Сразу после смерти писателя по всей России было опубликовано огромное количество воспоминаний. Современники говорили о вале, буквально шквале воспоминаний, захлестнувшем периодическую печать страны. Количество воспоминаний называют беспрецедентным. С одной стороны, А.П. Чехов был человеком общительным и у него было много знакомых — по Таганрогу и Александровской таганрогской гимназии, по учёбе в Московском университете, по редакциям журналов и газет в Москве и Петербурге, а также по кругу родных и близких. Среди его знакомых были знаменитости и малоизвестные литераторы, художники, актёры. Письма А.П. Чехова к разным лицам занимают 12 томов в Полном собрании его произведений. Одно из самых обширных эпистолярных наследий содержит, по нашим подсчетам, более 400 (417) фамилий, перечисленных в «Сводном указателе писем по адресатам к тт. 1—12»1.
Совершенно естественно возникает проблема доверия: насколько можно полагаться на реминисценции огромного количества истинных и мнимых знакомых писателя, снискавшего к моменту своей ранней смерти в 44 года не только всероссийскую, но и мировую известность? Глава в монографии Л.Е. Бушканец так и называется: «В чем значение мемуаров о Чехове и можно ли им верить?»2
«Среди авторов мемуаров о Чехове, безусловно, было много случайных людей, чьи тексты состоят из «мемуарных штампов». Рассказывая о случайной встрече с писателем, они с восторженным пафосом восклицали: каким «деликатнейшим человеком» был наш «незабвенный писатель», «певец сумерек», которого так мучила тоска за свою больную родину и серую русскую жизнь!»3
Замечания, безусловно, справедливое, однако стоит заметить, что написанное в первые дни после смерти человека совершенно закономерно будет эмоционально-элегичным. Для более объективной оценки жизни и деятельности человека нужна временная дистанция. Именно поэтому самые близкие А.П. Чехову люди опубликовали свои воспоминания спустя десятилетие или даже несколько десятилетий. Развёрнутые мемуары Л.А. Авиловой (1864—1943) опубликованы только в 1947 г., Т.Л. Щепкиной-Куперник (1874—1953) — в 1925-м, Вл.И. Немировича-Данченко (1858—1943) — в 1936-м, И.Н. Потапенко (1856—1929) — в 1914-м, К.С. Станиславского (1868—1938) — в 1943 г. Потребовались годы для осмысления прошедшего, чтобы улеглись эмоции и можно было максимально объективно, с их точки зрения, рассказать о выдающемся человеке. Л.Е. Бушканец пишет об истории создания мемуаров И.А. Бунина о Чехове: «Уже 24 октября Бунин читал воспоминания на вечере в Обществе Любителей российской словесности, после чего хотел расширить и доработать их, но Горький торопил с материалом для сборника, и 15 ноября Бунин выслал рукопись в «Знание»»4. Речь идет о 1904 г. Позже Бунин вернулся к рассказу о друге, более полные воспоминания выходили в последующем, но сам И.А. Бунин не считал и их полностью законченными.
Не секрет, что, вспоминая кого-то, мы всегда больше говорим о себе, о том, что показалось важным нам, делая аналогии с собственной жизнью и собственными ценностями. На эту особенность мемуаров обратил внимание А.М. Турков во вводной статье, предпосланной книге воспоминаний о Чехове (1986)5. Рекомендуя с осторожностью относиться к некоторым высказываниям мемуаристов, Турков привёл следующие примеры:
«И вот И.Л. Щеглов, прозванный Чеховым Жаном, с полным убеждением характеризует большой период в жизни своего приятеля «Антуана» — с 1886 по 1896 год — как «наиболее счастливую половину его личной жизни» и в то же время как годы, которые «зато и промелькнули... нелепо, неуловимо, точно сладкий майский сон, промелькнули в безоглядной сумасбродной суете, оставив в воспоминаниях какие-то светлые праздничные клочки...»
Странным образом это говорится о времени, когда созданы «Припадок», «Скучная история», «Палата № 6», «Черный монах», когда совершается путешествие на Сахалин. О времени, когда уже явственно определилось драматическое своеобразие писательской позиции Чехова, противостоящей многим обветшалым канонам поздненароднической идеологии и либеральной критики»6.
После опубликования дневниковых материалов и писем разных людей из чеховского окружения стало совершенно очевидно, что И.Л. Леонтьев-Щеглов откровенно завидовал успехам Чехова. Милый Жан, как его называл Антон Павлович, рассказывал сплетни о писателе, и даже скрупулёзно фиксировал их в своем дневнике. «Публиковавший дневники Щеглова Н.Г. Розенблюм во вступительной заметке отмечает «ревнивые нотки, по которым легко угадывается уязвлённое самолюбие и зависть Щеглова при виде далеко обогнавшего его и преуспевающего художника»»7.
Изложенные наблюдения над мемуаристикой заставляют исходить из того, что достоверными можно считать лишь те факты, которые не противоречат ни биографии, ни эпистолярному и творческому наследию, а также не расходятся кардинальным образом с другими воспоминаниями современников.
После этих предварительных замечаний вернёмся к рассмотрению воспоминаний, публиковавшихся «Кубанскими областными ведомостями» (перепечатку полного текста воспоминаний А. Ракова см. в Приложении к данной книге).
К сожалению, ни В.П. Бардадыму, ни нам, несмотря на тщательные архивные поиски, не удалось найти точные сведения о человеке с инициалом А. и фамилией Раков. Единственное, что можно сказать достоверно, Раков — фамилия довольно распространенная на Кубани и на российском Юге вообще. По данным сайта «Кубанская генеалогия»8, база фамилий по Северному Кавказу и Кубани включает целый ряд людей, носивших это имя. Жили Раковы в станице Константиновской Кубанской области, в городе Пятигорске, в Ставропольском крае и Терской области. «Алфавитный указатель к подшивке «Кубанских областных ведомостей» за 1881 год» упоминает двух Раковых — Ракова В.Е. и Ракова Петра Фомина, проживавшего в городе Ейске. «Кубанский календарь на 1900 год» упоминает присяжного поверенного Екатеринодарского окружного суда Василия Егоровича Ракова9. Примечательно, что на экземпляре книги «Библиографический обзор литературы о Северном Кавказе. Вып. 1. Литература 1906—1907 гг.»10 на левом форзаце проставлен печатью экслибрис некоего жителя Кубани — «Борис Аркадьевич Раков».
Известна была фамилия Раков и в соседствовавших с Кубанской областью районах. Изучение фамилий казаков Дона11 подтверждает общие правила, по которым образовывались русские фамилии:
«Ядерная антропонимика донского ареала складывалась из нескольких подгрупп фамилий, в основах которых отразилась природа Подонья, названия донских станиц и хуторов, названия мест, откуда пришли на Дон первые поселенцы, названия примечательных топографических пунктов, около которых они селились; черты их внешности, характера и поведения; их национальность; родственные связи; занятия и ремесла, имущественное положение, чины и должности, памятные эпизоды их жизни. Местные и общерусские названия представителей фауны Дона лежат в основе 9% всех фамилий ареала (Бабин — от баба-пеликан; Бугаёв — от бугай — бык. <...> Бакланов, Дятлов, Раков, Щупкин)»12.
Публикация А. Ракова появилась в газете 29 июля (11 августа по новому стилю) 1904 г., т. е. была написана в течение нескольких недель после смерти А.П. Чехова, наступившей 2 июля (15 июля). Рассказ набросан по горячим следам: «Я в самый разгар завещанной им мне работы узнал о его смерти. Тяжело было ужасно, опускались руки...»13 Автор не претендует на особое место среди знакомых писателя, с которым у него было всего несколько встреч в последние годы жизни А.П. Чехова. Ценность этих воспоминаний, безусловно, снижает тот факт, что мы ничего не знаем об авторе, нет точных дат встреч, не сохранились письма, о которых идет речь. Тем не менее есть несколько моментов в опубликованной заметке, которые достойны внимания и подробного комментария.
А. Раков объясняет причины своего появления в доме писателя студенческими и личными делами: «Во время наездов Чехова в Москву мне приходилось нередко бывать у него частью по делам различных научно-литературных студенческих кружков, частью по своим собственным». Как складывались личные взаимоотношения Ракова с Чеховым, сейчас трудно предположить, а вот по поводу студенческого движения в России на рубеже веков стоит сказать несколько слов. Начало бурного подъёма студенческого движения в России принято связывать с событиями в Петербурге в феврале 1899 г. В это время писатель уже переехал в Ялту, строит дом для себя и родных в Аутке, в столице бывает наездами. Основным источником информации о событиях в России служат газеты, журналы и многочисленные письма. Брат Александр, в то время сотрудник петербургской газеты «Новое время», держал Антона в курсе студенческих событий. В ответ Чехов просил продолжать извещать его о «студенческих беспорядках» (П VIII, 115). Одновременно писатель стал получать множество писем от студентов, апеллировавших к его авторитету художника слова или просивших денежной помощи для осуждённых на ссылку и тюремные заключения участников студенческих волнений14. Чехов имел возможность составить себе довольно полную картину происходящих событий, о чём он писал И.И. Орлову 18 марта 1899 г.:
«Получаю много писем по поводу студенческой истории — от студентов, от взрослых; даже от Суворина три письма получил. И исключённые студенты ко мне приходили. <...> Кое-какие письма покажу Вам при свидании» (П VIII, 130).
Вполне возможно, что среди студентов, искавших правды у знаменитого писателя, был и А. Раков.
Автор воспоминаний получил по почте два письма от Чехова и несколько книжек, в частности, экземпляр последней пьесы: «Посылаю вам экземпляр «Вишневого сада» на память». «Вишневый сад» был впервые опубликован в сборнике товарищества «Знание» за 1903 г., а отдельной книжкой издан на следующий год А.Ф. Марксом15. Цензурное разрешение на издание было помечено 1 июня 1904 г. — примерно за пять недель до ухода писателя из жизни. «Летопись жизни и творчества А.П. Чехова» помечает 3 июня днём выхода пьесы из печати16. Третий день июня также является днём выезда Чехова с О.Л. Книппер за границу, в Баденвейлер. По традициям того времени ни фотографии, ни книги, тем более от авторов, не дарили без надписей. Кубанский корреспондент, можно предположить, имел на руках книгу писателя с его автографом. Скорее всего, подаренный экземпляр был «знаньевским».
Естественно возникает вопрос, мог ли измученный болезнью писатель накануне своего отъезда думать о каком-то неизвестном миру А. Ракове, написать ему письмо и собрать бандероль с книгами? Ответ на этот вопрос очевиден для знавших Чехова: не только мог, но и, скорее всего, так и сделал. До самого последнего дня своей жизни Чехов вёл обширную переписку, участвовал в судьбах не только хорошо, но и малознакомых людей. Несмотря на тяжёлое состояние здоровья, писатель следил за публикациями в журналах и газетах, редактировал рукописи начинающих авторов, принимал нескончаемый поток посетителей.
Буквально в день отъезда за границу в письме к В.А. Гольцеву Чехов хлопочет о переводе сына знакомого из Дерптского университета в Московский:
«Дьякон Любимов, учитель нескольких городских училищ, очень хороший, превосходный человек. Нельзя ли сделать что-нибудь? Подумай, голубчик! Дьякон беден, а теперь приходится посылать в Дерпт сыну» (П XII, 112—113).
В этот же день отправлены несколько телеграмм — К.П. Пятницкому и М.П. Чеховой. В начале июня «по распоряжению Чехова посланы книги в Таганрогскую городскую библиотеку»17.
Далее кубанский автор пишет, что Чехов сообщает ему о своем здоровье: «Здоровье мое не особенно хорошо, но всё-таки лучше». Тема «Чехов о своём здоровье» достойна отдельного рассмотрения. Даже в самые трудные минуты, когда писатель понимал серьёзность своей болезни и неотвратимость ранней смерти, он никогда не перекладывал на близких и дальних тяжесть этой ноши. Письма Чехова на момент написания воспоминаний опубликованы не были, у А. Ракова, по всей видимости, находились на руках подлинные письма Чехова, которые он цитирует. Приведённая выше фраза о здоровье повторяет многие подобные ей по структуре и лексике фразы из писем Чехова последних лет. Например, 8 октября 1903 г. из Ялты жене: «Здоровье моё сегодня лучше, кашель меньше»; ей же 9 октября: «здоровье моё гораздо лучше»; ей же 15 октября того же года: «Здоровье моё всё лучше и лучше»; 15 октября того же года: В.А. Гольцеву «Здоровье моё не блестяще, но лучше, чем было»; М.П. Чеховой 18 октября «Здоровье моё поправляется» (П XI, 278), Из Ялты жене 15 февраля 1904 г.: «Я чувствую себя хорошо, здоровье моё великолепно, не беспокойся, милая моя» (П XII, 36). За месяц с небольшим до смерти 16 мая 1904 г. сестре: «Милая Маша, здоровье мое лучше», 19 мая ей же: «Здоровье моё поправляется»; В.М. Соболевскому: «здоровье моё поправляется, входит в меня пудами, а не золотниками»; 29 июня, буквально за несколько дней до смерти, снова сестре: «Здоровье моё становится всё лучше» (П XII, 100, 101, 121, 130).
Далее читаем у Ракова:
«Не многим, вероятно, известно, как интересовался Антон Павлович малорусской литературой, бытом малороссов и их потомков — наших казаков. Я, несмотря на то, что жил в Москве, где так любят Чехова, столько говорят о нем и знают такие подробности его жизни — я мог узнать о его симпатиях к жизни и к литературе малороссов только тогда, когда мне посчастливилось познакомиться с ним лично»18.
Действительно, любовь к малороссийской литературе, как, впрочем, и к литературе вообще, была свойственна Чехову. Как внук малоросса (П IV, 260), человек рожденный и выросший на российском Юге, Чехов хорошо был знаком с малороссийским, как его тогда называли, языком и малороссийскими культурными реалиями19. Он несколько раз пытался способствовать публикации рассказов украинского поэта и писателя Е.П. Гребёнки (1812—1848), рекомендовал их в 1890 г. баронессе Икскуль, для чего просил А.С. Суворина одолжить ей книги (П IV, 147, 150). В 1890 г. баронесса не издала ни Гребёнку, ни А.П. Голицинского (автор очерков из народного быта 1869—1870 гг.), которого Чехов ей также рекомендовал. В 1898 г. в ответ на аналогичную просьбу И.И. Горбунова-Посадова указать на что-либо достойное издание, Чехов пишет:
«Не возьмёте ли Вы на себя труд прочесть старого писателя Гребёнку? Когда-то я читал его с удовольствием, припоминается трогательный рассказ «Доктор», который, мне кажется, стоило бы издать» (П VII, 323).
Отдельно следует упомянуть интерес Чехова к произведениям Т.Г. Шевченко. В 1887 г. поэт и переводчик И.А. Белоусов (1863—1930) посылает в дар Чехову свою книгу «Из Кобзаря Шевченко (Украинские мотивы)» (Киев, 1887). В ответном письме от 3 августа 1887 г. Чехова читаем: «Самый выбор Шевченко свидетельствует о Вашей поэтичности, а перевод исполнен с должною добросовестностью» (П II, 105). Как вспоминает младший брат Чехова Михаил, в семье любили домашние представления, в которых
«гимназисту-Антоше принадлежала главная инициатива. <...> Будучи еще детьми, братья Чеховы разыграли «Ревизора» и устраивали спектакли и на малороссийском языке, в одном из которых (кажется это была пьеса Котляревского «Москаль Чаривник») Антоша играл роль Чупруна»20.
Таганрог, город, где родился и прожил почти 20 лет своей жизни писатель, до 1887 г. входил в Екатеринославскую губернию, украинское население в нём составляло большинство.
Знание малороссийского языка позволило Чехову подробно прокомментировать перевод Белоусова:
«Поэт, если он талантлив, берёт не только качеством, но и количеством, а из Вашего сборника трудно составить себе понятие ни о Вашей, ни о шевченковской физиономии. Ссылка же на то, что Вы ещё молоды или на то, что Вы ещё «начинающий», послужить Вам оправданием не может: раз решаетесь дать книгу, так давайте и физиономию автора. В стихе есть шероховатости...» (П II, 106).
Далее следует подробное перечисление недочётов в переводе. В этом же письме Чехов упоминает особо понравившиеся ему стихи «Вдова» (вольный перевод стихотворения Шевченко «Ой крикнули сірії гуси...») и «Украинская ночь» — оригинальное стихотворение Белоусова21. В письме к Н.М. Линтварёвой от 21 сентября 1894 г. писатель сообщает: «Был во Львове (Лемберге), галицкой столице, и купил здесь два тома Шевченки» (П V, 318). Чехов понимал, что этой новостью обрадует свою добрую знакомую из Сум, которую после первого знакомства в 1888 г. он характеризовал в письме к А.С. Суворину так:
«Страстная хохломанка. Построила у себя в усадьбе на свой счет школу и учит хохлят басням Крылова в малороссийском переводе. Ездит на могилу Шевченко, как турок в Мекку» (П II, 279).
Характерно, что в письме русским корреспондентам фамилию Кобзаря Чехов не склоняет, а в письме в Малороссию — склоняет по правилам мовы.
Возвращаясь к судьбе переводчика «Кобзаря», следует сказать, что И.А. Белоусов прислушался к совету Чехова и в 1900 г. в издательстве московского книгопродавца М.В. Клюкина вышла книга: Т. Шевченко «Кобзарь. В переводе русских писателей. С биографическим очерком и портретом. Под ред. И.А. Белоуслова». Клюкин долго не выплачивал гонорар Белоусову и последний прибег к заступничеству Чехова, который 25 февраля 1904 г. писал из Ялты:
«Дорогой Иван Алексеевич, Вы пишете мне, что Клюкин не хочет заплатить Вам за «Кобзаря». Сообщите ему, что если он не прекратит издавать и продавать мой рассказ «Белолобый», то я обращусь в Литературный фонд с жалобой и настою на том, чтобы Маркс возбудил уголовное дело» (П XII, 46).
Чехов не раз обращался к творчеству Шевченко. Среди «Записей на отдельных листах» есть выписка из Шевченко «Не женися на богатой — бо выжене с хаты; не женися на убогой — бо не будешь спаты, а женись на вольной воле, на казацкой доле» (С XVII, 198). Мотив этот звучит в рассказах («Человек в футляре», «Невеста») и повести («Три года»).
В личной библиотеке Чехова, описанной С.Д. Балухатым, купленные во Львове томики Шевченко не сохранились. В описи под номером 378 значится: «Шевченко «Кобзарь». В переводе русских писателей. С биографическим очерком и портретом. Под ред. И.А. Белоусова. Изд. книгопрод. М.В. Клюкина. М., 1900, 365 + III стр.» На книге дарственная надпись: «Дорогому Антону Павловичу Чехову на память добрую о давнем прошлом от И. Белоусова. 22 октября 1901. Москва»22.
В конце XIX — начале XX в. был предпринят перевод целого ряда произведений А.П. Чехова на украинский язык. В обычной для себя вежливой и доброжелательной форме писатель высказал признательность в письме А.Е. Крымскому (1871—1941), известному ученому-востоковеду и украинскому писателю:
«Сердечно благодарю за присланные переводы моих произведений. Будьте любезны, напишите госпоже М. Грушевской, что, насколько я понимаю, переводы сделаны ею очень хорошо, если бы я знал её адрес, то поспешил бы поблагодарить её самое» (П X, 121).
До 1901 г. во Львове было опубликовано несколько переводов произведений Чехова, сделанных женой профессора малорусской истории в Львовском университете Марией Грушевской23. Это письмо неоднократно пытались использовать для того, чтобы изобразить Чехова исключительным патриотом украинской литературы.
В 1941 г. А. Шеметовым было введено в оборот так называемое письмо Чехова из архивов А.Е. Крымского, в котором, в частности, есть такие строки:
«Могу себя считать счастливым, что зарубежная Украина оказывает такое внимание моему писательскому творчеству. Украина дорога и близка моему сердцу. <...> Я люблю украинский народ, который дал миру такого титана как Тарас Шевченко»24.
Письмо признано не соответствующим эпистолярному стилю Чехова и не вошло в Полное собрание сочинений и писем, о чем и уведомляют составители: «Не включено в настоящее издание письмо к А.Е. Крымскому, принадлежность которого Чехову в научной литературе взята под сомнение» (П X, 269 прим.).
Упоминание переписки с Крымским важно для нас прежде всего в связи со строкой в воспоминаниях А. Ракова: «Не многим, вероятно, известно, как интересовался Антон Павлович малорусской литературой». Интерес, безусловно, был, было тёплое отношение к Малороссии и её народу, но Чехову не было свойственно выделять какие-либо литературы по национальному признаку.
О сдержанном отношении А.П. Чехова к творчеству Т.Г. Шевченко свидетельствует сестра писателя. В ответ на вопрос научного работника Ивана Федоровича Ерофеева: «Не высказывался ли когда А<нтон> П<авлович> о поэзии Шевченко? Очень хотелось бы знать», Мария Павловна пишет: «Особенных высказываний о Шевченко я, право, не помню»25.
А.П. Чехова неоднократно пытались притянуть то к одному, то к другому лагерю, искали в его рассказах намеков на общественно-политические споры и разногласия по национальному вопросу, в данном случае украинскому. Чехов предельно четко изложил своё мнение в письме к А.Н. Плещееву от 4 октября 1888 г., которое часто цитируют:
«Я боюсь тех, кто между строк ищет тенденции и кто хочет видеть меня непременно либералом или консерватором. Я не либерал, не консерватор, не постепеновец, не монах, не индифферентист. <...> Фарисейство, тупоумие и произвол царят не в одних только купеческих домах и кутузках; я вижу их в науке, в литературе, среди молодёжи... <...> Фирму и ярлык я считаю предрассудком. Моё святая святых — это человеческое тело, здоровье, ум, талант, вдохновение, любовь и абсолютнейшая свобода, свобода от силы и лжи, в чём бы последние две ни выражались» (П III, 11).
На упрёк Плещеева, что Чехов в рассказе «Именины» будто-то бы смеётся над украинофилом, «желающим освободить Малороссию от русского ига» (П III, 324 прим.), Чехов отвечал резким заявлением, которое остаётся актуальным и сегодня:
«Украйнофильство Линтварёвых — это любовь к теплу, к костюму, к языку, к родной земле. Оно симпатично и трогательно. Я же имел в виду тех глубокомысленных идиотов, которые бранят Гоголя за то, что он писал не по-хохлацки, которые будучи деревянными, бездарными и бледными бездельниками, ничего не имея ни в голове, ни в сердце, тем не менее стараются казаться выше среднего уровня и играть роль, для чего и нацепляют на свои лбы ярлыки» (П III, 19).
Напомним, что Линтварёвы, у которых Чеховы арендовали дачу в Сумах летом 1888 и 1889 гг., — это культурная семья небогатых и весьма либеральных помещиков с ярко выраженными украинофильскими симпатиями. Семьи Литварёвых и Чеховых оставались друзьями всю свою жизнь26.
По воспоминаниям Ракова, Чехов передал ему экземпляр книги Шевченко с подчёркнутыми словами и выражениями, писателя интересовал вопрос их употребляемости в сочинениях местных авторов. Примечательно, что Чехов, в пересказе Ракова, по южной традиции склоняет фамилию Кобзаря. Вот отрывок из письма Чехова, как оно воспроизведено Раковым:
«Вот вам поле деятельности; помните наш разговор о малорусской литературе. У вас масса свободного, каникулярного времени; поработайте над вопросами, которые, между прочим, интересны для меня; они таковы: общие идеи в сочинениях ваших местных писателей, язык их (сравните, пожалуйста, мельчайшим образом с языком Шевченки, для чего посылаю вам эту книгу в лучшем издании), встречаются ли у вас те слова и выражения, какие я подчеркнул в книге, обратите особенное внимание на обороты речи (помните я вам об этом что говаривал); сколько ещё вопросов»27.
Вряд ли Раков небрежно отнёсся к томику, подаренному Чеховым, поэтому вполне возможно, что где-то в частной коллекции или библиотеке хранится дореволюционный томик «Кобзаря» Шевченко с пометами Чехова.
Пристальное внимание к тексту было характерно для Чехова как прирождённого редактора: он редактировал много и с удовольствием. Примечательно бережное отношение к молодым авторам. Чехов не только правит их рукописи, но и посылает в редакции, хлопочет о публикациях. Внимательной редактуре мастера обязаны своими первыми напечатанными произведениями Л.А. Авилова, Н.М. Ежов, М.В. Киселева, А.С. Лазарев (Грузинский), А.Н. Маслов (Бежецкий), А.С. Писарева, Е.М. Шаврова и многие другие28. Начиная с 1889 г. Чехов выполняет по своей доброй воле функции редактора беллетристического отдела у А.С. Суворина. В последние месяцы жизни, когда для творческой работы уже не было сил, Чехов всерьёз предлагает себя в качестве редактора известному журналу: «Хотел было поработать, заняться редактированием в «Русской мысли» (рассказы неизвестных авторов, известных читает Гольцев), но, по-видимому, сие не удастся или удастся не раньше осени», — сказано в письме И.Л. Леонтьеву (Щеглову) от 18 января 1904 г.
А.П. Чехов был внимательным редактором и своих писем, и произведений29. Несмотря на то что многие черновики писатель уничтожил, то, что сохранилось, даёт основание говорить о тщательной работе буквально над каждым словом30. Ухо Чехова чутко отличало украинизмы от слов исконно русских. Примечательно при этом, что писатель пользовался определением «южно-русский»: в письме к О.Р. Васильевой читаем: ««Латанный» — это не русское, а скорее южно-русское слово. Вы были правы, когда забраковали его, и если бы я теперь читал корректуру, то исправил бы так: «заплатанный»» (П VII, 188).
«Раз я зашёл к Чехову с книжкой г. Канивецкого «Из былого Черномории», — продолжает вспоминать А. Раков, — и прочитал ему несколько рассказов оттуда. А.П. от души весело хохотал, иногда прерывая смех сильным кашлем; ему очень понравились рассказы Канивецкого и он попросил меня подарить ему эту книжечку; я исполнил его желание тотчас же»31.
В данном отрывке следует прокомментировать прежде всего первую фразу «Раз я зашёл к Чехову», из которой явствует, что Раков был молодым человеком и не входил в круг близких знакомых писателя. Так бесцеремонно зайти к Чехову могли только те, кто не понимали всех тягот его положения, те, кто с эгоизмом молодости считали себя и свои дела чрезвычайно важными и могли вторгнуться без особого приглашения. Раков и сам пишет об этом: «Впоследствии во время наездов Чехова в Москву мне приходилось нередко бывать у него частью по делам различных научно-литературных студенческих кружков, частью по своим собственным»32.
Эти беседы прерывались визитами и других гостей, о чем вспоминает Раков:
«А знаете ли, что всего досаднее, — сказал Чехов, возвратившись из другой комнаты, куда его вызвали две поклонницы его таланта, продержавшие его довольно долго, — знаете, — это что на Кавказе, как вообще в провинции — очень трудна писательская деятельность; язык сохраняется, литература создается, понятно, когда есть писатели, а следовательно, и книги на данном наречии; но скажите, пожалуйста, какие у вас на Кубани или в Терской области, примерно, писатели. Можно сказать, нет их!»33
Из примечаний к текстам писем известною, что архив писателя сохранил множество писем этого периода с просьбами о встрече (П XII, 267 прим.). Нескончаемая вереница посетителей утомляла А.П. Чехова. С одной стороны, он был рад своему пребыванию в столице, с другой — сетовал на засилье посетителей:
«Здесь страшная толкотня, ни одной свободной минуты, всё время приходится встречать и провожать, и подолгу говорить, так что в редкие свободные минуты я уже начинаю мечтать о своём возвращении к ялтинским пенатам, и мечтаю, надо сознаться, не без удовольствия» (П XII, 16).
То же в письме Н.П. Кондакову 26 января 1904 г. из Москвы:
«Здоровье моё недурно сравнительно с прошлогодним; меньше кашляю и чувствую себя бодрее, хочется работать, и если не работаю, то виноваты в этом мои двери, пропускающие сквозь себя бесчисленное множество посетителей» (П XII, 24).
Кто же такой г. Канивецкий, с книжкой которого А. Раков зашёл к писателю? О ком идет речь? Когда А. Раков мог подарить эту книгу Чехову и могла ли она так рассмешить писателя, отличавшегося изысканным чувством юмора?
Талантливого кубанского писателя Николая Николаевича Канивецкого (1857—1911) сегодня называют «казачий Чехов»34. Действительно, Н.Н. Канивецкий писал рассказы, читатели которых и сегодня смеются до колик, — это живой юмор кубанских казаков, сохранявших, несмотря на тяжелейший быт, радостное и светлое восприятие жизни. Наиболее полная биография Канивецкого написана В.П. Бардадымом35, из неё мы узнаём, что публикации Канивецкого стали появляться в периодике с 1897 г. Книга «Из былого Черномории»36 была издана автором в 1899 г. за свой счет, а на следующий год был напечатан дополнительный тираж. Суворинская газета «Новое время» 16 (28) февраля 1900 г. опубликовала хвалебную рецензию на книгу «Из былого Черномории», написанную Вл. Жуковским, в которой, в частности, отмечалось:
«В книге г. Канивецкого мы встречаемся с весьма оригинальным приёмом. Повествовательную часть рассказа от своего лица он излагает по-русски, все же разговоры действующих лиц ведутся на малороссийском наречии, которое и доныне служит разговорным языком для сельской и городской мещанской среды... края. Казачество и вообще сельский люд несомненно полнее обрисовываются перед читателем, когда говорят на своём родном языке, и подобный способ передачи рассказов г. Канивецкого нельзя не отметить как одно из достоинств его книги, вообще выдающейся из ряда многих подобных ей изданий»37.
Успех книжки в Екатеринодаре был шумным и повсеместным. Чехов, со слов А. Ракова, по достоинству оценил рассказы Канивецкого:
«Сколько глубокого юмора, здорового, жизненного юмора скрыто в душе малороссов и ваших казаков. Я знал некоторых. Это такие интересные люди. У них цельнее, независимее характеры, чем у наших крестьян. Может быть, это зависит от большей материальной обеспеченности, от лучших условий жизни, сказал после чтения А.П. — Да, наши крестьяне; далеко им до казака; ни силы у них такой, ни земли хорошей. Поезжайте от Москвы до Кавказа — вы будете поражены той огромной разницей между качеством и количеством земли у крестьян и казаков, которая вам бросится в глаза, — смотрите только в окно вагона»38.
Высказывание Чехова примечательно характерной деталью: «смотрите только в окно вагона». Действительно, мечта побывать на Кубани для Чехова не осуществилась — он видел этот край лишь из окна поезда.
«И смотрите, с каким вожделением смотрит наш крестьянин на нужное черноземье; и не только смотрит, а, сколотив деньжонки, перебирается туда; наплыв великороссов на Кавказ велик и увеличивается с каждым годом; и знаете что, сказал оживленно А.П. — влияние пришлого элемента всё сильнее отражается оно и на складе казачьей жизни, и на поэзии, и на литературе малороссийской; она начинает терять свою чистоту, самобытность; интеллигенты из малороссов начинают отвыкать от своего языка; я знаю многих казаков — студентов и офицеров, которые как будто бы совсем забыли говорить по «хохлацки», или, быть может, стеснялись».
«По-хохлацки» — выражение, характерное для чеховского идиолекта. Он чаще всего использовал именно этот привычный для южан этноним, который в XIX в. практически не содержал негативных коннотаций. В словаре Даля слово дано как синоним слов «украинец, малоросс», а в словаре Ожегова с пометой — «устар., разг.». Достаточно сравнить описание Кисочки, героини повести «Огни», чтобы сразу стало понятно всё тепло и любовь к речи южан, которую испытывал Чехов: Кисочка говорила
«нараспев, с тем южным, немного хохлацким акцентом, который, особенно у женщин, придаёт возбужденной речи характер песни. <...> Говорила она, словно пела, двигалась грациозно и красиво и напоминала мне одну знаменитую хохлацкую актрису» (С VII, 128).
Актриса, о которой идёт речь, — М.К. Заньковецкая, которую Чехов шутливо именовал «хохлацкой королевой» и о знакомстве с которой с восторгом рассказывал в письмах своим друзьям-малороссам. А.И. Смагину 4 января 1892 г.: «Со мною ездила хохлацкая королева Заньковецкая, которую Украйна не забудэ. Она очень симпатична» (П IV, 341).
Украинофилке Н.М. Линтварёвой 18 января того же года было написано следующее: «Можэтэ себэ представить, я познакомился с хохлацкой королевой Заньковецкой, которую Украйна нэ забудэ» (П IV, 347).
М.К. Заньковецкая помогала Чехову подыскать хутор в гоголевских местах, но средства, которыми располагал писатель, оказались недостаточными. В конце концов было приобретено Мелихово. Вот как это обстоятельство описано в письме В.В. Билибину 22 февраля 1892 г.: «Но увы! Я изменил хохлам и их песням. Волею судеб покупаю угол не в Малороссии, а в холодном Серпуховском уезде» (П IV, 360).
Украинизмы и южнороссийские диалектизмы39 прочно вошли в лексикон Чехова, а некоторые, как, например, украинское слово «недотёпа», с легкой руки писателя стали широко употребляться и в русской речи.
«Или может быть стеснялись» — почти автобиографичная заметка. Приехав в Москву из Таганрога, Чехов долго и упорно работал над своим южным произношением, меняя его на принятое в столице.
В личной библиотеке Чехова не сохранилась книжка Николая Канивецкого «Из былого Черномории», которую Раков подарил писателю.
Воспоминания, которые мало обратили на себя внимание в своё время, сегодня достойны пристального рассмотрения и публикации. За прошедшие годы мы узнали многое о жизни и творчестве А.П. Чехова: опубликованы его письма, рассказы о нём современников — всё это, вместе взятое подтверждает правдивость рассказа А. Ракова, которому вполне можно доверять. Хронология встреч мемуариста с А.П. Чеховым не противоречит событиям жизни писателя: общение имело место с января по май 1904 г.
Воспоминания содержат ценную информацию об интересе Чехова к местным авторам, показывают его озабоченность вопросами развития языка и литературы. Сегодня можно с уверенностью сказать, что публикация в «Кубанских областных ведомостях» воспоминаний А. Ракова — свидетельство живого общения кубанцев с великим современником.
Примечания
1. Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем. Сводный указатель писем по адресатам к тт. 1—12. М.: Наука, 1985. С. 321—367.
2. Бушканец Л.Е. «Он между нами жил...»: А.П. Чехов и русское общество конца XIX — начала XX века. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2012. С. 306—321.
3. Там же. С. 307.
4. Бушканец Л.Е. Указ. соч. С. 312.
5. Турков А.М. «Неуловимый» Чехов // А.П. Чехов в воспоминаниях современников. С. 5—24.
6. Там же. С. 11.
7. Одесская М.М. Леонтьев // А.П. Чехов. Энциклопедия. С. 437—439.
8. Кубанская генеалогия. URL: http://kubangenealogy.ucoz.ru/ (дата обращения: 09.10.16).
9. Кубанский календарь на 1900 год / Кубанский областной статистический комитет; под ред. С.В. Руденко // Кубанский сборник. Т. 6. Екатеринодар: Тип. Кубанского Областного Правления, 1899. С. 31.
10. Городецкий Б.М. Библиографический обзор литературы о Северном Кавказе.
11. Костюченкова Е.М. Антропонимическая система как элемент лингвокультуры донского казачества // Изв. Рос. гос. пед. ун-та им. А.И. Герцена. 2008. № 82—1. С. 183—188.
12. Щетинин Л.М. Русские имена. Очерки о донской антропонимии. 3-е изд. Ростов н/Д: Изд-во Ростов. ун-та, 1978; Рефронаусская ономастика и ономастика России. М.: Москва-пресс, 1994. С. 253—260.
13. Раков А. Из воспоминаний об А.П. Чехове // Кубанские областные ведомости. С. 2.
14. Дубовиков А.Н. Письма к Чехову о студенческом движении 1899—1902 гг. // Литературное наследство. С. 449—476.
15. Чехов А. Вишневый сад: комедия в четырех действиях. СПб.: Изд. А.Ф. Маркса, 1904.
16. Гитович Н.И. Летопись жизни и творчества А.П. Чехова. С. 810.
17. Там же. С. 810.
18. Раков А. Из воспоминаний об А.П. Чехове // Кубанские областные ведомости. С. 2.
19. Ларионова М.Ч. Малороссийские этнокультурные реалии в рассказе А.П. Чехова: «В рождественскую ночь» // Чеховская карта мира: материалы Междунар. науч. конф. М.: Мелихово, 2015. С. 487—495.
20. Чехов М.П. Антон Чехов. Театр, актеры и «Татьяна Репина». С. 7.
21. Звиняцковский В.Я. Шевченко // А.П. Чехов. Энциклопедия. С. 524.
22. Балухатый С. Библиотека Чехова // Чехов и его среда. Л.: ACADEMIA, 1930. С. 312.
23. Литературное наследство. С. 241.
24. Там же. С. 241.
25. Головачёва А.Г. Епископ Таврический Михаил (М.М. Грибановский) и его отражения в биографии и творчестве А.П. Чехова // Биография Чехова: итоги и перспективы: материалы Междунар. науч. конф. / сост. Н.Ф. Иванова; НовГУ им. Ярослава Мудрого. Великий Новгород: Изд-во НовгГУ им. Ярослава Мудрого, 2008. С. 90—109.
26. Сапухін П.А. Указ. соч. С. 107.
27. Раков А. Из воспоминаний об А.П. Чехове // Кубанские областные ведомости. С. 2.
28. Попов П.С. Чехов в работе над рукописями начинающих писателей // Литературное наследство. С. 835—854.
29. Судаков Г.В. Работа А.П. Чехова над языком рассказа «Невеста» (По рукописным и печатным вариантам) // Учён. зап. Ленингр. пед. ин-та. Т. 378. Л., 1969. С. 128—143.
30. Опульская Л.Д., Чудаков А.П. Комментарий к рассказу «Невеста» // Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем. Соч. Т. 10. С. 462—475.
31. Раков А. Из воспоминаний об А.П. Чехове // Кубанские областные ведомости. С. 2.
32. Раков А. Из воспоминаний об А.П. Чехове // Кубанские областные ведомости. С. 2.
33. Там же. С. 2.
34. Куропатченко А. Николай Канивецкий, казачий Чехов // Краснодарские известия. 2015. 8 авг. URL: www.ki-gazeta.ru/news/city/nikolay_kanivetskiy_kazachiy_chekhov/ (дата обращения: 12.10.16).
35. Бардадым В.П. Николай Канивецкий: оч. жизни и творчества // Канивецкий Н. На вершок от счастья. Краснодар: Сов. Кубань, 1993. С. 171—191.
36. Канивецкий Н.Н. Из былого Черномории. Екатеринодар: Тип. П.Ф. Бойко, 1899.
37. Жуковский Вл. Н.Н. Канивецкий. Из былого Черномории. Екатеринодар, 1900. Ц. 1 р. // Новое время. 1900. 16 (28) февр. С. 9.
38. Раков А. Из воспоминаний об А.П. Чехове // Кубанские областные ведомости. С. 2.
39. Спачиль О.В. Южнороссийские диалектизмы в кулинарном лексиконе семьи Чеховых // Междисциплинарные аспекты лингвистических исследований: сб. науч. тр. Кн. 6. Краснодар: Просвещение-Юг, 2014. С. 174—181.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |