Глава II

В чем же заключались основные тенденции этой эпохи, и каким на фоне этих тенденций вырисовывается общественный облик Чехова?

Четверть века, отделяющая смерть Александра II от 1905 года, те двадцать пять лет, с которыми совпадает время сознательной жизни Чехова, часто называют победоносцевским периодом, и действительно — имя Победоносцева, этого убежденного реакционера, вполне пристало к одной из самых мрачных эпох в истории России. Закрытие «Отечественных записок» последовало в 1884 г. Представители старого героического народничества либо были сосланы, либо заточены в тюрьмы. Уцелевшие продолжали отстаивать идеалы народничества, но идеалы эти потускнели не только благодаря свирепствовавшей цензуре, но и потому, что вера в крестьянство была обманута, и русский мужик не пошел вслед за народнической интеллигенцией. Разорение крестьянства, эксплуатация его помещиками и учреждение института земских начальников, которое явилось до известной степени восстановлением крепостного права, совпадает с необычайно быстрым ростом промышленности. В то время как крестьянство в качестве революционной силы потеряло свое обаяние в глазах интеллигенции, рабочий класс постепенно выдвигается на сцену, заявляя о себе крупными стачками уже в восьмидесятых годах. В следующем десятилетии волна забастовок прокатилась по всей стране, вовлекая десятки тысяч рабочих. В мае 1896 г. вспыхнула грандиозная стачка в Петербурге, насчитывавшая около тридцати тысяч участников. Середина девяностых годов отмечена появлением ряда марксистских исследований («Критические заметки» Струве, «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» Плеханова, выступления Ленина) и марксистских журналов («Новое слово», «Начало»). Но для того времени, когда началась литературная деятельность Чехова, когда определилось ее направление, марксизм был еще будущим, а народничество уже прошлым. Чехов выступил в эпоху безвременья, когда в крестьянство русская интеллигенция перестала верить, а значение пролетариата еще не означилось с полной отчетливостью.

Эта социальная обстановка и развернувшаяся в ней политическая реакция обусловили основную тенденцию тогдашней литературы. При всем разнообразии талантов, литературных направлений и стилей, нетрудно уловить эту господствующую тенденцию, общую им всем. Выше было указано, что она заключалась в уходе от жизни, в индифферентном отношении к общественным вопросам, в напряженном внимании к индивидуальной внутренней жизни. Именно в эти годы огромное влияние оказало учение Толстого, захватившее широкие круги общества, породившее своего рода сектантское движение. Его «Исповедь», появившаяся в 1879 г., была прологом к его философским работам. «Критика православного догматического богословия», «Соединение и перевод четырех евангелий», «В чем моя вера» и т. п. Они были наиболее ярким симптомом тяги русской интеллигенции к вопросам нравственного порядка, ее тенденции заменить социальные проблемы проблемами моральными. Если для самого Толстого восьмидесятые годы были временем перелома, новым этапом на пути его исканий, то в широких кругах общества толстовское учение нашло благоприятную почву в силу упадка общественных настроений, понижения энергии и духа активизма. Эта философия, эта проповедь «неделания» явилась утешительным оправданием для людей общественного индифферентизма, и недаром Михайловский, вождь уцелевших народников, обрушился на толстовство: «Все почитатели и поклонники Толстого, — писал он, — обречены либо на чистое словесное сочувствие к его учениям, сочувствие, которое ни в чем не изменит их жизни, разве прибавит к ней лицемерия; либо на успокоительное утверждение в отрицании: не помогай ближнему деньгами, не помогай знаниями, не помогай заступничеством, не противься злу... Эта часть программы у Толстого так удобоисполнима, что за нее, конечно, схватятся многие, дабы совершенно одеревенеть и спокойно жуировать под прикрытием великого имени» («Опять о Толстом», 1886 г.).