Введение

Внимание к социокультурному феномену русской усадьбы, выход в свет посвященных истории усадебной культуры периодических изданий, постепенное осознание обществом правоты Д.С. Лихачева, убежденного в том, что пейзажи и культурно-исторические ландшафты России должны быть учтены и сохранены («охраняемый пейзаж»), — все это свидетельствует о возрождении интереса к усадебному миру, берущему отсчет с конца восьмидесятых годов двадцатого столетия. Знаковым отличием сегодняшнего культуровосприятия жизни является поиск утраченных духовных ценностей, неразрывно связанный с обращением к истории усадебного быта и бытия, что находит свое отражение в целом ряде гуманитарных наук — истории, искусствоведении, музееведении и т. д. Вселенная русской усадьбы, с ее генезисом и эволюцией, расцветом и упадком, чаще и чаще становится предметом специальных научных разысканий не только собственно культурологического или исторического характера, но и привлекает современную литературоведческую науку, для которой усадебная культура сопряжена с расшифровкой идейно-эстетического содержания, скрытого в классических текстах отечественной словесности. Вместе с тем специальных литературоведческих исследований, посвященных тем или иным аспектам «усадебного текста» (В.Г. Щукин), в особенности его ритмической организации, до сих пор остается весьма и весьма немного, тогда как современное исследование сферы «усадебной поэтики» оказывается неполным без системного обращения к художественной константе ритма, не просто имеющего в «усадебном тексте» свою специфику, но являющегося постоянной художественнообразующей величиной усадебной литературы. С вышеперечисленными факторами, собственно, связана актуальность данной работы, обусловленная:

— неослабевающим вниманием литературоведения к сфере русской усадьбы, наделённой культурно-исторической памятью и способной актуализировать вопросы национальной самоидентификации;

— далеко не исчерпанным потенциалом анализа ритмической и пространственно-временной организации усадебного текста; назревшим расширением интерпретационных полномочий ритма художественной прозы;

— продиктованной текстом романа И.А. Гончарова «Обломов» возможностью кардинальной смены исследовательского вектора при интерпретации фенома обломовщины: от амбивалентной и неисчерпаемо глубокой личности гончаровского героя, наделённого архетипическими чертами, к породившей его социокультурной стихии;

— наличием предпосылок для постулирования принципиально новых комментариев к творческому полилогу между И.А. Гончаровым, И.С. Тургеневым, А.П. Чеховым;

— необходимостью продолжить осмысление философии усадебного времени в драматургии А.П. Чехова.

Цель диссертационного исследования — выявить общие ритмические закономерности, свойственные русской усадебной литературе XIX века и реализующиеся в пространственно-временном континууме конкретных «усадебных текстов» И.А. Гончарова, И.С. Тургенева, А.П. Чехова.

Поставленная цель конкретизируется в решении следующих исследовательских задач:

1) проанализировать базовые произведения вышеуказанных писателей, доказать художественнообразующий статус «усадебной темы» в их творчестве, отражающем эволюцию общественного отношения к русской усадьбе в дореформенной и пореформенной России;

2) исследовать специфику усадебной поэтики в системе формальносодержательных координат ритма, пространства и времени, которые являются константными текстостроительными величинами, неразрывно связанными со смысловыми магистралями и морально-нравственными установками рассматриваемых произведений;

3) выработать принципиально новое направление в истолковании социокультурного феномена «обломовщины», которое позволило бы осуществить кардинальную смену исследовательского вектора при интерпретации центрального гончаровского героя: от Ильи Обломова, неисчерпаемо многозначной амбивалентной фигуры — к обломовщине, наделившей его «золотым сердцем» и «голубиной душой»;

4) сопоставить ритмические характеристики трёх романов И.А. Гончарова и ответить на вопрос об их сходстве и отличии; расширить семантические полномочия ритма при интерпретации художественного произведения; сформулировать дефиницию ритма художественного целого; обосновать эффективность сочетания «память ритма» как единицы ритмического анализа, доказать коммуникативные возможности ритма как связующего звена между автором, читателем/зрителем и текстом; в процессе рецепции усадебных произведений провести параллель между ритмом и смыслом, ритмом и этосом, проиллюстрировать исследовательский потенциал данного сопоставления;

5) обнаружить новые, ещё не актуализированные комментаторами, мировоззренчески значимые идеи в творческом полилоге, ведущемся между И.А. Гончаровым, И.С. Тургеневым, А.П. Чеховым; выявить степень художественной плодотворности данного литературно-коммуникационного процесса, данного «разговора литературно-исторических эпох», темой которого, в частности, является судьба русской усадьбы, ритм, пространство и время ее быта и бытия;

6) расшифровать подтекстовые значения, связанные со скрытой кульминацией в романе И.А. Гончарова «Обломов», образами Лизы Калитиной и Анны Одинцовой в романах И.С. Тургенева «Дворянское гнездо» и «Отцы и дети», темпоральными характеристиками образов Шарлотты, Чебутыкина, Серебрякова в пьесах А.П. Чехова при интерпретации ритма-пространства-времени исследуемых произведений;

7) рассмотреть модели геокультурного пространства, свойственные русской усадебной литературе, сделав акцент на синтезе двух разнонаправленных геокультурных величин, совмещённых в образе Лизы Калитиной; доказать, что в «усадебных текстах» ключевые ситуации повторяются с периодическим постоянством на протяжении десятилетий: ситуация «обломовщины», «дворянского гнезда», «вишневого сада» и т. д.

8) выявить сходства и различия в философии усадебного ритма, времени и пространства, исповедуемой И.А. Гончаровым, И.С. Тургеневым и А.П. Чеховым; проследить этапы художественного осмысления русской усадебной литературой процесса перерождения локуса усадьбы, Дома и Сада, в локус дачи, осмыслить их роль в динамике литературного процесса второй половины XIX века; охарактеризовать философию времени в усадебной драматургии А.П. Чехова.

Материалом диссертации являются романы, повести, рассказы, очерки, литературно-критические статьи, драматургическое наследие, а также дневниковые записи и эпистолярии И.А. Гончарова, И.С. Тургенева, А.П. Чехова. Обращение к столь широкому жанровому кругу источников мотивировано, в первую очередь, тем, что осмысление места и роли усадебной культуры в истории России было для русских писателей концептуально значимым и отражалось не только в зеркале художественного текста, но и в «личных» жанрах — в дневниках или письмах. К тому же идейную позицию того или иного художника слова могут иллюстрировать его литературно-критические или даже публицистические высказывания, что также предполагает опору в работе на тексты многоразличной жанровой природы. Вместе с тем в литературно-критических статьях представителей усадебной литературы актуализированы многие проблемы поэтики, созвучные теме нашего диссертационного исследования, предполагающего выход на общую для русской усадебной литературы идейно-эстетическую парадигму, обнаружение универсальных художественных закономерностей, объединяющих И.А. Гончарова, И.С. Тургенева и А.П. Чехова, что не представляется возможным без учёта всей жанровой полноты их творческого наследия. При этом безусловный приоритет в выборе произведений очевиден: на первый план выходят «усадебные тексты», в числе которых мы выделяем все романы И.А. Гончарова, книгу путевых очерков «Фрегат «Паллада»», в которой образ русской усадьбы, образ Обломовки постоянно виден меж строк, берется автором за своеобразную исходную точку, очерки («На Родине», «Поездка по Волге» «Уха» и др.), литературно-критические статьи «Мильон терзаний», «Лучше поздно, чем никогда» и др.; романы И.С. Тургенева «Дворянское гнездо» и «Отцы и дети», «Записки охотника» (подробнее мы останавливаемся на ритмически разнонаправленных, имеющих внешне антитетичную пространственно-временную организацию, но глубинно связанных между собой рассказах цикла — «Певцы» и «Живые мощи», в дополнение к этому опираемся на «Стихотворения в прозе»); рассказы А.П. Чехова «Крыжовник», «Дом с мезонином», а также пьесы великого драматурга.

К диссертационному исследованию был привлечён круг дополнительных источников, что во многом определило идейно-философский фон работы. Это «Выбранные места из переписки с друзьями» Н.В. Гоголя, наследие С.Т. Аксакова и критические работы его сыновей, рассказы, выступления и интервью И.А. Бунина, чьё позднее творчество стало воспоминанием о призраке русской усадьбы (Лучезаровка).

Объект исследования — русская усадебная литература XIX века. Предметом исследования являются ритм, пространство и время в произведениях И.А. Гончарова, И.С. Тургенева, А.П. Чехова.

Базовым методологическим принципом диссертации, продиктованным целью и спецификой исследовательских задач, стало совмещение многоразличных подходов к интерпретации поэтики художественного текста, включая мотивный анализ, анализ ритмической организации художественной прозы, эвристический подход, когнитивный комментарий и др. В то же время мы опираемся в работе на историко-литературный и биографический методы, что позволяет, с одной стороны, оценить эволюцию «усадебной темы» в соответствии с изменяющимися общественно-политическими условиями России XIX в., а с другой — дает возможность сопоставить осмысление пространственно-временной и ритмической организации усадебного текста с конкретными реалиями биографии, с конкретными «хронотопами» того или иного художника, как, например, в случае с И.А. Гончаровым («у Вознесенья, в собственном доме»), И.С. Тургеневым (Спасское-Лутовиново), А.П. Чеховым («мелиховская жизнь»).

Общеметодологический фундамент диссертации составляют труды Д.С. Лихачёва, Ю.М. Лотмана, Ю.Н. Тынянова, В.И. Тюпы, В.Е. Хализева, В.Н. Топорова, И.Б. Роднянской, М.Л. Гаспарова и др.

Интерпретация произведений И.А. Гончарова, И.С. Тургенева, А.П. Чехова базировалась на «суверенности текста», активно использовался приём «медленного чтения». Данный подход, предполагающий изучение художественного произведения как сложного самодостаточного целого, формообразующая часть которого рассматривается в тесной взаимосвязи с содержательным планом, соответствует концепции саратовской филологической школы, представленной работами А.П. Скафтымова, Е.И. Покусаева, А.А. Демченко, Е.П. Никитиной, А.А. Жук, В.В. Прозорова, Н.Ю. Тяпугиной, О.В. Тимашовой, Л.Н. Душиной, Ю.Н. Борисова, И.Ю. Иванюшиной, Н.В. Новиковой, А.А. Гапоненкова, А.Н. Зорина и др.

В диссертации отразились методологические разработки таких комментаторов, как В.Г. Щукин, крупнейших отечественных и зарубежных гончарововедов Ю.М. Лощица, В.И. Мельника, В.А. Недзвецкого, Н.Л. Ермолаевой, М.В. Строганова, Е.А. Краснощековой, Е.Н. Строгановой, В.К. Кантора, Т.И. Орнатской, М.Е. Матлина, П. Тиргена, А. Молнар, подходящих к усадебной теме с самых разных позиций: от духовно-религиозного, традиционно-православного её истолкования до взгляда на проблему с точки зрения европейского Просвещения. Основополагающим для нас остаётся наследие классической русской критики — статьи В.Е. Белинского, Н.А. Добролюбова, Д.И. Писарева, Н.Е. Чернышевского, П.В. Анненкова, А.В. Дружинина, А.А. Григорьева, Д.С. Мережковского и др.

В работе мы опираемся на труды известных комментаторов И.С. Тургенева — В.М. Марковича, Л.В. Пумпянского, А.Е. Цейтлина, Л.М. Лотман, Ю.В. Лебедева, А.И. Батюто, Е.Б. Курляндской, В.Н. Топорова, учитываем посвященные наследию А.П. Чехова фундаментальные труды Б.М. Эйхенбаума, С.Д. Балухатого, Н.Я. Берковского, М.П. Громова, З.В. Паперного, В.Б. Катаева, Б.И. Зингермана.

Акцентируя внимание прежде всего на классических литературоведческих трудах, мы стремились учитывать формирующиеся концепции осмысления поэтики усадебного текста, в том числе его ритмической организации. Это делалось с целью отобразить процесс рецепции усадебной литературы в динамике, в поисковом движении. По той же причине мы последовательно цитировали материалы авторефератов и диссертаций.

Источниковедческая стратегия, которой мы придерживались, предполагала обращение к полным собраниям сочинений изучаемых авторов, а также к целому ряду авторитетных изданий (например, «Литературные памятники»), что позволило раскрывать заявленную тему, учитывая такие насыщенные художественной информацией элементы создания текста, как эволюция авторского замысла, движение черновых вариантов и т. д. Исследуемые тексты приводились по академическим полным собраниям сочинений и писем с указанием номера страницы и проч. в квадратных скобках, ссылки на литературно-критические статьи, очерки, письма мы оформляли как постраничные, чтобы избежать нагромождения квадратных скобок в тексте и возможной путаницы, так как, например, тома с письмами или со статьями и очерками И.А. Гончарова ещё не вышли в ПСС.

Для нас было методологически важно учитывать преемственность в науке о русской литературе, и мы сознательно опирались на издания, ставшие в своё время знаковыми. Так, на протяжении всей работы мы ссылались не только на вышедшие тома полного собрания сочинений и писем И.А. Гончарова, но и на гончаровский восьмитомник, увидевший свет в 1952 году (изд-во «Правда», библиотека серии «Огонёк»). Считаем необходимым объяснить свой выбор. Дело в том, что это издание было выпущено по инициативе выдающегося гончарововеда А.Г. Цейтлина, снабжено его комментариями, дополнено текстами писателя, не публиковавшимися с начала двадцатых годов (очерк «Уха» и др.), снабжено письмами, печатающимися впервые. Последующие издания И.А. Гончарова пятидесятых или, допустим, семидесятых-восьмидесятых годов во многом базируются именно на этом, «цейтлиновском», если можно так выразиться, собрании сочинений. Точно таким же прорывом, подготавливающим почву для будущих академических изданий, стал сборник «И.А. Гончаров. Очерки. Статьи. Письма. Воспоминания современников» (Москва, «Правда», 1986), выход которого ознаменовал, по сути дела, начало ренессанса в гончарововедении конца двадцатого начала двадцать первого веков.

В целях наиболее объективного и логически последовательного воспроизведения поэтапной рецепции усадебного фенома источники-раритеты, ставшие библиографической редкостью (трёхтомник историка литературы П.Н. Полевого (1900), посмертное издание С.Я. Надсона (1888), книга «Помещичья Россия по запискам современников» (1911) и т. д.), использовались в диссертации наряду со знаковыми трудами, содержащими новые сведения о культурно-историческом своеобразии русской усадьбы, такими, как труд В.И. Новикова «Русская литературная усадьба». Особое внимание уделялось сборникам ОИРУ, материалам гончаровских, тургеневских, чеховских научных конференций и т. д.

Теоретическую базу изучения ритма художественной литературы составили труды В.М. Жирмунского, А.М. Пешковского, А. Белого, Б.В. Томашевского, М.Л. Гаспарова, Е.Г. Эткинда, М.М. Гиршмана, Е.Н. Орлова, В.И. Тюпы, И.Б. Роднянской, В.Е. Хализева, Л.Н. Душиной и др. Из прочих дефиниций ритма художественной прозы мы выделили как отправную точку и определение, сформулированное М.Л. Гаспаровым, поскольку гаспаровская концепция наиболее полно отвечает нашим представлениям о методах и конкретных приемах реализации ритмической стратегии того или иного писателя в художественном произведении. В то же время мы не только существенно дополнили гаспаровскую дефиницию ритма, сделав акцент на содержательной и этической составляющей ритмической единицы, но и сформулировали собственный взгляд на ритм художественного целого.

Научная разработанность. Специальных исследований, посвященных ритму, пространству и времени в русской усадебной литературе XIX века до сих пор не предпринималось, и объясняется это тем, что в современном литературоведении не установлены критерии оценки ритма художественного текста, не выработан аналитический инструментарий для ритмоанализа. Специфика «пространственно-временной» организации усадебных текстов, включая произведения И.А. Гончарова, И.С. Тургенева, А.П. Чехова, не раз становилась предметом отдельных научных разысканий (В.Г. Щукин, К.И. Шарафадина, О.Б. Кафанова, Е.Е. Дмитриева, В.А. Доманский, О. Брагина), но без обращения к ритму художественного текста исследовательские работы в данном направлении не могут считаться полными, поскольку именно ритм гармонически соорганизует пространственно-временные отношения. Надо заметить, вместе с тем, что в последнее время ритм прозы А.П. Чехова, И.С. Тургенева, И.А. Гончарова начал вызывать исследовательский интерес (работы Л.Н. Душиной А.Л. Арустамовой, Н.А. Гузь), однако, повторим, комплексного, обобщающего исследования ритма, пространства и времени усадебной литературы не проводилось никогда.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что его результаты способны оказать заметное влияние на осмысление современным литературоведением значимости изучения ритма, пространства и времени русской усадебной литературы XIX века в их нерасторжимом единстве, заметно повлиять на расширение интерпретационных полномочий сегодняшнего ритмоведения, незаслуженно «отодвигаемого» в формальную сферу. Само понятие «усадебная литература», не становящееся до сих пор предметом специальных научных разысканий, интерпретируется в работе как ключевое, концептуальное для литературного процесса второй половины XIX века, дополняется и углубляется определение «усадебный текст», расширяется толкование понятия «локус», предлагаются схемы и модели ритмического анализа художественного произведения. Так, мы увязываем в нашем исследовании одно из центральных теоретических определений в творчестве И.А. Гончарова («архитектоника») с особенностями ритмического построения его романов, доказываем, что для творческой лаборатории И.А. Гончарова ритм был одним из ключевых художественных конструктов, наделяем принципиально новым содержанием «метафору Дома», предлагая ввести в научный оборот устойчивое определение «Дом Обломова» и расшифровывая его пространственно-временную и ритмическую составляющую. В диссертации сформулирован один из главных принципов организации ритма, присущего русской усадебной литературе XIX века: вариативная повторяемость культурно-исторических метаситуаций. Принципиально важной теоретической составляющей диссертационного исследования является формулировка и подробная расшифровка дефиниции «ритм художественного целого», а также определения «память ритма». Актуализируемый нами термин «усадебная литература», иногда применяемый в работе наряду с определением «усадебный текст», более полно, с нашей точки зрения, отражает соотнесенность усадебной темы непосредственно с литературным процессом, с рельефом литературного ландшафта эпохи, с философией и эстетикой усадебного времени-пространства. Поэтому, собственно, мы предпочитаем вынести именно это сочетание в заглавие диссертационного исследования.

Научно-практическая значимость диссертации неразрывно связана с преодолением исследовательской инерции, складывающейся в современной науке о литературе, с изменением самих принципов интерпретации художественного текста, что может быть отражено при научном издании и комментировании произведений И.А. Гончарова, И.С. Тургенева, А.П. Чехова, разработке учебных курсов для студентов-филологов, подготовке школьных учебников и т. д. Особо хотелось бы отметить потенциальную значимость результатов работы для дальнейшего исследования творчества И.А. Гончарова, в частности — ритмической организации его прозы, переакцентуации традиционного взгляда на феномен обломовщины как эквивалента духовной статики и др. Итоги диссертации могут стать отправной точкой для научных изысканий, посвящённых дальнейшей расшифровке «художественного полилога» между И.А. Гончаровым, И.С. Тургеневым и А.П. Чеховым, многие «реплики» которого, как доказывается в диссертации, пока еще не учтены литературоведческой наукой. Наша работа будет иметь практическое значение для интерпретации литературного процесса с учётом междисциплинарных связей, поскольку реализация ритма, пространства и времени в русской усадебной литературе XIX века непосредственно связана с психологией творчества, стилистикой, философией, музееведением, культурологией и т. д.

При аналитической развёрстке диссертационного исследования приоритет отдаётся достижению результатов, обеспечивающих научную новизну работы, заключающуюся в следующем:

— на фоне новаторского теоретического осмысления крупномасштабной литературоведческой проблемы «ритм художественного текста» актуализируется определение «ритм усадебной литературы», разрабатывается новаторская для отечественного гончарововедения проблема «ритм прозы И.А. Гончарова», доказывается, что ритм для автора «Обломова» является универсальной художественной константой, исследование которой позволяет по-новому взглянуть на содержательную сторону гончаровского творчества, расшифровать заложенную в нём идейно-эстетическую информацию, нередко находящуюся в подтексте (эпизод в Летнем саду, являющийся скрытой кульминацией романа «Обломов», закамуфлированная автором в «Обрыве» аллюзия к имени М.Е. Салтыкова-Щедрина, значимая для открытия новых смыслов в романе И.А. Гончарова и т. д.); проводятся до сих пор не обозначенные в литературоведческой науке параллели между ритмом, смыслом и этосом, выдвигается и обосновывается дефиниция «ритм художественного целого», дополняемая определением «память ритма», оптимизируется коммуникативный потенциал ритма, что является инновационным шагом в изучении взаимообратной связи между автором, текстом и читателем/зрителем; обнаруживаются глубинные взаимосвязи между А.П. Чеховым и И.А. Гончаровым, предлагается качественно новое понимание их творческого диалога, проводятся конкретные, верифицируемые текстом и никогда ещё не актуализируемые комментаторами параллели между романом «Обломов» и комедией «Вишнёвый сад»; доказывается, что образ Лизы Калитиной, синтезирующий разнонаправленные геокультурные модели (западноевропейскую и «старорусскую»), приближается по своим внутренним установкам к идее патриархальности, понимаемой героиней в контексте древнерусских этических традиций как жертвенность; фигура Одинцовой интерпретируется как хранительница циклического усадебного времени, связующая в романе «Отцы и дети» темпоральные планы произведения; делается акцент на том, что А.П. Чехов расширяет пространство русского пригорода, моделируя в своих произведениях полосу исторического отчуждения, с которой начнутся социальные потрясения; постулируется вывод о доминировании в драматургическом мире А.П. Чехова отрицательных художественных величин — «антивремени» и «антипространства», сближающих его метод с театром будущего.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Феномен усадебной литературы, во многом определивший своеобразие литературного процесса XIX века, характеризуется тремя основными, неразрывно связанными художественными константами: ритмом, пространством и временем. Интерпретация усадебных текстов вне обращения к их ритмическому началу оборачивается неполнотой представлений об их пространственно-временном и, следовательно, собственно содержательном континууме, поскольку, разворачиваясь во времени, пространство всегда подчинено ритму.

2. В русской усадебной литературе XIX века ритм проявляется как вариативный повтор/«эллипсис» культурно-исторических метаситуаций. Коррелируя с такими базовыми понятиями пространственно-временного поля, как хронотоп, сюжет, мотив, — ритм, тем не менее, отличается от соположных ему содержательно-формальных компонентов масштабом и всеохватностью моделирующе-организующей художественный текст (систему текстов) функции.

3. Ритм художественного целого — это универсальная форма организации словесного материала, основанная на вариативном чередовании микро- и макроуровневых элементов текста, подчинённая авторской интенции и в каждом отдельном произведении наделённая конкретной художественной задачей; это интеллект литературного текста, не только определяющий темпоральную и пространственную специфику последнего, но и приводящий в действие механизм его самоосознания как мыслящего универсума; это системообразующее звено в коммуникативном процессе между автором, читателем и художественным текстом в эпосе, лирике и драме.

4. Для творческого метода И.А. Гончарова ритм является универсальным текстообразующим конструктом, обеспечивающим статично-динамическое равновесие его художественного мира; художественную уникальность «усадебной идиллии», изображенной в романе «Обломов», равно как и своеобразие усадебных мотивов, свойственных творчеству писателя в целом, можно постичь лишь с учетом ритмических закономерностей.

5. Концептуальная переоценка социокультурного феномена обломовщины ведёт к кардинальной смене исследовательского вектора при анализе романа «Обломов»: от амбивалентной и неисчерпаемо глубокой фигуры гончаровского героя к породившей его и наделившей «золотым сердцем» стихии. Такое магистральное направление исследовательской мысли открывает новые горизонты не только в интерпретации обломовщины, в прочтении отдельно взятого романа, но и по-новому позволяет взглянуть на генезис и эволюцию русской усадебной литературы в целом.

6. Идентификация новых реплик в творческом полилоге, ведущемся между И.А. Гончаровым, И.С. Тургеневым и А.П. Чеховым, как доказанное в диссертации прямое использование автором «Вишнёвого сада» композиционно маркированных ритмоповторов из романа «Обломов», свидетельствует не только об интенсивности творческой переклички между вышеназванными писателями, но и говорит о преемственности, определяющей развитие усадебной литературы, типологических особенностях её эволюции.

7. Усадебная литература, через корни Дома и Сада, коррелирует с древнерусским этическим началом, в свете чего уход героини «Дворянского гнезда» Лизы Калитиной из мирской жизни основывается не на одном только стремлении к самоизоляции, к закрытости, а мотивирован прежде всего внутренним желанием разрушить духовные перегородки, стать открытой, слиться с миром. В «Дворянском гнезде» образ усадьбы вбирает в себя различные модели геокультурного пространства: модель центра, модель перекрёстка культур, традиций и верований, «неземную модель бытия», воплотившуюся в романе через образ Лизы Калитиной, что определяет специфику ритмической и пространственно-временной организация романа И.С. Тургенева.

8. В художественном мире И.С. Тургенева усадебная аура сопоставима с женской душой. Тот факт, что в романе «Отцы и дети» усадьба Кирсановых названа Марьино в честь покойной жены Павла Петровича, обеспечивает повествованию глубокий ретроспективный план. Одинцова в романе «Отцы и дети» выступает как хранительница усадебного бытия, распорядительница усадебного времени, вместе с тем «ни перед чем не отступающая и никуда не идущая» тургеневская героиня, отвечающая классическому усадебному идеалу, оказывается на перепутье вместе с реальным историческим временем, в которое создаётся роман.

9. Действие чеховских пьес и многих его прозаических произведений, внешне разворачивающееся в привычных усадебных пространственно-временных рамках, проникнуто «звучанием» и ритмом нового, пригородного, пограничного пространства, предчувствием того, что именно отсюда, с этой исторической полосы отчуждения начнутся грядущие социальные сломы, что позволяет назвать А.П. Чехова одним из первых певцов русского пригорода, художественно отобразившего экспансию городских границ и предугадавшего морально-этические последствия нарушения духовной суверенности русской усадьбы, превращения её в территорию дачи.

10. Концептуальная «привязанность» большинства чеховских пьес к усадебному хронотопу, трансформирующемуся на глазах читателя/зрителя, свидетельствует о наличии в драматургическом мире А.П. Чехова отрицательных художественных величин — «антивремени» и «антипространства», что сближает его инновационный подход к темпоральной организации драматургического произведения с театром будущего.

11. В усадебном тексте идеал традиционно сопряжён с протестом. Данное ключевое противоречие, ставшее отправной точкой для рождения шедевров, подобных «Запискам охотника», «Вишнёвому саду» или «Обломову», имеет эстетические, морально-нравственные, социально-исторические предпосылки, поскольку отражает парадокс, когда антикрепостнический, а значит, во многом, и антиусадебный пафос был неотъемлемой частью усадебных произведений. Исследование этого парадокса, комплексно еще не проводившееся, позволило выявить источник, определявший на протяжении десятилетий специфику развития русской усадебной литературы.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации отражены в монографии и многочисленных научных публикациях, из которых 16 напечатаны в изданиях, входящих в перечень ВАК. Материалы исследования апробировались в форме докладов на международных и всероссийских научно-практических конференциях и вебинарах: Международной научной конференции, посвященной 185-летию со дня рождения И.А. Гончарова (Ульяновск, 1997), Международной научной конференции, посвященной 190-летию со дня рождения И.А. Гончарова (Ульяновск, 2002), Международной научной конференции, посвященной 195-летию со дня рождения И.А. Гончарова (Ульяновск, 2007), Международной научной конференции «Исследования художественного образа в парадигме восприятия носителями русской и монгольской культуры» (Саратов-Улан-Батор, 2007), Всероссийской научно-практической конференции «Классика и современность: проблемы изучения и обучения» (Екатеринбург, 2009), XXXI Международных научных чтениях «Чернышевский и его эпоха» (Саратов, 2010), XXXII Международных научных чтениях «Чернышевский и его эпоха» (Саратов, 2011), Юбилейной Международной научной конференции, посвящённой 200-летию со дня рождения И.А. Гончарова (Ульяновск, 2012), XXXIV Международных научных чтениях «Чернышевский и его эпоха» (Саратов, 2012), Юбилейной Международной научной конференции «Чернышевский и его эпоха», посвящённая 185-летию со дня рождения Н.Г. Чернышевского (Саратов, 2013), XXXVI Международных научных чтениях «Чернышевский и его эпоха» (Саратов, 2014), XXXVII Международных научных чтениях «Чернышевский и его эпоха» (Саратов, 2015), Международной научно-практической конференции «Русская литература и современные проблемы образования» (Саратов, 2015), Международном вебинаре «Прекрасное есть жизнь», посвящённом обсуждению проблем современного российского образования (Москва — Саратов, 2015), IV Международных Скафтымовских чтениях «Чехов и Достоевский» (Саратов, 2016), Международной научной конференции, посвященной 205-летию со дня рождения И.А. Гончарова (Ульяновск, 2017).

Структура диссертации обусловлена логикой исследования. Диссертационное исследование состоит из введения, где обосновывается актуальность работы, формулируется её научная новизна, теоретическая и практическая значимость, методологическая основа, описывается научная апробация темы диссертации, а также перечисляются положения, выносимые на защиту; трех исследовательских глав, разделенных на логически связанные параграфы, в которых ведется анализ ритмической организации и пространственно-временного континуума «усадебных текстов». Завершают работу заключение и список литературы.