«На большой дороге» — драматический этюд 1885 г.

Творчество Чехова-новеллиста — в начале 80-х годов не замыкалось исключительно комическими сюжетами, юмористической трактовкой бытового материала, произведениями, построенными только на использовании комических эффектов слова и сюжета. В обширной серии рассказов — «сценок», «эскизов», «психологических этюдов» — молодого писателя мы найдем немало произведений, в которых нашли отражение рано оформившиеся ноты его социального протеста. Здесь и остро-обличительная картина помещичьих нравов и бесправия крестьян («За яблочки», «Барыня»), и характеристика пошлой среды — издевательство над «маленьким», «униженным» человеком («Корреспондент»), и вскрытие ханжеских основ буржуазной морали («В море»), и ряд мелких зарисовок социальных нравов и уродств различных классовых групп и противоречий современного общества («Живой товар», «Ярмарка», «Цветы запоздалые», «Барон», «Добродетельный кабатчик», «Отставной раб» и мн. др.).

Уже в раннем своем творчестве Чехов дал обширную галерею психологических портретов людей «пошлых и тупых», живущих бесполезно или эгоистично, и людей социально «опустившихся». При этом для художественной трактовки психологических и социальных тем молодого Чехова характерно прямое или же сквозное, Проходящее через всю ткань произведения, высказывание своих общественных симпатий, своего гуманистического взгляда на людей, своего категорического несогласия с тем бытовым укладом русской жизни, который губил хорошие натуры и содействовал процветанию натур грубых и пошлых.

К этой серии ранних социальных портретов Чехова принадлежит и одноактный «драматический этюд» 1885 г. — «На большой дороге», переделанный Чеховым из рассказа «Осенью». В этой пьеске Чехов дал обрисовку иного, нежели в пьесе «Безотцовщина», основного персонажа, вызванного однако к жизни теми же социальными условиями эпохи. В центре пьесы — бродяга Мерик, образ мощной натуры, не знающей, к чему приложить свои богатые силы, инстинктивно угадывающей несправедливость в людских отношениях и впадающей при невозможности разумно оправдать свою жизнь в «тоску» и преступный разгул.

В образе основного персонажа новой пьесы Чехова нашла свое выражение пассивно противодействующая господствующему политическому режиму тенденция эпохи, — и в этом социальное значение произведения Чехова.

Крестьянская среда выдвигала натуры мощные, талантливые, но они либо погибали втуне, не находя себе достойного применения, подчас сгорая в одиночном бунтарстве, либо, преломляясь через уродливую бытовую среду, падали под давлением тяжелых условий этой среды и своего разлада с ней.

Первый вариант этого образа Чехов дал в пьесе «Безотцовщина» — в лице Осипа, — и позднее в «Степи» — в лице Дымова, о котором Чехов говорил (в письме к А. Плещееву): «Такие натуры, как озорник Дымов, создаются жизнью не для раскола и не для бродяжничества, не для оседлого житья, а прямехонько для революции».

Второй — осуществлен в Мерике. Мерик, наделенный огромной физической силой, не знает разумного ее применения. («Эх, силищу бы свою показать... С... ветром бы эфтим померяться! Не сорвать ему двери, а я, ежели что, кабак с корнем вырву!»). В то же время он критически оценивает среду, его породившую и его окружающую. Он говорит о темноте и невежестве народа, о «лютости» и жестокости его, об «иродах» и «душегубцах» из его среды. И в то же время отношение его к этому народу не негодующее и суровое, а снисходительное. В представлении Мерика, совпадающем с доктриной Л. Толстого, беда народная лишь в одном, — в отсутствии доброты и любви к человеку: «Тонет человек, а ему кричат: «тони скорей, а то глядеть некогда, день рабочий». А про то, чтобы ему веревку бросить, и толковать нечего...» Сам он готов от «жалости» «согреть» людей, «доброе слово вымолвить, нужду приголубить»: «Не гордыней бесовской, а лаской и словом добрым хотел почесть долю горькую». И его вмешательство в дело «барина» Борцова, — что и составляет сюжет пьесы, — имело только одну цель: сказать «слово» жене опустившегося пьяницы барина, что он и делает, когда убеждает ее: «Ну, погляди ты на него хоть одним глазом. Приголубь ты его хоть одним словечком ласковым! Богом молю!» С этим толстовским восприятием нормы людских отношений и с ощущением противоречия с ним социальных и бытовых явлений окружающей действительности Мерик естественно приходит к переживанию «тоски, злой тоски», приводящей его к буйным и преступным проявлениям натуры.

Характер Мерика раскрыт в пьесе на бытовом фоне, рисующем ряд крестьянских эпизодических типов, но в сущности на фоне, данном в весьма скупых очертаниях, на фоне, не развернутом в значительную синтетическую картину.

Сюжетную линию пьесы ведет опустившийся, спившийся Дворянин, помещик Борцов. Образ этот и был причиной запрещения пьесы цензурой. Цензор в своем рапорте подчеркнул, что в пьесе выведен «разорившийся дворянин, который умоляет целовальника дать ему выпить в долг» и потому — «мрачная и грязная пьеса эта не может быть дозволена к представлению».

Таким образом первая попытка Чехова выйти на сцену с драматической трактовкой социальной темы оказалась категорически пресеченной.