В.И. Кащеев. Vissarionis filius senior и bonus frater Antonius: латинский язык в переписке Александра и Антона Чеховых

30 мая 2013 года исполнилось сто лет со дня смерти человека, которого Антон Павлович Чехов называл по-разному: таможенно-карантинный человек; управляющий контрабандистов; маленькая польза, взяточник, шантажист; дубина; бездельник; ум недоуменный и гугнивый; разбойник пера и мошенник печати, — но также: почтенный друг; Саша; Саша-Таракаша; Сашшичька; любезный друг Сашинькёх; милый Гусополо! Ровно век назад, 17 мая (по ст. стилю), умер Александр Павлович Чехов — старший «брат вышеупомянутого». Его роль в жизни, творчестве, судьбе Антона Павловича велика и, очевидно, никем другим не могла быть восполнена.

Иван Бунин передает нам суждение А.П. Чехова об Александре: «...Пишет он между делом, так, чтобы лишнее заработать. Да я и не знаю, что его больше интересует: литература, философия, наука или куроводство? Он слишком одарен во многих отношениях, чтобы отдаться чему-нибудь одному...» [Бунин 1960: 537]. Александр Павлович был, действительно, разносторонне развитой личностью. В историю отечественной словесности он вошел как литератор, публицист и мемуарист [Тихомиров 2011: 407—408; Шапочка 2008: 784—785]. Написанные Ал.П. Чеховым очерки и рассказы публиковались в таких периодических изданиях, как «Новое время», «Петербургская газета», «Осколки», «Исторический вестник». Увидели свет его авторские сборники «Птицы бездомные» (1895), «Святочные рассказы» (1895), «Княжеские бриллианты» (1904) и повесть «Хорошо жить на свете!» (1904). О широте интересов Александра Павловича свидетельствуют написанные им книги «Исторический очерк пожарного дела» (1892), «Призрение душевнобольных в С.-Петербурге; Алкоголизм и возможная с ним борьба» (1897), а также составленный им «Химический словарь фотографа» (1892). Личность Ал.П. Чехова во многом трагическая; он не смог развить и в полную меру реализовать свой талант. Судьба Антона Павловича счастливо отличается от его судьбы. Александру не удалось (как это случилось с Антоном) «вовремя получить свободу от семейной опеки», и ему приходилось тратить огромные силы, доказывая родителям, в частности отцу, «свою значимость и право на нее» [Гитович 2004: 34—35].

Из существующих видов литературного труда — дневник, переписка, беллетристика — Ал.П. Чехов интереснее и ярче всего проявил свой талант в переписке, преимущественно в письмах к Антону Павловичу [Гушанская 2012: 26]. Ценность писем А.П. Чехова как литературного памятника общепризнанна [Горячева 2011: 255], они давно уже введены в научный оборот и стали предметом исследования [Айхенвальд 1915; Гитович 1974; Михайлова 1974; Рейфилд 1995; Bartlett 2004; Бушканец 2007; Рейфилд 2007; Петухова 2011]. Во вдумчивом прочтении и детальном изучении нуждается также эпистолярное наследие Ал.П. Чехова.

Впервые большая часть его посланий к Антону Павловичу (319 писем и телеграмм), правда, с многочисленными купюрами, была опубликована в 1939 г. [Письма А.П. Чехову его брата Александра Чехова 1939]. Событие это едва ли не фантастическое, почти ирреальное, если принять во внимание содержание писем, а также культурный и общественно-политический контекст конца 1930-х гг. Совсем недавно в издательстве «Захаров» под редакцией И.Н. Сухих увидел свет том воспоминаний Александра об Антоне и их совместная переписка [Александр и Антон Чеховы (далее — Ал. и А. Чеховы) 2012]. Эта публикация, подготовленная Е.М. Гушанской и И.С. Кузьмичевым, несомненно, стала событием в чеховедении, прежде всего, потому, что впервые переписка двух братьев оказалась в одном переплете (далее в ссылках на тексты этого издания указываются как страницы, так и номера соответствующих писем и телеграмм).

То, что переписка Ал.П. и А.П. Чеховых сохранилась, дошла до нас, — огромное счастье, подарок судьбы не только для чеховедов, но и для всякого читателя, интересующегося историей отечественной культуры. Переписка — диалог двух ярких, неординарных личностей, продолжавшийся без малого три десятилетия. Первое послание Ал.П. Чехова, в котором обращение к адресату «О пресловутый отче Антоние!» написано на церковно-славянском языке кириллическими литерами, датировано 4 октября 1875 г., когда одному было двадцать лет, а другому — пятнадцать. Последнее письмо Антона Павловича «многоуважаемому Артарксерксу (sic!) Павловичу» написано 19 апреля 1904 г., то есть менее чем за три месяца до смерти адресанта.

Всего сохранилось 198 писем А.П. Чехова брату Александру и, соответственно, 381 письмо Александра Павловича к его знаменитому брату; они хранятся в РГАЛИ и РГБ [Гитович 1974: 308; Шапочка 2008: 784]. Последняя публикация этой переписки хотя и самая полная, однако не исчерпывающая — в нашем распоряжении 519 писем и телеграмм; 193 из них написаны Антоном Павловичем, остальные 326 принадлежат перу его старшего брата. Весь этот корпус текстов (более 40 п. л.) дает нам бесценный материал, освещающий различные уголки как того мира, в котором жил и работал А.П. Чехов, так и созданного им мира. Это же касается и мира, в котором жил Александр Павлович.

Переписка братьев Чеховых представляет собой не только оригинальный литературный памятник, но также памятник культуры и языка эпохи. Рассматривать эти тексты целесообразно в их единстве и целостности, ведь корреспондентов связывали не только родственные узы, многолетняя взаимная симпатия и доверительные отношения, но и общий семейный язык, таганрогский диалект и язык гимназии [Рейфилд 1996: 212].

Можно предположить, что до конца своих дней Александр Павлович никого так не любил и так не ценил, как Антона [Кузичева 2004: 119]. Они были не просто родными братьями, но близкими друзьями. Переписку братьев характеризует предельная искренность и доверительность. А.П. Чехов бывал резок по отношению к Александру. Прямо он заявляет ему, например, о недопустимости «грубого деспотизма» и лжи в отношениях с людьми: «...Деспотизм и ложь сгубили молодость твоей матери. Деспотизм и ложь исковеркали наше детство до такой степени, что тошно и страшно вспоминать» (П. II, 122) [Горячева 2011: 257—258]. Переписка А.П. и Ал.П. Чеховых служила им средством творческого общения; оба они писали друг другу охотно и умели писать. Подлинное единство и борьба противоположностей — в этой переписке. В ней столкновение двух личностей, характеров, двух миров — мира культуры, порядка, ответственности и мира анархии, душевной расхристанности, саморазрушения [Гушанская 2012: 31].

Из всего разнообразия, богатства языка этой переписки бросается в глаза своей оригинальностью, свежестью, сочностью материал латинского языка. В словесном творчестве братьев древние языки вообще занимали заметное место. Существенно, что Александр и Антон изучали древнегреческий язык и латынь у общих учителей в одной и той же гимназии. В годы их пребывания в Александровской гимназии там преподавали К.Е. Зико (древнегреческий язык), директор Э.Р. Рейтлингер, В.Д. Старов (оба — латынь) и другие преподаватели [Филевский 2007: 350—351; Шапочка 2010: 107—109; 112; 189—191]. Затем оба брата учились в Московском университете: один окончил естественное отделение физико-математического факультета, другой — медицинский факультет; для обоих латынь была необходимым элементом высшего образования.

Наряду с отдельными словами, медицинскими, анатомическими и фармакологическими терминами, в эпистолярии А.П. и Ал.П. Чеховых есть множество крылатых слов и выражений, а также цитаты из изучавшихся в гимназии античных авторов. Все это можно было бы последовательно описать и изложить в систематизированном виде. Однако более интересным и продуктивным представляется другой подход. В переписке присутствует несколько тематических линий, или полей, или, точнее сказать, сфер, которые сосуществуют, взаимодействуют, накладываются друг на друга, причем четыре из них наиболее важные.

1. К первой относится все то, что касается личности обоих субъектов переписки, их личная жизнь, личные переживания. Используя латинский термин, эту сферу можно назвать res privata.

2. Семья, взаимоотношения родителей и детей, общее детство Александра и Антона, судьбы близких людей — вот что составляет вторую тематическую группу — сферу семьи и рода Чеховых (res familiaris).

Есть еще две значительные тематические сферы. В день своего 27-летия Антон отправил брату послание, которое подписал: «Испрашивая Вашего благословения, остаюсь (sing. — sic!) любящие брат и сестра Антоний и медицина Чеховы». Далее следует важное добавление: «Кроме жены — медицины, — у меня есть еще литература — любовница, но о ней не упоминаю, ибо незаконно живущие беззаконно и погибнут» (П. II, 15) [Ал. и А. Чеховы 2012: 420 (№ 94)]. Отбросив здесь чеховскую иронию и самоиронию, можно констатировать, что медицина и литература — две важные стороны жизни Чехова. Обе эти дамы (res medica и res litteraria) достойно представлены и в эпистолярии А.П. и Ал.П. Чеховых.

3. Сфера литературно-журнальная (res litteraria) включает в себя творческие планы братьев, обсуждение ими вопросов о важности литературного труда и ответственности пишущих; в этом мире обитают многочисленные столичные и московские издатели, журналисты, литераторы и писатели — подлинные классики; этот мир наполнен кипучей жизнью газетных и журнальных редакций, заботами начинающих беллетристов о хлебе насущном и о размерах литературных гонораров.

4. В сфере медицины (resmedica) оказываются не только профессиональные обязанности и врачебная деятельность «доктора А.П. Чехова», но также проблемы здоровья и болезней как самих братьев Чеховых, так и многочисленных их родственников и знакомых.

Игра — один из основополагающих принципов взаимоотношений Александра и Антона Чеховых и в жизни, и в переписке. Оба они — homines ludentes, если пользоваться выражением Йохана Хейзинги. Голландский исследователь показал, что ludus (игра) — важнейшее явление и соответственно фундаментальное понятие европейской культуры, поэтому игру необходимо иметь в виду при изучении различных сторон культуры [Хейзинга 2011: 22]. Игра, кроме прочего, проявляется в языке и речи. «Играя, речетворящий дух то и дело перескакивает из области вещественного в область мысли. Всякое абстрактное выражение есть речевой образ, всякий речевой образ есть не что иное, как игра слов» [Хейзинга 2011: 27].

В словосочетании homo ludens определением является причастие, образованное от глагола ludo. Таким образом, если следовать значениям этого латинского глагола, человек играющий — это тот, кто, играя, резвится; играет на сцене, выступает (перед зрителями); кто шутит, шалит; делает что-либо шутя, без усилий, играючи; кто насмехается, подшучивает над кем-либо; высмеивает, кто дразнит кого-либо; обманывает, надувает, дурачит, но кто одновременно (с утилитарной точки зрения) расточает, бросает на ветер, тратит попусту свои силы и время [Дворецкий 1976: 603; Georges. II, 1995: 720]. Весь этот сложный комплекс действий, без всякого исключения, мы можем отнести к той игре, которую ведут в своих письмах Ал.П. и А.П. Чеховы. Искусством игры Александр Павлович владел, кажется, виртуознее, чем его брат, так как «игра и в жизни, и в письмах была для него тем, чем была литература для Антона, — творчеством» [Гушанская 2012: 28].

Представляется интересным и полезным проследить роль латинского языка в речевой игре Ал.П. и А.П. Чеховых, как она отражена в их взаимной корреспонденции. Разумеется, в рамках небольшой статьи можно продемонстрировать только некоторые, хотя и важные, наблюдения по изучаемой теме.

Речь в этом случае должна идти не только о латинской лексике и фразеологии, но также о латинской морфологии. Например, в одном из писем Александр обращается к Антону: Amicissime! Здесь это вокатив превосходной степени прилагательного amicus, a, um (дружественный, дружественно относящийся к кому-либо, благосклонный, доброжелательный) [Georges. I, 1995: 380—382], таким образом, обращение можно понять как «о дружественнейший, доброжелательнейший, дружище!».

С суффиксом превосходной степени -issim- Ал.П. Чехов играет неоднократно. Он рассказывает о курьезах своей поездки из Петербурга в Тверь с целью наблюдения за солнечным затмением и делает вывод: «...Все хороню, что хороню кончается. В Питер приехали трезвыми, потому что с горя пропились вконец. Это — факт factissimissus» (5—6 сентября 1887 г.) [Ал. и А. Чеховы 2012: 465 (№ 138)]. Такая фантастическая с точки зрения латинской грамматики форма, как factissimissus, образованная от причастия factus, a, um (ср.: factissimus), здесь сопоставлена со словом факт, и читателю понятно, что она означает «самый что ни на есть фактичнейший». В другом случае Александр образует превосходную степень от русского рад, радый — радиссимус: «Старичина [А.С. Суворин — В.К.] здравствует и дает аудиенции охотно, а тебе, конечно, будет не токмо рад, но и радиссимус» (22 октября 1887 г.) [Ал. и А. Чеховы 2012: 482 (№ 152)].

Сферу res privata с точки зрения употребления в ней латинской лексики и фразеологии надо начать с понятия имени (nomen). Само слово потен входит в латинский лексикон обоих братьев. В письме, написанном между 15 и 28 октября 1883 г., Антон Павлович сообщает о смерти своего друга и приятеля Ф.Ф. Попудогло и добавляет, что «умер он от алкоголя и добрых приятелей, nomina коих sunt odiosa (имена коих умалчиваются)» (П. I, 87) [Ал. и А. Чеховы 2012: 345 (№ 43)].

К тому немногому, чем человек должен по-настоящему дорожить, относится его доброе, честное имя, произносить которое не стыдно, которым можно гордиться. Ал.П. Чехов пишет брату: «...Я склонен заранее поздравить «Сумерки» премированием [речь идет о Пушкинской премии Академии наук — В.К.]. Да будет прославлено честное и великолепное имя твое отныне и до веки. Amen!» [Ал. и А. Чеховы 2012: 547 (№ 209)]. В молитвенном звучании этого пожелания в определении великолепное и в конечном латинском amen (истинно, конец) легкая ирония. Но за ней кроется совершенно серьезное отношение к таким важным феноменам, как имя и профессиональная репутация писателя. Короткая телеграмма Александра Павловича от 12 декабря 1889 г. за подписью Tuus A. Чех взывает: «Не мочаль ты своего имени честного и заслуженного в глупом «Русском обозрении» [Ал. и А. Чеховы 2012: 581 (№ 244)]. И все же братья стремились избегать пафоса. «Смертного часа нам не миновать, жить еще придется недолго, а потому я не придаю серьезного значения ни своей литературе, ни своему имени, ни своим литературным ошибкам. Это советую и тебе» — читаем в письме А.П. Чехова от 24 сентября 1888 г. (П. II, 335) [Ал. и А. Чеховы 2012: 547 (№ 208)].

В другом случае Александр Павлович рассказывает: «[Левенсон] пожал мне дважды руку, потом еще раз и вышел, затем возвратился и еще раз пожал мне руку. Вот-те и fama!» (17—18 июля 1884 г.) [Ал. и А. Чеховы 2012: 364 (№ 59)]. Fama (репутация, доброе имя, добрая молва, слава) — одна из важных духовных ценностей древнеримского общества [Ernout, Meillet 1939: 328] — использована здесь уместно, хотя и с иронией: Александр Павлович получает всяческие знаки внимания и почести только потому, что приходится родным братом Антону Чехову.

Однако как раз имена Александра и Антона Чеховых в их переписке в первую очередь становятся предметом речевой игры. В этом отношении богатый и разнообразный материал для исследователя дают обращения и подписи в их письмах.

Подписи — это самоназывания. Это маски, которые надевает исполнитель в театре одного актера. В этой маске он обращается к залу, в котором всего лишь один зритель — его адресат.

Александр подписывает свои послания, часто используя притяжательное местоимение 2-го лица sing.: Tuus A. Чехов; Tuus Гусев; Tuus Gussew; Tuissimus Гусев; Tuus Гусиных; Туиссимус Гусиных; Tuus Гусятницын; Tuus Полугусев; Tuus A.Ч.; Туус Ал. Чехов. Он также называет себя: Tuus frater maior (твой старший брат); Tuus frater pauper (твой бедный брат); Tuus Vissarionis filius senior (старший сын Виссариона — так братья Чеховы называли своего отца Павла Егоровича); Igathopodus (ср.: Агафопод Единицын).

Аналогичные подписи мы встречаем в посланиях А.П. Чехова: Tuus A. Чехов; Tuus Antonio; Tuus fratepъ; последние две буквы в латинском слове frater написаны здесь кириллицей (ять, рцы), и в конце добавлена буква ер, в соответствии с русским правописанием того времени (П. II, 109) [Ал. и А. Чеховы 2012: 461 (№ 136)]. Есть и другие подписи Антона Павловича на латыни, например: Tuus bonus frater Antonius (твой добрый брат Антоний — несколько раз, в том числе и в письме, которое начинается обращением «Добрый Саша!»); Tuus magister bonus Antonius XIII (magister — глава, начальник, руководитель); Твой Цынцынатус.

После того, как А.П. Чехов приобрел Мелихово, в переписке возникает «земледельческая» и «землевладельческая» тема и соответствующий латинский материал. Александр обращается к брату: Frater Agricola! — и пишет о своем желании «купить клочек terrae». По некотором размышлении он все же делает вывод: Ergo — agriculturus ero... in vita aeterno (следовательно, <лицом> земледельческим я сделаюсь в жизни вечной) и добавляет по-русски: «вероятно...». Он по-доброму завидует брату. Вполне уместной в его письме представляется крылатое выражение beati possidentes (блаженны владеющие, обладающие; ср. русск.: что взято, то свято), восходящее к одной из од Горация. Однако римский поэт вовсе не считает добродетелью обладание крупным имуществом: non possidentem milita vocaveris / recte beatum (Horat. IV. 9.15. «Ты прав, счастливым не считая / Того, кто многим завладел». Пер. А.А. Фета) [Ал. и А. Чеховы 2012: 623, 625 (№ 290)].

В письме от 23 февраля 1892 г. из Москвы Антон обращается к Александру: Пожарный брат мой! и ставит подпись: Помешчик (sic!) А. Чехов (П. IV, 364—365) [Ал. и А. Чеховы 2012: 612—613 (№ 278)]. Через месяц из Мелихова он же пишет: «Мы живем в собственном имении. Как некий Цанцытатус, я провожу все время в труде и кушаю хлеб свой в поте лица». И далее пишет Александру: «Ты поступишь подло и гнусно, если летом не приедешь к нам, дабы хотя один день пожить жизнью Цынцынатуса». Подпись в письме — Твой Цынцынатус (П. V, 29—30) [Ал. и А. Чеховы 2012: 615—616 (№ 281)].

Луций Квинкций Цинциннат (Cincinnatus) — полулегендарный римский патриций V в. до н. э., отец семейства (paterfamilias), не избегал физического труда, сам пахал свое поле. В ситуации опасности для отечества Цинциннат спас его: будучи избран диктатором, возглавил войско, которое на поле битвы разгромило врагов Рима. Когда А.П. Чехов полушутя-полусерьезно надевает на себя маску Цинцинната, он снижает пафос, окружающий имя героя, который на протяжении многих столетий считался образцом римской добродетели и простоты. С этой целью он трижды в одном письме употребляет это имя и каждый раз (вопреки нормам русской орфографии) после буквы ц ставит ы, вместо двойной нн трижды пишет одну букву н, а в одном случае — к латинскому окончанию nom. sing. мужского рода -us прибавляет еще и русскую флексию род. падежа; получилось очень выразительно — Цынцынатуса (ср.: Цинцинната).

В сфере res privata есть и другие темы, которые волнуют братьев и, соответственно, обсуждаются в их посланиях друг к другу. «Собачья» тема представлена не только в замечательной «Каштанке» и «Белолобом», но и в переписке таких собачников, как Александр и Антон. Так, появляется латинская телеграмма А.П. Чехова о смерти собаки Корбо: Korbo, canis clarissimus, mortuus est (П. III, 59) [Ал. и А. Чеховы 2012: 552 (№ 214)] и ответное латинское письмо-некролог Александра на смерть «храбрейшего и славнейшего пса» (canis fortissimus clarissimusque), а также надгробная латинская эпитафия [Ал. и А. Чеховы 2012: 555—556 (№ 216)].

В переписке братьев содержатся важные бытовые детали семьи Чеховых, даются яркие и точные характеристики отца, матери, братьев Николая, Ивана, Михаила [Ежов 1939: 23]. Александр Павлович называет Павла Егоровича по-разному: отец, родитель, супруг матери, старик, батька, папаша (также Пша, Пше — dat. sing.), папенька, тятенька, Vater (также Фатер и фатер), Отче наш. Используются и латинские слова pater и pater noster, например: «...Даже Николку ради мнимого его исправления отсоветую pater'ом женить» [Ал. и А. Чеховы 2012: 350 (№ 46)].

В письме от 1 октября 1877 г. Александр сообщает Антону содержание изумительного документа — «Расписания делов и домашних обязанностей для выполнения по хозяйству семейства Павла Чехова, живущего в Москве» [Ал. и А. Чеховы 2012: 277 (№ 11)]. В том же послании он называет отца pater familiae и пять раз использует словосочетание отец семейства. Форма pater familiae грамматически правильна, но исторически не точна: в сочетании со словами, обозначающими членов римской familia — pater, mater и filius, — следует употреблять архаическую форму gen. sing. familias. Именно в этом письме повествуется о тех унижениях, которым Павел Егорович подвергает своего 17-летнего сына Ивана [Ал. и А. Чеховы 2012: 278—279]. В результате читатель понимает абсурдность ситуации, когда П.Е. Чехов ведет себя так, как если бы он был pater familias римского семейства, взаимоотношения в котором строились по принципу in potestate nostra sunt liberi nostri (в нашей власти находятся наши дети).

Латинская лексика и фразеология пронизывает литературно-журнальную сферу во взаимной корреспонденции Ал.П. и А.П. Чеховых. Нижеследующие примеры свидетельствуют об этом. Старший брат неоднократно упоминает «осколочных дам», работавших в юмористическом журнале Н.А. Лейкина, а в письме Антона Павловича они появляются как осколочные feminae (П. II, 162) [Ал. и А. Чеховы 2012: 497 (№ 164)].

В письме от 24 июля 1888 г. А.П. Чехов пишет: «Живя у Суворина, я поближе познакомился с целями, намерениями и habitus'ом «Нового времени»». Далее он дает совет брату: «...Ты, если прилипнешь к редакции, через 2—3 года будешь иметь хороший кусок хлеба. В добросовестных, чверезых (sic!) и самостоятельно мыслящих работниках весьма нуждаются» (П. II, 301) [Ал. и А. Чеховы 2012: 534 (№ 202)]. Хорошо известный медицинский термин habitus (телосложение, наружность, вид, привычки) Антон Павлович применил здесь в отношении к газете А.С. Суворина в ином значении — особенности, характер [Дворецкий 1976: 466; Georges 1995: 3000]. Через несколько лет после этого, уже будучи сотрудником «Нового времени», Александр Павлович сообщил брату подробности о скандалах в редакции этой газеты (31 марта 1893 г.) [Ал. и А. Чеховы 2012: 639—640 (№ 302)]. В ответ А.П. Чехов пишет: «Я оравнодушел в последние годы и чувствую свою animant [душу — В.К.] настолько свободной от забот суетного света, что мне решительно все равно, что говорят и думают в редакции» (П. V, 198) [Ал. и А. Чеховы 2012: 641 (№ 303)]. Став редактором журнала «Пожарный», Ал.П. Чехов, шутя, сетует: «Редакторствуя, я надел на себя цепи sui generis (своеобразные, своего рода)» [Ал. и А. Чеховы 2012: 614 (№ 279)].

Далеко не последнюю роль в переписке играет тема литературных гонораров. Наряду с привычным нам словом гонорар («возьми гонорар, вышли, и да благо ти будет») для обозначения платы за литературный труд Антон Павлович использует слово гонорарий («ты имеешь получить у «Газеты» гонорарий»), что более соответствует исходной латинской форме honorarium [Михельсон 1875: 157]. Однако в шутку для этой цели применяется и медицинский термин honorrhoea: «Ну, Гусев, надевай штаны и иди в «Пет<ербургскую> газ<ету>» за гонореей» (П. II, 120) [Ал. и А. Чеховы 2012: 468 (№ 140)].

Вместо слова деньги Александр использует французское argent («нет ли у вас в медицине рецепта для сбережения аржанов?»), немецкое Geld и нередко латинское pecunia (деньги, имущество, состояние, собственность) [Ernout, Meillet 1939: 746]: «жгучую часть вопроса об увеличении pecuni'й решишь сам, когда приедешь» [Ал. и А. Чеховы 2012: 477 (№ 147)]; «уведомь, получил ли ты телеграфом пекунии» [Ал. и А. Чеховы 2012: 569 (№ 229)].

Для обозначения денег как меры стоимости появляется также слово ассарий: «Не два ли воробья продаются за ассарий? Один воробей, т. е. я, продан Суворину за ¼ ассария, почему же другому, т. е. тебе не взять по заслугам остальные 1¾ ассария? Я тебе писал еще прошлой зимою, что Суворин предлагает тебе (т. е. если ты захочешь) жалованье = 200 р. в месяц» (5—6 сентября 1887 г.) [Ал. и А. Чеховы 2012: 464 (№ 138)]. На самом деле не зимой, а в конце апреля Александр сообщает: «Суворин хочет предложить тебе постоянные пекунии, не менее 200» [Ал. и А. Чеховы 2012: 443 (№ 116)]. Греческое слово to assarion (ассарий, мелкая медная монета) заимствовано из латинского языка; assarius (sc. nummus) — это римская монета достоинством в 1/16 денария [Ernout, Meillet 1939: 77—78; Newman 1971: 27; Bauer 1988: 235; Greek-EnglishLexicon 1993: 63].

Здесь Ал.П. Чехов перефразировал стих из Евангелия от Матфея: «Не две ли малые птицы продаются за ассарий? и ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего» (Матф. 10: 29) [Библия. Новый Завет 2003: 11]. Греческое словосочетание duo strouthia (букв. — два воробья) [Bauer 1988: 1539] в церковнославянском издании передается как две птице (оба слова с окончанием ять), а в русском синодальном переводе — как две малые птицы. Это означает, что Александр Павлович читал, по крайней мере, цитируемое место, в древнегреческом подлиннике.

В своих денежных подсчетах он, однако, допустил ошибку: ¼ ассария + 1¾ ассария = 2 ассария (а не один!). Произошло это, видимо, потому, что в Евангелии от Луки есть параллельное место: «Не пять ли малых птиц продаются за два ассария? и ни одна из них не забыта у Бога» (Лук. 12: 6) [Библия. Новый Завет 2003: 80]. Этот стих, без сомнения, был также известен Александру. Подсознание иногда чудесным образом воздействует даже на таких замечательных знатоков математики, как Ал.П. Чехов!

Интересный и разнообразный материал латинской лексики и фразеологии относится к медицинской сфере в эпистолярии Ал.П. и А.П. Чеховых. Так, Александр пишет: В.П. Буренин «немоществует печенью, злится, злобствует и кроме Фофанова не признает никаких поэтов. Все представленные на его суд рукописи субботников возвращаются облитые желчью из расстроенного ductus choledochus [желчный проток — В.К.]. Тебе кланяется и все ждет отдохнуть на твоем субботнике» [Ал. и А. Чеховы 2012: 482 (№ 152)]. Здесь удачно использован анатомический термин, который, с одной стороны, указывает на конкретное физическое недомогание известного критика, а с другой — имеет метафорическое значение и позволяет судить о Буренине с человеческой и профессиональной точки зрения.

Игра часто используется и в этой тематической сфере. Например, Антон сообщает, что у него catarrhus intestinalis, т. е. «катар кишечника» (П. II, 172) [Ал. и А. Чеховы 2012: 501 (№ 168)]. Сразу же в ответном письме Александр обыгрывает этот медицинский термин — обращается к брату со словами Homo catarralis! (досл. — человек катаральный), допуская при этом (возможно, умышленно) грамматическую ошибку [Ал. и А. Чеховы 2012: 502 (№ 170)].

В переписке братьев множество медицинских и псевдомедицинских терминов. Наряду с подлинными рецептами здесь встречаются шутливые. Так, явно пародируя брата Антона — медика, Александр приводит следующий псевдолатинский рецепт [Ал. и А. Чеховы 2012: 358 (№ 53)]:

В ранних произведениях А.П. Чехов использует тот же прием [Пертова 1981: 119]. Например, в рассказе «Ночь перед судом» (1886) мы встречаем рецепт, сочиненный «по всем правилам врачебной науки» (С. III, 122):

Rp. Sic transit 0,05
Gloria mundi 1,0
Aquae destillatae 0,1

Через два часа
по столовой ложке.
Г-же Съеловой.

Д-р Зайцев

В его основу положено всего лишь крылатое выражение «Так проходит мирская слава» и термин дистиллированная вода.

Таким образом, мы убеждаемся, что во всех четырех самых важных тематических сферах переписки — личная жизнь и переживания корреспондентов; жизнь семьи Чеховых; литературно-журнальная жизнь и медицина — широко и ключевыми терминами представлен латинский язык.

Активный словарь латинской лексики и фразеологии в переписке братьев Ал. и А.П. Чеховых относительно невелик — всего лишь несколько сотен единиц, словарь древнегреческого языка и того меньше. Однако мастерство, с которым они пользуются своим латинским и греческим тезаурусом, не может не восхищать и не вдохновлять всякого читателя их переписки. В чем-то он может служить образцом, особенно сейчас, когда знание древних языков становится редкостью и роскошью.

Этот материал представляет как биографический и культурно-исторический, так и стилистический интерес, поскольку позволяет лучше понять стихию живого языка общения, из которой Антон Павлович Чехов как наблюдательный художник черпал выразительные средства для своих произведений.

Литература

1. Айхенвальд Ю.И. Письма Чехова. М., 1915.

2. Александр и Антон Чеховы. Воспоминания, переписка / сост., подгот. текста и коммент. Е.М. Гушанской, И.С. Кузьмичева; науч. ред. И.Н. Сухих. М., 2012.

3. Библия. Книги Священного писания Ветхого и Нового Завета: канонические. М., 2003.

4. Бунин И.А. Чехов. <Дополнения> // А.П. Чехов в воспоминаниях современников. М., 1960. С. 512—538.

5. Бушканец Л.Е. Письма А.П. Чехова в общественном сознании начала XX в. // Чеховиана. Из века XX в XXI: итоги и ожидания. М., 2007. С. 189—205.

6. Гитович И.Е. «Неправдоподобно ранняя зрелость» молодого Чехова: биография и язык // Таганрогский вестник. Таганрог, 2004. Вып. 2. С. 23—41.

7. Гитович Н.И. О судьбе эпистолярного наследия Чехова // Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем: в 30-ти т. Письма. Т. 1. М., 1974. С. 295—318.

8. Горячева М.О. Письма Чехова // А.П. Чехов. Энциклопедия / сост. и науч. ред. В.Б. Катаев. М., 2011. С. 255—265.

9. Гушанская Е.М. «Брат вышеупомянутого...» // Александр и Антон Чеховы. Воспоминания, переписка. М., 2012. С. 5—40.

10. Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь. 2-е изд. М., 1976.

11. Ежов И.С. Александр Павлович Чехов и его переписка с братом Антоном Павловичем // Письма А.П. Чехову его брата Александра Чехова. М., 1939. С. 3—27.

12. Кузичева А.П. Чеховы. Биография семьи. М., 2004.

13. Михайлова А.М. Поэтика эпистолярного жанра // В творческой лаборатории Чехова. М., 1974. С. 310—328.

14. Михельсон М.И. Объяснение всех иностранных слов, вошедших в употребление в русском языке, с объяснением их корней. М., 1875.

15. Петрова О.А. Обращение к античности как элемент художественной системы А.П. Чехова // Творчество А.П. Чехова: особенности художественного метода. Ростов н/Д, 1981. С. 111—128.

16. Петухова Е.Н. О языковой личности молодого Чехова: на материале эпистолярного жанра // Чеховиана. Чехов: взгляд из XXI века. М., 2011. С. 123—134.

17. Письма А.П. Чехову его брата Александра Чехова / подгот. текста, вступ. ст. и коммент. И.С. Ежова; под ред. И.К. Луппола. М., 1939.

18. Рейфилд Д. Переписка и творчество: (загадка чеховской переписки) // Чеховиана. Чехов и его окружение. М., 1996. С. 209—213.

19. Рейфилд Д. Что еще мы сможем сказать о Чехове? // Чеховиана. Из века XX в XXI: итоги и ожидания. М., 2007. С. 31—42.

20. Тихомиров С.В. Чехов Александр Павлович // А.П. Чехов. Энциклопедия. М., 2011. С. 407—408.

21. Филевский П.П. История города Таганрога. Таганрог, 2007.

22. Хейзинга И. Человек играющий [homoludens]: опыт определения игрового элемента культуры / сост., предисл. и пер. Д.В. Сильвестрова. СПб., 2011.

23. Шапочка Е.А. Таганрогская Александровская гимназия: книга очерков. Таганрог, 2010.

24. Шапочка Е.А. Чехов Александр Павлович // Таганрог. Энциклопедия. Таганрог, 2008. С. 784—785.

25. Bartlett R. Introduction // Chekhov A. A Life in Letters. London, 2004. P. XIII—XLV.

26. Bauer W. Griechisch-deutsches Wörterbuch zu den Schriften des Neuen Testaments und der frühchristlichen Literatur. 6. Aufl. Berlin; New York, 1988. [Sp. 235]

27. Ernout A., Meillet A. Dictionnaire étymologique de la langue latine: histoire des mots. Paris, 1939.[P. 77—78].

28. Georges K.E. Ausführliches lateinisch-deutsches Handwörterbuch. 8. Aufl. Bd. I—II. Hannover, 1995.

29. Greek-English Lexicon of the New Testament Based on Semantic Domains / ed. by J.P Louw and E.A. Nida. Vol. 1. Cape Town, 1993.

30. Newman B.M. Jr. A Concise Greek-English Dictionary of the New Testament. Stuttgart, 1971.