«Посредник»

Среди издательств, выпускавших литературу «для народа», «Посредник» занимал особое положение. Это было в полном смысле слова просветительское издательство. Его организаторы, Владимир Григорьевич Чертков и Павел Иванович Бирюков, руководствуясь словами Толстого о необходимости «издания книг для образования русских людей», стремились к тому, чтобы «не было деления народа и не народа», когда речь шла о духовном развитии человека¹. Другое дело, что пути реализации этой идеи были различны. Демократическому, народному читателю предназначались те произведения, которые считались для него доступными. В этих целях они подчас даже адаптировались. В то же время для интеллигентных читателей «было решено печатать все то, что было более трудно по изложению»².

Стремясь сделать издания «Посредника» общедоступными, руководители издательства не только предельно их удешевили, но и смогли привлечь к своему начинанию целый ряд замечательных русских писателей и художников: В.М. Гаршина, А.И. Эртеля, Н.С. Лескова, В.Г. Короленко, К.М. Станюковича, А.П. Чехова, И.Е. Репина, Н.А. Ярошенко, К.А. Савицкого, Г.Г. Мясоедова, Н.А. Касаткина и др. Выходившие под маркой «Посредника» издания касались широкого круга проблем, посвящались вопросам, интересовавшим различные слои общества.

На первых порах важную поддержку «Посреднику» оказал Иван Дмитриевич Сытин, который вел всю техническую сторону дела в течение первых 10 лет существования издательства (с 1884 по 1894 г.). Но более, чем что-либо другое, успеху способствовало участие в судьбе издательства Льва Николаевича Толстого, его вдохновителя и основного автора. Чертков и Бирюков были ему духовно близки и много сделали для пропаганды его произведений и идей.

Летом 1891 г. редакция «Посредника» закрыла контору в Петербурге и перебазировалась в Москву. Деятельность издательства заметно расширилась, но один из его основателей Чертков несколько отстранился от дел, оставив за собой лишь небольшой участок работы — подготовку изданий для интеллигентных читателей. В 1893 г. он вообще отошел от «Посредника». Высланный в 1897 г. за границу за протест против гонения на духоборов, он создал в Англии издательство для выпуска запрещенных в России произведений Толстого.

На некоторое время руководство «Посредником» перешло к Бирюкову, но вскоре и он отказался от всяческой работы по издательству и передал все дела И.И. Горбунову-Посадову.

В начале своего литературного пути Иван Иванович Горбунов-Посадов (1864—1940) печатался в петербургских газетах и журналах, был знаком с Надсоном, Гаршиным, Альбовым, дружен с поэтом Плещеевым. В 1885 г. начал сотрудничать с «Посредником» в качестве книгоноши на рабочих окраинах, занимался адаптацией и подготовкой литературных произведений для народных изданий, редактировал их, стал руководителем этого отдела, а затем и всего издательства. Он работал в «Посреднике» до ликвидации издательства в 1934 г. С его именем связаны многие славные страницы истории «Посредника», в частности сотрудничество в нем А.П. Чехова. Именно Горбунов-Посадов обратился к писателю в марте 1891 г. с просьбой безвозмездно передать для публикации в одном из подготавливаемых им сборников для детей рассказ «Ванька»³. Письмо не застало адресата, но, когда Чехов вернулся в Москву, он не замедлил с ответом: «...я весь к услугам «Посредника», потому что всей душой и сердцем сочувствую его целям и глубоко уважаю руководящих этим добрым предприятием, о которых я слышал много хорошего» (4, 222—223).

Положительный ответ Чехова, видимо, воодушевил издателей, и в середине июля Горбунов-Посадов вновь обратился к нему с просьбой. На сей раз он просил его разрешить выпустить отдельным изданием рассказ «Бабы» и порекомендовать произведения современных писателей, которые подошли бы «Посреднику»⁴. И опять последовал благоприятный ответ; писатель только просил аккуратно посылать ему корректуру, что Горбунов-Посадов неукоснительно обещал исполнять⁵. Особенно его обрадовала высокая оценка Чеховым продукции «Посредника». «Громадное большинство книжек читается с интересом, — писал он Горбунову-Посадову. — Особенно хороши толстовские и лесковские вещи. Хорошо изложен Эпиктет^*. Хороши виньетки, особенно на «Данииле Совестливом» и на пушкинской сказке (речь идет о «Сказке о рыбаке и рыбке». — Е.Д.). Вообще и по внешности, и по внутреннему содержанию, и по духу посылка произвела на меня самое отрадное впечатление» (4, 269).

Начало сотрудничества Чехова с «Посредником» совпало с переломным моментом в его истории, когда издательство искало пути экономического обеспечения своей деятельности, намереваясь резко расширить читательскую аудиторию. Одним из первых шагов в этом направлении должен был стать сборник «Собиратель», в котором, издатели намеревались собрать под одной крышей произведения таких писателей, как Толстой, Короленко, Чехов, Потапенко, Эртель и др. На сей раз гонорар предполагалось распределить в соответствии с полученным доходом. Чехова попросили передать для сборника один из его ранее напечатанных рассказов⁶. По невыясненным причинам издание это не состоялось, однако намерение издателей осуществилось в другом, более значительном начинании. Речь идет о серии небольших и, следовательно, недорогих книг, рассчитанных, как писал об этом Чехову Чертков, на «мелкую интеллигенцию»⁷.

Здесь, пожалуй, следует несколько подробнее рассказать о значении предпринятого шага, ведь он в конечном счете привел к серьезным преобразованиям экономической основы издательства. Первоначально «Посредник» выпускал небольшие брошюрки, не превышающие своим объемом обычные лубочные издания. Поскольку они были рассчитаны на неимущие слои населения (как деревенского, так и городского), то стоили не дороже изданий Никольского рынка, но отличались от них не только оформлением, но и качеством заключенных в них произведений. Выдерживать конкуренцию с лубочными изданиями «Посредник» смог лишь потому, что его авторы, как правило, отказывались от всякого вознаграждения, в крайнем случае гонорар сводился к минимуму. Однако со временем, особенно после того, как отдел народных изданий возглавил Горбунов-Посадов, репертуар «Посредника» стал расширяться, и под его маркой начали выходить издания, приносящие небольшой, но постоянный доход. Коммерческие начала отнюдь не означали отхода от намеченной ранее линии, просто издатели стали ставить перед собой более сложные задачи, постепенно расширяя круг потребителей своей продукции. По словам Горбунова-Посадова, Толстой одобрительно отнесся к этой инициативе: «Он очень расспрашивал об обеих сериях изданий и говорил, что радуется им, что они в его глазах имеют большое значение»⁸.

Естественно, что издания, входящие в новую серию, должны были отличаться от обычной продукции «Посредника». Возник ряд проблем экономического и идейного порядка, связанных, в частности, с его программой, выбором авторов, наиболее полно отвечающих вкусам и чаяниям демократических слоев интеллигенции. Выбор Черткова пал в первую очередь на Чехова не столько потому, что он был уверен в положительном ответе, сколько потому, что тот пользовался исключительной симпатией у этого круга читателей. Чертков не ошибся в своих расчетах. Сочувственно отнесясь к самой идее серии, Чехов рекомендовал ему обратиться за советами организационного порядка к своему постоянному издателю А.С. Суворину, который на протяжении многих лет выпускал «Дешевую библиотеку», очень близкую по своему характеру новой серии «Посредника».

Независимо от того, шла ли речь об оригинальном произведении или переводном, Суворин платил всем авторам и переводчикам одинаковую ставку — 50 руб. с листа за одно издание в 5 тыс. экз. Его примеру решил последовать и Чертков. Шаг этот казался на первый взгляд несколько рискованным, но ничего иного не оставалось делать. Только добившись полной рентабельности продукции, можно было поставить дело на твердую основу. В этом Черткова убедил ответ старого издателя: «Вам надо искать добровольцев, а не работников, — писал тот Черткову. — Вы или ровно ничего не платите, или маните царствием небесным; когда разойдется (книжка. — Е.Д.), тогда заплатите. Это очень удобно для тех, которые имеют, например, имение и всегда обеспечены мало или много, как Вы, например, который может по произволу лишать себя или награждать. Но это очень неудобно для тех, которые живут литературным трудом. Мне жаловались несколько писателей на Вас, что Вы постоянно просите у них рассказов для «Посредника», издаете их и ничего не платите. А задумав теперь издание «для интеллигентных читателей», обещаете гонорар в будущем. Мне кажется, основывать издательство на таком благотворительном начале можно только тогда, когда писатели исполняют постоянную работу, независимо от того, ударили они палец о палец или нет. <...> Один писатель, отдавший Вам несколько своих рассказов, которые Вы напечатали, стал замечать, что его сборник рассказов стал хуже расходиться. <...> Конечно, Вы можете сказать, что у Вас возвышенные цели пропаганды и что даете бедным самое нужное, что не попало бы в их руки, но и тут вся заслуга остается на стороне фирмы, и писателю остается помнить, что не хлебом единым жив будет человек»⁹.

Ни единым словом Суворин не упомянул Чехова, но Черткову, безусловно, была неприятна сама мысль, что он мог вызвать недовольство писателя, в порыве добросердия разрешившего «Посреднику» печатать свои произведения, а впоследствии раскаивавшегося в опрометчивом поступке. Будучи человеком весьма щепетильным, Чертков, возможно, и был уязвлен словами Суворина, но они ни в коей мере не повлияли на его отношения с Чеховым, остававшиеся всегда добрыми, даже тогда, когда они явно осложнились. Нет сомнений, что в словах и поступках писателя он всегда чувствовал желание поддержать общественно важное дело. «Доверие к нам таких писателей, как Вы, — писал он Чехову, — нам, понятно, особенно дорого; и поддержка не только фактическая, но, если можно так выразиться, и сердечная, душевная, которую Вы вносите с другими талантливейшими русскими писателями... очень освежительно и ободрительно отражается в нас в то же самое время, когда с других сторон нам приходится встречать разные затруднения и часто непреодолимые препятствия, вытекающие из современных диких и безобразных внешних условий печатного дела в России»¹⁰.

Саркастичный тон письма Суворина не исключал разумности его замечаний, касавшихся коммерческой стороны дела, поэтому Чертков всецело положился на его опыт. На сформулированных им условиях строились и все дальнейшие отношения с Чеховым. Писатель даже считал, что установленный гонорар чересчур высок, соглашаясь на обычный для «Посредника» гонорар: 12 руб. 50 коп. за лист (что, естественно, редакция не могла принять).

Для новой серии наиболее подходящими Черткову показались чеховские рассказы «Жена» и «Именины». Он даже предполагал напечатать их сборником как освещающие одну «из важнейших сторон жизни — супружескую». Выражая сомнения в целесообразности выпуска первого рассказа отдельным изданием, Чехов категорически возражал против соединения его в одной книжке со вторым. «Два этих рассказа в одной книжке не улыбаются мне, а почему — я не могу сказать Вам определенно», — отвечал он Черткову (5, 102). Нужно отдать должное деликатности адресата, он ни на чем более не настаивал, наоборот, находил мнение писателя вполне закономерным. «Хотя Вы и не говорите, почему Вам не улыбается поместить оба рассказа в одной книжке, но мне кажется, что я Вас понимаю, и с Вашей точки зрения автора, как мне кажется, совершенно правы в этом случае. И так мы напечатаем каждый рассказ отдельно», — отвечал он Чехову¹¹.

Ни писатель, ни его издатель не высказались определенно, почему они посчитали невозможным объединить в одном сборнике два, казалось бы, однотемных рассказа. Остается лишь высказать некоторые соображения на этот счет.

Приступая к выпуску новой серии, Чертков совсем не случайно остановился на рассказе «Жена». Помимо прочего, писатель касался в нем и такого волновавшего «Посредник» вопроса, как отношение интеллигенции к народу (речь шла о помощи голодающим). Причем толковался этот вопрос устами одного из героев рассказа — доктора Соболя в том духе, как его понимали руководители издательства. Но за внешней тематической близостью двух рассказов — «Жена» и «Именины», первоначально прочитанных Чертковым как вариации достаточно избитой семейной темы, просматривалось нечто иное: раздумья о разъединенности людей, о лжи, которая мешает им понять друг друга, об их бездуховности и одиночестве. Объединенные в одном сборнике, рассказы могли бы быть восприняты как поучительные истории, не лишенные некоей назидательности, что уже само по себе было неприемлемо для Чехова. В сущности, в том и другом случае семейные истории были лишь фоном, на котором развертывались события духовных трагедий¹².

Возможно, все сказанное — лишь досужие домыслы, а автор и его издатель имели в виду какие-то иные соображения. Суть не в этом: важно показать, что требовательность Чехова была обоснована. При всей доброжелательности к «Посреднику» писатель не мог отступить от тех принципов и оценок, с которыми он подходил к своим произведениям, когда они появлялись на свет божий, особенно в виде отдельных изданий. Отсюда, кстати, и кажущиеся подчас несколько навязчивыми условия, которые он ставил издателям. К чему, например, было столь настоятельно требовать присыпки корректур, если речь шла о переиздании уже дважды выходившей книжки? Но Чехов находил весьма веские основания для своей просьбы: «Когда понадобится печатать III издание «Именин», «Палаты» и «Жены», то пришлите корректуру, — писал он Горбунову-Посадову. — У Сытина превосходный корректор, но ошибки и пропуски все-таки встречаются» (5, 330). Он вообще считал, когда авторы «живы, то нельзя издавать их сочинений без корректуры», ибо за ними всегда должно оставаться самое главное их право — право совершенствовать свое произведение. Заканчивая свою мысль, он писал Черткову, что если бы сам был «издателем, то, приобретая сочинения, ставил бы непременным условием авторскую корректуру» (5, 155).

Чехов не терпел проволочек; издательство, по его мнению, должно было работать с точностью часового механизма. Увы, в этом отношении «Посредник» не мог служить образцом. «Встретился с Чеховым, и он очень долго высказывал мне свое неудовольствие на «Посредник» за медлительность в печатании», — писал Черткову сотрудник издательства Александр Модестович Хирьяков¹³. Но когда в январе 1893 г. книжка вышла в свет, Чехов огорчился еще больше. Он даже собрался было совсем прекратить свое сотрудничество с «Посредником». Правда, вскоре все образовалось. «Особенно досадовал он, — сообщал Хирьяков, — что не прислали ему корректур «Жены», так как этот рассказ он хотел очень сильно переделать. Наконец, он заявил, что хочет купить издание «Жены», чтобы его уничтожить». Предупреждая желание Чехова, Хирьяков от имени «Посредника» выразил готовность пойти ему навстречу и изъять из продажи тираж книжки. «Это было бы чересчур жестоко, — сказал он. Потом опять пофыркал на чересчур большой формат издания и сказал, что это все равно что выпустить писателя без брюк, не присылая корректуры. Закончилась беседа опять-таки заявлением, что пусть издание выходит, но что уж больше он ничего не даст». Однако, получив заверение Черткова о намерении издательства уничтожить весь тираж книжки, Чехов заметил, что делать этого не следует, а исправления можно будет внести во второе ее издание. «Бореи улеглись, и легкие зефиры повеяли», — иронизировал Хирьяков, вспоминая минувшие переговоры¹⁴.

Все объяснялось недоразумением. Как уже известно читателю, присылать корректуру Чехов просил Горбунова-Посадова¹⁵. Чертков же обычно воздерживался от корректурного обмена не только по экономическим соображениям, но и потому, что таким образом предупреждал недовольство авторов редакторским вторжением в текст. Чехова, правда, это обстоятельство касалось значительно меньше других, и многое, вероятно, в подобных ситуациях решалось быстрее и успешнее, если бы у них была возможность личного общения, как это случилось впоследствии, когда судьба более тесно свела писателя с Горбуновым-Посадовым. В силу сложившихся обстоятельств подобные встречи представлялись чрезвычайно затруднительными, так как Чертков большую часть года проживал в имении своей матери на станции Россошь Воронежской губернии. Временами приезжая в Москву, он со своей стороны всячески стремился ускорить выход чеховских книжек в свет, но по техническим условиям это не всегда оказывалось возможным. Мощности сытинской типографии, где печатались эти книги, были ограничены, а параллельно шли собственные издания Ивана Дмитриевича. О смене типографии и речи быть не могло, так как условия Сытина были наиболее выгодны для «Посредника». Отсюда возникали сбои и проволочки, столь неприятные как автору, так и его издателям. Возникшая напряженность была снята Горбуновым-Посадовым, с которым у Чехова установились до конца дней добрые, даже, можно сказать, дружеские отношения.

В конце января 1893 г., еще не оправившись от болезни, он впервые посетил Чехова. Писатель, как об этом сообщал Черткову Горбунов-Посадов, встретил его исключительно тепло: «Он говорил уже совсем мягко и при разговоре об уничтожении издания (книги «Жена». — Е.Д.) сказал, что не нужно этого делать и что поправить можно будет во втором издании. И эти слова его не были вынужденным согласием, а совершенно по собственной инициативе»¹⁶.

Не исключено, что эта встреча предопределила характер письма самого писателя Черткову, в котором он, излагая суть своей беседы с Хирьяковым, называл состоявшийся разговор «деловым». Он писал Черткову, что ни о какой личной обиде нет и речи. «Я выражал ему скорее удивление, чем неудовольствие. Я удивлялся, что «Посредник», давно уже популярный, крепко ставший на ноги в смысле доверия и симпатий общества, не хочет пользоваться своею популярностью и медлит, медлит... Старые издания уже пригляделись, а новых нет, обещаете Вы скупо, и нет надежды, что развитие дела по своим размерам будет соответствовать задачам. Похоже на то, как будто Вы утомились или разочаровались» (5, 155). Но и при этом писатель помнил, что в отличие от многих других издателей Чертков никогда не преследовал целей наживы и работал в очень трудных условиях. Ему импонировал как сам руководитель «Посредника», так и дело, которому он служил. И совсем не случайно он как-то заметил в письме к Суворину, что его дед по отцу был крепостным деда Черткова, богатейшего помещика, на стипендию которого, кстати сказать, обучался в Воронежском кадетском корпусе адресат его письма. Но не минувшее, а настоящее объединило обоюдные устремления писателя и издателя.

Воспользовавшись восстановлением добрых отношений с Чеховым, Чертков обратился к писателю с новой просьбой: разрешить издать отдельной брошюрой «Палату № 6». «Нам со всех сторон указывают на эту вещь, — писал он Чехову. — Еще недавно мы получили самый сочувственный о ней отзыв Л.Н. Толстого. Видно, она по содержанию своему как бы напрашивается именно в наши издания, и было бы нам слишком больно, если бы отказали нам в счастье издания того, что нам так дорого по своему духу и так близко к сердцу»¹⁷.

Просьба Черткова не была неожиданностью для Чехова. Несколько ранее с аналогичным предложением от имени редакции к нему обращался Хирьяков. Но при свидании с ним писатель фактически ушел от решения, сказав, что «ответа не даст до появления «Жены» и «Именин», а там еще поговорим...»¹⁸. Неопределенность ответа объяснялась не столько некоторым раздражением, все-таки остававшимся от разрешившегося конфликта, сколько тем, что в издательстве А.С. Суворина готовился новый сборник Чехова, в который наряду с другими произведениями должна была войти и «Палата № 6», давшая ему название. Одновременно выпускать повесть в двух издательствах писателю казалось неудобным, тем более что на сей раз книги предназначались одной и той же категории читателей. И все же он пошел навстречу «Посреднику».

О своих личных впечатлениях от чтения рассказа Чертков не преминул сообщить Чехову: «Не знаю, как выразить вам то радостное и благое впечатление, какое чтение этого потрясающего по своей глубине и правде рассказа вызвало во мне и моих товарищах. Благодарю вас от души за все хорошее, которое мы вынесли и несомненно вынесут читатели от этой вещи. <...> Главное, мне хотелось бы поскорее широким распространением этого произведения дать возможность воспользоваться просветительским и душевно пробуждающим его влиянием — тому обширному кругу культурных и некультурных читателей, среди которых будут вращаться книги нашей новой серии»¹⁹.

«На сей раз книжка была выпущена удивительно быстро: 2 февраля Чертков получил согласие Чехова на ее издание, на следующий день отослал рукопись в цензуру, в конце месяца получил разрешение ее печатать. 2 марта рукопись была послана в типографию, а через три дня — 5 марта — автору выслали гонорар за первые пять тысяч экземпляров книги, 9 апреля 1893 г. было окончено ее печатание²⁰. Однако, обрадовав одним, огорчили другим — ее оформлением. Жена Хирьякова вспоминала, что Антон Павлович остался им очень недоволен. «Убили вещь, убили!» — говорил он. «А я до сих пор не могу понять, — добавляла она, — как это можно убить Чеховскую вещь»²¹.

Недовольство Чехова имело веские основания. Своим внешним видом книжки «Посредника», предназначенные «интеллигентному читателю», напоминали официальные издания. Причем сделано это было преднамеренно, так как руководители издательства первоначально предполагали, что читатели будут комплектовать отдельные выпуски серии в конволюты, «долженствующие иметь, — по мысли Черткова, — отчасти характер периодического издания»²². Но поскольку подобная интерпретация замысла серии могла привлечь усиленное внимание цензуры, то от этой идеи в конечном счете пришлось отказаться. Что же касается большого формата, то его выбор объяснялся чисто техническими причинами: он оказался наиболее удобным для того, чтобы выпуски серии можно было переплести в тома, составляющие как бы части одной целенаправленной библиотеки, в которую наряду с ними подбирались бы номера планировавшегося к выпуску периодического издания, а также воспроизведения с картин современных живописцев. «Последнее же условие требует именно такого, а не маленького формата», — уверял Чехова Чертков²³.

Особенно не понравилась писателю эмблема серии (крут с надписью «для интеллигентного читателя», помещенный в центре обложки), напоминавшая оттиск гербовой печати. Чертков согласился с Чеховым, что можно было найти лучшее решение, но посчитал нужным пояснить, почему возникла необходимость столь усиленно подчеркивать принадлежность той или иной книги именно к этой серии: «Особенность эта естественно вытекала из особенностей нашего издательского дела, начавшегося исключительно народными изданиями». Стремясь «не вводить в недоразумение» своих прежних покупателей, Чертков пытался таким образом одновременно устранить и те «возможные придирки цензуры, направленные преимущественно против «народных» изданий», которые несомненно могли вызвать книжки новой серии, в том числе и самого Чехова²⁴. Что, впрочем, и случилось с «Палатой № 6». Не помогла и указывающая на категорию читателя эмблема серии²⁵.

Расширяя рамки читательской аудитории, Чертков, бесспорно, укреплял экономическое положение издательства и его авторитет в глазах общества. «Интеллигентные издания идут с очень хорошим успехом, несмотря на то, что наступает мертвый сезон книжной торговли. Очевидно, дело это имеет большое будущее», — писал уже в мае 1893 г. Горбунов-Посадов²⁶. Первоначальный успех стал причиной, подтолкнувшей Черткова принять малообоснованное решение отказаться от издания брошюр и перейти к выпуску сборников и т. п. изданий, более приличествующих, по его мнению, новой категории читателей. Отсюда, кстати, и возник замысел увеличить объемы книжек серии и объединить в сборник два чеховских рассказа. Но тут автора поддержал Горбунов-Посадов, считавший, что для покупателя изданий «Посредника» «во сто раз легче приобретать выпуск за выпуском», чем дорогие сборники²⁷. Развивая свою мысль, он писал впоследствии, что опыт издания таких сборников, как «Доброе утро», убедил его в том, что цена в 90 коп. «заставляет морщиться» покупателя. «В материальном отношении большая невыгода. Книги будут расходиться очень тихо, оборот будет самый плохой, и авторам платить за такие толстые сборники придется столько же, как и за хорошо идущие...»²⁸

Пожелания автора и доводы товарища заставили Черткова отказаться от своего первоначального намерения, но одновременно у него возник новый замысел, связанный с несомненным успехом чеховских книг.

Все три книжки Чехова, предназначавшиеся «интеллигентному читателю», были дважды переизданы — в 1894 и 1899 гг. Первоначальный тираж первых двух составил 7200 экз., «Палаты № 6» — 12 000 экз. Тиражи последующих изданий составляли от 5000 до 6000 экз. Стоили они сравнительно дешево: «Жена» и «Палата № 6» — по 25 коп., а «Именины» и того меньше — 20 коп. (Сборник «Палата № 6», изданный А.С. Сувориным, в который входило еще два рассказа — «Страх» и «Гусев», — стоил 1 руб.) Успех этих книжек побудил Черткова в середине 1893 г. обратиться к Чехову с просьбой разрешить выпустить пятитысячным тиражом сравнительно большой (в 8 печатных листов) сборник его рассказов, под весьма претенциозным названием «Действительность». В сборник предполагалось включить рассказы «Именины», «Жена», «Страх», «В суде», «Володя», «Спать хочется», «Припадок», «Дома»²⁹. На сей раз, однако, Чехов не принял предложения издательства, объяснив свой отказ тем, что все перечисленные рассказы были включены в различные его сборники. «Выйдет так, что читатель за каждый мой рассказ будет платить два-три и даже четыре раза, а это уже совсем неловко» (5, 210). Кстати, и Горбунов-Посадов считал, что «с большим сборником будут недоразумения»³⁰. Правда, по прошествии некоторого времени четыре из названных рассказов («В суде», «Володя», «Тоска», «Припадок») были включены в сборник «Проблески» (1895).

Руководители издательства неоднократно обращались к Чехову с просьбами разрешить повторные публикации его рассказов, об этом свидетельствует тетрадь «Движения готовящихся изданий для интеллигентных читателей», из которой можно узнать, что Чехов разрешил включить в очередные сборники «Посредника» два его рассказа: «Страх» и «Дома»³¹. О других запрошенных издательством рассказах («Спать хочется», «Хамелеон», «Раз в год», «Горе», «Злоумышленник», «Отставной раб», «Устрицы», «Хористка») определенно ничего нельзя сказать. Возможно, как это случилось с рассказом «Страх», Чехов считал, что они не подходят для «Посредника». Не исключена, впрочем, и иная версия — издательство просто не успело их выпустить в свет до продажи авторских прав Чехова А.Ф. Марксу. Не следует забывать и того, что Чертков не очень-то хотел выпускать их в виде отдельных изданий, а автор не спешил множить число сборников своих рассказов. Возможно, сыграли свою роль и какие-то более принципиальные соображения. Ведь писал же в свое время Чертков Горбунову-Посадову, что«Жена» и «Именины» «недостаточно по идее содержательны для нас, чтобы оправдать свое отдельное издание»³².

Само название серии «Для интеллигентного читателя» Чехову не нравилось, о чем он писал Черткову еще в 1893 г., но идея распространения лучших произведений современной литературы в виде дешевых изданий ему, безусловно, импонировала. К сожалению, в связи с высылкой Черткова из России работа «Посредника» в этом направлении не получила должного развития. Да и обстоятельства тому не очень-то способствовали: «Хочется возобновить интеллигентную серию, но главное для меня, конечно, всегда серия народная — в ней моя кровь и плоть», — откровенно писал И.И. Горбунов-Посадов³³. Он, правда, попытался еще раз привлечь Чехова к этому начинанию, но его письмо, содержащее предложение выпустить в серии «Для интеллигентного читателя» отдельными изданиями три рассказа Чехова: «Душечка», «Случай из практики» и «По делам службы», — разошлось с письмом Чехова, в котором тот сообщал о том, что в связи с продажей авторских прав А.Ф. Марксу он вынужден прекратить свои деловые отношения с «Посредником».

Все упоминавшиеся публикации произведений Чехова, вышедшие под маркой «Посредника», безусловно, внесли свою лепту в популяризацию его творчества, но особое значение все же имеют те из них, что предназначались народному читателю. Недаром Горбунов-Посадов писал Чехову, что вопрос доступности и интереса беднейших и жизнью обойденных «читателей к книге, к книжечке, хотя бы наших лучших писателей, по-моему, вопрос огромнейшей важности для нашей литературы». Он имел в виду в первую очередь того читателя, «для которого вся покупка книг ограничивается больше всего 3 книжечками в год по 1½ коп. А ведь это первая для него ступень «в царство мысли, где сияет вековечный день». И как отрадно и как нужно, чтобы на этой первой ступеньке перед ним открывались страницы лучших наших писателей»³⁴.

К числу такого рода изданий можно отнести и три «книжечки» Чехова, выпущенные «Посредником»: «Бабы», «Горе» и «Нахлебники».

Как помнит читатель, о разрешении издать первую из них — «Бабы» — Горбунов-Посадов запрашивал Чехова еще в мае 1891 г., но вышла она лишь в октябре 1893 г. Задержка с публикацией рассказа была вызвана главным образом тем, что первоначально Чертков предполагал его поместить в очередной сборник, выпуск которого пришлось отложить. Тогда Чехов фактически подарил рассказ «Посреднику», настояв на том, чтобы он вышел в виде так называемого «народного издания», стоившего всего 1,5 коп.³⁵ Окончательно переговоры разрешились только в январе 1893 г., следовательно, обвинять издательство в пренебрежении к авторской воле на сей раз не приходится.

Рассказ «Бабы», в котором, по словам Горбунова-Посадова так «прекрасно изобличается тип народного Тартюфа, развратника, лицемера и безбожника», как нельзя более соответствовал просветительскому направлению издательства, видевшего свою задачу в пропаганде строгих нравственных начал. Его внимание к этому рассказу привлек Хирьяков. «Читал ли в «Новом времени» рассказ Чехова из народной жизни (половые драмы)? Не подходит ли с таким же предисловием, как «Перед камельком»?» — спрашивал он своего адресата в письме от 1 июля 1891 г. Горбунов-Посадов быстро откликнулся на это предложение просьбой прислать экземпляр газеты с рассказом Чехова. Но, как это нередко бывает, Хирья-ков поспешил охладить его пыл: «Посылаю Вам «Баб» Чехова. Перечел их еще рал, и мне кажется, что даже с обстоятельным предисловием мерзость мерзости будет недостаточно убедительна»³⁶. Однако на сей раз Горбунов-Посадов пренебрег мнением своего друга. Точку зрения Горбунова-Посадова разделял и Чертков, рекомендовавший ему испросить у Чехова разрешение на публикацию этого рассказа. Правда, Чертков считал, что к публикации «необходимо будет приложить маленькое преди- или послесловие»³⁷. Но у Горбунова-Посадова, видимо, хватило такта не обращаться к писателю с такого рода просьбой.

Однако далеко не все, от кого зависела дальнейшая судьба этой небольшой книжки, разделяли взгляды руководителей издательства. Мнение издателей явно разошлось с официальной оценкой издания Ученым комитетом министерства народного просвещения. В 1897 г. член этого комитета известный драматург и, как считалось, знаток народного быта Д.В. Аверкиев представил свой отзыв о рассказе «Бабы», на основании которого книга была запрещена для школьных библиотек и народных читален. По мнению Аверкиева, рассказ «написан недурно, но нравственные его основы шатки, а потому вряд ли желательно допущение его в народные читальни»³⁸. Судьба издания была предрешена. Рассказ, имевший безусловный успех у народного читателя (об этом можно судить по тому, что он дважды — в 1893 и 1895 гг. — печатался «Посредником» по 12 тыс. экз., а в 1897 г. вышел тиражом в 20 тыс. экз.), более уже не переиздавался.

Подобно ему трижды переиздавался «Посредником» и рассказ «Горе»: в 1894 и 1895 гг. он вышел тиражом по 12 тыс. экз., а в 1897 г. — в 30 тыс. экз. Еще большим валовым тиражом вышел (печатался вместе с рассказом Д.Н. Мамина-Сибиряка «Три друга») рассказ «Нахлебники», изданный в 1894 г. тиражом в 12 тыс. экз., в 1895 г. — в 30 тыс. экз., а в 1897 г. — в 20 тыс. экз.

Издательство намеревалось выпустить в этой серии еще три рассказа Чехова: «Тоска», «Букет садовника» (видимо, имелся в виду «Рассказ старшего садовника») и «В ссылке»³⁹. Известен восторженный отзыв Горбунова-Посадова о «Рассказе старшего садовника». В декабре 1894 г. он писал Чехову, что «это самое настоящее: если бы у нас побольше писали, а главное, думали и чувствовали так же, теплее стало бы дышать на свете. Надеюсь, что вы разрешите нам издать это непременно в народном издании»⁴⁰. По его мнению, следовало лишь заменить некоторые непонятные широкому читателю слова. Чехов, по сути дела, не возражал против этого предложения. Отдавая рассказ «в полное распоряжение» редакции, писатель только заметил, что он «не подходит для народного издания и замена одних слов другими не сделает его понятным» (5, 350).

Трудно с полной уверенностью сказать, почему планы редакции не осуществились. Возможно, помешал задуманный Сытиным сборник Чехова, в который вошел рассказ «В ссылке». Рассказ «Тоска», ранее включавшийся в выпущенный «Посредником» сборник «Проблески» (1895), по зрелом размышлении редакция не сочла возможным включить в народную серию. Не исключено, что для реализации замысла не оказалось необходимого времени, поскольку все эти планы были перечеркнуты в 1899 г. продажей Чеховым своих авторских прав издателю А.Ф. Марксу. А может быть, все объяснялось гораздо проще — перипетиями в жизни Горбунова-Посадова, олицетворявшего в эти годы в своем лице руководство издательством: «Вы знаете мои события, — писал он Чехову 14 сентября 1898 г. — Разъезд друзей (имелись в виду ссылка Черткова за границу и отъезд Бирюкова. — Е.Д.), дело на одних моих руках и связанные с этим всякие материальные заботы, потом «взятие» и «сидение» моей невесты, потом женитьба, потом зима с напряженной работой. <...> Наконец, высылка моей жены...»⁴¹

И хотя планы «Посредника» полностью не были реализованы, изданные дешевыми брошюрами рассказы Чехова стели первыми его произведениями, дошедшими до самых низов народа, ведь средний тираж каждой из них достигал более 53 тыс. экз. По тем временам это была весьма значительная цифра. Однако факт этот, сам по себе примечательный, не вызвал сколько-нибудь заметного отклика общественности. Даже в вышедшей после смерти писателя первой «Библиографии сочинений А.П. Чехова», составленной И.Ф. Масановым, народные издания его произведений не были зарегистрированы. Библиограф посчитал необходимым отметить два литографированных издания сценки-монолога «О вреде табака», выпущенных общим тиражом в 220 экз. (что, впрочем, вполне закономерно), но обошел вниманием, как бы мы теперь сказали, массовые издания сочинений Чехова. А между тем сам писатель придавал им важное значение.

При продаже авторских прав А.Ф. Марксу писатель не оговорил никаких условий относительно «народных изданий». Виной тому была, возможно, поспешность, с которой свершилась сделка, а может быть, и юридическая некомпетентность писателя. Как бы то ни было, но «Посредник» лишался права переиздания даже ранее выпущенных им книжек. Получив сообщение об этом, Горбунов-Посадов писал Чехову: «Для меня так радостно бывает всегда, когда я в состоянии быть тем передаточным рукавом, по которому в народ вливается новое, хорошее чувство, мысль, настроение со стороны любимого писателя, и так горько приходится вместо этого ограничиваться подобием и суррогатом этого». Высказывая свое отношение к случившемуся, Горбунов-Посадов был достаточно объективен в оценке договора с А.Ф. Марксом, усмотрев в нем «огромный нравственный реванш» Чехова, получившего благодаря ему возможность еще «при жизни увидеть свое слово разнесенным по всем углам России»⁴².

Допущенную при заключении договора опрометчивость нельзя было исправить никаким иным путем, кроме личных переговоров с издателем. Как ни были они неприятны Чехову, он все же не посчитал возможным от них уклониться. 10 октября 1899 г. он писал Горбунову-Посадову: «Летом я виделся с Марксом и говорил о «Посреднике». Впечатление такое, что сговориться с ним можно» (8, 283). Разговор возымел некоторое действие. В апреле следующего года Горбунов-Посадов послал Чехову только что выпущенный «Посредником» сборник «Золотые колосья», в который был включен и его рассказ «Ванька». Но дальше этого дело не пошло, хотя писатель предпринял еще одну попытку посодействовать издательству. «Весною поеду в Петербург, буду видеться с Марксом, поговорю с ним о том, чтобы разрешить «Посреднику» издавать мои мелкие вещи. Он ведь уже нажился, будет с него» (11, 180). Поездка состоялась: в июне Чехов виделся с Марксом. Что-то издатель, видимо, обещал, так как Горбунов-Посадов от имени Чехова вновь к нему обратился с аналогичной просьбой. Однако ответа не последовало. «Очевидно, ему не по душе желание Ваше», — с горечью сообщал писателю Горбунов-Посадов о своей неудаче⁴³.

Чехов старался, чем мог, помочь «Посреднику». Когда, например, контрагентство А.С. Суворина, владевшее книжными киосками на многих железных дорогах страны (управляющим его в то время был младший брат писателя Михаил Павлович), перестало брать у «Посредника» не только народные издания, но и книги, предназначенные для интеллигентных читателей, то Чехов не замедлил вмешаться в этот конфликт. «Мы получили от Михаила Павловича заказ на новые наши книги», — с благодарностью извещал писателя Горбунов-Посадов 7 мая 1903 г.⁴⁴

Как можно судить по сохранившейся переписке, Чехов служил «Посреднику» и добрым советом. Так, например, сотрудник издательства Е. Соколов, пересылая Горбунову-Посадову 21 ноября 1893 г. рассказ Дарова «Горячее сердце», отмечал, что «рассказ этот был рекомендован и прислан г. Чеховым, который в письме своем говорил, что его нужно исправить». Соответственно указаниям писателя рассказ был отредактирован и послан ему на апробацию⁴⁵. Да и вообще Чехов принимал дела издательства близко к сердцу. Когда его добрый знакомый И.Л. Щеглов опубликовал повесть «Около истины» (Русский вестник. 1892. № 2), в которой пасквильно изображался «Посредник» и его сотрудники, то обычно сдержанный Чехов отозвался о ней резко и безапелляционно: «Я не люблю такой литературы» (5, 101).

Искреннее соучастие способствовало тому, что как-то незаметно чисто деловые отношения переросли в дружеские. По приглашению писателя Горбунов-Посадов в августе 1895 г. гостил у него в Мелихове, стал своим человеком в его семье, неоднократно посещал его и после того, как прекратилось их сотрудничество⁴⁶. Теплота деловой их переписки объясняет, почему Чехов не раз прощал неаккуратность руководителю «Посредника», разделяя его горести. Об этом легко судить по одному из ответных писем Горбунова-Посадова: «Дорогой Антон Павлович! Как я рад был получить от Вас сердечные строчки о перемене моей жизни (речь идет о женитьбе автора. — Е.Д.). Спасибо, дорогой Антон Павлович, за добрые, милые пожелания Ваши. Душевным своим отношением ко мне Вы очень порадовали меня. Огорчили только меня Ваши строчки в конце письма, что в холодную погоду теперь болезнь Ваша дала о себе знать...»⁴⁷ О том же свидетельствует и эпизод, рассказанный писателем С.Т. Семеновым, оказавшимся свидетелем их встречи. Как-то в середине 90-х гг. он навестил заболевшего Горбунова-Посадова, на квартире которого в Долгом переулке на Плющихе впервые повстречался с Чеховым, принесшим рукопись сельскохозяйственного календаря, составленного Михаилом Павловичем Чеховым, и оттиск только что вышедшего своего рассказа «Черный монах»⁴⁸.

Сказанное, естественно, не означает, что писатель полностью разделял устремления руководителей «Посредника». Однако различия в подходе и оценках многих жизненных явлений отнюдь не мешали совместной работе. «Чехов хотел предоставлять нам для народных изданий все из своих сочинений, что только мы пожелали бы издать, — писал впоследствии Горбунов-Посадов. — Он присылал нам, порою, материалы для изданий, предлагал редактировать переводы для наших книг. Он следил с любовью за нашими изданиями. С тех пор, как он работал у себя в Мелихове среди крестьян, он постоянно распространял мой сельский календарь, выписывая его потом даже в Крым и рекомендуя деревенским друзьям. В тот день, когда я в последний день видел Чехова перед отъездом в Шварцвальд, куда он уехал умирать, он был очень слаб, и ему даже трудно было говорить. Когда я ему сказал, что принес ему наши новые издания и что передам их потом его жене, глаза его заблестели, и он потребовал, чтобы я сейчас же непременно принес ему наши книжечки. Я принес и положил их перед ним, и он любовно погладил их, прежде чем заглянуть в них своим истомленным взором. И тут я как-то особенно почувствовал его симпатии к нашему делу...»⁴⁹

Написанные через два десятка лет после описываемых событий, эти воспоминания рисуют несколько идиллическую картину взаимоотношений писателя и его издателей. Нет сомнений, писались они искренне; шероховатости былого сотрудничества давно забылись, а все доброе осталось в памяти. И хотя среди книжек Чехова, изданных «Посредником», не было ни одного оригинального издания, они сыграли важную роль в истории отечественной культуры, будучи обращены к самым демократическим кругам русских читателей.

Примечания

*. Римский мудрец Эпиктет. Его жизнь и учение / Изложил В.Г. Чертков. М., 1889.

1. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. (Юбил. изд.). М., 1935. Т. 85. С. 27.

2. Горбунов-Посадов И.И. О моих учителях и товарищах по работе // Сорок лет служения людям. М., 1925. С. 133.

3. ГБЛ, ф. 331, к. 41, д. 15а, л. 1; сборник «Детское сердце», в котором был опубликован этот рассказ, вышел в мае следующего года (Там же, к. 62, д. 18, л. 2).

4. Там же, л. 6—7.

5. Там же, л. 8.

6. Там же, л. 12—14.

7. Там же, к. 62, д. 18, л. 1—2.

8. ЦГАЛИ, ф. 552, оп. 1, д. 880, л. 75.

9. Там же, д. 2657, л. 15—16.

10. ГБЛ, ф. 331, к. 62, д. 18, л. 3.

11. Там же, л. 7.

12. Впоследствии Чертков просил Горбунова-Посадова сообщить Чехову, что «с разных сторон» получает «отзывы о том, что из всех рассказов нашей первой серии многим «Жена» нравится больше всего» (ЦГАЛИ, ф. 122, оп. 1, д. 1480, л. 157).

13. Динерштейн Е.А. И.Д. Сытин. С. 120.

14. Там же. С. 122.

15. 26 июля 1891 г. Горбунов-Посадов писал Чехову: «Желание Ваше относительно корректуры непременно исполним» (ЦГАЛИ, ф. 122, оп. 2, д. 51, л. 67).

16. ЦГАЛИ, ф. 552, оп. 1, д. 880, л. 19.

17. ГБЛ, ф. 331, к. 62, д. 18, л. 18.

18. ЦГАЛИ, ф. 552, оп. 1, д. 2740, л. 42.

19. ГБЛ, ф. 331, к. 62, д. 18, л. 8.

20. ЦГАЛИ, ф. 552, оп. 1, д. 180, л. 115; оп. 2, ф. 10, л. 69, 151.

21. Динерштейн Е.А. Указ. соч. С. 122—123.

22. ГБЛ, ф. 331, к. 62, д. 18, л. 10.

23. Там же, л. 16—18.

24. Там же, л. 21.

25. Там же, л. 24.

26. ЦГАЛИ, ф. 552, оп. 1, д. 880, л. 128.

27. Там же, л. 156.

28. Там же, д. 881, л. 21.

29. ГБЛ, ф. 331, к. 41, д. 15а, л. 28.

30. ЦГАЛИ, ф. 552, оп. 1, д. 880, л. 171.

31. Там же, ф. 122, оп. 2, д. 10, л. 76 и 142.

32. Там же, оп. 1, д. 1480, л. 154.

33. ГБЛ, ф. 331, к. 41, д. 156, л. 15.

34. Изв. АН СССР. Отд-ние яз. и лит. 1959. Т. 18. № 6. С. 518.

35. ГБЛ, ф. 331, к. 62, д. 18, л. 3, 10—11.

36. ЦГАЛИ, ф. 536, оп. 1, д. 18, л. 1, 9, ф. 122, оп. 1, д. 1435, л. 2.

37. Там же, д. 1480, л. 34.

38. Чехов А.П. Собр. соч.: В 12 т. М., 1955. Т. 6. С. 501.

39. ГБЛ, ф. 331, к. 41, д. 156, л. 12—17.

40. Там же, л. 38.

41. Там же, л. 8—9.

42. Там же, л. 15.

43. Там же, д. 15в, л. 13, 15 об.

44. Там же, л. 12.

45. ЦГАЛИ, ф. 122, оп. 1, д. 1480, л. 185.

46. ГБЛ, ф. 331, к. 41, д. 15а, л. 44; д. 156, л. 1—7.

47. Там же, л. 10.

48. Семенов С.Т. О встречах с А.П. Чеховым // Путь. 1913. № 2. С. 35.

49. Горбунов-Посадов И.И. Указ. соч. С. 163.