Хитровка

Порою Чехов хаживал такими улицами, коих благонамеренный обыватель избегал, опасаясь подзатыльника, грабежа или заразы. Писатель не искал там острых ощущений — просто творческий метод его предполагал всестороннее изучение жизни и людей. Но одно дело — рассказы и фельетоны, другое — отдельно взятые городские проблемы, где без советов специалистов уже не обойтись.

Немало помогал писателю Гиляровский, который, помимо репортажей, записывал множество московских историй и преданий, а уж топографию лучше него не знал никто. Но иногда требовался человек, привязанный к конкретной местности, знавший все ее беды и неустройства. Сегодня уже трудно установить знакомых Чехова в полиции, больницах, на товарных станциях и в суде. Однако они были...

Один из них — врач А.С. Померанцев, однокашник Чехова по медицинскому факультету, учившийся там в 1879—1884 гг. В то время он, скорее всего, мало знал Антона Павловича. Водоворот студенческой жизни сбивал юношей в маленькие дружеские кружки — по землячеству или житью в меблированных комнатах. Чехов держался своего кружка, Померанцев — другого. Однако совершенно очевидно, что оба они сразу попали под благотворное влияние идей 1860-х гг. и профессорской школы, учившей не профессии только, но человеколюбию и состраданию.

Выпускники шли разными дорогами. Многие отдавали себя уездной и земской медицине. Служба эта, связанная с лечением бедноты, на словах считалась почетной, однако занятые ею страшно уставали, получая скромное жалование. Но особенно тяжелым было положение служащих в городских больницах.

Другие врачи посвящали себя частной медицине. Так, одни, наплевав на идеи, лечили только богатых, «наживая палаты каменные». Но были и те, кто облегчал страдания человеческие без различия сословий и званий, а значит, без заметной прибыли. Их знали и любили...

В 1885 г. Померанцев служил сверхштатным ординатором 2-й Городской больницы. Должность тяжелая. И почему-то вспоминаются строки из чеховской «Попрыгуньи» (1892) о докторе Дымове: «Служил он в двух больницах: в одной сверхштатным ординатором... (...) Ежедневно от 9 часов утра до полудня он принимал больных и занимался у себя в палате...» (С., 8, 7). Ну да ладно — Дымов и Померанцев, конечно же, не одно и то же. Однако известно, что последний практиковал как частный врач по внутренним и нервным болезням. Принимал он от часа до четырех часов дня у себя на квартире. Жительство же имел в доме на углу Хохловского и Козьмодемьянского переулков, в непосредственной близости от самого страшного и бедного места Москвы — Хитровки. Какие уж тут деньги... И опять память натыкается на строки из «Попрыгуньи»: «Частная практика его была ничтожна, рублей на пятьсот в год...» (С., 8, 7).

Судьба свела Померанцева с Чеховым осенью 1885 г. «В.А. Гиляровский, в то время сотрудник-репортер «Русских ведомостей», попросил меня показать ночлежные дома Хитрова рынка мало известному тогда Чехонте, — вспоминал впоследствии сам доктор. — (...) Подъехали мы с Гиляровским к дому в Головином переулке, близ Сретенки, забрали Антона Павловича, и весь вечер водил я их по грязным отвратительным трущобам...»

Газеты много и возмущенно писали о Хитровке, но московское «дно» оставалось жутким пристанищем безработных и нищих, уголовников и беглых каторжан. Полиция редко и неохотно залезала в дикий лабиринт тамошних дворов, подвалов, неведомо куда ведущих лазов, галерей и лестниц. Вечерами было небезопасно...

Сегодня, кажется, тех мест не найти. Но если двигаться от Солянки по Подколокольному переулку, то недалеко от бульвара, слева, обнаружится школьное здание советских времен. Оно и заполнило часть большой площади, бывшей здесь прежде. Сразу же за зданием колледжа (дом № 11а) налево уходит переулок, которому, в конце концов, вернули его старое название — Хитровский. И, вероятно, не зря. Хоть и считается почему-то, что дореволюционная Хитровка давно снесена, но это не совсем так: в окрестностях немало старых домишек.

В чеховские времена никакого рынка на площади уже не было, стоял только большой железный навес. Под ним целыми днями толкались бродяги и безработные. Пьянство и драки вокруг были обыкновенны. «Пили мы чай в трактире Кулакова, — вспоминал Померанцев, — окруженные кольцом пьяных оборванцев, изливавших яд и горечь своей жизни ударами кулаков в грудь и божбой доказывавших свой героизм, таланты, честность».

Интересно, как верно Померанцев подметил в молодом писателе способность не верить первым впечатлениям, изучая жизненные явления глубоко и серьезно: «Чехов был молчалив, больше наблюдал, не пускался в расспросы, взор его выражал недоверие к пьяным излияниям».

Сегодняшняя Москва не дорожит каменными стенами без мемориальных досок. Поэтому удивительно, что дом, некогда известный как одиозный трактир Кулакова, или в обиходе «Каторга», все же уцелел. Возведенный в середине XIX в., он не так уж плохо сохранился и стоит на углу с бывшей Хитровской площадью (Подколокольный переулок, дом № 11).

Трактир Кулакова на Хитровке. Фото автора