Рассказ «Бабье царство» создан в 1893 г. и был напечатан в январской книжке «Русской мысли» за 1894 г. В письме А.С. Суворину от 25 ноября 1893 г. Чехов так лаконично характеризует свое произведение: «Описание одной девицы». В книге брата Антона Павловича, Михаила, где даются многочисленные указания, откуда брал Чехов свои сюжеты и какие прототипы лежат в основании его главных героев, о «Бабьем царстве» ничего не говорится. Однако есть все основания утверждать, что в сюжете рассказа, его персонажах и в образе главной героини Анны Акимовны отразились некоторые достоверные черты реальных лиц.
В рассказе дается картина фабричной жизни. На фоне ее выступает фигура молодой хозяйки, оторвавшейся от своей среды благодаря положению богатой владелицы фабрики и живущей в замкнутой атмосфере «бабьего» окружения.
Чехов хорошо знал такого рода ситуацию. В свою бытность в Воскресенске Московской губернии он имел полную возможность наблюдать за жизнью богатой фабрикантши Анны Сергеевны Цуриковой (1818—1907), владелицы Ивановской суконной фабрики.
А.С. Цурикова, урожденная Мингалева, была дочерью обедневшего дворянина города Воскресенска. В девичьи годы Мингалева решилась на мезальянс. Она вышла замуж за сына соседнего мельника, дворового Голохвастовых. Цуриков-отец (Григорий Михайлович), первоначально занимавшийся мельничным делом, большой мастер строить плотины, соорудивший и у себя на мельнице очень хорошую плотину, стал для соседней фабрики валять сукно. Впоследствии он у себя организовал собственное производство. Его сын, Павел Григорьевич, малограмотный, до конца жизни писавший лишь печатными буквами, но большой скопидом и хороший хозяин, сделался мужем Анны Сергеевны.
С переездом на фабрику дворянки условия жизни хозяев изменились. Был выстроен новый дом и заведена новая обстановка. В 1878 г. П.Г. Цуриков умер. В продолжение 8 лет во главе дела стояла его вдова, Анна Сергеевна. В 1887 г. она переселилась в самый Воскресенск, продав фабрику, расположенную в семи верстах от города, своему родственнику. Когда Чехов бывал в Воскресенске и его окрестностях, начиная с 1883 г., Анна Сергеевна жила еще на своей фабрике, своеобразно руководя делом. Манерная и изысканная, она любила создавать праздничную обстановку вокруг себя. Так, например, ей казалось, что постели говорят о чем-то будничном и слишком житейском, поэтому спален в ее доме не было. Весь дом состоял из ряда гостиных. Приезжавшие гости спали на диванах, и сама она спала у себя в комнате на диване. Так было до конца ее жизни, а умерла она 89 лет. Желая видеть вокруг себя постоянный праздник, она не признавала черных платьев, обижалась, когда к ней приезжали в темном туалете, и сама бывала одета в светлые платья до конца жизни. Мужчины в доме у нее не жили, и мужской прислуги она не держала. Это казалось ей «неприличным». Даже собак для приличия у нее кастрировали. О смерти в ее присутствии говорить не полагалось. Вокруг дома был разбит сад с разнообразными клумбочками, фонтанами, беседками, гротом, перекидным мостиком на островок и т. п. Ничего не понимая в фабричном деле, она все же играла роль хозяйки. Обыкновенно через наушниц — жен фабричных мастеров поступали разные сплетни, и под влиянием этих бабьих разговоров Анна Сергеевна давала те или иные распоряжения. К концу ее пребывания на фабрике почему-то делами командовал местный врач.
Антон Павлович не был лично знаком с Цуриковой и не бывал у нее в доме. Но Ивановскую фабрику он хорошо знал — там у него были знакомые, которых он не раз навещал. Это, прежде всего, фабричный учитель Сергей Васильевич Соловьев, живший на фабрике с 1875 г. по 1892 г. Соловьев был обременен семейством, занятий у него было по горло, потому что он был единственным преподавателем в школе. Обычно Чехов приезжал к нему. Вместе они ходили к фабричному фельдшеру Григорию Петровичу Чеснокову. Бывал Чехов также и у других лиц на фабрике: так, например, у служащего Сергея Ивановича Топленинова. У Топленинова сохранялась визитная карточка Чехова, переданная однажды, когда Чехов не застал Топленинова дома. У Топлениновых же находился велосипед старой конструкции (с большим передним колесом и маленькими задними), на котором Чехов пробовал кататься на фабричном дворе.
Анна Сергеевна жила в новом доме, построенном рядом со старым флигелем (впоследствии оба здания были соединены коридором). Во флигеле проживала сестра покойного мужа Анны Сергеевны, Александра Григорьевна, простая деревенская женщина, принимавшая запросто у себя посетителей и жившая старой «отцовской жизнью». При Анне Сергеевне находилась ее доверенная прислуга Феклинька, прежняя крепостная Мингалевых. Дом жил на две половины: у Анны Сергеевны все было изысканно, во флигеле уклад жизни был совсем другой. Так, Анна Сергеевна бывала очень смущена тем, что при печении блинов Александра Григорьевна пользуется посудой, которая употребляется совсем для иной цели. Вообще очень многое в жизни ее шокировало. Ей казалось, что существует только очень определенный круг тем для разговоров. Между обеими половинами дома существовала несомненная разница в жизненном укладе. В рассказе Чехова читаем: «Верхний этаж в доме назывался чистой, или благородной половиной и хоромами, нижнему же, где хозяйничала тетушка Татьяна Ивановна, было присвоено название торговой, стариковской или, просто, бабьей половины» (VIII, 308).
Когда Чехов бывал на фабрике, Цуриковой было уже свыше шестидесяти лет. Многие внешние обстоятельства Чехов изменил в своем рассказе. Фабрикантша-вдова 66 лет превратилась в девицу 26 лет, мечтающую о замужестве, но основная картина та же: своеобразная атмосфера женского царства в полной изоляции от того «дела», за счет которого протекает вся жизнь. Этот отрыв у Анны Сергеевны происходил оттого, что она никогда не вникала в фабричные дела, а также потому, что, как дворянка, она была отмежевана от всякой будничной работы. У Чехова несколько иначе. Анна Акимовна оторвалась от своей среды и скучает по прежним условиям жизни: «И ей захотелось стирать, гладить, бегать в лавку и кабак, как это она делала каждый день, когда жила с матерью. Ей бы рабочей быть, а не хозяйкой!» (VIII, 299). «Она ясно представила себе то далекое время, когда ее звали Анюткой и когда она, маленькая, лежала под одним одеялом с матерью, а рядом, в другой комнате, стирала белье жилица-прачка» (VIII, 298—299). Об обстановке, в которой протекает жизнь героини рассказа, Чехов говорит так: «Роскошные хоромы, в которых живет теперь Анна Акимовна, он <дядя Иван Иванович> держал запертыми и отпирал их только в большие праздники для важных гостей, а сам жил в конторе, в одной маленькой комнатке, уставленной образами» (VIII, 299—300).
Анна Сергеевна Цурикова любила благотворительствовать. Она была попечительницей той школы в Воскресенске, где преподавал брат писателя, Иван Павлович. Чаще же всего Анна Сергеевна благотворительствовала, вручая тем или иным просителям или посетителям отдельные суммы, «подарки». Впоследствии, когда она жила уже в самом Воскресенске, даже завелся такой порядок: всякий новый приезжий обычно являлся с визитом к Анне Сергеевне, хотя бы он был вовсе не знаком с ней. По вечерам за ужин садилось не менее 10—15 посетителей. Анна Сергеевна даже выражала неудовольствие, если кто-нибудь приезжал в город и не заходил в ней, хотя никаких дел у нее с ним не было. И всякому посетителю ей хотелось что-нибудь подарить. У Чехова дана очень яркая картина обеда у Анны Акимовны и того, как после обеда адвокат Лысевич неизвестно за что получает полторы тысячи, а действительный статский советник Крылин — 300 руб. «Она сообразила, что если Крылин бывал у дяди и отца и уважал их, то не даром: очевидно, делал добрые дела на их счет, служа в каком-нибудь благотворительном учреждении» (VIII, 324).
К хозяевам Ивановской фабрики и в 80-х годах, и впоследствии на праздники приходили многочисленные визитеры: с утра — местное духовенство, после — причт Лужецкой и Троицкой церквей, затем являлся фабричный церковный хор, а потом приходили поздравлять все мастера фабрики. В рассказе Чехова изображен первый день рождества. Явились сначала певчие, свой «батюшка», затем «вскоре приехал батюшка из чернорабочей больницы с дьячком, потом сестры из общины, дети из приюта, и пение слышалось почти непрерывно. Пели, закусывали и уходили. Пришли с поздравлением служащие на заводе, человек двадцать» (VIII, 310).
Когда накануне рождества Анна Акимовна выезжает с благотворительной целью с фабрики, то она думает о том, какой это обман совести ехать куда-то раздавать деньги, «когда дома постепенно разрушается и падает миллионное дело» (VIII, 298). Цуриковская фабрика тоже пришла в упадок вследствие неумелого хозяйничания Анны Сергеевны; как раз в последний год пребывания Чехова в Бабкине фабрика стала. Тогда же Цурикова переехала в город, продавши все свое дело, которым она не в состоянии была руководить.
Черты сходства несомненны. В округе Воскресенска ходило множество рассказов и сплетен о богатой барыне-чудачке. При осмотре того же Ново-Иерусалимского монастыря, который Чехов хорошо знал, руководители в прежнее время неизменно повторяли, что главными «благотворителями» были фабриканты Цуриковы. Не мог не рассказывать брату о Цуриковой Иван Павлович, служивший непосредственно под ее началом. Взявши весь этот доступный ему по рассказам материал, Чехов сильно изменил его. Но, во всяком случае, наряду с «Тремя сестрами», «Детворой», «Недобрым делом» и другими произведениями, сюжетно связанными с Воскресенском, его жителями и жителями той округи, сюда же нужно причислить и «Бабье царство», навеянное картинками фабричного быта, которые удалось наблюдать писателю в «воскресенский» период его жизни.
Интересно отметить, что и в другом рассказе, посвященном описанию фабрики и характеристике хозяев, — «Случае из практики» (1898) — изображена хозяйская семья, состоящая из одних только женщин. Очевидно, эта черта женского бессмысленного хозяйствования на фабрике обратила на себя особое внимание Чехова. Примечательно общее впечатление, которое отмечает Чехов в этом рассказе: «Когда он видел какую-нибудь фабрику издали или вблизи, то всякий раз думал о том, что вот снаружи все тихо и смирно, а внутри, должно быть, непроходимое невежество и тупой эгоизм хозяев, скучный, нездоровый труд рабочих, дрязги, водка, насекомые» (IX, 304—305).
Любопытно отметить еще одну черточку Ивановской фабричной жизни, которую использовал Чехов в пьесе «Иванов» (1887).
Когда Боркин начинает строить планы разных своих коммерческих спекуляций, то он, между прочим, говорит Иванову: «На том берегу Овсянов продает полоску земли, как раз против нас, за 2300 р. Если мы купим эту полоску, то оба берега будут наши, а если оба берега будут наши, то, понимаете ли, мы имеем право запрудить реку. Ведь так? Мы мельницу будем строить, и, как только мы объявим, что хотим запруду сделать, как все, которые живут вниз по реке, поднимут гвалт, а мы сейчас, коммен зи гер, — если хотите, чтобы плотины не было, заплатите. Понимаете? Заревская фабрика даст 5000, Корольков 3000, монастырь даст 5000» (I действие, 2 явление). Ивановская фабрика Цуриковых как раз стояла в очень выгодном положении в смысле использования водной энергии. Река Истра разветвлялась и образовывала рукав — канаву. Это и привлекло старика Цурикова построить здесь водяную мельницу. Он закрепил за собой право запруды приобретением полоски земли на противоположном берегу. Вследствие запруды Истра выше фабрики была глубокой и полноводной, ниже — почти до самого впадения в Москву-реку — Истру можно было перейти чуть не вброд. В связи с запрудой для местного населения получался особый доход, о котором часто шла речь в Воскресенской округе. А именно, выше лежащие по реке деревни получали от фабрики ежегодно компенсацию за то, что некоторые низко расположенные луга оказывались под водой вследствие подъема воды от запруды. Все эти отношения отпечатлелись в комбинациях Боркина. Заревская фабрика, очевидно, Цуриковская. Монастырь — Аносин монастырь, расположенный ниже по течению Истры. Река Истра была украшением всего района. В своих верховьях она протекала под самым Бабкинским домом, затем текла мимо Воскресенска и ниже под фабрикой.
Примечания
Попов Павел Сергеевич, литературовед, автор работ по философии и логике. Публикуемая статья, основными источниками которой послужили личные архивы упоминаемых в ней лиц и беседы с местными жителями, написана в 1939 г. Оригинал (авторизованная машинопись) хранится в ЦГАЛИ (ф. 549, оп. 1, ед. хр. 347).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |