Всю жизнь Чехова влекли дальние дороги. Он был удивительно легок на подъем — в южных степях, по его собственным словам, ему была знакома каждая балочка. Прекрасно он знал и среднюю Россию, бывал в Италии и Франции. Собирался отправиться вместе с М. Ковалевским в Алжир, а с М. Горьким — в Китай. Его путешествие на Сахалин вот уже сто лет тревожит умы исследователей.
В переписке с женой 1901 г. Чехов всерьез обсуждает вопрос о поездке в Скандинавские страны. «Мы, т. е. я и ты поедем вместе в Швецию и Норвегию... Давай? Будет о чем вспоминать под старость», — писал Чехов 2 (15) февраля 1901 г. из Рима (П., 9, 197). «Мне эта мысль очень нравится. И ты не бросай ее», — отвечала она 11 марта 1901 г. (П., 9, 532—533). Через несколько месяцев Чехов вновь вернулся к этой идее: «За границу поедем, но не в Италию, не в Ниццу, а давай махнем в Норвегию, на север, оттуда в Данию» (П., 10, 132). Тяжелая болезнь Ольги Леонардовны летом 1902 г. изменила эти планы: Чехов вынужден был провести лето в Москве и под Москвой на даче К.С. Станиславского — Любимовке, а следующее лето 1903 г. тоже в Москве и Подмосковье — на даче Якунчиковой на станции Нара.
Но мысль о поездке на север — в Швецию и Норвегию — не покидает его. Продумывается и вопрос о спутнике, который будет сопровождать писателя и его жену в этом путешествии. Чехов останавливает свой выбор на Юргисе Балтрушайтисе.
Когда же возникла у Чехова мысль о поездке в Скандинавию, страну Ибсена и Стриндберга? И почему — Балтрушайтис, с которым у Чехова не было близких дружеских отношений?
Возможно, что первым толчком послужила статья 1897 г. П. Звездича (П.И. Ротенштерна) «Антон Чехов перед судом немецкой критики», где приводилась оценка, данная Чехову известным немецким критиком Рудольфом Штраусом. Штраус писал о Чехове: «Мы имеем перед собой могучее, таинственное чудо Стриндбергова содержания в мопассановской форме; мы видим возвышенное соединение, которое казалось почти невозможным, которое до сих пор никому еще не удавалось: мы любим Стриндберга, любим Мопассана, поэтому мы должны любить Чехова и любить вдвойне. Его слава в скором времени наполнит весь мир»1.
Газету с этой статьей послали Чехову Вл.И. Немирович-Данченко и И.Н. Потапенко. Это была одна из первых статей, когда за рубежом творчество Чехова вводилось в контекст мировой литературы. Имя Стриндберга к этому времени было знакомо писателю: в письме от 9 мая 1899 г. Е.М. Шавровой-Юст, пославшей ему свой перевод пьесы Стриндберга «Графиня Юлия», Чехов сообщал, что эту пьесу он «читал еще в восьмидесятых (или в начале девяностых)...», но, несмотря на это, «прочел ее теперь с большим удовольствием» (П., 8, 170). После этого Чехов отправил пьесу в Нижний Новгород, М. Горькому, который высоко оценил «Графиню Юлию»: «Смел швед! Никогда я не видел аристократизма холопов, столь ярко изображенного <...> Это большой человек, сердце у него смелое, голова ясная, он не прячет своей ненависти, не скрывает любви. И скотам наших дней от него, я думаю, ночей не спится. Большой души человек»2. Горький полагал, что перевод может быть напечатан в журнале «Жизнь». Тогда же, в мае 1899 г., Чехов рекомендовал пьесу Вл.И. Немировичу-Данченко (письмо не сохранилось), известен лишь ответ Немировича: «Спасибо и за указание на пьесу Стриндберга, но где бы ее поскорее достать и прочесть? Я ищу пьесу с яркой и оригинальной ролью для Ольги Леонардовны — не подойдет ли эта «Графиня Юлия»?3
Чехов считал возможным «Графиню Юлию» и полученный им от Шавровой-Юст осенью 1899 г. перевод пьесы Стриндберга «Отец» опубликовать или в журнале «Жизнь» или в «Русской мысли». Из письма к Шавровой-Юст от 9 мая 1899 г. видно, что Чехов высоко оценивал и прозу шведского писателя: «Вот если бы Вы перевели рассказы Стриндберга и выпустили бы в свет целый томик! Это замечательный писатель. Сила не совсем обыкновенная (П., 8, 170—171). Однако переводы Стриндберга в то время так и не вышли в свет. И вот через четыре года Чехов получает отправленное 20 августа 1903 г. письмо от поэта и переводчика Юргиса Балтрушайтиса, который просит Чехова оказать ему протекцию: Стриндберг, которого он намерен переводить с рукописи, требует «солидной» литературной рекомендации. Причем, как пишет Балтрушайтис, вполне достаточно, если рекомендация будет дана в письме Чехова к нему: «Ваше письмо будет прочитано Стриндбергу и вернется ко мне», — этими словами заключал свою просьбу Балтрушайтис.
Ответ Чехова неизвестен, но что он был вполне благожелателен свидетельствуют сам Балтрушайтис, благодарящий Чехова за «любезное письмо», и его жена, вспоминавшая, что «Юргис получил очень лестное письмо от Чехова, где тот непомерно расхваливает его как переводчика и поэта»4.
Возможно, поддержал Балтрушайтиса в его решении обратиться в трудную минуту к Чехову К. Бальмонт. Оба поэта с семьями жили в то лето вместе в курортном местечке Меррекюль на берегу Балтийского моря.
Дата знакомства Чехова и Балтрушайтиса точно неизвестна. Можно лишь утверждать, что их встреча произошла ранее, чем возникла надобность в рекомендации Стриндбергу. Исследовательница жизни и творчества Балтрушайтиса В. Дауётите полагает, что Чехов и Балтрушайтис могли встречаться в Москве в Литературно-художественном кружке или в близкой им театральной среде актеров Художественного театра. Вполне вероятно, что Балтрушайтис виделся с Чеховым в Ялте весной 1900 г., когда Художественный театр гастролировал в Крыму5. Документально подтверждается, что 21 мая 1901 г. Балтрушайтис вместе с К. Бальмонтом посетил Чехова в Москве (записка Бальмонта Чехову)6.
Чем же мог заинтересовать Балтрушайтис Чехова, что могло привлечь внимание Чехова и заставить остановить на нем свой выбор для задуманного путешествия? В краткой вводной статье О.Б. Кушлиной к персональной главке в антологии «Русская поэзия серебряного века. 1890—1917» (М., 1993), дана выразительная характеристика личности поэта. Это был человек сложный, во многом противоречивый. Литовец по происхождению, он стал известным русским поэтом-символистом, а стихи на родном языке писал лишь в начале и в конце своего пути. Студент естественного отделения физико-математического факультета, он уже в эти годы прославился как выдающийся лингвист-полиглот. Он был женат на дочери одного из самых богатых московских промышленников и постоянно нуждался в средствах. Был замкнут, молчалив, внутренно сосредоточен и всегда находился в гуще тогдашней пестрой литературной театральной жизни. Скромный, старавшийся держаться в тени, он в то же время оказался тесно связанным творческими и личными отношениями со многими выдающимися деятелями литературы и искусства, среди которых Вяч. Иванов, К. Бальмонт, К. Станиславский, В. Комиссаржевская, В. Мейерхольд, А. Скрябин, А. Коонен. Всю жизнь он напряженно работал над стихами, видел в поэзии смысл жизни — и издал всего два поэтических сборника: «Земные ступени» (1911) и «Горная тропа» (1912). Старавшийся всегда избегать политики, официальности — долгие годы занимал высокий пост министра и посланника Литвы в Советском Союзе. Остро ощущавший трагическую природу бытия — постоянно благодарил жизнь за ее радости.
Балтрушайтис в поэзии символизма занял совершенно особое место. Увлечение эротикой, мистицизмом, богоискательством, формальными изысками не коснулись Балтрушайтиса. Его поэзия глубоко философична, он по праву может считать своими предшественниками Е. Баратынского и Ф. Тютчева. Вяч. Иванов писал о нем: «Какое богатство внутренних (душевных) и внешних (музыкально-словесных) звучаний и отзвуков — и с каким художественным целомудрием притушен этот блеск суровым спокойствием и горделивым воздержанием от вызывающих удивление и любопытство приманок, угодливых прельщений, своекорыстных умыслов. Ничего настоятельного, усиливающегося и насильственного, ничего навеянного модою и условностью новизны...»7
Его поэзия, сам его облик, напоминавший современникам надежную скалу, отсутствие какой-либо позы — все это удивительно гармонировало с северной природой. В 1901 г. Балтрушайтис впервые выехал за границу — в Скандинавию, посетил Швецию и Норвегию. Эти страны навсегда очаровали поэта. Позже, оказавшись в Италии, он говорил, что мох Норвегии ему кажется красивее здешних роз. В Скандинавии, утверждал он, в природе нет ничего лишнего и фальшивого, а есть завораживающее безмолвие кругом. «Смолкнет море, и тишина святая. Если и доносится иногда до слуха какой-нибудь звук, то он уже — звук, достойный раздаваться в великом безмолвии», — писал Балтрушайтис В. Брюсову 28 июня 1901 г.8
О чем могли говорить во время своих встреч Чехов и Балтрушайтис? Точек общего схода у них было немало. В обоих текла «мужицкая кровь», оба принадлежали к интеллигенции первого поколения. Оба, рано лишившись поддержки семьи, уже в гимназические годы добывали средства для существования уроками. Лавка «с колониальными товарами», принадлежавшая отцу Чехова, оставила у будущего писателя самые мрачные воспоминания. Мучительна была и жизнь гимназиста Балтрушайтиса в качестве репетитора у владельца лавки «с колониальными товарами» в Каунасе. Как и Чехов, Балтрушайтис-гимназист был увлечен театром, пробирался на галерку тайно, рискуя навлечь гнев гимназического начальства. Как и Чехов, он решил поступить на медицинский факультет Московского университета, однако отсутствие мест вынудило его изменить решение. В Москве Балтрушайтис-студент одно время жил в чеховском Кудрине. В университете Балтрушайтис слушал лекции К. Тимирязева (нет надобности говорить об интересе Чехова к личности и трудам этого ученого). И, конечно, речь при встрече могла идти о Швеции, Норвегии, Стриндберге, Ибсене.
Северные страны не потеряли своей притягательной силы для Чехова и в 1904 г. 18 февраля 1904 г. Балтрушайтис пишет Чехову: «Я по-прежнему готов поехать с Вами в Скандинавию, если, конечно, будет во мне надобность». О том, что Чехов не терял надежды совершить задуманное путешествие свидетельствует и его письмо к Н.П. Кондакову 26 января 1904 г.: «Летом поеду с женой в Швецию, по крайней мере мечтаю об этом, а для этой поездки нужно приберечь и деньги и силы» (П., 12, 24). Больших денег у Чехова никогда не было, а сил становилось все меньше и меньше. Местом последнего путешествия Чехова оказался Баденвейлер. Представляет интерес полученное Чеховым там в июне 1904 г. письмо берлинского корреспондента «Русских ведомостей» Григория Борисовича Иолласа, где были следующие строки: «Сердечный привет Ольге Леонардовне, которой посылаю пьесу Стриндберга. Перевод хороший, а издание плохое, а лучшего нет (3-й том полного собрания сочинений Стриндберга выйдет только осенью)» (П., 12, 366).
Таким образом, до последних дней жизни Чехова в сфере его внимания, интересов, разговоров с женой была Скандинавия и один из ее могучих художников. Возможно, вспомнил он и о влюбленном в север поэте и переводчике Балтрушайтисе и о их несостоявшейся совместной поездке.
В Отделе рукописей Российской Государственной библиотеки хранятся публикуемые ниже 6 писем Балтрушайтиса к Чехову 1903—1904 гг. (Ф. 331. К. 36. Ед. хр. 15). Известно лишь одно письмо Чехова Балтрушайтису от 13 февраля 1904 г. Чехов выражает сожаление, что их московская встреча не состоялась и подтверждает желание совершить путешествие в Скандинавию, о которой, пишет он, «мы успеем еще поговорить, так как возвращусь я в Москву не позже мая» (П., 12, 34).
Письма Ю. Балтрушайтиса А.П. Чехову
20 августа 1903 г. Меррекюль, Эстляндской губ. дача № 9.
Глубокоуважаемый Антон Павлович!
Простите, что беспокою Вас, не имея на то ни малейшего права... Все дело в том, что мне нужна «солидная» литературная рекомендация. Зарабатывая свой хлеб, почти исключительно переводами, я должен на днях подписать контракт с одной иностранной издательской фирмой, по которому мне представится право переводить с рукописи некоторых шведских авторов. Один из них, Стриндберг, требует доказательств моей литературной пригодности. В виду этого, я просил бы Вас, Антон Павлович, — если только Вы помните меня и знакомы с моими переводами, — выручить меня... А то иначе мне не на кого положиться. Если Вы располагаете свободной минутой, черкните несколько слов, удобнее всего в виде письма на мое имя — я буду глубоко благодарен. Не стал бы беспокоить Вас, если б это не было житейски важно для меня.
Я Вас очень прошу, Антон Павлович, не стесняться отказом, если при чтении моих переводов Вы нашли литературную сторону их не стоящей рекомендации.
Глубоко преданный Вам
Ю. Балтрушайтис
P.S. Просил бы сообщить мне тот или иной ответ, не задерживая. Здесь я пробуду до 28 августа и, полагая, что письмо в Крым идет 3 дня, буду ждать ответа здесь. В противном случае, прошу адресовать в Москву: Остоженка, 1-й Зачатьевский пер., д. О-ва Трудолюбия кв. 6.
Юрию Казимировичу Балтрушайтису.
Ваше письмо будет прочитано Стриндбергу и вернется ко мне.
* * *
31 авг. — 03
Глубокоуважаемый
Антон Павлович!
За Ваше любезное письмо я Вам от всей души благодарен. Одно время я раскаивался, что обеспокоил Вас. Но иначе мне пришлось бы достигать своего весьма изнурительным и окольным путем. Ваше письмо будет самым нужным козырем. Должно быть после истории с сибирским маслом, все эти немцы и шведы стали слишком осторожны и требовательны. Вот и приходится предоставлять десятки документов, в том числе даже такие, которые к литературе никакого отношения не имеют. Очень недавно, по другому такому же делу, мне, например, пришлось удостоверять, что я не еврей...
Позвольте еще раз благодарить Вас за Вашу доброту ко мне.
В глубоком уважении и преданности всегда Ваш Ю. Балтрушайтис.
* * *
2 янв. 1904 г.
Глубокоуважаемый Антон Павлович!
Мне уже давно хочется навестить Вас, хотя я, в той же мере, боюсь обеспокоить Вас... Если мой приход, имеющий для меня лично глубокий смысл, не может оказаться Вам в тягость или нарушить обычное течение Вашего времени, то я очень просил бы указать мне какой-нибудь, самый ненужный Вам, час. Постараюсь заглянуть завтра в 6 ч. вечера. На всякий случай.
С почтительный уважением
Ю. Балтрушайтис
P.S. Мой адрес на прилагаемой карточке9.
* * *
16 янв. 1904 г.
Глубокоуважаемый Антон Павлович!
Мне так хочется быть завтра на Вашей пьесе что решаюсь на последнее средство — беспокоить Вас. Все горе в том, что в театре билета для меня не оказалось. Но и у Вас, вероятно, тоже, нет лишнего... Пишу на всякий случай и прошу извинить мою чисто детскую назойливость10.
Душевно преданный Ю. Балтрушайтис.
P.S. За ответом пришлю завтра человека с моей карточкой.
* * *
Рукой Чехова: «1904.I»
Глубокоуважаемый Антон Павлович!
Посылаю к Вам человека без всякой, впрочем, надежды... Зато позвольте поздравить Вас с днем Вашего ангела. Да хранит Вас Бог!
Ю.Б.
Текст на визитной карточке: Георгий Казимирович Балтрушайтис. Остоженка, 1-й Зачатьевский, д. 8, кв. 6.
* * *
12 февраля 1904 г.
Глубокоуважаемый Антон Павлович!
Слышал, что Вы уезжаете, заходил пожелать Вам счастливого пути, — делаю это заочно... Я по-прежнему готов поехать с Вами в Скандинавию, если, конечно, будет во мне надобность. Беда только в том, что меня могут потребовать в строй, так как я числюсь прапорщиком запаса. В этом нет ничего невероятного. В таком случае мне останется поделиться лишь моими сведениями о Швеции и Норвегии. Воспользовавшись мною даже в этом виде, Вы окажете мне большое одолжение...
Счастливого пути. Очень жаль, что не удалось повидать Вас. Искренне преданный Ю. Балтрушайтис.
P.S. Посылаю Вам № наших «Весов»; смысл которых причинил мне много огорчений. Мое здесь — все подписанное «М.Р.» и «Ю.Б.».
* * *
В Отделе рукописей Российской государственной библиотеки находится 7 писем Балтрушайтиса к М.П. Чеховой 1909—1910 гг. (Ф. 331. К. 86. Ед. хр. 63). Письма эти могут служить своеобразным продолжением переписки с Чеховым. Поэт благодарен судьбе за то, что ему довелось вновь оказаться под кровлей ялтинского дома, называет Чехова «горячо любимым», «огромным художником» (письмо 3 авг. 1909 г.). Балтрушайтис охотно выполняет просьбы М.П. Чеховой (посылает книги, вместе с И.П. Чеховым занят поисками удобного шкафа для чеховского архива в Ялте (первое письмо 1909 г., письмо от 8 ноября 1909)). Очевидно, имея ввиду хлопоты сестры Чехова по собиранию материалов для издания его писем, пишет о том, как «важны и воистину нужны» эти ее заботы: «Тень Вашего неисповедимого брата до благословит Вас» (26 марта 1910 г.). Как когда-то к Чехову, Балтрушайтис в трудную минуту материальных затруднений обращается к сестре писателя — и находит поддержку. В письмах к М.П. Чеховой в известной мере раскрывается внутренний мир поэта-символиста. Вспоминая о часах, проведенных в доме Чехова, он пишет о ночи «больших видений и важный дум», о снизошедшем на него «духе света и кротости» (3 ноября 1909 г.). Письмо от 31 декабря 1910 г. отправлено из Швейцарии, Балтрушайтис пишет, что встречает Новый год «в обществе глухих гор, снега и тишины», где он «мысленно» навещает «немногих близких», среди них — Мария Павловна, которой он посвящает два стихотворения в готовящейся к изданию книге. Речь, безусловно, идет о сборнике «Земные ступени». Между тем известно лишь одно стихотворение Балтрушайтиса, посвященное сестре Чехова — «Вечерняя песня» («В вечерней мгле, у берега глухого...»), написанное в Крыму, у подножья Ай-Петри. Второе стихотворение — «Два демона» — не вошло в сборник и опубликовано в 1974 г. Ю. Тумалисом11.
Письма Ю. Балтрушайтиса М.П. Чеховой
09 (карандаш)
Глубокоуважаемая и дорогая Мария Павловна.
Посылаю обещанные письма Достоевского. Остальное устрою в течение дня.
Думаю, что Вы рассердились на меня. Я не только не уплатил старого долга, но еще осмеливаюсь очень и очень просить Вас ссудить мне триста руб., без которых я никак не могу исправить моей жизни. Хлопотал всю зиму, но меня опять подвели. Вы окажете мне самую большую человеческую услугу, в какой я нуждался до сих пор. К весне мои дела будут лучше и тогда, в течение летних месяцев, по частям, я верну Вам все. Не сердитесь, Мария Павловна, но мне искренно очень нужно. Хотел говорить об этом вчера, но язык не повернулся. Иначе ничего не поделаешь... Мне очень было бы больно, если б подобные мои разговоры хоть в малой степени повлияли на Ваше доброе ко мне расположение. Ведь в конце концов в жизни важна не эта долгая и подлая борьба, а хорошая мысль немногих людей о каждом из нас, как о человеке.
Будьте доброй тетушкой благородному племяннику и позвольте твердо рассчитывать на Вас. Деньги нужны мне сегодня. В 12 ч. я позвоню Вам за ответом.
Только не сердитесь и не осуждайте!
Искренне Ваш Ю. Балтрушайтис.
P.S. А я найду способ быть Вам полезным всю Вашу жизнь.
* * *
<Без даты>
Что близко сердцу моему
Я Вам скажу в — Крыму.
Ю.Б.
* * *
3 авг. 09. Оренбургская Степь.
Глубокоуважаемая Мария Павловна —
Давно и часто хотелось написать Вам несколько слов, но все боялся показаться непрошенным корреспондентом. А это в тысячу раз хуже татарина, что твой гость незванный... Однако, как видите, набрался духу...
Лето — отслужив 1½ месяца в лагерях — провел в глухой оренбургской степи, в усердном питье кумыса и в столь же усердном одиночестве. На днях возвращаюсь в Москву, оттуда — очень вероятно и вскорости — надеюсь попасть в Крым. Буду весьма рад повидать Вас и взглянуть на кровлю, под которой жил горячо любимый мною и огромный художник Чехов.
О Вас знаю только то, что одно время вы укатили из Ялты в Мисхор.
Значит, до возможного свидания.
Душевно преданный Вам Ю. Балтрушайтис.
Адрес на «Закрытом письме»: г. Ялта (зачеркнуто, вписано: Нов. Мисхор) Е.В. Марии Павловне Чеховой Аутская ул., соб. дом.
* * *
3/XI 09
Дорогая Мария Павловна — Благополучно проехал более половины морского пути. Только теперь началась еле ощутимая качка, но обещают, что за каким-то мысом и ее не будет.
Проникнут сердечной благодарностью за Мисхор, за Ялту, за все, за все. Радостно думать, что на свете — хоть изредка — бывает такая глубокая и трогательная сердечность, как Ваша...
Живы в душе часы, проведенные в доме Вашего брата. Сегодня у меня была ночь больших видений и важных дум. Повторяю, снизошел дух света и кротости — на мою кочевую душу. Напишу еще подробнее...
Жаль, что не выглядывает солнце.
* * *
Лозовая. 4.XI 09.
Доехали благополучно. Но в Севастополе не удалось кончить письма. Сидим в Лозовой в ожидании скорого поезда. Ваши вещи в целости. Низко кланяюсь. Ю. Балтрушайтис.
Милая Мария Павловна, шлю Вам свой привет и благодарность. Едем отлично. Ваша МБ12.
На обороте «Закрытого письма»: Крым г. Ялта Аутская ул. ЕВ Марии Павловне Чеховой
* * *
8 ноября 1909
Дорогая Мария Павловна!
Приехали! Вчера отвез чемодан Ивану Павловичу, об этом и спешу уведомить Вас. Вычислив объем одобренного Вами шкафа, мы уверились, что он будет положительно мал. Ни дневникам, ни фотографиям, ни вообще всем рукописям большого формата в нем не поместится. Приходится искать шкаф пообъемистее. У Смирнова (где Ив. Пав. делают скидку) большого готового нет, нужно заказать, обещают доставить через две недели. Мы остановились на шкафе объемом 1140 куб. верш. (прежний — 834!). Этот будет с запасом. Вес его 30 пуд., стоимость 225 р. (со скидкой около 200). Если Вы решите, что можно подождать 2 недели, телеграфируйте. Если нельзя, будем искать в других фирмах (у С. Галли <?> и т. д.).
Завтра мы с Ив. Павл., на всякий случай, пойдем по всем магазинам искать готового. Во всяком случае, телеграфируйте.
Доехали мы не без историй, но хорошо. С Орла лежал снег. Здесь катаемся на санях.
Напишу Вам подробнее в ближайшие дни, когда повидаю всех и все. Надеюсь, Вы теперь здоровы.
Желаю Вам всякой <?> бодрости.
Мой почтительный привет Евг. Яковл.
Спасибо Вам за доброту и все дружеское. Приезжайте поскорее в снег.
Ваш сердечно Ю. Балтрушайтис.
* * *
26 марта <1910 г.> Ospedaletti Legure, fermo in posta.
Дорогая Мария Павловна, здравствуйте! Надеюсь, что письмо застанет Вас еще в Москве. Получив его, вспомните меня теплее, если можете. Как я Вас часто вспоминаю...
Здесь многое похоже на ваш Мисхор. Только нет милой хозяйки, только нет светлой женщины. А есть здесь смешные, накрахмаленные люди, большой рынок маленьких страстей и повальная скука, которою одержим современный праздный европейский человек.
Знаю, что Вы все хлопочете до усталости и далеко не лишены огорчений и неожиданной боли. Зато Ваши хлопоты важны и воистину нужны. Тень Вашего неисповедимого брата да благословит Вас.
Жаль, что мне нельзя помогать Вам во всем. Спасибо Вам за Вашу доброту ко мне и ко всем. Напишу еще и еще.
Душевно преданный Вам Ю. Балтрушайтис
Адрес на «Закрытом письме»:
Москва Тверская, Козицкий пер.,
Д. Бахрушина, кв. 237
Марии Павловне Чеховой
Russia. Moska.
(Другим почерком: Д. Широкова)
* * *
31 дек. 1910
10 ч. веч.
H. Belvevdevri, Mount Pevlerm sie Vevey. Suisse.
Дорогая Мария Павловна, сейчас Вы встречаете Новый год. Примите и мои далекие пожелания, если Ваше — очень вероятное — недовольство мною и помешает Вам принять их дружелюбно. Прежде всего желаю Вам побольше доверия и побольше любви к жизни, хотя бы она, Ваша жизнь человеческая, не очень поддерживала это доверие и эту любовь. Желаю их Вам так усердно, потому что, при всей моей молодости (в кавычках) и при всей моей близорукости (без кавычек), я уже успел заметить, что жизнь сразу становится и милосерднее, и красивее и даже лучше, когда доверяют ей, когда любят ее. Спросите у Вашего собственного сердца, справтесь у Вашего личного опыта... Пишу Вам, потому что и сам встречаю Новый год в обществе глухих гор, снега и тишины, и делая это, мысленно навещаю немногих близких, немногих хороших и немногих, кому хотелось бы на этом свете быть преданным подольше...
Вы, думаю, сердитесь на меня. О, боже! Я постараюсь как можно скорее устранить все причины Вашего недовольства, а пока не будем говорить о них.
Живу в Швейцарии 8-й месяц и сколько еще проживу здесь, не ведаю. Во всяком случае вернусь в Москву не раньше начала будущей зимы. Здоровье мое очень наладилось и почти восстановилось. Работаю и молодею. Молодею и работаю...
Если б знать, что мои письма будут читаны Вами с добрым чувством, писал бы Вам почаще. Не откажите сообщить Ваш домашний адрес. Прибавив к нему хоть несколько слов о себе.
Низко Вам кланяюсь. Передавайте мой привет Евгении Яковлевне, Ивану Павловичу и Ольге Леонардовне.
Ваш Ю. Балтрушайтис.
P.S. В Москве печатается моя книга, где я посвящаю Вам 2 стихотворения. Разрешаете?
В 1921—1939 гг. Балтрушайтис был чрезвычайным послом Литвы в Советской России. В 1939 г. он в качестве сотрудника посольства Литвы выехал в Париж, куда вывез и свой огромный архив, где находились письма многих крупнейших деятелей литературы — В. Брюсова, М. Горького, К. Бальмонта, К. Станиславского, М. Волошина, В. Комиссаржевской и многих других. Вероятно, среди них — письма Чехова и М.П. Чеховой. После смерти поэта в 1944 г. его жена безуспешно пыталась переправить архив в Советский Союз (М.И. Балтрушайтис умерла в 1948 г.). В настоящее время судьба архива неизвестна.
Ю.К. Балтрушайтис (1873—1944 гг.). Рис. Л. Пастернака. 1912 г.
Примечания
1. Одесские новости. 1897. 29 сентября. № 4099. С. 1.
2. Горький М. Собр. соч.: В 30 т. М.: Гослитиздат, 1954. Т. 28. С. 77—78.
3. Ежегодник Московского Художественного театра. 1944. М.; Л.: Искусство, 1946. Т. 1. С. 117—118.
4. Турков А. [Предисловие] Балтрушайтис Ю. Дерево в огне: Стихи. Вильнюс, 1983. С. 21—22.
5. Дауётите В. Юргис Балтрушайтис. Монограф. очерк. Вильнюс, 1983. С. 33.
6. Гитович Н.И. Летопись жизни и творчества А.П. Чехова. М.: Гослитиздат, 1955. С. 666.
7. Турков А. Указ. соч. С. 6—7.
8. Дауётите В. Указ. соч. С. 28—29.
9. Визитная карточка отсутствует.
10. 17 января 1904 г. в Художественном театре впервые шел «Вишневый сад» и состоялось чествование Чехова по случаю двадцатипятилетия его литературной деятельности.
11. Дауётите В. Указ. соч. С. 288.
12. Приписка сделана рукой жены поэта, М.И. Балтрушайтис.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |