Заключение

Творчество А.П. Чехова занимает уникальное положение в русском литературном процессе конца XIX — начала XX вв. Чехов завершает развитие классической литературы и в то же время находится у истоков новой художественной эпохи, связанной с символистским искусством. Это обусловило глубокое усвоение Чеховым всех достижений предшествующего периода, так называемого «золотого века». Для писателя характерна органичная связь с классической русской литературой, и при этом особое значение в чеховском творчестве имеет пушкинская традиция. Сложность ее восприятия у писателя состоит в том, что в данную эпоху формируется «миф» о Пушкине, возникающий в эстетике В.С. Соловьева, Д.С. Мережковского, В.В. Розанова, в творчестве символистов. Будучи близок к этим философско-литературным кругам, Чехов воспринимает некоторые особенности символистской интерпретации личности и творчества Пушкина.

Традиция русского классического романа, открытая «Евгением Онегиным», проявилась в творчестве Чехова в связи с возвращением к целому ряду структурных элементов пушкинской романной поэтики. Нами рассмотрены «онегинский» сюжет, ситуация разминования героев, художественная проекция образов Евгения Онегина и Татьяны; наиболее общие аспекты художественной картины мира (поскольку именно в ней отражается творческое мировосприятие писателя); а также вопросы интертекстуальных связей, одним из средств создания которых являются пушкинские цитаты в произведениях Чехова. Предпринятое сравнительное изучение двух творческих систем позволяет прийти к следующим выводам.

Самым актуальным пушкинским произведением является для Чехова роман «Евгений Онегин», воспринимаемый писателем как классический образец «правильной постановки вопросов» (П., 3, 46). Художественная система «Евгения Онегина» получила сложное преломление в чеховском творчестве, отозвавшись на различных уровнях организации произведений. Нами отмечена значимость для Чехова «онегинского» сюжета, который складывается из «непроисходящих событий» (Ю.М. Лотман). В связи с этим, в творчестве Чехова оказалась необычайно продуктивной сюжетная ситуация разминования и разлуки героев. Однако при определенном сходстве, внутреннее наполнение этой ситуации у писателей существенно различается. Так, разлука Евгения и Татьяны все же не оборачивается их духовной невстречей; напротив, именно духовное единение в финале романа создает уникальный эффект просветления, катарсиса. Слова любви произнесены героями, а значит, общение и понимание состоялись. Иначе складываются судьбы чеховских героев, которые постоянно ощущают присутствие незримой разделяющей «стены». Наиболее ярко эта сюжетная модель выражена в «Рассказе госпожи NN», а также в рассказах «Верочка», «У знакомых», «Дом с мезонином», где упущенная возможность оборачивается в итоге упущенной жизнью.

Наблюдается отчетливая «проекция» образов Евгения и Татьяны на характеры чеховских персонажей, но и в данном случае имеет место не только следование пушкинской традиции, но и ее значительное переосмысление. В описании героев Чехова присутствует очевидная снижающая ирония, недопустимая в пушкинском повествовании. Менее очевидно подвергается переосмыслению концепция женского характера, восходящая к образу Татьяны. Эти расхождения с пушкинской традицией отражают существенные изменения в духовном строе современного человека, художественно зафиксированные Чеховым. Писатель словно бы испытывает «онегинскую» ситуацию на ином жизненном материале, на ином типе героя.

Второй аспект восприятия пушкинской традиции связан с обращением к художественной картине мира. Ее исследование позволило сделать вывод о продолжающемся диалоге двух творческих систем. Чехов возвращается именно к пушкинскому, всеобъемлющему взгляду, что проявляется в создании целостной картины мира, включающей в себя такие классические ее компоненты, как «метель», «дорога», «степь» и «море». Однако в художественной картине мира у Чехова сказалось и несомненное влияние символистского искусства — в повышенной роли детали, символичности природных образов, в ощущении замкнутости человеческой жизни и малой ее связанности с ритмами природного бытия. На первый план в чеховском творчестве выходит именно онтологический аспект восприятия природы.

Семантика образа метели связана у Чехова, как и у Пушкина (прежде всего, в стихотворении «Бесы»), с мотивами томительного кружения, безысходности. При этом в повести «Капитанская дочка» этот образ получает иную трактовку, ассоциируясь с историческим «бураном», стихией народной жизни. В рассказе Чехова «По делам службы» также намечен выход из ситуации отчаяния, который заключается в единении разрозненных «клочков» жизни в осмысленном гармоничном целом. Степь в творчестве Чехова соотносится с пушкинским образным решением: в произведениях обоих писателей она наделена емким художественно-философским содержанием, как символ бытия в целом, с его роковым противоречием между вечностью мира и трагической бренностью, мимолетностью человеческой жизни. Чеховский топос дороги имеет сложную, двойственную семантику с одной стороны, широта пространственного охвата, географическая «неуспокоенность» характеризуют духовно богатых героев; с другой стороны, «дорога» сопровождается настроениями тревоги, тоски, безнадежности. Нами был проанализирован именно второй смысловой аспект, восходящий к пушкинской трактовке этого образа, явленной в таких стихотворениях, как «Телега жизни», «Дорожные жалобы», «Бесы», «Зимняя дорога». Пространственный образ моря у Чехова во многом развивается в рамках «спора» с романтической поэтикой Пушкина, что наиболее ярко представлено в повести «Дуэль».

Анализ некоторых пушкинских цитат позволяет говорить об их конструктивной роли в чеховских произведениях. Цитаты выступают как важное средство создания интертекстуальности, поскольку за ними открывается глубокое освоение Чеховым пушкинской традиции на уровне сюжетной схемы, идеи, художественной философии Пушкина. Рассказ «Черный монах» связан с сюжетной моделью поэмы «Полтава», прежде всего в той ее части, которая определяется напряженными отношениями трех близких людей (Мазепы, Марии, Кочубея). В качестве основного философского «ядра» обоих произведений выступает развенчание идеи крайнего индивидуализма.

Принципиальным отличием, характеризующим философскую концепцию бытия у Чехова и Пушкина, необходимо признать устройство отношений между людьми в художественном мире писателей. Сфера, в которой живут пушкинские герои, — это мир «одомашненный», «созвучный» человеку, где все изначально близки и родственны. С одной стороны, Пушкин иронизирует над подобной литературной «моделью» в «Повестях Белкина», но с другой стороны, в «Капитанской дочке» она находит высокое философское воплощение. В последней трети XIX века на первый план в литературе выступает хронотоп «большого города» (И.Н. Сухих), что определяется сложнейшими социальными и культурными процессами эпохи. В творчестве Чехова доминирует новая художественная модель отношений, когда люди становятся одиноки и отчуждены друг от друга. Поэтому ситуация разминования у Чехова почти неизбежна и имеет иную природу, нежели в пушкинском романе.

Поздние произведения Чехова намечают движение к преодолению трагизма («По делам службы», «Дама с собачкой» и др.). Однако основание гармонии у Чехова и Пушкина также различно. В пушкинском творчестве 1830-х годов надежной опорой является «самостоянье» — «залог» духовного «величия». Чеховский мир гармоничен изначально, в своих бытийных основах, независимых от человека. Онтологическая концепция поэта предполагает причастность человека большой истории; чеховские герои живут в отчужденном мире, и поэтому характерно, что исторические события в творчестве Чехова практически не отражены.

Художественную манеру Чехова сближает с пушкинской особая емкость, значимость слова в структуре текста, что дает возможность сопоставлять произведения разной родовой принадлежности (эпос и лирику, прозу и поэзию). Здесь проявилась существенная тенденция чеховской эпохи в целом — жанрово-родовой синтетизм, свойственный завершающему этапу в развитии русской классической литературы. Эта тенденция реализовалась в процессах лиризации и эпизации драмы, а также в создании лиро-эпических произведений (одним из самых ярких примеров, предшествовавших творчеству Чехова, были «Стихотворения в прозе» И.С. Тургенева).

Основное внимание в данной работе было уделено вопросам преемственности в исследовании сюжетики, мотивологии, образного строя Чехова и Пушкина. Рассмотренный материал приводит к мысли о том, что пушкинская традиция весьма значима в творчестве Чехова, ее присутствие отчетливо проявляется в прозе разных лет. Перспективы дальнейшего исследования пушкинской традиции могут включать, во-первых, привлечение другого круга чеховских произведений — ранних юмористических рассказов и драматургии, а во-вторых, изучение жанровой поэтики романа, берущей свое начало в романе Пушкина «Евгений Онегин» и сложнейшим образом преломившейся в рассказах и повестях Чехова. Эпистолярная пушкиниана Чехова также требует своего дальнейшего изучения.