17 июня 1899 г.
«Забыть так скоро, Боже мой...» — есть, кажется, романс такой? Я всё ждала, что Вы что-нибудь напишете, но, конечно, потеряла терпение и вот пишу сама. Как Вы поживаете? Вероятно, Вам весело, что Вы не вспоминаете медвежьего уголка на севере. У нас лето еще не начиналось, идут дожди — холодно и потому — пусто, пусто, пусто... Хандрим, особенно иногда писатель. Он собирается в половине июля в Ялту, надеюсь, что оттуда он привезет Вас к нам непременно. Наша дача в Ялте будет готова только в половине сентября, так что раньше уехать из Москвы не придется. С каждым днем наше Мелихово пустеет — Антон сдирает все со стен и посылает в Ялту. Удобное кресло с балкона уже уехало. Одну из чайкиных групп брат подарил мне, и я, конечно, торжествую, она будет у меня в Москве, другая пошла в Крым.
Поделитесь Вашими кавказскими впечатлениями и напишите хотя несколько строк. Будьте здоровы. Не забывайте нас. Целую. Ваша М. Чехова».
(К этому письму приписка рукой А.П. Чехова: «Здравствуйте, последняя страница моей жизни, великая артистка земли русской. Я завидую черкесам, которые видят Вас каждый день». — А.Х.)
12 сентября 1899 г.
Клянитесь, что Ваши каникулы Вы проведете у нас. Да? Комнат много и все миленькие, обстановку Чехов завел богатую!
15 декабря 1899 г. Ялта.
На балкон двери открыты! В тени +14 градусов. Ходила с Левитаном в горы в белой косынке на голове и в расстегнутом пальто... Вчера приехал пылкий Левитан. Путь к нам теперь невозможен, поднимают шоссе.
27 января 1900 г.
Вчера целый день была у нас жизнерадостная бабушка Надежда Ивановна (мать доктора Л.В. Средина. — А.Х.). Порхала по всем трем этажам, играла на пианино, много говорила о тебе.
Негодяй Бунин не приехал. Комнату ему приготовили и ждем каждый день.
28 мая 1900 г.
«Подлый немец, не ропщи прежде времени, наши письма, по-видимому, разошлись — 29, вчера, проводили Антошу на Кавказ, он поехал в компании с Срединым, Горьким, Алексиным и Васнецовым художником. Они сговорились насчет этой поездки как-то быстро, быстро и собрались. Маршрут их след. Новороссийск, Владикавказ, Военно-грузинская дорога, Тифлис, Батум и обратно Ялта. Уехал Антон больше оттого, что нагрянули, совершенно неожиданно, не предупредивши, родственники — Миша с женой, ребенком и нянькой. Шумно и неинтересно. На днях приезжает Ваня, тоже с семейством. Мишу спроваживаем в Гурзуф до 20 июня.
В свою комнату не пускаю никого, и внизу твою комнату никто не смеет занять по приказанию писателя, но я все-таки надеюсь, что ты будешь у меня. Сегодня получила анонимное письмо, открытое, с карточкой Курского вокзала, думаю, от мужчины, дурак не подписался — я бы ему ответила.
12 июня 1900 г.
Сегодня проводили Мишу с семьей, было грустно, я успела привязаться к ним и полюбила свою маленькую племянницу (Евгению Михайловну Чехову. — А.Х.). Приехала Мария Федоровна.
9 января 1901 г.
Завтра еду туда (в Кучукой. — А.Х.). Еду с Синани и Буниным. О Бунине расскажу по приезде. Он остановился у нас и состоит моим кавалером...
О Левитане очень вспоминаю.
Новый Год я встречала у Елпатьевских с Буниным.
29 февраля 1901 г.
Какая-то девица Матвеева привезла мне подарок от Антоши из Ниццы — бювар.
25 февраля 1901 г.
Мой брат прислал мне целую кучу подарков: массу платков, плед, ножницы, мыла и пр.
3 марта 1901 г.
В Москве беспокойно. Говорят много о Толстом. Что-то будет? Странное время.
30 мая 1901 г.
Ну, милая моя Олечка, тебе только одной удалось окрутить моего брата!
Уж как крепился, не поддавался человек, но судьба пришла — и кончено! Тебя конем трудно было объехать. Больше всего болтают (о женитьбе. — А.Х.) Бонье и Синани. Первая даже плачет.
На днях с Синани и Куприным собираюсь пешедралом в горы.
12 июня 1901 г.
...Если тебя не устраивает жить со мной (до моего замужества), я решила выйти замуж — добрые люди уже ищут мне жениха.
2 июня 1902 г.
Я купила тебе большой таз, кувшин и ведро эмалированное. Воды в кувшин влезает целое ведро. Закажу еще ширмы и обобью их пока ситцем, комната, пожалуй, будет поуютней.
1 июля 1902 г.
Зацвели лилии и благоухают на весь сад. Розы по стенам тоже цветут.
2 июля 1902 г.
Куприн с молодой женой в Ялте, завтра я завтракаю с ними у Елпатьевских.
20 декабря 1902 г.
В саду у нас цветут ноготки и левкои. Вообще во всем доме тепло благодаря железной печке внизу в коридоре поставленной. В кабинете висячая лампа придает уютность и настроение.
27 декабря 1902 г.
Вчера перед ужином появилась целая компания — Горький, Средин, Алексин и еще один доктор, очень интересный человек, читал восхитительно Антошины рассказы, он из Питера прислан на чуму в Ялту... Горький остался ночевать. Обедает сегодня у нас Орленев.
Третье слово у моей матери «Олечка», даже противно!
30 декабря 1902 г.
Сегодня я вешала занавес — большой белый с бахромой в столовой, чтобы солнышко не мешало твоему супругу по утрам кушать яички... Кроме обыкновенной дневной еды, он выпивает: две рюмки рыбьего жира, два стакана молока и съедает пять яиц всмятку!!!
Апрель 1903 г.
Положительно все литераторы в Ялте, на днях приехал Андреев с супругой и матерью. Вчера я ездила на целый день в Алупку с Шехтелем и Маклаковым.
18 мая 1903 г.
Передай Антоше, что китайская розовая редька вышла на редкость удачна, лучше, чем в Мелихове. Каждый день едим, сочная и вкусная.
27 июня 1903 г.
Все зелено как никогда. Персиками и сливами объедаемся... от деревьев в саду уже есть тень.
Много шила, теперь начала писать кузину... Мамаша очень благодарит за письмо. Она сейчас шьет то платье, которое ты ей подарила, — сатиновое синее.
23 августа 1903 г.
...Очень утомились гостями. С 3 до 6 сидела Ф.К. Татаринова со своим адъютантом Яковлевым и с моряком Лазаревским. С ними Ваш супруг, а мой братец отправились в город, позднее я поехала на линейке и вернулась к 8 часам, застала Бонье. Во время ужина приехали молодые Средины (брат доктора Средина Ал.Л. и его жена М.Г. — А.Х.).
Сегодня был Шаповалов, говорили насчет печей, этому разговору помешал Дорошевич, с которым Ваш супруг уехал в город.
Вчера приехал Арсений. Завтра будем постилать ковры у Вашего мужа в кабинете. Пришла Надежда Ивановна, а вслед за ней M-m Коновицер с Мамуной и не дают писать.
25 декабря 1903 г.
В доме тепло, уютно и светло.
20 марта 1904 г.
Приехала в Ялту поздно. В доме очень уютно, тепло и светло. Встретили меня два брата Антон и Александр. Мамаша благодарит за рамки и за письмо. Шнап радостно приветствовал меня.
19 апреля 1904 г.
Привези мне что-нибудь из Питера, хотя бы, например, сумочку, только не черную.
28 июня 1904 г.
С страшным шумом шла вода через наш сад, унесла с собой плети арбузов и дынь... Персики на наших деревьях крупные, красные и, вероятно, скоро поспеют.
Приехал, наконец, Ваня, давно ожидаемый матерью.
Куприн уехал. Бонье тоже.
Подозреваем, что у них романчик.
18 августа 1904 г.
...Сегодня начала уборку — собрала посуду, вычистили с Онуфрием (Онуфрий — садовник в доме Чеховых. — А.Х.) ковры, завтра будем укладывать в сундук. Одеяльце Антошино проветривается — завтра тоже уложу.
Евочка и Милечка (Евгения Яковлевна и Людмила Павловна, жена Митрофана Егоровича Чехова. — А.Х.) тебя целуют и кланяются.
24 августа 1904 г.
Пошили чехлы на стулья и кресла, и занавесила уже почти все картины. Немного осталось, сделала чехол и на лампу, теперь как будто люстра висит.
...Народ у нас бывает часто, после твоего отъезда Маскота была два раза, она подружила с Найденовым, который тоже бывает.
Онуфрий по-прежнему старателен, сад не узнаваем.
14 апреля 1905 г.
Дома прислуги нет, ничего не устроено, грязно, есть нечего, мамаша устала, я совершенно больная, кое-как приготовила себе ночлег. О том, как было грустно входить в дом, ты поймешь.
В кабинет я до сих пор не могу войти — чтобы убрать по-прежнему.
Два дня стряпал Ваня, сегодня наняла кухарку.
Здесь Бунин и Федоров. В Чукурларе живет Горький с Марией Федоровной и с ними ее сын Юрий. Екатерина Павловна бегает по Набережной с самым веселым видом... Ничего не понимаю!
23 мая 1905 г.
...Хорошо бы ты сделала, если бы приехала в Ялту, кабинет и спальня Антошины всегда в твоем распоряжении, будет тебе покойно, и я буду за твоей ногой ухаживать.
Ялтинцев ты не увидишь, они не бывают у нас. Онуфрий запил запоем, заболел психически, и мне пришлось его отправить на свой счет на родину. Наняли нового дворника — хохла.
30 мая 1905 г.
Оля, откуда это, что я продаю дом? Кто говорит? Я положительно ничего не знаю! Даже плакать хочется! Правда, я давно хочу продать «дом Антона» в Гурзуфе, но о ялтинском я даже не помышляла, неужели это предсказание?
1 июня 1905 г.
Приехал матрос Николай, такой жалкий, рваный... Вчера был Найденов с женой. Оба поражены поступком Горького и Марии Федоровны. Поражены внезапной переменой убеждений относительно Художественного театра.
12 июня 1905 г.
Развалили все парадное крыльцо и начали копать под домом, для осушки стен, красить все тоже начали.
8 июля 1905 г.
...Печаль наша не проходит. Чем дальше, всё как будто хуже, опять газеты, опять вздор и вранье... Написал хорошо только Куприн.
Отслужили обедню и панихиду в греческой церкви. Было очень симпатично. Неожиданно для нас пел хор любителей, народу было много, всё больше молодежь. Были Средины с Зинаидой Сергеевной (Зинаида Сергеевна — сестра К.С. Станиславского. — А.Х.). Много плакали, мамашу еле доволокли до дому. Батюшка сказал милую речь. Вообще было очень трогательно.
1 августа 1905 г.
Когда будешь оклеивать свою квартиру, переклей мамашину комнату, ей голубые обои не нравятся. Купи, пожалуйста, недорогих светленьких обоев на свой вкус.
На газеты наплюй. Об нас меньше всего думают, когда занимаются словесными состязаниями на могиле нашего Антоши...
4 мая 1906 г.
Наш покой был нарушен смертью Марьюшки. Есть еще новость — женится Жорж. Невеста мила, похожа на божью коровку. Приехала кузина Леля и скоро приезжает Бунин. Дом наполнился опять. Был Куприн, я с ним очень подружилась, пили вместе шампанское и занимались флиртом.
Сад наш великолепен — зелен и густ. Скоро поспеют черешни.
10 мая 1906 г.
Приехала кузина Леля и поселилась у нас.
30 сентября 1906 г.
Говорят, приехал Куприн — жду его, живет в Алупке. Хотяинцева всё еще в Мисхоре.
3 апреля 1908 г.
(Письмо написано в поезде. — А.Х.)
Мамаша на боль не жалуется, по натуре она путешественница большая!!
4 апреля 1908 г.
Доехали благополучно, мамаша бодрится, погода великолепная, весна в полном разгаре! Тепло, деревья в цвету.
Ходить по лестницам мамаша не может, перенесли столовую наверх, внизу пианино и проч. Довольно уютно (написано на фотооткрытке: «Окно комнаты матери и балкон спальни Чехова». — А.Х.). Увит глицинией с левой стороны и стоит олеандр (на балконе, похоже, деревянный пол. — А.Х.).
16 апреля 1908 г.
Дня три тому назад приезжали на автомобиле Коровин и Надина Комаровская, переночевали у меня одну ночь и уехали обратно в Воронеж, где она играет.
Вчера посетили меня пять знаменитых писателей: Арцыбашев, Башкин, Муйжель, Найденов с женой и Белоусов, обедали.
30 апреля 1908 г.
Был у меня Андреев с женой. Более очаровательной женщины я никогда не видела <...> Если нехорошо говорят про нее женщины, — значит, они завидуют ее красоте, если мужчины, — значит, они жалеют, что она не принадлежит им. Я любовалась, глядя на нее. Сам был очень мил. О тебе он говорил с нежностью.
11 мая 1908 г.
Милая Оля, если ты не придумаешь ничего интересного на лето, то приезжай, проведем вместе июнь и июль в Мисхоре у меня на новой даче.
19 июня 1908 г.
Был нахальный Ходотов со своей еще более нахальной женой, везде хвастает, что был большим другом Антоши и даже печатал об этом в местной газете. Возмутительно...
8 сентября 1908 г.
На моем горизонте опять появился Николай (незаконный сын Александра Павловича Чехова. — А.Х.). Выпросил денег на поездку в Сибирь и обещал больше никогда не показываться в Ялту.
2 октября 1908 г.
Только недавно Эфрос принес мамаше карты и твое письмо от 22 августа.
За карты мамаша очень, очень благодарит и кланяется.
Все опять зазеленело от дождей и снова весна... Я влюблена... Предмет мой женат и имеет много детей.
12 ноября 1908 г.
Если всё будет благополучно... думаем выехать в среду 19. С ужасом думаю, как поволоку мамашу... Не встретишь ли ты нас по примеру прежних лет, быть может, не будешь занята...
Должно быть, пора уже прекратить это кочевание с больными. Если бы не было этого длинного переезда до Севастополя. Автомобиль стоит очень дорого. 75 руб. без багажа.
13 апреля 1909 г.
Красят крышу на доме.
3 мая 1909 г.
Езда на автомобиле мамаше очень понравилась.
28 июня 1909 г.
У нас большое горе, Володя заболел. У него отнялись руки и ноги, и язык плохо работает. Раздражен сильно, нервы никуда не годятся.
27 октября 1909 г.
Живем мы неважно, боимся холеры, которая, кажется, свила себе здесь прочное гнездо. Уже целый месяц косит она повсюду и особенно сильно в Дерекое... Отъезд зависит от Вани, который должен купить несгораемый шкаф, чтобы я могла переслать весь Антошин архив в Москву, т. к. дальнейшее его пребывание здесь бесполезно. Кланяется новая сестра.
23 мая 1910 г.
Мамаша ходить уже совсем не может, мне пришлось купить ей кресло на колесах, и теперь Тоня возит ее по комнатам, распухла нога в колене — новая болезнь!
Тоня ничего себе, работает и любит мамашу. Не капризна и хочет быть хорошей, хотя часто врет и берет тихонько почтовую бумагу и лакомства — от молодости, должно быть.
Я усиленно работаю и думаю, что сумею и одна управиться, письма всё прибывают.
12 апреля 1911 г.
Мамаша здорова, гуляет по саду, но говорит иногда Бог знает что! Вчера я устраивала пикник у себя для молодежи. Было 8 человек — моя Зоя, две девочки Татариновы, трое мальчиков Альтшуллерят, Ив Зевакин и Таня Киселева, родственница Ясюнинских. Было очень занятно на них смотреть. Они остались довольны, говорили, что это лучший день их жизни!
4 мая 1911 г.
Мишу ожидаю, пусть приедет, найдет квартиру напротив и будет навещать.
3 августа 1911 г.
Объявился Николай, я рыдала, потому что мне его жаль.
13 сентября 1911 г.
Воды нет. Собираюсь копать колодезь.
7 октября 1911 г.
Выкопала колодезь, чтобы спасти сад, вода есть, но ее надо доставать — для этого необходима хорошая, дорогая помпа.
27 февраля 1912 г.
(М.П. Чехова в Венеции. — А.Х.)
Говорю по-французски и по-немецки. Спутником я очень, очень довольна.
12 апреля 1912 г.
Мать — теперь уже опять молодцом, ходит даже по лесенке в новую галерею.
Разбираю и датирую письма к брату Александру. Трудно, но работа очень интересна, и письма чрезвычайно хорошие, но нецензурны и интимны!
Повидай В.Н. Ладыженского — маленького поэта, — помнишь? Попроси у него письма Антоши, он обещал, и теперь он в СПб. В этом деле тебе может помочь Радаков (Виктор Николаевич Радаков — земский деятель. — А.Х.).
Вот только часто бывает и уже надоел мне барон Стюарт, он разошелся с женой и теперь ищет на свободе другую «художественную натуру, но не актерку». Вообще странен! Приходит он в 8½ утра, когда я еще сплю, и сидит в саду.
27 апреля 1912 г.
Поеду в Сумы к Линтваревым. Кстати, поставлю памятник на могилке брата Николая. Приехал Миша, и мы наладили III том. Работаю до одурения. II том посылаю завтра. Я мечтаю третий том работать вместе с тобой. Возможно, это будет, как думаешь?
2 мая 1912 г.
Чудные левкои покрадены сегодня ночью. Об этом было в газетах.
27 апреля 1913 г.
Наша улица освещена электричеством.
17 мая 1913 г.
Милая Оля, сегодня мы получили две телеграммы весьма печальные — скончался брат Александр! Скорбим сильно, мать плачет и по сто раз переспрашивает... Сожалею, что не могу поехать в Питер, т. к. всё равно не поспею и не увижу брата! Никого из родных не будет на похоронах — это ужасно! Всегда у нас случаются несчастья, когда мы бываем в разных концах России.
Даже Михаил Павлович с сыном Сережей сейчас у нас... Послала телеграмму Сашиной жене и Ольге Германовне, которую прошу возложить венок на гроб от меня и матери. Вот и всё, что я смогла сделать.
20 мая 1913 г.
Станиславский хотел немного пожить в доме Чехова. Я его помещу в Пушкинской комнате, кормить буду хорошо. Миша во второй раз уезжает в Петербург. Его сынишка — прелестный мальчуга!
Мы очень все грустим по Саше. Я прямо совсем изныла — так мне его жалко. Жалко, что я его не видела. На похоронах был Ваня.
В кухарках у меня теперь Миша, очень вкусно готовит, прямо объедаемся. (Соня, Ваня и Володя почти каждый год в Ялте и в Мисхоре. — А.Х.).
28 июня 1913 г.
В Ессентуках Ваня. Поселился он из экономии у черта на куличках и, вероятно, питается скверно. Обрати внимание, и если нужны деньги, то я вышлю.
Приехал Станиславский, был очень приятен! Это тебе не Немирович.
Володя (Чехов. — А.Х.) очень весел, жизнерадостность прет из него.
Олечка (племянница О.Л. Книппер-Чеховой. — А.Х.) и Володя на даче в Мисхоре.
7 сентября 1913 г.
Я очень боюсь за нашего Володьку, влюбится, негодяй, окончательно.
30 сентября 1913 г.
Генуэзскую крепость и бывшую дачу Выгожевой купил Шаляпин, теперь он твой сосед (в Гурзуфе. — А.Х.).
21 апреля 1914 г.
Прошу, ответь искренно и решительно, на чистоту, пришлешь ты мне письма Антоши за 99-й год? Мое мнение, что их печатать можно. Про дальнейшие письма я не могла бы сказать так смело, но за эти могу.
17 мая 1914 г.
Только сегодня получила письма, милая Оля. Напрасно ты волнуешься, ничего в них нет такого, за что бы их нельзя было печатать. Да и вопрос я ставила так: «Если хочешь». Теперь буду вставлять твои письма. Неужели я кого-нибудь обижаю?
27 сентября 1914 г.
Я очень, очень виню Мишу (младший брат — Михаил Чехов. — А.Х.) и никогда не прощу ему этой женитьбы. Не по себе он рубил дерево.
26 июня 1915 г.
(Зовет в Мисхор Ольгу Леонардовну. — А.Х.)
Будем вместе работать над VI томом. (Каждый год в Мисхоре Соня, Володя и И.П. — А.Х.)
4 апреля 1916 г.
Паша замазала потолок в кабинете, и я все устроила по-прежнему. Опять уютно! Кусок занавеси пришлю.
11 апреля 1916 г.
В саду у нас весеннее великолепие: поют соловьи, деревья всё еще цветут. Цветов Иван развел много... Сирень цветет. Белая, которую подарила тебе 12 лет назад Ф.К. Татаринова и которую я высадила в грунт, зацвела величаво, крупными цветами. Это теперь огромный куст!
Сегодня завтракали у нас Елпатьевский и Митя Эфрос, он очень богат и живет в Гурзуфе. Дал мне 100 руб. на стипендию имени А.П. при Яузларе.
27 апреля 1916 г.
Вместе с этим письмом пойдет образец занавеси. Нужно 33—35 аршин. Хотелось бы неяркого цвета. Пожалуй, яркую можно положить на солнце — пусть выгорает, больше будет иллюзии.
11 мая 1916 г.
Милая Оля, вчера начали ремонт кабинета и спальни. Маляр Василий очищает окна и двери. В субботу начнут штукатурные работы. В кабинете пусто и светло, комната стала большая. Очень прошу тебя, поспеши с занавесью. Если нельзя найти в Москве, то скорее напиши, я попробую поискать здесь. Деньги возьми у Вани или истрать свои — я вышлю, сколько надо.
На днях был сильный ветер, сломал ренклод, хурму и одну шелковицу, очень жалко!
12 июня 1916 г.
Кабинет и спальня приведены в полный порядок. Занавесь я купила здесь, хотя она и не имеет ничего общего со старой. Ты не объяснила ни цену, ни количество арш. в куске. Ну, да со временем что-нибудь изобретем. Старую спрячу и будем вешать в торжественных случаях.
Вчера у меня была m-m Шаляпина с дочерьми, за старшей усиленно ухаживает наш Володя.
5 июля 1916 г.
Очень жаль, что ты не приедешь! Это так необычно! А я уже приготовила комнату для тебя и все твои вещи выложила (О.Л. не приехала 2 июля — день ежегодной панихиды. — А.Х.).
26 августа 1916 г.
Моя мать чувствует себя хорошо, здорова и даже как будто пришла в память. Ехала из Мисхора в экипаже чудесно, совершенно не боялась и наслаждалась природой. Вообще мне кажется, что она поправляется.
5 сентября 1916 г.
Поздравляю с новым титулом — бабушки. Я думаю, ты мне не раз завидовала, ведь я уже давно бабушка благодаря Тоське! Миша (Михаил Александрович Чехов. — А.Х.) прислал телеграмму о рождении дочери.
Прилагаю письмо некоего старого литератора Сысоева, о котором я никогда не слыхала. Я ему написала, чтобы он обратился к тебе за разрешением поставить на экране «Черного монаха» и «Дуэль».
Во-первых, ты скажи ему, что раньше, чем не посмотришь ты сама и Иван Павлович, разрешения не получит.
«Кому повем печаль мою» — так могла бы я начать письмо, говоря о нашей ялтинской даче. Дом наш садится на юго-запад, углом, где спальня Антона Павловича, трещины по потолку и новым обоям. Вернувшись из Мисхора, я не могла открыть окон в спальне — их придавило. Моя дверь наверху тоже не открывалась. Карниз выпер, того и гляди упадет!
Теперь уже я не знаю, что делать! Положение серьезное, ремонтировать нельзя, да и не знаю как. Ожидаю г. Шаповалова, что он скажет. А ремонт производить все-таки немыслимо.
7 октября 1916 г.
Бонье живет недалеко от нас. Аутская, 56, дом Говалло. Только сейчас ушли князья Шаховские, сидели с трех часов, такая милая барышня — Антошина крестница! Я очень рада, что опять увидала эту милую семью (Михаил с Сергеем гостили в апреле 1917 г. — А.Х.).
15 апреля 1917 г.
Городским головой выбрали Елпатьевского, чему я страшно рада... Очень горжусь своим плебейским происхождением и умалчиваю о чешском графе. Теперь уж я больше не графиня, передай это своему зятю Михаилу.
12 мая 1917 г.
Я теперь ведь дружу с политическими, они меня очень бодрят. Живут они недалеко от нас в «Гнездышке», водим знакомство. Были у меня, пили чай. Оказывается, самый близкий писатель для них — это Чехов. Цитируют из его пьес, знают все рассказы. Потребовали у меня «Сахалин».
В Ливадии, в Свитском доме, тоже живут больные политические, поменялись местами!!!
Альтшуллер приказал ему (Михаилу Павловичу. — А.Х.) жить на юге, и вот он уехал недели полторы назад, чтобы ликвидировать свое дело, хотя на время, и переехать в Ялту. Конечно, мне это весьма тяжело, куда я их дену? Миша и Сережа еще ничего, а вот дамы для меня не очень желательны. Значит, внизу у меня будут помещаться 7 человек! Мисхор же, вероятно, лопнет от населения! Мамаша буянит по-прежнему, даже еще хуже.
29 мая 1917 г.
Милая Оля, твои апартаменты, т. е. спальня и кабинет твоего супруга, ожидают только тебя.
15 июля 1918 г.
(Письмо из Ялты в Гурзуф. — А.Х.)
Милая Оля, мне бы очень хотелось, чтобы ты, Владимир Леонардович и Габриэль Ричардовна побывали в доме А.П., пока я не уехала в Мисхор, и кабинет в таком же виде как был при жизни А.П.
...Хочется отдать тебе тарелки, которые были когда-то в Гурзуфе.
26 августа 1917 г.
В кабинете большая течь, залило весь диван, в спальне продолжается оползень, трещина увеличилась, наклейка разорвалась.
Думаю не переезжать в Москву с семейством, а приехать самой раз-два в зиму по делам.
5 сентября 1917 г.
Буду ждать тебя зимой отдохнуть, тебе понадобится, наверное. Затопим камин.
22 сентября 1917 г.
Комнаты почти все заняты, кроватей нет, а их трое (Хотяинцевы. — А.Х.). Надо подумать, где кого положить. Очень это противно. Внизу у меня жильцы Ананьина, Кузина и один господин.
2 ноября 1917 г.
(Из Мисхора О.Л. в Москву. — А.Х.)
Поля принесла дивных роз и хризантем из нашего сада, и я пожалела, что это не для тебя!
Меня беспокоит здоровье Володи Чехова, ничего не пишут. Рассчитывала я очень, что ты поможешь мне красить перила и стулья. Дача и обстановка вышли очень стильны.
20 января 1918 г.
Я так огорчена смертью Володи... Дорогой мой юноша, мой сын, зачем он погиб так рано? Ему тяжело было жить, он был очень самолюбив и правдив бесконечно. Я нежно его любила. Ирина Шаляпина ходит ко мне и тоже плачет, что-то между ними было.
За сейф у Джамгаровых тоже очень беспокоюсь, там у меня золотые медали и прочие мои и Антошины драгоценности.
23 августа / 5 сентября 1918 г.
...Опять пользуюсь случаем, чтобы послать тебе письмецо и лимончики с нашего деревца. Кушай и вспоминай нашу дачку и садик.
Здесь в Ялте образовался довольно солидный Чеховский кружок, работают серьезно. Устраивают вечера литературные. Я с Иваном Павловичем была на вечере в память Чехова. Очень трогательны были воспоминания о. Сергия, хорошо говорил Елпатьевский... Сегодня у нас на даче заседание Чеховского комитета по поводу основания фонда на содержание дачи и на случай всяких случайностей. Председательствует Елпатьевский.
3 апреля 1919 г.
Поля была весела (когда ехала). Иван заболел и довольно тяжело, Маша раскисла — ходила в ситцевом платье на базар... Паша занимается любовью. Соня целый день в саду. Вчера приехал Ваня.
10 октября 1924 г.
Полинька — моя сотрудница, и мы обе скорбим, что в кабинете пахнет потом и плохими духами.
1925 г.
(Софья Владимировна живет у Ольги Леонардовны, с 1923 г. не встречается с Марией Павловной — какая-то обида. — А.Х.)
...Твердость ее я знаю, прощать она не умеет.
18 сентября 1925 г.
Ремонт всё еще продолжается, начали красить крышу в белый цвет, как было при Антоше.
3 ноября 1925 г.
Когда же от издания или спектакля будут доходы, не забудь о занавесе в кабинете и о добавочных сторожу-садовнику.
1927 г.
(Появился М.И. Крутицкий — главный бухгалтер библиотеки им. Ленина. — А.Х.)
Колпак на письменный стол сделан, говорят, очень замечательный, но я его уже ненавижу, этого ты, конечно, не говори Мих. Ив.
Апрель 1927 г.
Мы с ним (Львом Книппер. — А.Х.) хорошо прожили с месяц вдвоем — я работала наверху, а он в двух этажах, бегал к пианино и опять вниз к письменному столу. Работал усердно.
4 мая 1927 г.
Первые три дня праздников он (Лев Книппер. — А.Х.) хандрил в Гурзуфе, вероятно, потому, что слишком много женщин бросаются к нему в объятия... Мих. Павл. и Женя с супругом поехали в Гурзуф.
1 октября 1927 г. 6 ч. утра.
Милая Оля, сегодня 20-й день, как мы трясемся, правда не сильно, но все-таки жуткое ожидание вышибло нас из колеи настолько, что достаточно мухе удариться о стекло, как уже сердце заколотится и хочется бежать... Вчера сказали, что развалился на Боткинской дом Капниста, это был великолепный дом.
Дом-музей Чехова, этот, по-видимому, дорогой для нас всех памятник, остался забытым. Если бы не моя настойчивость, то комиссия, по всей вероятности, не пришла бы до сих пор. Теперь уже было две, но я всё еще не получила резолюций, которые я должна послать в Москву. Радостного мало. Дом признан в 3-й категории, это значит, нужен капитальный ремонт, и жить в нем нельзя...
Мишу я считаю большим образцом, что он ночует у себя в прежней комнате, но мне кажется, что храбрости его хватит ненадолго. Ты только подумай — где взять пять тысяч (так определила комиссия) на ремонт дома? Правда, ОНО назначило 1.500 руб. да 500 руб. Библиотека. Где же взять остальные 3.000? Скоро наступит холодное время, а мы ночуем в фанерном шалаше. Можно бы починить флигель и там перезимовать, но пока что-нибудь добьешься, пожалуй, и жить не будешь... Надо бы построить хороший дощатый барак и перенести туда все вещи музейные. Дом такой же можно построить, а экспонатов не найдешь, они могут все погибнуть под развалинами... Но что я могу сделать одна?
Говорят, большинство домов в Гурзуфе превратились в порошок. Очень пострадал дом на мысу. Твоим арендаторам большой убыток! Думаю, что руб. 150 тебе хватит на ремонт, постарайся их заработать. На твоем домике Божье благословение!
7 октября 1927 г.
Дом, в котором мы запирались наглухо, закладывали щитами двери и окна, пили, ели и мирно спали, стал нам страшен! Моя комната необитаема, оттуда кое-что вынесли, но кровать, кушетка и шкафы остались там.
Я тебе, кажется, писала, что надеялась на 1.500 руб. от ОНО, но это оказалось пуфом. Публичная библиотека прислала 800 руб. на ремонт, но это далеко до 5.000.
Дача Коровина (в Гурзуфе. — А.Х.) осталась невредима, даже волосяных трещин нет. Честь и слава строителю Браиловскому.
Твоя мимоза пропала (в Гурзуфе. — А.Х.).
Меня поражает равнодушие Ялты к Чеховскому музею и особенно равнодушие г. Шаповалова, он даже не приехал с комиссией от Гостехбюро, которому я заплатила 20 руб., и за извозчика.
13 октября 1927 г.
На письменном столе повалились только свечи и бронзовый мальчик.
14 октября 1927 г.
Пришли кончать свою работу плотники и слесаря с бетонщиками, делают балкончик, который из спальни Антоши.
12 ноября 1927 г.
Живу я теперь на большой террасе, сплю в углу на кривой тахте и занимаюсь за большим зеленым столом.
Прочла «Идиота» и только расстроилась, не могу читать Достоевского.
Вот бы моя Дездемона прислала бы Отелле что-нибудь почитать?
27 ноября 1927 г.
В Гурзуфе поселились Роман Корнеевич Трегубов и его жена Капитолина.
Сергий вернулся (священник Сергей Николаевич Щукин. — А.Х.), но храмы все закрыты.
В четверг приезжает Мих. Павл.
28 января 1928 г.
На сей раз я пробуду в Москве недолго. Нужно еще протянуть ручку в Госиздате и купить обои.
20 марта 1928 г.
У нас стоят морозы, и всё потонуло в снегу, попорчены пальмы и вечнозеленые бордюры. Небывалая погода в такую пору у нас в Крыму!
15 апреля 1928 г.
Только что кончила принимать визитеров, был даже Ив. Ал. Белоусов.
Дом наш весь в лесах, окна вынуты, смертельный холод... Моя комната, кабинет, спальня, комната матери эвакуированы совершенно. Я с Полей пока в столовой. Внизу свалка мебели. Кляну Шаляпинскую рухлядь, которая утомила меня даже до бесконечности... Молясь, я только говорю: Господи, пошли мне сил, и больше мне ничего не надо. Ведь я начала ремонт с негодными средствами, и у меня нет даже десятника... Приходится выклянчивать материалы и безумно торговаться с рабочими... На три с половиной тысячи далеко не уедешь, тогда как на другие подобные дома назначены десятки тысяч.
Я натерпелась горя с бедным Мих. Павл. У него был сильный приступ грудной жабы, едва спасли. Доктора два дня не выходили из нашего дома.
Я обливалась слезами.
28 апреля 1928 г.
Стараюсь быть терпеливой и радуюсь, что успешно приобретаю материал, и на платоническое сочувствие Чеховскому Дому.
14 октября 1928 г.
Я никому не пи... Не дописав «не писала», пришлось от страха удирать вниз по лестнице — опять землетрясение...
Довольно сильный короткий толчок, всё затряслось и зазвенело. Мих. Павл. тоже выбежал. С сжатым сердцем я опять поднялась к себе наверх и вот продолжаю мое послание.
28 октября 1928 г.
Милая Оля, позволь поздравить тебя со званием Народной артистки.
10 мая 1929 г.
Ох, как мне не хочется чеховских юбилейных празднований! Когда много пишут и говорят об А.П., я испытываю тоску и хочется уехать куда-нибудь подальше... Получила протокол комитета организации чествований.
К чему вся эта шумиха? Читала глупую статью в «Огоньке» о гостинице в Баденвейлере? С одной стороны реклама, а с другой издевательство... Шут знает, что такое!
10 октября 1929 г.
За 1928—29 гг. прошло по коврам кабинета 16.498 ног от 8.249 посетителей (речь идет о посещаемости музея. — А.Х.).
Всё ждала, что мне увеличат жалованье или дадут пенсию, но ни того, ни другого не слышно. Как тут на 95 руб. прокормиться со всеми и с индустриализацией?
4 декабря 1929 г.
Подпорные стены валятся, и их надо укреплять. Ремонт ограды входит в пятилетку, и я должна стараться.
Сегодня Варварин день, и я навестила бывшую начальницу. Как ужасно она живет! Ее лишили квартиры, в которой она прожила 36 лет. Теперь у нее холодно, как на дворе, если бы не Манефа, то она погибла бы... Это обстоятельство наводит на весьма грустные мысли...
25 апреля 1930 г.
Прислали из Главнауки 2.400 руб. на устройство контрфорсов, и работу надо исполнить в боевом порядке!
Нашла твой портрет, писанный Сашей Срединым. Очень недурно, свежо, и ты такая молоденькая. Холст несколько потрескался — плохо натянут, но так как это историческая вещь, то это ничего. Сохраню его до твоего приезда, а там обсудим, куда его поместить. Думаю, лучше в Московский музей, или ты захочешь оставить его у себя. Хорошо было бы отремонтировать и повесить в Ялтинской столовой. Конечно, на твое усмотрение.
29 ноября 1930 г.
В моей комнате живет прелестная кошечка — еще котеночек, беленький с серыми пятнами и с коралловым ротиком. Я назвала ее «Минуш». Мне с ней веселей.
22 октября 1933 г.
[В Ялте получили телеграмму] след. содержания: «Убит автомобилем Сергей Николаевич. Похороны понедельник. Щукина».
4 июня 1932 г.
О перенесении памятника Ант. Павл. ничего не могу тебе посоветовать — до жути жаль праха отца!
13 июня 1932 г.
Получила прибавку к жалованию, я получаю 160 руб. (Мих. Львов. и Поля — 75. — А.Х.).
10 октября 1932 г.
...чудесный виноград — белый продолговатый мускат. У нас 5 кустов его там, где огород.
Передай Вишневскому, что телефон вчера у нас повесили, иначе сказать нельзя, т. е. он висит и дрыгается в передней, самой допотопной системы. Ал. Леонидович очень хлопотал и просил сообщить ему об этом. Прибавь мое большое спасибо!
Моим ногам теперь будет полегче.
7 ноября 1933 г.
Поздравляю тебя с наградой.
Сегодня я спокойно сижу дома, все ушли, кроме, конечно, Мих. Павл., в процессию.
7 февраля 1934 г.
Был писатель Тихонов Влад. Алекс., с которым Ант. Павл. в юности был знаком, он умер очень давно и был гораздо старше Ант. Павл. Уж как могла уцелеть после него жена — непонятно! Доктора Тихонова ни я, ни Мих. Павл. никогда не знали. Мы тебя оба просим не отвечать на такие «просительные» письма, с именем Ант. Павл. связанные. Береги деньги и никому зря не давай.
Теперь Кундасова и Дроздова — твои подруги, мне они давно изменили!
3 марта 1934 г.
Читаю мелкие рассказы Антошины и восхищаюсь! Какой замечательный писатель. Какая удивительная форма и уменье использовать тему! Это всё ранние рассказы, относящиеся к 86 году, когда я еще не понимала и не могла оценить его — Антоша и просто Антоша, пишет и пишет, смешно и занятно. И эти чудесные рассказы покойница мать должна была возить на конке или нести на Николаевский вокзал, чтобы опустить в почтовый ящик курьерского поезда, чтобы рассказ поспел бы вовремя к печати.
14 ноября 1934 г.
К тебе просьба. Помоги мне. На письменном столе в столовой стоит фотография — ты с Ант. Павл. на кумысе, нужно про нее что-нибудь написать в исторический каталог. Напиши коротенько — как вы повенчались и поехали туда, как твой муж пил кумыс и проч., одним словом, что тебе желательно, то и напиши. Я помещу в каталог, что это записано с твоих слов. Помоги мне написать и о Комиссаржевской. Я совсем мало о ней знаю. Теперь ревность тебе не помешает, и ты сможешь написать спокойно. Влад. Иван. Немирович-Данченко обещал мне написать про себя и попросить Качалова. Передай мою просьбу об этом же Вишневскому. Нужно написать и об Артеме. Все эти карточки находятся в витрине.
Бубнов приказал сделать каталог, и теперь я очень обеспокоена, сижу над ним целые вечера и нахожу, что эта работа очень трудная и серьезная, и скорый темп тут не применим.
Весной, когда приеду в Москву, привезу с собой каталог и тогда обращусь к Дерману, — переписываться для меня очень трудно.
Получила книжку Соболева о Чехове. Читаю, точно про чужую семью! Да и нагородил же! Прости ему, Господи!
Сейчас у меня идут работы по оползням, изрыли весь сад и за оградой на кладбище теперь роют, но причины осадки дома всё еще не можем выяснить.
12 января 1940 г.
(После ремонта. — А.Х.)
Много труда было с расстановкой вещей. Теперь столовая приняла такой вид, как было при Ант. Павловиче. Всё лишнее перенесено в комнату матери, а из этой последней, находящейся еще в работе, получается интересный биографический музей, начиная с детства А.П. и кончая смертью.
Там висит твой портрет, написанный Срединым (в новой хорошей раме). Портрет Ив. Павл., матери, Мих. Павл. Перенесен стол, за которым написана «Чайка», и множество фотографий и рукописей. Откроем эту комнату только к годовщине рождения, т. е. к 29 янв. Кабинет от отбоев вышел мрачноват.
25 марта 1940 г.
Я тоже тяжело перенесла смерть Булгакова. Он мне был всегда очень симпатичен. Мы познакомились в Ялте и даже подружились — он преподнес мне книгу свою с хорошей надписью.
13 октября 1940 г.
Присоединяют дом к городской канализации, ибо наши поглощательные колодцы не способствуют в самый раз.
9 мая 1941 г.
Цветет сирень, лакфиоли, незабудки, примулы и проч. Вчера, например, мне пришлось принимать литераторов из Литфонда, они всегда обидчивы и требовательны, надо было много употребить потенции, чтобы удовлетворить их вполне! Был и маленький Дерман, держался очень симпатично, как друг настоящий. Сейфулина — милый человек и добрый, я искренно полюбила ее, она часто бывает у нас и даже ночует нередко. Вот только жаль, что пьяница! Умница большая!
6 июня 1941 г.
(О Гурзуфе. — А.Х.).
Садик представляет из себя корзину из великолепных роз.
26 июля 1941 г.
(В письме нет особых тревог и даже надежда, что Ольга Леонардовна в августе, возможно, приедет в Гурзуф. — А.Х.).
Где Лева? Вернулся? Будет ли он призван? Что наш Сережа? Может быть, и он подлежит призыву?
Бром погиб! Да и Хинку жалко! Бедненькая вдовушка.
10 августа 1941 г.
...Увезла еще фотографию с умершего Ант. Павл. с твоего позволения, которая висит теперь в биографической комнате.
23 сентября 1941 г.
Я очень страдаю и боюсь, остаюсь на посту — никуда не уеду, потому что не представляю себя в другой роли, как только хранительницы дорогого мне памятника, да и материал переписки Ан. Павл. со мной. Не знаю только, какова судьба материала, отправленного в Москву для первого тома. Боюсь, что у Ейгеса! Он давно уже замолк.
По музею всё еще работаем, хотя служащие сокращены, принимаем дорогих для нас сейчас гостей изредка. Григорий Карпович ушел на фронт. Ежедневно работаем — комментируем с Иваном Михайловичем (Пронин. — А.Х.) письма, и это единственное утешение. Не везет Чехову!
(Последняя открытка — от 24 сентября 1941 г. — А.Х.)
20 апреля 1944 г.
Русские воины здесь... Я услышала от них, что ты жива и здорова... Беспокоюсь о Сереже и Леве, его мать недавно скончалась, всё мечтала его повидать. Наша племянница Ольга заботится о Диме Качалове, он жив и здоров, передай родителям с моим приветом.
Янова всё время была со мной и сейчас хлопочет о восстановлении музея. Я приехать к вам уже не в состоянии, с 41 года я не выходила на улицу ни разу. Мучительные три зимы дали себя знать — холод, голод и страх... Продавала вещи, платье, белье и покупала дрова мешками. Перенесла брюшной тиф.
12 мая 1944 г.
Мой музей изрядно пострадал от бомб, особенно сад. Чудом живы остались. Пронин умер от нарывов. Соловьева от голода. Григорий Карпович на фронте.
24 июня 1944 г.
Не представляю себе, как устроится моя жизнь в дальнейшем? Ведь у меня Софы нет!
29 октября 1944 г.
(До 20 октября Ольга Леонардовна была в Ялте. — А.Х.)
Хотя один вечерок посидеть за круглым твоим столом и повидать всех упомянутых в твоем письме.
5 ноября 1944 г.
Пошла в твою комнату, приложилась к образку Н.Ч., и хотелось заплакать.
Мельнички не нашла. Я предупреждала Вас, чтобы закрывали окна, — вероятно Аннушка соблазнилась и продала на рынке.
Надо бы хотя на время переменить атмосферу. Она всё еще сгущена! Трезор поголадывает, т. к. нижних жильцов нет — они уехали в Москву. Мария Цезаревна готовит мне вкусные обеды.
22 ноября 1944 г.
Я всё еще нахожусь под обаянием присланного пайка — и хочется благодарить, благодарить несчетное количество раз!!
8 декабря 1944 г.
Жду Сережу для работы по восстановлению несчастного и совершенно не нужного Мелихова. Как бы ни восстанавливали его, все-таки это не то. Барон Стюарт берег память о Чехове, и напрасно крестьяне разорили значительное гнездышко своего благодетеля и друга.
Неизвестному моему американскому другу я послала бы большое мерси за заботу обо мне! Да не знаю его адреса!
14 декабря 1944 г.
Вы обе ничего не пишете насчет положения по отношению Библиотеки. Кому я буду подчиняться? У нас всё по-прежнему, но настроение как будто полегче.
13 января 1945 г.
А что, Вас. Ант. (Кузнецов. — А.Х.) видел все ваши представления и как к ним отнесся? Пусть Софа напишет, она это сумеет лучше тебя и подробнее описать. Извини, пожалуйста. Она и петрушки и укропцу, всего в описание положит.
21 января 1945 г.
«Шоколада мне не надо —
Крупа манная нужна.
Сахар сердцу есть услада —
К тебе буду я нежна...»
27 февраля 1945 г.
Большая беда у меня случилась, пропала с письменного стола свинка с поросятами, кто-то украл! 40 лет стол был неприкосновенен, меньше всего было ожидать кражу именно с него. Служащих могу обвинить в нерадении. Атмосфера у нас всё та же!
20 апреля 1945 г.
Сегодня закончили ремонт нижнего этажа — вышло очаровательно... В твоей комнате переменили обои и канцелярию освежили. Весь низ в твоем полном распоряжении (О.Л. болела, лежала в Кремлевской больнице. — А.Х.).
Смерть Балухатого для меня — ужасный удар, я всё еще не могу очнуться, не везет мне в чеховистах. У нас с ним уже так хорошо наладилась работа, и я думала, что после моей смерти он хорошо распорядится моим эпистолярным наследием.
30 апреля 1945 г.
Твоя комната оклеена новыми обоями, канцелярию побелили в цвет somon — вышло недурно, чистенько.
О посещении нашего музея могу рассказать тебе и Софе только при свидании, дело касается Леди Черчилль, этой очаровательной и замечательной женщины, я поднесла ей букетик фиалок из нашего сада и том рассказов Чехова последнего издания.
21 декабря 1945 г.
Я просила обои для своей комнаты и парусины или чего-нибудь вроде для занавесей на окна.
М.П. Чехова. Ялта. 1900-е гг.
О.Л. Книппер. 1898 г.
Ольга Леонардовна и Мария Павловна. 1953 г.
Ольга Леонардовна и Мария Павловна
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |