Добро и Зло — неизменные и вечные спутники жизни человеческого общества. Они затрагивают все стороны бытия, глубоко уходя в него корнями.
В творчестве писателей разных эпох теме Добра и Зла уделяется большое внимание. У А.П. Чехова она подспудно проходит через весь его многообразный художественный мир.
Учёные, философы в разные эпохи неоднократно обращались в своих научных исследованиях к проблеме Добра и Зла. В работе «О назначении человека. Опыт парадоксальной этики», опубликованном в Париже в 1931 году, изданной в России впервые в 1993 году, философ Н.А. Бердяев неоднократно высказывается о Добре и Зле: «...трагизм нравственной жизни <...> совсем не в столкновении Добра и Зла, божественного и дьявольского, трагизм, прежде всего, в столкновении одного Добра с другим, одной ценности с другой»1. «И Добро, и Зло могут принимать противоположные формы» [С. 16. — С. 381]. В.С. Соловьёв в главном своём труде «Оправдание добра», вышедшем отдельным изданием в 1897 году, глубоко изучает категории Добра и Зла. В своём исследовании он ссылается на такое качество человека, как чувство стыда. Но, по его мнению, наряду со стыдом, основным нравственным чувством, «в природе человека есть также чувство жалости, понимаемое как ощущение чужого страдания или нужды, солидарность с другими, из чего вырастают сострадание, милосердие, совесть...»2. Стыд, совесть являются основополагающими качествами Добра. Добро не существует без Зла, это предельно этические понятия. В служении Добру как божественному замыслу мира и человека усматривается смысл жизни. Русским философам-исследователям традиционно свойственно исключительное внимание к этическим проблемам, постоянный интерес к человеку, смыслу его существования.
Цель статьи — в систематизации и осмыслении суждений А.П. Чехова о Добре и Зле, рассыпанных по текстам писем и Записных книжек. Больше всего внимания уделено темам «Добро и Искусство», «Природа и Добро».
Письма А.П. Чехова3 — это исторические свидетельства, находящиеся в непосредственной близости к его художественному творчеству. Эпистолярный жанр — это жанр интимно-открытый, раскрывающий душу писателя, его взгляды, мысли, это — отклики на все злободневные жизненные вопросы и проблемы.
Круг чеховских суждений о Добре и Зле широк и всесторонен. Их высказывал человек-гуманист с присущими ему добрыми душевными качествами: великодушием, чуткостью, любовью, совестливостью, высоким самообладанием. Для нас необходимо понять, как в течение жизни у А.П. Чехова углублялось его моральное и художественное восприятие реальности.
Начнём с того, что А.П. Чехову была присуща вера в святость отдельных личностей. Она имела для него особое религиозное значение. В Записных книжках находим фрагмент: «...человек или должен быть верующим, или ищущим веры, иначе он — пустой человек» [С. 17, 214]. Чехов считал святость отдельных личностей все равно что талант. О вере в талант Л.Н. Толстого Чехов пишет в письме от 28 января 1900 года из Ялты М.О. Меньшикову: «...Толстой стоит крепко, авторитет у него громадный, и, пока он жив, дурные вкусы в литературе, всякое пошлячество, наглое и слезливое, всякие шаршавые, озлобленные самолюбия будут далеко и глубоко в тени. Только один его нравственный авторитет способен держать на известной высоте так называемые литературные настроения и течения» [П. 9, 33].
В письме И.И. Орлову Чехов признаётся: «Я верую в отдельных людей, я вижу спасение в отдельных личностях, разбросанных по всей России, <...> интеллигенты они или мужики, в них сила, хотя их и мало». [П. 8, 103]. Антону Павловичу была присуща вера в прекрасное будущее. Он искал к нему пути через Добро, о чём свидетельствуют заметки в Записных книжках: «Вера есть способность духа... Она доступна только высоким организациям». «Во что человек верит, то и есть» [С. 16, 380]. В.Я. Линков в статье «Через сомнение к Богу живого человека» отметил: «Чехов <...> не создал конкретной, определённой веры, придающей смысл человеческой жизни. Но он совершил <...> уникальное: поставил вопрос о критериях истинной веры и ответил на него»4.
Нравственность А.П. Чехова всю жизнь держалась на высшей ценности Добра. Совесть поднимала самосознание писателя на самую высокую ступень. А.П. Чехову было присуще чувство вины, о чём узнаём из письма А.С. Суворину: «Это чувство русское. Русский человек — умер ли у него кто-нибудь в доме, заболел ли, должен ли он кому-нибудь или сам даёт взаймы — всегда чувствует себя виноватым» [П. 3, 109]. В IV Записной книжке Чеховым отмечено: «Противиться Злу нельзя, а противиться Добру можно». В этой фразе скрыта философская идея вечного возвращения Добра и Зла. Критика того времени не удовлетворяла Чехова. В ней было всё, только не было ни одного слова о «свободном художнике». Поэтому писатель за критикой часто обращался к А.С. Суворину: «Пишу повесть. Прежде чем печатать, хотел бы прислать Вам её для цензуры, ибо Ваше мнение для меня золото. <...>. У Вас превосходный вкус, и Вашему первому впечатлению я верю, как тому, что на небесах есть солнце» [П. 5, 42].
А.П. Чехову претило желание утверждать уверенность в том, что можно знать что-то, навязывать кому-либо свою безапелляционность. Современна стала для каждого честного человека знаменитая чеховская реплика: «В природе всё имеет смысл. И всё прощается, и странно было бы не прощать» [П. 5, 197]. В ней заложен глубокий философский смысл, заставляющий нас задуматься о Добре и Зле внутри человеческой личности. Чехов замечает, что каждый человек есть мир, где нераздельно существуют Добро и Зло. Почему один человек любит другого? И много других непростых вопросов требуют ответа правдивого, искреннего. В современном обществе разные формы социального Зла мешают личности полностью реализоваться, раскрыться. Страсть к деньгам, вещам приобрела колоссальные размеры. Добро, Искусство стали меркнуть под их мёртвым хищническим взглядом. Нам следует различать ложные ценности и истинные. Ложные ценности выражаются в утончённом насилии. Писатель был убеждён, что в душе каждого есть «своё святое святых»: «Думать и чувствовать одинаково мы не можем, цели у нас различные или их нет вовсе, — пишет он И.Л. Леонтьеву (Щеглову). — ...Чтобы помочь своему коллеге, уважать его личность и труд, <...> для всего этого нужно быть <...> человеком». [П. 3, 253]. Личность в понимании Чехова — человек, преданный обществу, готовый тратить свои жизненные силы на его духовное развитие. И таких личностей писатель видел в художниках Репине, Левитане, в санитарном враче П.Ф. Иорданове и во многих других, приносящих существенную пользу обществу добрыми делами5. В общественной жизни сам Чехов принимал активнейшее участие, но как-то незаметно, спокойно, тихо. В письме П.Ф. Иорданову он просит: «Только, пожалуйста, никому не говорите о моём участии в делах библиотеки» [П. 6, 204].
О его идейно-личностных воззрениях на назначение литераторов свидетельствуют отдельные высказывания в письме А.С. Суворину от 30 мая 1888 года: «Пишущим людям, особливо художникам, пора уже сознаться, что на этом свете ничего не разберёшь, как когда-то сознался Сократ и как сознавался Вольтер. Толпа думает, что она всё знает и всё понимает; и чем она глупее, тем кажется шире её кругозор. Если же художник, которому толпа верит, решится заявить, что он ничего не понимает из того, что видит, то уж это одно составит большое знание в области мысли и большой шаг вперёд» [П. 4, 270—271]. С идейно-эстетической позицией, философскими взглядами Чехова мы знакомимся в ряде его писем А.Н. Плещееву, И.А. Леонтьеву-Щеглову, Д.В. Григоровичу, А.С. Суворину. По Чехову, Добро, как и Зло, проявляется в разных общественных сферах, в том числе в Искусстве, а Добро есть признак истинного искусства. Признак истинного — новое, ясное и искреннее, доброе. В письме А.С. Суворину Чехов рассуждает о самоценности общего понятия над частным. Он ставит в заслугу Суворину то, что тот усвоил общее понятие, «и потому газетное дело удалось Вам; те же люди, которые сумели осмыслить только частности, потерпели крах. <...> Термин «тенденциозность» имеет в своём основании именно неуменье людей возвышаться над частностями» [П. 3, 38]. В письме брату Александру писатель отмечал: «В сфере психики тоже частности. Храни Бог от общих мест. Лучше всего избегать описывать душевное состояние героев; нужно стараться, чтобы оно было понятно из действий героев...» [П. 1, 237]. «Не зализывай, не шлифуй, а будь неуклюж и дерзок. Краткость — сестра таланта» [П. 3, 183]. «Жизненный опыт, мировоззренческие убеждения каждого человека приобретаются путём самостоятельной напряжённой умственной работы, путём личного опыта» [С. 16, 261]. В письмах разным адресатам чувствуется независимость чеховского мышления, отстаивание своей точки зрения на Добро и Зло. Позиция автора в произведении считалась Чеховым одной из важных: «Художник должен быть не судьёю своих персонажей и того, о чём говорят они, а только беспристрастным свидетелем» [С. 16, 259].
Мнение Чехова о материализме сводилось к тому, что «воспретить человеку материалистическое направление равносильно запрещению искать истину. Вне материи нет ни опыта, ни знаний, значит, нет и истины» [С. 16, 260]. Писатель видел в реальной жизни вечное человеческое стремление в сторону добрых или злых сил. В письме А.С. Суворину он признаётся, что всегда честен перед собой: «...я умён <...>, чтобы не скрывать от себя свои болезни, и не лгать себе, и не прикрывать своей пустоты чужими лоскутьями, вроде идей 60-х годов.» [П. 5, 133]. Но чем многообразнее наши пути, тем сильнее обогащается жизнь общества Добром. Эта мысль закрепляется суждением Чехова в письме А.Н. Плещееву: «Но ведь я уравновешиваю не консерватизм и либерализм, которые не представляют для меня главной сути, а ложь героев с их правдой» [П. 3, 20]. Сам А.П. Чехов в жизни исходил из высших принципов, что подтверждается его откровением в письме А.С. Суворину: «Если человек знает учение о кровообращении, то он богат; если к тому же выучивает ещё историю религии и романс «Я помню чудное мгновенье», то становится не беднее, а богаче, — стало быть, мы имеем дело только с плюсами. Воюют не знания, не поэзия с анатомией, а заблуждения, то есть люди. Когда человек не понимает, то чувствует в себе разлад; причину этого разлада он ищет не в себе самом, как бы нужно было, а вне себя, отсюда и война с тем, чего он не понимает» [П. 3, 209].
Трудолюбие Чехова не знало границ6. Кроме художественного творчества писатель занимался медициной. Он стал основоположником бескорыстной русской медицины. В понимании Чехова дело врача — общественный труд, и считал его личным счастьем. В письме А.С. Суворину пишет: «...Но я чувствую себя бодрее и довольнее собой, когда сознаю, что у меня два дела, а не одно... Медицина — моя законная жена, а литература — любовница. Когда надоедает одна, я ночую у другой [П. 2, 314]. Чрезмерная скромность в оценке своих огромных трудов прослеживается у Чехова в строках другого письма А.С. Суворину: «Мои литературные итоги за минувшее лето благодаря холере равны почти ничему. Писал мало, а о литературе думал еще меньше. Впрочем, написал две небольшие повести — одну сносную, другую скверную, которые буду печатать, должно быть, в «Русской мысли» [П. 5, 112—113].
В Записной книжке он отмечает важную для себя мысль: «Желание служить общему благу должно непременно быть потребностью души, условием личного счастья; если же оно проистекает не отсюда, а из теоретических или иных соображений, то оно не то» [С. 16, 23]. А в письме председателю Общества любителей российской словесности А.Н. Веселовскому от 2 февраля 1904 года слова Чехова об исполнении им нравственного долга звучат как клятва: «Какие бы обязанности Вы ни возложили на меня, буду ли временным председателем или просто членом Общества, я одинаково буду стараться оправдать Ваше доверие, быть возможно полезным обществу» [П. 12, 33]. Фрагмент из Записной книжки, сообщение Чехова о готовности исполнения им нравственного долга служит подтверждением его великого гуманизма.
А.П. Чехов верно заметил, что каждый человек есть мир, где нераздельно существуют Добро и Зло. Его постоянно тревожили вопросы, обращаемые им к жизни. Это был человек весьма ответственный перед своей совестью всегда и во всём. Однажды на охоте с Левитаном он убил вальдшнепа, отчего его замучили боль и совесть: «одним красивым влюблённым созданием стало меньше» [С. 13, 778].
Из воспоминаний К. Чуковского воссоздаётся образ А.П. Чехова, любившего весь природный мир. «Нельзя и представить себе, чтобы он в своих письмах хоть раз умолчал о самой обыкновенной собаке, которая так или иначе вошла в его быт: тут и Тузик, и Цербер, и Корбо <...>», и «проклятый Мухтар», «на роже которого вместо шерсти висит грязная пакля» [С. 11, 106]. «Вообще всё в жизни было для него так любопытно, что он с охотничьим азартом выслеживал, как дорогую добычу, каждый <...> зауряднейший факт окружавшей его обыденности: <...> и то, что гуси по зелёному лугу тянутся длинной и белой гирляндой [С. 9, 201]; и то, что трусливая собака подходит к хозяину так, словно лапы ее касаются раскалённой плиты» [С. 5, 141].
А.П. Чехов, всей душой любивший природу, соединял её со своим творчеством. В письме неустановленному лицу делится своей мечтой: «Если бы я пожил в Абхазии хотя месяц, то, думаю, написал бы с полсотни обольстительных сказок. И с каждого кустика, со всех теней и полутеней на горах, с моря и с неба глядят тысячи предметов». «Подлец я за то, что не умею рисовать» [П. 2, 291].
В простоте природы было много родственного доброй душе Чехова. Ведь обыкновенным, как и природа, был сам писатель. Он любил «обыкновенного человека». Это передаётся через откровения в письме писателя И.Л. Леонтьеву (Щеглову): «Будем обыкновенными людьми, будем относиться одинаково ко всем...» [П. 2, 253].
Антон Павлович творил добро для бедных делом и словом. В письме Суворину он признаётся: «С мужиками я живу мирно, у меня никогда ничего не крадут, <...> главное, что устроило наши добрые отношения, — это медицина». «Мужиков и лавочников я забрал в свои руки, победил. <...> Кланяются мне почтительно, а я с ними ласков — всё идёт хорошо» (15 мая 1892 года, Мелихово) [П. 5, 67].
Со всеми Чехов всегда поддерживал дружеские, искренние отношения. Высоко ценил расположение простых людей. Подходил к любому человеку, как только с уважением к его внутренней доброте. Высочайшая признательность звучит прекрасной музыкой любимому дядечке Митрофану Егоровичу: «Ваше расположение слишком дорого для нас всех, для меня же лично оно составляет предмет гордости и радости: расположение хороших людей делает честь и повышает нас в собственном мнении!» (31 января 1885 года, Москва) [П. 1, 139]. Каждое его письмо служит живым напоминанием о том, что Чехов в жизни был «обыкновенным» человеком, а в литературе — «свободным художником».
Постоянная внимательность, заботливость о ком-либо, мягкая нежность наполняют письма Чехова. В письме брату Мише звучит душевная тревога, содержатся строки о человеческом достоинстве и уважении к себе.
«Не всем, брат, Мишам надо быть одинаковыми. <...> Среди людей нужно сознавать своё достоинство. ...и знай, что честный малый не ничтожество» [П. 1, 13]. В самом Антоне Павловиче ещё смолоду чувствовалось сознание своего человеческого достоинства, и всю жизнь он был поклонником духовной свободы. В письме М.Е. Чехову от 18 января 1887 года есть философско-этическое рассуждение Чехова о чувстве красоты, утверждение, что унижение людей — это преступление: «Нельзя владеть и миром, но называть человека владыкою міра можно». [П. 2, 19] «Чувство красоты в человеке не знает границ и рамок. <...> Не следует унижать людей — это главное. <...> В человеке величаем мы не человека, а его достоинства, именно то божеское начало, которое он сумел развить в себе до высокой степени» [П. 2, 20].
А.П. Чехов отвергал деспотизм российской действительности в обществе, в быту. «Деспотизм и ложь исковеркали наше детство до такой степени, что тошно и страшно вспоминать. <...> Деспотизм преступен трижды» [П. 3, 120]. В письме брату Александру от 4 апреля 1893 года писатель признаётся: «Я оравнодушел в последние годы и чувствую свою animam настолько свободной от забот суетного света <...> Но к чему я никогда не могу оравнодушеть, так это к тем передрягам, которые тебе volens-nolens приходится переживать чуть ли не каждый месяц. <...> Детство отравлено у нас ужасами...» [П. 5, 195].
Тёплой волной проходит сильное волнение Антона Павловича за судьбу Николая, о чём он сокрушается в письме брату Александру: «Николка <...> шалаберничает; гибнет хороший, сильный, русский талант. <...> Что он делает? Делает всё то, что пошло, копеечно. <...> Ему предложил «Русский театр» иллюстрировать Достоевского. <...> Он дал слово и не сдержит своего слова...» [П. 1, 56]. А.П. Чехов, давно сознавая, что в брате Николае гибнет талант художника, писал ему: «Ты одарён свыше тем, чего нет у других: у тебя талант. <...> Недостаток же у тебя только один. <...> Это — твоя крайняя невоспитанность» [П. 1, 218]. В этом известном письме Чехов излагал брату и своё представление о том, кто такие люди воспитанные.
А.П. Чехов проявлял великодушие, чуткость к начинающим молодым литераторам, в которых видел хоть искорку таланта. Писатель, всегда уважая их достоинство, умело давал полезные советы. В письме А.С. Лазареву (Грузинскому) 1 ноября 1889 года он отмечал его талант и в шутливой форме рекомендовал: «Читаю Ваши рассказы. Прогресс замечаю огромный. Только бросьте <...> обывательски-мещански-титулярный тон Ваших героев. Побольше кружев <...>, сирени, побольше оркестровой музыки, звонких речей...» [П. 3, 266]. Писатель умело и ненавязчиво давал ценные советы Л.А. Авиловой: «Над рассказами можно и плакать, и стенать, можно страдать заодно со своими героями, но, полагаю, нужно это делать так, чтобы читатель не заметил. Чем объективнее, тем сильнее выходит впечатление» [П. 5, 60]. Добрые советы А.П. Чехова никогда никого не огорчали, так как он прикрывал подчас горькую правду какой-нибудь безобидной шуткой. Р.Ф. Ващук он писал: «...надо быть искренней художницей, писать только то, что есть, или что, по Вашему мнению, должно быть, надо писать картины» [П. 6, 318].
В письме Е.М. Шавровой Чехов отмечал: «Можно достичь высокого художественного результата — ведь сделать из мрамора лицо — это значит удалить из этого куска то, что не есть лицо» [П. 6, 360]. Или в Дневнике за 25 мая 1889 года читаем его суждение о Добре в искусстве: «Доброе есть признак истинного искусства. Признак истинного искусства — новое, ясное и искреннее, доброе» [П. 11, 84].
От писем А.П. Чехова разным адресатам веет его огромным человеколюбием. Человеческой симпатией, заботой наполнены строки письма Н.Н. Хмелеву 11 января 1904 года: «...я слышал, что к Вам обращался Пётр Андреевич Яковлев с просьбой разрешить ему поменяться местом с Вашим учителем. Я знаю, что Пётр Андреевич любит своё дело, предан ему совершенно и вообще прекрасный человек...» [П. 12, 13]. Его честность, открытость в суждениях о людях подтверждается строками его письма В.М. Соболевскому, посланного незадолго до кончины, 12 (25) июня 1904 г. из Баденвейлера: «Ещё большое спасибо шлю Вам и низко кланяюсь за знакомство с Г.Б. Иллогосом. Это превосходный человек, в высшей степени интересный, любезный и бесконечно обязательный...» [П. 12, 135]. А.П. Чехов подходил к любому человеку только с уважением к тому, что в нём, и об этом откровенно признался в письме И.А. Леонтьеву: «Да, таких людей, как Рачинский, очень мало на белом свете. <...> После духоты, какую чувствуешь в среде Бурениных и Аверкиевых, — а ими полон мир, — Рачинский, идейный, гуманный и чистый...» [П. 5, 22].
В жизни Чехов признавал нравственный фактор и действовал в жизни согласно ему. В письме В.М. Лаврову от 10 апреля 1890 года есть весьма правдивое суждение Чехова о себе самом: «Беспринципным писателем или, что одно и то же, прохвостом я никогда не был.
Правда, вся моя литературная деятельность состояла из непрерывного ряда ошибок, иногда грубых, но это находит себе объяснение в размерах моего дарования, а вовсе не в том, хороший я или дурной человек. Я не шантажировал, не писал ни пасквилей, ни доносов, не льстил, не лгал, не оскорблял, короче говоря, у меня есть много рассказов и передовых статей, которые я охотно бы выбросил за их негодностью, но нет ни одной такой строки, за которую мне теперь было бы стыдно». [П. 1, 56] Благие намерения Чехов всегда подтверждал добрыми делами. В IV Записной книжке имеет место максима: «Дела определяются целями; то дело называется великим, у которого великая цель». [С. 16, 168]. Добро Чехова проявлялось в умении радоваться успехам других литераторов. Свои суждения о творчестве молодых писателей откровенно высказывал в письмах. Так, в письме И.Л. Леонтьеву (Щеглову) от 12 апреля 1889 года он советовал: «Пишите, голубчик, не ленитесь и не унывайте. <...> Билибин <...> милый человек, но немножко сухарь и немножко чиновник. Он очень порядочен и <...> талантлив». (П. 3, 185). Писатель симпатизировал творческим натурам, искренним, общительным, трудолюбивым, каковым был сам, и судил о людях с позиций Добра и Зла, их отношения к делу.
Свои негативные суждения о пороках Зла изложил в ряде писем. Так, А.С. Суворину писал: «У этой категории [литераторов] нет определённого мировоззрения, есть лишь громадное расплывшееся донельзя самолюбие и есть ненавистничество болезненное, скрываемое глубоко под спудом души, похожее на тяжёлую могильную плиту, покрытую мхом». [П. 6, 363]. Обличительные суждения о Зле, выраженном в утилитарном подходе к художественному творчеству, в казёнщине, в критике, выступающей против свободомыслия, мы можем прочитать во многих письмах коллегам, друзьям, родным.
Он предостерегает А.Н. Плещеева: «Погодите, «Русская мысль» будет выкидывать ещё и не такие фортели! Под флагом науки, искусства и угнетаемого свободомыслия у нас на Руси будут царить такие жабы и крокодилы <...>. Узкость, большие претензии, чрезмерное самолюбие и полное отсутствие литературной и общественной совести сделают своё дело. Все эти Гольцевы и Ко напустят такой духоты, что всякому свежему человеку литература опротивеет, <...> а всякому шарлатану и волку в овечьей шкуре будет где лгать, лицемерить и умирать «с честью»...» [П. 2, 305].
Писатель хорошо знал силу Добра, отсюда его непримиримое отношение к Злу в людях, в обществе. Эти свои негативные суждения писатель оставил в Записных книжках, в письмах литераторам, друзьям. По мнению Чехова, «обыкновенные лицемеры прикидываются голубями, а политические и литературные — орлами. Но не смущайтесь их орлиным видом. Это не орлы, а крысы или собаки» [С. 6, 244]. В личной жизни А.П. Чехов считал основным критерием оценки поведения — чувство порядочности. «Я ненавижу ложь и насилие во всех их видах. <...> Моя святая святых — это человеческое тело, здоровье, ум, талант, вдохновение, любовь и абсолютнейшая свобода, свобода от силы и лжи...» — писал он А.Н. Плещееву [П. 3, 13]. А.П. Чехов правдиво высказывал суждения о некоторых деятелях, в которых, по его мнению, полностью отсутствовала литературная и общественная совесть. По мнению Ю.И. Айхенвальда, «Чехов ни у кого не заискивает — ни у публики, ни у критиков, ни у консерваторов, ни у либералов; сам по себе, негордый сюзерен, живёт он один, в замке своей духовной тишины. Внутренняя свобода, нравственная опрятность и независимость — всё это органическое достояние, его натура: иначе он не умеет»7.
Жизненная этическая норма Чехова, его добрые деяния, исполнение нравственного долга — всё это мы находим в его письмах многочисленным адресатам, во фрагментах записей в Записных книжках. Обязательство выполнения чего-либо порождается чеховским интеллектом и отражает его добрую волю. Мысль немецкого философа И. Канта о том, что моральная твёрдость воли человека в соблюдении им долга, в эпистолярном наследии А.П. Чехова находит прямое отражение. Чеховские письма, дневниковые записи, отбор высказываний великих людей в Записных книжках создают яркий портрет человека, сделавшего, воспитавшего себя в соответствии со своими убеждениями о Добре и Зле.
Мы не забываем, что каждый человек — дитя своего времени, своей эпохи. Актуальность исследования эпистолярного наследства А.П. Чехова всё более возрастает в современном обществе, поднимая добрый дух в людях, вызывая желание творить больше добрых дел на пользу общества.
Суждения писателя-гуманиста о Добре и Зле отличаются глубоким здравомыслием, проникнуты сильным жизнелюбием, человеколюбием. Они поднимают наш психологический, этический уровень. В современной жизни людям следует развивать и укреплять духовную связь с жизнью и деяниями замечательного писателя и человека. По убеждению А.П. Чехова, главной ценностью цивилизации в повседневной жизни людей являются духовные составляющие внутреннего мира человека.
На каждый зов о помощи «Отзовитесь, люди, спешите помочь другим, улучшайте то, что внутри нас!»
Примечания
1. Бердяев Н.А. О назначении человека. — М.: Республика, 1993. — С. 139.
2. Соловьёв В. Оправдание добра. — М.: Ин-т рус. цивилизации: Алгоритм, 2012. — С. 400.
3. Катаев В.Б. Переписка русских писателей. Переписка А.П. Чехова в 3 т. Т. 3. 2-е изд. — М.: Наследие, 1996. — 607 с; Паперный З.С. Записные книжки Чехова. — М.: Сов. писатель, 1976. — 392 с.; Айхенвальд Ю.И. Письма Чехова // А.П. Чехов: pro et contra. Творчество А.П. Чехова в русской мысли конца XIX — нач. XX в.: Антология. — СПб.: РХГИ, 2002. — С. 769—785.
4. Линков В.Я. Через сомнение к Богу живого человека // Чеховиана. Мелиховске труды и дни. — М.: Наука, 1995. — С. 14.
5. Потапенко И.Н. Несколько лет с А.П. Чеховым (к 10-летию со дня его кончины) // А.П. Чехов в воспоминаниях современников. — М.: Худ. лит., 1986. — С. 295—349.
6. Чуковский К.И. О Чехове: Человек и мастер. 4-е изд. — М.: Русский путь, 2008. — 208 с.
7. Айхенвальд Ю.И. Письма Чехова // А.П. Чехов: pro et contra. — СПб.: РХГИ, 2002. — С. 772.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |