Не для всех современников была очевидна более сильная художественная сторона обработки характера Иванова при последующих исправлениях этого образа Чеховым во второй редакции пьесы. Так, переделка пьесы не удовлетворила главного исполнителя роли Иванова в театре Ф. Корша и затем в Александринском театре — артиста В.Н. Давыдова. В. Давыдов сблизился с Чеховым во время постановки пьесы в театре Ф. Корша. Получив предложение играть эту роль в Петербурге, В. Давыдов ответил своим согласием и писал Чехову:
«Относительно моего участия в Вашей пьесе «Иванов», скажу Вам, что я с величайшим удовольствием буду играть в ней всякую роль, какую бы Вы мне ни назначили: пьеса мне очень нравится и я от всей души желаю, по мере моих сил, способствовать ее успеху. А потому вполне предоставляю Вам решить, что мне в этой пьесе играть для того, чтобы «Иванов» прошел насколько возможно лучше. Если Вы найдете, что для пьесы выгоднее, чтобы я играл роль Иванова, я с удовольствием буду ее играть; если же Вы думаете, что пьеса более выиграет, если я буду играть Лебедева, я с не меньшим удовольствием возьмусь за исполнение этой роли. Повторяю, что для меня всего важнее и дороже в этом случае успех Вашей пьесы; она вполне его заслуживает, и я от души желаю, чтоб «Иванов» сделался репертуарной пьесой. Итак решите, что Вы найдете наилучшим, и поскорее сообщите Ваше решение. Но я должен вам сказать еще вот что: неизвестно каким образом, наши артисты узнали, как у Вас распределены роли, и потому боюсь, как бы не встретилось каких затруднений, в случае если Вы решите изменить это распределение. Вообще говоря, было бы всего лучше, если бы Вы теперь же приехали к нам в Питер, лично всегда все легче и лучше можно устроить, чем письменно» (15 января 1889 г.).
Но уже в следующем письме, ознакомившись с ролью в ее новой, по сравнению с первой редакцией пьесы, трактовке, В. Давыдов, не удовлетворенный переделкой пьесы, писал Чехову о характере образа в ней Иванова:
«После Вашего ухода я еще несколько раз прочитал роль «Иванова» в новой редакции и положительно не понимаю его теперь. Тогда Иванов был человек добрый, стремящийся к полезной деятельности, преследующий хорошие цели, симпатичный, но слабохарактерный, рано ослабший, заеденный неудачами жизни и средой, его окружающей, больной, но сохраняющий еще образ человека, которого слово «подлец» могло убить.
«Иванов в новой редакции полусумасшедший, во многом отталкивающий человек, такой же пустомеля, как Боркин, только прикрывающийся личиной страданий, упреками судьбе и людям, которые будто его не понимали и не понимают, черствый эгоист и кажется действительно человеком себе на уме и неловким дельцом, который в минуту неудавшейся спекуляции застреливается. По крайней мере на меня он производит такое впечатление.
«Как друг, как человек, уважающий Ваш талант и желающий Вам от души всех благ, Наконец, как актер, прослуживший искусству 21 год, я усердно прошу Вас оставить мне Иванова, каким он сделан у Вас в первой переделке, иначе я его не понимаю и боюсь, что провалю. [В письме подчеркнуто автором. — С.Б.] Даю Вам слово, что это не каприз, а чистосердечное объяснение и желание как Вам, так и себе добра.
«Если почему-либо нельзя исполнить мою просьбу, то я готов с большим удовольствием играть Косых, чем Иванова. Простите, что так пишу, болезнь мешает хорошо владеть пером. Надеюсь, Вы не посетуете на меня за мое откровенное дружеское послание» (22 января).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |