В качестве исследовательских источников, нами рассматривались, в первую очередь, тексты чеховских писем и художественных произведений, а также мемуарная литература о писателе (перечень использованных текстов представлен в библиографии разделом «Источники»; нумерация отмечена буквой «а» — показателем отнесённости к архивам). Кроме того, ввиду особенностей круга общения А.П. Чехова (его знакомств с представителями научной психологии второй половины 19 в.), при исследовании также обращалось внимание на публикации чеховских и постчеховских времен, в том числе содержавшиеся в главном в тот период психологическом журнале «Вопросы философии и психологии».
Первый этап историко-психологического исследования был посвящён эпистолярному наследию А.П. Чехова (за единицу анализа принималось 1 письмо), поэтому, прежде всего, стоит рассмотреть первую составляющую объекта — письма литератора.
Для освещения вопроса о своеобразии собрания писем А.П. Чехова логично обратиться к биографическому материалу, собранному чеховедом М.П. Громовым. Он, как и другие исследователи жизненного пути писателя, отмечает точность, собранность, аккуратность, даже некоторый педантизм в обращении с письмами. Сохранял получаемую корреспонденцию А.П. Чехов в величайшем порядке, и, хотя с рукописями своих сочинений он так не поступал, сразу отправляя их в редакции (из-за чего творческого архива, как у Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, И.С. Тургенева, у него не было). Письма были сгруппированы хронологически и даже с некоторым подбором по алфавиту. Как отмечал М.П. Громов, приводя в пример цитату из чеховской повести, «с письмами же, по-видимому, было связано то сознание высокой ценности мимолётного времени, которым наделены самые чуткие из чеховских персонажей». «Если бы у меня была охота заказать себе кольцо, то я выбрал бы такую надпись: «ничто не проходит». Я верю, что ничто не проходит бесследно и что каждый малейший шаг наш имеет значение для настоящей и будущей жизни» («Моя жизнь»)» [35, с. 1]. В отличие от А.П. Чехова, который относился к переписке как ценности и способу летописания (в эпистолярном архиве оказалось около 10000 писем), его адресаты поступали не столь бережно; как результат, уничтожена часть писем Л.А. Авиловой к писателю, отсутствуют письма к А.П. Чехову А.С. Суворина (издатель «Нового времени» забрал свою часть корреспонденции после смерти литератора и, по мнению чеховедов, уничтожил), письма к И.И. Левитану сожжены братом художника и т. д.
А.П. Чехов не оставил никаких распоряжений по поводу своего эпистолярного наследия. Уже в 1904 г. были опубликованы письма к А.Н. Плещееву, позже — к Н.А. Лейкину. В 1906—1910 гг. вышли сборники писем («Письма А.П. Чехова», «Собрание писем А.П. Чехова», «На памятник Чехову»), первым серьёзным изданием, после публикаций Б.Н. Бочкарёва и Вл. Брендера, руководила сестра писателя М.П. Чехова. Известно мнение А.М. Пешкова (М. Горького), согласно которому для всестороннего освещения личности литератора его переписка должна быть напечатана целиком, включая и чеховский архив, однако подобное издание до сих пор не осуществимо из-за слишком большого объёма материала. К тому же, по имеющимся данным, даже в наличествующем эпистолярном собрании (который составляет около четырёх с половиной тысяч писем) не хватает, по меньшей мере, полутора тысяч страниц [35, с. 1].
Письма первых лет жизни А.П. Чехова в Москве, адресованные большим числом старшему брату Ал.П. Чехову, уже содержали научно-психологические замыслы, воззрения на природу художественного мышления, литературной субъективности и пр. С начала 1883 по 1886 гг., в период интенсивного сотрудничества в петербургском журнале «Осколки», писатель активно переписывался с редактором-издателем этого журнала Н.А. Лейкиным, в письмах к которому содержится информация о времени участия А.П. Чехова в отделе «Осколки московской жизни», а также отзывы о статьях издания, написанных другими авторами. Помимо «Осколков», А.П. Чехов работал и для других журналов и газет в этот период, например в «Стрекозе», «Зрителе», «Будильнике», «Развлечении», «Мирском толке», «Петербургской газете» и др. Круг общения писателя в 80-е гг. постоянно ширился, среди его постоянных корреспондентов были В.В. Билибин, Р.Р. Голике, М.В. Киселёва, П.А. Сергеенко, Л.Н. Трефолев и мн. др. Подробнее о кругах эпистолярного общения Антона Павловича будет сказано в следующей главе. Необходимо отметить переписку с литератором Д.В. Григоровичем в 1886 г. В этом же году, в связи с началом сотрудничества в «Новом времени», начинается один из наиболее значительных (и по содержанию, и в количественном отношении) разделов чеховского эпистолярного собрания — общение писателя с А.С. Сувориным, представляющее для нас наибольший исследовательский интерес ввиду той важной роли, которую издатель сыграл в жизни А.П. Чехова [51а, с. 319—320].
Интересно замечание М.П. Громова о том, что письма 80-х и 90-х гг. долгое время не привлекали внимания исследователей, тогда как именно они являются содержательно значимыми для понимания научных в целом, и, в частности, взглядов литератора на психологию. В них он много рассуждал о науке и научном способе мышления, сравнивал мысли представителей разных профессий, высказывался о состоянии современной ему психологической науки и пр. Так как наука в России в то время была большей частью наукой будущего, т. е. создававшиеся теоретические построения и концепции адекватно оценивались малым количеством интеллигентов, придававших больше смысла практике, чеховские представления, охватывающие самые разные области знания, зачастую оставались непонятыми, вследствие чего сильно опережавшего свое время писателя даже обвиняли в отсутствии идеи, мировоззрения. У А.П. Чехова отсутствовала какая-либо теория или концепция, предисловий либо послесловий к сборникам, кстати, у него тоже не было, однако его мировоззрение проявилось в творчестве (часто — от лица персонажей, с которыми он себя не отождествлял) благодаря научно-художественным приёмам, а собственно мысли и представления (как будет показано ниже, главным образом по поводу психологии) выразились в столь ценных для литератора письмах [35].
Примечательно, что, сравнивая эпистолярное собрание А.П. Чехова с его творческим наследием, литературоведы упоминают о том, что зачастую сложно провести отличие между стилями повествования в художественной прозе и написания письма. Письма, имевшие для А.П. Чехова, как показано выше, огромное значение, наверное, как ни для кого из писателей, являлись не чем иным, как прямым и искренним средством выражения его собственных воззрений. Особенно важным объектом для изучения письма предстают с учетом известного чеховедам факта — о некоторой молчаливости писателя в непосредственном общении. Предпочитал, он, таким образом, общение опосредованное, раскрывая в нём как свой литературный дар, так и проявляя стремление к науке. А в 19 в. такое общение могло быть только эпистолярным. Как отмечал М.П. Громов, «нет материала, в котором жизнь отпечатывалась бы так навечно и глубоко, как в рукописном слове, которое создается без всяких технических сложностей» [35, с. 12].
Содержание некоторых писем А.П. Чехова свидетельствует о том, что во взглядах литератора на творчество главное место занимает принцип совмещения учёного и художника слова в одном лице — творца произведений. Например, в сохранившемся черновике письма к Д.В. Григоровичу Антон Павлович пишет фразу, подтверждающую эту мысль: «...чутьё художника стоит иногда мозгов учёного... то и другое имеют одни цели, одну природу... быть может, со временем при совершенстве методов им суждено слиться вместе в гигантскую чудовищную силу, которую трудно теперь и представить себе...» [52а, с. 360—361].
Необходимо заметить, что чеховское эпистолярное наследие, имевшее, как мы выяснили, большую значимость для писателя, разнообразно как в качественном, так и в количественном отношении. Даже сохранившаяся часть писем, представленная в академическом полном собрании сочинений и писем А.П. Чехова, выпущенном издательством «Наука» в 1974—1983 гг., обширна по количеству, она составляет 4494 эпистолярных текста самым разным адресатам. Чтобы сформировать более ясное представление о масштабах чеховского эпистолярия, подтверждающего значимость переписки для литератора, адресатов А.П. Чехова можно условно разделить по следующим корреспондентским кругам (некоторые из них подразделяются нами на подгруппы):
1. Литературный круг. Он включал в себя:
— издателей и редакторов различных журналов и газет, в которых сотрудничал писатель, или в которые он был приглашён для работы (издатель «Нового времени» А.С. Суворин; редактор-издатель «Осколков» Н.А. Лейкин; соиздатель «Осколков» Р.Р. Голике; сотрудник редакции журнала «Осколки» В.В. Билибин; журналист, драматург, редактор журналов «Север» и «Нива» В.А. Тихонов (псевдоним — Мордвин); редактор «Вестника Ярославского земства» Л.Н. Трефолев; писатель, редактор еженедельного журнала «Живописное обозрение» А.К. Шеллер (псевдоним — Михайлов); переводчица, детская писательница, издательница журнала «Родник» Е.А. Сысоева; издатель-редактор петербургской газеты «Новости дня» и журнала «Русский сатирический листок» А.Я. Липскеров и др.);
— литераторов — писателей, поэтов и прозаиков, литературных критиков, сотрудников А.П. Чехова по литературному делу (Л.Н. Толстой, занимавший в литературном табеле о рангах А.П. Чехова первое место и являвшийся членом Русского психологического общества; А.Н. Плещеев, поэт, переводчик, прозаик, критик; писатели И.Л. Леонтьев (псевдоним — Щеглов), А.С. Лазарев (псевдоним — Грузинский), К.С. Баранцевич, Д.В. Григорович; поэт и прозаик Я.П. Полонский; В.А. Гиляровский, писатель, поэт и журналист и др.);
2. Круг родственников:
— близкие родственники (братья Ал.П. Чехов, М.П. Чехов, И.П. Чехов, сестра М.П. Чехова, мать Е.Я. Чехова и отец П.Е. Чехов. Кроме того, в подгруппу данного круга общения входили письма, адресованные всей семье Антона Павловича — «Чеховым»);
— дальние родственники (двоюродные братья и сёстры, например Г.М. Чехов, М.М. Чехов, А.А. Долженко, Е.М. Чехова; дядя М.Е. Чехов, тётя Ф.Я. Долженко и др.);
3. Круг друзей и знакомых, среди которых были представители разнообразных профессий и интересов:
— знакомые (М.В. Киселёва; соученик и сотрудник Н.П. Чехова Ф.О. Шехтель; друг семьи Чеховых М.М. Дюковский; врачи Я.А. Корнеев, П.Г. Розанов; известный российский зоолог и зоопсихолог, психолог, доктор зоологии, профессор, основатель отечественной сравнительной психологии В.А. Вагнер и др.);
— соученики по гимназии и университету (друг и соученик по гимназии П.А. Сергеенко; однокурсник по гимназии и университету Д.С. Савельев; врач, знакомый по университету П.А. Архангельский, а также соученик по университету — русский психолог, психиатр, психоневролог и дефектолог Г.И. Россолимо и пр.);
4. Круг театральных деятелей и людей искусства (основатели Московского Художественного театра — русский режиссёр, педагог, драматург и театральный деятель В.И. Немирович-Данченко и русский театральный режиссёр, актёр и преподаватель К.С. Станиславский; театральные актёры А.П. Ленский (настоящая фамилия Вервициотти); В.Н. Давыдов (настоящие имя и фамилия Иван Горелов), актриса В.Ф. Комиссаржевская; художник И.И. Левитан, композитор П.И. Чайковский и мн. др.);
5. Другие: в данную группу входят письма секретарям различных литературных обществ, неустановленным лицам, письма-ответы А.П. Чехова его читателям, письма-поручения и пр.
Таким образом, из приведённых корреспондентских кругов видно, что адресатами А.П. Чехова являлись люди различных профессиональных интересов, среди них были и представители психологической науки — письма таким адресатам считались для нас наиболее значимыми. Следуя фактам, полученным в результате изучения биографической литературы, нужно заметить, что, среди прочих, как наиболее важные нами отмечались письма, адресованные:
1) наиболее значимым для писателя людям (например, Д.В. Григоровичу, А.С. Суворину, Ал.П. Чехову);
2) представителям психологической науки (В.А. Вагнеру, Г.И. Россолимо).
Одно из первых мест в списке корреспондентов, повлиявших на представления А.П. Чехова о научной психологии (и, таким образом, на формирование психологических особенностей наследия писателя), по праву должен занимать Л.Н. Толстой. Однако ему адресован только один эпистолярный текст (в числе сохранившихся писем), и тот в форме коллективной телеграммы за чеховской подписью.
Издатель «Нового времени» А.С. Суворин, выполнявший довольно длительный период жизни литератора роль наставника, имел в жизни А.П. Чехова огромное значение, что отразилось на переписке. Письма А.П. Чехова А.С. Суворину свидетельствуют об оживлённом творческом диалоге, происходившем между ними [4, с. 27]. Именно с А.С. Сувориным литератор делился рассуждениями, воззрениями и мыслями наиболее открыто, чем с другими корреспондентами, главным образом в этих письмах А.П. Чехов пишет о своих представлениях по поводу науки в целом и науки психологии в частности. Нами было выявлено, что в процентном отношении все имеющиеся письма А.П. Чехова к А.С. Суворину составляют почти 8% от общего числа (338 писем из 4494), что, с учётом громадного количества корреспондентов, подтверждает оценку значимости адресата для писателя.
Литератору Д.В. Григоровичу также нашлось поприще в чеховской «Литературной табели о рангах»: если Л.Н. Толстому отводилась должность тайного советника, то Д.В. Григоровичу А.П. Чехов приписывал ранг действительного статского, что по почётности было на втором месте. Учитывая и известный момент в их переписке, часто описываемый чеховедами как переломный в творчестве А.П. Чехова и относящийся к 1886 г., когда письмо Д.В. Григоровича, писавшего «...у Вас настоящий талант, — талант, выдвигающий Вас далеко из круга литераторов нового поколенья» сильно подействовало на писателя, восторженно ответившего: «Ваше письмо, мой добрый, горячо любимый благовеститель, поразило меня, как молния... Я едва не заплакал, разволновался и теперь чувствую, что оно оставило глубокий след в моей душе», — можно допустить, что в письмах к этому корреспонденту содержится значимая для нашего исследования информация [51а, с. 216].
Ал.П. Чехов был не просто старшим братом, но доверенным лицом в чеховском сотрудничестве с издательством А.С. Суворина. Письма Антона Чехова к брату схожи с перепиской с А.С. Сувориным по открытости мыслей. Как писал М.П. Громов, «Чехов причислял письма старшего брата к «первостатейным» произведениям и высоко ценил его литературный вкус... В личных отношениях Александра и Антона Чеховых никогда не было ничего мелочного, не было и равнодушной терпимости или панибратства... Его [Антона Чехова, — прим. М.Б.] письма о детях, об отношении к женщине, о трудолюбии, опрятности, душевной уравновешенности и терпимости до сих пор сохраняют глубокий воспитательный смысл, обращённый далеко за рамки личной переписки, понятный и нужный всем» [35, с. 15—16]. Поэтому на письма к Александру Чехову наше внимание в исследовании было акцентировано особо, как на возможный материал для последующего аналитического рассмотрения.
Ещё одна ключевая фигура в эпистолярном наследии А.П. Чехова, к которой мы уже обращались в предыдущих главах, — сокурсник и близкий друг писателя Г.И. Россолимо. Он был автором многочисленных научных работ в области психологии и психиатрии, неврологии и невропатологии, анатомии и физиологии нервной системы («Психологический профиль Россолимо», «Индивидуальности ребёнка», «Пальцевой рефлекс Россолимо», «Невропатология и психотехника» и др.) [6, с. 182—186]. Известно, что существовало письмо, датированное 1899 г., о котором упоминал Г.И. Россолимо в мемуарах, в нём А.П. Чехов рассказывал о своём намерении чтения лекций по психологии пациента. Письмо это не сохранилось, но в Российской государственной библиотеке уцелел ответ Г.И. Россолимо, отражающий имевшую место коммуникацию научно-психологического характера между корреспондентами: «Вы были правы, намереваясь читать медицинские лекции, как бы сидя в шкуре разбираемого больного; это желание давать субъективную окраску освещаемому перед слушателями медицинскому вопросу, желание вполне целесообразное в виде лучшего выяснения всех сторон болезни делает клиническую лекцию творческим процессом...» [6, 182—186].
И, наконец, ещё один корреспондент, письма к которому (или те эпистолярные тексты, в которых А.П. Чехов о нём упоминает), с нашей точки зрения, важны для исследования — зоопсихолог и основатель отечественной сравнительной психологии В.А. Вагнер. По словам С.Л. Рубинштейна, эволюционная теория Ч. Дарвина, которая во второй половине 19 в. распространилась на психологическую науку, привела к развитию в первую очередь зоопсихологии. Именно в этот период освобождённая от антропоморфизма зоопсихология вступает на путь объективного научного исследования. Из исследований в области филогенетической сравнительной психологии возникли новые течения общей психологии — в первую очередь появилась поведенческая психология [99]. В.А. Вагнер в то время много печатался в журнале Московского психологического общества «Вопросы философии и психологии», например, с такими работами, как: «Вопросы зоопсихологии», в которой происхождение инстинкта рассматривалось на основе концепций Г. Спенсера и Ч. Дарвина, ценимых, как мы выяснили ранее, А.П. Чеховым [6а, с. 29—43; 7а, с. 39—54]; «Психологическая природа инстинкта», в ней автор, помимо обозначенных двух, принимает во внимание ещё и теоретические построения О. Конта [9а, с. 30—67; 10а, с. 316—360], так же, как и в труде «Генезис и развитие музыки» [8а, с. 275—312]; опирающаяся на работу Ж.-А. Фабра «Психология насекомых» [11а, с. 365—387; 12а, с. 1—32]. Так как эти статьи были опубликованы при жизни А.П. Чехова, и, скорее всего, писатель, интересующийся развитием современной ему психологической науки, имел о них представление, тем более необходимо проследить наличие в чеховских письмах зоопсихологической и сравнительно-психологической тематики.
Что касается качественной характеристики чеховского эпистолярного массива, то в этой связи необходимо отметить, что тематика писем весьма разнообразна. Она включает в себя: дневники путешествий литератора, его советы начинающим авторам, отзывы о критике, повествования о жизненных событиях, пояснения по поводу собственных рассказов, даже этапы создания некоторых произведений, также различного характера рассуждения, среди которых мы намеревались найти и описать то, что составляет предмет нашего диссертационного исследования, а именно психологические особенности эпистолярного и художественного наследия А.П. Чехова.
С точки зрения этой характеристики мы рассматривали письма А.П. Чехова как эпистолярный дискурс. Эпистолярный дискурс является письменной формой коммуникации, то есть таким образованием, которое содержит два компонента: динамический процесс языковой деятельности, вписанной в коммуникативный и социальный контекст, а также результат этой деятельности (текст) [89, с. 498]. В соответствии с этим, мы заключили, что чеховские письма представляют собой эпистолярный дискурс, потому что жизнь писателя как личная, так и общественная (это подтверждается, как показано в главе II, биографами литератора, в частности, М.П. Громовым), его отношения с другими художниками слова и представителями научных профессий, медицинская практика, воззрения и размышления по поводу науки, различных явлений действительности — всё это отразилось в эпистолярном наследии.
Соответственно тому, что письма А.П. Чехова являются дискурсом, который в широком значении понимают как способ общения и понимания социального мира [43, с. 26], к эпистолярному наследию писателя был применён описательный метод — метод дискурсивного анализа. По своему определению, данный метод оказывается интегральной сферой исследования письменного выражения коммуникации с точки зрения её содержательной и контекстуальной характеристики, функциональной направленности и социально-культурной обусловленности [65, с. 59]. Помимо учёта обусловливания историко-психологическими и социокультурными аспектами, тексты писем изучались нами в биографическом контексте. В этой связи метод коррелировал с биографическим (разрабатывался ещё в начале 20 в. Ш. Бюлер, Н.А. Рыбниковым) — основанным на исследовании личности в контексте истории и используемым нами для воссоздания связей жизненных и творческих этапов писателя с путём развития психологической науки 19 в., повлиявших на формирование психологических особенностей наследия А.П. Чехова.
Н.В. Сапожникова в работе «Философско-антропологическая природа эпистолярного дискурса» рассматривает эпистолярный текст как проекцию существования философски мыслящего человека, не являющегося философом по роду своих занятий, что применительно к чеховскому собранию писем, с нашей точки зрения, добавляет ещё и фразу «психологически мыслящего». Для воссоздания бытийных аспектов и мыслей, организующих существование адресанта в дискурсе, которое, в свою очередь, определяется синтезом текста, языка, личности и социума, жизненного и исторического пути «как процессом продуцирования значений и смыслов» — помимо историко-биографической реконструкции требуется также использование метода аналитической герменевтики [101].
В связи с этим, к текстам произведений применялся и текстологический метод — источниковедческий анализ письменных материалов, включающий в себя их герменевтическое прочтение. По Г.Г. Шпету, герменевтика рассматривалась как учение об истолковании, выстраивающееся на основе актов понимания и взаимопонимания [2; 131, с. 234—235]. Применительно к историко-психологическому исследованию, герменевтика (разъяснение, истолкование) представляет собой научный метод понимания текстов [132, с. 66]. Также использовалась хронологически-тематическая систематизация и классификация текстологического материала.
Вторая часть источников диссертационного исследования, охватывающая художественное наследие А.П. Чехова, включила в себя: рассказы и повести, юморески, пьесы, подписи к рисункам, очерки, работы научно-публицистического характера («Из Сибири», «Остров Сахалин»), статьи, рецензии, заметки, отчёты, пожертвования, прошения и воззвания о помощи для нуждающихся, дневниковые записи, записи на отдельных листах, записные книжки, записи на оборотах рукописей, шуточные аттестаты и гимназические стихотворения, записи в альбомах, неопубликованные и неоконченные тексты, включая работу-подготовку к докторской диссертации «Врачебное дело в России». Всего нами было рассмотрено 719 источников. В объект исследования не вошли произведения из раздела Dubia (лат.: «сомнительное» — те тексты, которые предположительно приписываются автору), коллективные произведения и редактированные А.П. Чеховым тексты других литераторов. По словам таких исследователей, как В.П. Белянин, Ф.Е. Василюк обращение к художественному произведению как объекту психологического анализа является оправданным в силу изображения в текстах внутренней жизни персонажа [12, с. 12; 24, с. 161—162].
Таким образом, для реализации поставленных задач и верификации гипотез исследования нами были использованы следующие методы: биографический метод (как метод, направленный на воссоздание связей этапов жизни и творчества литератора с путём развития психологии второй половины 19 в., которые не могли не повлиять на формирование психологических особенностей его наследия); источниковедческий метод — текстологический анализ письменных материалов для хронологически-тематической систематизации и классификации текстологического материала; герменевтический метод — приём смыслового прочтения (истолкования) текстов; дискурсивный анализ эпистолярного наследия А.П. Чехова.
Мемуарная литература о А.П. Чехове обширна, поскольку при жизни с писателем были знакомы сотни его современников, среди которых не только родственники, соученики по гимназии и Московскому университету, знакомые по редакциям газет и журналов, в которых сотрудничал литератор, но и многие выдающиеся деятели литературы и искусства. В числе таких людей были И.А. Бунин, В.А. Вагнер, М. Горький, В.Г. Короленко, И.И. Левитан, И.Е. Репин, Г.И. Россолимо, К.С. Станиславский, Л.Н. Толстой и др.
Характеризуя мемуарную литературу в книжном чеховедении, нельзя снова не упомянуть о работе М.П. Чехова «Вокруг Чехова», уже рассматривавшейся выше, поскольку это был первый мемуарно-биографический труд, вышедший в книжной форме спустя почти три десятилетия со дня смерти писателя. Кроме того, стоит подробнее рассмотреть антологию «А.П. Чехов в воспоминаниях современников», книгу, представляющую собой сборник мемуаров о литераторе, впервые вышедший в 1947 г. и переиздававшийся в 1952, 1954 и 1960 гг. Именно этот сборник стал своего рода библиографической редкостью, важным элементом в любой исследовательской библиографии по чеховедению, и включил в себя мемуары близких знакомых писателя: М. Горького (А.М. Пешкова), В.Г. Короленко, И.Л. Леонтьева-Щеглова, В.И. Немировича-Данченко, И.Е. Репина, К.С. Станиславского, Т.Л. Щепкиной-Куперник и др. Особый интерес для нас представляют воспоминания таких авторов, как И.Н. Потапенко, Г.И. Россолимо и Т.Л. Щепкина-Куперник. Так, И.Н. Потапенко в своих мемуарах «Несколько лет с А.П. Чеховым» отмечает, что писатель на примере собственного психологического состояния описывал болезнь, которую называл «особым авторским психозом», проявляющимся у человека, ставящего пьесу: «Я сам испытал это, когда ставил «Иванова»... Человек теряет себя, перестаёт быть самим собой, и его душевное состояние зависит от таких пустяков, которых он в другое время не заметил бы: от выражения лица помощника режиссёра, от походки выходного актёра...» [3а, с. 344—345]. Из воспоминаний Г.И. Россолимо («Воспоминания о Чехове») видно, что А.П. Чехов серьёзно задумывался над академической карьерой, делясь сущностью предлагаемого им метода преподавания: писатель считал, что студентов нужно вовлекать в область субъективных ощущений пациента, поскольку для эффективности врачебной практики в медицине необходим психологический подход. Говоря об отношении А.П. Чехова к драматическим артистам, Г.И. Россолимо отмечал, что литератор также настаивал на важности психологического образования и служителей искусства. Писательница и переводчица Т.Л. Щепкина-Куперник вспоминала о наставлении, данном ей А.П. Чеховым: для того, чтобы быть настоящим писателем, нужно изучать психиатрию. А.П. Чехов говорил, исходя из собственного опыта, что ему это помогло и уберегло от ошибок.
В связи с этими данными, в следующей главе целесообразно обратить внимание на то, какое влияние оказывала наука на жизнь и творчество литератора.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |