Ко времени работы Чехова над «Лешим» относится и небольшая одноактная пьеса «Татьяна Репина», возникшая у Чехова в виде своеобразного драматического эксперимента.
Пьеса была написана Чеховым в 1889 г. при следующих обстоятельствах. Чехов в середине 80-х годов был очень близок к А. Суворину, литератору, известному издателю и редактору реакционной газеты «Новое время». А. Сувориным была написана четырехактная пьеса «Татьяна Репина». В этой пьесе выведена провинциальная актриса Татьяна Репина, безумно любящая красавца, «охотника на женщин» Сабинина; Сабинин увлекается местной красавицей Олениной, бросает Репину и делает предложение Олениной; Репина не выносит этой измены, принимает яд и в страшных мучениях умирает. В лице Репиной А. Суворин изобразил жизненную драму провинциальной артистки Кадминой, при аналогичных обстоятельствах отравившей себя на сцене.
Чехов принимал самое близкое участие в писании и в постановке этой пьесы, делясь с А. Сувориным своими критическими замечаниями и советами. Отдельными своими сторонами и финальной своею частью пьеса А. Суворина не удовлетворила Чехова, и он задумал в виде эксперимента дать только для прочтения А. Суворину свой вариант конца пьесы. Чехов писал А. Суворину: «Я пришлю вам подарок очень дешевый и бесполезный, но такой, какой только я один могу подарить вам. Ждите» (5 марта 1889 г.). И на другой день: «Посылаю вам... тот очень дешевый и бесполезный подарок, который я обещал вам. Сочинил я его в один присест, а потому вышел он у меня дешевле дешевого. За то, что я воспользовался вашим заглавием, подавайте в суд. Не показывайте никому, а прочитавши бросьте в камин. Можете бросить и не читая. Вам я все позволю. Можете даже по прочтении сказать: «Чорт знает что!» (6 марта). Присланный подарок и был одноактной пьесой Чехова «Татьяна Репина». Подарок Чехова А. Суворин отпечатал типографским способом в трех экземплярах и один экземпляр прислал Чехову.
Несмотря на указания Чехова на «бесполезность» его опыта, пьеса эта на ряду с «Лешим» имеет принципиальное значение для понимания тех новых путей, к которым стремился Чехов в эти годы в своих драматических произведениях. В этой пьесе Чехов продолжил и завершил в новом финале одноименную пьесу А. Суворина, перенеся место действия в церковь (венчание Сабинина и Олениной). Тема переживания Сабинина трактована в сильно-драматических тонах. Через всю одноактную пьесу проходят трагические мотивы, раскрытые в яркой экспрессивной форме и в то же время композиционно организующие пьесу. Эмоциональная тема драмы дана в двойном обрамлении: на фоне церковного обряда венчания, перебиваемого бытовым материалом. При контрастном соединении автором материалов житейско-бытового и торжественно-религиозного ощущается элемент пародийности. Вот примерно несколько отрывков пьесы:
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Котельников. Венцы тяжелые. У меня уж рука отекла.
Волгин. Ничего, я вас скоро сменю. От кого это пачулями разит, желал бы я знать!
Тов. прокурора. Это от Котельникова.
Котельников. Врете.
Волгин. Тссс!
О. Иван. Господи боже наш, славою и честью венчай я! Господи боже наш, славою и честью венчай я!
Кокошкина (мужу). Какая сегодня Вера миленькая!
Кокошкин. Привычная. Ведь второй раз венчается.
Кокошкина. Да, правда. (Вздыхает.) Я ей от души желаю... У нее доброе сердце.
Дьячок (выходя на середину церкви). Прокимен глас восьмый. Положил еси на главах их венцы от каменей честных, живота просиша у тебя, и дал еси им.
Арх. хор (поет). Положил еси на главах...
Патронников. Курить хочется.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Дьячок. Тайна сия велика есть. Аз же глаголю во Христа и во церковь. Обаче и вы по единому, кийждо свою жену сице да любит, якоже и себя, а жена да убоится мужа своего...
Соб. хор (поет). Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя...
В толпе. Слышите, Наталья Сергеевна? Жена да убоится мужа своего.
— Отвяжитесь. (Смех.)
— Тссс. Господа, неловко!
Дьякон. Премудрость прости услышим святого евангелия.
О. Иван. Мир всем.
Арх. хор (поет). И духови твоему.
В толпе. Апостол, Евангелие... как все это длинно! Пора бы уж им отпустить душу на покаяние.
Патронников. Не жужжайте, Давид Соломонович, как шмель. И не стойте спиной к алтарю. Это не принято.
Зоненштейн. Это барышня жужжает, как шмель, а не я... хе, хе, хе.
Дьякон. Рцем вси от всея души, и от всего помышления нашего рцем...
Соб. хор (поет). Господи помилуй.
Дьякон. Господи вседержителю, боже отец наших, молимтися, услыши и помилуй.
В толпе. Тссс! Тише!
— Да меня самого толкают!
Хор (поет). Господи помилуй!
В толпе. Тише! Тссс!
— С кем это дурно?
Хор (поет). Господи, помилуй.
В толпе. А вчера в Европейской гостинице опять отравилась какая-то женщина.
— Да. Говорят, жена доктора какого-то.
— Отчего, не знаете?
Дьякон. Еще молимся о всем их христолюбивом воинстве...
Хор (поет). Господи, помилуй.
Волгин. Точно как будто кто плачет... Неприлично ведет себя публика.
Дьякон. Еще молимся о братиях наших, священницех, священномонасех и всем во Христе братстве нашем.
Хор (поет). Господи, помилуй.
Матвеев. Важно нынче певчие поют.
Комик. Нам бы таких, Захар Ильич!
Матвеев. Ишь, чего захотел, харя! (Смех.) Тссс!
Дьякон. Еще молимся о милости, жизни, мире, здравии, спасении, посвящении рабов божих Петра и Веры.
Хор (поет). Господи, помилуй.
Дьякон. Еще молимся о блаженных...
В толпе. Да, докторша какая-то... в гостинице...
Дьякон... и приснопамятных, святейших патриарсех православных.
В толпе. С легкой руки Репиной это уж четвертая отравляется.
— Вот объясните-ка мне, батенька, эти отравления.
— Психоз. Не иначе.
— Подражательность, думаете?
Дьякон. ...и благочестивых царех и благоверных царицах, и создателя святого храма сего, и о всех прежде почивших отцех и братиях...
В толпе. Самоубийства заразительны...
— Сколько психопаток этих развелось, ужас!
— Тише! Да перестаньте вы ходить!
Дьякон. ...зде лежащих и повсюду, православных.
В толпе. Не орите, пожалуйста.
Но ирония автора не отвлекает нашего внимания от экспрессивно-лирических и драматических основных мотивов пьесы. Например:
Сабинин (Котельникову). Кто это сейчас стонал?
Котельников (всматриваясь в толпу). Что-то такое движется... Какая-то дама в черном. Должно быть, дурно... Повели...
Сабинин (всматриваясь). Держи повыше венец...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Сабинин. Котельников!
Котельников. Ну!
Сабинин. Ничего... О боже мой... Татьяна Петровна здесь... Она здесь...
Котельников. Ты с ума сошел!
Сабинин. Дама в черном... это она. Я узнал... видел...
Котельников. Никакого сходства... Только что брюнетка и больше ничего.
Дьякон. Господу помолимся!
Котельников. Не шепчись со мной, это неприлично. Публика следит за тобой...
Сабинин. Ради бога... Я едва на ногах стою. Это она.
Стон.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Сабинин (Котельникову). Пошли сказать жандармам, чтоб не впускали никого...
Котельников. Кого же еще не впускать? Церковь и так битком набита. Молчи... не шепчи.
Сабинин. Она... Татьяна здесь.
Котельников. Ты бредишь. Она на кладбище.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Оленина. Петр, ты весь дрожишь и тяжело дышишь... Тебе дурно?
Сабинин. Дама в черном... она... мы виноваты...
Оленина. Какая дама?
Стон.
Сабинин. Репина стонет... Я креплюсь, креплюсь... Котельников давит мне голову венцом... Ничего, ничего...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Конец пьесы:
О. Иван. И приданое взял хорошее, полагаю...
О. Алексей. Не без того.
О. Иван. Жизнь наша, посмотришь! Когда-то ведь и я сватался, венчался и приданое брал, но уж все это забыто в круговороте времени. (Кричит.) Кузьма, что ж ты все потушил? Этак я упаду в потемках.
Кузьма. А я думал, что вы уже ушли.
О. Иван. Что ж, отец Алексей? Пойдем ко мне чай пить?
О. Алексей. Нет, благодарствуйте, отец протоиерей. Не время. Мне надо еще отчет писать.
Дама в черном (выходит из-за колонны пошатываясь). Кто здесь? Уведите меня... уведите...
О. Иван. Что такое? Кто там? (Испуганно.) Что вам, матушка?
О. Алексей. Господи, прости нас грешных...
Дама в черном. Уведите меня... уведите... (Стонет.) Я сестра офицера Иванова... сестра.
О. Иван. Зачем вы здесь?
Дама в черном. Я отравилась... из ненависти... Он оскорбил... Зачем же он счастлив? Боже мой. (Кричит.) Спасите меня, спасите! (Опускается на пол.) Все должны отравиться... все! Нет справедливости...
О. Алексей (в ужасе). Какое кощунство! Боже, какое кощунство!
Дама в черном. Из ненависти... Все должны отравиться... (Стонет и валяется по полу.) Она в могиле, а он... он... В женщине оскорблен бог... погибла женщина...
О. Алексей. Какое кощунство над религией! (Всплескивает руками.) Какое кощунство над жизнью.
Дама в черном (рвет на себе все и кричит). Спасите меня! Спасите! Спасите!
В пьесе знаменательно раннее искание Чеховым приемов художественного объединения ярко-натуралистических деталей и интимно-лирических мотивов.
Подобное сочетание Чехов применил, как мы видели, в первой редакции «Лешего», работа над которым совпадает по времени с написанием «Татьяны Репиной». И в этой связи одноактная пьеса Чехова явилась в период искания им нового экспрессивного стиля в драме своеобразным драматическим экспериментом на чужом материале, — опытом, повторенном затем уже в более сложном построении оригинальной своей пьесы.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |