время партнером музея по организации конференций и изданию материалов стала Чеховская комиссия РАН, а с 2005 г. — Всеукраинская общественная организация «Чеховское общество».

93. Г. Дик — М.П. Чеховой

Берлин, 13 апреля 1955 г.

Многоуважаемая госпожа Чехова!

Разрешите мне обратиться к Вам с просьбой. Я — немецкий аспирант славистики, работающий над темой «А.П. Чехов и Германия». Я собираю весь материал, присутствующий об отношениях Антона Павловича с Германией, и с большим интересом я читал Ваши письма к брату. Но до сих пор я здесь не получал воспоминания П.Д. Боборыкина «В Баденвейлере», напечатанные в сборнике «О Чехове» на стр. 326—29. Так как эти воспоминания для меня, конечно, очень важны, я был бы чрезвычайно благодарен, если было бы возможно приготовить копию этих трех страниц и прислать мне.

Кроме того, у меня есть сомнение насчет дня рождения Антона Павловича. В книгах обычно сказано, что он родился 17 января 1860 г. но в письме к Вам от 16 января 1899 г. Антон Павлович пишет: «Сегодня день моего рождения: 39 лет. Завтра именины...» Поэтому более вероятно, что он родился 16 января, но что обычно праздновалось 17 января, потому что это был «день ангела». Правда ли?

Если бы, многоуважаемая госпожа Чехова, возможно послать ответ к вышеупомянутому адресу, я очень радовался бы.

Вас уважающий и преданный Gerhard Dick.

ДМЧ. Чеховиана за 1955 г. Л. 258. Машинопись, подпись рукописная, адрес корреспондента указан на русском и немецком языках. В данной подборке документов письмо приведено как редкий пример обращения к М.П. Чеховой со стороны зарубежного исследователя.

Герхард Дик одним из первых немецких славистов представил историю восприятия А.П. Чехова в Германии. По окончании аспирантуры он издал свою диссертацию, где эта тема была прослежена до 1955 г.: Dick G. Cechov in Deutschland. Diss. Berlin, 1956. В последующие годы продолжал изучение рецепции Чехова в Германии, его работы выходили на немецком и русском языках: Dick G. Die deutsche Cechov-Interpretation der Gegenwart // Zeitschrift für Slavistik. 1959. Bd. IV. H: 5. S. 666—686; Дик Г. Чехов в Германии // Русская литература. 1962. № 2. С. 229—233; Дик Г. Чехов в немецкой литературе и критике / Пер. А.Л. Безыменской // Литературное наследство. М.: Наука, 1997. Т. 100. Чехов и мировая литература. Кн. 1. С. 121—139. В последнем издании обзор охватывает периоды 1890—1945 и 1945—1984 гг.

94. М.П. Чехова — Г. Дику

Ялта, 26 апреля 1955 г.

Многоуважаемый господин Дик!

Я получила Ваше письмо и отвечаю на вопросы.

В метрической книге Соборной Успенской церкви города Таганрога есть такая запись: «Тысяча восемьсот шестидесятого года, месяца генваря, 17 дня рожден, а 27-го крещен Антоний. Родители его, таганрогский третьей гильдии купец Павел Георгиевич Чехов и законная жена его Евгения Яковлевна, оба православного исповедания...»

Выполняю также вашу просьбу и посылаю копию статьи писателя П.Д. Боборыкина «В Баденвейлере», опубликованной в сборнике воспоминаний «О Чехове», вышедшем в Москве в 1910 году.

Желаю вам успешно закончить Вашу работу над темой «А.П. Чехов и Германия».

С уважением М. Чехова (М.П. Чехова).

ДМЧ. Чеховиана за 1955 г. Л. 253. Машинопись, подпись машинописная и рукописная.

Ответ М.П. Чеховой о дате рождения А.П. Чехова сохраняет свое значение и для современных исследователей, нередко задающихся тем же вопросом.

К письму приложена машинописная копия статьи П. Боборыкина «В Баденвейлере» из сборника воспоминаний «О Чехове» (М., 1910. С. 326—329).

Боборыкин Петр Дмитриевич (1836—1921) — прозаик, романист, получивший от современников наименование «хроникер русской жизни», автор статей по истории западноевропейской и русской литературы. С А.П. Чеховым был знаком с 1889 г. В июле 1908 г. присутствовал на торжествах при открытии бронзового памятника-бюста Чехову в Баденвейлере, в указанной статье описал свои впечатления. Ниже этот текст приведен по машинописной копии, отправленной Г. Дику:

«Вот опять тот мирный шварцвальдский уголок, где скончался наш Чехов четыре года назад.

Уже в прошлом 1907 году был готов в глине бюст Чехова, работа русского вице-консула во Франкфурте г. Шлейфера, и выбрано место постановки памятника в парке Баденвейлера.

Торжество открытия состоялось только 12-го (25-го) июля 1908 г., в четвертую (с днями) годовщину смерти Антона Павловича.

Баденвейлер — этот уголок делается все более и более русским.

Тень Чехова точно витает над ним, и не только не отталкивает от него, а, напротив, как бы сильнее привлекает.

Жаль, что о дне русского торжества в Баденвейлере не было своевременно оповещено в газетах Петербурга и Москвы. Съезд был бы, конечно, вдвое и втрое больше. Приехали бы русские из Бадена, из швейцарских городов, даже из ближайших французских курортов. Не приехало и особых делегаций, за исключением двух представителей от московского Художественного театра — К.С. Станиславского и жены покойного О.Л. Книппер.

Мы с профессором А.Н. Веселовским получили приглашение (он — в Наугейме, я в Баден-Бадене) от нашего резидента в Карлсруэ, у которого есть вилла в самом Баденвейлере. Он и открывал официально памятник и передал его немецким властям.

Место выбрано было еще в прошлом августе, во время моего там житья, в самом парке, на возвышении, где круговая аллея поворачивает в сторону долины Рейна. Положение чрезвычайно выгодное и красивое. Лучше трудно было бы и придумать.

Бронзовый бюст помещается на пьедестале из местного светлого гранита, в тени, на холме, куда с обеих сторон ведут дорожки на небольшую площадку.

Быть может, приятелям и близким знакомым покойного на первый взгляд сходство и не покажется разительным.

Голова — в шляпе. От этого теряет весь облик и, главное, лоб, такой выразительный у Чехова. Художник не решился также удержать и pince-nez, которое придавало выражению взгляда близоруких глаз особенный оттенок.

Но, сколько я знаю, и вдова А<нтона> П<авловича>, и его ближайшие приятели скорее довольны бюстом.

На пьедестале надпись по-немецки: «А. Чехов. Умер такого-то числа и года».

Русских слов — никаких.

Эта надпись обращена к иностранцам и, главным образом, к немцам. И она находится на единственном до сих пор памятнике русскому писателю за границей.

Вся первая половина торжества была чисто-русская, начиная с панихиды у подножия памятника. Пение, риза архимандрита (из Б<аден>-Бадена), его митра, вицмундиры дипломатических чиновников, лица кругом, женские, мужские, детские, весь строй чествования — все это «пахло Русью» и переносило в Москву...

Ей, нашей старой столице, и принадлежит идея постановки памятника. Ей и ее Художественному театру, где Чехов создал себе такое популярное имя драматурга, где его так прекрасно исполняли. Театр Камергерского переулка по своему русскому репертуару мог бы носить имя «театра Чехова», — до такой степени эта сцена слилась с его именем, со всем духом «поэта безвременья».

У подножия памятника после панихиды и речи резидента говорили трое: проф. Веселовский, Станиславский и я.

Первый связал его творчество с великими именами русской изящной словесности. Второй показал, до какой степени личная судьба Чехова не отвечала тому, какова была его натура, к а к он желал всегда жить и где жить всего больше. Ранний жестокий недуг заставил его страдать одиночеством в Крыму, лишил его возможности проводить зимы в Москве, которую он так неизменно любил.

«Поэту безвременья» посвятил я мое небольшое слово и поставил вопрос: проживи Чехов дольше, до политико-социального движения 1905 года, как бы он относился к тем молодым силам русского общества, которые вдруг, разом, точно по манию волшебного жезла, явились на смену его неудачников, отживающих обывателей разных классов, неврастеников и «нытиков»?

Несмотря на его пессимизм, он всегда верил в нарождение других людей и другого времени. И он, конечно, не отказал бы в своей симпатии всему, что было полно сил и страстных упований.

Но, доживи он до того момента, какой мы теперь переживаем, он глубоко бы огорчился временным торжеством всего того, что подняло голову в период реакции.

Призывом к «более светлому будущему», в которое не переставал верить и Чехов, закончил я свое обращение к моим соотечественникам, собравшимся в заграничного торжества «поэта безвременья».

Немецкие власти приняли памятник, и представитель министерства внутренних дел сказал очень приличную краткую речь, где уверил всех нас, что памятник русскому писателю-художнику будет немцами охраняться с искренним сочувствием и сознанием той чести, какая Баденвейлеру выпала на долю.

Очень оживленный завтрак, данный резидентом и его супругой в отеле «Römerbad», а потом два концерта и спектакль с известной шуткой Чехова «Медведь» на немецком языке наполнили этот памятный всем нам день 12-го (25-го) июня 1908 года.

Музыкальная часть вечера в зале кургауза была особенно богата русскими настроениями. Мелодии Глинки и Чайковского соединяли в одном прекрасном настроении и русских, и немцев, явившихся в массе на этот вечер, хотя он и был платный.

Скоро ли Москва воздвигнет памятник писателю, которого она так любила?

П. Боборыкин» (ДМЧ. Чеховиана за 1955 г. Л. 254—257).

В машинописной копии подчеркнуто слово «пессимизм», примененное ко взглядам Чехова, и поставлен полемический знак вопроса (рукой М.П. Чеховой?).

95. Автограф С. Лаффитт

Глубокоуважаемой Марье Павловне Чеховой, от автора С. Лаффитт. Париж, 30 окт. 1956.

ДМЧ. КП 848/208. Надпись на русском языке на книге из личной библиотеки М.П. Чеховой: «Tchékhov par lui-même» («Чехов о самом себе»), Paris, 1955, серия «Écrivains de toujours» («Вечные писатели»), с иллюстрациями и текстом С. Лаффитт.

Софи Лаффитт (Sophie Laffitte) — французская исследовательница и переводчица (написании фамилии здесь соответствует оригиналу автографа; в современных изданиях даются варианты: Лафитт или Лафит). В эту книгу небольшого формата, объемом 192 стр., включены 95 иллюстраций, в том числе — современная фотография М.П. Чеховой с подписью: «Мария Чехова — хранительница музея в Ялте (1953)». В письме от 21 ноября 1956 г. М.П. Чехова благодарила С. Лаффитт за книгу и просила прислать еще один экземпляр «специально для экспозиции музея А.П. Чехова в Ялте» (Хозяйка чеховского дома. С. 183). Второй экземпляр был также прислан и поступил в научную библиотеку музея; к обложке второй книги прикреплена визитная карточка автора на французском языке, с рукописным текстом на русском: «С удовольствием выполняю Вашу просьбу, многоуважаемая Марья Павловна. Пишу сейчас большую статью об Антоне Павловиче и непременно пришлю ее Вам. С сердечнейшим приветом С.Л.». Большая статья о Чехове, вероятно, это обзор С. Лаффитт «Чехов во Франции», опубликованный в чеховском выпуске «Литературного наследства»: М., 1960. Т. 68. С. 705—746. Позже музею будет подарена ее новая книга о биографии Чехове: Sophie Laffitte. Tchékhov. 1860—1904. P., Hachette, 1963.

Музейная Чеховиана и фондовые собрания ДМЧ содержат небольшое количество материалов о других связях М.П. Чеховой с французскими исследователями. От французской писательницы и переводчицы Эльзы Триоле была получена в дар книга «L'Histoire d'Anton Tchékhov: Sa vie, son oeuvre». Paris, 1954 («История Антона Чехова. Жизнь и творчество»). В личной библиотеке М.П. Чеховой также сохранилось собрание произведений А.П. Чехова на французском языке, изданное в Париже Объединением французских писателей в первой половине 1950-х гг. Эти книги были присланы из Франции в Ялту видным деятелем французской коммунистической партии Жаком Дюкло после его посещения Дома-музея в 1955 г. и личного знакомства с сестрой писателя (ДМЧ. Чеховиана за 1955 г. Л. 2, 4).

96. К.Г. Паустовский — дому Чехова в Ялте

Ялта, 1 апреля 1961 г.

ДОМУ ЧЕХОВА В ЯЛТЕ

В самые трудные минуты жизни я, как и многие, вспоминал о доме Чехова в Ялте, как о спасительном убежище. Я приходил в этот дом, подолгу сидел в покатом саду на старой зелёной скамье, а рядом ложился и дремал маленький застенчивый пёс Каштан. И мне всё казалось, что вот выйдет Чехов и только он один сможет помочь мне разобраться в житейских и писательских сложностях. Даже если он и ничего не скажет, то от одного его присутствия станет легче и яснее на душе.

Сейчас исполняется сорок лет Чеховскому дому. В нём ещё невидимо присутствует его хозяин и это ощущение присутствия Чехова и есть то главное, что надо сберечь, — сберечь всю обстановку чеховской жизни, весь облик этого дома, не позволяя проникнуть в этот дом равнодушию.

Я уверен, что это будет так и в дальнейшем, как есть и сейчас.

Я поздравляю сотрудников дома, в особенности научного сотрудника дома Сергея Георгиевича Брагина и заведующего домом А.П. Белошапкина.

Я завидую сотрудникам чеховского дома в их благородной и трудной работе. Временами мне даже хочется работать в этом доме, хотя бы садовником или сторожем, и чувствовать себя от этого совершенно счастливым.

К. Паустовский.

1/04—61 г.
г. Ялта.

ДМЧ. Чеховиана за 1961 г. Машинопись, подпись от руки.

В апреле 1961 г. исполнялось 40 лет с момента официального утверждения Музея. Паустовский, отдыхавший и работавший в это время в Доме творчества писателей в Ялте, не мог в связи с такой датой не выразить в очередной раз своего трепетно-преданного отношения к Дому.

Машинописная копия этого письма сохранилась также в архиве С.Г. Брагина, в то время — заместителя директора по научной работе Дома-музея А.П. Чехова в Ялте. Впоследствии Брагин писал: «Помню Паустовского в кабинете Чехова. В последние десять лет своей жизни он приходил в музей всегда, когда приезжал в Ялту. В каждый приезд приходил по два-три раза — то один, то с В. Луговским, А. Кроном, Л. Малюгиным, с переводчиком В. Бугаевским, с женой. Мне казалось, что чувство благоговения всегда с необычайной силой охватывало его, когда он стоял у письменного стола Чехова, любовался картинами Левитана, бродил по чеховскому саду.

Однажды <...> Константин Георгиевич сказал, что бывают у него такие минуты, когда, кажется, пошёл бы сторожем, только бы остаться в чеховском доме навсегда. Это услышал Л. Малюгин, остроумный собеседник и необыкновенный знаток текстов чеховских писем. Он парировал:

— Знаете, Константин Георгиевич, — говорил он, — Чехов в одном из писем Немировичу-Данченко высказал нечто схожее с вашей мыслью, только разговор шёл о стороже в Художественном театре.

И тут же привёл строчки из письма Чехова...» (Брагин С. Как отчий дом // Мир Паустовского. М., 2008. № 26. С. 107). Имеется в виду письмо Чехова к Вл.И. Немировичу-Данченко от 24 ноября 1899 г., где есть такие строки о Художественном театре: «Если бы я жил в Москве, то постарался бы войти к вам в администрацию, хотя бы в качестве сторожа...» (П 8, 309).

В семейном архиве Брагиных много лет хранились фотографии К.Г. Паустовского, сделанные в чеховском доме в 1966 г., во время съемок документальной киноленты о Паустовском «Дорога к Черному озеру». Эти последние ялтинские снимки писателя были переданы автору настоящего комментария сыном Сергея Георгиевича, Геннадием Сергеевичем Брагиным, и поступили в фонд Дома-музея А.П. Чехова в Ялте.

97. С.Г. Брагин — Л.Ф. Зурову

Ялта, 12 апреля 1961 г.

Глубокоуважаемый Леонид Федорович!

С тяжелым чувством невозвратимой утраты мы узнали о кончине замечательной русской женщины, писательницы и переводчицы Веры Николаевны Муромцевой-Буниной.

Многочисленные почитатели выдающегося русского художника слова И.А. Бунина с грустью встретят известие о смерти его близкого друга — автора первой обобщающей историко-литературной работы о писателе — «Жизнь Бунина».

Особенно тяжела кончина Веры Николаевны Муромцевой-Буниной для нас, сотрудников Дома-музея А.П. Чехова в Ялте, переписывавшихся с нею и в своей повседневной работе использующих записанные ею воспоминания Бунина о Чехове, о дружбе и литературных связях двух писателей.

Примите от нас в эти трудные дни слова дружеского участия и сердечного привета.

С уважением к вам
Коллектив сотрудников Дома-музея А.П. Чехова в Ялте.

Семейный архив Брагиных в Ялте. Машинописная копия, число проставлено чернилами от руки.

В.Н. Муромцева (1881—1961), дочь члена Московской городской управы и племянница председателя Первой Государственной думы А.С. Муромцева, познакомилась с писателем И.А. Буниным (1870—1953) в 1906 г. и с той поры стала преданным другом и спутницей Бунина до его последнего часа. Зарегистрировать свой брак они смогли лишь в 1922 г., когда Бунину удалось добиться официального расторжения предыдущего неудачного краткого брака с А. Цакни. В мае 1918 г. Бунин и Муромцева, не принявшие ни революции, ни большевистской власти, покинули Москву и около двух лет прожили в Одессе, а в 1920 г. навсегда эмигрировали во Францию. Вместе им довелось «испить несказанную чашу душевных страданий», как позже напишет Бунин в автобиографии.

Близко общавшийся с четой Буниных журналист А. Седых утверждал, что хотя Бунин любил видеть возле себя молодых, талантливых женщин и у него были романы, но свою жену Веру Николаевну он любил «настоящей, даже какой-то суеверной любовью» и ни на кого ее не променял бы. После присуждения Бунину Нобелевской премии в 1933 г. она сопровождала писателя на торжества в Швецию и своим тактом усиливала его успех. Как вспоминал А. Седых, «успех Буниных в Стокгольме был настоящий. Иван Алексеевич, когда хотел, умел привлекать к себе сердца людей, знал, как очаровывать, и держал себя с большим достоинством. А Вера Николаевна сочетала в себе подлинную красоту с большой и естественной приветливостью. Десятки людей говорили мне в Стокгольме, что ни один нобелевский лауреат не пользовался таким личным и заслуженным успехом, как Бунин» (Здесь и выше цит. по: Калюжная Л. И.А. Бунин // 100 великих писателей. М., 2000. С. 404—405).

Чеховедение обязано ей публикацией полного свода материалов по неоконченной книге И.А. Бунина «О Чехове». В эту книгу, изданную в Нью-Йорке в 1955 г., вошли как ранее публиковавшиеся бунинские воспоминания (1904 г. и 1914 г.), так и наработки последующих лет: мемуарные фрагменты, отдельные заметки, комментарии на полях и пометы на книгах других авторов, писавших о Чехове. Фактически, размышления о Чехове, тайне его личности и художественного мастерства не оставляли Бунина на протяжении всей его сознательной жизни, и работа над этой книгой стала самой большой его творческой потребностью последних лет. «Буквально в последние часы жизни Бунина 8 ноября 1953 года Вера Николаевна перечитывала ему вслух письма Чехова к нему... Так что уходил Иван Алексеевич в иные пределы не из Франции, а из России, там витала его прощальная мысль» (Калюжная Л. Указ. раб. С. 406).

Верная и самоотверженная спутница жизни Бунина, Вера Николаевна была похоронена рядом с его могилой на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем.

В.Н. Муромцева-Бунина переписывалась с Домом-музеем Чехова в Ялте, для научной библиотеки прислала свою книгу «Жизнь Бунина» (Париж, 1958) с автографом: «В Дом-музей А.П. Чехова с наилучшими пожеланиями всему коллективу. В. Муромцева-Бунина. Париж. 29.5.59», надпись сделана по дореволюционной русской орфографии.

Сочувственное письмо из музея адресовано в Париж Л.Ф. Зурову (1902—1971) — писателю-прозаику, наследнику литературного архива Буниных. Л.Ф. Зуров родился в России, на Псковской земле, умер в Париже. В юности воевал добровольцем в Северо-Западной армии генерала Н.Н. Юденича, в 1919 г. был интернирован в Эстонию, позже учился в Праге на археологическом факультете Карлова университета, где принимал участие в работе семинара им. Н.П. Кондакова. Имя историка византийского искусства, академика Н.П. Кондакова — еще одна связующая нить с Ялтой и Чеховым: с конца 1890-х гг. Кондаков постоянно жил в Ялте, Чехов был знаком с ним и его семьей, состоял в переписке; в 1899 г. ялтинский врач-фотограф Л.В. Средин сфотографировал А.П. Чехова вместе с Н.П. Кондаковым и одним из его сыновей. В 1929 г. Зуров переехал во Францию, жил в Грассе и Париже, много лет работал личным секретарем И.А. Бунина.

Несмотря на то, что письмо Зурову написано от лица коллектива сотрудников музея, его автором был С.Г. Брагин. Дата 12 апреля 1961 г. знаменательна во многих отношениях. В этот день радио сообщило о первом в истории человечества полете советского летчика-космонавта Ю.А. Гагарина в космос. По рассказам известного чеховеда А.С. Мелковой (тогда — аспирантки Московского областного педагогического института, командированной на практику в Ялту), утром того дня она впервые поднималась по улице Кирова, идя в музей, и запомнила, как с криками: «Я Гагарин!», «Я Гагарин!» — вокруг бегали школьники, размахивающие бумажными флажками. В тот же день в музее находился и Паустовский, в предыдущий раз приходивший сюда с друзьями 4-го апреля. С.Г. Брагин вспоминал: «Двенадцатого апреля 1961 года Константина Георгиевича известили о кончине на 80-м году жизни Веры Николаевны Муромцевой-Буниной. Это известие застало Паустовского еще в Ялте. Он опять был у нас в музее, когда принесли телеграмму от биографа Бунина, московского литературоведа А.К. Бабореко. <...>

Константин Георгиевич был в саду, сидел один на скамейке. Как он побледнел, когда прочел телеграмму. И лишь короткое «Ох!» выдало его состояние. Он долго оставался с закрытыми глазами. Узорная тень, падавшая от старой груши, посаженной еще Чеховым, прикрывала его лицо. Только видно было, как вздрагивали веки.

— Я всё думаю над тем, какие бывают совпадения в жизни, — сказал я. — Вы были в чеховском музее четвертого апреля и, помните, на скамейке в саду рассказывали о своей переписке с Верой Николаевной. А в этот день она умерла. И Ваши слова оказались как бы последним приветом ей с далекой родины» (Брагин С. Как отчий дом // Мир Паустовского. 2008. № 26. С. 109).

98. Е.П. Пешкова — С.Г. Брагину

Москва, 20 сентября 1963 г.

Уважаемый Сергей Георгиевич!

Весенние дни 1956 года приятным воспоминанием остались и у меня.

Я и не знала, что в Ялте отмечалось столетие со дня рождения Марии Павловны. Не писал мне об этом ни Маршак, который все это время живет в Ялте — то в Нижней Орианде, а теперь в Доме творчества писателей, хотя я с ним в переписке.

Где происходил вечер? Раз собралось больше двухсот человек, то в Музее было бы тесно.

Конечно, считаю своим долгом написать то, что вспомню о Марии Павловне для сборника, который Вы затеяли. Только когда это сделаю — не знаю.

С приветом (Ек. Пешкова).

Всегда с удовольствием вспоминаю поездку 1956 года в Ялту.

Привет сотрудникам Музея Чехова.

Ек. Пешкова.

Семейный архив Брагиных в Ялте. Машинопись, текст ниже первой подписи — рукопись, автограф чернилами. Топоним «Орианда» сохраняет особенность написания дореволюционного образца.

Пешкова Екатерина Павловна (1876—1965) — первая жена писателя Максима Горького (Алексея Максимовича Пешкова), российский и советский общественный деятель, правозащитник; в последние годы жизни была консультантом архива А.М. Горького при Институте мировой литературы в Москве.

Знакомство Брагина с Пешковой произошло в апреле 1956 г. Екатерина Павловна была приглашена в Ялту по случаю открытия памятника Горькому в Приморском парке (скульптор И.М. Гончар). Брагину как сотруднику отдела культуры горкома партии было поручено встретить ее на Симферопольском вокзале, привезти на машине в Ялту и затем сопровождать в поездках по Южному берегу Крыма. В своих записках он передал некоторые подробности:

«Последние дни апреля. Крымская весна в полном великолепии. Цветет все, что может цвести. <...> Запахи цветущих деревьев и трав доносятся с порывами легкого весеннего ветра. <...>

Когда мы приехали в Приморский парк, к памятнику не так-то просто было подойти. Аллеи парка и набережная против гостиницы «Ореанда» сплошь заполнены людьми. <...>

После речей представителей городских организаций выступила Екатерина Павловна. Публика встретила ее бурно... Потом она рассказывала, что не ожидала такой радостной встречи, разволновалась и не сказала всего, что хотела. <...>

После торжеств началось наше путешествие по Ялте, возвращенной ее памятью в далекое прошлое, во времена Горького и Чехова» (Брагин С. В гостях у Чехова: Очерки. Воспоминания. Статьи. Симферополь, 1991. С. 37).

Среди памятных адресов навестили дом на Виноградной улице (с 1944 г. — ул. Чехова), дачу «Омюр» по Аутской улице (ныне ул. Кирова), бывший доходный дом Ширяева на углу Морской и Аутской улиц. Совершили и дальние поездки: побывали в Мисхоре, Алупке, в Гаспре на даче Паниной, в Кучук-Кое и Мухалатке, в Тессели, где размещался санаторий «Форос», но многое по-прежнему напоминало о Горьком и внутри старого здания, и в сохранившемся парке.

«Накануне отъезда из Ялты, — вспоминал Брагин, — Екатерина Павловна побывала в Чеховском доме.

Подъезжали к нему, когда солнце уже опустилось за Яйлу и согревало золотистым пламенем редкие облака, плывшие над чеховским садом. Всю дорогу Екатерина Павловна заметно волновалась. За эти дни, проведенные в Ялте, она успела наслышаться и увидеть своими глазами, во что обошлась война с немецко-фашистскими захватчиками. В ее огне сгорела мисхорская дача «Нюра», где Горький в 1901—1902 гг. писал пьесу «Мещане».

После шумных городских улиц здесь было тихо. Наверху, где жила Мария Павловна, еще не зажигали огня, но у входа в дом горела лампочка.

Екатерина Павловна поднялась по ступенькам крыльца и позвонила. Она позвонила как знакомая Антона Павловича и Марии Павловны, как звонила в те времена, когда в доме жил Чехов. Здесь ее ждали» (Там же. С. 39—40).

В середине января 1957 г. ушла из жизни М.П. Чехова. С.Г. Брагин поступил на работу в Дом-музей Чехова заместителем директора по научной работе. В 1963 г., когда отмечалось 100-летие со дня рождения М.П. Чеховой, он обратился ко всем знакомым Марии Павловны с просьбой написать воспоминания о ней для последующего издания посвященного ей сборника. Такая же просьба была адресована и Е.П. Пешковой.

Юбилейный вечер, посвященный 100-летию со дня рождения М.П. Чеховой, состоялся 13 августа 1963 г. в экспозиционном зале Дома-музея А.П. Чехова по адресу ул. Кирова, 112-а. В программе вечера значились три пункта: доклад о жизни и деятельности М.П. Чеховой, сделанный директором А.П. Белошапкиным; воспоминания о М.П. Чеховой; кинофильм.

К сожалению, Е.П. Пешкова не успела прислать свои воспоминания. Сборник, посвященный М.П. Чеховой, под названием «Хозяйка чеховского дома», вышел в 1965 г. уже после смерти Екатерины Павловны.

Среди бумаг Брагина также сохранился черновой автограф письма, адресованного сотрудникам московского Музея А.М. Горького в связи с кончиной Е.П. Пешковой:

«Дорогие товарищи!

Вместе с Вами глубоко скорбим по поводу кончины жены и друга великого русского писателя, известной общественной деятельницы Екатерины Павловны Пешковой.

Знакомя посетителей с чеховским домом в Ялте, мы постоянно говорим, что в числе друзей Антона Павловича Чехова была и жена А.М. Горького — Екатерина Павловна. Подаренная ею фотография и сейчас напоминает посетителям музея об их встречах. Высоко ценила ее участие в организации горьковских музеев в нашей стране и сестра Чехова — Мария Павловна.

Мы хорошо помним Екатерину Павловну, деятельную и жизнерадостную, — какой она была во время своего приезда в Ялту в 1956 году на открытие памятника А.М. Горькому.

Такой она навсегда останется в нашей памяти.

Коллектив сотрудников Дома-музея А.П. Чехова».

99. Справка о завещании М.П. Чеховой

В Доме-музее А.П. Чехова в Ялте хранится второй экземпляр завещания Марии Павловны Чеховой от 8 декабря 1949 г. На этом экземпляре личная подпись Марии Павловны Чеховой отсутствует. Завещание заверено нотариальной печатью, прошнуровано и отпечатано на семи листах. К завещанию приложено посмертное желание Марии Павловны Чеховой — напечатано также на машинке. Посмертное желание не подписано Марией Павловной — на 2-х листах.

В Ялтинском городском архиве, Фонд № 128, Опись № 1, Дело № 63 хранится первый экземпляр завещания Марии Павловны Чеховой, подписанный лично Марией Павловной и заверенный нотариальной печатью. Завещание на четырех листах (напечатано на двух сторонах листов, второй же экземпляр напечатан на другой машинке и на одной стороне листа).

В этом деле посмертное желание Марии Павловны Чеховой отсутствует.

Директор Дома-музея А.П. Чехова в Ялте Н.Ф. Шевцов.

16 августа 1979 г.

ДМЧ. КП 8978. С. 10. Машинопись, заверенная машинописной и рукописной подписью директора и круглой печатью: «Дом-музей А.П. Чехова. г. Ялта. Министерство культуры СССР. Государственная ордена Ленина библиотека СССР имени В.И. Ленина». Справка подготовлена в связи с предстоящим выведением Дома-музея из подчинения Государственной библиотеке СССР имени В.И. Ленина и переподчинением его непосредственно Министерству культуры СССР. Подтверждая наличие посмертного желания М.П. Чеховой, Н.Ф. Шевцов умолчал о высказанной просьбе «хозяйки чеховского дома»: чтобы ялтинский музей навсегда оставался в ведении ГБЛ.

100. Приказ Министерства культуры СССР

МИНИСТЕРСТВО КУЛЬТУРЫ СССР

ПРИКАЗ

22.10.79 г. № 892

МОСКВА

Об изменении подчиненности Дома-музея А.П. Чехова в Ялте

1. Учитывая специфику деятельности и значение уникальной коллекции Дома-музея А.П. Чехова в Ялте, находящегося в составе Государственной библиотеки СССР имени В.И. Ленина, подчинить его непосредственно Министерству культуры СССР.

2. Возложить оперативно-методическое руководство Домом-музеем А.П. Чехова в Ялте на Управление культурно-просветительных учреждений (т. Тютикова Л.Н.).

3. Для передачи музея создать комиссию в составе:

Тютикова Л.Н. — Начальника Управления культурно-просветительных учреждений (председатель)

Родимцевой И.А. — начальника отдела музеев Управления культурно-просветительных учреждений

Буданцевой Н.С. — начальника отдела планово-экономического и финансового Управления

Силиной Т.И. — начальника отдела Управления по делам библиотек

Сорокина В.Т. — Заместителя начальника Управления капстроительства и проектирования

Хохлова В.В. — старшего инспектора отдела музеев Управления культ-просветучреждений

Калининой А.А. — старшего бухгалтера-методиста Управления бухт, учета, отчетности и ревизий

Силиной Е.И. — начальника планово-финансового отдела Госбиблиотеки СССР им. В.И. Ленина

Гранцова В.Ф. — заместителя заведующего производственным отделом Госбиблиотеки СССР им. В.И. Ленина

4. Передачу произвести по балансу на 1 января 1980 г. в соответствии с порядком, установленным постановлением Совета Министров СССР от 2 марта 1938 г. № 248.

5. Планово-экономическому и финансовому Управлению (т. Столярову И.А.) внести соответствующие изменения в план Государственной библиотеки им. В.И. Ленина и рассмотреть смету расходов Дома-музея А.П. Чехова в Ялте на 1980 г.

6. Управлению культурно-просветительных учреждений (т. Тютикову Л.Н.), Планово-экономическому и финансовому управлению (т. Столярову И.А.) в месячный срок разработать структуру и штаты музея.

Заместитель министра Т.В. Голубцова.

Направлено:

Министерству культуры УССР, Государственной библиотеке СССР им. В.И. Ленина, заместителям министра, Юрбюро, тт. Грибанову М.А., Кочетову А.И., Куковкину Н.П., Столярову И.А., Силуянову Н.С., Свиридочкину А.И., Шульге К.Е., СИФ МК РСФСР.

ДМЧ. Машинопись, заверенная машинописной и рукописной подписью директора Дома-музея А.П. Чехова в Ялте Н.Ф. Шевцова и новой круглой печатью: «Дом-музей А.П. Чехова. г. Ялта. Министерство культуры СССР». В списке членов комиссии (п. 3) рукой Шевцова помечено отсутствие в момент передачи Тютикова Л.Н., Силиной Т.И., Сорокина В.Т., Калининой А.А. и вписаны фамилии Кугушева И.З., Левашниной М.Л., ученого секретаря Гослитмузея Ширяевой А.А. и зав. сектором литературных музеев НИИ культуры РСФСР Ванцловой Е.Г.

Государственная библиотека СССР им. В.И. Ленина (ныне Российская государственная библиотека) в течение десяти последующих лет продолжит посылать в научную библиотеку своего бывшего ялтинского филиала материалы по чеховской тематике из периодики союзных республик, издаст четыре новых сборника «Чеховских чтений в Ялте»: «Чехов в Ялте» (1983), «Чехов сегодня» (1987), «Чехов: взгляд из 1980-х» (1990), «Чехов в меняющемся мире» (1993). В 2006 г. по заказу РГБ, при содействии Федерального агентства по культуре и кинематографии, киностудией «Линия кино» будет снят фильм под названием «Дом русской культуры» — о жизни музея в прошлом и настоящем (автор сценария и режиссер Н. Киракозова, оператор М. Комоликов, директор А. Егорычев, продюсер Е. Соловцова, фильм выйдет в 2007 г. как третья часть цикла «Хранилище»).

После очередного капитального ремонта, растянувшегося на 6 лет (1974—1980 гг.), Дом-музей будет вновь открыт для посетителей 29 мая 1980 г. Вследствие переподчинения, в его штатном расписании впервые появится должность главного хранителя, им станет опытный музейный работник Ю.Н. Скобелев, бессменный хранитель музея на будущие почти двадцать лет. С учетом научной значимости чеховского наследия будет образован и единственный во всей союзной музейной структуре научно-исследовательский отдел. В последующие годы Дом-музей А.П. Чехова значительно расширит чеховское пространство Большой Ялты: в 1983 г. рядом с Белой дачей будет открыта новая литературная экспозиция «Жизнь и творчество А.П. Чехова», в 1987 г. появится новый отдел — «Дача А.П. Чехова и О.Л. Книппер в Гурзуфе», в 2006 г. будет создан отдел «Чехов и Украина» на бывшей ялтинской даче «Омюр», в 2010 г. — произведена реэкспозиция мемориального флигеля. По-прежнему перед музеем из года в год будут вставать проблемы ремонта, борьбы с оползнем, трудности финансирования и т. п. Возникнут и новые проблемы, вызванные сложностью исторических моментов, перерастающих в сложные исторические периоды.

Министерский приказ обозначит этап новейшей истории Дома-музея А.П. Чехова в Ялте, начинающийся с 1 января 1980 г. В тексте приказа будет различим и подтекст — отношение к прошлому, как у чевенгурских большевиков в романе Андрея Платонова: «надо читать, дорогой товарищ: история уж кончилась, а ты и не заметил». 

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница