Александр Павлович Чехов (1855—1913) вошёл в историю русской литературы не только как старший брат Антона Павловича Чехова, известного писателя, но и как журналист, проработавший репортёром в газете «Новое время» более двадцати лет, как автор повестей, очерков и рассказов, специальных исследований об алкоголизме, о пожарном деле, о быте душевно больных1. Пытаясь охарактеризовать личность Александра Павловича, таганрогский исследователь жизни и творчества Чехова пишет:
«О таких личностях, как Александр Павлович Чехов, говорят — оригинал. В Александре смешалось разное — литературный талант, чувствительное сердце, неугомонность, болтливость, дурные привычки, страсть к новому и страсть попробовать всё самому. В каждом кармане его сюртука тикали часы, а в квартире красовались настенные, сделанные из пробок, прутьев и древесного лишая. Он сам смастерил инкубатор. Пол его кабинета был покрыт самодельным линолеумом, изготовленным из переваренной бумажной массы»2.
Александр Павлович Чехов опубликовал специальное исследование «Исторический очерк пожарного дела в России» (1892)3. Под псевдонимом А. Седой вышли сборники рассказов «Птицы бездомные» (1895), «Святочные рассказы» (1895), «Княжеские бриллианты» (1904), «В погоне за теплом и солнцем» (1913), повесть, иногда именуемая романом, «Хорошо жить на свете!» (1904); воспоминания о детстве «Из детства А.П. Чехова» (1912) и «В гостях у дедушки и бабушки» (1912). Выходивший в Петербурге популярный ежемесячный историко-литературный журнал писал в некрологе, посвященном памяти Александра Павловича Чехова:
«В «Историческом вестнике» было напечатано им несколько воспоминаний о его брате Антоне Чехове, с которым его связывали не только родственные, но и дружеские узы. Там же напечатана его легенда о пребывании императора Александра I в Таганроге4. Из его последних произведений интересны исторические повести «Партизаны 1812 года» и «Богатырь-казак», напечатанные в «Читальне народной школы» в прошлом году»5.
Энциклопедический словарь по истории Кубани с древнейших времён до октября 1917 года содержит статью, рассказывающую о пребывании Ал.П. Чехова в Новороссийске, куда он был назначен в 1885 г. секретарём таможни6. Как же случилось, что Новороссийская таможня стала с июля 1885 по май 1886 г. местом службы старшего брата Чехова?
По окончании университета, обременённый семьёй, Александр Павлович был вынужден подумать о том, как зарабатывать на жизнь. Человек разносторонних дарований, окончивший физико-математический факультет Московского университета, знаток нескольких иностранных языков, Ал.П. Чехов не держал экзамен на звание кандидата и не получил право на 10-й чин и на преподавание в гимназиях, но был «утверждён Советом Университета... в звании Действительного студента с правом на 12-й чин, губернского секретаря»7. Поиски места увенчались успехом, и в 1882 г. Александра Чехова утвердили в должности начальника привозного стола и переводчика Таганрогской складочной таможни. Это была самая крупная таможня на Азовском море, и перед Александром открывались довольно хорошие перспективы карьерного роста8. Назначение потребовало переезда в Таганрог, куда Александр Павлович и отправился вместе со своей гражданской женой Анной Ивановной Хрущёвой-Сокольниковой и её сыном.
Антон Павлович к тому времени успешно обучался на медицинском факультете Московского университета, активно публиковал свои заметки и небольшие рассказы в газетах и журналах, тем самым обеспечивая всей семье (отцу, матери, младшим Михаилу и Марии) более-менее нормальную жизнь в Москве. «Живется сносно, — пишет Чехов брату в Таганрог в 1883 г., — Получаю 8 коп. со строки» (П I, 49). «Держу экзамены и пока счастливо. Перехожу на V курс» (П I, 66).
В 1875 г. Александр приехал из Таганрога в Москву вместе со своим братом Николаем. Александр поступил в Московский университет, а Николай — в училище живописи, ваяния и зодчества. Но теперь ситуация изменилась. Вся семья проживала в Москве, а Александру пришлось вернуться в родной Таганрог. Переписка между братьями возобновилась, именно из неё мы узнаём о подробностях таможенной службы Александра и о жизни семейства Чеховых в столице. С момента получения должности Антон обращается к брату «Таможенный брат мой Александр!» (П I, 41), да и сам Александр нередко именует себя также: «Брате Антоне! Да не удивишься тому своеобразному почерку, каким награждает тебя брат твой таможенный»9. Антон Павлович продолжает обыгрывать таможенную тему: «Уловляющий контрабандистов-человеков-вселенную, таможенный брат мой, краснейший из людей, Александр Палыч!» (П I, 45). Позже, после начала службы в карантинно-таможенной конторе Новороссийска, появилось другое обращение: «Карантинно-таможенный Саша!» (П I, 176), «таможенно-карантинный человече» (П I, 229).
Жизнь и служба в Таганроге подробно описаны в нескольких публикациях10. Примечательными в этом сложном периоде было рождение в семье Александра Павловича в феврале 1883 г. дочери Марии (Моси, как её называли в семье). Тяжелое материальное положение заставляет Александра подрабатывать всеми возможными способами — от шитья обуви и разведения кур до перевода романов с немецкого и французского и написания собственных рассказов для «Московского листка», «Света и теней», «Будильника» и «Осколков». Ситуация усугублялась привычкой Александра к винопитию, он распускался физически и нравственно, списывая всё это на трудности пребывания в провинциальном Таганроге. Выходом из положения ему казался переезд. В письме к Антону он сообщал:
«Теперь читай серьезно. 4-го января 84-го я подал начальству докладную записку о переводе меня по слабости здравия отца и родителя моего в Московскую для пользы службы таможню»11.
Смерть дочери Моси от менингита (1 февраля 1884 г.) потрясла Александра, и он покинул Таганрог, не дожидаясь официального перевода в Москву.
Последовавший за этим период пребывания в Москве оказался довольно тяжелым, о чём говорят сохранившиеся в архивах письмам. Вновь беременная Анна Ивановна в отчаянии обращалась к брату:
«Антон Павлович, не показывайте никому этой записки. Посоветуйте, что делать. Саша допился до того, что ему везде кажутся мухи и чёртики, и совершенно до беспамятства бредит. Я ужасно мучаюсь. Спать не может. Если бы вы пришли»12.
По окончании запоев Александр чувствовал свою вину и старался помогать брату Антону (разносил по магазинам экземпляры «Сказок Мельпомены») и продолжал искать места. Анна Ивановна родила 26 августа 1884 г. мальчика, его окрестили Николаем.
В начале марта 1885 г. Александр уезжает в Санкт-Петербург, где его принимают на службу в Санкт-Петербургскую сухопутную таможню в звании губернского секретаря. Он продолжает публиковаться в «Осколках», «Будильнике», где, по его выражению, «хлещет таможню». Совершенно понятно, своей службой он не удовлетворен:
«Сочиняю отношения и ответы «во исполнение предписания от такого-то числа за № таким-то». Убиваю в себе дух разума и мышления и стараюсь помаленьку превратиться в считающую и пишущую машину, живущую от 20-го до 20-го»13.
Работа чиновника явно не по душе творческому человеку, и он продолжает томиться и изнывать:
«В таможне я представляю из себя нуль, но такой, за который прячутся те единицы, которые дают десятки и сотни в счислении. Делопроизводитель и его помощник взвалили всю работу на меня. Я делаю за всех и главным образом сочиняю бумаги, а они подписывают. А сочинить канцелярскую бумагу довольно трудно: требуется избегать смысла, знаков препинания и повторять буквально то, что значится в бумаге, на которую отвечаешь»14.
Реакцией начальства на распекание таможни в прессе было новое назначение для Ал.П. Чехова. 28 июня 1885 г. он иронически рапортовал Антону из Петербурга:
«Мудрое начальство, принимая во внимание мою усердную службу и литературные подвиги, назначает меня секретарём Новороссийской таможни на погибельном Кавказе у хладных вод Чёрного моря. Приемля с благодарностью подобное назначение, я собираю вкупе всех своих чад и домочадцев и на днях устремляюсь на юг»15.
Перед отъездом в далёкие края Александр заехал в подмосковное Бабкино, где Антон Павлович снял на лето для всей своей большой семьи дачу. Антон Павлович в письме Н.А. Лейкину 17 июля 1885 г. сообщал: «Александр сейчас у меня на даче. Через час уезжает в свой Новороссийск» (П I, 157).
Что же представлял из себя город, куда «устремился» со своей уже довольно многочисленной семьёй Ал.П. Чехов? Информацию по этому поводу находим в «Энциклопедическом словаре по истории Кубани»16. Земли эти отошли к Российской империи после войны с Турцией по Адрианопольскому мирному договору 1829 г. Зарождением город обязан строительству в Суджукской (позже переименована в Цемесскую) бухте укрепления — системы сооружений, протянувшейся на 1300 сажень. Укреплению присвоили наименование Новороссийск, и лишь 15 декабря 1851 г. укрепление получило статус города.
В годы Крымской войны Новороссийск подвергся обстрелу англо-французской эскадры. Мужество защитников города не позволило неприятелю высадить десант, однако из стратегических соображений 15 мая 1855 г. Новороссийск был оставлен, а в 1860 г. упразднён как город. Через 10 лет в соответствии с «Положением о заселении Черноморского округа и управлении оным» (документ от 10 марта 1866 г.) организуется управление северокавказским побережьем Чёрного моря, статус города восстанавливается и образуется особый Черноморский округ с центром в Новороссийске. Торжества в честь этого состоялись 27 сентября 1866 г. Таким образом, городу, в который приехал новый таможенный служащий, едва исполнилось 23 года. «Положение о заселении Черноморского округа и управлении оным» открыло путь переселенцам из Центральных губерний России, Малороссии, Белоруссии и других районов, было разрешено поселяться и иностранцам христианского вероисповедания. В 1871 г. население города составляли 2147 чел.
Новороссийск — молодой город, и на момент приезда туда Александра Павловича с семьей этот город был совершенно отрезан не только от губерний России, но и от Кубанского края. Через Новороссийский порт экспортировали рожь, пшеницу, рыбу, мёд, воск; ввозили ткани, строительные материалы, табак, сахар. В 1887 г. общий грузооборот составлял всего 7,5 тысяч пудов; в порту не было никаких сооружений, за исключением небольшой деревянной пристани акционерного общества «Русский Стандарт Петролеум Компании». Единственной возможностью связать город со страной было сооружение железной дороги, строительство которой было начато в 1883 г.
С 1879 г. российско-французское общество «Русский Стандарт Петролеум Компании» начало переработку и вывоз кубанской нефти из Новороссийска за границу. Это привело к новому притоку переселенцев. За рекой Цемес на некогда пустовавшей территории выросли корпуса нефтеперерабатывающего завода «Русский Стандарт». Застроенный жилыми домами посёлок получил название «Стандарт». К апрелю 1882 г. построили нефтеперегонный, или, как его тогда называли, «фотогенный» завод. Для вывоза нефти и нефтепродуктов оборудовали специальные причалы. 8 июля 1882 г. от причала «Русского Стандарта» отошло первое судно с сырой нефтью — английский пароход «Альфред» грузоподъемностью 80 тысяч пудов (1380 тонн).
В том же году завод акционерного общества «Черноморское цементное производство» выпустил первую пробную партию цемента. Огромные запасы мергеля — основного природного сырья для производства цемента — послужили базой важной промышленной отрасли, процветающей в Новороссийске и сегодня.
В августе 1885 г., когда Александр приехал в Новороссийск, город пребывал в состоянии ожидания: многое сулило ему большие перспективы в будущем. Удобная незамерзающая гавань, наличие природных ископаемых (нефти и мергеля), близость плодородной Кубанской области — всё обещало приток людей и капиталов, обеспеченную и интересную жизнь. Новороссийск был задуман властями как портовый и промышленный город, казачество с его патриархальным укладом мало вписывалось в перспективный план развития. Это заставляло обосновавшихся здесь казаков либо порвать связи с родной общиной и привычным образом жизни, либо, покинув нажитое место, расселиться по близлежащим станицам. Кавказская война была окончена, набеги горцев прекратились — автохтонное население было вытеснено из этих мест, частично депортировано в Турцию. Военные подвиги казаков ушли в прошлое, самый трудный этап — создание первых поселений — был уже позади.
Этот этап начался 10 мая 1862 г., когда «Положением о заселении казаками предгорий западной части Северного Кавказа» была, в числе 11 казацких станиц, создана станица Новороссийская, устроенная на форштадте Константиновского укрепления: «В ней было поселено 100 казачьих и одна офицерская семья»17. И вот «7 сентября 1869 ликвидируется станица Новороссийская, её население исключается из казачьего сословия и включается в число мещан г. Новороссийска. Желающим остаться в казачьем звании было предоставлено право переселиться в одну из казачьих станиц»18.
В одном из первых писем из Новороссийска 15 сентября 1885 г. Александр пишет Антону о небывалой дешевизне земли — по 7 рублей за квадратную сажень и зовёт его построить здесь доходный дом:
«Антошенька! Да будут вам известны обстоятельства наших дел. Проводится к нам зилезная дорога, и все аборигены и пришлый элемент спешат покупать землю и строиться. Земля — по 7 р. за □ (квадратную. — О.С.) сажень, камень 12 р. за куб. сажень. По вычислениям умных людей, для того, чтобы стать домовладельцем, потребно:
40 кв. сажень земли — 280 р.
Камня и цемента — 600 р.
Зилеза на крышу — 120 р.
Окна, полы, стекла и пр. — 100 р.
Итого — 1100 р.
Дом может приносить 240 р. в год, что составляет 30 процентов. Вникни, рассуди и уполномочь меня сделать тебя домовладельцем. Деньги потребны не сразу, а по частям: сначала на покупку земли, месяца через 4 за камень, ещё месяца через три — на крышу и т. д. По-моему, это не тяжело. Я и сам построился бы, да грошей нема. Ответствуй. В квартирах недостаток громадный. Во время отсутствия хозяев домами управляет нотариус»19.
Сосед Александра — немец, они оба наслаждаются природой юга. В письме от 21 ноября 1885 г. из Новороссийска читаем:
«Горы — чуть-чуть видны. При восходе солнца они будут чудо как хороши с своими облаками на вершинах. Я незаметно для самого себя полюбил их и, вероятно, если снова попаду в Россию, то буду скучать за ними»20.
Как и другие приехавшие впервые на Северный Кавказ люди, Александр отмечает административную отделённость его нового места проживания от российской территории: «Мы по отношению к России составляем заграницу и без таможенного досмотра отправить к вам на Русь посылки нельзя»21.
В тексте письма обращают на себя внимание слова «зилезная» и «зилезо»; здесь стоит пояснить, что переписка братьев часто носит игровой характер, они подшучивают, дают друг другу прозвища, пародийно используют акцент людей разных национальностей. Детство, проведённое среди греков, украинцев и евреев, оставило свой след в своеобразном языке, на котором братья говорят друг с другом.
Старший брат ведёт трезвый образ жизни, много сочиняет, но пока всё складывает в папку, его жена ждёт еще одного ребёнка. Общество в Новороссийске приняло Александра, но люди вокруг ему мало интересны:
«Я — желательный гость среди нашей интеллигенции (все — врачи, променявшие свою музу на добывание нефти или агентуру по перевозке грузов), но и эта интеллигенция далее сытого обеда с послеобеденным сном ничего тебе не скажет»22.
Работа на таможне23 в основном заключается в досмотре багажа. Эта процедура смущает Александра:
«Я всегда бываю мучеником, когда мне приходится досматривать, и три четверти багажа пропускаю без вскрытия, но за это мне в своё время достанется. Бесконечно совестно залезать в чужой чемодан и видеть краску на лице у пассажира»24.
Александр Павлович не устоял перед дешевизной участков, купил землю и пытается на ней строиться. Он скучает по Антону, настойчиво зовёт его в Новороссийск, упирая на то, что в городе — большая нехватка врачей. В письме от 21 ноября 1885 г. Александр описывает ситуацию с оказанием медицинской помощи в городе:
«В докторах мы ужасно нуждаемся, особенно летом, когда наступает купальный сезон. По легендам ни один доктор не уехал из Новороссийска без денег. В купальный сезон (начиная с апреля) больных такая масса, что наши доктора-аборигены удваивают цену своих визитов. Я позволяю себе думать, что ты, приехавши в Новороссийск, не только не останешься без практики, но даже кое-что и вывезешь. <...>
Если ты пожелаешь приехать, я от Керчи до Новороссийска доставлю тебя с комфортом, какой полагается на пароходах; и не только тебя одного, но и всю семью, потому что эта музыка мне ничего не стоит, даже в том смысле, что я не только не выпрашиваю билетов на поезд, но мне их предлагают, и я не спешу ими пользоваться. Главное дело, если вздумаешь поехать, не забудь захватить сестру и Мишку. К моменту вашего приезда моя хатка будет готова, а если и не успеется, то для вас будет заготовлена квартира. Цена квартиры зависит от количества приезжающих. Вообще это у нас дорого, но если ты соблаговолишь мне ответить, что ты не прочь приехать, то я на свой несчастный, бедный, таможенный счёт законтрактую (местное выражение) квартирку рублей за 20 в месяц комнаты в четыре совершенно отдельно от меня. Мясо — 5 коп. фунт. Остальные продукты — пропорционально. Поспеши только ответом»25.
Антон Павлович с ответом не спешит. Первое известное нам письмо написано Александру только 4 января 1886 г. С августа по декабрь 1885 г. Антон Павлович чрезвычайно много работает. Пребывание на даче оказалось дорогим удовольствием, деньги нужны, чтобы рассчитаться со всеми и уехать в Москву. Медицина же дохода не приносит: «Больные лезут ко мне и надоедают, — жаловался Антон Павлович Лейкину 14 сентября 1885 г., — всё лето перебывало их у меня несколько сотен, а заработал я всего один рубль» (П I, 159).
Под псевдонимом А. Чехонте в «Осколках», «Будильнике» и «Петербургской газете» опубликованы рассказы «Гость», «Мыслитель», «Конь и трепетная лань», «Утопленник», «Свистуны», «Козлы отпущения», «Староста», «Мёртвое тело», «Женское счастье», «Кухарка женится», «После бенефиса», «Общее образование», «Кляузник», «Психопаты», «Стена», «Два газетчика», «Индейский петух», «Сонная одурь», «Битая знаменитость, или Средство от запоя», «Контрабас и флейта», «Дорогая собака», «Писатель», «Тапёр», «Пересолил», «Без места», «Старость», «Горе», «Ну, публика!», «Тряпка», «Святая простота», «Циник», «Сон», «Шило в мешке», «Mari d'elle», «Антрепренёр под диваном», «Восклицательный знак», «Новогодние великомученики», «Зеркало». Под псевдонимом «Человек без селезёнки» напечатаны рассказы «Делец», «Об августе». Кроме того, в «Будильнике» под псевдонимами «Брат моего брата», «Человек без селезёнки» и «Врач без пациентов» — «Реклама», «К свадебному сезону», «Записки», «Врачебные советы», «Мнение по поводу шляпной катастрофы», «Руководство для желающих жениться», «Брак через 10—15 лет», «Домашние средства», «Моя беседа с Эдисоном», фельетон «Интеллигенты-кабатчики».
Некоторые сочинения не дозволила издать цензура (рассказ «Сверхштатный блюститель», «Звери» («Циник»), драматический этюд «На большой дороге»). В журнале «Осколки» (1885. № 41) из шести заметок «Осколки московской жизни» напечатана только одна26.
За пять месяцев — более 50 законченных текстов, научная работа, обширнейшая переписка, регулярный приём больных («от утра до обеда, т. е. от 10 до 2-х» (П I, 161) — труд воистину титанический.
Следует отдельно сказать о научном труде по медицине, который со знанием дела оценивают врачи27. Мечтой Чехова было стать профессором Московского университета28. Написание диссертации — первый шаг на этом пути. Еще в апреле 1883 г. Антон Павлович предлагал брату Александру заняться научным исследованием «История полового авторитета», рассчитывая завершить труд примерно через 10 лет (П I, 62). Александр Павлович идею не поддержал. В 1884—1885 гг. Чехов собирает материал для задуманной работы «Врачебное дело в России»:
«Я занят целый день до того, что в театре ещё ни разу не был за всю осень. Следить за наукой и работать — большая разница» (П I, 168). Профессор факультета фундаментальной медицины МГУ В.А. Логинов в выпущенной несколько лет назад работе так отозвался об этом медицинском сочинении Чехова: ««Врачебное дело в России» — готовый, обширный и почти не проанализированный материал для преподавания истории медицины в России»29.
После переезда в Москву семейство Чеховых погрузилось в жизнь большого города, с её повседневной суетой и заботами. Дважды за это время пришлось поменять место жительства: с Якиманки — в дом Лебедевой, затем в дом Клименкова. «Меня заездила перевозка», — признавался Антон Павлович (П I, 166), однако заставляли обстоятельства:
«Новая квартира оказалась дрянью: сыро и холодно. Если не уйду из неё, то, наверное, в моей груди разыграется прошлогодний вопль: кашель и кровохаркание. Перебираться же на новую квартиру страшнее всего. Изволь я опять тратиться на переезды, переноски, на перемену адресов! На Якиманке есть квартира, как раз против меня... Пойду завтра глядеть её. Тяжела ты, шапка Мономаха! Жить семейно ужасно скверно» (П I, 169).
Лейкин зовёт приехать в Петербург, Чехов отвечает:
«Вы советуете мне съездить в Петербург, чтобы переговорить с Худековым, и говорите, что Пет<ер>бург не Китай... Я и сам знаю, что он не Китай, и, как вам известно, давно уже сознал потребность в этой поездке, но что мне делать? Благодаря тому, что я живу большой семьёй, у меня никогда не бывает на руках свободной десятирублёвки, а на поездку, самую некомфортабельную и нищенскую, потребно minimum 50 руб. Где же мне взять деньги? <...> Писать больше того, что теперь я пишу, мне нельзя, ибо медицина не адвокатура: не будешь работать — застынешь. Стало быть, мой литературный заработок есть величина постоянная. Уменьшиться может, увеличиться — нет» (П I, 166—167).
С.Н. Худеков, о котором идет речь в письме, — редактор «Петербургской газеты», который нерегулярно высылает гонорар, тем самым создавая много трудностей для пишущего ради денег Чехова, который сам себя называет пролетарием (П I, 171).
А ведь кроме семьи и работы есть ещё собственная молодость — Антону Павловичу всего двадцать пять лет! «По вторникам у меня вечера с девицами, музыкой, пением и литературой» (П I, 167). Есть ещё общение с друзьями, поездки на несколько дней в Звенигород на освящение больницы и в Петербург. Как пишет сам Чехов в конце декабря 1885 г., «дел по горло, но сядешь писать — не пишется: то и дело начало зачёркиваешь; к больному надо ехать...» (П I, 173).
В переписке за август—декабрь писем Антона Павловича Александру Павловичу нет, нет и упоминаний о них. Но есть постоянное присутствие мыслей о брате. Чехов напоминает о нём Н.А. Лейкину, защищает брата, ходатайствует о том, чтобы питерские издания продолжали сотрудничество с Александром. Из писем Лейкину:
«Читал я «Визиты» Aloe (псевдоним Александра. — О.С.). Для чего ему понадобилась длинная поминальница с перечислением родни и знакомых, не понимаю... На знакомых вообще неприятно действует, если они видят в печати свою фамилию, а читателям неинтересно» (П I, 164—165);
«Насчет Агафопода... (Агафопод Единицын — ещё один из псевдонимов Александра Павловича) Вы не бракуйте его угнетённых чиновников, а напишите ему, а то он не будет знать, в чём дело...» (П I, 169);
«Получил от Агафопода письмо. Доволен своим житьём, здрав и, по-видимому, не пьёт. Ждёт от Вас гонорара» (П I, 172).
Лишь после того как улеглась новогодняя суета, 4 января 1886 г., Антон Павлович садится за письмо в Новороссийск, в Азию (традиционно, ещё со времён Пушкина и Лермонтова, Кавказ, пусть даже и Северный — это не Европа, но Азия). Антон Павлович даёт советы брату по литературной работе, призывает оставить страх перед начальством. В письме есть редкое признание в особых чувствах к старшему брату: «Я часто думаю о тебе и радуюсь, когда сознаю, что ты существуешь...» (П I, 178). Примерно в это же время, 7 января, и Александр Павлович пишет брату в Москву о том, что у него родился сын, наречённый Антонием. В письме уже не восторг по поводу красоты окрестностей, а в шуточной форме выраженное желание бежать, негативные моменты быта: абсолютно не смыслящая в деле бабка-повитуха, непослушная, пьяная и приворовывающая прислуга. Александр сообщает, что у него уже 18 рассказов, готовых к отсылке, что от скуки занимается стенографией, что денег нет.
«Среда, в которой я живу, — не по мне. Я далёк от самообольщения, но чувствую, что мог бы употребить своё перо для сочинения не одних только казённых отношений. Эта мысль гнетёт меня, убивает, растравляет и не даёт спать по ночам. <...>
Я ознакомился с таможнею прекрасно: все законы знаю наизусть. Но таможня в своих операциях представляет собою два враждебных лагеря: чиновников и купцов, и их поверенных (экспедиторов). Второй категории живётся во сто раз лучше, чем первой. Будь я застрахован сотрудничеством в газете, я не задумался бы перейти в противный лагерь и нашёл бы себе дело и в Питере, и в Москве. <...>
Ты ещё не женился. И не женись. <...> Я весь в долгу. Не знаю, как извернусь. Тащат со всех сторон: три прислуги. Орава моя состоит из 8 душ. Просто хоть умирай. Впору повеситься. <...> Дети здоровы. Задают концерты неумолкаемые. По ночам друг друга будят. Я уже забыл, когда спал по-человечески»30.
Восьмого февраля в письме Антона Павловича — первый намёк на то, что он думает о поездке к брату: «Уверяю тебя, что мы увидимся раньше, чем ты ожидаешь. Я, яко тать в нощи... Нашивай лубок!» (П I, 194). В комментариях к письму уточнение: «Выражение времён детства Чехова: «Нашивай лубок на зад» — чтобы не было больно во время порки (сообщено С.М. Чеховым по воспоминаниям М.П. Чехова)»31.
Второго марта Александр написал Антону полное жалоб письмо:
«Моё положение в Новороссийске невыносимо. У меня за долги арестовано жалованье и имущество. Необходимо ехать в Питер в Департамент просить перевода, иначе я рискую умереть от нервного сердцебиения и позорного общественного положения. Денег у меня нет... <...> Необходимы до зареза, до необходимости, ибо моё положение гораздо серьёзнее (даже в смысле медицинской помощи), чем я сумею написать на этом клочке. Я не преувеличиваю и даже нахожу, что сказал гораздо менее, чем хотел. <...> ...В нашем городе заложить не у кого, а продать нечего: всё ценное описано. Страдаю я ужасно»32.
В другом письме к брату (3—5 марта) подробный перечень бед, которые свалились на его голову в Новороссийске:
«Две недели почтовые пароходы проходили мимо, не смея проникнуть в нашу бухту благодаря остервенившемуся норд-осту. Всё это время мы были отрезаны от мира и сидели сверчками за печкой. Когда-нибудь... я познакомлю тебя с этим грандиозным явлением природы... <...> Ты не знаком с провинциальной жизнью и не знаешь (да и не дай Бог узнать) той гложущей тоски, которая сопровождает сознание отрезанности и одиночества»33.
Справедливости ради следует отметить, что официальная информация о городе служила цели привлечь переселенцев: расхваливали красоты побережья и замалчивали серьезные трудности, с которыми неизбежно сталкивались приехавшие сюда. В частности, то, что Новороссийск страдает от шквальных северо-восточных ветров, называемых бора. Разгул стихии при норд-осте в этих краях впечатлил еще аргонавтов, память о чём сохранили мифы древней Греции.
«Впервые русские моряки узнали норов боры в 1839 г., на следующий год после основания российского укрепления на берегу Цемесской бухты, — рассказывает о норд-осте современный исследователь. — 1 ноября 1839 г. начался печальный счет судов, погибших в бухте во время норд-оста. <...> В январе 1842 г. потерпели крушение транспорт «Кодос» и два флашкоута. В ноябре 1844 г. жертвами норд-оста стали шесть судов... <...> Наиболее продолжительной и тяжёлой по своим последствиям была бора в зиму 1847—1848 гг. Ветер начал дуть 27 октября и дул несколько месяцев. В январе 1848 г. Российский флот пережил целую трагедию»34.
Практически вся эскадра была уничтожена, нанесённый урон приравнивался к боевым потерям. Строительство порта не положило конец неудобствам, связанным с борой. В путеводителе начала XX в. читаем:
«Жители береговой полосы в течение осеннего и зимнего времени, когда море бывает особенно бурно, лишаются возможности сообщения по морю и ждут иногда по 2—3 недели парохода, который доставил бы им почту и необходимые жизненные припасы»35.
Как автор надёжных путеводителей Г. Москвич был хорошо знаком А.П. Чехову. В его личной библиотеке хранились «Иллюстрированный практический путеводитель по Волге» (Одесса, 1903) и «Практический путеводитель по С.-Петербургу и его окрестностям» (Одесса, 1903). Обе книги с дарственными надписями автора.
Бурное море и шквалистые ветры зимой, а летом — малярия, от которой больше всего страдали дети переселенцев, отсутствие врачей и больниц, крайне низкий уровень общей гигиены. Новороссийск в 1870—1880-х гг. ещё трудно было назвать городом. Г.И. Успенский, проведя здесь несколько дней в апреле 1886 г., сообщал В.М. Соболевскому:
«...Новороссийск ещё совсем девственное место: несколько домиков, несколько лавок и пустая бухта. И домики, и лавки пусты и заперты; всё это ждёт прихода железной дороги, молчит, спит в ожидании того момента, когда сюда в разных видах нахлынет капитал...»36.
Через несколько дней писатель отправил в газету «Русские ведомости» фельетон, вышедший 24—25 апреля под заголовком «Веселые минуты». В фельетоне Успенский развил ту же тему:
«Я употребляю слово «место», не определяя его каким-нибудь более точным административным термином, потому что Новороссийск совершенно не напоминает ни города, ни села, ни станицы, ни деревни, а есть пока просто «милое» тихое, не беспокойное жилое место, которое, не имея ничего определённого в настоящем, даёт вам полную волю мечтать, без всяких стеснений о его будущем.
<...> Она (бухта) действительно похожа на котёл и кипит, как котёл на огне, когда начинает здесь свирепствовать норд-ост, или по-здешнему бора. Порожняки-извозчики, переезжая в такие бурные дни через горы, наполняют свои фургоны и телеги камнями, иначе ветер снесёт их в овраги, перевернёт и изобьёт как ему угодно.
— Иной раз бывает такая штурма, говорил мне сторож на пристани Русского пароходства, — не приведи Бог! По целым неделям не заходят пароходы: не пускает буря»37.
Конечно, осень и зима показали, что пребывание в таком месте с семьёй не будет лёгким и приятным. Зная привычку брата жаловаться и роптать на жизнь, Антон Павлович в письме от 6 апреля требовал больше работать над рассказами, оттачивать их, жить ответственно и собранно, ограничивать себя и не делать долгов:
«Ведь без долгов легко обойтись. Я по себе сужу, а на моей шее семья, которая гораздо больше твоей, и провизия в Москве в 10 раз дороже, чем у вас. За квартиру ты платишь столько, сколько я за пианино, одеваюсь я не лучше тебя... Вся беда в покупках и расходах, которые ты не имел права делать и от которых давно уже должен был отказаться...» (П I, 229).
Из письма Антона Павловича мы узнаем, что ему пришлось по приговору мирового судьи уплатить 105 рублей, которые Александр с братом Николаем задолжали в Москве лавочнику Семёнову. Единственный выход, не устаёт повторять Чехов, — это писательство, труд кропотливый и творческий, который скромно, но неизменно вознаграждается. В заключении письма Антон Павлович просит брата не уезжать с Северного Кавказа, поскольку ему очень хочется побывать в этих краях:
«Неужели ты уедешь из Новороссийска? Нельзя ли тебе не уезжать до осени? Если не уедешь, то даю честное слово побывать у тебя летом. <...> А хорошо бы мы с тобой пожили! Отъезд твой мне тем более не по нутру, что я уверен, что Питер тебе ничего не даст, кроме новых долгов... Погоди до осени! <...> Сообщи мне маршрут, как к тебе доехать» (П I, 231—232).
Весной из-за признаков обострения туберкулёза (П I, 222) Антон Павлович всерьез думает о необходимости ехать на юг. Свидетельства этого есть в письме В.В. Билибину от 4 апреля: «30 апреля я еду на дачу. Летом буду, вероятно, на юге. У меня опять было кровохарканье» (П I, 227). В этот же день — Лейкину: «Кровохарканье и слаб... Не пишу... <...> Надо бы на юг ехать, да денег нет» (П I, 228). Антон Павлович обдумывает детали поездки в тёплые края и планирует съездить не только к брату, но и навестить родных в Таганроге. Он сообщает 11 апреля дяде Митрофану Егоровичу: «В мае мы переедем к Киселёвым на дачу, куда я Вас приглашаю, а позднее летом приеду к Вам. Вероятно, летом увидимся и потолкуем досыта... Летом мне нужно быть на юге по делу» (П I, 234). Формулировка «по делу», скорее всего, объясняется нежеланием волновать родного и старшего годами человека прямым упоминанием о своей болезни.
В Новороссийск весна пришла быстрее, чем в Москву, в мартовском письме Александр хвалится: «У нас уже цветы цветут...»38 Письмо Антона оказало действие, он старается следовать советам брата и 25 апреля сообщает из Новороссийска:
«Со мною попритчилось: масса написана для «Осколков», и «Сверчка», и «Будильника» — и не решаюсь послать: совестно за свои произведения. Так и валяются... Не знаю, что за прозрение духовное на меня нашло. Пинту теперь ревностно и сознательно большую вещь, обдумываю каждую строку, и дело подвигается поэтому медленно. Пишу я «Город будущего» и копирую Новороссийск, излагая свои наблюдения и впечатления, почерпнутые на Кавказе. Многое мне самому кажется дико и неправдоподобно, но оно схвачено с натуры. Окончу — пришлю тебе на прочтение: с тем и пишу.
<...> Дали мне знать, что в Московской таможне есть вакансия. Кабы крылья, полетел бы я в Питер в Департамент и выхлопотал бы... Но денег ни грошика, не с чем выехать. <...>
Много, дружище, в твоём последнем письме вещей, которые я принял к сердцу, но много и таких советов, которые никак не привьются к Новороссийскому климату и ко мне, живущему в нём. Как-нибудь напишу поподробнее и при более удобной обстановке (строчу в канцелярии).
Образ жизни ведём пустыннический, питаемся вкупе со чадами диким мёдом и акридами: всё ждём гонорара. Сегодня денег нет на хлеб к обеду (мясо — по книжке). Достать денег негде. Все сослуживцы также голы, как и я. Ссудных касс нет, жидов и татар, покупающих старое платье, тоже не полагается. Дерут с меня за долги все восемь шкур... Кругом плач и рыдание. К тому же и оспа свирепствует. Кругом ребята и юноши мрут, и ежедневно мимо моих окон таскают чёрные гробы с белой тесьмой...
Никогда я не жил в такой одичалости и отчуждённости от цивилизованного мира. Обалдел и омедведился. Приедешь — увидишь. Только спеши приехать до наступления тропических жаров, иначе даром только израсходуешься на дорогу»39.
Десятого мая Антон радостно отзывается на письмо брата, он доволен, что Александр взялся за серьёзную работу, и просит её не бросать:
««Город будущего» — тема великолепная как по своей новизне, так и по интересности. Думаю, что если не поленишься, напишешь недурно, но ведь ты, чёрт тебя знает, какой лентяй!» (П I, 241).
Тревожные предчувствия Антона Павловича не обманули: Александр не написал «Город будущего», даже черновые наброски неизвестны, хотя тема действительно была выбрана верно. Строящаяся железная дорога, нефтепровод, промышленное производство цемента, морской порт — всё обещало городу бурный рост и развитие. В эти края потянулись интеллигенты, мечтавшие устроить жизнь на справедливой основе. Неподалёку от Новороссийска, в устье реки Пшада в 1886 г. появилась община «Криница» — социальный эксперимент людей, связанных одной идеей. Таких, как их тогда называли, колоний было в южных краях много, но «Криница», ещё известная как община В.В. Еропкина, была знаменита на всю Россию, сюда приезжали «поглазеть на чудных интеллигентов»40.
С одним из активных деятелей «Криницы» А.В. Юшко, который служил ветеринарным врачом в Кубанском казачьем войске41, долгие годы состоял в переписке Л.Н. Толстой. Великий писатель был лично знаком с Юшко, печатал его произведения в издательстве «Посредник».
Вот как характеризует Криницу Григорий Москвич в путеводителе 1911 г.:
«Недалеко от сел. Береговой, в 83 вер. от Новороссийска и в 38 вер. от Геленджика, в живописной местности, расположенной на террасе над морем, приютилась довольно популярная так называемая «Еропкинская интеллигентная колония — Криница», созданная, главным образом энергией Еропкина и в значительной мере на его средства. О том, что представляла собой Еропкинская колония в недалёком прошедшем, мы говорить теперь не будем, ибо вся интеллигентная Россия знала и интересовалась жизнью и успехами этой колонии. Теперь же колония пошла другой дорогой. Под давлением условий общественности и материальной необеспеченности она в 1910 г. из религиозно-коммунистической общины превратилась в производительный кооператив под названием «Интеллигентная земледельческая артель Криница»»42.
Новороссийский период жизни Александра Павловича закончился тяжёлым приступом слепоты. В письме от 21 мая 1886 г. рукой Анны Ивановны Хрущёвой-Сокольниковой написано:
«Ради Бога придумайте, что нам делать, Саша ослеп вдруг вчера в 5 часов вечера, он после обеда лёг спать, по обыкновению выпив порядочно, потом проснулся в 5 часов, вышел из своей комнаты, поиграл с детьми и велел подать себе воды, выпил воду, сел на постель и говорит мне, что ничего не видит»43.
За сим последовал срочный отъезд в Подмосковье, в Бабкино, где семья Чеховых снимала дачу.
Антон Павлович упоминает о приезде брата в письме Н.А. Лейкину от 5 июня: «Приехал Алоэ. <...> Болен глазами (не я, а Алоэ)» (П I, 246). Участие брата-доктора помогло избавиться от недуга, и уже 24 июня Чехов в свойственной ему шутливой манере сообщал тому же корреспонденту: «У меня живет Агафопод <...> Он был слеп, но теперь совлёк с себя Велизария и стал видющ» (П I, 246).
Неожиданный приезд Александра в Бабкино поломал планы Антона, и поездка на юг летом 1886 г. не состоялась.
В творчестве Ал.П. Чехова Новороссийск запечатлён рассказами «На маяке» и «Старый Махмутка»44. Один из них, опубликованный в 1887 г. в газете «Новое время», очень нравился Антону Павловичу: «Твой последний рассказ «На маяке» прекрасен и чуден. Вероятно, ты украл его у какого-нибудь великого писателя» (П II, 104). «Старый Махмутка» вышел гораздо позже — в сборниках «Птицы бездомные» (СПб., 1904) и «Княжеские бриллианты» (выпущен под псевдонимом А. Седой. СПб., 1904). В этом рассказе можно найти и таможенников, и свирепый норд-ост, и штормовую мачту на берегу с предупреждающими сигналами, и конфискацию, которую потопили турки-контрабандисты.
Творческое наследие Ал.П. Чехова практически не изучено. Возможно, литературоведы обнаружат следы присутствия «Города будущего» (или его прототипа — Новороссийска) в рассказах и повестях этого одарённого писателя. Но это дело дальнейших исследований. Пока что талант Александра Павловича (псевд. А. Седой) заслонён известностью двух гораздо более знаменитых Чеховых — младшего брата и сына, Михаила Александровича.
Что касается книг о Новороссийске, то в большинстве краеведческих изданий с гордостью упоминается о пребывании Александра Павловича Чехова в этом городе. Часто пишут в радужных тонах:
«Старший брат Антона Павловича Чехова <...> оставил интересные воспоминания о нашем городе, — читаем в книге замечательного патриота Новороссийска Бориса Дмитриевича Герасименко, — искренне полюбив его и предсказав его развитие в незаконченной книге о Новороссийске «Город будущего»»45.
Однако рукопись «Города будущего» пока не обнаружена, нет и сведений о том, что её кто-то читал. Кроме доброго намерения Александра, заявленного в письме к Чехову, о ней ничего не известно. Как показывают приведённые нами выдержки из переписки, эйфорию первого знакомства быстро сменили тяжёлое уныние, желание поскорее уехать.
Александр Чехов был не одинок в своём желании покинуть эти края. Население Черноморского округа убывало, за четыре года (1880—1884) оно сократилось с 22 118 до 19 655 чел. На то были веские причины:
«Тяжёлые условия устройства в пустынном краю, отсутствие путей сообщения, страшная смертность от болотистой лихорадки надламывали силы переселенцев: многие семьи совсем вымирали, другие вскоре бросали своё хозяйство и уходили из края. <...> При переписи населения Черноморского округа в 1886 г. обнаружилось, что значительная часть жителей находится в безвестной отлучке, многие деревни найдены совершенно опустевшими»46.
Земля, хотя и недорого продавалась переселенцам, долгое время оставалась неузаконенной. Когда в 1888 г. Черноморский округ упразднили как самостоятельную административную единицу и причислили к Кубанской области, это внесло ещё большую неразбериху в закреплении земли за теми, кто её купил:
«Три партии русских переселенцев, прибывших в 1887 г., были поселены на казённых землях, отдали за неё последние гроши, но прочного устройства не получили, потому что с упразднением округа все земли поступили в управление государственным имуществом, которое, не имея на то полномочий, не могло наделить переселенцев землёй»47.
«Правы мы, когда отдаём справедливость этому прелестному уголку и сожалеем, что край этот почти заброшен, почти совершенно обезлюден»48, — констатировала в своих путевых заметках «Кавказ, Абхазия, Аджария, Шавшетия, Посховский участок» (1891) П.С. Уварова. Как председатель Императорского Московского археологического общества графиня П.С. Уварова (1840—1924) возглавляла археологическую экспедицию, обследовавшую побережье Цемесской бухты в июне 1886 г.49
«Местность вокруг Новороссийска ещё мало заселена: кое-где мало-российский посёлок, кое-где чешская колония, а земля лежит здесь невозделанная, постепенно зарастая бурьяном и мелким кустарником», —
писала графиня Уварова о положении дел в крае, который сыграл эпизодическую, но заметную роль в судьбе Александра Павловича Чехова, о крае, который очень интересовал Антона Павловича и куда он собирался приехать в начале лета 1886 г.
Примечания
1. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. 38А. С. 777.
2. Шапочка Е.А. Таганрогская Александровская гимназия. Таганрог: Изд-во Лукоморье, 2010. С. 184.
3. Чехов Ал.П. Исторический очерк пожарного дела в России. М.: Гос. лит. музей; Летний сад, 2015.
4. Чехов Ал. Сказы няни Чеховых Агафьи Кумской об Александре I // Император Александр Первый в Таганроге / сост., подгот. текста и прим. Е. Шапочка. Таганрог: Лукоморье, 2014. С. 15—65.
5. Афанасьев Н. Ал.П. Чехов. Некролог // Исторический вестник. 1913. Т. 132. С. 1119—1120.
6. Энциклопедический словарь по истории Кубани... С. 529—530.
7. Кузичева А.П. Чеховы: Биография семьи. С. 112.
8. Смирнов А.В. Александр Чехов — таможенник // Вехи Таганрога. 2006. № 28. С. 70—74.
9. Александр и Антон Чеховы. Воспоминания, переписка. М.: Захаров, 2012. С. 319.
10. Кузичева А.П. Александр Павлович Чехов, брат — журналист // Кузичева А.П. Чеховы: Биография семьи. С. 97—154; Смирнов А.В. Александр Чехов — таможенник. С. 70—74; Он же. Служба в Санкт-Петербургской сухопутной таможне // Вехи Таганрога. 2006. № 30. С. 73—75.
11. Александр и Антон Чеховы. Указ. соч. С. 353.
12. Цит. по: Кузичева А.П. Чеховы: Биография семьи. С. 117.
13. Александр и Антон Чеховы. Указ. соч. С. 370.
14. Там же. С. 379.
15. Там же. С. 382.
16. Новороссийск // Энциклопедический словарь по истории Кубани... С. 302—304.
17. Новороссийск. С. 303.
18. Там же.
19. Александр и Антон Чеховы. Указ. соч. С. 382—383.
20. Там же. С. 384.
21. Александр и Антон Чеховы. Указ. соч. С. 384.
22. Там же. С. 386.
23. Гирявый М.Р. Новороссийская таможня в документах, фотографиях, открытках и знаках с таможенной символикой 1845—2002. Новороссийск: б. и., 2003.
24. Александр и Антон Чеховы. Указ. соч. С. 385.
25. Александр и Антон Чеховы. Указ. соч. С. 387.
26. Гитович Н.И. Летопись жизни и творчества А.П. Чехова. С. 116; Летопись жизни и творчества А.П. Чехова. Т. 1. С. 205.
27. Шубин Б.М. Доктор А.П. Чехов. М.: Знание, 1979; Логинов В.А. А.П. Чехов — диагност в медицине и литературе. М.: Изд-во МГУ, 2010.
28. Катаев В.Б. Чехов и Московский университет // А.П. Чехов — воспитанник Московского университета. М.: ИПО «У Никитских ворот», «Литературный музей», 2015. С. 7—27.
29. Логинов В.А. Указ. соч. С. 14.
30. Александр и Антон Чеховы. Указ. соч. С. 393—394.
31. Полоцкая Э.А. Комментарий // Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем: в 30 т. Письма. Т. 1. 1875—1886. М.: Наука, 1974. С. 414.
32. Александр и Антон Чеховы. Указ. соч. С. 398.
33. Там же. С. 398—399.
34. Евсеева Д.Л. Новороссийская бора (норд-ост). Век XIX // Исторические записки. Исследования и материалы: сб. науч. ст. Вып. 8 / ГБУК КК «Новороссийский исторический музей-заповедник». Новороссийск, 2013. С. 67.
35. Москвич Г. Иллюстрированный практический путеводитель по Кавказу. Краснодар: Платонов И., 2013. С. 368—369. На с. 468 путеводителя читаем: «Вот какими строками запечатлел своё пребывание на св. Афоне А.П. Чехов: «Люди, покоряющие Кавказ любовью и просветительным подвигом, достойны большей чести, чем та, которую мы можем воздать им на словах»».
36. Успенский Г.И. Собр. соч.: в 9 т. М.: Худ. лит., 1957. Т. 9. С. 406.
37. Там же. Т. 7. С. 287—292.
38. Александр и Антон Чеховы. Указ. соч. С. 400.
39. Александр и Антон Чеховы. Указ. соч. С. 403—404.
40. Энциклопедический словарь по истории Кубани... С. 226.
41. Бардадым В.П. Литературный мир Кубани. С. 42—44.
42. Москвич Г. Указ. соч. С. 404—405.
43. Александр и Антон Чеховы. Указ. соч. С. 406—407.
44. Писатели чеховской поры. Избранные произведения писателей 80—90-х годов: в 2 т. / вступ. ст., сост. и комм. С.В. Букчина. М.: Худ. лит., 1982. С. 76—107, 437—441.
45. Герасименко Б.Д. Очерки истории Новороссийска. Новороссийск: Новороссийск. полиграфобъединение, 2001. С. 95.
46. Там же. С. 94.
47. Там же. С. 95.
48. Алиева А.И. Указ. соч. С. 112—127.
49. Уварова П.С. Кавказ. Путевые заметки. Ч. 2. Абхазия, Аджария, Шавшетия, Посховский участок. М.: А.А. Левенсон, 1891. С. 13. URL: http://apsnyteka.org/389-uvarova_kavkaz_abkhaziya...html (дата обращения: 16.03.2018).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |