Творчество А.П. Чехова в англоязычном мире пользуется большой популярностью. К настоящему времени сложилось устойчивое представление о том, что его произведения близки английской ментальности, «об этом свидетельствуют сложившаяся в Англии традиция переводов его произведений и постановок его пьес, высказывания английских писателей, на которых он оказал серьезное влияние (Б. Шоу, К. Мэнсфилд, Дж. Голсуорси, Дж. Пристли, С. Моэм)»1.
Первый этап рецепции чеховского творчества английской культурой — это 1910—1920-е гг., и особая роль принадлежит в этом блумсберийскому кружку. Данный период характеризуется публикацией основательных работ, посвященных творчеству писателя; первоначальные упоминания о Чехове в аглоязычном мире известны начиная с 1889 г.
«Блумсбери» — «сообщество друзей-интеллектуалов, сыгравшее важную роль в истории английского модернизма. Название группы связано с районом Лондона, где проходили встречи ее участников»2. Центральной фигурой этого кружка была Вирджиния Вульф; также в его состав входили такие выдающиеся люди своего времени, как писатель и критик Дэвид Гарнет, искусствовед и художник Роджер Фрай, писатель и публицист Леонард Вульф, художник и литературный критик Клайв Белл, писатели Литтон Стрэчи и Э.М. Форстер, философ Бертран Расселл, экономист Джон Мейнард Кейнс, критик и журналист Дезмонд Маккарти и другие выпускники Кэмбриджа. «Блумсбери» не была организацией с четко оформленным литературным (или даже шире — культурным) направлением, с единой философской доктриной и эстетической системой»3. Основу взглядов членов кружка составили философские сочинения Дж. Мура, в частности его фундаментальный труд «Принципы этики» (1903), в котором провозглашены такие ценности, как человеческое общение и эстетическое восприятие жизни и искусства. На заседаниях кружка рассматривались различные вопросы эстетики, философии, политической ситуации в стране и положения женщины в современном обществе. Но при этом блумсберийцы были едины в отношении к творчеству и искусству как к первооснове общества, которая позволяет реализоваться человеческому потенциалу. Они с воодушевлением встречали все новые тенденции и течения в литературе и искусстве, поскольку были глубоко убеждены в том, что искусство — важнейший признак существования и развития цивилизации. Представители группы «Блумсбери» придавали значение таким человеческим качествам, как непосредственность, открытость к диалогу, способность ценить прекрасное, объективный взгляд на действительность. Служение искусству они считали священным. Поэтому они выступали против социальных, моральных, эстетических и религиозных запретов викторианской Англии и критиковали утилитарный подход к жизни.
1910—1920-е гг. стали временем создания и расцвета группы, а в 1940-е гг. кружок распался. (Тем не менее вторая волна интереса к блумсберийцам была в 1960-е гг.) Блумсберийцы олицетворяют собой рубеж двух эпох английской культуры, эдвардианской и георгианской. «В декабре 1910 года или около того времени человеческая природа изменилась <...> — писала Вулф. — Изменились все человеческие отношения: между хозяевами и слугами, мужьями и женами, родителями и детьми. А когда меняются человеческие отношения, происходит смена религии, поведения, политики и литературы»4. Этот же год знаменателен появлением в блумсберийском союзе Роджера Фрая, который стал организатором первой британской выставки картин французских импрессионистов, постимпрессионистов и кубистов. Полотна Клода Моне, Поля Гогена, Винсента Ван Гога, Анри Матисса, Поля Сезанна и Пабло Пикассо были восприняты представителями кружка как совершенно новое искусство. Картины импрессионистов потрясли Вирджинию Вульф, в связи с ними у нее возникло ощущение принципиально нового периода жизни английского общества и английской культуры.
Именно Вирджиния Вульф, являясь центром этого духовного союза, заслуживает особого внимания. Рожденная в семье философа и издателя Лесли Стивена, она воспитывалась в интеллектуальной среде; постоянными гостями в их доме были литературные знаменитости и видные деятели искусства. Несмотря на то, что она получила домашнее образование, Вирджиния Вульф обладала обширной эрудицией в сфере искусства и истории литературы. Ее собственный художественный метод можно охарактеризовать как «импрессионистический», «экспериментальный», «психологический». В 1912 г. Вирджиния Стивен выходит замуж за Леонарда Вулфа, известного своими статьями по вопросам колониальной политики Британской империи. В 1917 г. Вульфы основали издательство «Хогарт-Пресс», которое публиковало произведения Т.С. Элиота, Р. Уэст, К. Мэнсфилд, Г. Уэллса, Э.М. Форстера, Дж. М. Кейнса и Гертруды Стайн, также они выпускали труды Зигмунда Фрейда на английском языке. «С именем В. Вульф <...> неразрывно связаны теория и художественная практика литературы модернизма в Великобритании»5.
Модернизм господствовал в западноевропейском искусстве конца XIX — начала XX в. На развитие английского модернизма особое влияние оказала психология Зигмунда Фрейда. Также существенное воздействие на английский модернизм принадлежит Дж. Фрейзеру, который заведовал первой кафедрой социальной антропологии в Ливерпуле и провел значительную часть жизни в Кембридже, преподавая в нем с 1879 г. Его исследование «Золотая ветвь» (1890—1915) посвящено эволюции человеческого сознания от магического к религиозному и научному. «Происходят поиски новых приемов и средств самовыражения, раскрытия своего «я», психологии своих современников. Модернисты передают жизнь по-новому, выступая смелыми экспериментаторами в прозе, поэзии, драматургии. Не отвергая сделанное их предшественниками, они ищут и находят новые пути, отвергают преграды для развития искусства современности»6. Английские модернисты, отказываясь от традиционных типов повествования, провозгласили технику «потока сознания» в качестве единственно верного способа познания индивидуальности. Именно Вульф, позаимствовав из книги психолога У. Джеймса «Принципы психологии» термин «поток сознания», ввела его в культурный оборот. «Писательница нанизывает цепочки тончайших эмоций и переживаний своих персонажей, возникающих в тот или иной момент или наплывающих из прошлого в силу совершенно субъективных ассоциаций. Границы времени для Вульф не существуют, прошлое столь же реально для нее, как настоящее»7.
В своей критической статье «Современная художественная литература» (1919) Вирджиния Вульф размышляет о различии между модернистами и их предшественниками, выступая, прежде всего, против английских писателей-реалистов, таких как Дж. Голсуорси, А. Беннет, Г. Уэллс. Вульф считала, что «эти три писателя — материалисты. Именно потому, что они думают не о духе, а о теле, они разочаровывают нас <...> чем скорее английская художественная литература повернется спиной к ним, насколько возможно вежливо, и отправится, пусть даже в пустыню, тем лучше будет для души»8. «Материалистам» она противопоставляет «спиритуалистов», к которым относит Д.Г. Лоуренса, Д. Джойса и себя. «Действительность, — утверждала Вульф, — должна осознаваться и воссоздаваться под знаком ее текучести, незавершенности, проблематичности <...> Жизнь — это не ряд симметрично расположенных светильников <...> это светящийся ореол, полупрозрачная оболочка»9.
Именно в этом контексте исканий новой модернистской эстетики и поэтики Вирджиния Вульф обращается к творчеству Чехова.
Она подчеркивала важность влияния русской литературы на развитие английского литературного процесса начала XX в. в целом. Будучи ярым почитателем творчества таких русских писателей, как Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский, А.П. Чехов, Вульф особо ценила последнего из художников:
Интерес писателей нового направления сосредоточен на темных сторонах психологии. Поэтому в их произведениях акценты распределяются по-новому: все то, что до сих пор обходили вниманием, приобретает у них значение, и поэтому сразу же появляется необходимость в новой форме, которая для нас трудна, а для наших предшественников, вероятно, была уже совсем непостижимой. Только писатель нового направления и только русский писатель, пожалуй, мог заинтересоваться ситуацией, из которой Чехов извлек рассказ, названный им «Гусев» <...> Чехов отобрал одно, другое, третье и, поместив их вместе, создал нечто совершенно новое10.
В русском писателе ее привлекает внимание к внутренним процессам подсознания:
Человеческое сознание сильно интересует его. Он самый тонкий, самый проницательный исследователь человеческих отношений. Но и это еще не все, и это еще не конец <...> Душа больна, душа излечена, душа не излечена. Вот что самое важное в его рассказах11.
Вульф отмечает в Чехове новаторские черты, родственные своему собственному художественному методу, «импрессионистическому», «экспериментальному», «психологическому».
Напрямую не относясь к представителям «Блумсбери», английский писатель и критик Джон Миддлтон Марри, исследовал Чехова «как автора психологической новеллы»12. В 1915 г. совместно с С.С. Котелянским он опубликовал сборник А.П. Чехова ««Пари» и другие рассказы». Его выбор пал на те произведения, «в которых первостепенную роль играет свойственный Чехову тончайший анализ «подробностей чувств», а основой сюжета являются движения души <...>»13. Дж. М. Марри так высказывается о новаторстве русского писателя:
Когда западная литература бросалась из одного тупика в другой, Чехов ясно видел и понимал, какие избрать пути. Сегодня мы начинаем чувствовать, насколько Чехов близок нам, завтра возможно поймем, как бесконечно он опередил нас. <...> Его произведения кажутся нам чем-то совершенно новым, и не то, чтобы новыми в одном аспекте и старыми в другом, например новыми по форме и старыми по содержанию. Нет, они просто новые, в полном смысле этого слова14.
Дж. М. Марри можно считать одним из основоположников англоязычного чеховедения, на мнение которого опирались все последующие критики и писатели Англии и Америки. В частности, его жена Кэтрин Мэнсфилд испытала на себе огромное влияние чеховского творчества. В англоязычном мире она заслужила звание «английский Чехов». «Современная английская литература не удовлетворяла Кэтрин Мэнсфилд. Ее критика английских реалистов начала века в известной мере совпадала с высказываниями писателей, принадлежавших к школе неопсихологизма (Джойс, Вульф и др.)»15. Форд Мэдокс Форд, Герберт Мюллер, Джозеф Уоррен Бич, «впервые приложившие понятие импрессионизма к литературе, причисляли к этому направлению С. Крейна, М. Пруста, Дж. Конрада, Д.Г. Лоуренса, В. Вульф, Ш. Андерсона, К. Эйкена, К. Мэнсфилд, У. Фолкнера»16. В свою очередь, в восприятии творчества русского писателя Дж. М. Марри также испытал воздействие своей супруги: «В Чехове Марри, не без влияния своей жены — Кэтрин Мэнсфилд <...> видел художника, наиболее близкого своим современникам»17.Таким образом, можно заключить, что восприятие чеховского творчества писательницей Кэтрин Мэнсфилд и ее мужем Дж. М. Марри осуществлялось в подобном блумсберийцам ключе, а именно в импрессионистическом.
Специальное внимание следует уделить еще одному английскому творческому тандему, Эдварду и Констанции Гарнет. Именно благодаря этому английскому критику и драматургу, а также его жене, занимавшейся переводами многих русских писателей, Чехов стал известен англоязычному миру. Эдвард Гарнет, «обладая литературным талантом, <...> оказывал большую помощь начинающим авторам, и это обстоятельство помогло Констанции Гарнет войти в круг английских и американских писателей»18. Он писал монографии и предисловия к переводам русских классиков.
В частности, в статье «Чехов и его искусство», опубликованной в 1921 г., он исследует творчество писателя в контексте русской культуры, акцентируя внимание на «чистоте души», которая свойственна всей русской литературе:
<...> однако уже на протяжении двух поколений до Чехова русский гений выражал свой двойной идеал: беспощадную искренность и огромную, идущую от сердца человечность19.
Гарнет подчеркивает своеобразный гуманизм художника и размышляет о свежем взгляде писателя на современную ему действительность, что также соотносится с позицией модернизма блумсберийского кружка:
Чехов — это «последнее слово» в современной критике жизни <...> В чем же его особая «современность»? Гибкий и поразительно независимый ум в сочетании с беспощадностью научного подхода к действительности — вот что дало ему возможность постичь и судить современную жизнь с новых позиций20.
Т.Н. Красавченко указывает на модернистскую позицию Эдварда Гарнета: «положительные рецензии о Достоевском и Чехове Дж. М. Марри и Э. Гарнета были частью общей «модернистской кампании» за освобождение искусства, повседневной жизни, личности от викторианских норм <...> «новые углы зрения», которые связали модернистов с Чеховым, Достоевским и постимпрессионистами»21.
Итак, можно утверждать, что Эдвард и Констанция Гарнет воспринимали творчество писателя в контексте модернизма, интерпретируя его как проявление новых тенденций в современном искусстве в целом (хотя и не отрывая его от русской литературной традиции).
Именно этот литературный тандем явился опорой дальнейшего формирования наследия Чехова на английском языке. Констанции Гарнетт удалось победить в своеобразном «конкурсе» переводчиков, вводивших Чехова в английскую литературу и культуру. Чехова пытался переводить, например, и С.С. Котелянский, давний друг Д.Г. Лоуренса, Вирджинии Вульф и других членов группы «Блумсбери». Однако к 1922 г. преимущество переводов Констанции Гарнет стало очевидным для всех22. Ею была переведена почти вся русская классическая литература, а «Тургенев и Чехов были ее любимыми русскими писателями»23. В течение 1916—1926 гг. Констанция Гарнет перевела всю драматургию писателя и большую часть его прозы. Данный период совпадает со временем расцвета кружка «Блумсбери», что позволяет предположить, что представители этой группы читали произведения Чехова в первую очередь в ее переводах.
Одним из первых фундаментальных трудов о творчестве Чехова в английской культуре стала книга Уильяма Джерхарди «Антон Чехов. Критическое исследование», вышедшая в свет в 1923 г. В этой книге «<...> наиболее полно было раскрыто то понимание Чехова, которое сложилось у писателей неопсихологистов, в частности в группе «Блумсбери»24.
Джерхарди был уроженцем Петербурга, поэтому великолепное знание русского языка позволило ему читать Чехова в оригинале, а понимание ментальности русского человека определило адекватность его интерпретаций. Ученый исследует в основном зрелую прозу писателя. В центре его внимания — «Скучная история», «Рассказ неизвестного человека», «Учитель словесности», «Дуэль», «Гусев», «Три года», «Дама с собачкой», «Душечка» и «Анна на шее».
Изучая, с одной стороны, чеховское творчество как продолжение развития русской литературы от Н.В. Гоголя до И.С. Тургенева, Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого, с другой стороны, Джерхарди подчеркивает новаторство Чехова25. Новаторскую манеру чеховского письма он объясняет особым мировидением писателя:
Для Чехова литература — жизнь, созданная доступной для понимания благодаря открытию формы формы, которая невидима в жизни, но она обнаруживается тогда, когда ты мысленно отходим в сторону для получения лучшего изображения жизни26 (здесь и далее перевод мой. — Е.С.).
С точки зрения Джерхарди, чеховские произведения отражают окружающую действительность во всей ее совокупности и изменчивости:
<...> важнейшее отличие между старой традицией и новой (основоположником которой он является) состоит в том, что поскольку представителями старого стиля текучесть жизни не выявлялась такой, какой она существовала и ощущалась в действительности <...> у Чехова сама текучесть жизни по сути составляет одновременно и форму и содержание его рассказов; жизнеспособность формы зависит от того, с какой доходчивостью автор показывает нам, что синтез формы и содержания является тщательно спланированным событием27.
По мнению английского литературоведа, чеховское творчество в отличие от творчества его отечественных предшественников позволяет читателю постичь полный «вкус жизни», ощущение жизни, существующей в реальности:
«Романтическая» литература отображает иллюзорную сторону жизни, отделяя ее от большей части материальной действительности; так называемая «реалистическая» литература, использующая действительные материальные факты с открытой прямолинейностью, возможной только в рыцарском романе, и пренебрегающая иррациональной, фантастической стороной жизни, льстит себе, наивно считая себя «близкой жизни» и «реалистичной»; и, наконец, «интроспективная» литература <...> стремится превзойти свою художественную ограниченность, при этом каждая из этих областей непременно беднее, скуднее, чем гармоническое соединение их фундаментальных элементов28.
При этом Джерхарди отмечает в творчестве русского писателя сочетание выше перечисленных направлений, существующих в их органической взаимосвязи. В частности, Джерхарди одним из первых в английском литературоведении исследовал «музыкальность» чеховского творчества.
Итак, Уильям Джерхарди в своем исследовании рассматривает чеховское творчество в аспекте современного искусства и вписывает его в общий контекст модернизма.
Идеи блумсберийской группы актуальны и для современного англоязычного чеховедения. Примером этого может служить книга американского ученого Г.П. Стоуэлла «Литературный импрессионизм. Джеймс — и Чехов», опубликованная в 1980 г.29
Как и члены кружка «Блумсбери», американский чеховед выступает против реализма. «Джеймс и Чехов стремились порвать сковывавшие их реалистические путы, и по мере того как их мастерство возрастало, оно становилось все более и более импрессионистическим»30. Поэтому он утверждает, что «Чехов и Джеймс стали импрессионистами в литературе <...>, когда они осознали необходимость отказаться от описательности и от авторского всеведения в прозе»31. Стоуэлл пытается показать универсальность импрессионизма, охватывающего не только сферу литературы, а весь пласт культуры, в основе которого лежит особая манера мировосприятия. «Главное, что характеризует импрессионистов в литературе, — это поиск более адекватного отражения постоянно меняющегося мира сверхобостренной чувствительности, который не поддается изображению и измерению обычными средствами реалистического письма»32. Ученый в своей книге исследует шестнадцать прозаических произведений Чехова и две драмы, которые он вписывает в три периода развития импрессионизма писателя.
По мнению Стоуэлла, чеховский импрессионизм проявляется в отсутствии разницы «между реальным и воображаемым, и повествование концентрируется на том, что можно видеть, слышать, чувствовать, а затем выражать»33.
Таким образом, Чехов в рецепции группы «Блумсбери» был художником-модернистом, и «блумсберийцы», а также близкие им по духу ученые задали англоязычному литературоведению отличную от российской традицию восприятия творчества Чехова не в контексте реализма, но в контексте модернизма.
Примечания
1. Красавченко Т.Н. Английская критика о Чехове // Новые зарубежные исследования творчества А.П. Чехова. М., 1985. С. 100.
2. Энциклопедический словарь английской литературы XX в. / отв. ред. А.П. Сарухян. М., 2005. С. 63.
3. Там же. С. 64.
4. Цит. по: Там же. С. 63.
5. Грешных В.К., Яновская Г.В. Вирджиния Вулф: лабиринты мысли. Калининград, 2004. С. 3. (Мировая классика: интерпретации).
6. Там же.
7. История зарубежной литературы XX века (1917—1945): учеб. для филол. спец. ун-тов / под ред. Л.Г. Андреева. 2-е изд., испр. М., 1980. С. 245.
8. Красавченко Т.Н. Литература и другие виды искусства // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 7: Литературоведение. 2009. № 2. С. 69.
9. Энциклопедический словарь английской литературы XX в. С. 101.
10. Цит. по: Чехов. Литературное наследство / под ред. И.И. Анисимова, А.С. Бушмина, В.В. Виноградова и др. М., 1960. Т. 68. С. 821—822.
11. Там же.
12. См.: Чехов и мировая литература Кн. 1 / под ред. З.С. Паперного, О.А. Полоцкой; отв. ред. Л.М. Розенблюм. М.: Рос. акад. наук, 1997. С. 376.
13. Там же.
14. Цит. по: Чехов. Литературное наследство / под ред. И.И. Анисимова, А.С. Бушмина, В.В. Виноградова и др. М., 1960. Т. 68. С. 813—814.
15. Там же. С. 817.
16. Николюгин А.Н. Чехов и американская литература // Новые зарубежные исследования творчества А.П. Чехова. М., 1985. С. 152.
17. Красавченко Т.Н. Английская критика о Чехове // Новые зарубежные исследования творчества А.П. Чехова. М., 1985. С. 103.
18. Тове А.К. Гарнет — переводчик и пропагандист русской литературы // Русская литература. 1958. № 4. С. 196.
19. Цит. по: Чехов. Литературное наследство. С. 815.
20. Там же.
21. Красавченко Т.Н. Литература и другие виды искусства // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 7: Литературоведение. 2009. № 2. С. 66—71.
22. Феклин М.Б. «Пустые годы» переводчицы Констанс Гарнет» [Электронный ресурс]. Электрон. дан. Нижний Новгород, 2009. URL: http://lunn.ru/5469
23. Тове А.К. Гарнет — переводчик и пропагандист русской литературы // Русская литература. 1958. № 4. С. 198.
24. Цит. по: Чехов. Литературное наследство / под ред. И.И. Анисимова, А.С. Бушмина, В.В. Виноградова и др. М., 1960. Т. 68. С. 819.
25. Gerhardie W. Anton Chekhov: A Critical Study. New York: St. Martin's Press, 1974. P. 79—82.
26. Ibid. P. 85.
27. Ibid. P. 82.
28. Ibid. P. 11.
29. Stowell H.P., Literary impressionism. James — and Chekhov. Athens: Univ. of Georgia press, 1980.
30. Николюгин А.Н. Чехов и американская литература // Новые зарубежные исследования творчества А.П. Чехова. М., 1985. С. 153.
31. Там же.
32. Там же. С. 152.
33. Там же. С. 154.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |