И.Т. Трофимов. Из высказываний о жизни и творчестве А.П. Чехова

Исключительное многообразие связей А.П. Чехова с современниками — одна из ярчайших особенностей творческого пути писателя, человека большой и отзывчивой, гуманной души.

Всегда общительный и пытливый, А.П. Чехов встречался со многими людьми самых разнообразных профессий, много путешествовал по России. Писатель внимательно изучал быт и жизнь страны, нравы самых разнообразных по своим взглядам и положению людей. Среди современников Чехова — писателей, учёных, деятелей искусства, журналистов — было немало его близких друзей и почитателей.

Исключительно ценный и интересный материал об отдельных этапах творчества Чехова, о фактах его биографии, о конкретных оценках его рассказов, повестей и пьес, о его встречах с писателями, музыкантами, актёрами, художниками содержится в обширной мемуарной литературе, в письмах к Чехову и его друзьям, в статьях и воспоминаниях его современников, в письмах и воспоминаниях его родных.

Со страниц многочисленных воспоминаний о Чехове встаёт поистине прекрасный образ гениального писателя-патриота, безмерно любившего свою отчизну, облик скромного, трудолюбивого, чуткого к собратьям по перу человека.

О взыскательности Чехова-художника, о его необыкновенном трудолюбии, о великой роли его в развитии русской литературы писали многие его современники: поэты, драматурги и прозаики, артисты и режиссёры театров, композиторы и художники, общественные деятели — все те, кому довелось встречаться с ним, все, кому посчастливилось беседовать с ним о животрепещущих вопросах литературы, слышать его мудрые наставления и советы, справедливую критику и дружеское слово сочувствия.

Многие интересные сведения и факты, отдельные, иногда мимолётно брошенные оценки и суждения, косвенные детали и наблюдения, наконец многие новые чёрточки в известной мере дополняют, колоритно дорисовывают незабываемый облик Чехова-писателя и Чехова-человека¹.

Всё это, правда в различной степени, содержится в высказываниях и письмах Д.В. Григоровича, А.Н. Плещеева, Л.Н. Толстого, В.Г. Короленко, в интересных замечаниях Щедрина, Я.П. Полонского, П.И. Чайковского, В.А. Гольцева, И. Левитана, С. Рахманинова, А.П. Ленского, А.И. Сумбатова-Южина, Л.А. Сулержицкого, И.И. Горбунова-Посадова, А.Ф. Кони, Д.Н. Мамина-Сибиряка, в воспоминаниях А.И. Куприна, И.А. Бунина, А.М. Горького, К.С. Станиславского, В.И. Качалова, В.И. Немировича-Данченко, В.А. Гиляровского, И.М. Москвина, Т.Л. Щепкиной-Куперник, В. Ладыженского, П.А. Сергеенко, С.Л. Толстого, В.В. Вересаева, Н.Д. Телешова, И.Н. Потапенко, В.А. Тихонова, Л.С. Мизиновой и многих других.

При жизни писателя его произведения встретили полное одобрение и восторженный приём у таких выдающихся представителей русской литературы, как Д.В. Григорович, Л.Н. Толстой, М.Е. Салтыков-Щедрин, Я.П. Полонский, В.М. Гаршин, А.Н. Плещеев, В.Г. Короленко, А.М. Горький, Д.Н. Мамин-Сибиряк, Н.Г. Гарин-Михайловский и др., у таких талантливейших деятелей русской культуры, как П.И. Чайковский, И.И. Левитан, И.Е. Репин, С.А. Рахманинов, К.С. Станиславский, В.И. Немирович-Данченко и многих других.

Их отзывы о Чехове насыщены богатейшим содержанием, хотя отдельные из них весьма лаконичны, например, отзыв о Чехове С. Рахманинова.

Интересен отзыв поэта Я.П. Полонского о рассказах А.П. Чехова «Каштанка» и «Сказка», относящийся к 1888 г.: «У обоих рассказов конец не только неожиданный, но и знаменательный, а это главное. Колорит языка вполне соответствует месту, времени и Вашим действующим лицам. Только окончание «Каштанки», как мне показалось, носит на себе следы усталости или торопливости»².

Мемуарные очерки А.М. Горького, В.И. Качалова, К.С. Станиславского, В.И. Немировича-Данченко, Н.Д. Телешова, Вл. Гиляровского, И.А. Бунина, А.И. Куприна, В.Г. Короленко, Н.Г. Гарина-Михайловского, многотемные, интересные и глубокие по содержанию имеют большое познавательное значение.

Эти авторы мемуарных очерков о Чехове сталкивают писателя с самыми различными людьми, с друзьями и современниками; передают содержание их бесед и споров, нередко вводят нас в гущу литературной борьбы, освещают в разных плоскостях напряжённую атмосферу общественно-литературной жизни той поры.

А в целом мемуарные очерки о Чехове воссоздают колоритную картину, при этом достигается исключительная объёмность литературных портретов, стоящая нескольких многословных и пространных описаний и характеристик.

Так, Горький вспоминал о Чехове не только как о гениальном писателе, но и как о человеке исключительной скромности и душевной чистоты: «Всякий человек при Антоне Павловиче, — писал он, — невольно ощущал в себе желание быть проще, правдивей, быть более самим собой».

В Чехове его неизменно подкупали черты человека реального дела, черты неутомимого писателя-труженика, не мыслившего себя без неукротимой жажды улучшать и перестраивать жизнь.

В дневниках и письмах Л.Н. Толстого есть немало положительных отзывов о целом ряде повестей и рассказов А.П. Чехова. Л. Толстой указывал на новаторство Чехова, открывшего в литературе новые, тернистые, неизведанные тропы. «Чехов — несравненный художник, — говорил Л.Н. Толстой. — Да, да, именно несравненный художник жизни... Главное же, он был искренен. А это великое достоинство в писателе. И благодаря своей искренности Чехов создал новые, совершенно новые, по-моему, для всего мира формы писания, подобных которым я не встречал нигде. Его язык удивителен»³.

При встречах с писателем Л.Н. Толстой «был опьянён Чеховым, — вспоминает П.А. Сергеенко, — и всё находил в нём превосходным, охотно соглашаясь с ним и уже авансом улыбаясь, когда Чехов собирался острить»⁴. «Читая Чехова, — говорил Толстой, не раз отдававший ему пальму первенства, — я смеюсь, радуюсь, восхищаюсь...»⁵. Неодобрительно отзываясь о пьесах Чехова, Толстой исключительно высоко ставил его рассказы.

Д.П. Маковицкий вспоминает о том, как Л.Н. Толстой особо выделил следующие чеховские рассказы: «Детвора», «Хористка», «Драма», «Беглец», «Тоска», «Дома», «В суд», «Ванька», «Дамы», «Злоумышленник», «Мальчики», «Темнота», «Душечка» и другие рассказы «первого сорта»⁶, как он их называл.

«С уверенностью можно сказать, — отмечал в своей записной книжке А.И. Куприн, — что Чехов более, чем кто-либо, показал всю гибкость, красоту, изящество и разнообразие русского языка... У Чехова ещё долго будут учиться языку русские писатели»⁷.

О правдивости и поэтичности, прозрачности и лаконичности чеховского языка хорошо сказал К.С. Станиславский: «Он пишет сжато и просто, как Пушкин, поэтично и нежно, как Тургенев, строго и правдиво, как Лев Толстой — всё-таки пишет, как Чехов»⁸.

«С Чеховым, — писал в 1938 году в «Правде» В.И. Качалов, — мы простились в годы юности МХАТ. Он давно уже стал нашей историей и в то же время — неиссякающим живительным источником правды на сцене, в каждой репетиции, в любом спектакле, до сих пор. Это он первый заставил нас отдаться искреннему переживанию в его «будничных» пьесах, в которых ничего нельзя было играть нарочно, — с радостью отказаться от всего внешне выигрышного, привычно актёрского, ради большой, горячей и волнующей правды жизни, возникавшей в его образах, в почти неуловимых порою оттенках чувств и настроений. С чеховскими ролями мы сживались, как с родными людьми. И самого Чехова полюбили, как родного»⁹.

Известный общественный деятель, юрист и литератор А.Ф. Кони писал Чехову 7 ноября 1896 г. о своём впечатлении от спектакля «Чайка»: «Я слышал (от Савиной), что отношение публики к этой пьесе Вас очень огорчило... Позвольте же одному из публики, — быть может, профану в литературе и драматическом искусстве, но знакомому с жизнью по своей служебной практике, — сказать Вам, что он благодарит Вас за глубокое наслаждение, данное ему Вашею пьесою. «Чайка» — произведение, выходящее из ряда по своему замыслу, по новизне мыслей, по вдумчивой наблюдательности над житейскими положениями. Это сама жизнь на сцене, с её трагическими союзами, красноречивым бездумьем и молчаливыми страданиями, — жизнь обыденная, всем доступная и почти никем не понимаемая в её внутренней жестокой иронии, — жизнь до того доступная и близкая нам, что подчас забываешь, что сидишь в театре, и способен сам принять участие в происходящей перед тобою беседе. И как хорош конец! Как верно житейски то, что не она, чайка, лишает себя жизни (что непременно заставил бы её сделать заурядный драматург, бьющий на слезливость публики), а молодой человек, который живёт в отвлечённом будущем и «ничего не понимает», зачем и к чему всё кругом происходит. И то, что пьеса прерывается внезапно, оставляя зрителя самодорисовывать себе будущее, тусклое, вялое и неопределённое — мне очень нравится. Так кончаются, или лучше сказать, обёртываются эпические произведения...»¹⁰.

Пьеса А.П. Чехова «Три сестры» глубоко взволновала и потрясла талантливейшего русского поэта Александра Блока. В письме к матери 13 апреля 1909 года он так отзывался о постановке этой пьесы: «...Вечером я воротился совершенно потрясённый с «Трёх сестёр». Это — угол великого русского искусства, один из случайно сохранившихся, каким-то чудом не заплёванных углов моей пакостной, грязной, тупой и кровавой родины, которую я завтра, слава тебе господи, покину. И даже публика — дура — и та понимает. Последний акт идёт при истерических криках. Когда Тузенбах уходит на дуэль, наверху происходит истерика. Когда раздаётся выстрел, человек десять сразу вскрикивают, плаксиво, мерзко и искренно, от страшного напряжения, как только и можно в сущности вскрикивать в России. Когда Андрей и Чебутыкин плачут — многие плачут, и я — почти. Я не досидел Метерлинка и Гамсуна, к «Ревизору» продирался всё-таки сквозь полувековую толщу, а Чехова принял всего, как он есть, в пантеон своей души и разделил его слёзы, печаль и унижение; и, должно быть, всех всё-таки искреннее в театре»¹¹.

В другом письме к матери (из Венеции) А.А. Блок заметил: «Среди итальянских галерей и музеев вспоминается Чехов в Художественном театре — и не уступает Беллини; это — тоже предвестие великого искусства»¹².

О Чехове, неутомимом труженике и отзывчивом человеке, с большой теплотой вспоминал Вл. Гиляровский:

«Он, обыкновенно, при гостях работал урывками, но всё-таки писал каждый день: напишет немного, потом оторвётся от работы, выйдет к гостям поговорить, затем опять садится писать. Иногда во время обеда он внезапно вставал из-за стола, уходил в кабинет, набрасывал несколько строк и, вернувшись в столовую, продолжал застольную беседу»¹³.

Свои воспоминания о Чехове он заканчивает лаконичным описанием демонстрации и ликующей молодёжи, идущей с красными знамёнами по площади. С чувством благоговения вспоминая Чехова — автора «Хмурых людей», Вл. Гиляровский убеждён в том, что его друг, если бы был жив, написал бы теперь повесть «Жизнерадостные люди».

Среди современников Чехова было немало и таких, которые в начальной период литературной деятельности писателя не были его близкими друзьями, но могучая сила его дарования властно покоряла их, находила среди них сочувственный отклик.

Так, известный беллетрист, современник Чехова, А.И. Эртель писал, что он «долго не знал, а потому и не узнал» Чехова как художника слова. «Глаза мне открыл, — писал он Чехову, — Ваш малюсенький, случайно прочитанный очерк — «Почтальон», кажется? Ну, с тех пор я кое-что знаю о глубине Вашего захвата и ужасно рад, что многое Ваше, что читал до сего дня, более и более подтверждает это моё наблюдение» (А.И. Эртель — А.П. Чехову, 25 марта 1893 г.).

В конце 90-х годов дружеские отношения между Чеховым и Эртелем всё более и более углубляются. Интересно категорически высказанное мнение Эртеля в письме Чехову от 21 апреля 1902 г. по поводу исключения Горького из почётных академиков. «Будь я на вашем месте, гг. академики, — писал он, — я бы не замедлил расплеваться с Академией после этого пассажа, — конечно, наивозможно шумнее, дабы подчеркнуть это новое проявление «ослиномании» в наших, решительно спятивших, сферах».

И.А. Бунин не раз вспоминал о том, как Чехов «горячо любил всё искреннее, жизненное, органическое, — если только оно не было грубо и косно, — и не выносил фразёров, книжников и фарисеев...»¹⁴. Л.В. Собинов называл Чехова «самым дорогим, близким писателем наших поколений», верившим в то, что жизнь «станет красивее, чище, умнее» («Театр», 1910, № 577).

Некоторые современники называли А.П. Чехова писателем «с холодной кровью», «певцом сумерек». Либерально-буржуазная, народническая, а особенно декадентская критика принижала познавательное значение произведений Чехова.

В дореволюционные годы в официальной печати господствовало мнение буржуазной критики, стремившейся извратить и обкарнать творчество А.П. Чехова. Буржуазные критики отказывали великому русскому писателю в идейности, не видели целенаправленности его творчества. Более того, либерально-буржуазные (Буренин, Айхенвальд) и декадентские критики (Мережковский, Волынский и другие) приписывали Чехову несвойственные ему черты безысходного пессимизма и скептицизма.

Реакционный журналист и фельетонист В. Буренин в «Новом времени» (январь 1891 г.) писал о том, что русская литература якобы переживает печальный период «средних талантов», ибо «гг. Успенские, Короленко, Чеховы начинают увядать, вместо того, чтобы расцветать». Ехидно намекая на А.П. Чехова, фельетонист делал следующий парадоксальный вывод: «Подобные средние таланты разучаются прямо смотреть на окружающую жизнь и бегут, куда глаза глядят: в Сибирь, за Сибирь — во Владивосток, на Сахалин». Подобные выпады ревнителей либерально-буржуазной и буржуазной идеологии были продиктованы стремлением развенчать народные прогрессивные идеалы произведений великого писателя. Такого рода выпады против Чехова были не единичными.

А. Скабичевский писал в «Северном вестнике», что А.П. Чехов «тратит свой талант на пустяки», что его книга «представляет собой весьма печальное и трагическое зрелище самоубийства молодого таланта, который изводит себя медленной смертью газетного царства». Останавливаясь на печальной судьбе «газетных писателей», А. Скабичевский писал, что им «приходится в полном забвении умирать где-нибудь под забором». По поводу этой рецензии Чехов говорил Горькому: «Только однажды Скабичевский произвёл на меня впечатление... он написал, что я умру в пьяном виде под забором...»

Народник Н.К. Михайловский обнаружил в своих отзывах о Чехове крайний субъективизм, непонимание глубины его творчества, он запальчиво упрекал Чехова в «идеализации отсутствия идеалов», в слабости субъективных выводов, в случайности выбираемых автором тем и сюжетов. Однако он признавал неотразимую художественную жизненность его рассказов:

«Всё у него живёт, — писал Н.К. Михайловский, — облака тайком от луны шепчутся, колокольчики плачут, бубенчики смеются, тень вместе с человеком из вагона выходит. Эта своего рода, пожалуй, пантеистическая черта очень способствует красоте рассказа и свидетельствует о поэтическом настроении автора»¹⁵.

Не все воспоминания об А.П. Чехове равноценны по своему материалу, не все они дают достаточно яркое представление о творчестве и жизни писателя. Однако доминирующая часть мемуарных источников и отзывов о Чехове имеет неоспоримую биографическую и историко-литературную ценность. Познавательное значение этих источников общеизвестно, ибо они не отступают от реальных фактов и требований исторической достоверности. В них нет элементов субъективного вымысла и всякого рода необоснованных «гипотез».

В целом они убедительно опровергают лживую легенду буржуазных критиков об общественной инертности А.П. Чехова, о его безразличии и равнодушии к неотложным вопросам современности и дают большой фактический материал, связанный со всеми важнейшими этапами его жизни и творчества, а главным образом с мелиховским и ялтинским периодами жизни писателя, а также с организацией Московского Художественного театра.

Внутренней психологической и смысловой выразительностью насыщен литературный портрет А.П. Чехова в мемуарных очерках, воспоминаниях и отдельных лаконичных отзывах о писателе, которые оставили нам С. Скиталец, Е.И. Чириков, И.Э. Грабарь, А.Б. Гольденвейзер, П.П. Гнедич, О.Л. Книппер-Чехова, Ал.П. Чехов, М.П. Чехова, писатели В.Г. Тан (Богораз), Ив. Щеглов (Леонтьев), С.Я. Елпатьевский, режиссёр Л.А. Сулержицкий, А.И. Сумбатов-Южин, актриса М.Г. Савина, М. Ковалевский, Евт. Карпов, А.Р. Кугель, Вл. Ладыженский, Б. Лазаревский, П.А. Сергеенко, В.В. Лужский, Р. Сементковский, Л.В. Собинов, В.Ф. Комиссаржевская и другие.

Известный интерес представляют и отзывы о Чехове А. Авиловой, Ф.Д. Батюшкова, А.Л. Вишневского, С. Мамонтова, М. Меньшикова, Г.И. Россолимо и даже Иеронима Ясинского, Н.А. Лейкина и других, самых различных по своим общественно-политическим воззрениям, людей.

* * *

О благотворном влиянии Чехова — непревзойдённого мастера небольшого, но глубочайшего по охвату явлений жизни, ёмкого по содержанию рассказа — писали и пишут многие видные общественные деятели и художники слова как Советского Союза, так и зарубежных стран.

«Наша родина богата замечательными художниками слова, — писала Н.К. Крупская, — умевшими в живых образах показывать жизнь, как она есть. Таким художником слова был и Антон Павлович Чехов. У них учились наши революционеры вглядываться в жизнь, в людей, в их поступки, учились замечать и ненавидеть пошлость, глупость, лицемерие, фразёрство, бездушие, бюрократизм и пр., учились ценить в людях, самых незаметных, затёртых жизнью, их стремление к светлому будущему, их убеждённость, талант, энергию, героизм»¹⁶.

Всеми силами души ненавидел А.П. Чехов уклад жизни, основанный на угнетении человека человеком, на частной собственности. Он мучительно видел и сознавал, что в царской России, в мире, где человек человеку волк, дальше так жить невозможно. Он пытливо искал те силы, которые способны превратить многострадальную Россию в цветущий сад, которые смогут обновить общество. Эти напряжённые поиски не всегда увенчивались успехом, ибо писатель не смог ещё понять, что только рабочий класс России в тесном содружестве с крестьянством может утвердить справедливость и правду на земле.

А.П. Чехов был одним из любимейших писателей В.И. Ленина.

В 1892 году в «Русской мысли» появилась повесть Чехова «Палата № 6». Это произведение глубоко взволновало и потрясло В.И. Ленина, жившего тогда в Самаре, своей неотразимой обобщающей силой. «Палата № 6» напомнила Владимиру Ильичу всю многострадальную, обездоленную, сдавленную самодержавно-полицейским режимом Россию. В образе «палаты № 6» он увидел страждущую Россию в миниатюре.

А.И. Ульянова-Елизарова так вспоминала об этом:

«Остался у меня в памяти разговор с Володей о появившейся в ту зиму в одном из журналов новой повести А. Чехова: «Палата № 6». Говоря о талантливости этого рассказа, о сильном впечатлении, произведённом им, — Володя вообще любил Чехова, — он определил всего лучше это впечатление следующими словами: «Когда я дочитал вчера вечером этот рассказ, мне стало прямо-таки жутко, я не мог оставаться в своей комнате, я встал и вышел. У меня было такое ощущение, точно и я заперт в палате № 6». Это было поздно вечером, все разошлись по своим углам или уже спали. Перемолвиться ему было не с кем.

Эти слова Володи приоткрыли мне завесу над его душевным состоянием: для него Самара стала уже такой «палатой № 6», он рвался из неё почти так же, как несчастный больной Чехова. И он твёрдо решил, что уедет из неё следующей же осенью»¹⁷.

В.И. Ленин очень часто обращался в своих работах к чеховским персонажам, обогащая эти образы новым содержанием. В 1900 году В.И. Ленин присутствовал на постановке пьесы «Дядя Ваня» в МХАТе. В.И. Ленин в 1901 г. спрашивал в одном из писем к М.А. Ульяновой:

«Бываете ли в театре? Что это за новая пьеса Чехова Три сестры? Видели ли её и как нашли? Я читал отзыв в газетах. Превосходно играют в «Художественном — общедоступном» — до сих пор вспоминаю с удовольствием своё посещение в прошлом году»¹⁸.

С чувством глубочайшего уважения относился к творчеству А.П. Чехова М.И. Калинин. Он называл Чехова «величайшим мастером слова, уничтожающим критиком буржуазно-помещичьего общества, в котором он жил»¹⁹.

М.И. Калинин указывал на огромную познавательную и общественную роль творчества писателя, который «...рисовал среднего обывателя старой России, причём рисовал его бесподобно, лучше, чем кто бы то ни было»²⁰, который «...ободрял нас, вселял непримиримую ненависть к деспотизму, к полицейщине»²¹.

Интересны суждения М.И. Калинина о Чехове — гениальном мастере короткого рассказа:

«Я считаю, что Гончарова, Тургенева, Чехова — в особенности Чехова — вам необходимо читать. Чехов для вас нужнее, чем Тургенев, чем Гончаров. Он очень коротко и сжато умел писать. А вам как раз нужно учиться писать коротко. Но сколько в его коротеньких рассказах сказано! Какой там язык!»²².

М.И. Калинин подчёркивал неотразимую силу воздействия чеховских рассказов, умение писателя в колоритных типических образах схватывать наиболее характерные картины современной ему жизни.

«Чехов — неподражаемый мастер русского слова, — писал М.И. Калинин. — Он как бы от избытка, совершенно непроизвольно показывал образы (типы), встречавшиеся ему на каждом шагу в повседневной жизни...

Он рисовал в целом убийственную картину русского мещанства и чиновничества с их косностью, тупостью и чёрствостью. Он живописно и метко изображал политический гнёт, ограбление крестьян помещиками и кулаками, безысходность крестьянства при царизме и капитализме.

Несмотря на исключительную скупость в словах, несмотря на отсутствие внешних проявлений чувств к своим героям, он так покоряет читателя, так воздействует на него, что тот сам делает необходимый вывод.

Надо полагать, что художественные восприятия Чехова заставляли его думать и о средствах избавления людей от существовавшего гнёта»²³.

Отмежёвывая от подлинного реализма псевдонародную и «временную», бесцветную литературу, М.И. Калинин указывал, что один рассказ Чехова «стоит в тысячу раз больше, чем все Потапенки, Михайловы-Шеллеры, Эртели, не говоря уже о Саловых, Барыковых... были такие, да быльём поросли»²⁴.

Беспредельной любовью к великому писателю проникнуты высказывания о Чехове Шолохова, А. Серафимовича, А. Толстого, Гладкова, Фадеева, Тренева, Лавренёва, Сергеева-Ценского, Шишкова, Маршака, Михаила Кольцова, Павленко, Паустовского, Бажана, Леонова и многих других.

Старейший советский писатель А.С. Серафимович в статье «А. Чехов», относящейся к 1910 г., ярко показывал подлинно народный облик Чехова-художника, искреннего друга бедных и обездоленных. Он подчёркивал неотразимую силу воздействия творчества Чехова на демократического читателя. В лекции 1911 г. Серафимович отмечал поразительное внутреннее единство Чехова-писателя и человека, душевное богатство, искренность и пытливый ум великого художника слова, его неустанную умственную работу.

Имя Чехова, по словам К.Г. Паустовского, «...всегда было и будет... синонимом высокой культуры, работы над собой и прекрасного будущего нашей страны.

К Антону Павловичу, так же как к Пушкину, больше всего относятся слова Тютчева:

Его, как первую любовь,
России сердце не забудет...»²⁵

В Доме-музее А.П. Чехова в Ялте К.А. Тренёв в 1924 году оставил следующую запись:

«Дорогой Антон Павлович!

Я провёл ночь в Твоём доме и остро почувствовал то, что составляет одно из интимнейших моих переживаний: нет у меня на земле дома, кроме родного, более дорогого, чем этот...»²⁶

«Когда я читаю Толстого или Чехова, — говорил М. Горький Вс. Иванову, — какое огромное спасибо я говорю им. И мне кажется, что эти творцы умели выражать всё...»²⁷

«Духовная жизнь каждого из нас была бы неизмеримо беднее, — справедливо заметил Вл. Лидин, — если бы её не обогащало знакомство с произведениями Пушкина или Лермонтова, Льва Толстого или Чехова.

Молодое поколение зачастую ведёт счёт своей сознательной жизни с того момента, когда в неё вступили великие спутники, когда труды Ленина, томик Пушкина или томик Чехова стали настольными, когда в этих книгах ощутило оно великую правду, помогающую жить и совершенствоваться... Книги Чехова помогают жить... С томиком Чехова в руках благодарный потомок не раз помянет имя писателя, который в эпоху тёмную и печальную умел писать призывно и возвышенно»²⁸.

Ф.В. Гладков, старейший советский писатель, неоднократно подчёркивал притягательную силу и действенность художественного наследия А.П. Чехова, ставя его в один ряд с гениальными русскими писателями-реалистами:

«Грибоедов, Пушкин, Лермонтов, Тургенев, Некрасов, Толстой, а позднее Короленко, Чехов, Горький были учителями жизни, провозвестниками человеческой правды, пророками великого будущего. Они привлекали к себе миллионы глаз горячей верой в высокое назначение человека и помогали создавать программу личного поведения. Они поднимали человека на высоту благородства, обогащали его душу, укрепляли его волю к борьбе. Творимая ими литература была не созерцательной, а действенной — она отличалась волевым началом»²⁹.

«...Этот крупнейший писатель жив, реально нужен и полезен нашей эпохе, — писал о Чехове М.Е. Кольцов. — Миросозерцание Чехова насквозь критическое, материалистическое, позитивное. Чехов учит разглядывать и ненавидеть мещанина и обывателя... Современной советской литературе Чехов нужен как блестящий учитель формы, мастер короткого рассказа, сценического диалога, простого и многовмещающего языка».

Об исключительной силе воздействия произведений Чехова, о его замечательном языке писатель С.Н. Сергеев-Ценский вспоминает:

«Расскажу случай из моей учительской практики:

В 1901 г. я преподавал физику в павлоградской женской гимназии. В то время физика преподавалась в 6—7-х классах (по возрасту учениц это соответствовало 8-м и 9-м классам современных средних школ). В шестом классе тогда экзамена по физике не было — только в седьмом, а я прошёл с шестиклассницами весь их курс так успешно, что за две недели до начала экзаменов мне уже ничего не оставалось больше, как заняться повторением курса. Я сделал иначе. В этом году журнал «Нива» давал в приложении собрания сочинений Чехова, и я, сам восхищаясь его маленькими рассказами, начал читать их ученицам. Читая, я останавливал, конечно, их внимание на деталях, оттенял своеобразие языка каждого из действующих лиц и прочее. Как они слушали! Как у них сияли глаза! Какую доставил я, физик, радость своим ученицам, читая им Чехова!

Переполошилось начальство. На урок ко мне явилась суровая старуха — начальница гимназии. Сошлись классные дамы и из других классов. Мне удалось убедить встревоженных дам, что ничего страшного в шестом классе не произошло, а с Чеховым не мешает познакомиться и им.

И прошло с того времени полвека. Года четыре назад старушка, проезжавшая через Алушту в Ялту и сделавшая остановку на автостанции, услышала там, что в Алуште живёт писатель Сергеев-Ценский. Мне передавали, как оживилась она, усталая с дороги от Симферополя:

— Ах! Это — Сергей Николаевич! Как же, отлично его помню! Он нам литературу преподавал!

Мне передали это буквально её словами. Она забыла за 50 лет, что я целый год преподавал им физику, и помнила только то, как несколько дней читал Чехова. И это очень меня умилило, должен я сказать теперь, на старости лет»³⁰.

Могучую роль традиций Чехова-драматурга подчёркивал Л. Леонов: «...Всякий, кому будет принадлежать честь дальнейшего развития русского репертуара, неминуемо должен будет пройти под творческой аркой Горького, после того как минует он улицы и площади — Гоголя, Островского и Чехова»³¹.

В своём выступлении перед участниками Всесоюзного совещания молодых писателей Л. Леонов, говоря о писательском труде — «труде беспощадном» и повседневном, ставил творчество Чехова, прекрасного стилиста, взыскательного и неутомимого художника слова, в образец молодым прозаикам:

«Я думаю, что опыт Чехова, который делал предварительную громадную работу, ежедневную работу, быстрые наброски и зарисовки с натуры в ранний период творчества, сыграл позднее большую роль. И посмотрите, как легко и просто впоследствии полился у него рассказ, как плавно воплощался замысел. Мне кажется, что в зрелый период Чехов не думает о красотах стиля»³².

А вот интересная запись в Доме-музее Чехова, сделанная П.А. Павленко, относящаяся к 1944 г.:

«Антон Павлович Чехов для меня писатель физически живой, никогда не умиравший, старожил Ялты. Я живо представляю его на набережной, на тихих ялтинских улицах, и мне кажется, что я могу неожиданно встретить его в любой день. Я горд тем, что являюсь современником гениального русского художника, и счастлив, что люблю его»³³.

Не менее поучительны суждения П.А. Павленко о Чехове — великолепном мастере эпистолярного жанра: «Если бы мне предложили одним словом охарактеризовать стиль чеховских писем, я произнёс бы слово «забота». Чехов всё время о ком-нибудь или о чём-нибудь заботился. Это письма страдальца за чужие беды. Они иной раз душевнее и нежнее, чем даже его рассказы, потому что в них скрыта личность самого автора»³⁴.

«Чехов для меня фигура несоизмеримая, — писал П.П. Бажов, — ...Для меня он несоизмерим, несравним, почти стихиен...»³⁵.

Творчество великого писателя-гуманиста А.П. Чехова нерасторжимо связано и с литературой братских народов нашей страны как дореволюционного, так и советского периодов.

Великий украинский писатель Иван Франко всегда относился к А.П. Чехову с чувством глубочайшей симпатии. Он неустанно популяризировал бессмертное наследие А.П. Чехова на Украине.

Многие писатели братских литератур признавали огромное влияние А.П. Чехова на их творчество.

Крупнейший армянский поэт Аветик Исаакян назвал творчество А.П. Чехова «энциклопедией русской жизни» и с восторгом отозвался о «Невесте» — «лебединой песне Чехова».

Аветик Исаакян писал: «Замечательные рассказы Чехова совершенны по форме; одним мазком своей точной кисти он даёт самое существенное, характерное, запечатлевающееся и при этом необходимое ощущение реальности. В его рассказах слиты юмор, сатира, лирика и эпос.

Пейзажи Чехова являются проводниками душевного состояния героев, они сливаются с образами внутреннего мира. Его пейзажи отмечены лирическим чувством.

Его язык — это благозвучная задушевная музыка, и эта мелодичность отличает все его произведения.

После Чехова нельзя было более писать по-старому.

Чехов звал к свету и солнцу — к солнцу свободы, прогресса, культуры, и верил, что оно обязательно должно взойти. Устами своих героев он говорил, что через 100 или 200 или же 300 лет весь мир превратится в цветущий сад, и жизнь тогда будет несравненно легче и лучше.

Уже в рассказах «Дом с мезонином» и «Три года» он говорил о необходимости перестройки мира.

Он верил, что будущее человечества прекрасно, могущественно и светло.

Вечно живой и близкий Чехов всегда с нами. Хотя он умер рано и не увидел свои мечты осуществлёнными, тем не менее его пророческая душа услышала грядущую песню нового мира.

Он человек будущих времён, гражданин бесклассового общества, пламенный глашатай светлого будущего человечества»³⁶.

Творчество Чехова дорого не только народам нашей страны, но и всему прогрессивному человечеству. Произведения А.П. Чехова оказывали и оказывают большое воздействие не только на русскую литературу, на литературы братских народов нашей страны, но и на прогрессивных писателей-реалистов зарубежных стран.

Ещё при жизни писателя его рассказы, повести и пьесы были переведены на многие иностранные языки. Пьесы А.П. Чехова с успехом шли на зарубежной сцене и были исключительно тепло встречены многочисленными зрителями.

Влияние драматургии Чехова признавал Бернард Шоу.

Проза великого русского писателя близка английскому романисту Д. Голсуорси.

Джон Голсуорси в 1928 году писал в одном из своих литературно-критических этюдов: «В течение последних двадцати лет самым могучим магнитом для молодых писателей многих стран был Чехов... Великая победа Чехова заключается в том, что он сумел сделать спокойствие волнующим, как волнует прерия или пустыня всякого, кто впервые встречается с ними. Как он этого добился — это его секрет, прямо говоря, не всем доступный».

«Чехов — часть моей жизни», — писала Кетрин Менсфильд в своей книге «Дневник» (Лондон, 1927 г.).

«Своим магическим даром, — указывал Дж. Б. Пристли, — Чехов освободил современного драматурга от цепей... условностей»³⁷.

Известный английский поэт и журналист, биограф Чехова Ф. Томлинсон подчёркивал любовь английских писателей к Чехову и Толстому, ибо они, по словам Ф. Томлинсона, — «люди того же масштаба, что и представители нашей шекспировской эпохи, и мы знаем это»³⁸.

Американский театровед Д. Фридли писал о Чехове: «Вишнёвый сад»... более чем какая-либо иная пьеса подтверждает сильнейшее влияние Чехова на творческое воображение всего театрального мира XX века.

Чехов и Станиславский изменили всё течение современного драматургического мышления»³⁹.

Эту же точку зрения поддерживает и итальянский театровед Сильвио Д'Амико. «Влияние Чехова, — писал он, — величайшего в настоящее время драматурга... неизмеримо отразилось на всём европейском театре»⁴⁰.

В начале двадцатого столетия имя А.П. Чехова прочно входит в литературную жизнь Англии и США. Пьесы А.П. Чехова, наряду с пьесами Толстого и Горького, прочно завоёвывают английскую сцену. Не случайно видный английский критик Дюкс в своей книге «Современные драматурги» (1911) ставил Чехова, а также Толстого и Горького на первое место среди лучших драматургов мира⁴¹.

Прогрессивный немецкий писатель Томас Манн в статье, написанной к 50-летию со дня смерти Чехова, указывал:

«...если уж приводить пример и хвалить, то надо обязательно назвать «Скучную историю», рассказ, которым я больше всех других дорожу. Это совершенно необыкновенная, чарующая вещь, во всей литературе не сыскать ничего похожего на неё: сила её воздействия, её особенность — в тихом, грустном тоне. Эта история вызывает хотя бы уже по одному тому удивление, что именуется «скучной», в то время как она потрясает; вдобавок она написана молодым человеком, которому не было ещё и тридцати лет; вложена она с предельным проникновением в уста старика, учёного с мировым именем, генерала по званию, «его превосходительства», который в своих излияниях сам себя часто так и именует: «моё превосходительство», что должно означать: «подумаешь, важность какая!» Ибо, несмотря на то, что он стоит достаточно высоко на официальной иерархической лестнице, он не утратил способности к самокритике и критике, духовно не оскудел настолько, чтобы свою знаменитость и то почтение, которое ему оказывают, не находить глупыми и в итоге не прийти в отчаяние, обнаружив, что его жизни со всеми её заслугами недоставало духовного центра, «общей идеи», что по существу это была бессмысленная жизнь, жизнь отчаявшегося человека»⁴².

Произведения А.П. Чехова изданы большими тиражами в Англии, Австрии, Бельгии, Западной Германии, Голландии, Греции, Египте, Испании, Индии, Иране, Италии, Кубе, Мексике, Норвегии, США, Сирии, Турции, Франции, Швейцарии, Швеции, Японии и многих других странах мира.

Особенно популярно имя Чехова в странах народной демократии: в Китайской Народной Республике, в Чехословацкой и Польской народных республиках, в Югославской Федеративной Народной Республике, в Болгарской Народной Республике, в Германской Демократической Республике и во многих других странах.

Очень много сделал для распространения произведений А.П. Чехова в Китае один из первых китайских марксистов, писатель-революционер Цюй Цю-бо. «В 1921—1922 годах, во время своего пребывания в Советском Союзе, Цюй Цю-бо написал книгу «Русская литература до Великой Октябрьской социалистической революции». В 14-м разделе этой книги Цюй Цю-бо, касаясь творчества А.П. Чехова, назвал его «лауреатом русской литературы 80—90-х годов». Цюй Цю-бо писал, что Чехов «проник в тайники души людей того времени, был подлинным представителем своей эпохи»⁴³.

В 1934—1935 годах классик китайской литературы Лу Синь перевёл с немецкого языка на китайский и опубликовал восемь ранних юмористических рассказов Чехова. «Несмотря на то, что сам Чехов считал эти рассказы «шуточками», Лу Синь уделил им большое внимание. Он писал, что из восьми этих рассказов «нет ни одного, вызывающего только смех», потому что «они написаны не с единственной целью — вызвать смех у людей. Прочтя их, человек, безусловно, посмеётся, но что останется после смеха — это вопрос». Жизнь и творчество Лу Синя были очень тесно связаны с русской литературой. Он часто говорил, что начал писать рассказы под влиянием прочитанных им произведений русских писателей и писателей стран Восточной Европы»⁴⁴.

Известный китайский писатель Мао Дунь, анализируя содержание рассказов Чехова «Смерть чиновника», «Хамелеон» и «Анна на шее», указал на глубину образов, нарисованных Чеховым, чёткость композиции его произведений. Известный китайский режиссёр Цзяо Цюй-инь отметил, что Чехов умел создавать в своих пьесах типические образы, имеющие большое общественное значение⁴⁵.

Болеслав Берут (Польская Народная Республика) в музее А.П. Чехова оставил такую запись:

«Антон Павлович Чехов — знаменитый русский писатель — один из самых популярных писателей в Польше, его произведения проникли в среду трудящегося населения Польши. Демократическая Польша с особым почтением относится к великому писателю дружественного нам государства и ценит его произведения, как достоинство международной прогрессивной литературы»⁴⁶.

* * *

Ниже мы приводим извлечённые из мемуарных очерков, воспоминаний и писем, а также из журнальных и газетных статей высказывания русских писателей-классиков, актёров, режиссёров, общественных деятелей, высказывания советских и зарубежных писателей о жизни и творчестве А.П. Чехова.

Современники А.П. Чехова

Д.В. Григорович

«Я говорю о Вашем таланте, говорю по убеждению. Мне минуло уже 65 лет, но я сохранил ещё столько любви к литературе, с такою горячностью слежу за её успехом, так радуюсь всегда, когда встречаю в ней что-нибудь живое, даровитое, что не мог, — как видите, — утерпеть и протягиваю Вам обе руки. Но это ещё не всё, вот, что хочу прибавить: по разнообразным свойствам Вашего несомненного таланта, верному чувству внутреннего анализа, мастерству в описательном роде (метель, ночь, местность в Агафье и т. д.), чувству пластичности, где в нескольких строчках является полная картина: тучки на угасающей заре: «как пепел на потухающих угольях...» и т. д. — Вы, я уверен, призваны к тому, чтобы написать несколько превосходных истинно художественных произведений. Вы совершите великий нравственный грех, если не оправдаете таких ожиданий. Для этого вот что нужно: уважение к таланту, который даётся так редко. Бросьте срочную работу. Я не знаю Ваших средств, если у Вас их мало, голодайте лучше, как мы в своё время голодали, поберегите Ваши впечатления для труда обдуманного, отделанного, писанного не в один присест, но писанного в счастливые часы внутреннего настроения. Один такой труд будет во сто раз выше оценён сотни прекрасных рассказов, разбросанных в разное время по газетам. Вы сразу возьмёте приз и станете на видную точку в глазах чутких людей и затем всей читающей публики.»

Д.В. Григорович — А.П. Чехову, 25 марта 1886 г.

* * *

«Вы настолько сильно владеете формой и чувством пластики, что нет особой надобности говорить, например, о грязных ногах с вывороченными ногтями и о пупке дьячка. Детали эти ровно ничего не прибавляют к художественной красоте описания, а только портят впечатление в глазах читателя со вкусом. Простите мне великодушно такие замечания, я решился их высказать потому только, что истинно верю в Ваш талант и желаю ему от всей души полного развития и полного выражения».

Д.В. Григорович. — А.П. Чехову, 25 марта 1886 г.

* * *

«Мечты» и «Агафья» мог написать только истинный художник: три лица в первом и два во втором едва тронуты, а между тем, нечего уже больше прибавить, чтобы сделать их более живыми, обозначить рельефнее физиономию и характер каждого; ни в одном слове, ни в одном движении не чувствуется сочинённости, всё правда, всё как должно быть на самом деле; то же самое при описании картин и впечатлений природы: чуть-чуть тронуто, а между тем так вот и видишь перед глазами; такое мастерство в передаче наблюдений встречается только у Тургенева и Толстого (описания такие в «Анне Карениной»)...»

(Д.В. Григорович — А.П. Чехову. 30 декабря 1889 г. В кн.: Н. Гитович, Летопись жизни и творчества А.П. Чехова, Гослитиздат, М., 1955, стр. 217.)

В.М. Гаршин

«В России появился новый первоклассный писатель!»

Сборник «Памяти В.М. Гаршина», СПБ, 1889, стр. 119—120.

* * *

«...он (В. Гаршин. — И.Т.) читал нам вслух только что появившуюся тогда, я сказал бы, «сюиту» Чехова «Степь». Чехов был ещё совсем неизвестное, новое явление в литературе. Большинство слушателей — и я в том числе — нападали на Чехова и на его новую тогда манеру писать «бессюжетные» и «бессодержательные» вещи... Тогда ещё тургеневскими канонами жили наши литераторы.

— Что это: ни цельности, ни идеи во всём этом! — говорили мы, критикуя Чехова.

Гаршин со слезами в своём симпатичном голосе отстаивал красоты Чехова, говорил, что таких перлов языка, жизни, непосредственности ещё не было в русской литературе. Надо было видеть, как он восхищался техникой, красотой и особенно поэзией этого восходящего тогда нового светила русской литературы. Как он смаковал и перечитывал все чеховские коротенькие рассказы!».

И. Репин, Далёкое близкое, изд. «Искусство», М., 1953.

М.Е. Салтыков-Щедрин

«Был отец у Салтыкова, который в восторге от «Степи». «Это прекрасно», — говорил он отцу и вообще возлагает на Вас великие надежды. Отец говорит, что он редко кого хвалит из новых писателей, но от Вас он в восторге».

А.А. Плещеев — А.П. Чехову, 8 апреля 1888 г.

Л.Н. Толстой

«...Какая хорошая вещь Чехова «Палата № 6». Вы, верно, читали...».

Л.Н. Толстой — И.И. Горбунову-Посадову, 24 декабря 1892 г.

* * *

«...Чехов был у нас, и он понравился мне. Он очень даровит, и сердце у него должно быть доброе».

Л.Н. Толстой — Л.Л. Толстому, 4 сентября 1895 г., Ясная Поляна.

* * *

«3 сентября 1903 г. О литературе. Толки о Чехове. Разговаривая о Чехове с Лазаревским, уяснил себе то, что он, как Пушкин, двинул вперёд форму. И это большая заслуга».

Из дневника. «Л.Н. Толстой о литературе».

* * *

«У французов три писателя: Стендаль, Бальзак, Флобер, ну ещё — Мопассан, но Чехов — лучше его».

Слова Л.Н. Толстого в статье М. Горький. Лев Толстой, Собр. соч. в тридцати томах, т. 14, стр. 295.

* * *

«Я по крайней мере, несмотря на чудный, весёлый комизм всего произведения (речь идёт о «Душечке». — И.Т.), не могу без слёз читать некоторые места этого удивительного рассказа. Меня трогает и рассказ о том, как она с полным самоотвержением любит Кукина и всё, что любит Кукин, и также лесоторговца, и также ветеринара, и ещё больше о том, как она страдает, оставшись одна, когда ей некого любить, и как она, наконец, со всей силой женского и материнского чувства (которого непосредственно не испытала) отдалась безграничной любви к будущему человеку, гимназистику в большом картузе».

«Л.Н. Толстой о литературе», Гослитиздат, М., 1955, стр. 576.

* * *

«Чехов — это Пушкин в прозе».

Б.А. Лазаревский — А.П. Чехову. 1903.

Записки отдела рукописей Государственной ордена Ленина б-ки СССР имени В.И. Ленина, вып. 8, А.П. Чехов, М., 1941, стр. 44.

* * *

Чехов удивителен и больше всего напоминает Мопассана. Я недавно вновь прочитал почти всего Чехова, и всё у него чудесно, но не глубоко, нет, не глубоко. С внешней стороны это перлы и даже сравнивать нельзя с прежними писателями: с Тургеневым, Достоевским или со мной...

Видишь, человек без всякого усилия набрасывает какие-то яркие краски, которые попадаются ему, и никакого соотношения, по-видимому, нет между всеми этими яркими пятнами, но в общем впечатление удивительное...

П. Сергеенко, «Записи». В кн.: «Л.Н. Толстой в воспоминаниях современников», 1955, т. II, стр. 96 (слова Л.Н. Толстого).

* * *

«Никогда у него нет лишних подробностей, всякая или нужна, или прекрасна».

Слова Толстого в книге А.Б. Гольденвейзер, Вблизи Толстого, т. 1, М., Кооперативное изд., 1922, стр. 71.

В.Г. Короленко

«После выхода в свет «Пёстрых рассказов» имя Антона Павловича Чехова сразу стало известным, хотя оценка нового дарования вызывала разноречие и споры. Вся книга, проникнутая ещё какой-то юношеской беззаботностью и, пожалуй, несколько лёгким отношением к жизни и к литературе, сверкала юмором, весельем, часто неподдельным остроумием и необыкновенной сжатостью и силой изображения. А нотки задумчивости, лиризма и особенной, только Чехову свойственной печали, уже прокрадывавшиеся кое-где сквозь яркую смешливость, — ещё более оттеняли молодое веселье этих действительно «пёстрых» рассказов».

«Чехов в воспоминаниях современников», М., 1952, стр. 72.

* * *

«Простота всех движений, приёмов и речи была господствующей чертой во всей его фигуре, как и в его писаниях. Вообще в это первое свидание Чехов произвёл на меня впечатление человека глубоко жизнерадостного. Казалось, из глаз его струится неисчерпаемый источник остроумия и непосредственного веселья, которым были переполнены его рассказы. И вместе угадывалось что-то более глубокое, чему ещё предстоит развернуться, и развернуться в хорошую сторону. Общее впечатление было цельное и обаятельное, несмотря на то, что я сочувствовал далеко не всему, что было написано Чеховым».

«Чехов в воспоминаниях современников», М., 1952, стр. 73.

* * *

«Среди его рассказов был один (кажется, озаглавленный «По пути»): где-то на почтовой станции встречаются неудовлетворённая молодая женщина и скитающийся по свету, тоже неудовлетворённый, сильно избитый жизнью, русский «искатель» лучшего. Тип был только намечен, но он изумительно напомнил мне одного из значительных людей, с которыми сталкивала меня судьба. И я был поражён, как этот беззаботный молодой писатель сумел мимоходом, без опыта, какой-то отгадкой непосредственного таланта так верно и так метко затронуть самые интимные струны этого, всё ещё не умершего у нас, долговечного рудинского типа... И мне Чехов казался молодым дубком, пускающим ростки в разные стороны, еще коряво и порой как-то бесформенно, но в котором уже угадывается крепость и цельная красота будущего могучего роста».

«Чехов в воспоминаниях современников», М., 1952, стр. 74.

Н.С. Лесков

«Учительная пьеса. И всё хорошо, и замысел, и типы, и язык — у всех свой, живой, и самое название обобщающее, самое родовое... К сожалению, слишком много у нас «Ивановых», этих безвольных, слабых людей, роняющих всякое дело, за которое ни возьмутся. Умная пьеса! Большое драматургическое дарование».

А.Н. Лесков, Из записей и памяти, в сб. «Чехов в воспоминаниях современников», М., 1947.

А.Н. Плещеев

«Прочитал я её («Степь». — И.Т.) с жадностью. Не мог оторваться, начавши читать. Короленко тоже... Это такая прелесть, такая бездна поэзии... Это вещь захватывающая, и я предсказываю Вам большую, большую будущность. Что за бесподобные описания природы, что за рельефные, симпатичные фигуры... на озорнике Дымове можно, я не знаю, какую драму создать... Продолжайте, Христа ради — историю Егорушки. Я глубоко убеждён, что вещь эту ожидает огромный успех... внутреннего содержания (в ней) зато неисчерпаемый родник. Поэты, художники с поэтическим чутьём должны просто с ума сойти. И сколько разбросано тончайших психологических штрихов. Одним словом, я давно ничего не читал с таким огромным наслаждением. Сегодня в редакции мы только и толковали, что о Вас... Редакция вся к Вам относится наилучшим образом...».

«Слово», сб. второй, М., 1914, стр. 238.

* * *

«Огни», по-моему, прекрасная вещица. Но Щеглов ею не удовлетворён, говорит — нет «нравственного вывода никакого. Почему, говорит, автор заключает словами: «Ничего в жизни не разберёшь». Должен, говорит, разобрать, на то он психолог». Строг Щеглов! Скуки я не ощутил ни малейшей, читая «Огни». Щеглов тоже».

Н.И. Гитович, Летопись жизни и творчества А.П. Чехова, Гослитиздат, М., 1955, стр. 193.

* * *

«...у Вас ещё не было ничего столь сильного и глубокого, как эта вещь («Скучная история». — И.Т.). Удивительно хорошо выдержан тон старика-учёного, и даже те рассуждения, где слышатся нотки субъективные, Ваши собственные, — не вредят этому. И лицо это как живое стоит перед читателем. Прекрасна вышла и Катя. Страницы, где описывается та ночь, когда старика обуял страх смерти, и когда приходит к нему под окно Катя, — производят глубокое впечатление».

«Слово», сб. второй, М., 1914, стр. 270.

В.Н. Ладыженский

«Говорил он, волнуясь, и повторял, что желал бы быть понятен. Смысл его речи был тот, что вся жизнь целиком может давать содержание для художественной работы, которая характеризуется правдивостью настроения изображаемого».

В.Н. Ладыженский, Из воспоминаний об А.П. Чехове, в сб. «О Чехове», М., 1910.

А.Ф. Кони

«Книга «Остров Сахалин» носит на себе печать чрезвычайной подготовки и беспощадной траты автором времени и сил. В ней, за строгой формой и деловитостью тона, за множеством фактических и цифровых данных, чувствуется опечаленное и негодующее сердце писателя».

А.Ф.Кони, Воспоминания о Чехове, Л., 1925, стр. 10.

А.И. Куприн

«Мысль о красоте грядущей жизни, так ласково, печально и прекрасно отозвавшаяся во всех его последних произведениях, была и в жизни одной из самых его задушевных, наиболее лелеемых мыслей. Как часто, должно быть, думал он о будущем счастье человечества, когда, по утрам, один, молчаливо подрезывал свои розы или внимательно осматривал раненный ветром молодой побег. И сколько было в этой мысли кроткого, мудрого и покорного самозабвения.

Нет, это не была заочная жажда существования, идущая от ненасытного человеческого сердца и цепляющаяся за жизнь, это не было ни жадное любопытство к тому, что будет после меня, ни завистливая ревность к далёким поколениям. Это была тоска исключительно тонкой, прелестной и чувствительной души, непомерно страдающей от пошлости, грубости, скуки, праздности, насилия, дикости — от всего ужаса и темноты современных будней. И потому-то под конец его жизни, когда пришла к нему огромная слава, и сравнительная обеспеченность, и преданная любовь к нему всего, что было в русском обществе умного, талантливого и честного, — он не замкнулся в недостижимости холодного величия, не впал в пророческое учительство, не ушёл в ядовитую и мелочную вражду к чужой известности. Нет, вся сумма его громадного и тяжёлого житейского опыта, все его огорчения, скорби, радости и разочарования выразились в этой прекрасной, тоскливой, самоотверженной мечте о грядущем, близком, хотя и чужом, счастье.

— Как хороша будет жизнь через триста лет!

И потому-то он с одинаковой любовью ухаживал за цветами, точно видя в них символ будущей красоты, и следил за новыми путями, пролагаемыми человеческим умом и знанием».

«Чехов в воспоминаниях современников», М., 1952, стр. 401—402.

* * *

«Пишите, пишите как можно больше, — говорил он начинающим беллетристам. — Не беда, если у вас не совсем выходит. Потом будет выходить лучше. А главное — не тратьте понапрасну молодости и упругости: теперь вам только и работать. Смотрите: вот вы пишите чудесно, а лексикон у вас маленький. Нужно набираться слов и оборотов, а для этого необходимо писать каждый день».

А.И. Куприн, Памяти Чехова. «Чехов в воспоминаниях современников», М., 1952, стр. 421.

И.Е. Репин

«...развернув Вашу книжку, я уже не мог оторваться от неё, я уже с грустью дочитывал последнюю страницу. Кончились эти полные жизни, полные глубокого смысла рассказы; действующие лица, как живые, проходят в моём воображении, и я боюсь упустить их, готов бежать за ними, чтобы узнать, что произошло с ними в этой простой, обыденной действительности...».

И.Е. Репин — А.П. Чехову, 13 февраля 1895 г. В кн.: Н. Гитович, Летопись жизни и творчества А.П. Чехова, Гослитиздат, М., 1955, стр. 378.

Н.Д. Телешов

«К молодым писателям Чехов относился всегда благожелательно и ко многим очень сердечно. Всегда говорил, что писателю нельзя сидеть в четырёх стенах и вытягивать из себя свои произведения, что необходимо видеть жизнь и людей, слышать подлинные человеческие слова и мысли и обрабатывать, а не выдумывать их».

«Чехов в воспоминаниях современников», М., 1952, стр. 432.

* * *

«Нередко Чехов говорил о революции, которая неизбежно и скоро будет в России. Но до 1905 года он не дожил.

— Поверьте, через несколько лет, и скоро, у нас не будет самодержавия, вот увидите.

Недаром же в пьесе его «Три сестры» говорится: «Пришло время, надвигается на всех нас громада, готовится здоровая сильная буря, которая идёт, уже близка и скоро сдует с нашего общества лень, равнодушие, предубеждение к труду, гнилую скуку». А в дальнейшем он предвидел необычайный расцвет народной жизни и счастливое, радостное будущее человечества. И во всё это верил он крепко».

«Чехов в воспоминаниях современников», М., 1952, стр. 433.

* * *

«Творчество Чехова многогранно, лирика его поэтична, юмор его неисчерпаем, а вера в лучшее будущее человечества непоколебима».

«Чехов в воспоминаниях современников», М., 1952, стр. 447.

В.В. Вересаев

«Под конец жизни Чехов сделал попытку, — пускай неудачную, от которой сам потом отказался, — но всё-таки попытку вывести хорошую русскую девушку на революционную дорогу».

«Чехов в воспоминаниях современников», М., 1952, стр. 450.

Н. Гарин-Михайловский

«Антон Павлович Чехов не отвечал на вопрос: каким должен быть человек? Но отвечал: каков при данных обстоятельствах человек.

Он — гениальный автор хмурых, безидейных, беспринципных людей, таковых, какими они существуют, без малейшей фальши его резца.

Тонкого, исключительного в мире резца.

Антон Павлович — творец маленького рассказа, самого трудного из всех.

И пока такие рассказы получили права гражданства, он долго носил их в своём портфеле».

«Чехов в воспоминаниях современников», М., 1952, стр. 493.

* * *

«Удивительный это был человек по отзывчивости и жизнерадостности. Он давно недомогал, хрипел. Но всего этого он как-то не замечал. Всё его интересовало, кроме болезни.

Пытливость, масса юмора и веры в жизнь.

Смотришь на него, слушаешь, и сердце тоскливо сжимается, зачем такое ценное содержание заключено в такой хрупкий сосуд».

«Чехов в воспоминаниях современников», М., 1952, стр. 493.

Т.Л. Щепкина-Куперник

«Я до сих пор не уверена, что А.П. отдавал себе отчёт в том, какую роль он сыграет не только в русской, но и в зарубежной литературе, — как огромен его талант. Никакого самолюбования, никакого честолюбия — которых невозможно скрыть — я в нём никогда не чувствовала. И, однако, он был писателем совершенно своеобразным, стоявшим особняком среди корифеев литературы. По-моему, самое существенное в Чехове — это раскрепощение рассказа от власти сюжета, от традиционных «завязки и развязки». Чехову, для того чтобы перевернуть душу читателя, было достаточно взять кусок текущей жизни и своими словами описать его. Ему не нужны были ни драматические восклицания, ни убийства, ни восторги — но он как бы пояснял слова забытого старого поэта К. Случевского:

И капля вод полна трагедий,
И неизбежностей полна...

Щепкин сказал: «Нет маленьких ролей — есть маленькие актёры». Чехов с полным правом мог бы сказать: «Нет маленьких явлений — есть маленькие писатели». Для него ни одно явление жизни не было маленьким: всё было достойно наблюдения. Как говорится в гётевском «Фаусте», он «выхватывал из самой гущи жизни — и где бы ни схватил — там было интересно». Сквозь это маленькое явление он видел очень далеко и очень глубоко. Как сквозь маленькое стекло можно увидеть огромную панораму, так сквозь каждое маленькое явление мы видим у Чехова целый огромный кусок жизни. Чехова смущали малые размеры его вещей, он всё собирался писать «большой роман» и уверял, улыбаясь одними глазами, что «завидует Потапенке» (писателю средней руки, но необыкновенно плодовитому)... Однако его маленькие рассказы стоят других многотомных произведений.»

«Чехов в воспоминаниях современников», М., 1952, стр. 291.

С.Я. Елпатьевский

«Поднимавшаяся бурная русская волна подняла и понесла с собой и Чехова... Чехов стал верующим. Верующим не в то, что будет хорошая жизнь через двести лет, как говорили персонажи его произведений, а что эта хорошая жизнь для России придвинулась вплотную, что вот-вот сейчас перестроится вся Россия по-новому, светлому, радостному»...

«Чехов в воспоминаниях современников», М., 1952, стр. 459—460.

И.И. Левитан

«...Я внимательно прочёл ещё раз твои «Пёстрые рассказы» и «В сумерках», и ты поразил меня, как пейзажист. Я не говорю о массе очень интересных мыслей, но пейзаж в них это — верх совершенства. Например, в рассказе «Счастье» картины степи, курганов, овец поразительны».

И.И. Левитан, 1861—1900, Воспоминания и письма. К 50-летию со дня смерти, изд. «Искусство», М., 1950, стр. 97.

П.И. Чайковский

«Имеете ли Вы понятие о новом большом русском литературном таланте, Чехове?.. По-моему, это будущий столп нашей словесности».

П.И. Чайковский, С.И. Танеев, Письма, Госкультпросветиздат, М., 1951, стр. 347.

Ф.И. Шаляпин

«Вчера смотрел «Чайку» и был подхвачен ею, унесён в неведомый доселе мне мир. Спасибо, дорогой Антон Павлович, спасибо. Как много в этой маленькой птичке содержания. Искренне от всей души целую создателя необычайного произведения, которое поставлено Художественным театром удивительно хорошо. Фёдор Шаляпин.»

Телеграмма от 9 января 1899 г.

С.В. Рахманинов

«Что за человек был Чехов! Теперь я читаю его письма. Их шесть томов, я прочел четыре и думаю: «Как ужасно, что осталось только два! Когда они будут прочтены, он умрёт, и моё общение с ним кончится. Какой человек!..»

«Советская музыка», сб. 4, 1945, стр. 128.

А.М.Горький

«Когда умрёт Чехов — умрёт один из лучших друзей России, друг умный, беспристрастный, правдивый, — друг, любящий, сострадающий ей во всём, и Россия вся дрогнет от горя и долго не забудет его, долго будет учиться понимать жизнь по его писаниям, освещённым грустной улыбкой любящего сердца, по его рассказам, пронизанным глубоким сознанием жизни, мудрым беспристрастием и состраданием к людям, не жалостью, а состраданием умного и чуткого человека, который всё понимает».

«М. Горький и А. Чехов. Переписка Статьи. Высказывания», Гослитиздат, М., 1951, стр. 122—123.

* * *

«Страшная сила его таланта именно в том, что он никогда ничего не выдумывает от себя, не изображает того, «чего нет на свете...»

«М. Горький и А. Чехов. Переписка. Статьи. Высказывания», Гослитиздат, М., 1951, стр. 122.

* * *

«Я не видел человека, который чувствовал бы значение труда, как основания культуры, так глубоко и всесторонне, как А.П. [Чехов...] Он любил строить, разводить сады, украшать землю, он чувствовал поэзию труда».

«М. Горький и А. Чехов. Переписка. Статьи. Высказывания», Гослитиздат, М., 1951, стр. 140.

* * *

«Чехов, как стилист, единственный из художников нашего времени, в высокой степени усвоивший искусство писать так, «чтобы словам было тесно, мыслям — просторно».

«М. Горький и А. Чехов. Переписка. Статьи. Высказывания», Гослитиздат, М., 1951, стр. 121.

* * *

«Огромное вы делаете дело вашими маленькими рассказиками — возбуждая в людях отвращение к этой сонной, полумёртвой жизни — чёрт бы её побрал!»

«М. Горький и А. Чехов. Переписка. Статьи. Высказывания», Гослитиздат, М., 1951, стр. 62.

* * *

«Хорошо вспомнить о таком человеке, тотчас в жизнь твою возвращается бодрость, снова входит в неё ясный смысл.»

«М. Горький и А. Чехов. Переписка. Статьи. Высказывания», Гослитиздат, М., 1951, стр. 144.

* * *

«Как стилист, Чехов недосягаем, и будущий историк литературы, говоря о росте русского языка, скажет, что язык этот создали Пушкин, Тургенев и Чехов».

«М. Горький и А. Чехов. Переписка. Статьи. Высказывания», Гослитиздат, М., 1951, стр. 124.

Вл.И. Немирович-Данченко

«...Эмблема «Чайки» на нашем занавесе символизирует для нас наше творческое начало, нашу влюблённость в Чехова, его громадную роль в МХТ.»

Вл.И. Немирович-Данченко, Театральное наследие, т. 1. Статьи. Речи. Беседы. Письма, изд. «Искусство», М., 1952, стр. 317.

* * *

...«Чайка» единственная современная пьеса, захватывающая меня, как режиссёра, а ты — единственный, современный писатель, который представляет большой интерес для театра с образцовым репертуаром.

«Ежегодник Московского Художественного театра», 1944., т. 1, Музей МХАТ имени М. Горького, М., 1946, стр. 105.

К.С. Станиславский

«Чехов с искусством истинного мастера умеет убивать и внешнюю и внутреннюю сценическую ложь красивой, художественной, подлинной правдой. При этом он очень разборчив в своей любви к правде. Ему нужны не банальные каждодневные переживания, зарождающиеся на поверхности души, не те слишком знакомые нам, заношенные ощущения, которые перестали даже замечаться нами и совершенно потеряли остроту. Чехов ищет свою правду в самых интимных настроениях, в самых сокровенных закоулках души. Эта правда волнует своей неожиданностью, таинственной связью с забытым прошлым, с необъяснимым предчувствием будущего, особой логикой жизни, в которой, кажется, нет здравого смысла, которая точно глумится и зло шутит над людьми, ставит их в тупик или смешит.

Все эти часто не передаваемые словами настроения, предчувствия, намёки, ароматы и тени чувств исходят из глубины нашей души, соприкасаются там с нашими большими переживаниями — ...общественной совестью, высшим чувством правды и справедливости, пытливым устремлением нашего разума в тайны бытия. Эта область точно пропитана взрывчатыми веществами, и лишь только какое-нибудь наше впечатление или воспоминание, как искра, коснётся этой глубины, душа наша вспыхивает и загорается живыми чувствами».

К.С. Станиславский, Моя жизнь в искусстве. Собрание сочинений в восьми томах, т. 1, изд. «Искусство», 1954, стр. 223—224.

* * *

«Кто больше его ненавидел невежество, грубость, нытьё, сплетню, мещанство и вечное питьё чая? Кто больше его жаждал жизни, культуры, в чём бы и как бы они ни проявлялись? Всякое новое полезное начинание — зарождающееся учёное общество или проект нового театра, библиотеки, музея — являлось для него подлинным событием».

К.С. Станиславский, Моя жизнь в искусстве. Собрание сочинений в восьми томах, т. 1, М., 1954, стр. 273.

* * *

Чехов «уточнил и углубил наши знания о жизни вещей, звуков, света на сцене, которые в театре, как и в жизни, имеют огромное влияние на человеческую душу. Сумерки, заход солнца, его восход, гроза, дождь, первые звуки утренних птиц, топот лошадей по мосту и стук уезжающего экипажа, бой часов, крик сверчка, набат нужны Чехову не для внешнего сценического эффекта, а для того, чтобы раскрыть нам жизнь человеческого духа».

К.С. Станиславский, Моя жизнь в искусстве, изд. 3, 1931, стр. 382—383.

* * *

«Антон Павлович был самым большим оптимистом будущего, какого мне только приходилось видеть. Он бодро, всегда оживлённо, с верой рисовал красивое будущее нашей русской жизни...

В художественной литературе конца прошлого и начала нынешнего века он один из первых почувствовал неизбежность революции...».

«Чехов в воспоминаниях современников», М., 1952, стр. 333, 349—350.

* * *

«...все пьесы Чехова пропитаны... стремлением к лучшей жизни и кончаются искренней верой в грядущее будущее. Удивляешься тому, что такая вера живёт в душе смертельно больного, прожившего тяжёлую жизнь гениального поэта».

К.С. Станиславский, Моя жизнь в искусстве, изд. «Искусство», М., 1954, стр. 440.

В.И. Качалов

«Перед началом первого спектакля «Вишнёвого сада» собирались чествовать Антона Павловича. Он был против всякого чествования, и когда узнал, что и Г.⁴⁷ будет участвовать в чествовании, то в виде кратчайшего довода против устройства чествования он сказал:

— Послушайте, нельзя же устраивать чествования. Г. скажет мне такую речь, как у меня Гаев говорит в первом акте шкапу...

И действительно, когда начали приветствовать Антона Павловича, вышел Г. и начал:

— Дорогой и многоуважаемый Антон Павлович!..

Антон Павлович искоса посмотрел в сторону актёров, и губы его чуть дрогнули от смеха».

«Чехов в воспоминаниях современников», М., 1952, стр. 375.

Советские писатели

А.С. Серафимович

«Чехов владел изумительной способностью в двух-трёх словах дать целую картину. В «Железном потоке» я старался идти по его стопам и быть, как он, возможно более сжатым и кратким».

А.С. Серафимович, Собрание сочинений, т. 9, Гослитиздат, 1948, стр. 191.

А.Н. Толстой

«В русской литературе Чехов заговорил голосом такой искренности и правды, что после него стало невозможным ничто приблизительное, ничто фальшивое. Творчество Чехова — это честный и прямой путь художественного познания правды о человеке. Чехов раскрыл новые пути для современной литературы... Чехов — это русская слава».

Телеграмма трудящимся Таганрога. 1944 г. — В кн. Бондаренко Н.И. и Скрипов А.Н. Школьный музей, Ростов н/Д., Обл. изд., 1953, стр. 33.

* * *

«Я перечитывал Чехова. В чём был секрет его живых слов? За каждой фразой — живой человек, мало того, — тип, мало того — эпоха... Меня всегда потрясала последняя фраза доктора Астрова: «А должно быть, в этой самой Африке теперь жарища — страшное дело...» Откуда могла появиться эта Африка, будто приоткрытое окошечко вглубь человека?»

А. Толстой, О драматургии. Сочинения, т. 13, стр. 358—359.

* * *

«Русский язык — это прежде всего Пушкин — нерушимый причал русского языка. Это Лермонтов, Лев Толстой, Лесков, Чехов, Горький».

А. Толстой, Книга для детей. Сочинения, т. 14, стр. 353.

В.В. Маяковский

«У Чехова Вы не найдёте ни одного легкомысленного рассказа... Из-за привычной обывателю фигуры ничем недовольного нытика, ходатая перед обществом за «смешных» людей Чехова — «певца сумерек», выступают линии другого Чехова — сильного, весёлого художника слова».

В.В. Маяковский, Полное собрание сочинений, в двенадцати томах, т. 1, Гослитиздат, М., 1939, стр. 344.

А.А. Фадеев

«Как это всем известно, Шекспир и Рембрандт, Руставели и Пушкин, Гёте и Толстой, Бетховен и Чайковский, Шевченко и Чехов давно стали достоянием советского народа и, к великому удивлению всех буржуазных историков, не за страх, а за совесть помогают большевикам строить коммунистическое общество. И наше поколение и будущие всегда будут учиться у этих великих людей».

А.А. Фадеев, Литература и жизнь, «Советский писатель», 1939, стр. 54.

М.А. Шолохов

«...На меня влияют все хорошие писатели. Каждый по-своему хорош. Вот, например, Чехов. Казалось бы, что общего между мной и Чеховым? Однако и Чехов влияет. И вся беда моя и многих других в том, что влияют ещё на нас мало.

Не научились мы ещё писать, как старики писали. Это отнюдь не самоуничижение. Но всё же работаем мы не в полную мощь... Не хватает ещё у нас культуры. Возьмём Чехова. Чехов никогда не выпускал полуфабрикатов. И брака у него не найдёшь».

«Известия» от 31 декабря 1937 г.

Ионас Довидайтис (литовский писатель)

«Есть книги, которые никогда не умрут. В свои гениальные произведения Чехов вкладывал всё своё сердце. А такие произведения не забываются...»

«Литературная газета» от 15 июля 1954 г.

* * *

«Чехов близок и дорог нам потому, что в душе каждого советского человека живёт протест против унижающего человеческое достоинство мещанства, против корысти, против застоя в общественной жизни — против всего того, что было ненавистно писателю. Вот почему, по-моему, его книги бесценны не только на его родине — в России, но и всюду, где живут мыслящие и благородные люди».

«Литературная газета» от 15 июля 1954 г.

К.А. Федин

«Широкая известность Чехова среди всех народов мира наполняет нас отрадой и гордостью за русскую литературу, за нашего Чехова».

«Литературная газета» от 17 июля 1954 г.

* * *

«Сквозь густой сумрак реакции в литературе, в общественной жизни, в политике Чехов пронёс свой страстный призыв к счастью, свою веру в то, что русская жизнь — на пороге больших, светлых перемен».

«Литературная газета» от 17 июля 1954 г.

* * *

«Имя Чехова неизъемлемо из русской литературы классиков. Чеховым завершается чудесный ряд великанов нашей словесности XIX века, тот ряд, в начале которого сияет имя Пушкина...

Чехов, любивший народ как подлинный художник, помогает нам своим искусством понимать и ценить... завоёванное Октябрём наше счастье».

«Советская культура» от 15 июля 1954 г.

О.Д. Форш

«Чехов вызывает у меня глубокую благодарность потому, что больше всякого другого он своим щедрым, многообразным талантом помогает мне. Он учит не только смотреть, но и видеть. Являясь образцом высокого вкуса, чувства меры, Чехов показывает, как в простой, доступной форме можно выразить сложнейшие чувства...

Для меня лично давно стало необходимостью ежегодно перечитывать «Степь» Чехова. В этой вещи я нахожу предельную высоту и выразительность художественного слова. И здесь при внешней как бы бессюжетности присутствует такое напряжение внутреннего действия, что оно для своего выражения нашло самые необходимые и потому бессмертные слова».

«Советская культура» от 15 июля 1954 г.

Мухтар Ауэзов (казахский писатель)

«Любовь Чехова к своей Родине и глубочайшее заботливо-участливое, взволнованное, любовное отношение его ко всему лучшему, что было нужно для будущего России, поучительно и дорого навеки».

«Советская культура» от 15 июля 1954 г.

Жан Грива (латышский писатель)

«Меня всегда привлекает возможность сказать коротко о многом. Чехов показал гениальные образцы этого сложного умения предельно сжато, ясно и действенно высказать самое главное, что волнует писателя. Для меня Чехов будет всегда непревзойдённым учителем, советчиком и другом.

Мастерству нужно и сейчас учиться у Чехова, так же, как его трудолюбию, честному отношению к писательскому делу. Главное, что будет вечно привлекать в Чехове, — это умение лепить живые человеческие характеры».

«Советская культура» от 15 июля 1954 г.

Дереник Демирчян (армянский писатель)

«Чехов учит советских писателей не только душевному благородству и высокой ответственности за писательский труд: он также учит писать».

Литературная газета» от 15 июля 1954 г.

Н.С. Тихонов

«Начав с безобидного смеха, с анекдотических случаев, переходил он постепенно ко всё более и более серьёзному анализу жизни народа, стараясь не поучать, как надо жить, а раскрывая с предельной точностью объективного наблюдения явления жизни. Но под ледяным покровом объективного повествования текла горячая струя вдохновения и мысли о том, что люди живут не так, как надо жить, а жить надо лучше, чище, полезнее, — эти мысли владели чеховским пером, таким беспощадным и таким нежным».

«Большевик», 1944, № 12, июнь, стр. 8.

* * *

«Слава Чехова давно вышла за пределы нашей родины. Сейчас он занимает почётное место в пантеоне мировой литературы. «Беспокойный» автор коротких рассказов и повестей, оригинальных пьес, он воздействовал, как никто, на развитие новейшей мировой литературы».

«Большевик», 1944, № 12, июнь, стр. 13.

Б.С. Ромашов

«Для нас, драматургов, Чехов всегда был не только близким другом, но и учителем... Кто из советских драматургов не чувствовал на себе влияние Чехова? Кто не старался многое у него перенять, особенно же эту чудесную глубину человеческих отношений, его тонкие диалоги, необычайно лаконичные по словесному материалу, но полные глубокого внутреннего смысла... Многому нас учит Чехов, чего мы ещё никак не можем достигнуть...

Чехов оставил нам эстафету борьбы за светлое будущее».

«Советская культура» от 15 июля 1954 г.

П.А. Павленко

«Конечно, Чехов не был политическим борцом в полном смысле слова, он не участвовал в работе политических партий, но это был человек глубоких прогрессивно-демократических устремлений...

С годами советский читатель открывает в Чехове-художнике всё новые и новые сокровища, а советский писатель черпает великие уроки экономного, сдержанного, предельно простого письма...

Любовь к простому человеку, ясный и чёткий язык, лишённый украшательства, тонкий юмор, ненависть к пресной, замшелой обывательской жизни и бодрая вера в будущее родины — таковы черты чеховского творчества».

«Красный Крым» от 29 января 1950 г.

К.Г. Паустовский

«Гениальный русский писатель Антон Павлович Чехов никогда не писал об исключительных людях. Весь свой огромный и проницательный талант, всю силу своей веры и страсти художника-гуманиста он отдал простому русскому человеку.

Судьба этого человека была судьбой самого Чехова. Будущее русского народа было тем жизненным стимулом, ради которого он жил и работал. Работал только ради счастья будущих поколений, ради того, чтобы земля увидела, наконец, людей свободных, красивых, отдающих себя большому, благородному труду.

Он не дожил до наших времён. Но острота предвидения Чехова ставит его в ряды наших современников».

«Красная звезда» от 15 июля 1949 г.

Вс.В. Иванов

«Первая моя повесть из времён гражданской войны «Партизаны» написана под сильнейшим влиянием Чехова. Помимо высоких гражданских чувств и желания рассказать о виденном, мне просто-напросто хотелось написать очень хорошую вещь! Этот добрый человек... воодушевлял меня».

«Литературная газета» от 15 июля 1954 г.

Б.А. Лавренёв

«Полвека прошло с того дня, как телеграмма из Баденвейлера принесла нам чёрную весть о том, что Чехова больше нет среди нас. Но для меня, как, верю, и для многих моих товарищей по профессии, как для всех советских людей, Чехов остаётся живым учителем правды и душевной чистоты...»

«Советская культура» от 15 июля 1954 г.

Л.М. Леонов

«Чехов — могучий ваятель. Чем Чехов повлиял на меня? Я пока не знаю, но всегда чувствовал постоянное и благодетельное, если так можно выразиться, излучение его книг».

«Советская культура» от 15 июля 1954 г.

И.А. Новиков

«Чехов-писатель и Чехов-человек неотделимы один от другого. Его мысли и чувства разлиты решительно во всём: в природе, в людях, в повороте фразы, в интонации отдельного голоса. Оттого и читатель всегда погружается в его творения».

«Литературная газета» от 15 июля 1954 г.

К.И. Чуковский

«...Великий жизнелюбец, неутомимый строитель, щедрый озеленитель земли, исколесивший её всю от Невы до Амура, человек неиссякающей энергии, страстно восстававший каждой строкой своих книг против тогдашней душегубной действительности, скромный в своём величии, застенчивый в своём героизме — он всей своей обаятельной личностью стоит перед нами, как ранний предтеча того многомиллионного племени советских людей, которые, перестраивая весь уклад своей жизни, тем самым перестроили себя».

«Литературная газета» от 15 июля 1954 г.

Зарубежные писатели

Лу Синь (китайский писатель)

«Я чувствую, что русская литература и культура богаче других. Между культурой и литературой Китая и России существует какая-то связь, у них есть общие черты. Чехов является моим самым любимым писателем. Я люблю Гоголя, Тургенева, Достоевского, Горького, Толстого, Андреева, из писателей других народов — Шиллера, Сенкевича. Русская литература переведена на китайский язык гораздо больше, чем любая другая, и пользуется самым большим влиянием в Китае. Социальная борьба в Китае — это борьба, которая знакома и русским писателям».

«Интернациональная литература», 1936, № 12, стр. 187.

* * *

«Избранные произведения Достоевского, Тургенева, Толстого, Чехова открыли для части нашей молодёжи русскую литературу. Тогда наша молодежь поняла, что русская литература — наш учитель и друг.

Русская литература раскрыла перед нами прекрасную душу угнетённого народа; его страдания и борьбу...»

Лу Синь, «Приветствую связи Китая и России», 1932 г. «Интернациональная литература», 1956, № 6, стр. 275.

Чжан Тянь-И (китайский писатель)

«Китайские писатели учатся у Чехова умению скупыми художественными средствами дать удивительно меткое и глубокое определение человеческого характера, учатся любви к «маленьким людям», его вере в созидательные силы народа...

Демократизм Чехова, его обличительная критика жестокой и отвратительной эксплуататорской системы, его мечты о прекрасном и свободном мире, его величие и вместе с тем близкая нам простота — всё это приводит нас к глубокому пониманию того факта, что Чехов — это великий мастер реализма, подлинно народный писатель. Это отношение к Чехову разделяют народы всех стран мира. Отмечая память великого художника слова, боровшегося против глушителей прекрасного, против себялюбия и пошлости, мы ещё яснее чувствуем силу его произведений, их значение для мировой культуры».

«Правда» от 15 июля 1954 г.

Ба Цзинь (китайский писатель)

«Сегодня, когда миролюбивые люди всего мира чтут память великого русского писателя, мне хочется сказать о той огромной любви, которую питает китайский народ к Чехову, к великому русскому народу. Чехова любят за его любовь к людям, за его веру в лучшее будущее. Его произведения — гордость не только русского народа, они принадлежат всему миру. Его имя стоит рядом с величайшими писателями человечества. Чехов неутомимо боролся с пошлостью, он мечтал о том времени, когда «всё изменится, точно по волшебству. И будут... громадные, великолепнейшие дома, чудесные сады, фонтаны необыкновенные, замечательные люди». Мечты Чехова осуществились — появились замечательные люди, расцвели чудесные сады, — и это не только на родине Чехова, но и в ряде других стран, в том числе в народном Китае».

«Литературная газета» от 17 июля 1954 г.

Хун Шэнь (китайский драматург)

«Передовых представителей китайского народа всегда привлекало в произведениях Чехова то, что характерно для творчества лучших русских писателей: ярко выраженный реализм, демократизм, защита интересов широких народных масс, ненависть к насилию и произволу».

«Советская культура» от 15 июля 1954 г.

Го Мо-Жо (китайский писатель и общественный деятель)

«Своеобразная манера письма Чехова оказалась на редкость близкой вкусам нашего читателя: ибо хотя Чехов стихов не писал, всё же он — подлинный поэт, рассказы и пьесы его — поэзия».

Го Мо-жо, Чехов на Востоке. В кн.: «Избранное», Гослитиздат, 1953, стр. 341.

* * *

«Как и вся русская культура, творчество Чехова стало культурным достоянием всего человечества.

Главнейшая причина популярности Чехова заключается, вероятно, в том, что форма и стиль его произведений близки и понятны восточному читателю, который более всего ценит в художественном творчестве лиризм и содержание, свободное от тяжёлых и застывших красок...

Влияние Чехова на новую литературу и искусство Китая поистине огромно, хотя это никогда и никем не отмечалось в полной мере...

Чехов неизменно мечтал о прекрасном будущем человеческого общества. Он верил, что пройдёт двести лет, и жизнь на земле станет прекрасной, весь мир превратится в цветущий сад. Именно эта надежда придавала чеховским рассказам внутреннюю теплоту и обаяние...»

Из ст.: «Чехов на Востоке». В кн.: Го Мо-жо, Избранные сочинения, Гослитиздат, 1955, стр. 435, 437.

Михай Бенюк (румынский поэт)

«Бессмертное, подлинно народное творчество великого русского писателя-реалиста Антона Павловича Чехова всегда будет служить для нас, иностранных писателей, лучшим примером».

«Литературная газета» от 17 июля 1954 г.

Людмил Стоянов (болгарский писатель)

«Наш народ любит Антона Павловича Чехова, как своего родного писателя. Плодотворное влияние оказал Чехов на многих болгарских писателей. Чеховская драматургия помогала и помогает совершенствоваться нашим театрам. Чехов был подлинно народным писателем, именно поэтому он и сейчас наш соратник в борьбе за мир, за дружбу между народами».

«Литературная газета» от 17 июля 1954 г.

Иржи Марек (чешский писатель)

«Впервые я узнал Чехова как автора незабываемых коротких юмористических рассказов, но только позже, когда познакомился со всем его творчеством, с его пьесами, я понял, что скрывается за его юмором, какая скорбь — и какая вера!..

Говорить, чему я у Чехова научился, было бы неуместно и нескромно. Если бы я чему-нибудь научился, то я писал бы несравненно лучше, чем пишу. Главное, мне кажется, в том, чтобы поставить перед собой высокую цель — овладеть искусством великих мастеров. До какого пункта писатель дойдёт по пути к этой цели — вопрос, на который ответят другие. Но сознание, что ты направляешься к самым вершинам, всегда поднимает тебя. Творчество А.П. Чехова и является одной из тех вершин, к которым устремляется наше искусство».

«Литературная газета» от 15 июля 1954 г.

Изабелла Блюм (Бельгия)

«Чехов — великий писатель русской классики — принадлежит всем нам! И не только потому, что его произведения давно переведены на многие языки народов мира. Чехов создал замечательные образы простых людей, которых можно найти всюду, в любой стране. Чехов любил людей, он мечтал о том времени, когда исчезнут мрак, невежество, пошлость и настанет счастливая жизнь. Прошло 50 лет, и мы видим, что дети и внуки вашей родины поняли Чехова. Это они построили у себя счастливую жизнь; они хотят, чтобы счастье и согласие воцарились на земле. Чествуя память Чехова, мы ещё глубже проникаемся твёрдой уверенностью в то, что культура и цивилизация будут расцветать на всей земле в обстановке мира, который мы построим».

«Литературная газета» от 17 июля 1954 г.

Андрэ Вюрмсер (французский критик и журналист)

«В отличие от своих современников-натуралистов Чехов изображает действительность в тёмных тонах не по личному вкусу и не потому, что таков его метод. Он окрашивает мир в цвет времени, в цвет скуки и горя. Но у Чехова есть и другой цвет. Мир произведений Чехова предсказывает будущий мир...

...Нельзя любить и почитать Антона Павловича Чехова, не понимая, что Россия, им описанная, что русские, несчастье которых он показал в своих произведениях, должны были превратиться в эту новую страну, в этих новых людей, которых мы видим сейчас.

И мы должны быть... признательны знаменитому писателю России за то, что он всем своим гением помогает нам лучше понимать историю».

«Правда» от 16 июля 1954 г.

Джон Голсуорси (английский писатель)

«В течение последних двадцати лет самым могучим магнитом для молодых писателей многих стран был Чехов...»

«Огонёк», 1954, № 29, стр. 11 (высказывание относится к 1928 г.).

Бернард Шоу (английский драматург)

«В плеяде великих европейских драматургов — современников Ибсена — Чехов сияет, как звезда первой величины, даже рядом с Толстым и Тургеневым.

Уже в пору творческой зрелости я был очарован его драматическими решениями темы никчёмности культурных бездельников, не занимающихся созидательным трудом. Под влиянием Чехова я написал пьесу на ту же тему и назвал её «Дом разбитых сердец» — «фантазия в русской манере на английские темы». Это не самая худшая из моих пьес, и, надеюсь, она будет принята моими русскими друзьями, как знак безусловно искреннего преклонения перед одним из величайших среди их великих поэтов-драматургов».

«Литература и искусство» от 15 июля 1944 г.

* * *

«Моё сердце всегда с вашей Россией, с Россией Толстого, Тургенева и Достоевского, Горького и Чехова, Московского Художественного театра».

«Новый мир», 1956, № 4, стр. 268.

Монтегю Слейтер (английский критик и журналист)

«Чехов стал близок сердцу англичан. Я могу проследить на протяжении своей жизни, как менялись чувства англичан и как мы достигли понимания не только самого Чехова, но и друг друга — через Чехова...

Изучение и постановка его пьес породили глубокое внимание к социальной правде».

«Правда» от 16 июля 1951 г.

Эдуард Гарнетт (Англия)

«На заднем плане его картин почти всегда ощутимо дыхание широкого океана человечности...; ему доступно видение скрытых глубин, поднимающее его картины над мелким и ограниченным уровнем западноевропейской беллетристики».

Э. Гарнетт, Чехов и его искусство.

Джон Пристли (Англия)

«Влияние Чехова уже теперь огромно и ни в коем случае не завершено... Художественный метод Чехова — это метод, который усвоят в ближайшем будущем лучшие мастера повествовательного искусства. Это — лучшее, что есть в современной литературе».

«Большевик», 1944, № 12, стр. 13.

Кетрин Мэнсфильд (Англия)

«Я перечла «Степь». Что можно сказать о ней? Это просто одна из самых великих повестей в мире, своего рода «Илиада» или «Одиссея».

«Большевик», 1944, № 12, стр. 13.

Примечания

1. Такого рода высказывания о Чехове есть, например, у Д.Н. Мамина-Сибиряка:

«Я видел много богатых наследников, как сын Рубинштейна, сын Щедрина, сын Достоевского (завёл скаковую лошадь), сын второй Демидова — всё это глубоко несчастные люди, придавленные родительскими капиталами. Мы разговорились с Чеховым на эту тему... Чехов заявил категорически, что, если бы у него были дети, он не оставил бы им буквально ни гроша, потому что не желает их губить. Это глубоко верно, и я прибавлю к этому, что нужно оставить детям столько, сколько необходимо для скромного существования, и не больше того». (Д.Н. Мамин-Сибиряк, Собрание сочинений, т. 8, 1955, стр. 665.)

2. Сб. «Слово», кн. 2, М., 1914, стр. 223.

3. «Смена», 1954, № 13, стр. 15.

4. «Л.Н. Толстой в воспоминаниях современников», т. II, Гослитиздат, 1955, стр. 99.

5. Там же, стр. 101.

6. Там же, стр. 182.

7. «Смена», 1954, № 13, стр. 2.

8. Там же, стр. 8.

9. «Ежегодник Московского Художественного театра», т. II, 1948, изд-во «Искусство», М.—Л., 1951, стр. 159.

10. ЦГАЛИ, см. также кн.: Н.И. Гитович, Летопись жизни и творчества А.П. Чехова, Гослитиздат, 1955, стр. 441.

11. А.А. Блок — матери, 13 апреля 1909 г. Сочинения в двух томах, т. 2, Гослитиздат, 1955, стр. 624—625.

12. Там же, стр. 626.

13. Вл. Гиляровский, Жизнерадостные люди. В кн: «Москва и москвичи», «Московский рабочий», 1955, стр. 459.

14. И.А. Бунин, А.П. Чехов, Сб. «О Чехове», 1910, стр. 13.

15. «Русские ведомости», 1890, № 104.

16. «А.П. Чехов». Краткий указатель литературы к 50-летию со дня смерти, Ростов-на-Дону, 1954, стр. 11.

17. А.И. Ульянова-Елизарова, Воспоминания об Ильиче, М.—Л., 1930, изд. 2, стр. 38.

18. «В.И. Ленин о литературе», 1941, стр. 234.

19. «М.И. Калинин о литературе. Сборник статей и высказываний», Ленингр. газ.-журн. и книжное изд., 1949, стр. 83.

20. Там же, стр. 123.

21. Ф. Гладков, Встречи, «Литературная газета», 1946, № 24.

22. «М.И. Калинин о литературе. Сборник статей и высказываний», Ленингр. газ.-журн. и книжное изд., 1949, стр. 202—203.

23. «М.И. Калинин о литературе. Сборник статей и высказываний», Ленингр. газ.-журн. и книжное изд., 1949.

24. «Воспоминания Ф. Гладкова о М.И. Калинине», «Новый мир», 1946, № 7—8, стр. 190.

25. Н. Сысоев, Чехов в Крыму, Крымиздат, 1954, стр. 101.

26. Н. Сысоев, Чехов в Крыму, Крымиздат, 1954, стр. 101.

27. «М. Горький в воспоминаниях современников», Гослитиздат 1955 стр. 488.

28. «Смена», 1954, № 13, стр. 3.

29. Ф. Гладков, О литературе. Статьи, речи, воспоминания, «Советский писатель», М., 1955.

30. С.Н. Сергеев-Ценский, Слово к молодым. В кн.: «О художественном мастерстве», Крымиздат, 1956, стр. 202—203.

31. «М. Горький в воспоминаниях современников», Гослитиздат, 1955, стр. 75.

32. «Октябрь», 1956, № 3, стр. 166.

33. Н. Сысоев, Чехов в Крыму, 1954, Крымиздат, стр. 102.

34. М. Горький в воспоминаниях современников, Гослитиздат, 1955, стр. 526.

35. П.П. Бажов, Сочинения, т. 3, 1952, стр. 311.

36. А. Исаакян, Избранные произведения. Гослитиздат, 1952, стр. 328, 331.

37. «Литература и искусство», 1944, № 27.

38. «Интернациональная литература», 1942, № 14, стр. 124.

39. Д. Фридли, История театра, Нью-Йорк, 1941.

40. Из кн.: «История драматического театра».

41. Ом. «Новый мир», 1956, № 4, стр. 269.

42. «Новый мир», 1955, № 1, стр. 218.

43. Чжан Те-сянь, Произведения А.П. Чехова в Китае, «Народный Китай», 1954, № 17, стр. 32.

44. Там же, стр. 33.

45. «Народный Китай», 1954, № 17, стр. 35.

46. Запись в книге посетителей Дома-музея А.П. Чехова в Ялте. В книге Н. Сысоев, Чехов в Крыму, Крымиздат, 1954, стр. 103.

47. В.А. Гольцев — редактор «Русской мысли».