Он родился в 1860 г. в Таганроге. Дед его был крепостным, но в 1841 г. выкупил на волю свою семью, уплатив помещику три тысячи пятьсот рублей. Отец его занимался торговлей, был купцом второй гильдии. В середине семидесятых годов семья обеднела, переселилась в Москву, и Чехов остался в Таганроге один, сам добывал себе средства, продолжал свое образование в гимназии, по окончании которой в августе 1879 г. переехал в Москву для поступления в университет. Под влиянием тяжелого материального положения семьи Чехов начал писать для заработка и в «Стрекозе» поместил свой первый рассказ «Письмо к ученому соседу». В 1884 г. он окончил университет. Ему часто приходилось бывать в заштатном городке Воскресенске, Московской губ., где служил учителем приходского училища его брат Иван Павлович. Здесь познакомился он с военной жизнью, так как в городе стояла батарея. Здесь пришлось ему начать свою медицинскую практику в Чикинской земской больнице у заведовавшего ею земского врача Архангельского. Некоторое время он замещал в звенигородской больнице тамошнего городского врача Успенского. Пребывание в этих двух городах, Воскресенске в Звенигороде, помогло ему хорошо познакомиться с провинциальной жизнью, с крестьянами, приходившими в больницу для лечения. Здесь складывались образы военных, которых он вывел впоследствии в «Трех сестрах», здесь набрел он на сюжеты из медицинской практики, разработанные в ряде его рассказов («Хирургия», «На вскрытии» и т. д.), здесь встретил он те многочисленные типы уездной России, галерея которых остается лучшим художественным памятником быта и нравов эпохи.
Жизнь Чехова сложилась так, что первые годы его литературной деятельности связывали его больше с традициями патриархально-земледельческого быта, чем с городом. Его мать часто рассказывала детям о крепостном прошлом. В семье он жил в обстановке патриархального уклада. В пяти верстах от Воскресенска находилась усадьба Бабкино помещика Киселева, и три года подряд, начиная с 1885 г., Чеховы проводили здесь лето. Вот как описывает времяпрепровождение Антона Павловича в Бабкине его брат Михаил Чехов: «Просыпались очень рано. Часов в семь утра Антон Павлович уже сидел у себя за столом и писал. Писал он тогда в «Осколки» и в «Петербургскую газету». И во всех почти рассказах того времени можно увидеть ту или иною картину Бабкина, то или иное лицо из бабкинских обывателей или из обывателей тяготевших к Бабкину деревень. Обедали в час. После обеда всей компанией шли по грибы в Дарагановский лес. Антон Павлович был страстным любителем искать грибы и во время ходьбы по лесу легче придумывал темы. Близ дарагановского леса стояла одинокая полевщинская церковь, всегда обращавшая на себя внимание писателя. В ней служили всего один раз в год, и по ночам до Бабкина долетали только унылые удары колокола, когда сторож звонил часы. Эта церковь, с ее домиком для сторожа у почтовой дороги, кажется, дала Антону Павловичу мысль написать «Ведьму» и «Недоброе дело». Возвратившись из лесу, пили чай. Затем Антон Павлович опять писал или играл в крокет, а в восемь часов ужинали. После ужина шли в большой дом к Киселевым. Это были превосходные вечера. А.С. Киселев и В.П. Бегичев (тесть Киселева) сидели у стола и раскладывали пасьянсы. Гувернантка Елизавета Александровна аккомпанировала, тенор Владиславлев пел, а все Чеховы усаживались вокруг Марии Владимировны и слушали ее рассказы о загранице, о Чайковском, Даргомыжском, Сальвини».
Обстановка так напоминала тургеневские романы. Не здесь ли возникло в душе Чехова то грустное сочувствие к умирающему патриархально-усадебному быту, к Раневским и Гаевым, к «вишневым садам», падающим под ударами купеческого топора. Одинокая церковь, грибы, пасьянсы, гувернантки, дети, рояль — уютный мир, знакомая старая культура, которой предстояло исчезнуть навсегда через три-четыре десятка лет. Чехов жил во времена, отделенные более чем четвертью века от тургеневских усадеб. Притом он был внуком крепостного. Он не мог стать крепостником и певцом дворянского запустения, как Бунин, не мог и отдаться безысходной скорби об умирающей, обреченной дворянской культуре. В нем было много от разночинца, от настоящего работника, от просветительства Чернышевского. Он умел не только слушать музыку и ходить за грибами, он живет во времена земства и борьбы в литературе между общественниками и «беспринципными». В том же 1885 г., когда он проводил первое лето у Киселева, он писал своему дяде М.Г. Чехову в Таганрог: «Радуюсь вашему избранию в гласные. Чем больше у Таганрога будет таких честных и бескорыстных хозяев, как вы, тем он счастливее... Жалею, что не могу послужить купно с вами родному Таганрогу... Я уверен, что, служа в Таганроге, я был бы покойнее, веселее, здоровее, но такова уже моя «планида», чтобы остаться навсегда в Москве... Тот мой дом и моя карьера. Служба у меня двоякая. Как врач я в Таганроге охалатился бы и забыл свою науку, в Москве же врачу некогда ходить в клуб и играть в карты. Как пишущий, я имею смысл только в столице. Медицина моя шагает помаленьку. Лечу и лечу...»
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |